Еще раз о детской смертности

Особенности детской смертности при традиционном типе воспроизводства уже были отмечены. В частности, подчеркивалась ее немалая вариативность, связанная с практикой вскармливания материнским молоком, методами ухода и целым рядом сложных факторов социального порядка, способных повлиять на передачу болезней, а значит, и на детскую выживаемость. Если рассматривать отдельные страны Европы, то еще в середине XIX в. можно отметить значительные различия: например, детская смертность в Австрии вдвое выше, чем в Дании, а в Баварии вдвое выше, чем во Франции. Еще более разительные отличия отмечались между некоторыми деревнями и даже между кварталами и улицами одного и того же города, а также между социальными слоями. Увеличению продолжительности жизни обязательно должно предшествовать снижение детской и юношеской смертности. Однако углубленное изучение детской смертности представляет интерес не только в плане понимания путей уменьшения смертности в XIX в., но и еще по трем причинам фундаментального характера.

Возьмем другой показатель, неоднозначный, но представляющий немалый интерес. Речь идет об оставлении детей в первые дни или недели жизни - явлении, очень распространенном в XVIII–XIX вв. Больше всего детей бросали в католических странах, но это явление было известно и в странах протестантских - в Англии, Германии, в Скандинавии, - где заботу о брошенных младенцах так или иначе брали на себя приходы. А в католических странах во множестве существовали специальные приюты, иные из них очень старинные (например, приют Дельи Инноченти во Флоренции, основанный в 1445 г.). Увеличение числа подкидышей во второй половине XVIII в. стало, похоже, весьма распространенным явлением и объясняется многими причинами, не в последнюю очередь ростом благотворительности, увеличением количества мест в приютах, строительством новых учреждений подобного рода, условиями приема. Со стороны матерей и супружеских пар наблюдалось растущее стремление «освободиться» от бремени, которое представлял собой новорожденный, - в этом, с высокой долей обобщения, можно увидеть попытку приспособиться к изменившимся обстоятельствам (повышение абсолютных и относительных расходов на потомство). Во второй половине XIX в. такие попытки примут менее драматичные формы, а именно, будут заключаться в ограничении рождений. Данный вывод подтверждается тем фактом, что все чаще оставляются законные дети (во многих местах их больше, чем незаконных) и что случаи оставления детей многочисленны в социальных слоях, живущих выше уровня нищеты (рабочие, ремесленники). Если обратиться к цифрам, то доля подкидышей достигает 4,3 % от числа рожденных в Неаполитанском королевстве (1836 г.), 2,3 % в Тоскане (1843–1852 гг.), 4,8 % в Ломбардии (1842 г.), 2,7 % во Франции (1846 г.), но превышает 10 % в крупных городах (Париж, Неаполь, Милан). Стоит ли говорить, что сам факт оставления, отлучения от груди вкупе с легкостью передачи инфекционных заболеваний в приютах приводил к тому, что лишь очень малое число брошенных детей доживало до года.

К 1910 г. на значительной части Европы коэффициенты рождаемости начали понемногу снижаться. Более точные показатели, такие как количество детей на одну женщину (то есть коэффициент суммарной рождаемости или фертильности), демонстрируют, в среднем по странам, приведенным в таблице 6.5, его уменьшение по отношению к 1870 г. с 4,7 до 3,4 %. Как известно, перед нами - начало необратимого процесса, который остановится лишь в последней четверти XX века, когда будут достигнуты экстремально низкие показатели; именно поэтому необходимо понять, что послужило первоначальным толчком этого процесса. Мы знаем, что непосредственная причина снижения рождаемости коренилась главным образом в распространении добровольного контроля над рождениями. Другие близкие к ней причины (в числе них и изменения брачности) можно с оговорками назвать второстепенными.

Чтобы лучше уяснить себе это явление, следует учесть один немаловажный факт. Массовый добровольный контроль - явление новое, но в ограниченных группах населения он, согласно различным данным, наблюдался и раньше. Кроме того, в индивидуальном порядке такая простейшая его форма, как прерванный половой акт, была, очевидно, доступна с тех пор, как человеческий род осознал последствия половых сношений. К примеру, реконструкция семей и генеалогий обнаружила, что среди привилегированных классов Европы - в королевских семьях, среди герцогов и пэров Франции, пэров Англии, аристократов Бельгии, Милана, Генуи и Флоренции, буржуазии Женевы и ведущих семей Гента - ограничение рождений было достаточно распространено в XVIII, а в некоторых случаях и в предыдущем веке. Это подтверждает не только снижение показателей брачной рождаемости, но и другие факты, свидетельствовавшие о «контроле», например снижение среднего возраста рождения последнего ребенка, который составляет около 40 лет у населений с естественной рождаемостью и приближается к 30 годам по мере того, как падает рождаемость. В некоторых выделенных группах, например в еврейских общинах в Италии (Флоренция, Ливорно, Модена) или за ее пределами (Байонна), рождаемость снизилась уже в течение XVIII в.

Следует также добавить, что брачность, этот устоявшийся способ контроля над естественным приростом при традиционном типе воспроизводства, исчерпала свои ограничивающие возможности почти на всей территории Западной Европы. К началу XIX в. на территории западнее линии СанктПетербург - Триест, наблюдается достаточно высокий брачный возраст - 25–27 лет для женщин - и солидный процент не вступивших в брак.

Показатели брачной рождаемости, сопоставленные с показателями брачности, позволяют выявить, пусть косвенным путем, роль добровольного контроля. Данные, приведенные в таблице 6.6, относятся к 1910 г. и к предшествующему периоду (в основном с 1850 по 1880 г.), когда естественная неконтролируемая рождаемость была обычным явлением всюду, кроме Франции, где уже наблюдалось существенное ее снижение.

Используемые показатели приведены к единому стандарту возраста и гражданского состояния (исключены, таким образом, погрешности, какие могли бы возникнуть при более грубом обобщении). Они выражаются в тысячных долях, где 1000 (показатель, которого не достигло и к которому даже не приблизилось ни одно из европейских населений) представляет собой максимальный эмпирический уровень брачной рождаемости. Значения, превышающие 650, обычно соответствуют уровням неконтролируемой рождаемости (они могут различаться от страны к стране в зависимости от многообразных факторов, таких, например, как длительность вскармливания, внутриутробная смертность и т.д.); значения ниже 600 почти наверняка являются результатом осознанного поведения, направленного на увеличение интервала между родами или прекращение воспроизводства.

7. ЗАВЕРШЕНИЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПЕРЕХОДА

Демографическая ситуация в XX веке: смертность и рождаемость

К 2000 г. численность населения Европы достигает 730 млн чел., что почти на 60 % больше этого же показателя в 1914 г. (458 млн чел.) и почти вчетверо больше, чем в 1800 г. (188 млн чел.). Однако этот рост, значительный, несмотря на потери населения в двух мировых войнах, представляет собой нисходящую параболу, которая малопомалу приводит Европу к застою. В 1920–1930е гг. ежегодный прирост населения на континенте составлял примерно 4,5 млн чел.; в 1950–1960е гг. - около 6 млн чел. в год, но к концу века этот прирост остановился (см. табл. 7.1). Таким образом, в XX в. завершается период экспансии, начало которому положила промышленная революция, заканчивается эпоха изобилия человеческих ресурсов и начинается другая, для которой характерна их скудость. Великий демографический переход свершился.

В предыдущей главе были подробно рассмотрены факторы, обусловившие демографический переход, имевший место в XIX в., и особенности этого процесса. Это позволяет описать его развитие и завершение на более высоком уровне обобщения и подвергнуть европейское общество более скрупулезному анализу. Выберем из множества событий те пять, на которых следует остановиться более или менее подробно: почти непрерывное снижение смертности, которое намного превысило ожидания, сложившиеся в прошлом; распространение контроля над рождениями и снижение их до уровня, не достигающего минимальных уровней воспроизводства; завершение великой трансокеанской эмиграции и начало иммиграции из слаборазвитых стран; быстрый процесс старения населения, чреватый экономическими последствиями; наконец, модификация норм, которые традиционно формировали процессы воспроизводства и были тесно связаны со стабильностью парного брака, а теперь перестали играть основную роль в совместной жизни и воспроизводстве.