Гумилёв Л. Древняя Русь и Великая степь
Наследие Мстислава Великого
жүктеу/скачать 4.34 Mb.
|
91. Наследие Мстислава ВеликогоСтарший сын Владимира Мономаха, Мстислав, был верным и талантливым помощником своего отца. Его воля и незаурядные способности правителя не только уберегли Киевское княжество от распада, но и позволили ему завершить политическое объединение Русской земли. В 1127 г. Мстислав присоединил к Руси Полоцкое княжество, а захваченных в плен полоцких князей выслал в Константинополь. Недаром летописец назвал его Великим, а православная церковь удостоила канонизации. Но после его смерти в 1132 г. силы этнического развития толкнули Киевскую Русь к развалу. Возникли усобицы, ужесточились расправы, наступил политический распад государства, но не этноса. Удельные князья XII в. после смерти Мстислава Великого стали суверенными государями своих княжеств потому, что их поддерживало население, тяготившееся зависимостью от Киева. Черниговские Ольговичи — Всеволод II и Игорь II — на время сели на золотой стол киевский, но киевляне тяготились ими. Заговорщики призвали на престол Изяслава Мстиславича, и когда он в 1146 г. подошел с войском к Киеву, горожане переметнулись на его сторону. Игорь попал в плен и год спустя был разорван киевской толпой. В 1157 г. в Киеве был отравлен законный наследник Мономаха, суздальский князь Юрий Долгорукий, зато в 1169 г. его сын Андрей взял Киев и отдал его войску на трехдневный грабеж: ранее так поступали только с чужими, а не своими городами. Не пассионарное напряжение, а разнузданность инстинктов, характерная для инерционной фазы этногенеза, видна в этих и многих подобных событиях истории распада Киевской Руси. Хорошо еще, что на ее границах не было сильных врагов. Половцы, побежденные Владимиром Мономахом, предпочитали грабить Русскую землю не самостоятельно, а в союзах с враждующими князьями. Западные славяне сдерживали немецкий «натиск на восток», а волжские болгары свели постоянную войну с Суздалем и Муромом к обмену набегами ради захвата пленниц. Болгары пополняли свои гаремы, а русичи восполняли ущерб. При этом дети смешанных браков считались законными, но обмен генофондом не привел оба соседних этноса к объединению. Православие и ислам разделяли русичей и болгар, несмотря на генетическую перемешанность, экономическое и социальное сходство, монолитность географической среды и крайне поверхностное знание догматики обеих мировых религий большинством славянского и болгарского населения. Это странно: ведь кочевые половцы охотно крестились, а язычники-ятвяги христианства не принимали, предпочитая гибель или тяжелый плен. И сами русичи, при жестокости внутренних войн и утрате политического единства, сохранялись как этническая целостность. Очевидно, здесь необходимо, кроме этногенеза, учитывать и культурогенез; эти оба процесса хотя и сопряжены, но не идентичны друг другу. Вспомним, что до X в. славянство, хотя и раздробленное политически, представляло собой единую суперэтническую целостность, постепенно воспринимавшую христианство, представлявшееся современникам тоже культурным единством. Но уже в IX в., когда для обоих суперэтносов наступила фаза надлома, положение стало меняться, медленно, но неуклонно. На востоке, в Византии, где сохранились традиции эпохи Великих соборов V—VI вв. и церковная служба проводилась на общепонятном греческом языке, основой культурного единства было убеждение, для которого необходимо понимание. Поэтому в греческих городах шли постоянные споры на темы догматики, этики, апологетики и прочих теологических дисциплин. Духовенство практически не отделяло себя от паствы, поэтому светские образованные люди иногда становились патриархами: Тарасий, Никифор, Фотий. Потому-то, проповедуя православие, Кирилл и Мефодий перевели для славян священные книги. В их представлении обращение было неразрывно с просвещением и обучением. Славянам это нравилось, так как, крестившись, они переставали быть «варварами», а сравнивались с греками. Пройдя нужные христианские науки, способные славянские юноши, как, например, священник Иларион, могли становиться даже епископами и поучать свою паству, которая понимала язык литургии и проповеди. Поэтому православие укоренилось в царстве Болгарском и каганате Киевском; однако в Моравии, соседке агрессивной Баварии, оно потерпело поражение. Совершенно иной была христианская проповедь в Западной Европе при Каролингах. Там возникла идея, что христианское богословие — тайная наука, доступ к которой должен быть открыт только духовенству. Это мнение бытовало уже в VIII в. потому, что в 794 г. франкфуртский синод осудил обязательность церковной службы только на одном из трех языков: еврейском, греческом и латинском, но это решение впоследствии было игнорировано. По бытовавшей на Западе традиции, на родном языке разрешались лишь индивидуальная молитва и проповедь. Обязательность «трехъязычия» фактически упраздняла христианское просвещение, потому что изучить еврейский язык можно было только в мусульманской Кордове, где обитала еврейская колония, а греческий — нигде, ибо в Византии правили иконоборцы, считавшиеся еретиками. Тем не менее в начале 30-х годов IX в. немецкое духовенство крестило Моравию. Однако после 846 г. князь Ростислав обратился в Константинополь с просьбой прислать ему епископа, который был бы и учителем, «чтобы… нам изложил христианскую веру». Дальнейшая история миссии Кирилла и Мефодия неоднократно описана, вплоть до ее трагического завершения. Племянник князя Ростислава Святополк предал Мефодия и его учеников в 879 г., объединился с немцами и оставил свой народ в жертву языческим венграм. Когда же в XI в. чешский король обратился к папе Григорию VII с просьбой о разрешении богослужения на славянском языке, папа ответил: «Бог всемогущий нашел угодным, чтобы Святое писание в некоторых своих частях осталось тайной, ибо иначе, если бы было полностью понятно для всех, слишком низко бы его ценили и утратили к нему уважение». Интересно, как относился сам папа к Писанию, которое он по должности обязан был знать? И понятно, что южные славяне — болгары и сербы, имея возможность выбора, предпочли веру греков, с которыми они воевали, латинской вере, которую им выдавали, как неполноценным, в урезанном виде. Чехам было некуда деваться, а поляки XI в. были столь простодушны и доверчивы, что не заподозрили оскорбительности в принципе «трехъязычия». Зато русичи, жившие по Великому пути «из варяг в греки» и искушенные в торговле и дипломатии, отвергли исповедание, ограничивавшее их свободу совести. Ольга и ее внук Владимир сознательно избрали греческую веру. См.: Артамонов М.И. История хазар. С. 442. См.: ПВЛ. Ч. II. С. 85. См.: Приселков М.Д. Указ. соч. С. 181—184. Их звали Порей, киевский воевода, и Вышата, сын Остромира, воеводы новгородского, внука посадника Константина, правнука Добрыни, дяди князя Владимира (см.: ПВЛ. Ч. I. С. 110; Ч. II. С. 393—394). Это были люди со связями, обеспечившими им поддержку среди русского населения Тьмутаракани, что и сделало князя-изгоя ценным союзником иудеев. ПВЛ. Ч. I. C. 111, 311. См.: Артамонов М.И. История хазар. С. 440. Примеч. 6. См.: ПВЛ. Ч. II. С. 82. ПВЛ. Ч. I. С. 122, 322. Там же. С. 132, 335. См.: Введение христианства на Руси. С. 210—211. См.: Соловьев С.М. История России… Кн. 1. Т. II. С. 348. См.: Соловьев С.М. История России… Кн. 1. Т. II. С. 353. См.: Василевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружины в Константинополе // Труды. Т. I. С. 353—354. Норманны, осевшие в Северной Франции, постепенно превратились во французов-нормандцев — процесс, типичный для фазы пассионарного подъема. См.: ПВЛ. Ч. II. С. 413. Пашуто В.Т. Внешняя политика… С. 125—128. С.М. Соловьев пишет: «Святополк был жесток, корыстолюбив и властолюбив без ума и твердости» (История России… Кн. 1. Т. II. С. 363), а М.Н. Тихомиров относит к нему характеристику: «Унец» (бык) ярок и лют: у него «волостителеве злии и бояре лютии опалчивии» (Древняя Русь. М., 1975. С. 137). См.: Босворт К.Э. Мусульманские династии. С. 80—81. Мюллер А. История ислама. Т. II. С. 342—343. См.: Киево-Печерский патерик / Под ред. Д.И. Абрамовича. Киев, 1931. С. 106—107. См. там же. С. 107. ПВЛ. Ч. I. C. 343. Там же. ПСРЛ. Т. IX. С. 153. «Тъй бо Олег мечем крамолу коваше и стрелы по земле сеяше…» и «Тогда, при Олзе Гориславичи, сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука» (Слово о полку Игореве. М.; Л., 1950. С. 15—16). Или Марии (см.: ПВЛ. Ч. II. С. 388, 421). См. там же. Ч. I. С. 148. Битва при Сугени 4 апреля 1103 г. (см.: ПВЛ. Ч. I. С. 183—185). См.: Артамонов М.И. Указ. соч. С. 450—452. См.: Голубовский П.В. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар: История южнорусских степей IX—XIII вв. Киев, 1884. С. 110, 111. См.: Плетнева С.А. Половецкая земля // Древнерусские княжества X—XIII вв. С. 275. См.: ПВЛ. Ч. II. С. 99–101. См.: Тюменев А.И. Указ. соч. См.: ПВЛ. Ч. II. С. 102. См.: ПВЛ. Ч. II. С. 20. См.: Татищев В.Н. История Российская. Кн. II. С. 128—130. В Ипатьевской летописи сказано о том, что киевляне разграбили дома евреев (ПСРЛ. Т. II. М., 1962, стб. 275). Современные интерпретации этого события см.: Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 496—498; Тихомиров М.Н. Древняя Русь. С. 131—138. Эта мотивировка в летописных текстах отсутствует. Если это не домысел В.Н. Татищева, надо полагать, что Путята был сторонником Давыда Святославича, верного слуги Святополка II, но никак не Олега, помирившегося с Мономахом еще в 1104 г. Пештич С.Л. Русская историография XVIII в. Ч. I. Л., 1961. С. 250. См.: Добрушкин Е.М. О двух известиях «Истории Российской» В.Н. Татищева под 1113 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. III. Л., 1965. С. 290. См.: Смирнов И.И. Очерки социально-экономических отношений Руси XII—XIII вв. М.; Л., 1963. С. 252—265. См.: Рыбаков Б.А. В.Н. Татищев и летописи XII в. // История СССР. 1979. № 1. См.: Кузьмин А.Г. Статья 1113 г. в «Истории Российской» В.Н. Татищева // Вестн. МГУ. 1972. № 5. См.: Лихачев Д.С. Можно ли включить «Историю Российскую» В.Н. Татищева в историю русской литературы? // Русская литература. 1971. № 1. См.: Мюллер А. История ислама. Т. IV. С. 167. См.: Лозинский С.Г. История инквизиции в Испании. СПб., 1914. Т. III. С. 9. Там же. С. 11. Там же. С. 6. Там же. С. 21. Там же. С. 17—19. Там же. С. 21. Там же. С. 430. Злоупотребление тайным судопроизводством было таково, что королеве предложили передать дела религии епископам, но это не помогло, а дальнейшая история известна. См.: Плетнева С.А. // Древнерусские княжества X—XIII вв. С. 275. См.: Вебер Г. Всеобщая история. Т. IV. С. 371. См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика… С. 167. См.: Соловьев С.М. История России… Кн. I. Т. II. С. 391—392. См.: Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 151, 167—168. Там же. С. 186. См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. С. 472 и след. Смерть Игоря II, пленника, зверски замученного чернью, была приравнена к мученической; Игорь канонизирован. См.: Гумилев Л.Н. Миф и действительность // Проблемы реконструкций в этнографии. Новосибирск, 1984. С. 5–24. См.: Флоря Б.Н. Сказания о начале славянской письменности. М., 1981. С. 35. Там же. С. 51—52. Там же. С. 26—27. Там же. С. 26. Там же. С. 29. жүктеу/скачать 4.34 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|