Х ceu р. Н. Дандекар от вед к индшю эволюционирующая мифология

В этой связи можно упомянуть о попытках в пуранах связать имя Вишну этимологически с корнем vis 'входить', 'проникать'. В соответствии с ВишП Вишну входит в мир или наполняет его собой, как об этом говорится в ведийском тексте: tam eva srstva tam anupravisat 'сотворив же этот [мир, он затем] входит в него'. В ПП это имя связывается со слиянием Втииу-пуруши с пракрити. Согласно МатсП, имя намекает на проникновение Вишну в Мировое яйцо. Комментатор «Вишнусахасранамастотры» говорит: caracaresu bhutesu vesanad visnur ucyate 'от проникновения (veiana) в движущиеся и в неподвижные существа [он] зовется «Вишну»'; и там же: viiater va nukprat-yayasya rupam visnur iti 'от вхождения в направлении вдоль и поперек имеет форму под названием «Вишну»'. Однако возникают сложности с объяснением того, как произошла церебрализация s.

Жаворонок варит пиво В конском следе и

Усиньш готовит пиво В следе лошадки — дает следующее тождество: Усиньш=жаворонок, т.е. бог солнца=птица (жаворонок)^[10]]".

^[42] Ср. более поздние имена Вишну: Хаяширас (с лошадиной головой), Хаямукха (с лошадиным ликом).

^[43] Блох (op. cit.) полагает, что упоминающаяся в РВ X. 149.3 птица с прекрасным оперением (suparno ariga savitur garutman purvo jatah 'Гарутман, птица Савитара: верно, родился первым)' и есть птица-солнце. Тщательно исследовав ведийские и послеве-дийские источники, Йоханссон (Solfageln i Indien, с. 21 и ел.), а также Карпентьер (Die Supama-sage, с. 153 и ел.) убедительно доказали следующее. Во-первых, птица, которая в РВ похищает Сому, — не кто иной, как Вишну; согласно Блумфилду (Festschrift Roth, с. 149 и ел.), шъена 'орел'—гаятри (следовательно) = Агни (следовательно) = молния. Во-вторых, эта птица идентична супарне, Гаруде «Супарна-адхьяи» и эпоса. В-третьих, Гаруда, на котором летает Вишну, — это изначально один из обликов самого Вишну. Эта птица, изображаемая с человеческой головой, — самый очевидный для позднейшей мифологии признак того, что Вишну сперва имел птичий облик. Йоханссон (Solfbgeln, с. 21 и ел.) считает, что такие черты Вишну в пуранах, как шриваста 'завиток волос на груди', каустубха 'драгоценный камень', четыре руки, лотос в пупе и т.п., также демонстрируют его изначальный облик как птицы.

^[44] В комментарии к ТС V.5.5: paSavah Sipir iti srutyantarat SipiSabdah paSuvati 'скот, [называемый] так: «шипи»; слово «шипи» [заимствовано] из [текстов] шрути [и] обозначает скот'. В комментарии к ТМБр IX.7.8: Sipayo raimayah tair avistah '«шипи», [т.е.] лучи; ими [он] пронзен'. В «Нирукте» V.7 говорится: sipivisto visnur iti visnor dve namani bhavatah/kutsitarhl yam purvam bhavati iti aupamanyavah '«Шипивишта, Вишну» — таковы два имени Вишну; «Первое имеет бранный характер» — так [считает] Аупаманьява'. Далее, «Нирукта» V.8: sepa iva nirvestitah asmi 'словно фаллос, я обнажен,— так'. Согласно Мбх (XII.330.6), шипивишта = 'лысый': ср.: sipivisteti cakhyayam hlnaroma ca yo bhavet '«Шипивишта»—так я хочу назвать того, кто теряет волосы'. Ольденберг считает (op. cit., с. 233), что идея, лежащая в основе этого слова, неясна; но он предполагает, что оно означает «лысина» или «кожная болезнь». Хопкинс (The Religions of India, с. 56) принимает первое значение. Гельднер (VS, Bd. Ill, с. 81, примеч. 1) полагает, что слово шипивишта указывает на аватару Вишну в виде карлика:

83

yat ksodistham tat sipivistam 'кто наименьший (по размеру) — тот шипивишта'. Согласно Карпентьеру (KB, с. 54; WZKM, Bd. 25, с. 427; Bd. 46, с. 22), шипивишта 'волосатый карлик'. Тилак (op. cit, с. 331 и ел.) считает, что это слово обозначает солнце за горизонтом, на время сокрытое во мраке. По мнению А.Ч.Даса (Rig-Vedic India, Bd. I, с. 547-548), это слово означает, что солнечные лучи невидимы ночью или во время сезона дождей.

"JRAS, 1915, с. 841.

Мифология Ямы, представленная в РВ, во многих своих чертах проста и несложна. Такая кажущаяся простота оказалась роковой для многих ученых, занимавшихся интерпретацией этой мифологии. Описание Ямы — его облика и функций, — реконструируемое на основе данных РВ, отличается значительной противоречивостью, несоответствиями и неопределенностью. Лишь подход ко всей проблеме с позиций «эволюционирующей» мифологии дает возможность заново взглянуть на всю мифологию Ямы как на достаточно однородное и непротиворечивое целое.

Прежде всего вкратце перечислим некоторые детали этой мифологии в РВ. Только четыре гимна РВ целиком обращены к Яме. Его имя встречается в РВ около пятидесяти раз, причем в основном в первой и десятой книгах. Поэтому по частотности имени в РВ Яма, подобно Парджанье, принадлежит к пятому классу, или группе, ведийских богов. Такое невысокое положение, занимаемое Ямой в ведийской мифологии, говорит о том, что истинная природа этого бога уже была забыта и, как будет показано, следы его первоначального значения обнаруживаются только в отдельных упоминаниях. Начнем с того важнейшего факта, что Яма никогда не называется открыто богом в РВ. Правда, он упоминается вместе с другими богами — Агни, Матариш-ваном и проч. (1.164.46); с Варуной (Х.14.7); с Брихаспати (Х.14.3); с Агни и проч. (Х.64.3; Х.92.11). В РВ Х.51.1 говорится, что некий бог обнаружил прятавшегося Агни; в Х.51.3 сказано, что Агни был обнаружен Ямой, и это косвенно указывает, что Яма был богом. В то же время не менее важно, что Яма никогда не называется человеком. Фактически он четко отделяется от питаров (предков) (Х.15.8); он их царь и владыка, но сам назван пита лишь однажды (X. 13 5.1) и явно в другом смысле^[1*^]. Упоминание рядом Ямы и бога Варуны (Х.14.7) совсем не означает, что поэт хотел отделить человека Яму от бога Варуны. Другие фрагменты того же типа (Ш.20.5; IV.51.11) показывают, что подобные упоминания не обладают каким-либо особым значением. Яма, однако, безусловно мартья 'смертный', согласно ABXVIII.3.13. Эта уникальная черта Ямы как раз и дает нам ключ к разгадке проблемы.

85

В большинстве мест РВ, где упоминается Яма, его называют властелином блаженных мертвых (X. 14.3-7; 16.4). Он — первый смертный, ступивший на путь смерти и показавший его душам, расстающимся с телом (Х.14.2). Он собиратель людей, их проводник, он — указывающий путь (Х.14.1), он дает людям место упокоения (РВ Х.14.9; АВ XVIII.2.37). Из трех небес два принадлежат Савитару и одно — Яме (1.35.6; Х.123.6)^[1]. Отцом Ямы называют Вивасвата, а матерью — Саранью (Х.14.5; 17.1,2). В другом месте (Х.10.4), однако, родителями Ямы и его сестры-близнеца Ями названы Гандхарва и Водная нимфа. Обитель Ямы — высшее небо (Х.14.8); он обитает на дальней окраине неба (РВ IX. 113.8; divah avarodharam 'замкнутое место неба' — вообще неясное место; Блумфилд [Bloomfield. Religion of the Veda, с. 144] переводит его как «heaven's firm abode»). Чтобы добраться туда, нужно пересечь могучие потоки (РВ Х.14.1; АВ VI.28.3; XVIII.4.7)^[2]. Упоминается также харъяма^[3], жилище Ямы (АВ XVIII.4.55), а также ямасъя саданам — сиденье Ямы^[4] (РВХ.135.7; АВП.12.7; XVIII.2.56; 3.70). Под прекрасным деревом Яма пирует с богами; там «отец» устремляется в благих мыслях к праотцам (Х.135.1)^[2] . Яма, таким образом, первоначально считался легендарным царем, который своей святостью смог основать царство вечной жизни и блаженства для праведников незапамятных времен. Право войти в это царство имеют хорошие люди всех поколений. В большинстве мест РВ Яма прославляется прежде всего как царь блаженных умерших. Он собирает сонмы ушедших (Х.14.1) в чудесном царстве, где нет ни холода, ни страданий^[5]. Он одновременно и царь (XI.113.8) и отец (Х.135.1). Он открыл путь для многих и ведет по нему людей к последней обители (X. 14.2). Однако затем мы наблюдаем процесс превращения Ямы в ужасного судию мертвых послеведийской эпохи. Он оказывается тесно связанным со Смертью. Говорится, что Смерть — это дорога Ямы (1.38.5). Яму называют братом Мритью (Смерти) и упоминают вместе с Антакой (букв, «кладущий конец») и Мритью (ВаджС 39.13). Мритью — это посланец Ямы (АВ XVIII.2.27). В некоторых случаях Яма даже отождествляется с Мритью (РВХ.165.4; МайтраС II.5.6; АВ VI.28.3; 93.1). Упоминание падбиши — пут на ногах (РВ Х.97.16), посланцев Ямы улуки — совы и капоты — голубя (X. 165.4) и его двух псов (Х.14.10-12) еще более- способствует утверждению Ямы как страшного бога смерти.

Обратимся теперь к рассмотрению единственного в своем роде гимна РВ, где Яма обрисован весьма выразительно. В диалоге между Ямой и его сестрой-близнецом Ями^[6] (Х.10) Яма решительно отвергает попытки Ями склонить его к половому акту, предназначенному для продолжения рода людского. Однако в целом гимн оставляет впечат-

86

ление, что, несмотря на присутствие явно аморального мотива инцеста, Яма и Ями в определенное время воспринимались как прародители человечества . Возражения Ямы отражают всего лишь моральные переживания автора гимна.

Кроме этих главных упоминаний Ямы можно указать и другие фрагменты, которые очень важны, несмотря на всю их разрозненность и неясность. Яма называется первым натянувшим ткань рода человеческого или ткань жертвоприношения (VII.33.9). Уже упоминалось, что Яма нашел спрятавшегося Агни (Х.51.1-4). Этот факт тоже говорит о Яме как о первом, кто совершил жертвоприношение. Но Яма не только первый, совершивший жертвоприношение, но и первый, принесенный в жертву. Во имя потомства Яма, как нам сообщается (Х.13.4), выбрал смерть; он, хотя и был рожден бессмертным (1.83.5), покинул свое тело, принеся его в жертву (Х.13.4)^[3]'. Стихотворные размеры, символизирующие жертвоприношение, тоже хранит Яма (РВ Х.14.16; АВ XVIII.2.6). В этих случаях Яма практически возвышается до положения верховного божества.

Можно ли эти разнородные и часто неясные детали мифологии Ямы в ведах представить в систематизированном и целостном виде, обозначив соответственно разные стадии эволюции этой мифологии?

Прежде чем продолжить наши рассуждения, будет полезно познакомиться со взглядами предыдущих исследователей на характер и функции Ямы. На ранних этапах изучения ведийской мифологии наибольшим влиянием пользовалась так называемая «натурическая» тенденция. Впрочем, так же обстояло дело и в изучении всех древних мифологий. Считалось нормальным возводить происхождение богов к природным явлениям. Так древняя мифология вообще и ведийская мифология в частности оказались перенаселенными богами солнца и луны. Яма, например, был сделан и богом солнца, и богом луны. Эни, автор двух научных монографий, специально посвященных Яме, считает, что изначально Яма — обожествленное олицетворение солнца, особенно заходящего солнца^[8]. Он — сын Вивасвата, «чьи лучи простираются далеко», который, по мнению Эни, является восходящим солнцем. Яма идет путем солнца в дальнее убежище. Путь солнца — это символ пути человеческой жизни; собственно, в ведах смерть человека и закат солнца часто обозначаются одним словом. Про солнце говорится, что оно — надежное убежище. Солнце — это птица, и у него, как у Ямы, есть птицы-посланцы. Как у солнечного бога, у Ямы есть два коня — с золотыми глазами и с железными копытами. Вивасват и Яма, отец и сын, олицетворяли, по мнению Эни, соответственно солнце, чье небо видимо, и солнце, чье небо невидимо . Это объясняет отме-

87

ченный контраст между Вивасватом-солнцем и Ямой (АВ XVIII.2.32; ВаджС24.1; ШБр ХШ.2.2.7). Далее, Эни считает Яму богом солнца, аЯми — богиней луны' .

С тем, что Яма по природе так или иначе является богом солнца, соглашались и некоторые другие ученые. Макс Мюллер, например, считал", что Яма — бог заходящего солнца и тем самым предводитель отцов. Согласно Веберу, Яма олицетворяет уходящий день, а Ями — ночь^[12]. Кун^[13] и Берген ^[4] полагают, что Яма — это форма Агни, особенно Агни-молнии^[15]. Сам факт расхождения во взглядах уже говорит о том, что солярная природа Ямы отнюдь не очевидна. Блумфилд, видимо, считал подтверждением солярной природы Ямы описание двух его псов. Ученый считает, что два пса Ямы соответствуют дню и ночи или солнцу и луне'^[6]. Более внимательное изучение описания этих псов, однако, показывает, что здесь скорее налицо типичный мотив древних культов смерти и коллективного представления об обители мертвых. Они слишком подробно описаны, чтобы их можно было принять за какое-нибудь природное явление.

Хиллебрандт исходит из того, что Яма — сын Вивасвата, которого этот ученый считает богом солнца . Затем, он уделяет особое внимание контрасту между Ямой и Вивасватом, который часто подчеркивается в ведийской мифологии и ритуале^[18]. Объяснение такого контраста, предложенное Эни^[19], весьма искусственно и неубедительно. То, что Яма — бог, а не простой человек, ясно из многих мест в ведах. Тем не менее Яма именуется первым «смертным», который умер. Эти две черты облика Ямы (то, что он — потомок солнца, и то, что он «умирает»), по мнению Хиллебрандта, можно правильно понять, только приняв предположение, что Яма — бог луны^[20]. Луна своим светом обязана солнцу, и поэтому она дитя солнца. Луна уменьшается по фазам, пока не станет совсем невидимой, а затем снова начинает расти. Поэтически это описывается как смерть и рождение луны. Хиллебрандт указывает несколько мест в ведах, где луна называется ребенком солнца (IX.93.1; АйтБр VIII.28.14)^[21] и где про нее говорится, что она умирает и снова рождается (РВ 1.164.4; Х.55.5; 85.19; ШанкхШрС 16.5). В подтверждение своей теории Хиллебрандт далее приводит важные антропологические свидетельства, взятые из трудов Бринтона, Грэбнера, Крука, Фрэзера, Эренрайха, Хартленда и др.^[22]. Первобытные люди во всем мире часто связывали фазы луны со смертью, рождением, возрождением и т.п. и поэтому считали луну повелителем мертвых предков. Роль Ямы в жертвоприношениях Хиллебрандт тоже объясняет тем, что Яма был богом луны. Ведь луна— провозвестник жертвоприношения, она упорядочивает времена года и распределяет жертвенные приношения среди богов (1.105.4).

Принимая без доказательств, что Сома и Брихаспати тоже олицетворяют бога луны, Хиллебрандт затем цитирует те места из вед (например, PBIX.2.10), где они оба тесно связаны с жертвоприношением, и заключает, что эти ритуальные черты передались Яме, так как все три бога воплощают только одно божество. Йима, авестийский аналог Ямы, по Хиллебрандту, ближе к богу луны. Окончательный вывод Хиллебрандта таков: характер Ямы как бога луны не был четко осознан ведийскими поэтами, которые акцентировали лишь один аспект его образа, а именно его связь с мертвыми. Яма был богом луны в индоиранский или даже более ранний период. Лишь в отдельных характерных фрагментах вед еще обнаруживаются следы древнего величия Ямы — бога луны.

Теории, согласно которым Яма олицетворяет то или иное природное явление, следует считать взаимоисключающими. Хиллебрандт ясно показал, что Яма не может быть богом солнца. Явные солярные черты Ямы, которые приводят Эни и другие ученые, — это результат поэтической условности вед, проникнутых солярными мифами. Они не отражают истинной сущности Ямы. «Соляризация» мифологических элементов, первоначально имевших совершенно другую природу, — обычное явление в ведийской религии. По сути дела, такая соляризация, часто весьма искусственная, служила вполне определенной цели^[23]. В то же время можно показать, что Яма изначально не был и богом луны. Характер и функции Вивасвата в ведах и АВ очень туманны, а то, что говорится о его связи с Ямой, отмечено противоречивостью и непоследовательностью (АВ XVII.2.32; 3.61-62)^[24]. Ни одна из теорий, основанных на солярной природе Вивасвата и его связи с Ямой, поэтому не может быть убедительной. Более того, Яма наделен в ведах настолько человеческими чертами, что трудно поверить, будто здесь имеет место обычный антропоморфизм. Объяснение смерти Ямы таким природным явлением, как фазы луны, опять же совершенно неудовлетворительно. Во-первых, Яма никогда не описывается вновь рождающимся после смерти, как луна. Про него никогда не говорится, что он периодически умирает и возрождается . Во-вторых, в отличие от смерти луны смерть Ямы — это принесение себя в жертву ради определенной цели. Яма также не только первый умерший, но и первый родитель человечества, и это плохо согласуется с «лунной» теорией даже антропологически. Особенно важна роль Ямы как первого жертвователя. Он не просто провозвестник жертвоприношения или что-то в этом роде, как луна; он одновременно жертвователь и жертва, и в этом качестве он более глубоко связан с жертвоприношением. Ссылаться на упоминания о Соме и Брихаспати в подтверждение связи между луной и жертвоприношениями — все равно что аргу-

89

ментировать от недоказанного. Любая попытка доказать солярный или лунный характер Ямы на основе данных авестийской мифологии Йимы тоже обречена на неудачу, поскольку во всех описаниях Йима, несомненно, наделен чертами земного царя. Миф о Яме и Ями как о прародителях человеческого рода лишается всякого смысла, если предположить, что эта пара олицетворяет природные явления. Весь диалог между двумя близнецами — братом и сестрой, бесспорно, происходит между людьми, и его тема, конечно, продление человеческого рода. Предположение Хиллебрандта^[26], что следует различать Яму, сына Вивасвата, и Яму, брата Ями, вообще неприемлемо. Оно не было принято никем из исследователей и свидетельствует только о слабости данной гипотезы. Наконец, «натурические» теории относительно Ямы полностью упускают из виду истинный смысл имени «Яма». Происхождение и объяснение этого имени, предложенные Эни и Хиллебрандтом, лингвистически несостоятельны. Укажем также, что в РВ Х.64.3 Яма в ясных выражениях противопоставляется и солнцу, и луне^[27].

В результате наших изысканий, таким образом, становится совершенно очевидным тот факт, что ни на каком этапе Яма не был олицетворением какого бы то ни было явления природы. Рот, однако, отвергая «натурическую» интерпретацию мифов о Яме, отрицал и божественность Ямы^[28]. Хопкинс подхватывает идею Рота. Он во всех подробностях исследует эволюцию Ямы и его функций. По мнению этого ученого, Яма — первый человек и в таком качестве вместе с Ями становится прародителем человечества. Кроме того, он первый жертвователь и первый земной царь и правитель^[2]. Поскольку Яма был первым человеком, который родился, ведийские поэты попросту решили, что он и есть первый человек, который умер. А естественным следующим шагом было то, что первый смертный, который умер, стал считаться основателем нового поселения мертвых, куда отправляются все впоследствии умершие. Так Яма, который первым родился и первым умер, становится первопроходцем, проводником и правителем душ умерших. Со временем он становится едва ли не олицетворением идеальной стороны культа предков. Именно эта фаза мифологии Ямы прежде всего представлена в ведах. Сравнение Ямы с авестийским Йимой дает множество подтверждений этому.

Более или менее аналогичных взглядов придерживались Ольден-берг^[30] и Шерман^[31]. Согласно Ольденбергу, сначала Яма был первым правителем, а не первым жертвователем. Яма, подобно Йиме, был царем в Золотой Век. Ольденберг далее указывает, что люди Золотого Века, жившие на земле вместе с Ямой, ушли вместе с ним в мир иной, где Яма воцарился над мертвыми и где они стали его избранными

спутниками. Поэтому можно сказать, что Ангирасы и другие (Х.14) составили первое поколение окружения Ямы. Шерман считает, что Яма первоначально был человеком, который со временем был возвышен до солнечного божества, если не отождествлен с ним. Этот ученый оспаривает общепринятое мнение, что на раннем этапе Яма был добрым владыкой, а позднее стал страшным царем ужасных адов^[32].

Представляется, что по сравнению с «натурическими» эти «антро-пические» теории относительно Ямы подошли ближе к правильной интерпретации мифов о нем . Однако и эти теории можно принять не полностью, но лишь частично. Настаивая на человеческой природе Ямы, они основываются на том факте, что в ведах Яма никогда не называется богом, но похоже на то, что таким образом недооценивается другой факт — ведь Яма никогда не называется и человеком. Он — «смертный», а, как показал Карнуа^[34], согласно первобытному мироощущению, «человек» — это «бог», ставший смертным. Более того, как уже было отмечено, в ведийской литературе есть такие упоминания Ямы, которые ясно указывают на его божественность. Далее следует заметить, что представление о Яме — «смертном» не есть результат примитивных рассуждений. Яма умирает первым не потому, что он родился первым, но потому, что он приносит себя в жертву, ибо именно это является необходимым условием создания человечества. В этих теориях переоценивается такой второстепенный аспект, как райское царство Ямы. Роль Ямы в сотворении вселенной и продолжении человеческого рода, его особая связь с жертвоприношениями — все это нельзя адекватно объяснить, полагая, что Яма был только первым человеком, который первым умер и поэтому достиг небес раньше всех, став, таким образом, владыкой райской обители блаженных душ. В действительности же Яма в ведийской мифологии обладает особой, «богочеловеческой» природой.

Поэтому Яму как целостный образ нельзя удовлетворительно истолковать ни на основе солярной и лунной теории, ни на основе теории «первочеловека». Мифология Ямы слишком сложна, чтобы ее можно было свести к любой простой формуле такого рода. Ведийская поэзия и ведийская мифология находятся в очень сильной зависимости от искусственно установленных поэтических и жреческих требований. Первоначальная природа мифов поэтому нередко теряется в массе инородных деталей и условностей, которые зачастую преобразуют мифы до неузнаваемости. Только в отдельных характерных упоминаниях ведийского бога, как правило разрозненных и редких, а потому воспринимаемых как противоречивые и темные, следует искать следы истинной его природы. В ведах имеются отдельные места, которые, по