Идрис Шах Суфии Канон 0
жүктеу/скачать 5.56 Mb.
|
| Я – Гермес, Триединый Мудрец, названный так, потому, что я соединил в себе три элемента высшей мудрости. Так кончается откровение о работе Солнца.
В предисловии к книге «Восприятия» Джафара Садыка, говорится то же самое: «Человек – это микрокосм, творение – макрокосм, единство. Все порождается Единым. Всего можно достичь, соединившись с силой созерцания. Сначала эту сущность необходимо отделить от тела, затем соединить с ним. Это – Работа. Ты начинаешь с себя и заканчиваешь всем. До человека, за пределы человека, трансформация». Если мы сумеем установить, что существовало некое традиционное знание, связанное с металлургией, которое было похоже на алхимию, а также, что наряду с этим существовала духовная алхимия, не связанная с химическими опытами, остается еще одна возможность, упущенная из виду комментаторами. Джабир или его последователи (среди них, по крайней мере, некоторые были суфиями) действительно занимались химическими исследованиями. Эти люди сделали открытия, ставшие по общему признанию основой современной химии. Для современного человека это означает, что они пытались получить философский камень, т. е. добиться превращения металлов. Могли бы они годами заниматься экспериментами и терпеливо сносить неудачи, которые являются уделом всех алхимиков, если бы не были убеждены в теоретической возможности успеха? Разве стали бы они заниматься столь серьезными экспериментами в трансмутации ради того только, чтобы надежно замаскировать свои духовные цели в обществе, нетерпимо относившемся к индивидуальной религиозной деятельности? Два изъяна современного мышления мешают понять некоторые факты, касающиеся этого вопроса. Во‑первых, наши современники пытаются судить о людях прошлого по себе. Во‑вторых, обычная трудность, с которой сталкиваются поверхностные теоретики, заключается в том, что они никогда не пытались понять суфизм изнутри. Суфийская традиция имеет многовековую историю. Ее можно охарактеризовать как «делание». С точки зрения современных стандартов, суфийское дело может показаться ненаучным, но, тем не менее, оно имеет широкое применение. Скажем, искателю предлагается завершить какую‑нибудь работу. Она может иметь отношение к алхимии или быть связанной с усилием добиться успеха в каком‑нибудь таком же теоретически невозможном деле. В целях саморазвития искатель должен относиться к порученному заданию с полной верой. В процессе его планирования и исполнения он приобретает определенный духовный опыт. Задания, имеющие отношение к алхимии или другим подобным вещам, могут быть заранее обречены на провал, но они обеспечивают искателя необходимым форматом для совершенствования его постоянства, прилежания и развития ментальных и моральных качеств. В этом смысле номинальная цель выполняемого задания вторична. Но для того, кто его выполняет с постоянством и рвением, возможно даже на протяжении всей жизни, относится к заданию со всей серьезностью, как к делу первостепенной важности, оно становится его якорем и основным ориентиром. Это немного напоминает тот соревновательный дух, свойственный спорту, альпинизму или даже физкультуре, в некоторых сообществах. Гора для альпиниста или развитие мускулатуры для атлета фиксируют их намерения, но отнюдь не покорение горы или развитие мускулов являются в данном случае их целью, не эти объекты подвергаются трансформации в результате вышеназванных усилий. Они всего лишь средства, но не цель. Вся эта концепция может показаться странной, но в ней есть своя логика. Иными словами, усилия изменяют не внешние условия, не формат, созданный для их приложения, а самого человека. Только развитие человека и ничто иное имеет значение в этом контексте. Как только освоена суфийская концепция сознательной эволюции человечества, все остальное становится на места. Возможно в этом же контексте студенты некоторых учебных заведений изучают латынь с целью развития определенной части ума. Поверхностный наблюдатель мог бы сказать, что изучение латыни – это одно из самых бесполезных занятий, но все зависит от того, что он считает «полезным». Недавно я слышал, как кто‑то назвал курильщика «механизмом по переработке табака». Это действительно так, но только с одной стороны, ведь автомобиль тоже можно рассматривать как приспособление для сжигания бензина. Другие функции автомобиля остались неотмеченными в этом определении, хотя в ограниченном контексте оно остается верным. Существует суфийская аллегория, касающаяся алхимии, которая интересна своей связью с западной мыслью. У одного человека было несколько ленивых сыновей. Умирая, он сказал им, что на своем поле он спрятал сокровища, которые они смогут найти. Они перекопали все поле, но ничего не нашли. Тогда они засеяли поле пшеницей, которая дала богатый урожай. Так продолжалось несколько лет. Они не нашли золота, но тем не менее разбогатели и привыкли к полезному труду. В конце концов они стали трудолюбивыми и честными фермерами. Таким образом, попытки получить золото с помощью химических методов приводят к результатам, не имеющим ничего общего с буквальной целью этих попыток. Эта история была, безусловно, известна на Западе, так как ее приводят и Бэкон, и химик XVII в. Борхав, которые подчеркивали, что сама работа важнее ее предполагаемой цели. В своем произведении De Augumentis Scientiarum Бэкон пишет: «Алхимия подобна человеку, сказавшему своим сыновьям, что он спрятал золото на винограднике. Перекопав землю, они не нашли золота, но зато подготовили землю для посадки винограда и получили богатый урожай». В книге XIII века Speculum Alchemiae, которая приписывается Бэкону, содержится намек на эволюционную теорию алхимии: «Я должен сказать вам, что природа всегда стремится к совершенству Золота, но многие побочные обстоятельства изменяют металлы». Многие суфийские комментаторы эволюционной поэзии Руми («сначала человек появился в царстве минералов») отмечают, что «необходимо очищать и развивать человеческий металл». Функции Философского камня как универсального медицинского средства и источника долголетия освещают еще один аспект духовной алхимии, который точно совпадает с суфийскими методами. Интересно отметить, что в суфийской традиции камень или эликсир обозначают определенное состояние ума, на котором концентрируется сначала сам врач, после чего он передает это состояние пациенту, задействовав для этого его собственный ум. Если некоторые западные тексты, где описываются исцеления больных с помощью камня, рассмотреть в свете вышеизложенного предположения, мы увидим, о каком камне идет речь. Камень является результатом особого рода концентрации и трансформации ума (соединение соли, серы и ртути). Этот камень и проецируется на пациента, чтобы его исцелить. Тайный (в силу того, что он скрыт в уме) камень (сила) является источником и сущностью самой жизни. Последние исторические исследования показали, что алхимия, использовавшая подобные идеи и символы, практиковалась в Китае уже в V в. до н. э. Китайские, японские и западные ученые считают, что первоначально китайская алхимия была духовной, а металлургический аспект ее появился позднее. Возможно, что металлурги восприняли основную идею у даосских мудрецов, а не наоборот, как это может показаться с первого взгляда. Многие, если не все, идеи духовной алхимии нашли свое отражение в учении родоначальника даосизма мудреца Лао Цзы, родившегося, вероятно, около 604 г. до н. э. Теория эликсира, являющегося подготовкой к бессмертию или методом его достижения, содержится в произведениях китайских философов, связанных с алхимией, а также в индуистской «Атхарва‑Веде», датируемой ранее I тыс. до н. э. Китайские философы особо подчеркивали тот факт, что существуют три алхимии, как отмечает профессор Рид. Первая обеспечивает долголетие с помощью жидкого золота, вторая должна дать красную серу, с помощью которой осуществляется трансмутация, а третья должна превращать другие металлы в золото.52 В работе О. С. Джонсона «Изучение китайской алхимии», которая была завершена в Калифорнийском университете, автор подробно излагает некоторые удивительные материалы об этом искусстве, извлеченные из древних китайских источников, и отождествляющие алхимию с поисками бессмертия через усилия на пути саморазвития. Китайский алхимик Лю Цзу, его цитирует Уильям А. П. Мартин в книге «Традиционные знания Китая» (The Lore of Cathay, 1901, p. 59), приводит материалы, которые отдельные авторы считают намеренно запутанным описанием «химического процесса» трансмутации. В свете того, что уже было сказано по этому вопросу, можно смело утверждать, что его труд представляет собой описание возможного развития человеческой сущности. Оно становится запутанным, если искать в нем лабораторные инструкции: «Я должен прилежно обрабатывать свое поле. На этом поле есть духовный росток, который может прожить тысячу лет. Цветок этот подобен желтому золоту. Бутон этого цветка не так уж велик, но семена его круглы и подобны чистым драгоценным камням. Его рост зависит от почвы главного дворца, но орошать его должна вода из более высокого источника. После девяти лет обработки корень и ветвь можно пересадить на небо высшего духа». Если перевести это на язык суфийских терминов, мы прочтем следующее: «Человек должен развиваться с помощью собственных усилий, стремясь к стабилизации сознания и росту в русле эволюционного процесса. Внутри него скрыта сущность, сначала очень маленькая, сверкающая и драгоценная. Развитие зависит от самого человека, но дать ему толчок должен учитель. Когда ум развивается соответствующим образом, сознание поднимается на более высокий уровень». Для людей, интересующихся хронологией, все вышеизложенное может послужить указанием на то, что, как утверждают суфии, их знание существует вне времени и восходит к глубокой древности. В арийских гимнах, относящихся примерно к 2000 г. до н. э., обозначены формулировки доктрин, которые сейчас принято считать суфийскими в смысле осуществления определенной деятельности, нацеленной на очищение и развитие. В этих гимнах есть упоминания и о зарождении металлов. То, что алхимики Запада сознательно преследовали именно внутреннюю цель, становится ясным из их собственных замечаний и неисчислимых загадочных иллюстраций, содержащихся в их работах. Алхимические аллегории совсем нетрудно понять, если знать суфийскую символику. В XVII в., т. е. спустя тысячу лет после смерти создателя алхимии Гебера, родившегося около 721 г., европейские алхимики располагали хронологическими списками мастеров, напоминавшими суфийскую «духовную генеалогию». Один из самых любопытных моментов в этих списках заключается в том, что алхимические цепи преемственности указывают на людей, связанных с суфийской и сарацинской традициями, но не имеющих больше ничего общего между собой. В их число входят Мухаммед, Гебер, Гермес, Данте и Роджер Бэкон. Недавние исследования показали, что источниками иллюминистского произведения Данте «Божественная комедия» послужили суфийские материалы, однако алхимики должно быть всегда знали о его принадлежности к суфиям. На мистика с Майорки Раймунда Ауллия постоянно ссылаются как на адепта алхимии, однако из его собственных трудов мы узнаем, что его упражнения были им позаимствованы у суфиев, которых он так и называет. Арабские и иудейские суфии‑иллюминисты в качестве своих родоначальников называют имена Гермеса (символизирующего древнейшую мудрость небесного происхождения), Мухаммеда (а также некоторых членов его семьи и друзей), Джабира или одного из его товарищей и так далее, вплоть до учителей современных орденов. Аатинские западные алхимики прослеживают свое учение от Гермеса до Гебера и затем от последующих иллюминистов. Одним из них был Бэкон, другим – Луллий, так же, как и многие другие западные деятели, практиковавшие это искусство. В алхимической доктрине снова и снова встречается суфийская концепция созидания единства из множественности, объединения ума и затем внутреннего сознания, что становится возможным с появлением учителя. Через правильное применение тех вещей, омонимами которых являются соль, сера и ртуть, он осуществляет ключевой процесс для достижения света, согласно иллюминистам.53 Только благодаря тому, что истинное содержание алхимии было закамуфлировано химической терминологией, это учение защитило себя от нападок церкви как на самостоятельную попытку духовного развития. Типичным тому примером может послужить подпись под алхимической диаграммой, символизирующей Работу, из книги Viridarium Chymicum – большого сборника, опубликованного в 1624 г.: «Целое философской Работы. То, что ранее заключалось во многих формах, стало ныне единой формой. Все начинается с Учителя (дословно – «старшего»), который приносит ключ. Сера, Соль и Ртуть принесут богатство». То, что это зашифрованное послание имеет символический смысл и относится к тайному учению о самосовершенствовании и алхимизации человека, доказывается последними его строками, в которых автор осмеливается предостеречь от буквального понимания алхимии: «Если ты ничего не увидишь здесь, то не сможешь искать дальше. Ты останешься слепым, даже будучи окружен светом». Самое интересное заключается в том, что и для Востока и для Запада алхимия не была бесплодной, повторяющейся традицией, полагающейся только на древнее знание. Она постоянно обновлялась учениями сменяющих друг друга персоналий, многие из которых были самым очевидным образом связаны с суфиями, суфийскими школами, или пользовались суфийской терминологией. Бэкон, например, не только читал труды, приписываемые Геберу. Он отправился в Испанию и там нашел источник, о чем мы узнаем по его цитатам из произведений суфиев‑иллюминистов XII в. Луллий не только изучал суфизм практически, занимаясь определенными упражнениями, но и передал это знание дальше, благодаря чему его имя упоминалось более поздними алхимиками. В том же направлении проходила деятельность Парацельса и других. Парацельс, который путешествовал по Востоку и прошел суфийскую подготовку в Турции, ввел несколько суфийских терминов в западное мышление. Его «азот» идентичен суфийскому термину эль‑дхат (в персидских, а значит и в большинстве суфийских стихотворных произведениях, произносится как аз‑заут). Paragranum – это лишь латинизация науки о внутренней природе вещей. Парацельс, живший во времена Реформации, должен был быть крайне осторожным в выборе слов, ибо психологическая система, которую он выдвинул, не была ни католической, ни протестантской. В одном месте он пишет: «Читай сердцем до тех пор, пока когда‑нибудь в будущем не появится подлинная религия». Он также использовал суфийскую аналогию «вина», говоря о внутреннем знании. В результате его стали обвинять в пьянстве. Нижеследующий отрывок из его трудов можно воспринять только с суфийских позиций: «Давайте откажемся от всех церемоний, заклинаний, посвящений и всех прочих подобных иллюзий, и поместим на правильное основание только наше сердце, волю и уверенность… Если мы откажемся от эгоизма, двери для нас распахнутся и тайное станет явным» (Philosophia Occulta). Он даже приводит суфийские изречения: «Спасения не достичь ни постом, ни ношением особой одежды, ни самобичеванием. Все это суеверие и притворство. Бог все создал чистым и святым, и человеку нет нужды освящать все это…» (Там же). Несмотря на это, многие оккультисты все еще пытаются следовать алхимическим и каббалистическим идеям, приписываемым Парацельсу. Генрих Корнелиус Агриппа (родился в 1486 г.) – еще один пример того, кого суфии называют «предшественниками» или «разведчиками» (pax‑бин). Его считали алхимиком и магом, и даже сегодня еще встречаются люди, которые пытаются достичь истины с помощью магической системы, приписываемой ему. Он писал о методах Раймунда Ауллия, читал лекции о Гермесе и, несомненно, знал о суфийском толковании алхимии. И его последователям, и тем, кто считает его мошенником, было бы полезно переосмыслить его слова в свете суфийских идей. Вот что Агриппа говорил об алхимии: «Это та самая истинная и оккультная философия чудес природы. Ключом к ней является понимание, ибо чем выше цели, к которым мы направляем наше знание, тем благороднее и совершенней наши достижения; тем легче и естественней мы совершаем великие дела». Камень алхимиков, практиковавших это искусство буквально, оставался «тщетой и выдумкой» до тех пор, пока их понимание оставалось буквальным, ибо «в нас есть внутренний дух, которому под силу выполнить все, что могут произвести умопомрачительные математики, потрясающие чародеи, удивительные алхимики и завораживающие некроманты». Так как это предел того, что могли позволить себе суфии, особенно окруженные людьми, желающими верить в грубые формы сверхъестественного, и так как ортодоксальная религия была лично заинтересована в поддержании именно таких верований, неудивительно, что люди, подобные Агриппе, считались обманщиками, магами или сумасшедшими. жүктеу/скачать 5.56 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|