ГЛАВА 4 ЦЕПЬ ВЕЛИКОЙЕРЕСИ

ГЛАВА 4

ЦЕПЬ ВЕЛИКОЙЕРЕСИ

Рассмотрим историю о сотворении мира из ветхозаветной книги Бытие (текст, который церковь считает боговдохновенным, а поборники христианского фундаментализма преподают как факт).²⁶⁹ Творцом является Иегова, которого богомилы и катары приравнивали к дьяволу. В первой главе мы читаем о том, как он создает небо и землю, день и ночь, океаны, сушу, травы и растения, деревья и плоды. Для того чтобы наполнить океаны, «сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода по роду их». Следующими были животные. Потом на шестой день «сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Наконец, Иегова приглашает супружескую пару «обладать» всей землей и говорит им: «Владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле».²⁷⁰

Это закон покорения и владычества, пусть даже сопровождаемый практичным советом «наполнять землю».²⁷¹ На Западе он послужил нравственным оправданием промышленной революции XVIII и XIX веков. Даже в современном светском обществе в силу старинной привычки он продолжает негласно оправдывать безответственность по отношению к окружающей среде со стороны больших экономик и крупных международных корпораций, которые они породили.

Последствия ветхозаветной заповеди господства над природой можно видеть повсюду. «Птицы небесные» стали бройлерными цыплятами; многие виды «великих рыб», сотворенных Иеговой, истреблены до полного вымирания, а рыбные запасы в океанах никогда не были более низкими, чем сейчас; в озоновом слое планеты зияет дыра размером с целый континент, а дождевые леса Амазонки — зеленые легкие нашего мира — вырубаются или выжигаются с устрашающей скоростью, чтобы освободить место для скотоводческих ферм. Разумеется, мы не утверждаем, что христианская церковь несет исключительную ответственность за все это, но нельзя и недооценивать ее роли в происходящем. Хотя в наши дни все меньше жителей Запада прилежно изучают Писание или говорят о своей глубокой религиозности, все структуры современного богатства и международной власти, унаследованные со времен Века открытий и промышленной революции, были построены глубоко религиозными людьми, твердо верившими в Писание.

Существуют другие дела, за которые церковь и ее руководители несут гораздо большую ответственность. В главах 6 и 7 мы расскажем историю альбигойских крестовых походов и истребления катаров в XIII веке. Никто, знакомый с этими ужасными событиями, не может усомниться в абсолютном неуважении христианского руководства Европы к духовным правам других людей или в их готовности применять смертоносную силу. Такое же высокомерие и кровожадность в полной мере проявились в жестоких крестовых походах в период с XI по XIII век, когда армии христианской Европы отправились на завоевание Святой Земли.

Европейцы продолжали насаждать свою веру насильственными методами везде, куда бы они ни отправлялись в эпоху Великих открытий, о чем свидетельствует деятельность иезуитов и других миссионеров в Африке, Азии и обеих Америках начиная с XV века. Местные религии и их культурные сокровища систематически уничтожались и заменялись христианством — неисчислимой ценой для разнообразия человеческих идей. Там, где этого не удавалось сделать, особенно в разрушительном тысячелетнем конфликте с исламом, культурам, не принимавшим обращения в новую веру, наносился тяжкий урон с далеко идущими последствиями. Страдания, хаос и насилие, продолжающиеся на современном Ближнем Востоке, непосредственно связаны с этой старинной распрей, а после 11 сентября 2001 года война постучалась в парадные двери Запада. С точки зрения исламских фундаменталистов, современная западная геополитика на Ближнем Востоке является продолжением Крестовых походов современными средствами и должна встречать беспощадное сопротивление. Взрыв разрушительной энергии, накопленной за тысячелетия ненависти, может поджечь весь мир.

В общем и целом будет разумно заключить, что христианство в его институциональной форме принадлежит к числу великих определяющих сил истории и что зловещая международная обстановка, с которой мы сталкиваемся в XXI веке, во многом связана с его долгосрочным влиянием. Можно даже определить момент, когда это влияние впервые начало сказываться, — в начале IV века н. а, после обращения в христианство римского императора Константина. Это был момент, когда христианство впервые подключилось к двигателю светской власти и почти мгновенно (как мы вскоре убедимся) превратилось в бюрократическую систему, наделенную карательными функциями. Однако в первые 300 лет своего существования оно не обладало единой церковью и согласованным корпусом фундаментальных догм, который оно могло бы навязывать другим. Далекое от превращения в карающий бич, христианство само представляло собой скопление гонимых и презираемых сект с очень широким спектром идей, сосредоточенных вокруг фигуры и миссии Христа.

Что было сокрушено?

Еретические церкви катаров и богомилов, процветавшие в течение нескольких коротких столетий Средневековья, тоже сосредоточивали свои идеи вокруг фигуры и миссии Христа. Какой след оставило их мировоззрение по сравнению с самодовлеющим присутствием и властью официальной христианской церкви? Этот вопрос задан в контексте их влияния на мировую арену и их общего значения для истории человечества.

Некоторые ученые дают, с их точки зрения, наиболее очевидный ответ. Они утверждают, что движение катаров и богомилов лучше всего рассматривать как местную реакцию на временные социальные и экономические условия в разных частях Европы, существовавшие с X по XIV век²⁷² Если их точка зрения верна, то для знакомства со всей историей ереси нам нужно лишь изучить непосредственные условия, связанные с ее появлением и упадком. Без прошлого и, разумеется, без будущего ее место в истории будет незначительным, а влияние на развитие западной цивилизации пренебрежимо малым или вовсе несуществующим.

Мы видели, что другие ученые, такие, как Ханс Содерберг и Стивен Рансимен, придерживаются других позиций и утверждают, что «непрерывная цепь традиции» связывает катаров и богомилов с религией, известной под названием христианского гностицизма, процветавшей в Египте и на Ближнем Востоке на 1000 лет раньше. Если они правы, то ересь, сокрушенную церковью во время альбигойских крестовых походов XIII века, вряд ли можно назвать кратковременным общественным движением. Если звенья цепи можно проследить на тысячу лет назад, то феномен катаров больше напоминает претензию на власть после тысячелетнего молчания. Этот вызов был брошен гонимой «параллельной религией» — тайной, скрытной и такой же старой, как само официальное христианство.

«Злокозненная секта бесстыдных людей, называемых павликианами…»

Уходя от катаров, о которых не сохранилось достоверных сведений до середины XII века, мы приходим к богомилам. Они впервые дали о себе знать в X веке и сохранились в некоторых изолированных общинах Восточной Европы до XV века. Они не только появились раньше катаров и пережили их; ученые сходятся во мнениях, что катаризм на Западе был прямым следствием миссионерской деятельности богомилов.

Следующее звено в предполагаемой «цепи великой ереси» сходным образом перекрывается по времени с богомилами и снова имеет существенно более раннее происхождение. Это звено образовано странной и необычно воинственной дуалистической сектой, известной под названием павликиан. Считается, что они сосуществовали с богомилами и играли значительную роль в формировании идей самого Богомила в X веке.²⁷³

Как и для большинства еретических движений, большая часть того, что нам известно о них, происходит от их оппонентов из христианской церкви. Одним из них был монах Петр Сицилийский, чья «История манихеев, которых также называют павликианами» содержит ценную информацию о секте того времени. Петр узнал их лично в 869–870 годах, когда константинопольский император Василий I отправил его в качестве посла к павликианскому лидеру Хризоксеру, недавно основавшему независимый принципалитет на арабо-византийской границе.²⁷⁴

Как можно видеть из названия его трактата, Петр предполагал, что павликианское вероучение является лишь новой разновидностью манихейства. Это можно понять. Павликиане и последователи Мани были дуалистами, точно такими же, как более поздние катары и богомилы, но павликиане, чьи слова были заботливо сохранены для нас Петром Сицилийским, не возводили свое происхождение к Мани. Источником верований этой секты был некий Константин из Мананалиса, живший на территории нынешней Армении в период царствования византийского императора Константа I²⁷⁵ (641–648).²⁷⁶ В свою очередь Константин из Мананалиса якобы оказался под влиянием таинственного «дьякона», который остановился в его доме «после возвращения из тюрьмы в Сирии» и дал ему ряд книг, включая «Евангелие и Книгу посланий св. Павла, на которой он… основывал свое учение».²⁷⁷

Итак, павликиане были явно христианской сектой, если учение их основателя было вдохновлено каноническими христианскими текстами. Действительно, выяснилось, что Христос был центральной фигурой в их религии, но, как впоследствии катары и богомилы, они совершенно отказывались признать, что Он был рожден «во плоти» и что Мария была Его матерью.²⁷⁸ Поскольку Он не обладал физическим телом, как Он мог иметь мать? Подобно катарам и богомилам, они считали Его нефизической эманацией Бога Добра, эмиссаром духовного царства.²⁷⁹ Подобно катарам и богомилам, они отвергали крест и все материальные таинства официального христианства, а также культ святых и иконы.²⁸⁰ Подобно катарам и богомилам, они полностью отвергали Ветхий Завет и принимали лишь некоторые части Нового Завета.²⁸¹ И наконец, они называли свое учение единственной истинной церковью, происходящей непосредственно от первых христианских общин, и называли римскую католическую и православную церковь узурпаторами.²⁸²

Верховный лидер павликиан, обладавший абсолютной духовной и светской властью, носил титул дидасколос (didascolos). По словам Петра Сицилийского, его последователи относились к нему как к «апостолу Христа».²⁸³ Константин из Мананалиса в VII веке почитался как первый дидасколос, но все его преемники носили такой же титул, и каждый считался «авторитетным учителем христианского откровения в своем собственном поколении».²⁸⁴

Хотя мы не знаем точной даты начала служения Константина из Мананалиса, историки обычно относят ее примерно к 655 году.²⁸⁵ По словам историков Джанет и Бернарда Гамильтон, он с самого начала действовал так, как если бы:

Разумеется, эти еретики называли себя просто «христианами» (эта черта была у них общей с богомилами и катарами, которые тоже называли себя «добрыми христианами»).²⁸⁷ Название «павликиане», очевидно, не имело ничего общего с их преданностью учению св. Павла, но вошло в употребление спустя долгое время после образования секты и использовалось другими людьми. Скорее всего оно происходит от дидасколоса Павла, который привел полукочевую секту обратно в Армению в VIII веке.²⁸⁸

Хотя павликиане считали себя истинными христианами, православная церковь и Византийская империя придерживались иного мнения. Константина из Мананалиса в конце концов казнили за ересь по приказу императора Константина IV (668–685). По мнению историков, его скорее всего сожгли на костре, хотя сами павликиане распространяли историю о том, что он был забит камнями до смерти. Возможно, это было сделано с целью «провести аналогию между их первомучеником и первым христианским диаконом Стефаном».²⁸⁹

Второй павликианский дидасколос, который взял себе имя Тит, тоже был казнен за ересь; на этот раз смерть на костре не вызывает сомнений.²⁹⁰

В VIII веке н. э. павликиане довольно долго пользовались официальной терпимостью со стороны церкви, хотя Иоанн («Философ») Отцунский, который стал католикосом Армении в 717 году, говорил о них как о «злокозненной секте «отбросов», которые называют себя павликианами».²⁹¹ Больше всего его возмущал тот факт, что они презирали служителей официальной церкви как «идолопоклонников из-за их преклонения перед крестом»,²⁹² но, по-видимому, он не прибегал к поддержке светских властей для того, чтобы изменить такое положение вещей.

Лишь при византийском императоре Михаиле I (811–813) для сторонников павликианского вероучения была восстановлена смертная казнь.²⁹³ За этим последовал период массовых гонений, за время которого, согласно официальным летописцам, погибло около 100 000 еретиков.²⁹⁴ Такой масштаб резни был сопоставим с побоищем, учиненным над катарами из Лангедока 400 лет спустя. В 840-х годах в ответ на непрестанные гонения часть павликиан, включавшая боевой отряд численностью 5000 человек, отступила на арабские территории. В 850-х годах они основали свое независимое мини-государство со штаб — квартирой в укрепленном городе Тефрик на византийской границе. Именно туда, ко двору павликианского лидера Хрисохира в Тефрике, отправилось посольство Петра Сицилийского в 869–870 годах. Два года спустя Хрисохир был убит в бою с византийской армией, а Тефрик окончательно капитулировал в 877 году.²⁹⁵

Однако это поражение павликиан еще не стало концом для них. Около 975 года они все еще доставляли достаточно неприятностей православной церкви в Византийской империи, чтобы она приняла решение о депортации большого количества павликиан из восточных провинций. Их послали на Балканы, где уже существовала старинная община павликиан,²⁹⁶ а Богомил начал распространять собственную ересь всего лишь несколько лет назад. Павликиане, почти несомненно, завещали богомилам свою веру в противоположность материального и духовного царства Бога Зла и Бога Добра. Более того, павликиане считали этот аспект своей системы верований главным фактором, отличавшим их от римско-католической и православной церкви. Они говорили Петру Сицилийскому:
«Мы говорим, что небесный отец — это истинный Бог, который не имеет власти в этом мире, но имеет власть в мире грядущем, и что есть другой Бог, который создал этот мир и наделен властью над ним. Римляне же верят в то, что небесный отец и творец этого мира — один и тот же Бог». ²⁹⁷

Доктрина о существовании двух противоположных богов четко отражает позицию богомилов и катаров. Они также разделяли с павликианами представления о космосе как о поле боя между добром и злом, где решается судьба человечества.²⁹⁸

Однако в других отношениях сходство было гораздо менее явным. Хотя павликиане приписывали создание мира и всех материальных вещей Богу Зла, они не практиковали аскетизм в какой-либо форме, не являлись вегетарианцами и не придавали особенной ценности целомудрию и воздержанию. Они были, людьми насильственной природы, которые часто сражались и пользовались репутацией грозных воинов.²⁹⁹ В этом отношении мы можем считать их сообществом неофитов, называемых среди катаров credentes, или «верующие», которые могли сражаться, вступать в брак, заниматься любовью, есть и пить по своему желанию и в целом жить по законам этого мира. Кроме того, павликиане, судя по всему, не пользовались церемониями инициации и, таким образом, не имели категории адептов (или «совершенных»), как катары и богомилы.³⁰⁰

Молящиеся люди и демон в душе

Хотя почти нет сомнения, что павликиане оказали важное влияние на формирование богомильского вероучения, различия между этими двумя ересями указывают на существование других факторов.

В качестве одного из таких факторов и следующего связующего звена в цепи еретического вероучения Стивен Рансимен предлагает секту, известную под названием мессалиан (буквально — «молящиеся люди»).³⁰¹ Это были христианские гностики,³⁰² чье происхождение можно проследить до города Эдесса в середине IV века н. э. Их учение сохранилось в связном виде до VII века н. э. и таким образом перекрывалось с учением Константина из Мананалиса и первых павликиан.³⁰³ Их называли хранителями тайной традиции и священных книг, которые Рансимен называет «гностическими легендами».³⁰⁴ Он утверждает, что богатства этой эзотерической литературной традиции достигли богомилов непосредственно через общины мессалиан, существовавшие на Балканах в VII веке н. э., частично сохранившиеся вплоть до XI века.

Рансимен рассматривает богомильство как сочетание павликианской и мессалианской доктрины — «новое христианство… основанное на раннехристианских преданиях и восточном дуализме».³⁰⁵ Вероятно, первым было влияние павликианства.

Естественно, что на этом поле соперничающих мнений другие ученые полностью отрицают возможность контактов между мессалианами и богомилами на том основании, что первая секта прекратила существование еще до основания последней. Согласно Бернарду Гамильтону, специалисту по истории Крестовых походов и почетному профессору Ноттингемского университета, все сводится к неправильным определениям:

Нам остается лишь признать существование этих противоположных точек зрения. Тем не менее многие православные священнослужители этого периода, искусные в обличении ересей, как и Рансимен, были убеждены в том, что мессалийство сохраняло жизнеспособность на Балканах вплоть до XI века и таким образом перекрывалось с богомильством. Самих богомилов часто называли «мессалианами», но не из-за невежества со стороны некоторых ересиологов, а потому что мессалианское и богомильское вероучения имели много сходных особенностей, что позволяет предположить некую разновидность влияния первого на последнее.

Мессалиане придавали огромное значение ритуальной инициации в класс избранных, или адептов, называемых «пневматиками» и во многом аналогичных «совершенным» у катаров.³⁰⁹ Этот термин широко использовался и другими сектами христианских гностиков еще в I–II веках для обозначения их собственной духовной элиты.³¹⁰ Поэтому в определенном смысле богомилы находились в конце I тысячелетия, раннехристианские гностики находились в его начале, а мессалиане располагались примерно посередине и выполняли функцию связующего звена.

Другие общие характеристики усиливают это впечатление. К примеру, как и богомилы (а впоследствии катары), мессалиане отвергали Ветхий Завет и не принимали крест.³¹¹ Точно так же поступали раннехристианские гностики.³¹² Богомилы и мессалиане, как и гностики, считали мир творением зла. Во всех трех группах существовали очень похожие истории о сотворении мира, определявшие их мировоззрение. В сущности, мессалийский вариант является классическим «умеренно дуалистическим» мифом, предпочитаемым богомилами и катарами в ранний период их существования до распространения более радикальных взглядов. Этот миф не предполагал противоположной божественности добра и зла, где первое является творцом духовного, а второе — материального царства. Мессалиане верили в изначальное существование единого божества, «Бога первого Принципа», чьи владения находились исключительно в духовном царстве добра, наполненном светом. Он произвел двух «сыновей» в виде своих эманаций, старший из которых был Сатаной, а младший Христом. Гордыня и зависть побудили Сатану восстать против Отца и привели к его изгнанию из духовного Небесного царства:³¹³ «Материальный мир был его творением после Падения и потому является порочным местом».³¹⁴

Мессалиане, как богомилы после них и раннехристианские гностики до них, имели свою теорию, объясняющую, каким образом наши души оказались пойманными в материальном мире. Дуалистические теории, сходные по духу и общим принципам, иногда существенно отличались друг от друга сюжетом и подробностями действия. Как мы могли убедиться в главе 3, богомилы верили в то, что души падших ангелов были заключены в наших телах, или же в то, что мы носим в себе искру божественного огня, вложенного Богом в неуклюжего «Адама» и его потомство, созданное дьяволом. С другой стороны, мессалиане верили, что каждая душа одержима демоном, насильно привязывающим ее к порочному материальному миру. Единственный способ изгнать демона и освободить заключенную душу — крайний аскетизм, поддерживаемый в течение многих лет.³¹⁵ Этот режим был очень похож на суровое послушничество и умерщвление плоти, через которое проходили неофиты из числа катаров и богомилов, прежде чем они могли получить consolamentum и возвыситься до статуса «совершенных».

Мессалиане также пользовались эмоциональной молитвой (отсюда их название «молящиеся люди»), помогающей изгонять демонов.³¹⁶ Однако в их репертуаре имелась лишь одна молитва — Pater Noster; или «Отче наш».³¹⁷ Использование молитв для изгнания демонов не было обычаем среди катаров и богомилов. Однако, как и мессалиане, они тоже не пользовались другими молитвами, кроме «Отче наш», поскольку это единственная молитва, которая в Евангелии приписывается самому Христу.

Мессалиане, названные «кучкой бродячих проповедников»,³¹⁸ впервые появились на территории Восточной Римской империи около 350 года н. э. Это произошло менее чем через 40 лет после того, как Константин Великий взял христианскую церковь под официальную защиту, и через 20 лет после того, как он оставил Рим, чтобы основать свою новую столицу Константинополь на месте древнегреческой Византии (современный Стамбул).

Недавно получившая официальный статус католическая церковь с главными епархиями в Риме, Александрии, Антиохии и Константинополе в то время поигрывала мускулами и в определенном смысле очерчивала собственные рамки через гонение еретических вероучений. Заручившись поддержкой государства в 312 году, церковь почти немедленно приобрела ярко выраженный авторитарный и буквалистский характер (буквалистский в смысле самого буквального толкования Писаний). Это неизбежно сделало вольнодумство и творческую анархию христианских гностиков, которым ранее дозволялось сосуществовать с буквалистами, мишенью для охотников за ересями. В 390 году мессалиане были внесены в расширяющийся список запрещенных сект, который, как мы убедимся, уже включал несколько других, гораздо более давних групп христианских гностиков.³¹⁹

Мани — посланец Света

Учение и философия другой секты тоже играют важную роль в этой головоломке. Известная как секта манихеев в честь ее основателя Мани, она была моложе некоторых гностических движений в христианстве, но не менее чем на 100 лет старше мессалиан. Она тоже подвергалась суровым гонениям со стороны церкви в качестве «ереси», а не языческой религии. Однако среди ученых ведутся дебаты о том, являлось ли манихейство христианским вероучением в подлинном смысле этого слова.³²⁰ Безусловно, оно было значительно менее «христианским», чем религия богомилов и катаров, которую, как мы могли убедиться, тоже нельзя с полным правом назвать «христианством». По сути дела, это было совершенно иное вероучение, хотя и основанное на тех же текстах и персонажах Нового Завета.

Возможно, путаница возникает потому, что Мани иногда называли «апостолом Христа»³²¹ (впоследствии один из титулов павликианских didaskoloi), и поскольку из сохранившихся писем между общинами манихеев в Северной Африке явствует, что они сами считали себя христианами.³²² Общепризнанным является и тот факт, что в манихействе можно обнаружить несколько центральных принципов христианства, включая концепцию «искупительного смысла вещей».³²³

С другой стороны, многое в манихействе выглядит явно не христианским. Для начала, это была абсолютно дуалистическая религия того же толка, что и вероучения катаров и богомилов. Она рассматривала человечество, бесконечно возобновляемое в силках воспроизводства, как творение Бога Зла — идея, безусловно отвергаемая христианством. Кроме того, манихейцы не пользовались или почти не пользовались текстами Нового Завета. Они поклонялись Солнцу и Луне как «сосудам Света» и в этом были совершенно не схожи с катарами и богомилами. Известно, что Мани, иногда называвший себя «апостолом Христа», также часто пользовался более широким определением «апостол Божий».³²⁴ Это означало, что он был эмиссаром или посланником и рассматривал себя как преемника Христа в ряду самых ранних, нехристианских апостолов.

Очевидно, что церковь усматривала в этом опасную ересь. Манихейство признавало Христа, но явно принижало уникальность его миссии, ставя его наравне с основателями хорошо известных языческих религий. Одно из сохранившихся суждений Мани по этому вопросу в его «Книге для царя Шапура» (около 250 года н. э.) не оставляет сомнений по этому поводу:
«От одной эпохи к другой апостолы Божьи неустанно несли людям мудрость и труды духа. Так, в одну эпоху мудрость пришла в землю Индии через апостола, которым был Будда; в другую эпоху она пришла в землю Персии через Зороастра; в третью эпоху она пришла в земли Запада через Иисуса. В эту последнюю эпоху откровение и жребий пророчества снизошли на меня, Мани, апостола истинного Бога в земле Вавилонской». ³²⁵

В этом фрагменте Будда, Зороастр, Иисус и Мани даны как примеры, а не окончательный перечень апостолов Божьих. В другом сохранившемся фрагменте текста Мани называет еще двух «посланцев»: греческого философа Платона (427–347 гг. до н. э.) и греческого бога Гермеса.³²⁶ Во времена Мани Гермес, с которым мы еще встретимся в части II, обычно приравнивался к Тоту, древнеегипетскому богу мудрости.

Встреча с двойником

Несмотря на обширные гонения на манихеев, предпринятые при разных режимах и в разные исторические периоды за сотни лет, некоторые подробности биографии Мани и его притязаний на священную миссию дошли до нас из вполне доступных источников.

Он родился примерно в 216 году н. э. в деревне Мардину к югу от города Ктесифон в окрестностях Вавилона³²⁷ — примерно в 32 км к юго-востоку от Багдада в современном Ираке. Во времена Мани Ктесифон, где находилась «зимняя столица» царя, был важным центром Персидской империи, обладавшим огромным богатством и политической властью. Он выполнял эту функцию при парфянской династии, которая правила в империи с 247 года до н. э. по 224 год н. э. (когда Мани было около восьми лет), и приобрел еще большее значение во времена империи Сасанидов (224–642 гг. н. э.), которая пришла на смену парфянской династии.

Династия Сасанидов имела четко выраженный национальный характер. Первый ее царь, Ардашир I (224–241 гг. н. э.), сразу же учредил древнеперсидское учение зороастризма в качестве официальной религии Персидской империи и наделил ее жрецов (магов) огромными полномочиями. Поскольку Мани в то время жил в окрестностях Ктесифона, мы можем быть уверены, что он был хорошо знаком с зороастризмом, хотя предание о том, что он сам некоторое время являлся «магом», вряд ли соответствует действительности.³²⁸ Зороастризм находился на культурном перекрестке Древнего мира, и такой молодой человек, как Мани, глубоко интересовавшийся духовными вопросами, должен был испытать влияние целого ряда других систем вероучений, включая вавилонскую астрологию, иудаизм, индийский буддизм и греческую философию.³²⁹

Утверждается, что Мани воспитывался в малоизвестной секте христиан-иудеев, которые называли себя елхасаитянами.³³⁰ Некоторые ученые считают их гностиками³³¹ и связывают с ессеями из Кумрата.³³² Они были мистиками и визионерами со строгим кодексом благочестия и многочисленными ритуалами, против которых восставал Мани. Но благодаря им он познакомился с учениями христианских гностиков, оказавшими жизненно важное влияние на его мировоззрение.³³³ Хотя впоследствии эти учения подвергались преследованию как ересь, в первой половине III века они все еще имели свободное хождение и оказали существенное воздействие на формирование собственного вероучения Мани, имевшего явно гностический характер.³³⁴

Секретные тексты, существовавшие в секте елхасаитян или в его собственной семье, тоже могли сыграть свою роль. В этом отношении интересно, что в некоторых повествованиях Мани называют приемным сыном пожилой вдовы. После своей смерти она оставила ему драгоценное наследство в виде четырех священных книг, из которых, по предположению критиков, он почерпнул многие учения, которые впоследствии приписал себе.

³³⁵ Эти книги якобы были составлены в Египте «во времена апостолов» неким Скифианом, который познакомился с «мудростью египтян».³³⁶ Скифиан надиктовал эти книги своему ученику Теребинту. Впоследствии Теребинт привез книги в Вавилонию, и после его смерти они перешли к его собственной ученице — той самой вдове, которая усыновила Мани в пожилом возрасте.³³⁷

Хотя легенды гласят, что Мани был болезненным ребенком, хромым на одну ногу,³³⁸ судя по всему, он рос в сравнительном достатке.³³⁹ Впоследствии он утверждал, что еще в детстве получал откровения от Ахурамазды, «Отца Света», Бога Добра в зороастрийском вероучении.³⁴⁰ Он также испытывал странные и тревожные видения, которые в наши дни обычно лечат с помощью мощных антидепрессантов. В одном из сохранившихся текстов (так называемый «Кельнский кодекс Мани») он говорит о том, что

«… меня охраняла мощь ангелов Света и могущественных сил, получивших приказ от Иисуса Великолепного о моей защите…³⁴¹ Они подавали мне знаки и видения, посещавшие меня на короткое время в меру моих способностей. Иногда, словно вспышка молнии, приходил Он…»³⁴²

Существо, иногда приходившее к Мани «как вспышка молнии», было ангелом, которого он считал проявлением своей высшей сущности и в разных местах называл своим «Светоносным Я» и Аль-Таум, или «Двойник».³⁴³ Когда Мани было двенадцать лет, Двойник явился ему в видении и сообщил, что на него возложена обязанность передать человечеству великое учение. Для того чтобы сделать это, он в будущем должен оставить секту елхасаитян. Впоследствии молодой Мани жил тихо и неприметно, накапливая тайные знания, полученные от откровений свыше и встреч со своим ангелом:

«С величайшей тщательностью и искусством я соблюдал этот Закон [кодекс елхасаитян], сохраняя надежду в своем сердце. Никто не знал, кто был со мной, и сам я никому ничего не рассказывал в течение долгого времени, но я, подобно им, не следовал обычаю плоти… я не говорил о том, что случилось, и о том, что случится, ни с кем не делился полученными знаниями…» ³⁴⁴

Возможно, именно в этот период обучения Мани усовершенствовал свои художественные навыки, которыми, по преданию, он впоследствии воспользовался для иллюстрации своих учений, а также приобрел познания в области астрономии и математики, впоследствии прославившие его.³⁴⁵

Когда Мани исполнилось 24 года, ему явился Двойник и объявил: «Теперь тебе пришло время заявить о себе и публично провозгласить твое учение».³⁴⁶ После этого, по словам Мани, «Двойник освободил, отделил и вывел меня из среды того Закона, в котором я воспитывался. Так он избрал меня, вырвал из их среды и привлек меня на божественную сторону».³⁴⁷ Он также посвятил Мани в тайное знание (гнозис):
«Обо мне, о том, кто я такой и кто мой неразделимый Двойник… о том, кто мой вышний Отец и каким образом, отделенный от Него, я был послан сюда согласно его цели. О том, какое поручение и совет Он дал мне, прежде чем я облекся в это орудие [тело] и прежде чем я заблудился в этой отвратительной плоти… Более того, о моей душе, существующей как душа во всех мирах, — о том, что она собой представляет и как она начала быть. Кроме того, Он открыл мне безграничные высоты и бездонные глубины;³⁴⁸ он раскрыл таинства, скрытые для мира, которые никому не дозволено видеть или слышать…³⁴⁹ Он показал мне все». ³⁵⁰

Мани и маги

С этого момента около 240 года н. э. Мани — спящий, который наконец проснулся, — приступил к осуществлению своей проповеднической миссии.³⁵¹ То, что он проповедовал, определенно не являлось зороастризмом, а между тем Ардашир I, защитник зороастрийской веры в качестве официальной религии, все еще находился на троне. По-видимому, Мани очень скоро вышел из милости у персидских магов и был отправлен в ссылку³⁵² Он совершил путешествие в Индию, где проповедовал свое учение с огромным успехом,³⁵³ и вернулся через Персидский залив в 241 году, когда умер царь Ардашир. Мани каким-то образом сумел обратить в свою веру Фируза, младшего сына Ардашира, и благодаря ему добился личной аудиенции у Шапура — старшего сына покойного царя, который вскоре вступил на престол как царь Шапур I.³⁵⁴ На его коронации Мани удостоился беспрецедентной чести провозгласить свое духовное послание.³⁵⁵ Впоследствии, 21 марта 242 года или 9 апреля 243 года (историки спорят по поводу этой даты), Шапур издал указ, позволявший Мани свободно проповедовать его учение и защищавший его на всей территории Персидской империи.³⁵⁶

После этого манихейство, освобожденное от всех ограничений, стало с феноменальной скоростью расширять ряды своих приверженцев, что вызвало крайнее негодование и ревность среди зороастрийских жрецов. Они составили заговор и на более позднем этапе царствования Шапура, судя по всему, уговорили царя второй раз отправить Мани в изгнание,³⁵⁷ но в 272 году после смерти Шапура Мани вернулся в Персию и был тепло принят его преемником, царем Ормуздом, который вернул ему царское благоволение.³⁵⁸

Однако царствование Ормузда продлилось не более одного года, а Бахрам I, вступивший на трон в 273 году, был стойким приверженцем старинной зороастрийской религии. Он отменил политику терпимости по отношению к манихейству и стал преследовать его лидеров и сторонников. В 276 году его чиновники арестовали Мани в Гундешапуре в юго-западной Персии. Самозванный «апостол Божий» был подвергнут четырехдневному допросу в инквизиторском стиле и объявлен зандиком, то есть еретиком. Он провел месяц заключения в тяжелых кандалах, после чего его освежевали заживо, а потом обезглавили. Его голова была выставлена на решетке городских ворот рядом с кожей, набитой соломой, а то, что осталось от его тела, было выброшено на поживу собакам.³⁵⁹

По жестокой расправе над Мани мы можем судить о том, какую угрозу он представлял для персидских жрецов-магов. Как и в случае с уничтожением катаризма римской католической церковью тысячу лет спустя, зороастрийцы предприняли решительную попытку полностью искоренить манихейство.³⁶⁰

Им это не удалось. Еще до своего заключения и казни Мани отправил двенадцать своих учеников вместе с толпами последователей во все концы известного мира.³⁶¹ Кроме того, гонения на манихейство, начавшиеся после 27б года, привели к широкомасштабной миграции манихейских общин. Некоторые из них достигли внутренних районов Китая, где религия Мани сохранилась в уединенных анклавах до конца XVI века. Другие проникли в восточные районы Римской империи, в римские колонии в Северной Африке и в конце концов распространились на огромных территориях, находившихся под властью Рима, вплоть до Британии на западе.

Несмотря на жестокие гонения со стороны Рима (еще до обращения римлян в христианство), манихейство приобрело огромную популярность в Римской империи и было особенно хорошо представлено в ее североафриканских колониях. Именно в Северной Африке оно приобрело своего самого знаменитого поклонника в лице Августина — впоследствии св. Августина из Гиппона. Родившийся в 354 году сын отца-язычника и матери — христианки, он стал манихейским «аудитором», или «слушателем», в 377 году, что было равнозначно вступлению в класс «верующих» у катаров. Он придерживался манихейского вероучения в течение девяти лет, потом отрекся от него в 386 году и был крещен в христианство в 387 году. Потом св. Августин вернулся в Северную Африку, где основал религиозную общину и был назначен епископом Гиппона в 396 году. Он дожил до падения Римской империи перед вандалами в 410 году. После его смерти в 430 году армии вандалов пересекли Средиземное море и осадили сам город Гиппон.³⁶²

Как и многие новообращенные христиане, Августин ревностно осуждал свое предыдущее вероисповедание. Его антиманихейские трактаты пережили века и сыграли важную роль в формировании отношения средневековых римских католиков к катарской ереси. Как мы могли убедиться в главе 2, катаризм в XII–XIII веках часто отождествлялся с тем самым манихейством, которое Августин осудил в IV веке, — вывод, с которым не согласны современные ученые. Тем не менее катарская и манихейская религии, по нашему мнению, были достаточно похожи в своей основе, что делает их отождествление в Средние века вполне понятным и достойным дальнейшего рассмотрения.

Манихейская картина мироздания

Согласно одной из основополагающих концепций манихейства, с начала времен существовали «два Бога, несотворенные, вечные и всегда противостоявшие друг другу».³⁶³ Один из них — Бог зла и тьмы, а другой — Бог добра и света.³⁶⁴ Царство Света находилось наверху и «не имело границ по высоте и со всех сторон». Царство Тьмы находилось внизу и точно так же не имело границ в глубину и со всех сторон.³⁶⁵ Испокон века ни один из них не знал о существовании другого, но в недрах Тьмы находился Сатана со своим «буйным, мятежным и непокорным воинством» демонических сил.³⁶⁶ Это был клубок бурлящего хаоса, подобный черной грозовой туче, и в какой-то момент Князь Тьмы восстал из бездны, узрел Свет верхнего мира и возненавидел его. Вернувшись в глубины, он подготовил свое воинство, а потом, «устремившись наверх, вторгся в царство Света с намерением посеять бедствия и разрушения».³⁶⁷

Подобно катарам и богомилам после него, Мани рассматривал человеческое тело как творение зла, в котором заключена искра Света. Подобно катарам и богомилам, он учил, что половое размножение и перевоплощение являются теми механизмами, которые поддерживают и увековечивают цикл заключения. И наконец, подобно катарам и богомилам, он верил, что благодаря воздержанию и молитве этот заключенный Свет постепенно можно освободить, но мы должны пройти через множество воплощений и испытать много страданий, прежде чем это случится.³⁶⁸

Такие черты сходства в религии средневековых дуалистов становятся еще более явными, когда мы осознаем (как подтверждает Юрий Стоянов), что Свет и Тьма в манихейской космологии являются метафорами духа и вещества.³⁶⁹ Сплав этих двух противоположных принципов в начале нынешнего цикла времени изначально привел к заключению и страданиям души.³⁷⁰ Подробности того, каким образом это произошло — как фрагменты Света оказались заключены в оболочку Тьмы, добро смешалось со злом, а души оказались в материальном мире, — были больше связаны с вдохновением отдельных рассказчиков, чем с другими факторами. Мы знаем о существовании традиции, широко использовавшей живописные символы, мифы и параболы в проповеднических целях, но в конечном счете все сводится к тому, что дуалисты средневековой Европы, как и персидские манихейцы за сотни лет до них, представляли человека как «смешанное» существо, которое должно постоянно вести борьбу с самим собой и подавлять низменные элементы своей сущности для самосовершенствования и освобождения своей души.

Именно с этой целью катары и богомилы рассказывали истории об ангелах, павших из чистого духовного царства небес в нечистое материальное царство земли. В параллельном манихейском мифе Князь Тьмы со своими демонами устремился вверх из бездны, чтобы напасть на Свет и уничтожить его. Эта атака была столь мощной, что Сатана, владеющий зловещими силами Дыма, Огня, Ветра, Воды и Тьмы, прорвал защиту и поставил под угрозу само существование Света. Тогда Отец Света защитил свое царство, призвав доверенное лицо — «первозданного человека» — и вооружив его светоносными силами Воздуха, Ветра, Света, Воды и Огня. Состоялась великая битва. Сатана одержал победу, и первозданный человек лежал в смертном оцепенении, а элементы его светоносных сил были поглощены, или «пожраны», силами Тьмы.³⁷¹

Тогда Отец Света создал новые эманации, среди которых был «Живой Дух», отождествляемый с персидским богом Митрой, которому поклонялись до распространения зороастризма, а также фигуру под названием «Великий Архитектор».³⁷² Вместе они вернули к жизни и спасли первозданного человека, и принялись возвращать светоносные силы, поглощенные Тьмой.

Эта задача была описана как спасение «живой души» из «пылающего дома» вещества.³⁷³

Дьявольская контратака против трудов Живого Духа и Великого Архитектора включала создание Адама и Евы с целью «увековечить заключение элементов Света через похоть и воспроизводство человеческого вида», по словам Стоянова, но царство Света прислало Адаму спасителя, который помог ему осознать существующий в нем Свет — т. е. его бессмертную душу — и побудил его к восстанию против Сатаны, сотворившего его тело. С тех пор человечество «оставалось главным полем битвы между силами Света и Тьмы».³⁷⁴

Спасителя Адама в манихейских текстах называют «Иисусом Великолепным».³⁷⁵ С течением времени были посланы другие спасители, каждый из которых возобновлял гнозис, необходимый для того, чтобы человек осознавал свое истинное состояние. Ранее мы перечисляли некоторые имена этих спасителей: Зороастр, Гермес, Платон, Будда, Иисус Христос и, наконец, сам Мани. Другие списки отражают распространение манихейства в еврейской культуре, поэтому в них фигурируют Сиф, Енох (как и Гермес, часто отождествляемый с древнеегипетским богом мудрости Тотом), Ной, Авраам и снова Мани.³⁷⁶ Сходным образом экспансия манихейства в восточном направлении отражена в других списках, где Мани называют Буддой Света или реинкарнацией Лао-цзы, основателя даосизма.³⁷⁷

Во всех списках Мани носит титул «Печать Пророков».³⁷⁸ Именно он приносит последнюю весть, окончательное откровение и гнозис, благодаря которому человечество наконец может завершить великую работу по освобождению последних элементов Света из темницы Тьмы. Судя по описанию, эта работа имеет почти алхимический характер замысловатого и постепенного процесса поэтапной дистилляции, воплощение за воплощением, когда Свет постепенно освобождается от Тьмы, очищая душу от загрязняющего вещества. Результатом является осознание, что физический мир, в котором мы живем, был создан как грандиозный театр или лаборатория, в которой происходит бесконечный и кропотливый процесс самосовершенствования. Этот мир не служит никакой иной цели.³⁷⁹ Наконец, с помощью освобожденного Света Великий Архитектор и Живой Дух с помощью душ манихейских Избранных должны построить «новый рай» и «духовную землю», которая придет на смену безжизненной скорлупе старого материального мира, прекратившего свое существование по завершении этого грандиозного проекта.³⁸⁰

«Если это выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то, возможно, это утка»

Хотя манихейцы, богомилы и катары рассказывали разные истории о человеческом предназначении, при ближайшем рассмотрении выясняется, что они объединены одной глубинной темой. В сердце каждого «верующего» и «совершенного», каждого «слушателя» и «избранного» присутствовало желание свести к минимуму духовное загрязнение и улучшить, очистить, укрепить, а в конечном счете после трудной борьбы освободить свою душу. Во всех случаях это подразумевало признание системы верований и работу в структурах, обладавших замечательным сходством с ранних дней манихейства в III веке н. э. до окончательного поражения средневекового дуализма в Европе тысячу лет спустя.

Как и церкви катаров и богомилов, манихейская церковь подразделялась на две главные категории. Существовали обычные, рядовые верующие, которые могли жениться, иметь детей, владеть собственностью, употреблять мясо и пить вино. Рядом с ними существовала небольшая элита, состоявшая из строгих вегетарианцев, дававших обет безбрачия, которые жили в личной аскезе и отвергали все материальные блага.³⁸¹ Рядовые верующие были известны как «слушатели», а представители элиты как «избранные»; эти концепции во всех отношениях были идентичны «верующим» и «совершенным» у средневековых дуалистов. Действительно, среди манихеев термин «совершенный» часто использовался как синоним «избранного».³⁸²

Как perfecti у катаров и богомилов, манихейские «избранные» могли быть мужчинами или женщинами и всегда путешествовали парами адепт — ученик. Как и perfecti, «избранные» проходили через строгий процесс инициации, завершавшийся церемонией, сходной с consolamentum. После этой инициации они считались «исполненными Света» и с тех пор не должны были делать ничего, что могло бы загрязнить их внутренний свет тьмой земных вещей.³⁸³ Для манихейского «избранного» это означало, что он не мог заниматься сельскохозяйственной работой и даже сделать такую простую вещь, как преломить хлеб. Он был обречен на жизнь нищего скитальца, владевшего лишь «пищей на день и одеждой на год» и полностью зависевшего от милосердия «слушателей», которые, присоединившись к манихейской церкви, брали на себя обязательство заботиться об «избранных».³⁸⁴ Хотя perfecti у катаров и богомилов могли преломлять хлеб для себя, они тоже вели жизнь нищих странников и зависели от милосердия «верующих», которые равным образом имели обязанность заботиться о них. Даже Бернард Гамильтон, который не является сторонником «непрерывной традиции», был вынужден признать это: «Манихеи требовали от своих посвященных вести аскетический образ жизни. Их основания для этого были идентичны верованиям богомилов и проистекали от убеждения, что материальный мир является злом».³⁸⁵

Мани учил, что такие посланники, как Зороастр, Будда и Иисус — к чьей линии принадлежал и он сам, — были посланы на землю из сострадания к человечеству, чтобы развеять облака невежества и научить людей истине. Они должны были спасать Свет (т. е. наши «сияющие души») от тьмы и зла.³⁸⁶ Эти темы тоже хорошо знакомы нам по дуализму катаров и богомилов.

Читатель помнит, что катары и богомилы, считая Иисуса духовной эманацией Бога Добра, не признавали, что он был когда — либо рожден во плоти, и, следовательно, приходили к выводу, что он был призраком, появившимся непосредственно из небесного царства. Такую же идею высказывал Мани, который за сот ни лет до этого учил, что Иисус не был рожден женщиной, но снизошел от Отца Света и спустился с небес в облике человека в возрасте около тридцати лет. Тело, в котором он появился, было иллюзией, и столь же иллюзорным было его распятие.³⁸⁷ В одном манихейском тексте Иисус даже является своему ученику Иоанну, скорбящему о предполагаемой смерти своего наставника, и сообщает ему, что распятие было спектаклем, своеобразной фантасмагорией, разыгранной для того, чтобы произвести впечатление на публику.³⁸⁸

Несмотря на убежденность в том, что материальная жизнь является злом, катары, богомилы и манихеи выказывали огромное уважение к жизни и старались не причинять боли и страданий любым существам, будь то люди или животные.³⁸⁹ Все они верили в реинкарнацию,³⁹⁰ запрещали использование образов и отправляли богослужение лишь с помощью гимнов и молитв.³⁹¹ Мы знаем, что катары и богомилы с ужасом смотрели на Ветхий Завет и приравнивали Иегову к дьяволу. То же самое делали и манихеи,³⁹² поскольку сам Мани объявил:
«Князь Тьмы говорил с Моисеем, евреями и их жрецом. Так, христиане, евреи и язычники впадают в одно и то же заблуждение, когда они поклоняются этому богу. Он вводит их в искушение и сбивает с пути истинного, поскольку не является истинным богом». ³⁹³

Связь катаров с I веком, нашей эры

До начала XX века ученым приходилось почти исключительно полагаться на работы гонителей манихейства в попытке воссоздать «утраченную» манихейскую религию, уничтоженную этими самыми гонителями. Но древние манихейские тексты, обнаруженные на Дальнем Востоке в 1920-х годах и в Египте в 1970-х годах, значительно расширили наши знания. Вследствие этого теперь принято считать, что христианский гностицизм, которому до этого отводилась сравнительно незначительная роль в интеллектуальных истоках манихейства, на самом деле мог быть главным определяющим влиянием, сформировавшим мировоззрение Мани. Г. Дж. У. Драйверз даже предполагает, что сам термин «христианский гностицизм» является неправильным:

«Обычно предполагалось, что элементы христианства в манихействе достигли самого Мани через фильтр гностицизма… Но предположение о том, что Мани опирался на всю христианскую традицию и литературу того времени, не ограничиваясь сочинениями гностиков, больше согласуется с исторической ситуацией и развитием событий в III веке н. э.». ³⁹⁴

Иными словами, если манихейство в его нынешнем понимании обнаруживает мощное влияние гностического христианства, то это, по всей видимости, происходит потому, что христианство во времена Мани значительно, если не в подавляющей степени, было представлено гностическими течениями, — противоречивый вывод, который тем не менее находит поддержку со стороны многих современных ученых. В 1945 году большое собрание ранее неизвестных гностических текстов времен раннего христианства было обнаружено в Наг Хаммади в Верхнем Египте. После перевода и публикации этих текстов в 1977 году стало ясно, что связь христианства с гностицизмом восходит к самым истокам христианского культа в I веке н. э. Теперь считается общепризнанным, что «христианский гностицизм» не был каким-то эксцентричным течением внутри «основного тела» христианства. Напротив, он составлял его основу и, возможно, даже играл ведущую роль, как мы убедимся в следующей главе.

Потом что-то произошло. В начале IV века н. э. христианская церковь, получившая государственный статус, круто сменила направление своего развития. Вольнодумствующий, иногда анархический подход гностиков подвергся осуждению. Аллегорические интерпретации Священного Писания были оставлены в пользу буквалистских, и почти немедленно начались гонения на еретиков. Может ли быть правдой утверждение катаров, что именно в это время подлинная христианская церковь была вынуждена уйти в подполье, а ее место было узурпировано римской церковью? Может ли быть правдой, что подлинная церковь — гонимая, угнетаемая, поставленная вне закона — тем не менее каким-то образом смогла сохраниться начиная с IV века, а потом ее доктрины появились 600 лет спустя в учении богомилов?
Такое предположение выглядит натянутым. Тем не менее мы указали на возможность существования цепочки передачи основных идей от манихейства в III веке н. э. до катаров и богомилов. Если христианский гностицизм оказал определяющее влияние на учение Мани, с чем теперь согласны ученые, то именно у гностиков нам нужно искать последние звенья цепи великой ереси.

жүктеу/скачать 4.1 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: