§1.3. Капитализация денег и усиление вторичной

К сожалению, потребительная стоимость, её несовместимость с движением стоимости, диспропорция между производством и потреблением до сих пор мало используется в анализе современной экономики, в частности, причин её кризиса. Между тем противоположность труда, создающего потребительную стоимость, и труда, выраженного в стоимости, составляет не только сущностное противоречие товара, но и всей товарно-денежной экономики, особенно современного капитализма. Соответственно, и сама экономическая теория, по существу вращается вокруг этого противоречия, не найдя его разрешения³³. Его же действительное решение, по справедливому мнению Р. И. Косолапова, может быть найдено, если в центр развития экономической теории и практики будет поставлена потребительная стоимость, если эта теория будет в целом сведена к выявлению общественно-хозяйственных условий всестороннего, всё более полного подчинения производства разумным запросам людей³⁴.

Потребление масс, уложенное в прокрустово ложе запросов прибыли и ограниченное его жесткими стенками, составляет причину не только
периодических кризисов капитализма, но и его общего, глобального кризиса как системы. Согласно И. Валлерстайну, современной мировой капиталистической системе присуще фундаментальное противоречие: в краткосрочной перспективе максимизация прибыли требует максимизации изъятия прибавочного продукта из непосредственного потребления большинства населения; в долгосрочной перспективе — для создаваемого прибавочного продукта требуется увеличение массового спроса, что невозможно без перераспределения изымаемого прибавочного продукта. Разрешение этого противоречия, по мнению И. Валлерстайна, должно завершиться переходом к социалистическому миропорядку³⁵.

Противостояние потреблению масс, оказываемое со стороны стоимости (прибыли ) и капитала, ныне многократно усиливается в результате перехода капитализма в монетаристскую форму. Сопровождающий её нынешний финансовый кризис, перерастающий в общий экономический кризис капитализма, вызывается не ростом или уменьшением денежной массы, как утверждают монетаристы, а создаваемым банками движением её ложной, спекулятивной стоимости. Происходит превращение денег (в громадных масштабах) в товар и товарный капитал. Делание денег становится намного важнее, чем производство продуктов, нужных для удовлетворения разумных потребностей населения. На этот счет вполне определенно высказывался К. Маркс: капитализация денежного обращения, исходный и заключительный пункты которой составляют деньги (Д…Д’), «с наибольшей наглядностью выражает побудительный мотив капита-листического производства, делание денег. Для делания денег процесс производства является лишь неизбежным посредствующим звеном, необходимым злом. Поэтому все нации с капиталистическим способом производства периодически переживают спекулятивную лихорадку, во время которой они стремятся осуществлять делание денег без посредства процесса производства»³⁶.

О том, как банками из денег делаются деньги, можно узнать из недавно опубликованной у нас книги ученого и финансиста с богатым опытом Бернара А. Лиетара «Будущее денег». Так, центральный банк, получивший депозит (вклад), например, в 100 млн долларов, имеет право из них создавать новые деньги, отдав 90% стоимости этого вклада другому клиенту (банку), оставив у себя в качестве обязательного резерва 10% вклада. Заёмщик, в свою очередь, из полученных 90 млн долларов может создать другой заем, отдав 90% стоимости (т. е. 81 млн) третьему коммерческому банку, оставив у себя 10% в резерв. Эти 81 млн долларов может создать ещё один заём — четвертому банку в сумме 72 млн долларов. И этот каскад продолжается от депозита (вклада) к займу (ссуде) вниз по банковской системе. В результате то, что начиналось в 100 млн долларов, за время прохождения через систему коммерческих банков даёт возможность им создать до 900 млн долларов в форме займов, или ссуд. Такова, заключает автор, «алхимия денег», позволяющая понять сокровенный секрет нашей денежной системы. Для иллюстрации делания денег деньгами автором приводится соответствующий рисунок и комментарий к нему³⁷.


«Из рисунка видно, как изначальные 100 млн «высокоэффективных денег» Английского банка теоретически могут создать до 900 млн «кредитных денег», по мере того как они спускаются вниз по банковской системе.

Это спиралевидный механизм, позволяющий неукоснительно исполнять соглашение, заключенное некогда между правительствами и банковской системой. Это механизм, посредством которого ваши деньги в конечном счете вовлекаются в единую банковскую систему вашей страны. Совершенно очевидно, что деньги и долг — воистину две стороны одной монеты. Если бы мы однажды отдали все наши долги, деньги исчезли бы из нашего мира, поскольку механизм их создания уничтожил бы сам себя, ибо возврат всех долгов (левая сторона графика на картинке) неизбежно автоматически истощил бы все вклады (на правой стороне). Даже денежная база Центрального банка могла бы исчезнуть, имей правительство возможность вернуть свои долги»³⁸.

Получается, что в кредитной системе всякий капитал, приносящий проценты, представляется удвоенным, утроенным и т. д. вследствие разных способов, благодаря которым один и тот же капитал появляется под различными формами в различных руках. Поэтому большая часть банкирского капитала совершенно фиктивна. Если процент называют ценной
денежного капитала, то это будет иррациональной формой цены, противоречащей понятию цены как денежному выражению стоимости реального
товара. Цена, отличная от этой стоимости, это абсурдное противоречие
(К. Маркс).

Положение о том, что для делания денег само производство является лишь неизбежным посредствующим звеном, и что капитал стремиться осуществить создание новых денег без посредства процесса производства, наиболее характерно современному монетаристскому капиталу. По расчетам американского экономиста и общественного деятеля Линдона Ларуша, мировая реальная экономика начиная с 1971 года стремительно падает вниз, в то время как ВВП в денежном выражении скачет вверх³⁹. По данным другого американского экономиста Л. Туроу, с 1973 по 1994 год во всей Западной Европе не было создано ни одного нового рабочего места⁴⁰.

Сегодня разрыв между денежным выражением ВВП и его реальным физическим объемом достиг колоссальных размеров. Расчеты отечественных экономистов свидетельствуют, что нынешний денежный виртуальный капитал превосходит выпуск продукции в реальном секторе в 25–30 раз. У США то, что ходит на фондовом рынке ценных бумаг, оценивается примерно в 800 трлн долларов. Реальная же стоимость экономики этой страны составляет лишь 5% этой денежно-бумажной массы.

Современная Россия оказалась наиболее основательно подверженной угару монетаризма. Это было предопределенно спецификой второго пришествия капитализма в нашу страну, методами её капитализации. Из истории известны различные методы первоначального накопления капитала. Из теории же мы знаем, что капитал возникает из производства, необходимым условием его появления служит превращение рабочей силы в товар

Это последнее обстоятельство позволяет установить специфические условия возникновения капитала в современной России. Он появился путем прямого присвоения накопленного в СССР общественного богатства, превращенного в деньги без всякого по существу эквивалента, если иметь в виду ваучеры. Это был чисто монетаристский метод, предложенный американскими советниками. В этом смысле реставрация капитализма происходила по последнему слову западной экономической теории — монетаризму чикагской школы, а вовсе не каким-то «диким» способом.

— При достигнутом в СССР высоком уровне развитии производительных сил не было необходимости в первоначальном накоплении капитала как это происходило при возникновении капитализма. Достаточно было отобрать денежные сбережения у населения (что происходило четырежды) и у государства посредством разных махинаций с ценами, всякого рода финансовых пирамид, облигаций ГКО и т. п.

— Тем же монетаристским методом и посредством буржуазного права была обменена общая собственность на ваучеры отдельных граждан как якобы на их долю в этой собственности. Эти ваучеры, скупленными так называемыми «новыми русскими», превратились в их денежный капитал.

— На эти деньги покупались (а не создавались) предприятия, предварительно превращенные в акционерные общества, чтобы можно было обанкротив их, скупать по дешевке акции, перепродавать их и одновременно присваивать спекулятивную прибыль.

— Теперь тем же способом скупаются земельные паи у крестьян чтобы превратить землю из всенародного достояния в частную собственность обладателей финансового капитала.

Таковы некоторые особенности реставрации капитализма в России. Этот процесс нуждается в тщательном исследовании.

Первым по этой проблеме выступил С. М. Меньшиков, написав серьезную монографию «Анатомия российского капитализма» (М., 2004). В самом начале книги он ставит вопрос — есть ли капитализм в России, и отвечает — да, это капитализм. Он, по его данным, вызревал так. Во второй половине 1980-х годов на долю теневой экономики приходилось 15–20% ВВП. Директора предприятий превратились в капиталистов в основном во время руководства М. С. Горбачева. По состоянию на 2000 год 74,4% хозяйственных предприятий и организаций находились в частной собственности, 11,2% — в государственной собственности, 6,9% — в собственности общественных организаций, 7,5% — в смешанных формах собственности. Собственность рабочих коллективов быстро превратилась в фикцию, хотя по закону о приватизации половина акций должна была оставаться в собственности трудового коллектива.

В результате приватизации произошел непомерный перекос в распределении национального дохода в пользу валовой прибыли и в ущерб оплате труда. Норма прибавочной стоимости в 2000 году в процентах к фонду оплаты труда достигла 102,4%. Более трети валовой прибыли капиталистический класс использовал для себя. Доля оплаты труда в ВВП составляла всего 43–45%, а по данным межотраслевого баланса заработная плата составляла 25,8% от ВВП. «Освободив цены и разогнав инфляцию до высоких скоростей, они сумели очень быстро сократить реальные доходы в 2–3 раза»⁴¹.

Таковы плачевные результаты капитализации страны, если судить по приведенным официальным данным. В основном всё это — следствие монетаристского уклона в экономической политике. Достаточно сказать, что большая часть произведенных нефти, газа, металла леса и другого сырья превращалась не в предметы собственного производительного потребления и потребления населения, а в доллары, которые к тому же помещались в западные банки, вкладывались в их ценные бумаги. Сегодня золотовалютные резервы государства в их долларовом исчислении оказались недостаточными, чтобы покрыть, в случаи необходимости, корпоративный долг компаний и банков России, насчитывающий 560 млрд долларов⁴². Вместо того чтобы доллары направлять в собственную реальную экономику, выделили, например, 100 млрд долларов лишь для лопнувших американских инвестиционных агентств Фреди Мак и Фанни Мэй. Всего же Минфин вложил в экономику США 500 млрд долларов, которые вряд ли можно вернуть.

Можно предположить, что Россия, имея много денег, в том числе заемных, и очень мало из них вложенных в экономику, и мало вновь созданного натурального богатства, сильно пострадает от наступившего кризиса. Наращивание денег, в основе своих фиктивных, не обеспеченных реальной продукцией собственного производства, вряд ли сможет послужить средством выхода из кризиса. Нельзя было, например, хвалиться тем, что в 2005 году прирост стоимости нашего фондового рынка составил 80%, что было объявлено абсолютным мировым рекордом (В. В. Путин). Что же касается прироста ВВП, взятого тоже в денежном исчислении, причем на половину с повторным счетом доходов, то он не дотянул до желаемых 10%. О приросте же физического объема ВВП речь не шла. Даже Ю. М. Лужков, не обнаружив ещё пороков российского капитализма в своей брошюре «Развитие капитализма в России. 100 лет спустя» (М. 2005) и оправдывая потрясения последних 15 лет, в последнее время выступил против монетаристского курса российского капитализма и правительства, проводящего этот курс и ведущего к повторению 90-х годов, к развалу реальной экономики и реального производства (Российская газета, 14 января 2009 г.).

Почему же ныне капитал так охотно устремляется в сферу денег и их обращения, оставляя без внимания первоисточник своего происхождения — наемный труд, занятый в производстве. Видимо, он находит в этой сфере дополнительный источник своего возрастания и способ выжимания прибыли из потребительной деятельности населения. Этим занимаются прежде всего банки, сеть которых доросла сегодня до колоссальных размеров. Они делают деньги не только посредством одолживания средств и наращивания процентов, о чем говорилось раньше. Вместо ссуд предприятиям ныне происходит предоставление займов потребителям через кредитные платежные карты, которые становятся источником накоплений крупнейших и мелких банков. Так, в 1996 году почти 85% ресурсов банковской отрасли Запада были получены из источников, отличных от депозитов⁴³. Об этом скажем позже.

Каков же механизм капитализации денег в сфере их обращения и каковы способы извлечения из них прибыли?

При обычном товарном обращении продавец товара не отчуждает его стоимость. Здесь стоимость в форме товара меняется на стоимость в форме денег. То, что действительно отчуждается от продавца товара — это потребительная стоимость товара, поскольку товар переходит в индивидуальное или производительное потребление. В результате его потребления исчезает субстанция товара, а вместе с ней и его стоимость. Вместо своей стоимости средство труда, например, выступает лишь как производительная сила (потребительная стоимость), а жизненные средства реализуются как живой труд, т. е. тоже как потребительная стоимость.

Совсем иначе происходит обращение денег как товара и товарного капитала. Здесь стоимость в форме денег не только сохраняется, но и возрастает с добавкой — деньги делают новые деньги с большей стоимостью. Когда представитель денежного капитала (банкир) отчуждает на определенный срок ссуду и передает ее заемщику (промышленному капиталисту), то стоимость тоже не отчуждается, но отчуждается потребительная стоимость денег, которую они приобретают благодаря тому, что могут быть превращены в капитал и функционировать как капитал. Они сверх этого, что «сохраняют первоначальную величину стоимости, производят в своем движении определенную прибавочную стоимость»⁴⁴. Если обычный товар при его потреблении теряет стоимость, то «товар-капитал, напротив, обладает той особенностью, что благодаря потреблению его потребительной стоимости, его стоимость и потребительная стоимость не только сохраняется, но еще и увеличиваются»⁴⁵.

Оказывается, что деньги тоже имеют потребительную стоимость. Именно их потребительную стоимость отчуждает денежный капитал промышленному капиталисту. Потребительная стоимость ссуженных денег — это их способность функционировать в качестве капитала и в этом качестве производить в средних условиях среднюю прибыль. Эта прибыль и есть их потребительная стоимость. Деньги в себе, потенциально суть капитал совершенно так же, как и рабочая сила потенциально есть источник капитала. То и другое становится реальным капиталом только посредством наемного труда. Деньги могут быть проданы как капитал и в этой форме они представляют собой командование над чужим трудом, предъявляют притязание на присвоение чужого труда, а поэтому и представляют собой увеличивающую стоимость⁴⁶. С деньгами, отданными в ссуду, происходит

Подобно тому, как потребительная стоимость рабочей силы для промышленного капиталиста реализуется в ее способности в процессе ее потребления производить большую стоимость, что она сама имеет, точно так же потребительная стоимость ссудного денежного капитала состоит в его способности увеличивать стоимость. Именно в капитале, приносящем проценты, представлен в чистом виде характер капитала как капитала вообще, как самовоспроизводящей стоимости, в которой скрыто реальное производство прибавочной стоимости трудом, которым реализуется потребительная стоимость рабочей силы. Эта действительная сущность приобретает в деньгах ложную видимость самовозрастающей стоимости.

Эта аналогия движения денежного капитала с движением рабочей силы имеет глубокий смысл и социальные последствия. Она позволяет обнаружить еще один способ эксплуатации населения капиталом, но уже не производительным, а денежным, действующим в сфере обмена и потребления. «Что рабочий класс, — писал К. Маркс, — надувают и в этой форме, факт общеизвестный, но то же самое совершает и мелкий торговец, снабжающий рабочего жизненными средствами. Эта вторичная эксплуатация, сопровождающая первичную, которая осуществляется непосредственно в самом процессе производства»⁴⁷.

Вторичная эксплуатация усиливается в условиях монетаристского

Это, прежде всего, изъятие значительной части доходов, образующих фонд потребления большинства населения, в пользу финансового капитала и увеличения прибыли. Для этого заработную плату, стипендии, пенсии

Во имя увеличения банковского капитала и уменьшения потребительского фонда населения в России в свое время была проведена монетаризация льгот пенсионерам и инвалидам. Вместо прямой и непосредственной реализации льгот, теперь соответствующие деньги и весь пенсионный фонд оказываются в руках банков, что в конечном счете служит изъятию части потребительского дохода в пользу банковского капитала. На очереди монетаризация льгот по оплате жилищно-коммунальных услуг. Если раньше льготные сбережения оставались в кармане у квартиросъемщика — льготника, то теперь эти деньги на определенное время будут «крутиться» в банке, принося банку дополнительный доход.

Все это делается во имя «рационализации» потребления населения, получения людьми «дополнительных» услуг. На деле же капитал вмешивается в потребление трудящихся, чтобы «нерациональным» способом эксплуатировать рабочую силу. Номинально вроде бы выплачивается заработная плата, стипендия, пенсия, а в действительности их часть забирается капиталистами назад, лишая население соответствующего товарно-потребительского эквивалента. Заработная плата и другие выплаты населению из денег как платежного средства превращаются сначала в депозиты (вклады) в банки, которые не только не выплачивают проценты вкладчикам, но и изымают определенный процент, как, например, делают Сбербанк из вклада организаций. Если раньше, когда проводились займы, население имело возможность получить определенный процент (выигрыш) от купленных облигаций, то теперь наоборот, вкладчик (организация) выплачивает банку часть из переводимого в банк фонда заработной платы своих работников.

Другим способом вторичной эксплуатации, имеющей дело со сферой потребления и денежного обращения, является использование банками сбережений населения — банковских вкладов, покупаемых облигаций, акций и других ценных бумаг. Речь идет о постоянном их обесценивании, сопровождающимся инфляцией или гиперинфляцией. Б. Лиетар приводит данные, свидетельствующие об обесценивании разных валют за период с 1971 по 1996 од. Если взять сто денежных единиц, например, немецкую марку 1971 года, то ее покупательская способность к концу 1996 года уменьшилась до 42,28 марок, доллара США — до 24,72, французского франка — до 19,48, итальянской лиры до — 8,65, мексиканского песо —

Причины инфляции представители монетаризма пытаются возложить на повышение заработной платы: вроде бы, чем выше заработная плата, тем больше спрос и больше надо иметь денег. Поэтому для борьбы с инфляцией рекомендуют не увеличивать заработную плату и денежную массу, а ее сокращать. Между тем, согласно К. Марксу, цены товара не определяются ценой рабочей силы. В этом случае и прибыль, и рента были бы лишь процентной надбавкой к заработной плате, что не соответствует никакому экономическому закону⁵⁰. Заработная плата, ее повышение или

Почему же движение капитала постоянно сопровождается инфляцией и девальвацией, дефолтами и кризисами? Какое отношение все это имеет к эксплуатации трудящегося населения, в данном случае — к вторичной эксплуатации в сфере, примыкающей к потребительной деятельности населения.

Можно утверждать, что все это является постоянно действующим способом изъятия сбережений у населения в пользу капитала и власти. Конечно, сбережения дают некоторую возможность работнику лучше переносить игру цен, более рационально организовывать свое потребление. Но как в этом, так и «во всех случаях рабочий делает сбережения не для себя, а для капитала»⁵¹. Для этого создаются, например, сбербанки, чтобы трудящиеся в старости или при потере работы не стали обузой для предпринимателей и государства, а существовали за счет своих сбережений. В то же время, если бы рабочие свои сбережения не пустили на потребление, то это не привело бы не только к накоплению ими богатства, или, как сегодня говорят — к росту «человеческого» капитала, а наоборот, они потеряли бы и в потребительной стоимости своих жизненных средств, уменьшилась
бы и их заработная плата. «Если все рабочие станут делать сбережения, — писал К. Маркс, — то неизбежное в результате этого — всеобщее снижение заработной платы очень скоро вернет их к надлежащему образу жизни, так как наличие сбережений у всех рабочих показало бы капиталисту, что их заработная плата вообще чересчур высока, что за свой товар… они получают больше, чем эквивалент»⁵².

Что касается сбережений наших граждан, то большинство населения (66%) их не имеет ни в виде банковских вкладов, ни вкладов в недвижимость, ни покупаемых облигаций, акций. Ныне настойчиво советуют, например, В. В. Путин, тем, кто их имеет, переводить их в ту или иную иностранную валюту, например, в доллары. Предполагается, что, войдя в спекулятивный рынок валюты, клиент при плавающем обменном курсе валют может выиграть, обменяв, например, доллары на девальвирующие рубли. Можно, скажем, предположить, что переданные из государственного бюджета 3 трлн рублей коммерческим банкам, последние, превратив сначала их в доллары, затем обменяют повысившиеся в своей стоимости доллары на девальвированные рубли, получив, соответственно, уже 6 трлн рублей. Расплатившись с госбюджетом, банки будут иметь в своих активах дополнительно 3 трлн спекулятивных рублей. Казалось бы, что эта спекулятивная игра валютами не касается большинства населения, не имеющих сбережений ни в рублях, ни в долларах. Но ведь в 3 трлн бюджетных денег имеется доля от налогов с граждан. Их девальвированные рубли оборачиваются против них, сокращают их потребление. В итоге и этот способ сбережений служит одновременно и методом вторичной эксплуатации населения.

Говоря о сбережениях в рублях, надо иметь в виду подчиненность рубля доллару (рубль — это дериватив доллара). Рубль тем самым попадает в водоворот мировой спекулятивной торговли валютой (глобальное казино). Объем этой торговли более чем в 150 раз больше общего количества ежедневной международной торговли всеми предметами потребления, всего производства и всех услуг во всем мире. Эта спекулятивная торговля, имеющая своей единственной целью получение прибыли непосредственно от изменений стоимости самих валют, захватила едва ли не весь рынок обмена иностранной валюты. В настоящее время 98% всех международных обменных сделок являются спекулятивными и только 2% связаны с реальной экономикой⁵³.
Как же покончить с ныне растущей вторичной эксплуатацией населения и сопровождающим её кризисом?

Радикальной мерой было бы, если второе пришествие капитализма в Россию закончилось бы тоже его крахом. Россия в этом случае оказалась бы слабым звеном в цепи мирового монетаристского капитализма. Ведь удавалось же нашей стране обходиться без кризиса даже во времена Великой Депрессии капитала в 30-е годы прошлого века. Представляется, что свернуть капитал с монетаристского курса его движения усилиями правителей, если даже их будет не двадцать, а все сто, вряд ли удастся. Для этого надо, чтобы деньги перестали превращаться и функционировать как товар, как капитал-товар, что было бы не совместимо с существованием самого капитала. Никакая национализация банков или государственное регулирование рынка не смогут лишить капитал своей власти и, соответственно, не дать ему использовать сферу денежного обращения для ограбления населения, тем более в условиях, когда возможности для извлечения прибавочной стоимости непосредственно в сфере производства уменьшаются. Все будет зависеть от мирового антисистемного движения за установление социалистических порядков, и подчинения производства непосредственно целям удовлетворения потребностей населения. Для ее успеха важно хотя бы теоретически решить вопрос: что делать в будущем с деньгами, чем их заменить или как их переделать, чтобы они перестали служить капиталу для ограбления населения? Что имеется на этот счет в экономической теории?

Чтобы исключить возможность из денег делать деньги, необходимо, как это обосновано в марксизме, лишить их свойств товара и стоимости и, соответственно, отменить их обращение как капитала. В литературе же обычно это связывается с ликвидацией механизма взимания процента, который считается основной причиной патологического роста денег. Это — «рак нашей социальной структуры», ведущий к аккумуляции капитала все меньшим количеством людей и к постоянной инфляции⁵⁴. Однако, пока сохраняется капитал и капиталистическая система, взимание процента, инфляция и девальвация денег неизбежны.

Что же касается стоимости денег, придания им свойства товара, то это навязывается им со стороны служителей власти и представителями капитала. В действительности же деньги сами по себе, как знаки стоимости (бумажные), такими не являются, т. е. они не имеют стоимости, цены и по своей сущности не могут быть реальным товаром. Так, когда заемщик денег платит проценты, то он оплачивает не стоимость или цену занятых денег, как это происходит при покупке обычных товаров, а выделяет часть своей прибыли, т. е. превращает часть произведенной наемным трудом прибавочной стоимости в процент, возвращает его вместе с занятыми деньгами кредитору. По сравнению с простым обращением товаров и капитала в виде обычных производимых товаров здесь деньги в качестве стоимостей являются иррациональными. «Если процент назвать ценой денежного капитала, то это будет иррациональной формой цены, совершенно противоречащей понятию цены товара. Цена сведена здесь к своей чисто абстрактной и бессодержательной форме, к такой форме, что это есть определенная сумма денег, которая уплачивается за нечто, фигурирующее так или иначе в качестве потребительной стоимости, тогда как цена по своему понятию равна выраженной в деньгах стоимости этой потребительной стоимости»⁵⁵.

Согласно К. Марксу, процент как цена капитала — выражение с самого начала совершенно иррациональное. Цена, качественно отличная от стоимости, — это абсурдное противоречие⁵⁶. Поэтому нелепо к движению процента непосредственно прикладывать обычные отношения обмена, купли и продажи товаров, где деньги выступают лишь средством обращения. Капитализация же денег определяется не их стоимостью как денег, а тем количеством прибавочной стоимости, которая производится владельцем капитала, покупающего за эти деньги рабочую силу.

Возникает опять-таки вопрос: имеют ли деньги стоимость или это иллюзия? Если деньги как таковые не имеют стоимости и цену, но приобретают эти иррациональные, абсурдные формы, может быть достаточно снять с них эти мнимые формы и проблема инфляции, девальвации, финансовых кризисов отпадет. Тем более на практике эти формы, по общему признанию, лопаются как мыльные пузыри. Если к этому добавить еще то обстоятельство, что уже раскрыто стоящее за мнимыми формами их сущностное, но скрытое качество — прибавочная стоимость, и что можно освободиться от ложного понимания структуры капиталистического способа производства, то проблема денег может быть решена и общество навсегда освободится от мучающих его финансовых и иных экономических кризисов.

Но это не так. Не следует забывать, что мнимые, иллюзорные социально-экономические формы вырастают не на пустом месте. Пока существует капиталистический способ производства, капитал как одна из его форм не может обходиться без погони за процентами и без этого базиса своей кредитной системы, служащего одновременно одним из мощных рычагов кризисов и надувательства. Для того чтобы этого не было, необходимо устранение частной собственности. Лишь в этом случае средства производства перестанут превращаться в капитал, и кредит как таковой потеряет всякий смысл. Лишь Прудон хотел сохранить товарное производство, но уничтожить деньги, что, по словам К. Маркса, означало мнимую реализацию его мелкобуржуазных благих пожеланий⁵⁷.
Чем же, какой единицей или эталоном общество будет пользоваться при обмене, если отомрут деньги, а вместо обмена стоимостями будет установлен обмен потребительными стоимостями?

В такой постановке вопрос обычно не обсуждается. Речь обычно идет главным образом о будущих деньгах, их форме, а не о будущем без денег. Даже не допускается и мысли, чтобы люди могли жить без денег не только в будущем, но и в далеком прошлом, хотя археологи там их не всегда находят, например, в древнем Египте. Что же касается прогнозов относительно будущей формы денег, то предлагается вместо золота, бумажных денег перейти к усредненной потребительской корзине, достаточной для воспроизводства нормальной человеческой жизни. Б Лиетар считает, что мировой базисной валютой может служить валюта, названная им «терра». «Я предполагаю, — пишет он, — в качестве единицы расчета в МБВ [мировая базисная валюта. — В. Е.] ввести денежную единицу терра, которая крепко свяжет валюту и материальный физический мир⁵⁸. Под «террой» он подразумевает стандартную корзину товаров и услуг, относительный вес которых в этой корзине будет идеально отражать их относительную значимость в мировой торговле. Тем самым, по его мнению, будет преодолено разобщение между финансовым миром («казино») и физической реальностью, связь которых была разорвана президентом США Никсоном в 1971 году, отменившим золотое обеспечение доллара. В отличие от золота или прежних аналогичных предметов, потребительская корзина с ее разнообразием нужных товаров и услуг будет по определению более стабильна, чем любая из отдельных вещей, выполняющих функции эквивалентной формы стоимости: она устойчива к инфляции; может служить для установления паритета покупательной способности любой валюты (что уже используется Международным валютным фондом и ООН); она автоматически конвертируется в любую национальную валюту; предполагает плату за её хранение (демередж). Обмен при помощи терры выглядит примерно так⁵⁹:

При анализе эквивалентов в виде 20 аршин холста или терры важно выявить их экономическую природу, что например, не делает Б. Лиетар. Каждый из эквивалентов может рассматриваться в форме меновой стоимости и в меновом обмене может быть отождествлен с деньгами — например, деньгами в виде шкурки зверя, головы скота, кувшина зерна и т. д. Другое дело, когда речь идет о них, как о потребительных стоимостях, размеры которых определяются не их стоимостью, а потребностями людей. Тогда в роли эквивалентов в обмене потребительных стоимостей фигурирует не их стоимость, а их определенное количество. Если, например, потребительская корзина занимает место эквивалента, ее стоимость как таковая не получает своего выражения и, соответственно, корзина выступает в своей количественной вещной определенности: например, 4 фунта меди будет равно 2 террам.

Конечно, введение потребительской корзины в качестве единицы измерения не снимает обращения к труду, к трудовой единице измерения. Но здесь речь идет не о том абстрактном труде, который фигурирует в уравнениях стоимости, а о труде как созидателя потребительной стоимости, следовательно, о производительной силе труда. Это означает, что в течении такого-то количества времени труд определенной производительности воплощается в определенном количестве стандартных потребительских корзин и этим определяет свою эффективность. В этом своем качестве труд, воплощенный в потребительской корзине, и сама корзина уже не являются наглядной формой проявления стоимости, т. е. абстрактного труда как субстанции стоимости, а выступает как «целесообразная деятельность для создания потребительных стоимостей, присвоение данного природой для человеческих потребностей, всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он независим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам»⁶¹.

В этих условиях не будет необходимости в деньгах и не только для превращения их в стоимость (в товар и капитал), но и для выражения стоимости. Мера труда в этом его качестве будет мерой потребления, и наоборот, мерой потребления и человеческими потребностями будет определяться и мера самого труда. Богатство общества в виде научно обоснованных потребительских корзин будет измеряться их производством на душу населения и будет зависеть не от продолжительности непосредственного труда, а от его производительности, экономии.