Исследование (1967) Вступительное слово Уильяма
жүктеу/скачать 1.48 Mb.
|
Глава IIТеперь, когда мы изложили некоторые открытия психоанализа, мы будем пользоваться ими как аксиомами при проведении психологического исследования личности Томаса Вудро Вильсона. До сих пор мы излагали факты, справедливые для всех мужчин, рожденных в этом мире; давайте теперь обратимся к тому человеку, который родился в доме пастора в Стэнтоне, штат Виргиния, 28 декабря 1856 года и провел детство в Огасте, штат Джорджия. Читатель, несомненно, ожидает, что мы начнем обсуждение характера Вильсона с точной оценки мощи его либидо. Мы с удовольствием провели бы такой подсчет, если бы нам было известно о Вильсоне больше фактов, чем мы располагаем. К сожалению, мы не имеем о нем достаточных сведений, чтобы подтвердить фактами любую подобную оценку. Либидо манифестирует себя только в выходах своей энергии. Для оценки силы либидо необходимо знать все выходы. Кроме того, необходимо знать, какая часть либидо остается связанной с интрапсихическими процессами. Некоторое количество либидо остается связанным таким образом у всех мужчин. Оно может быть и небольшим, и очень большим. Например, либидо индийского отшельника может быть сильным, однако оно находит выход лишь посредством созерцания. У нас нет каких-либо данных, на которых мы смогли бы обосновать оценку количества либидо Вильсона, которое остается связанным таким образом, и мы ничего не знаем о многих других выходах его либидо во внешний мир. Поэтому попытка подсчитать мощь его либидо посредством изучения его разрядок через те немногие выходы, которые нам известны, была бы неразумной, как неразумной была бы попытка подсчитать количество электричества, вырабатываемого центральной электростанцией крупного города, путем подсчета той электроэнергии, которая потребляется несколькими домами и фабриками. Мы не можем точно подсчитать величину его либидо и не желаем вдаваться в догадки относительно его общей силы. Читатель, конечно, сочтет нас слишком осторожными и придет к собственным заключениям относительно мощи либидо Вильсона. Возможно, он отметит тот факт, что Вильсон, почти наверняка, оставался девственным до своего первого вступления в брак, то есть до двадцати восьми с половиной лет, и сделает заключение, что либидо Вильсона было крайне слабым. Прежде чем принять такое поспешное заключение, читателю следует припомнить несколько фактов: первое, что либидо может находить разрядку тысячами других способов, отличных от прямого сексуального выражения; второе, что в физическом отношении Вильсон был слабым и, предположительно, не испытывал сильного соматического давления, нуждающегося в разрядке; третье, что "идеал чистоты" был частью Супер-Эго Вильсона и мог, в некоторой степени, помогать ему отводить разрядку либидо от непосредственного сексуального выхода. С другой стороны, читатель, размышляющий о частых замечаниях Вильсона по поводу "интенсивности" его чувств, может испытывать искушение заключить, что либидо Вильсона было очень сильным. Но такое ощущение интенсивности на самом деле имеет мало общего с мощью либидо. Оно просто сопровождает определенные влечения либидо и может вызываться отводом этих индивидуальных влечений из-под контроля Эго или переполнением их энергией либидо вследствие Нерешенного конфликта. Невротик или психотик, суммарное либидо которого невелико, может проявлять большую интенсивность, чем любой нормальный мужчина. Нормальный мужчина с очень мощным либидо не ощущает и не проявляет какой-либо интенсивности Чувств, если в его Эго нет нерешенных конфликтов. Когда Вильсон писал: "Я слишком чувствительный", он указывал скорее не на то, что обладает могучим либидо, а на то, что внутри него существует нерешенный конфликт между противоположными влечениями; скорее не на то, что его желания были сильными, а на то, что его Эго не нашло удовлетворительного решения Эдипова комплекса. Если читатель, размышляющий над огромной любовью Вильсона к отцу, над его пристрастием к публичным выступлениям и его сильной ненавистью ко многим мужчинам, будет пытаться вывести из этих данных заключение о том, что либидо Вильсона было очень интенсивным, ему следует вспомнить, что многие мужчины кажутся обладающими могучим либидо, достигая видимости этого путем направления потока либидо по немногим каналам; но психоанализ таких людей часто показывает, что на самом деле их либидо является слабым и что посредством такой концентрации большая часть психической жизни остается без достаточного тока либидо, необходимого для адекватного ведения этой стороны жизни. Мы ничего не знаем о богатстве внутренней жизни Вильсона. Но мы точно знаем, что та часть его либидо, которая выходила во внешний мир, была сконцентрирована на немногих вещах. Диапазон его интересов был крайне узок. Более того, внутри этого узкого диапазона интересов он еще больше сконцентрировал поток своего либидо. Одной из самых поразительных черт характера Вильсона было то, что он назвал своим "узконаправленным разумом". Для него было невозможно направлять свой интерес сразу на несколько интеллектуальных целей. То есть, иначе говоря, одна интеллектуальная цель была достаточна для того, чтобы забрать всю энергию его либидо, которое разряжалось через его интеллектуальные интересы. А это вполне могло объясняться тем, что его либидо было столь слабым, что для того, чтобы достичь какой-либо интеллектуальной цели, ему приходилось сосредоточивать энергию своего либидо на этом объекте. Поэтому разумнее будет не делать каких-либо заключений. И давайте не будем стыдиться признать наше невежество. Научиться говорить "Я не знаю" является началом интеллектуальной целостности. Какой бы неудовлетворительной ни могла показаться читателю такая неопределенность, настоятельно необходимо подчеркивать тот факт, что вопрос о мощи либидо Вильсона не имеет первостепенной важности для целей данного исследования. Мы главным образом пытаемся понять то частное примирение противоположных влечений либидо, которого достигло его Эго, то есть, другими словами, его характер. Мы можем проследить ход его либидо, не зная его точной силы. Давайте поэтому просто предположим, что его либидо не было ни чрезмерно сильным, ни чрезмерно слабым, и продолжим рассмотрение существенно важного вопроса о тех выходах, посредством которых разряжалось его либидо. Либидо маленького Томми Вильсона, подобно либидо любых других человеческих существ, вначале начало накапливаться в нарциссизме и находить разрядку в любви к себе. Было бы очень необычным, если бы Томми, единственный сын своих родителей, болезненный, оберегаемый, балуемый и любимый отцом, матерью и сестрами, избежал чрезмерного сосредоточения интереса на себе. На самом деле он всегда чрезмерно любил себя. Все имеющиеся у нас факты говорят о том, что он всегда восхищался собой или грандиозностью своих планов. Более того, как мы увидим позднее, для того чтобы быть счастливым, ему нужно было иметь похожего на него человека для проявления своей любви к нему. Посредством такой любви он давал дополнительный выход огромному заряду своего либидо, который размещался в нарциссизме. Несомненно, большая доля его либидо на протяжении всей его жизни продолжала Разряжаться через нарциссизм - используя для такой Разрядки даже часть либидо, которое разряжалось посредством объектной любви. Существуют две формы выбора объекта: по опорному типу и нарцисстический. При выборе объекта по опорному типу либидо непосредственно направлено на другого человека: на мать или отца ребенка, на его брата или сестру или постороннее лицо. Такой объект ценен сам по себе, своей собственной личностью, которая может быть совершенно отличной от личности ребенка. Такую разновидность выбора объекта мы называем любовью "опорного" типа, потому что ребенок вначале "основывается", или "опирается", в своих сексуальных влечениях на инстинкты самосохранения и выбирает объектами своей любви тех лиц, которые удовлетворяют его физические потребности. С другой стороны, при нарцисстическом типе выбора объекта либидо ребенка направлено к другому лицу, которое тем или иным образом похоже на него. Он любит ту часть себя, которую видит в данном объекте. Он любит объект не за те качества, которыми тот отличен от него, а лишь за те качества, которыми объект походит на него. Поэтому через любовь к объекту он любит себя, и его нарциссизм находит таким окольным путем дополнительный выход. Позднее мы увидим, что Вильсон часто пользовался нарцисстическим типом выбора объекта. Тем не менее он не был одним из тех несчастных, либидо которых находит разрядку лишь через нарциссизм. Его нарциссизм, сохранившийся с детства, содержал, возможно, больший, чем обычно, но не чересчур огромный заряд либидо. Значительная доля его либидо находила выход, как у всех нормальных людей, посредством активных и пассивных объектных отношений. Нет необходимости заново перечислять факты из детства Вильсона, которые были приведены ранее. Просто вспомним об одном факте его жизни, который превосходит по важности все прочие: отец Томми Вильсона был для него огромным объектом любви. Отец был великой фигурой его детства. Действительно, по сравнению с ним мать выглядела очень жалко. Ясно, что намного большее количество либидо Вильсона находило выход посредством его отношений с отцом, чем с матерью. Поэтому нам следует ожидать, что задача его Эго относительно примирения конфликтных влечений по отношению к отцу была намного более трудной, чем аналогичная задача по отношению к матери. Так оно и было. Его Эго легко примирило его конфликтные влечения по отношению к матери. Его отношения с женщинами стали нормальными и обычными (ничем не примечательными); но его Эго никогда не удалось примирить его противоречивые влечения по отношению к отцу. Возможно, читатель сочтет нужным возразить, что Вильсон не испытывал противоречивых влечений по отношению к отцу. Что никогда в своей жизни ни мыслью, ни словом или действием он не выразил враждебность по отношению к отцу. Что, в то время как необычно большая доля либидо Вильсона заряжала его пассивность по отношению к отцу, его агрессия к отцу не имела никакого либидинозного заряда. Ответ на такое возражение прост: Вильсон был человеком и подчинялся тем же законам развития, что и все другие люди. Конечно, он не был одним из тех несчастных мужчин, которые рождаются без малейшей мужественности. И анализ тысяч мужчин доказал, что либидо заряжает как агрессивные, так и пассивные влечения по отношению к своим объектам любви. Не может быть никакого сомнения в том, что та доля либидо Вильсона, которая заряжала его пассивное отношение к отцу, была огромной. Поэтому мы обязаны заключить, что значительная доля его либидо, должно быть, размещалась в агрессивности по отношению к отцу. Если мы не можем найти в его жизни какого- либо прямого выражения враждебности по отношению к отцу, мы должны искать свидетельства косвенного выражения такой враждебности. Мы знаем, что он должен был испытывать враждебность по отношению к отцу и выражать ее тем или иным способом. Что касается фактов, то почти все необычные черты характера Вильсона развились из вытеснений, отождествлений и сублимаций, посредством которых его Эго пыталось примирить его агрессивность с непреодолимой пассивностью по отношению к отцу. Отношение Вильсона к отцу и к отцовским представителям поэтому будет занимать большую часть исследования его характера. Эго маленького Томми Вильсона не испытывало особых затруднений в примирении его противоречивых влечений по отношению к матери. Эти влечения не были слишком сильными: основные заряды его либидо были сосредоточены в его влечениях по отношению к отцу. Более того, к счастью для него, у него были родные и двоюродные сестры, на которых его Эго легко могло перенести те влечения, которые первоначально были Направлены на мать. Маленькие мальчики, у которых есть сестры, имеют громадное преимущество. Сестры образуют тот мост, по которому либидо мальчика легко может быть перенесено от матери к женщинам, находящимся вне круга семьи. Эго маленького мальчика, у которого нет сестры, вынуждено заставлять его либидо одним прыжком преодолеть пропасть между матерью и внешним миром. Как мы уже указывали, маленький мальчик, имеющий сестру, как правило, переносит на нее часть либидо, которое было привязано к матери, а через сестру - на подружек сестры. Таким образом, путем легких перенесений его либидо достигает женщин вне круга семьи. Эго маленького мальчика, у которого нет сестры, вынуждено переносить его либидо непосредственно от матери к некой женщине вне семейного круга, что является намного более трудной задачей и для многих мужчин представляет непреодолимую трудность. Либидо таких мужчин может оставаться фиксированным на матери в течение всей их жизни. Они неспособны отделить себя от матери. Если сын по тем или иным причинам лишается матери, он нередко отождествляет себя с ней, проявляя по отношению к людям, которые похожи на него, ту любовь, которую он желал получить от своей матери. Томми Вильсону особенно повезло. Путь к женщинам вне круга его семьи был для него очень легким и беспрепятственным благодаря существованию не только родных сестер, глубоко любивших его, заботившихся о нем и игравших с ним, но также благодаря маленьким двоюродным сестрам. Большая часть его либидо остается привязанной к матери на всем протяжении его детства и юности, но часть либидо была перенесена на сестер. Пассивность по отношению к матери, по-видимому, была развита у него сильнее и продолжалась в течение очень длительного времени, возможно, дольше, чем активность по отношению к ней. Тот факт, что вскоре после смерти первой жены, с которой он прожил в браке 29 лет, Вильсон женился вновь, не должен вызывать у кого-либо сомнений в его любви к Эллен Эксон. Опыт учит, что мужчины, бывшие счастливы в браке, склонны снова вступать в брак. Тем не менее та быстрота, с которой он женился во второй раз, указывает на то, сколь важным для него было иметь замену матери. Его активность по отношению к матери, и совместно с такой активностью, конечно, некоторая доля пассивности, по-видимому, перешла в раннем возрасте на его старших сестер, особенно на сестру Анну, которая была двумя годами старше его. Он наслаждался игрой с сестрами и их подружками, особенно с маленькой двоюродной сестрой, носившей имя его матери: Жанет Вудро Боунз. Та степень, до которой одинаковые имена вызывают отождествления в бессознательном, едва ли может быть оценена теми, кто специально не исследовал эту тему. Почти наверняка маленький Томми Вильсон отождествлял Жанет Вудро Боунз со своей матерью, Жанет Вудро, и перенес на нее значительную долю либидо, которая первоначально была направлена на мать. Перед тем, как мы начнем рассматривать период его юности и более поздние отношения с женщинами, давайте вернемся к его детскому отношению к отцу. Оно было совершенно иным. Факты, приведённые выше, являют собой примечательную картину обожания Вильсоном своего отца. Многие маленькие мальчики восхищаются своими отцами; но немногие восхищаются ими столь чрезмерно и безоговорочно, как это было в случае Томми Вильсона. Когда мы пытаемся найти свидетельство прямого выражения Томми Вильсоном враждебности к отцу, мы видим, что на протяжении всех 68 лет его жизни не было ни одной враждебной мысли или действия, направленных против отца. Отец был его наставником и советчиком до самой своей смерти. И до конца своих дней Вильсон продолжал говорить об отце с любовью и восхищением. Лишь в выборе профессии он отказался подчиниться воле отца, который хотел, чтобы он стал пастором, а не государственным деятелем. Мы будем позднее обсуждать это решение, а на данный момент попросим читателя повременить с суждением по этому поводу, с намеками на то, что даже это решение, возможно, отнюдь не являлось выражением его враждебности к отцу, а, напротив, выражало восхищение "несравненным отцом" его детства. Что же тогда стало с враждебностью Томми Вильсона по отношению к отцу? Как указывалось ранее, Эго использует три способа примирения противоречивых влечений: вытеснение, отождествление и сублимацию - и окончательный способ примирения, избранный Эго, зависит от силы первоначальной врожденной мужественности или женственности и от событий, имевших место в детстве. Томми Вильсон в детские годы жизни имел всемогущего отца: сильного, красивого, который постоянно поучал его, целовал, обнимал, молился за него и управлял им как представитель Бога на земле. Если бы мужественность мальчика была более сильной, чем женственная сторона его натуры, он бы нашел гнет такого отца непереносимым; он стал бы ненавидеть такого отца, как столь многие сыновья священников ненавидят своих отцов. Но в действительности женственность была намного сильнее в Томми Вильсоне, чем мужественность, по крайней мере в этот период его жизни. Доля его либидо, заряжавшая пассивность по отношению к отцу, была много больше, чем та доля его либидо, которая заряжала его агрессивность по отношению к отцу; и очевидно, его Эго использовало способ вытеснения для разрешения конфликта между его огромной пассивностью и относительно слабой агрессивностью. Его агрессивность по отношению к отцу была вытеснена. Несомненно, некоторая доля его агрессивности нашла пристанище в Супер-Эго, но никакая доля его агрессивности никогда не разряжалась через прямую враждебность по отношению к отцу. Мы указывали на то, что вытеснение является наименее эффективным из всех методов примирения, используемых Эго, потому что вытесненное влечение продолжает искать разрядки и неуязвимо для критики рассудка, так как оно вытеснено из сознания, и что вследствие изоляции такого влечения и его отхода от сдерживающего влияния рассудка оно накапливает огромное количество либидо. Мы видим, что та доля враждебности Томми Вильсона к отцу, которая была столь сильно вытеснена и ни разу не разряжалась непосредственно против отца, а продолжала искать разрядки, в течение его жизни много раз, прорывалась наружу против других людей. На всем протяжении своей жизни ему было трудно поддерживать дружественные отношения с мужчинами, обладавшими более развитым интеллектом или занимавшими более высокое положение, поэтому он предпочитал окружать себя женщинами или мужчинами, стоящими ниже его по уму и общественному положению. Та доля его агрессивности по отношению к отцу, которая находила выход посредством отождествления с отцом, создала у него крайне могущественное и возвышенное Супер-Эго. Мы уже упоминали о том, как обычно маленький мальчик заменяет свое желание убить отца другим способом преодоления отца, посредством отождествления себя с отцом, и как такое отождествление порождает Супер-Эго. Томми Вильсон Думал мыслями отца, повторял его слова, подражая ему, произносил речи с церковной кафедры перед воображаемыми прихожанами, одевался в юности так, что его часто ошибочно принимали за пастора, и женился, подобно отцу, на женщине, рожденной и воспитанной в доме пресвитерианского пастора. Он никогда не освободился от такого отождествления с отцом. Его достоинства и недостатки остались точь-в-точь такими же, как у отца. Он не мог представить себя совершеннее, чем отец. Наиболее полно отец выражал себя в чтении проповедей, произносимых с церковной кафедры. Томми Вильсон также выражал себя в проповедях, читаемых с кафедры, какой для него был Белый дом. Отец пел, Томми тоже пел. Отец читал по вечерам своей семье, и в этом Томми следовал ему. Все, что делал отец, имело для него смысл делать. Все, чего он не делал, не стоило делать. Отец очень много курил. Томми не курил никогда. "Отец за свою жизнь выкурил столько, что хватит на нас обоих", - объяснял он. Так что даже в этом случае, хотя ему не удалось скопировать отца, он все же очень ясно выразил свое чувство - он и отец одно целое: полнейшее отождествление. Он повторил жизнь отца, только с большим размахом. Представление в его бессознательном о "несравненном отце", развившееся из детских преувеличений достоинств отца, которое стало его Супер-Эго, оказывало на него громадное влияние в ходе всей последующей жизни. Действительно, его карьера представляет исключительный интерес как пример той мощи возвышенного Супер-Эго, которая позволяет слабому в физическом отношении мужчине добиться высокого положения в обществе. Мы уже описывали, как большинство маленьких мальчиков, при гораздо более слабых побудительных причинах, чем у Томми Вильсона, столь значительно преувеличивают в своем бессознательном могущество и добродетели отца, что отождествляют его со Всемогущим, Всеблагим Отцом, Господом Богом, и посредством такого отождествления делают такого "всемогущего" отца своим Супер-Эго. Это, несомненно, имело место в случае маленького Томми Вильсона. Да и вряд ли могло быть иначе. Маленький мальчик, глядя, как отец, которого он считал самым красивым человеком на земле, читает проповедь и слушая, как слова Бога сходят с его уст, едва ли мог избежать отождествления отца со Всемогущим. Тот Бог, которого боготворил Томас Вудро Вильсон до конца своих дней, был преподобным Джозефом Раглесом Вильсоном, "несравненным отцом" его детства. До 10-летнего возраста он был единственным любимым Сыном этого Бога. Отождествление себя со спасителем человечества, которое стало столь важной и видной чертой его характера в последующие годы жизни, по-видимому, произошло вследствие неизбежного заключения в его бессознательном в первые годы жизни следующего: если его отец - Бог, то он единственный любимый Божий Сын - Иисус Христос. Мы увидим, как последствия этих отождествлений проявлялись на всем протяжении его жизни; нам представляется разумным, хотя опережать ход событий не в наших правилах, отметить здесь два неизменных результата обладания Супер-Эго, построенным на образе Всемогущего. Как мы уже указывали, такое Супер-Эго никогда не может быть удовлетворено. Не имеет значения, чего может достичь несчастный обладатель такого Супер-Эго, он всегда будет чувствовать, что сделал недостаточно много. Он не будет получать никакой радости от выполненной работы, всегда будет недоволен собой, и его будет преследовать мысль о том, что он не оправдал своих надежд. Он никогда не сможет завершить то, чего требует от него Супер-Эго, так как оно требует невозможного. Такая неудовлетворенность собой была одной из характерных черт Вильсона на протяжении всей его жизни. Когда он завершал что-то, то получал от этого лишь минутную радость. Почти сразу же его начинала тревожить мысль о том, что он должен достичь большего. А это неизменно является внешним признаком слишком возвышенного Супер-Эго. Вторым результатом делания Бога своим Супер-Эго является то, что такой ребенок ощущает, что внутри него есть Бог. В своем бессознательном он сам является Богом. Все, что он делает, справедливо, так как это делает Бог. Томми Вильсон мог оправдывать многие свои странные действия вследствие такого бессознательного убеждения. Что бы он ни делал, должно было быть правильным, так как это делал Бог. Иногда он признавал, что заблуждался. Но никогда не признавал, что поступил несправедливо. Его Супер-Эго не позволяло делать таких признаний. Он скорее предпочитал забыть или исказить факты, полностью уйти от мира реальности и построить в своем воображении факты, удовлетворяющие требованиям его Супер-Эго. Нет ничего необычного в том, что обладание таким Супер-Эго приводит одних мужчин к величию, а других - к неврозу и психозу. Его требования ненасытны; и если они не удовлетворяются в достаточной степени, такое Супер-Эго мучает своего несчастного обладателя. Поэтому обладатель такого Супер-Эго вначале пытается удовлетворить требования Супер-Эго посредством действительных свершений и часто достигает очень многого; если же его достижения недостаточно удовлетворяют Супер-Эго, оно снова начинает мучить его. Он не может достичь больше того, чего достиг. Поэтому для того, чтобы избежать упреков своего Супер-Эго, он придумывает мнимые свершения. Он разрушает мир фактической действительности. Он может стать психотиком. Если он прочнее придерживается реальности, он просто страдает от упреков своего Супер- Эго и становится невротиком. Таким образом, мужчина, который делает Бога своим Супер-Эго, взбирается на острый гребень горы величия, опасно балансируя между пропастью невроза, с одной стороны, и пропастью психоза, с другой. Если ему повезет, то до конца жизни он не свалится ни в ту, ни в другую пропасть. Мы увидим, как Супер-Эго маленького Томми Вильсона заставляло его карабкаться вверх по этой отвесной скале, как много раз он был близок к неврозу, как под конец своей карьеры он почти впал в психоз. Перед тем, как мы начнем обсуждать Вильсона как юношу и как мужчину, мы должны закончить исследование его детских влечений. Но прежде мы должны поговорить о его пассивности по отношению к отцу. Мы надеемся, что во время нашего обсуждения этого элемента в натуре Вильсона читатель будет помнить, что его собственный характер, и характер любого другого человека, столь же прочно основывается на бисексуальности, как и характер Вильсона. Прошло немало времени с тех пор, когда люди испытывали чувство стыда при созерцании обнаженного тела. В наше время мало у кого подобное зрелище вызывает возбуждение. Однако упоминание о бисексуальной природе человека все еще представляется для невежественных людей чем-то скандальным. Стоит напомнить, что бисексуальность является одним из фактов человеческой природы, который сам по себе должен был бы возбуждать не больше эмоций, чем тот факт, что 99% человеческого тела состоит из воды. Если бы человеческие существа не были бисексуальными, они не были бы людьми. Рождение бисексуальным является таким же нормальным, как рождение с двумя глазами. Мужчина или женщина без элемента бисексуальности были бы такими же нечеловеческими существами, как циклопы. Подобно художнику, который, используя одни и те же краски, может создать шедевр или уродливую картину, Эго может комбинировать первоначальную мужественность и женственность человека для формирования либо прекрасного, либо уродливого характера. Законно высказывать мнение о конечном продукте, картине или характере. Абсурдно осуждать их составные элементы. Мужественность может породить героизм или преступление. Можно хвалить или ругать те результаты, которые произвело Эго из первоначальной мужественности и женственности, но нет ничего, достойного похвалы или порицания, в простом существовании этих элементов. Они существуют. Это все. Когда Маргарет Фюллер, "великая жрица новоанглийского трансцендентализма", заявила, что она "принимает вселенную", Карлейль заметил, что ей ничего иного не остается делать. Подобно вселенной, приходится признавать бисексуальность человечества. Те выходы энергии, которые использовало Эго Вильсона для его пассивности по отношению к отцу, были выходами, одобрявшимися его Супер-Эго. Его основная разрядка энергии шла через прямое подчинение воле отца. Он делал то, чего хотел от него отец, и не делал того, что не нравилось отцу. Он без сомнения принимал высказываемые им мысли и, следовательно, его лидерство. Каждую проблему в своей жизни он предоставлял на рассмотрение отцу. До 29-летнего возраста он зависел от отца в финансовом отношении. Отец хотел, чтобы сын стал хорошим добродетельным пресвитерианцем. Таким он и стал. Его отец прививал сыну любовь к риторике. Сын стал прекрасным оратором. На протяжении всей жизни Вильсона большая часть его либидо находила выход посредством произнесения речей. Его громадный интерес к произнесению речей показался бы удивительным, если бы не было очевидно, что через это Вильсон находил выход не только своей пассивности, но также, посредством отождествления, своей активности по отношению к отцу. Когда он говорил, он делал то, что хотел от него отец, но, посредством отождествления, он становился также своим отцом. Преподобный Джозеф Раглес Вильсон являлся по своей сути оратором. Поэтому произнесение речей давало Томми Вудро Вильсону возможность выражения двух его сильнейших влечений. Некоторое количество пассивности Вильсона по отношению к отцу находило выход посредством прямого подчинения отцу, но то подчинение, которого он желал достичь в своем бессознательном, было намного более глубоким и специфичным, чем то подчинение, которое он мог достичь в жизни. Поэтому он искал другие пути для подчинения. Он нашел выход, полностью одобренный его Супер-Эго, через подчинение Богу, который представлял в его бессознательном отца. Всю свою жизнь он наслаждался ежедневно актами подчинения этому Богу: утренние Молитвы, вечерние молитвы, хвалы Богу перед каждым принятием пищи и ежедневное чтение Библии. Более того, его потребность подчиняться Богу была столь велика, что ни разу в жизни он не позволил себе испытать религиозные сомнения. Испытывать сомнения значило бы лишиться этого выхода, который был нужен ему для выражения своей пассивности. "Бог является источником силы каждого человека, и только посредством молитвы он может поддерживать тесную связь с Властителем его духа", - говорил он. Вильсон по крайней мере дважды говорил: "Я верю в божественное провидение. Если бы я в него не верил, я бы сошел с ума". Постольку, поскольку он относил это на свой счет, нет никаких оснований подозревать его в неискренности. Посредством его ежедневных подчинений Богу, который представлял в его бессознательном отца, находила выход такая огромная доля его пассивности по отношению к отцу, что, вероятно, для него было бы невозможно найти другой адекватный и приемлемый способ такой разрядки. Действительно, если бы он не мог ежедневно выказывать покорность Богу, он, возможно, убежал бы от мира реальности в паранойю и развил "манию преследования"; вместо Белого дома он вполне мог бы попасть в "желтый" дом. Посредством отождествления с матерью Вильсон находил еще один выход своей пассивности по отношению к отцу. Мы недостаточно знаем о Вильсоне для того, чтобы сделать какой-либо подсчет сравнительной важности его отождествления с матерью. Нам известно лишь то, что он отождествлял себя с матерью. Несмотря на свое сознательное желание быть похожим на отца, Вильсон походил на свою мать не только в физическом отношении, но также характером. Он не только имел ее тощее слабое тело, но также ее жестокость, робость и отчужденность. Его чувства часто "походили на чувства матери", и он знал это. Вот его поразительное признание Дадли Филду Мэлоуну: "Когда я чувствую себя плохо, раздражен и нахожусь в подавленном состоянии и мне кажется, что все идет не так, тогда я ощущаю в себе преобладание характера матери. Но когда жизнь представляется мне веселой, приятной и великолепной, тогда я знаю, что та часть моего отца, которая есть во мне, взяла верх". Обычно он чувствовал себя плохо, был раздраженным и подавленным. Если бы Вильсон был жив и подвергся психоанализу, то мы, несомненно, обнаружили бы, что отождествление с матерью сыграло важную роль в его жизни. Не обладая такими сведениями, мы должны ограничиться замечанием о том, что мы найдем доказательства его отождествления себя с матерью при рассмотрении более поздних стадий его жизни. Доступные нам факты позволяют лишь сказать, что он, подобно всем другим мужчинам, отождествлял себя с матерью и что посредством такого отождествления находила выход некоторая доля его пассивности по отношению к отцу. Другой важной связью, относительно которой у нас почти нет данных, является его отношение к своему брату Джозефу. Когда родился Джозеф, Томасу было 10 лет. Поэтому, несмотря на замедленное развитие, он уже прошел наиболее важные стадии психического развития. Почти все дети к концу 6-го года жизни достигают некоторого примирения конфликтов Эдипова комплекса и вступают в период латентной сексуальности, который обычно продолжается до наступления юности. Вследствие этого большая часть 10-летних мальчиков к моменту рождения младшего брата сравнительно легко принимают младенца. Как правило, старший брат становится в своем бессознательном отцом младшего брата, а также отождествляет себя с младшим братом. Так что в этом отношении он играет роль отца по отношению к себе: для старшего брата младший брат представляет его самого в детские годы. Через пассивность младшего брата (его самого в детстве) он находит выход собственной пассивности по отношению к отцу. Здесь неизбежно наличествует элемент враждебности. Младший брат является соперником в борьбе за любовь отца и матери; и рождение младшего брата, как мы уже отмечали, дает начало ощущению того, что тебя "предали". Обычно ни враждебность к младшему брату, ни ощущение "предательства" не являются сильно Выраженными в случае нормального развития мальчика, который вступил в латентный период до рождения младшего брата. Для него не представляет больших затруднений принять отцовскую роль по отношению к младенцу описанным нами образом, и он либо сохраняет такое отношение на протяжении всей своей жизни, либо следует такому образцу поведения в своих отношениях с младшими представителями мужского пола, которые напоминают ему брата. У нас нет никаких данных об эмоциях Томми Вильсона по поводу рождения брата Джо и очень мало данных об их последующих отношениях. Мы знаем, что одно время Томас Вудро Вильсон занимался с младшим братом, как в свое время он обучался отцом, что он различным образом помогал брату. Он писал: "Я страстно люблю своего брата" - и в то же время, будучи президентом, отказался назначить брата на министерский пост и не позволил ему стать секретарем сената. Обладая столь скудными сведениями, мы с радостью бы опустили эту связь, не пытаясь обсуждать ее, но мы должны предположить, что Джо Вильсон играл намного более важную роль в эмоциональной жизни Томаса Вудро Вильсона, чем это осознавалось каждым из братьев в отдельности. В дальнейшей жизни Томас Вудро Вильсон всегда испытывал потребность в "младшем брате", то есть ему нравилось играть роль отца при молодом и физически более слабом мужчине, предпочтительно - блондине. Возможно, образец этих отношений был основан на тех эмоциях, которые возникли у 10-летнего Томми Вильсона в связи с рождением младенца Джо. Мы отмечали, что обычно старший брат отождествляет себя с младшим братом и играет роль отца по отношению к себе и что вдобавок к этому чувства враждебности, недоверия и ощущение "предательства" могут сопровождать эти нежные отношения. Для самых дружеских отношений Вильсона были характерны как раз такие проявления. Он глубоко любил Джона Гриэра Гиббена и полковника Хауза до тех пор, пока они сохраняли по отношению к нему поведение подчиняющегося младшего брата. В конечном счете он пришел к заключению, что они оба "предали" его, и проклял их, как иуд. Мы видели, что такое параноидальное ощущение "предательства" всегда проистекает от пассивности по отношению к отцу и что оно часто связано с рождением младшего брата. Поэтому мы можем предположить, что рождение Джо Вильсона дало начало двум важным характерным чертам личности его брата Томаса Вудро Вильсона. Во-первых, рождение Джо могло ознаменовать начало склонности Вильсона к установлению дружеских отношений, в которых он играл роль отца по отношению к более молодому и физически слабому мужчине, представлявшему его самого. Во-вторых, рождение брата, возможно, дало начало его склонности защищаться от собственной пассивности с помощью параноидального механизма. Короче говоря, его маленький брат Джо, возможно, был первым горячо любимым "предателем", которого повторили много лет спустя в его бессознательном Гиббен и Хауз. Первоначально вовлеченной эмоцией была, конечно, пассивность Томми Вильсона по отношению к отцу, но, по всей видимости, она перешла на его друзей через его брата Джо. Заслуживает внимания тот факт, что самое необоснованное недоверие в жизни Вильсона - его недоверие к своему секретарю в Белом доме Джозефу П. Тьюмалти - было проявлено по отношению к молодому, физически более слабому блондину по имени Джо. Для бессознательного Вильсона он вполне мог представлять собой Джо Вильсона. Человеческие действия часто определяются намного более абсурдными отождествлениями, чем это. Когда рассматриваешь дальнейшие отношения Вильсона со своим братом, Гиббеном, Хаузом, Тьюмалти и другими, испытываешь побуждение заключить, что рождение младенца Джо Вильсона, по всей вероятности, возбудило в 10-летнем Томми Вильсоне намного более сильные эмоции, чем обычно встречаются у мальчика его возраста в подобной ситуации. Его сверхяростная реакция, несомненно, была вызвана его огромной пассивностью по отношению к отцу, которая неизбежно заставляла его относиться к своему брату, смещающему его с занимаемого им положения единственного любимого сына отца, с чрезмерной враждебностью. Представляется ясным, что в 10-летнем возрасте пассивность Вильсона по отношению к отцу все еще была его доминирующим влечением и что часть этого потока либидо, сопровождаемая сильной враждебностью и параноидальным ощущением того, что тебя "предали", наполнила его отношение к своему брату Джо. Еще одним выходом пассивности Вильсона по отношению к отцу было его отождествление себя с Иисусом Христом. Такое отождествление, вероятно, было основано на соотносящемся отождествлении им своего отца с Богом, но, по-видимому, оно не аккумулировало большой заряд либидо до наступления юности. Поэтому на данный момент мы отложим обсуждение этого отождествления. А теперь еще раз мельком взглянем на распределение либидо Вильсона в детстве. Мы отмечали, что его любовь к себе была огромной, что отец, а не мать был его основным эмоциональным объектом привязанности, что его отношения с женщинами обещали быть нормальными и обычными, что часть его активности по отношению к отцу была вытеснена, а часть - породила возвышенное Супер-Эго и что его пассивность по отношению к отцу была доминирующей эмоцией, требовавшей многих разрядок, среди которых были подчинение своему отцу и Богу и отождествление себя с матерью и с братом Джо. Перед тем как мы начнем рассматривать юношеский период жизни Вильсона и его взрослую жизнь, давайте на мгновение взглянем на него как на ребенка в целом. Томас Вудро Вильсон был довольно трогательным маленьким мальчиком, который у всех вызывал симпатию и жалость: слабый, болезненный и нервный, замедленный в своем развитии ребенок, с плохим зрением, страдающий расстройствами желудка и головными болями. То, что он был нервным, не представляется чем-то исключительным. Нервозность не является видимым признаком внутреннего конфликта, который Эго не смогло решить. И, не говоря уже о многих незначительных инцидентах, которые могли беспокоить его, у него было много причин для нервозности вследствие конфликта между Супер-Эго, которое требовало, чтобы он был целиком мужественным, самим Богом, и его пассивностью по отношению к отцу, вплоть до становления всецело женственным. Так его раннее отношение к отцу обрекло его на ожидание от себя (на протяжении всей жизни) большего, чем его тело или ум могли дать. Та нервозность и разочарование, которые характеризовали всю его жизнь, заложились в ранние годы. По этой причине он заслуживает нашей жалости. Однако следует также признать, что судьба во многом была к нему благосклонна. Благодаря родным и двоюродным сестрам он легко перенес свое либидо с матери на женщин вне семейного круга, так что он находился на пути к нормальной сексуальной жизни. Более того, его натура прекрасно подходила для того класса, в котором он родился. Лоллардовская (проповедническая) традиция британского сектантского среднего класса, переехавшего в Америку, в духе которой он был воспитан, порождала атмосферу, в которой трудно было преуспевать человеку, чья мужественность преобладала над женственностью, кроме как в экономическом отношении, но очень подходящую - для женщин и мужчин, чья женственность преобладала над мужественностью. Лоллардовское требование "Ты не должен!", непереносимое для мужественного мужчины, близко по духу женщинам. Более мужественный мальчик, чем Томми Вильсон, ощущал бы враждебность к тем семейным и общественным установкам, в которых воспитывался сын пастора. Но Томми не ощущал какого-либо побуждения к восстанию. Его мужественность была слабой. Его Идеал-Эго не был враждебен к идеалам его семьи и общины. Проблемы в его жизни возникали не вследствие конфликтов в его натуре. Ему пришлось бы лицом к лицу столкнуться с этими конфликтами, если бы он был воспитан в условиях относительной свободы европейской цивилизации. Та ширма рационализации, которая позволяла ему жить, не сталкиваясь с его пассивностью по отношению к отцу, быстро была бы сорвана на Европейском континенте. Ему повезло, что он родился в Америке, которая была защищена от реальности на всем протяжении XIX столетия путем унаследованной преданности идеям Виклифа, Кальвина и Весле. жүктеу/скачать 1.48 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|