I старьевщик Травестийный статус нищего. Миф о богатстве нищих



бет14/27
Дата21.06.2016
өлшемі1.52 Mb.
#151125
түріРеферат
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   27

4


Наиболее устойчивым образом водопада несомненно является образ бездны. Державин в "Водопаде" пишет:

О водопад! В твоем жерле Все утопает в бездне, в мгле!89

Бездна — наивысшее выражение бесформенности, которая первоначально понимается как выражение деградации макро­косма, но постепенно начинает ассоциироваться с возвышен­ным, например у Эдмунда Берка90. Шеллинг не испытывает ни малейшего сомнения на этот счет:

"...бесформенное наиболее непосредственным образом становит­ся для нас возвышенным, т.е. символом бесконечного как такового. <...> Хаос — основное созерцание возвышенного..."91

Зольгер превращает водопад почти в дидактическую модель возвышенного:

"Мне всегда казалось, что истинное воздействие возвышенного более многосторонне и универсально. И прежде всего эта универсаль­ность проявляется в том, что возвышенное влечет нас одновременно в прямо противоположные стороны.

— Как понять?

Наполняя нас ужасом, возвышенное в то же время привлекает ве­личием и великолепием того образа, в котором воплотились силы при­роды. Я до сих порой хорошо помню чувство, которое испытал на Рейне <...>. Я наблюдал, как пенистый поток обрушивается с порогов водопада. Торжественно и тревожно было у меня на душе; в то же вре­мя меня охватило страстное желание погрузиться в эту пучину, которая сразу же за порогами рассыпалась серебряной пылью. Не страх пловца владел мною при этом <...> а восторг, блаженное состояние души"92.

В такого рода текстах водопад описывается как сочетание не­сочетаемого, восторга и страха, желания бежать и броситься в пу-

__________



89 Г. Р. Державин. Сочинения. Л., 1987, с. 111.

90 Берк считал шум водопада стимулятором "аффекта возвышенного". — Э. Берк. Философское исследование о происхождении наших идей возвы­шенного и прекрасного. М., 1979, с. 112.

91 Ф. Шеллинг. Философия искусства. М„ 1966, с. 166-167.

92 К.-В.-Ф. Зольгер. Эрвин. М., 1978, с. 48-49.

199


чину и т.д. С конца XVIII века такая форма описания канонизи­руется. Томас Роско, например, все еще строит свое описание кон­трастов синтагматически. Сначала он дает картину водопада, в за­тем следы разрушений от водной лавины. Такой переход интерпретируется как смена "самого прекрасного из произведений природы" на "самую ужасную из ее сцен"93. Однако большинство описаний водопада совмещает в одной парадигме элементы пре­красного и возвышенного, обыкновенно существующие в оппо­зиционных отношениях и традиционно соотносимые либо с темой потопа (греха), либо с темой рая (невинности). Такого рода оппо­зиционная парадигма канонизируется в десятках описаний.

В 1836 году американский художник Томас Коул эстетиче­ски мотивирует противоречивое строение "водопадного текс­та" и приводит типичный перечень оппозиций:

"О Ниагара! Это чудо света! — где возвышенное и прекрасное связа­ны воедино нерасторжимой цепью. Глядя на нее, мы ощущаем, будто ог­ромное зияние заполняется в нашем сознании — наши понятия расши­ряются, и мы становимся частью того, что созерцаем! У наших ног потоки (floods) тысячи рек низвергаются из обширных подземных морей; в их те­чении — вечность; в их стремительности — неуправляемая мощь. Тако­вы элементы возвышенного. Прекрасное в ней — венок изменчивых цве­товых оттенков воды, оно заключено в брызгах, взлетающих к небу, и в той несравненной радуге, которая опоясывает неутомимый поток"94.

К числу оппозиций Коул также относит "неподвижность — движение", "преходящесть — вечность". Возвышенное в водо­паде связывается с бесформенностью, хаосом, бурлящей пеной. Прекрасное фиксируется в геометрически правильных формах, которые порождаются из случайного хаоса некой магической си­лой: в венке, радуге, колоннах или столбах, постоянно возни­кающих в описании, а у Шатобриана, например, в подковах или огромном вращающемся цилиндре95 (ср. с шатобриановским "упорядочиванием" хаоса вулкана). Архитектурная метафорика описаний ложится в основу упомянутых в начале этой главы аналогий между водопадом и готическим собором.

Оппозиция "прекрасное/возвышенное" проявляется и в темпоральной парадоксальности водопада, выражаемой в раз-

________


93 Т Roscoe. The Tourist in Switzerland and Italy London, 1830, p. 74.

94 T. Cole. Essay on American Scenery. — The American Monthly Magazine. New

Series I, January 1836, p. 8. — In: The Natural Paradise. Painting in America

1800-1950. Ed. by K. McSchine. New York, 1976, p. 95—96.

95 Chateaubriand. Atala. Rene. Paris, 1964, p. 140.

200


нонаправленности движений воды: вода низвергается из без­дны вниз в бездну и одновременно брызгами, туманом восхо­дит назад к истоку и поднимается к небу. Описание водопада в четвертой песне "Чайльд-Гарольда", например, все строится исключительно на рядоположении контрастов:

В тьму бездонной щели

Стихия низвергается, и вот

Из бездны к небу глыбы полетели,

Низринутые вниз с родных высот

И вновь летящие, как ядра в небосвод,

Наперекор столбу воды <...>

Хаос бьется в муках родовых <...>

Зеленый, белый, голубой, янтарный,

Обворажающий, но лютый и коварный.

О красоты и Ужаса игра!96

Эта достаточно рационалистическая риторика понимается как наука выражения невыразимого. На водопадах литература экспериментирует с выходом за пределы устойчивых катего­риальных схем. Слово как таковое (взятое вне парадигмы оп­позиций), самодостаточный эпитет оказываются непримени­мыми к водопаду Описывающий субъект лишается опоры не только в пространстве зрелища, но и в языке, как системе клас­сификаций. Водопад, таким образом, вводится в контекст кри­тики словесного и традиционно связанного с ним рационали­стического сознания. Конечно, описания такого рода близки риторике, и вместе с тем они находятся уже на грани ритори­ческого сознания. Например, Пьер Фонтанье в "Фигурах речи" (1831) обсуждает "парадоксизм", внешне сходный с водопад­ными парадигмами оппозиций. Вот как он его определяет:

"Соединение слов — это изощрение речи, с помощью которого обыкновенно противопоставляемые и противоположные идеи и сло­ва сближаются и сочетаются таким образом, что, создавая впечатление борьбы межцу собой и взаимоисключения, они поражают ум самым уди­вительным согласием и производят наиболее истинный, наиболее глу­бокий и энергичный смысл"97.

Среди прочих "парадоксизмов" Фонтанье приводит и каса­ющиеся разнонаправленности движения, например из Аполо-

___________

94 Дж. Г Байрон. Сочинения в 3-х т., т. 1. М., 1974, с. 265. (Пер. В. Левика.)

97 Р. Fontanier. Les figures du discours. Paris, 1977, p. 137.

201


гии Жильбера, где тот говорит о Лагарпе, что в результате мно­гочисленных падений тот упал на академический трон98. Фон­танье объясняет, что на трон нельзя упасть, так как он являет­ся некой вершиной, если, конечно, не считать его ямой, дырой. Таким образом, за внешней несогласованностью и противоре­чивостью "парадоксизм" открывает некий смысл, в конечном счете снимающий видимое противоречие.

В "водопадных текстах" ничего подобного нет. Они стро­ятся именно на сохранении противоположностей, тем самым отражая внутреннюю противоречивость самого объекта опи­сания. Они снимают любую попытку унифицировать и снять лежащие в их основе противоречия. В каком-то смысле место риторики тут занимает диалектика.

Противоречивость объекта описания приводит к тому, что литературный дискурс оказывается на грани блокировки. Со­зерцание водопада часто описывается в категориях потери со­знания, гипноза, захлеста зрителя изобразительным в ущерб вербальному. Характерно описание ощущений, вызываемых Шафгаузенским водопадом, данное Фр. Робером:

"Впечатления, вызываемые этим великолепным каскадом, идеи, мысли следовали друг за другом с такой скоростью, как и воды, кото­рые их порождали и долго удерживали меня в состоянии беззвучной не­подвижности, они не давали мне сделать шага и приковывали мой взор. Чем больше я смотрел на эту величественную катастрофу, тем больше я хотел на нее смотреть"99.

Это состояние приравнивается к погружению в протосознание или к возвращению в детство. Таким образом, водопад выступает не только как атрибут Эдема, но и как стимулятор адамического состояния. Этот мотив встречается во многих текстах, например, в "Ночных мечтаниях" (1775) Ленца:

Шуми, шуми, священный водопад, Шумом верни мне времена детства в мыслях моих100.

То же и в "Сонете к реке Оттер" (1793) Кольриджа, где из водного потока всплывают видения детства. Характерно, что

_________



98 Ibid., p. 140.

99 F. Robert. Voyage dans les XIII Cantons suisses, les Grisons, le Valois et autres

pays et etats allies ou suj'ets des suisses. Paris, 1789, t. 1, pp. 188—189.



100 Lenz. Werke in einem Band. Berlin-Weimar, 1972, S. 22. [Ach rausche, rausche heiligerWasserfall, / Rausche die Zeiten der Kinderheit zuruck in meinheit Gedachtnis.]

202


Карл Густав Карус в своей статье (1835) о пейзаже с водопадом Аллаерта ван Эвердингена видит в изображении водопада "не­выразимое словами" явление "протофеноменов", погребен­ных в глубинах психики, и, отталкиваясь от этого, утверждает, что описываемая картина "в большей степени является симво­лом, иероглифом, чем отражением природы"101.

Возвращение к инфантильному протосознанию, конечно, в значительной степени опирается на способность водопада пере­мещать наблюдателя к истокам, к такой стадии психического развития, которая предшествует вербальности. Эта способность имеет и чисто физиологическую подоплеку Водопад соединяет в себе два процесса — интенсивного выталкивания и судорожно­го удержания. Миметически он моделирует процессы выталки­вания и удержания, характерные для человеческого организма и в максимальной и наиболее противоречивой степени выражае­мые в оргазме, который, собственно, и является конвульсивной комбинацией этих двух противоположных процессов.

Человеческая речь также строится на альтернативной ком­бинации удержания и выталкивания, излияния. Излияние вы­ражается в вокализации, удержание — в производстве соглас­ных. Целый ряд форм заикания, блокировки речи связан с нарушением баланса феноменов "излияния" и "удержания" на уровне речевой практики102. Можно предположить, что созерца­ние водопада провоцирует блокировку речи именно в силу воз­никающего дисбаланса "пропульсивной", выталкивающей тен­денции и стремления к удержанию, к возвращению назад.

Иероглифичность водопада поэтому выражает не только его связь с неким архаическим типом записи, письмом истоков, но и невозможность словесного, вокализуемого описания (ср. у Шатобриана, у которого Ниагара "не может быть описана че­ловеческим языком"103). Отсюда характерная для "водопадных текстов" оппозиция "каскад/озеро", выражающая существо "иероглифичности" водопада. В сочетании каскада и озера объ-

_________

101 С. G. Cams. Briefe und Aufsatze iiber Landschaftsmalerci. Leipzig-Weimar, 1982, S. 129.

102 Ференци совершенно справедливо установил связь между такого рода заика­нием и анальным удержанием, блокирующим эакуляцию. — S. Ferenczi. Thalassa. A Theory of Genitality New York, 1938, pp. 8—9. При этом он показал, что ор­газм связан со стремлением организма к возвращению в материнское лоно, ко­торое обыкновенно ассоциируется с некими первичными водами. Оргазм в своей структуре выражает действительно возвращение к водным истокам.

103 Chateaubriand. Essai historique, politique et morale sur les Revolutions anci-ennes et modemes, considerees dans leur rapports avec la Revolution francaise. — Oeuvres completes, t. 1. Paris. 1836, p. 208.

203


единяются оглушающий и внесловесный шум каскада и без­звучная картинка на зеркале водной поверхности. "Голос" па­дающей воды, выходящий за физиологический порог слуха, здесь проецируется на немое изображение. В данной оппозиции постулируется разорванность и взаимодополняемость фониче­ского и иконического, лежащие в основе проблематики иерог­лифа. Иероглиф оказывается переводом в иконическое такого рода словесности, который не может быть воспринят на слух.

Адекватное описание может быть достигнуто только через освоение "нового" языка, обучение которому возможно через постоянный перевод изобразительного в словесное, словесно­го в изобразительное. В "Путешествии по Швейцарии" (1797) Гёте начинает описание Рейнского водопада у Шафгаузена сле­дующими рассуждениями:

"Человеческой природе свойственно сильное стремление находить слова для всего, что мы видим, и еще более сильная страсть видеть соб­ственными глазами все то, что мы слышим. <...> В качестве такого уп­ражнения мы и предлагаем здесь описание Шафгаузенского водопада <...> Это явление природы будет еще достаточно часто зарисовывать­ся и описываться, оно будет поражать каждого, кому придется его со­зерцать, некоторые будут пытаться поделиться своими представлени­ями о нем и своими ощущениями, но никому не удастся его зафиксировать и еще в меньшей степени воплотить"104.

Это упражнение ((bung) равнозначно научению новому язы­ку, образец которого Гёте предлагает в виде "неправильной", "асинтаксической" речи: "Возбужденные мысли. Мощь обва­ла. Неистощимость, как если бы неослабевание силы. Разруше­ние, оставаться, длиться, движение, непосредственный покой после падения (или — водопада). [Erregte Ideen. Gewalt der Sturzes. Unerschopfbarkeit als wie ein Unnachlassen der Kraft. Zerstomng, Bleiben, Dauem, Bewegung, unmittelbare Ruhe nach dem Fall.]105 Ha этом примере хорошо видно, каким образом связность мысли раз­рушается несовместимостью компонентов и векторов. Стазис, длительность, покой здесь слиты воедино с неиссякающей мо­щью движения. И именно эта непрерывность потока приводит к эффекту его остановленности. Речь претерпевает нечто совер­шенно сходное. Излияние слова тут прерывается стазисом пара­таксиса, устремленного к гёльдерлиновской цезуре.

_________

104 GoethesWerke in sechs Banden, Bd, 6. Leipzig, 1914, S. 312-313.

105 Ibid., S. 313.

204


Паратаксис выступает как манифестация языка, свободно­го от логической организации, привносимой в речь субъек­том106. Субъект как бы теряет свое место в структуре языка. На языковом уровне этот феномен отражает все ту же утрату яс­ной позиции наблюдателя.

Распад синтаксической речи в описании водопада состав­ляет основу поэтики известного стихотворения Роберта Саути "Лодорский водопад" (1809), где собственно описание заме­нено огромным перечнем глаголов (более сотни), герундий ко­торых снимает различие между частями речи и чье бесконеч­ное развертывание имитирует лексикон (ср. с деятельностью Адама — изобретателя словаря, назывателя, а также с рекой Альф-алфавитом у Кольриджа):

Collecting, projecting,

Receding and speeding,

And shocking and rocking,

And darting and parting,

And threading and spreading,

And whizzing and hissing,

And dripping and skipping,

And hitting and splitting,

And shining and twining,

And rattling and battling...107 и т. д.

Любопытно, что и Гёте и Сауги в основном фиксируют дви­жение или его трансцендирование. Во всяком случае, в обоих слу­чаях в описании господствуют глаголы (у Саути исключительно), которые обладают наименьшей суггестивной энергией для пере­дачи зрительных образов. Шарль де Бросс, например, в своем "Трактате о механическом формировании языков" (1765) писал, что глаголы, будучи абстрактными терминами, в гораздо мень­шей степени, чем существительные, мотивированы, то есть миметически связаны с объектом описания, "потому, что действие, выражаемое глаголом, часто в большей степени происходит от человека, чем от вещи..."108 Действительно, описание водопада в большей степени выражает ситуацию наблюдателя, чем описыва­ет объект наблюдения. Описание поэтому оказывается похожим

__________



106 См. о паратаксисе у Гельдерлина и его связи с субъективностью: Т W. Adorno.

Parataxis. On Holderiin's Late Poetry. In: T. W. Adorno. Notes to Literature, v. 2.

New York, 1992, pp. 130-137.

107 The Lake District, p. 103.

108 Cit. in: G. Genette. Mimologics. Lincoln-London, 1995, p. 65.

205


на своего рода заклинание и одновременно на образчик детской или адамической речи. Характерно, что полное название стихо­творения Саути — "Лодорский водопад, описанный в стихах для колыбельной". Саути считал, вероятно, что ритм стиха оказыва­ет гипнотически-усыпляющее воздействие на читателя. Поэт яв­но пытается заменить прямое описание имитацией того оглуша­ющего эффекта, который водопад производит на наблюдателя.

Отношение к водопаду в целом постоянно балансирует на грани миметического. Древняя "кратилическая" традиция воз­водила речь первых людей к имитации природных звуков. Еще Дионисий Галикарнакский в трактате "О соединении слов" ил­люстрировал миметизм речи метафорой водопада, ссылаясь при этом на Гомера, который,

Желая изобразить слияние рек воедино и рев смешивающихся вод, вставляет слоги не плавные, а сильные и противные слуху:

Словно две реки наводненные, с гор низвергаясь, Обе в долину единую бурные воды сливают109.

В XVIII веке интерес к кратилизму возрождается. В иссле­довании "О происхождении языка" Гердер писал:

"...бушующая буря и сладкий эфир, чистый родник и могучий оке­ан — вся их мифология лежит в сокровищнице Verbis и Nominibus древ­них языков, и древнейший словарь был звучащим пантеоном"110.

Обретение первоязыка выдвигается в разряд первостепен­ных задач поэзии. Едва ли не основной метафорой поэтичес­кого первоязыка становится эолова арфа, которую уже Томас Грей сближал с шумом ручья, текущего с Геликона111. Эолова ар­фа — явление исключительно звуковое, в изобразительном смысле она — чистейшая абстракция. В первой трети XIX ве­ка на роль основной аллегории поэзии начинает претендовать водопад, со всей противоречивостью связанного с ним мифа и поэтики описания. Шелли в "Орфее" (1820) дает описание во­допада, как метафоры поэзии:

В отличие от всех людских творений Он никогда не утихает, и в каждом изменении

__________

109 Античные риторики. М., 1978, с. 191.

110 Herders Werke in funf Banden, Bd. 2. Berlin und Wiimar. 1982, S. 131

111 The Poems of Thomas Gray. London-Oxford, 1939, p. 31.

206


Мудрость и красота и божественная сила Могучей поэзии пребывают в единстве, Соединяясь в сладкой гармонии112.

Водопад воплощает новую романтическую теорию речи, как места постоянного становления и трансформаций значений113.

Джон Китс, совершивший в 1818 году паломничество по Озерному краю, посещает водопады и пишет в письме Томасу Китсу (25—27 июня): "Я буду учиться поэзии здесь", — и тут же добавляет:

"Я живу зрением [I live in the eye] <...> Покажи мои письма кое-ко­му из моих друзей — описания будут им неинтересны — описания пло­хи во все времена"114.

Зримое, "иероглифическое" здесь окончательно отторгает­ся от описательного. Китс выносит приговор той самой опи­сательной поэзии, которая ввела водопад в оборот европей­ской культуры, не подозревая о том, что позже он станет выявителем ее собственных противоречий. Водопад нельзя опи­сать, он создает пропасть между видимым и логосом. И в этой пропасти оказывается наблюдатель. М. X. Абрамс как-то заме­тил, что Вордсворт в "Прелюдии", описывая водопад, неожи­данно обнаруживает за горной пропастью некую умственную пропасть:

"Вдруг природная пропасть переходит в умственную бездну, с края которой потерянный поэт с дрожью вперяет взор в пустоту"115.

Эта бездна — бездна утратившего свое место наблюдателя.

_____________



112 The Poems of Percy Bysshe Shelley Oxford, 1919, p. 623. [Unlike all human works, / It never slackens, and through every change / Wsdom and beauty and the power divine / Of mighty poesy together dwell, / Mingling in sweet accord.]

113 См.: С. А. Ромашко. Поэтика и языкознание в теории немецкого роман­тизма. (К истории взаимоотношения двух дисциплин.) — Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1985, № 1, с. 17-27.

114 Selected Letters of John Keats. Ed. by R. Pack. New York. 1974. p. 96.

115 M. H. Abrams. Natural Supematuralism. New York, 1971. p. 450.



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   27




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет