Потенциал побуждения и его действие

Берлайн сгруппировал исходные предпосылки уровня активации по классам стимульного материала. Сре­ди них выделяются прежде всего так называемые коллативные (коллативный примерно означает то же, что и сравнительный) переменные, которые связаны с процессами сравнения и по своим эффектам подразделяются на следующие классы: новизна и изме­нение, неожиданность, сложность, не­определенность или конфликт. На рис. 4.18 изображены зрительные стимулы, с помощью которых Берлайн пытался задать две различные степе­ни сложности восприятия примени­тельно к таким аспектам, как неупо­рядоченность расположения и гетеро­генность элементов. Берлайн и другие авторы всесторонне исследовали влияние предъявления таких стиму­лов на индикаторы активации и на поведение (длительность разглядыва­ния, выбор предпочтений, оценка по степени предпочтения, заинтересо­ванности, неожиданности). На рис. 4.19 дан пример исследования предпочтений сложности [Н. Munsinger, W. Kessen, 1964]. Испытуемые должны были оценить предпочтитель­ность плоских фигур с различным числом углов.

Коллативные переменные пред­ставляют собой важный класс усло­вий, влияющих на то, что Берлайн называет «потенциал побуждения». Потенциал побуждения есть гипотети­ческая величина, суммирующая все особенности актуального потока ин­формации. Эта величина складывает­ся из:

(1) коллативных переменных (но­визна, неопределенность или конфликт, сложность, неожидан­ность);

(2) аффективных стимулов;

(3) сильных внешних стимулов;

(4) внутренних стимулов, берущих начало в потребностных состояниях.

От потенциала побуждения следует отличать его эффекты: во-первых, уровень активации и, во-вторых, поло­жительный или отрицательный эмоци­ональный тон и связанные с ним тенденции стремления или избегания.

Начнем с последнего. Берлайн счита­ет, что действие потенциала побуж­дения определяется кривой Вундта, с помощью которой тот [W. Wundt, 1874] описывал связь между интен­сивностью раздражителя и приятно­стью ощущения. Как видно из рис. 4.20, начиная с абсолютного по­рога положительный эмоциональный тон возрастает вместе с растущим потенциалом побуждения, однако при дальнейшем росте потенциала побуж­дения он вновь падает и, наконец, меняется на отрицательный, интен­сивность которого начинает возра­стать.

Под влиянием открытия Олдсом в мозгу центров, обладающих функцией положительного и отрицательного подкрепления [J. Olds, M. Olds, 1965], Берлайн усматривает в кривой Вундта действие двух разнонаправ­ленных систем: первичного подкреп­ления и аверсивной. Он представляет кривую Вундта как суммарную и раз­деляет ее соответственно двум гипо­стазированным системам на две ча­стные кривые (см. рис. 4.20, нижняя часть). При этом, как видно из рисун­ка, образуются три последователь­ные области нарастания потенциала побуждения, характеризующиеся раз­личным влиянием на поведение. Об­ласть А с низким потенциалом побуж­дения вызывает лишь «положитель­ные эффекты», т. е. здесь стимуля­ция приятна и обладает подкрепля­ющим действием, привлекает к себе внимание. В средней области В поло­жительные и отрицательные эффек­ты смешиваются, причем преоблада­ют положительные, в то время как в области самого высокого потенциала побуждения С эффекты преимуще­ственно отрицательны.

В отличие от Хебба [D. Hebb, 1955], Фиске и Мадди [D. Fiske, S. Maddi, 1961] у Берлайна уровень активации представляет собой не монотонную линейную функцию потенциала по­буждения (или потока стимуляции), а, скорее, U-образную зависимость. Это означает, что уровень активации по­вышает не только высокий, но и низкий потенциал побуждения. Бер­лайн [D. Berlyne, 1960] считает уста­новленным, что скука и монотонность стимуляции сопровождаются высо­ким, возбуждающим уровнем актива­ции. Мы пришли, наконец, к постулату о подкрепляющей функции уровня ак­тивации. Подкрепляющий эффект оказывает все то, что понижает уро­вень активации. В этом точка зрения Берлайна полностью согласуется с халловским постулатом подкрепле­ния путем редукции влечения. Вместе с тем утверждается, что вследствие U-образной зависимости между по­тенциалом побуждения и активацией повышение низкого потенциала по­буждения и понижение высокого до среднего уровня в равной мере жела­тельны и выступают как положитель­ное подкрепление [D. Berlyne, 1967], поскольку в обоих случаях происхо­дит понижение уровня активации и возникают оптимальные условия для специфических форм поведения. В случае слишком высокого потенциала побуждения возникает «конкретно-исследовательское поведение», на­правленное на поиск локальных ори­ентиров и причинно-следственных связей в некоторой узкой предметной области. Эта форма поведения в про­сторечии отчасти отождествляется с любопытством. В случае слишком низкого потенциала побуждения начи­нает функционировать «отвлеченно-исследовательское поведение», поз­воляющее переключиться на новые предметные области, развлечься, от­дохнуть (мотивом его часто йвляется скука).


Рис. 4.20. Кривая Вундта (вверху) и две ее гипотетические составляющие (внизу), описывающие i активность системы первичного подкрепления и аверсивной системы как функцию потенциала [возбуждения [D. Berlyne, 1973, р. 19]

Приведем в качестве примера кон­кретное исследование [D. Berlyne, J. Crozier, 1971]. Испытуемые должны были выбирать из ряда более или менее сложных стимульных конфигу­раций ту, которая им больше всего нравилась. Одна подгруппа испыту­емых непосредственно перед предъ­явлением каждого образца 3,5 с нахо­дилась при сумеречном, бедном сти­муляцией освещении. Другая должна была вместо этого разглядывать очень сложные, т. е. сильно возбуж­дающие, стимульные конфигурации. Испытуемые второй подгруппы сразу после этого выбирали более простые конфигурации, в то время как испыту­емые, предварительно находившиеся в условиях обедненной стимуляции, предпочитали более сложные и не­ожиданные узоры. В обеих подгруп­пах оптимум уровня активации был заметно сдвинут соответственно вле­во и вправо, так, что в первом случае стимуляция, повышающая активацию, воспринималась положительно и ей оказывалось предпочтение (отвле­ченно-исследовательская реакция), а во втором случае приветствовались и предпочитались стимулы, понижа­ющие активацию (конкретно-исследовательская реакция).

На этих и подобных данных постро­ена психология эстетики Берлайна [D. Berlyne, 1971; 1974]. Произведе­ние искусства может оказывать при­ятное впечатление на реципиента, поскольку оно сдвигает уровень его активации к оптимуму. Произведение искусства может, однако, оказаться непривлекательным или даже оттал­кивающим, если оно воспринимается реципиентом как слишком оригиналь­ное и сложное. Эта негативная реак­ция может смениться позитивной, ес­ли реципиент будет постепенно зна­комиться с произведением, например несколько раз прослушает музыкаль­ную пьесу. Если же произведение становится настолько знакомым, что уже не содержит ничего нового и неожиданного, то оно теряет свою активирующую функцию, оставляя ре­ципиента равнодушным.

В отличие от Берлайна Хебб [D. Hebb, 1955], а также Фиске и Мадди [D. Fiske, S. Maddi, 1961] опре­деляли средний уровень активации и соответственно (а для них это то же самое) средний потенциал побужде­ния как оптимальное состояние, к которому стремится организм. Все из­менения, приводящие к среднему уровню, оказывают подкрепляющее воздействие. Чтобы сделать совсем ясным различие между постулатами Хебба и Берлайна, на рис. 4.21 сопо­ставлены гипостазированные обоими авторами отношения между потенци­алом побуждения (поступающей сти­муляцией) и активацией, с одной сто­роны, и между активацией и привле­кательностью (предпочтительное со­стояние активации), с другой. Разли­чия связаны прежде всего с областью низкого потенциала побуждения. Хотя эти постулаты всего лишь спекуля­тивные обобщения, многочисленные данные говорят, скорее, в пользу представлений Берлайна, который много потрудился, чтобы собрать сви­детельства правильности своих взглядов.

В заключение следует сказать, что приведенные положения теории акти­вации очень близки так называемым мотивационным теориям рассогласо­вания. Как уже отмечалось в гл. 2, на представлениях о рассогласовании строил свою теорию мотивации Мак-Клелланд [D. McClelland et al., 1953]. Небольшие отклонения от нормы, нормального состояния, сопровожда­ются положительным эмоциональным тоном и обладают мотивирующим ха­рактером независимо от того, превы­шают они норму или ниже ее. Нормы называются уровнями адаптации [Н. Helson, 1964; 1973] и представля­ют собой нулевые точки в системе координат, лежащих в основе любых воспринимаемых впечатлений и лю­бых оценочных процессов. Уровень адаптации постоянно смещается соот­ветственно центральной тенденции актуального потока стимуляции и на­копленного опыта.

В качестве примера аффективного действия отклонения от уровня адап­тации часто приводят исследование Хейбера [R. Haber, 1958]. Сначала ис­пытуемые помещали свои руки в во­ду, температура которой примерно соответствовала температуре тела. После того как они адаптировались к ней, т. е. когда температура не ощу­щалась ни как приятная, ни как неп­риятная, а только как нейтральная, они помещали руки в сосуд с водой, которая была холоднее или теплее. Результаты представлены на рис. 4.22: незначительные отклонения оказывают положительное, а значи­тельные — возрастающее отрицатель­ное эмоциональное воздействие. Об­разуется так называемая «мотылько­вая кривая». . Все же пока теория рассогласований не породила в пси­хологии мотивации особенно плодот­ворные исследования. Это не удиви­тельно, поскольку перенести на слож­ное мотивированное поведение психо­физические измерительные приемы типа использованных Хейбером чрез­вычайно трудно.

Рассматривая теории влечения, конфликта и активации, мы уяснили себе, какой вклад внесли направле­ния психологии научения и психоло­гии активации в проблему ситуацион­ных детерминантов поведения. Одна­ко существенный вклад внесла в эту проблему когнитивная ветвь исследо­ваний мотивации, выводящая поведе­ние почти исключительно из ситуаци­онных детерминантов. Ситуационные детерминанты не сводятся при этом к особенностям внешней или внутрен­ней стимуляции, которую можно или определить интерсубъективно в виде устойчивых характеристик ситуации, или восстановить дедуктивным путем. Особенности стимуляции являются, скорее, исходным материалом. Они выступают как источник информации, которая затем перерабатывается в разнообразные формы когнитивных репрезентаций текущих событий. Так ситуация обретает смысл, который может оказывать мотивирующее воз­действие на поведение. Иными слова­ми, результаты когнитивного оценива­ния ситуации влияют на поведение. Поэтому мы можем говорить о подхо­дах к проблемам мотивации, даже если их авторы не имели намерения разрабатывать теорию мотивации. Важно, что особенности ситуации не определяют поведение непосред­ственно и вслепую, а трансформиру­ются в целостный образ актуальной обстановки. С другой стороны, при когнитивном подходе исходная ситу­ация не дана в виде готового образа (так сказать, «постперцептуально», см. гл. 5, теория поля), как, например, у Левина в его мотивационном анали­зе конфликтных ситуаций.

Из многочисленных теоретических подходов к когнитивному и аффек­тивному оцениванию ситуации ниже приведены наиболее важные. Речь идет прежде всего о тех, в которых показывается, что эмоции не есть простые влияющие на мотивационные явления «внутренние стимулы», они, скорее, результат такой переработки информации, когда дело решает ког­нитивная интерпретация ситуации. Это направление исследований пред­ставлено двухфакторной теорией эмоций Шехтера и ее модификацией Валинса, а также теорией оценки угрожающих ситуаций Лазаруса. Да­лее рассмотрены два вида так назы­ваемых теорий когнитивной согласо­ванности: теория когнитивного балан­са (Хайдер) и теория когнитивного диссонанса (Фестингер и др.). В рам­ках обоих подходов, и прежде всего последнего, были получены результа­ты, доказывающие, что информация, поступающая из окружения («внешние» и «внутренние» стимулы), при определенных обстоятельствах может преобразовываться в несогла­сованные между собой когнитивные структуры, а стремление согласовать их оказывает мотивирующее воздей­ствие на деятельность.
Эмоция как результат когнитивной оценки ситуации
Двухфакторная теория эмоций Шехтера

Согласно двухфакторной теории эмоций Шехтера [S. Schachter, 1964], следует различать физиологический компонент (вегетативная нервная си­стема) и когнитивный компонент. Уро­вень активации, состояние физиоло­гического возбуждения еще не опре­деляют эмоции. Для этого необходима когнитивная интерпретация связан­ных с конкретной ситуацией поводов и причин внутреннего состояния воз­буждения. По аналогии с теорией влечения Халла Шехтер определяет уровень активации как обладающий общей энергетической функцией, а когнитивный компонент оценивания ситуации — как сообщающий пережи­ваемой эмоции содержание, окраску и направленность (что соответствует у Халла компоненту привычки). Шех­тер, кроме того, постулирует мультип­ликативную связь между обоими ком­понентами (отсюда двухфакторная теория). Эмоция отсутствует, пока со­стояние активации не интерпретиру­ется на основе ситуационных детер­минантов, либо пока положительная или отрицательная оценка ситуации не приводит к повышению этого со­стояния. В случае, когда ситуацион­ные причины состояния возбуждения не поддаются непосредственному раскрытию, Шехтер постулирует акту­ализацию «мотивации объяснения» (evaluative needs*).

При экспериментальной проверке этой теории была использована идея независимого друг от друга варьиро­вания активации и оценки ситуации. В часто приводимом в связи с этим эксперименте Шехтера и Сингера [S. Schachter, Y. Singer, 1962] было осуществлено следующее: под пред­логом проверки действия витаминно­го препарата на сумеречное зрение испытуемым вводился адреналин, ко­торый усиливает сердцебиение, уча­щает дыхание, вызывает озноб и мо­жет вызвать жар. Одной группе во время инъекции говорилось, что таким может быть побочное воздей­ствие препарата (информированная группа); другую заверяли, что никаких побочных эффектов не ожидается (неинформированная группа); третьей сообщались не соответствующие дей­ствительности побочные эффекты, например глухота и зуд (ложно ин­формированная группа). Контрольная группа (группа-плацебо) получала нейтральный препарат (физиологиче­ский раствор). После инъекции испы­туемого отправляли в комнату для ожидания, пока не начнется экспери­ментальная проверка действия препа­рата. Там находился еще один чело­век, тоже якобы принимавший уча­стие в этом эксперименте и ждавший своей очереди. В действительности же он был подставным лицом, в при­сутствии испытуемого демонстриро­вавшим одну из двух эмоциональных модальностей поведения. В эйфори-ческом варианте (для половины испы­туемых) он вел себя очень весело, в частности делал бумажные самолети­ки, запускал их и пытался вовлечь в это занятие испытуемого. В гневном варианте, напротив, он ругал вопро­сы, на которые был должен отвечать письменно, взвинчивал себя этим, по­ка, наконец, в ярости не покидал комнату.

_______________________

* Оценочные потребности. (Прим. ред.)

Как влияло наблюдаемое эйфорическое или гневное поведение на разные группы испытуемых? Резуль­таты скрытого наблюдения и после­дующий опрос показали, что под воз­действием адреналина неинформиро­ванные и ложно информированные испытуемые заражались этим поведе­нием, оценивали свое состояние как эйфорию или соответственно гнев, в то время как представители инфор­мированной группы и группы-плацебо оставались безучастными, эмоци­онально не реагировали.

Изложенные данные выявляют роль последующей интерпретации и обозначения состояний возбуждения вегетативной нервной системы, но Валинс [S. Valins, 1966; 1967; 1970; 1974] в своей модификации двухфак­торной теории Шехтера пошел дальше, можно сказать, сделал еще два шага вперед. Сначала он постулиру­ет, что фактическое (реальное) со­стояние возбуждения входит в пере­живание эмоции не непосредственно, т. е. автоматически и неосознанно, а через восприятие этого состояния. Тем самым сглаживаются затрудне­ния, вытекающие из утверждения Шехтера об абсолютной неспецифич­ности нейрофизиологического компо­нента возбуждения, чему противоре­чат многие данные по специфичности паттернов вегетативного возбужде­ния для отдельных эмоций [см.: J. Lacey, 1969]. Вместе с тем способ­ность нашего восприятия к различе­нию паттернов вегетативного возбуж­дения невелика [см.: G. Mandler, I. Kremen, 1958], а раз так, то понят­но, почему мы легко можем восприни­мать на самом деле различные состо­яния вегетативного возбуждения как одинаковые и, напротив, одинако­вые — как различные. В сущности, восприятие состояний возбуждения вегетативной нервной системы нахо­дится в ведении тех же процессов переработки информации, что и вос­приятие внешних предметов и событий.

Если это так — и здесь Валинс де­лает второй шаг, — то для изменения восприятия собственного состояния возбуждения не требуются фактиче­ские изменения в вегетативной нерв­ной системе. Их можно инсценировать при помощи ложной обратной инфор­мации испытуемому. Таким образом, не имеет значения, поступает инфор­мация о собственном состоянии воз­буждения изнутри (интероцептивно) или извне, соответствует она дей­ствительности или нет, существенно, что она связывается субъектом лишь с его собственным внутренним состо­янием. Поэтому для манипулирования эмоциями можно не только брать раз­личные ситуационные контексты, как в эксперименте Шехтера и Сингера, но и в одной и той же внешней ситуации давать субъекту ложную ин­формацию о внутренней ситуации, о его состоянии возбуждения.

Валинсу удалось это доказать [S. Valins, 1966]. Он предъявлял ис­пытуемым-мужчинам серию изображений полуобнаженных женщин, и при этом они получали мнимую аку­стическую обратную информацию о собственном сердцебиении, которое на определенных изображениях уча­щалось или замедлялось. Контроль­ная группа слышала те же акустиче­ские сигналы, но им говорилось, что они не имеют отношения к экспери­менту. При последующей оценке привлекательности испытуемые эк­спериментальной группы оказывали предпочтение тем изображениям, раз­глядыванию которых сопутствовало изменение сердцебиения, как если бы они говорили себе: «Эта девушка заставила мое сердце биться учащен­но (или замереть), она, должно быть, привлекательна». Ряд утверждений указывает на то, что испытуемые уже на стадии знакомства разглядывали эти изображения более тщательно, как будто хотели проверить информа­цию, содержавшуюся в частоте сер­дцебиений. В пользу этого говорят также результаты более позднего ис­следования Валинса [1974], в котором он перед началом оценивания привле­кательности раскрывал испытуемым обман. Предпочтения при этом не изменялись. Очевидно, испытуемые обнаружили достаточно «убедитель­ные» основания для своих предпочте­ний, чтобы их сохранить.

Тем временем эффект Валинса много изучался и неоднократно под­тверждался в столь различных обла­стях, как межличностные отношения, кооперация, достижение, агрессия, изменение установок, поведение из­бегания, восприятие боли и угашение вегетативных реакций [см.: Е. Heb-hart, 1978]. Конечно, эффект Валинса имеет свои ограничения. Так, фобию с сильным состоянием возбуждения в присутствии объекта страха нельзя ликвидировать посредством ложноуспокаивающей обратной связи. Ложной обратной информации необходимо ка­заться правдоподобной, и в то же время реципиент не должен сразу за нее ухватиться, ему следует ощутить потребность в поиске приемлемых до­водов, в качестве которых выступают достаточно сложные особенности си­туации.

Некоторые из этих условий были, несомненно, нарушены в исследова­нии Детвейлера и Занна [К. Detweiler, М. Zann, 1976], не подтвердившем эффект Валинса. Испытуемым-студентам последовательно предъяв­лялись названия наций, перемежа­ющиеся ложной обратной информа­цией об изменениях частоты сердце­биений. Не было обнаружено никако­го изменения установок по отноше­нию к нациям, связанного со време­нем поступления этой информации. Испытуемых, конечно, могли удивлять изменения сердцебиения, ведь чтение названий наций вряд ли давало им достаточно оснований подозревать причину именно в этом.

Либхарт [Е. Liebhart, 1978] проана­лизировал все опубликованные до 1977 г. исследования эффекта Валин­са и построил объяснительную мо­дель, описание которой здесь следу­ет процитировать полностью, пос­кольку оно уточняет многоступенча­тый процесс, необходимый для воз­никновения этого эффекта, а также его частных компонентов. Либхарт ис­пользует идеи из берлайновской те­ории эпистемического (познаватель­ного) поведения [D. Berlyne, 1965], которое схоже с рассмотренным вы­ше «конкретно-исследовательским поведением». Согласно этим идеям, мотивация поиска объяснения некой реальности определяется двумя фак­торами: во-первых, возникающим у субъекта в связи с объяснением чув­ством неопределенности, во-вторых, субъективной значимостью, которой обладает редукция этой неопределен­ности. Либхарт так описывает свою модель:

«Эффект Валинса можно рассматривать как результат трех последовательных промежуточ­ных процессов: поиска объяснения, атрибуции и привлечения внимания к мнимым причинам фиктивных физиологических изменений. Преж­де всего предполагается, что обратная связь несет информацию, которую реципиент, исходя из имеющегося знания непосредственного кон­текста, не может удовлетворительно объяс­нить, т. е. что обратная информация, например сильное сердцебиение, и контекст этой обрат­ной связи, например последовательно предъяв­ляемые изображения равно привлекательных женщин, представляют собой несопряженную систему. Первоначально незначительная веро­ятность причинной связи фиктивной реакции и контекста активирует потребности в объяснении: неконгруэнтность ведет к поиску объясне­ния. В последующем, как мы предполагаем, контекст фиктивной вегетативной реакции ис­следуется вплоть до выявления аспектов, «объясняющих» поведенческую информацию, например выявление достаточно привлекатель­ных черт у женщины, при виде которых насту­пает мнимое сердцебиение. Если субъективная вероятность причинной связи между неким аспектом контекста и обратной информацией достигает достаточно высокого значения, поис­ки объяснения прекращаются и фиктивная ве­гетативная реакция атрибутируется с этими аспектами. Наконец, атрибуция со своей сторо­ны (если считать, что «причинные факторы» на данной стадии целенаправленного поведения привлекают к себе внимание) влияет на вер­бальные, моторные и вегетативные реакции.

Если эта модель верна, то для возникнове­ния эффекта Валинса необходимы четыре ус­ловия: а) мотивация поиска объяснения; Ь) до­ступность информации о контексте; с) прием­лемость объяснения причинной связи и d) субъективная значимость мнимого причинно­го фактора». [Е. Liebhart, 1980, S. 125].

В теории Шехтера и развитии ее Валинсом когнитивным процессам оценивания особенностей внутренней и внешней ситуации приписывается решающая роль в возникновении эмо­ций и мотивации поведения. Другие факторы будут рассмотрены в гл. 8 (агрессия, роль гнева и других состо­яний возбуждения).

Оценка ситуации с точки зрения ее полезности или опасности впервые стала центральным моментом в когни­тивной модели эмоций Арнольд [М. Arnold, 1960]. За этапом воспри­ятия следует оценка возможных пос­ледствий для субъекта в воспринима­емой ситуации. Эта оценка принимает форму эмоционального отношения, переживаемого как поведенческая тенденция стремления или избегания. Сопровождающие его физиологиче­ские реакции определяют выражен­ность эмоции. Последним шагом в этой последовательности становится действие стремления или избегания.

Эту схематичную модель процесса когнитивной оценки ситуации уточнил и экспериментально обосновал Лазарус [R. Lazarus, 1968]. Развивая пред­ставления Шехтера и Валинса, он показал, что активационный и ситу­ационно-познавательный компоненты не просто рядоположены, а взаимодо­полняют друг друга. Когнитивные про­цессы оценивания ситуации могут не­посредственно влиять на физиологи­ческий компонент активации так, что даже следующие друг за другом про­межуточные результаты оценивания ситуации будут воздействовать на эмоции и поведение. Лазарус экспери­ментально исследовал овладение уг­рожающими или стрессовыми ситу­ациями. Лежащая в основе экспери­ментов модель предполагала наличие двух последовательных стадий про­цессов познавательной активности: первичной оценки того, насколько си­туация угрожающа, и вторичной оцен­ки возможностей справиться с ней. Для этого может быть применена в сущности одна из двух стратегий: либо прямые действия, сопровожда­емые соответствующей эмоциональ­ной активацией, например нападение (гнев), бегство (страх), пассивность (депрессия), либо переоценка, вы­ставляющая ситуацию менее опасной, так сказать, в более благоприятном свете, и, в свою очередь, понижа­ющая уровень связанного со страхом эмоционального возбуждения.


Рис. 4.23. Смягчение эмо­циональной реакции (из­меряемой кожно-галь-ваническим рефлексом) на вызывающий страх фильм благодаря подска­занным формам когнитив­ной интерпретации именно отрицанию или ин­теллектуализации [Я. La­zarus, Е. Opton, M. Nomi-kos, N. Rankin, 1965 p. 628]

Лазарус создавал стрессовые ситу­ации, демонстрируя своим испыту­емым фильмы крайне неприятного со­держания: этнографический фильм о ритуале обрезания у австралийских аборигенов и фильм по технике без­опасности, в котором крупным планом показывался ряд несчастных случаев на лесопилке (например, как у чело­века отрезается палец циркульной пилой). В эксперименте с последним фильмом [R. Lazarus, E. Opton, М. S. Nomikos, N. D. Rankin, 1965] испытуемым подсказывались перед началом фильма два способа когни­тивной переоценки, а именно путем отрицания (ведь это только фильм, в котором играют актеры) или интел­лектуализации (установка на отстра­ненное наблюдение). В качестве ин­дикатора уровня эмоционального воз­буждения регистрировались измене­ния кожно-гальванической реакции на протяжении просмотра фильма. Ре­зультаты представлены на рис. 4.23. По сравнению с неподготовленной группой смягчающая когнитивная интерпретация типа отрицания и в особенности интеллектуализации ве­дет к заметному понижению нейровегетативного возбуждения.

Дать объяснение подобным данным в рамках теории влечения и научения не так-то просто, ведь одни и те же вызывающие страх стимулы в зависи­мости от опосредующих когнитивных процессов интерпретации ситуации ве­дут к различным реакциям [о теорети­ческих следствиях из этого см.: Н. Heckhausen, 1973a].