Историография. Истории южных и западных славян

Глава 2. Развитие Чехословацкой историографии

жүктеу/скачать 1.67 Mb.

бет	8/20
Дата	12.07.2016
өлшемі	1.67 Mb.
	#194791
түрі	Учебное пособие

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 20

Глава 2. Развитие Чехословацкой историографии

Фирсов Е.Ф.

Условия развития исторической науки и ее основные направления

Образование Чехословацкой республики в 1918 г. создало более благоприятные условия для развития исторических исследований и расширения их тематики.

Ведущим центром исторической науки в межвоенный период оставался Пражский университет. Кафедры истории были открыты в созданных в 1919 г. университетах Брно и Братиславы. В том же году начала функционировать Высшая архивная школа. Расширилась сеть научно-исследовательских и архивных учреждений. Была образована Чешская академия наук и искусств. Свою деятельность продолжало Общество наук, возобновила работу Матица словацкая в Мартине. Возникло Ученое общество имени П. И. Шафарика в Братиславе (1926). Важным центром исследований стал учрежденный в 1920 г. Государственный исторический институт. Были открыты Институт археологии (1924), Институт Востока, Славянский институт (1927). Появилось научное общество «Памятник национального возрождения», занявшееся исследованием образования самостоятельного государства. Созданный в Риме чехословацкий Институт истории развернул изучение, материалов ватиканского архива.

Расширилась сеть периодики. Выходили «Cesky casopis histo-ricky» («Чешский исторический журнал») и «Casopis Matice Mo-ravske» («Журнал Матицы моравской»), журнал «Cesky lid» («Чешский народ»), а также ряд изданий по археологии и нумизматике, по проблемам искусствоведения. С 1923 г. регулярно издавался журнал по вспомогательным дисциплинам. Выходили сборники Архива министерства внутренних дел (с 1926 г.), по истории Праги (с 1923 г.), военно-исторический сборник и региональный сборник по истории Южной Чехии. Издавалась «Летопись» Матицы словацкой.

В мирных договорах 1920 г. содержались установления о раз-Деле архивов между Австрией и Чехословакией. На этом основании в Земельный чешский архив были переданы фонды венских Центральных административных органов, касавшиеся чешской истории. Были образованы Архив министерства внутренних дел, Архив Пражского града, Архив по истории национального освобождения и др.

Оформление системы учреждений, занимавшихся историческими исследованиями, завершилось к I съезду чехословацких историков (1937). Общество чехословацких историков возникло сравнительно поздно — в 1935 г. и объединяло лишь профессионалов.

В рассматриваемый период ряд историков продолжали придерживаться «чистого позитивизма», считая себя последователями Я.Голла. Однако единой школы Голла уже не существовало, так как усилился процесс ее дезинтеграции. В методологии наряду с позитивизмом и неопозитивизмом определенное влияние завоевал исторический материализм. У части ученых наблюдалось стремле-ние применить системный подход, постичь существо исторического процесса, выявить основные тенденции общественного развития.

В буржуазной историографии межвоенного периода выделя-лись консервативное, либерально-демократическое и прогрессивное направления. На левом фланге немарксистской историографии за-метную роль играла Историческая группа и 3. Неедлы. В рассматриваемый период складывалась также марксистская наука.

Консервативное направление

Представителем правого крыла консервативного направления являлся ученик Голла Йозеф Пекарж (1870—1937). Он не создал своей школы, но, будучи автором учебников по истории, оказал заметное воздействие на формирование исторического сознания населения Чехословакии в межвоенный период.

Буржуазный субъективизм проявился у Пекаржа в заведомо тенденциозной оценке роли и значения гуситского движения («Жижка и его время», т. 1—4, 1927—1933). При характеристике Я.Жижки он использовал в первую очередь показания сторонних свидетелей и косвенных источников с тем, чтобы иметь возможность критиковать гусизм. Под влиянием послевоенного революционного подъема в стране Пекарж сначала оценивал гуситское движение как первую великую революцию во имя общечеловеческого прогресса, которая не была лишена социалистического и демократического содержания, писал, что гуситскому движению по силе, подъему и пафосу не было равных в Центральной Европе. Однако затем в работах Пекаржа это национальное, социальное и религиозное движение средневековья было сведено к национально-религиозному и рассматривалось как порожденное чешско-немецкими противоречиями и борьбой за исправление церкви. Смысл гуситского движения, значение его в чешской истории Пекарж стал видеть в национальном моменте. Гусизм, отмечал он, достиг своей цели — подорвал позиции немецкого элемента среди духовенства и в чешских городах.

Пекарж так и не смог объективно оценить ту эпоху во всех ее противоречиях и полноте, хотя и углубил разработку отдельных сторон проблемы. Испытав в начале своего творческого пути влияние Палацкого, Пекарж вскоре отверг строгий историзм и концепцию, высоко оценивавшую влияние гусизма на формирование «национального духа чехов». С правых консервативных позиций он резко высказался против воспевания историками бунта против государства и общества. По мнению Пекаржа, гуситская революция ослабила чешский народ и государство, расколола общество на католическое меньшинство и гуситское большинство, помешала развитию Чехии, прервав ее прежние связи с Европой.

Негативные последствия гусизма Пекарж усматривал в нарушении преемственности с «романо-католическим миром». Всю ответственность за последующее развитие страны он возлагал на таборитов, радикализм которых (и прежде всего Жижки) помешал в 1420 г. гуситам достичь соглашения с католической церковью и привел к опустошительным войнам. Из непонимания гусизма и отрицания его позитивного значения для развития самосознания чехов вытекало и отношение Пекаржа к Белой Горе («путь к Белой Горе шел через протестантов») и контрреформации.

Хотя основные свои работы Пекарж писал в духе буржуазного объективизма (подобно «Книге о поместье Кост»), в целом он, исследуя события и явления XVII—XVIII вв.., оставался на позициях исторической схемы, в основе которой лежали католицизм и апология шляхты. Он приписывал последней только положительную роль в истории Чехии, преувеличивая ее вклад в дело национального освобождения. С тех же позиций Пекарж характеризовал аграрную реформу межвоенного периода, находя ее чрезмерно радикальной. Зачастую он идеализировал политическую систему Австро-Венгрии, перенося ответственность за притеснения с династии Габсбургов на исполнителей ее воли.

В названиях своих университетских лекций Пекарж часто употреблял такие понятия, как социально-классовое расслоение и социальные аспекты развития общества, однако из содержания этих лекций и его работ следует, что он недооценивал или игнорировал роль классовых противоречий в развитии общества. Пекарж считал, что закономерности исторического процесса и его основное содержание можно постичь, мысленно вжившись в эпоху, психологически проникнув в ее дух. В данном случае сказалось влияние Н. Бердяева и К. Лампрехта, которое чешский историк признавал и сам.

В работе «Белая Гора, ее причины и последствия» (1921) Пекарж дал свою трактовку поражения чехов в битве у Белой Горы. По его мнению, это событие и последовавшая за ним контрреформация не означали начала упадка. Пекарж стремился радикальным образом изменить взгляд на период «темноты», исходя прежде всего из развития культуры. Он всячески преувеличивал роль католицизма и «немецкого элемента» в развитии чешских земель, считал, что католицизм вселил в чехов дух надежды и веры и способствовал сохранению их как народа. Оценивая годы контрреформации как период «веры», Пекарж все более предвзято относился к гуситскому движению. Он полагал, что за исключением византийского влияния в древний период чешская история в сущности являлась результатом воздействия Западной Европы и связей с ней.

Вслед за Голлом Пекарж игнорировал внутренние социально-экономические и политические факторы развития чешского народа. Антидемократизм, апология католицизма, шляхты и влияния Запада, философско-исторический иррационализм, негативная оценка роли революций в истории — все эти черты концепции Пекаржа были после мюнхенской катастрофы использованы оккупационными властями и коллаборационистами. В трудах Пекаржа наглядно проявился кризис методологии буржуазной историографии межвоенного периода.

Другой крупной фигурой консервативного направления и последователем Голла был Йозеф Шуста (1874—1945). В ранних его работах рассматривались проблемы аграрной истории средневековья (развитие крупного поместья, урбарии и др.). Шуста занимался преимущественно политической, культурной и социально-экономической историей Чехии периода развитого феодализма. Сущность социально-экономических процессов этого периода он усматривал в переходе от натурального к денежному хозяйству, считая главным источником такого развития рост добычи серебра в Чехии. Шуста выразил сомнение по поводу концепции Палацкого о массовом притоке немецкого элемента в Чехию в XIII в. Он доказал ненаучность утверждения немецкой историографии, что немецкий элемент имелся на территории Чехии еще до прихода сюда славян, а в XIII в. по численности превзошел славянское население. Шуста в «Книгах по чешской истории» (т. 1—2, 1917— 1919, 2-е изд.— 1926) и «чешской истории» (т. 1—4, 1935—1948) с позитивистских позиций многосторонне осветил правление последних Пршемысловичей и расцвет чешского государства при Карле IV. В многотомном исследовании охвачен период с 1300 по 1356 г. В след за Голлом Шуста акцентировал при этом романское влияние на развитие чешских земель.

Им исследовались также общие вопросы развития капитализма и истории Европы нового времени. В 1924—1931 гг. вышел его труд о политике великих держав в 1871—1914 гг. (т. 1—6). Шуста считал, что генезис капитализма был обусловлен духовной, нематериальной сферой, и выводил (вслед за М. Вебером) капитализм из так называемого капиталистического духа протестантской этики. Современный ему капитализм он рассматривал как империализм и связывал появление последнего с промышленной революцией XIX в. Из черт, присущих империализму, Шуста выделял такие, как борьба за мировое господство, за рынки и колонии, монополизация, рост роли банков, и признавал усиление неравномерности развития капиталистических стран.

Шуста считал, что результаты исследования во многом зависят от мировоззрения историка. Сам он был скорее сторонником историко-эмпирического метода, настороженно относившимся к теории, к оценочным моментам и обобщениям позитивизма, Шуста утверждал, что последний, будучи слишком генерализующим и гипотетичным, пытается все своеобразие исторического процесса загнать в смирительную рубашку нескольких социологических формул.

В условиях революционного подъема, вызванного Великим Октябрем, острых классовых противоречий и социальной напряженности, особенно в 30-е годы, Шуста в соответствии с установкой Масарика идентифицировал первую мировую войну и национально-освободительную борьбу с революцией.

Либерально-демократическое направление

Наиболее видными представителями либерально-демократического направления были К. Крофта и Б. Мендл.

Камил Крофта (1876—1945), представитель второго поколения учеников Голла, являлся одним из немногих буржуазных историков, чье творчество было проникнуто прогрессивным духом. В течение ряда лет в составе экспедиции чешских ученых он изучал материалы Ватиканского архива. На основе лекций, прочитанных Крофтой в Карловом университете, возникла в 1920 г. его работа по истории крестьянства Чехии и Моравии (она доведена до 1848 г,). В ней рассмотрено Пожение крестьян (главным образом правовое), охарактеризованы основные формы их зависимости. Исходя из юридического отношения крестьян к земле, Крофта выделил категории крестьян по таким признакам, как степень обеспеченности землей, временное или наследственное право на владение ею. Этот анализ сохранил свое научное значение до настоящего времени.

В монографии «Жижка и гуситская революция» (1936) Крофта выступил с критикой в адрес Пекаржа, в защиту позитивной роли гуситского движения в чешской истории. В трактовке гуситского движения он учитывал не только религиозные и национальные, но и социальные и антифеодальные моменты. Крофта аргументированно оспорил оценку Пекаржем Жижки как фанатика и «громилы», деятельность которого была якобы лишена антифеодальной направленности. В книге подвергнута критике концепция гусизма, которую отстаивал Пекарж, и сделана попытка рассмотреть с позиций буржуазного демократизма сильные и слабые стороны этого движения, а также его последствия.

Крофта опроверг утверждение Пекаржа, что «хаос» в развитии чешского общества в XVI в. и поражение в битве у Белой Горы были обусловлены гусизмом и реформацией. Он увидел позитивные стороны истории Чехии между гуситским движением и поражением у Белой Горы, подчеркивал значение таборитов и их программы. Крофта считал, что чешская культура, достигшая вершины в творчестве Я. А. Коменского, выросла на гуситской почве, что период гусизма был апогеем культурного развития страны. Он рассматривал гусизм в общеевропейском контексте и отмечал, что Чехия не могла в силу своего положения оставаться в стороне от социально-политической и религиозной борьбы в Европе.

Крофта считал принципиально важным подход к контрреформации и «послебелогорскому католицизму» и был убежден, что нельзя преувеличивать роль последнего в развитии чешского общества. Он внес вклад в разработку истории борьбы чешского народа за независимость и чешско-немецких взаимоотношений. В обзорном очерке истории Чехословакии (1931) он коснулся основных аспектов новейшего ее периода, тогда как большинство буржуазных авторов исследовали только новую историю.

Бедржих Мендл (1892—1940) известен как специалист в области социально-экономической истории средневековья. Он был учеником Шусты и Пекаржа, испытал заметное влияние французских социологов, а также М. Вебера. Мендл считал Октябрьскую революцию вехой в развитии всемирной истории, проявлял интерес к историческому материализму, хотя и был далек от понимания и применения его как метода исследования.

В работах по истории Праги Мендл впервые поднял проблему социального кризиса чешского города накануне гуситского движения. Исследовав, каким образом социально-экономические отношения влияли на позицию различных слоев населения Праги, он пришел к выводам, опровергавшим представления о социальной гармонии в чешских городах, существовавшие в буржуазной историографии. При рассмотрении положения ремесленников, усиления дифференциации различных слоев населения Мендл приблизился к классовому пониманию социальных конфликтов и расширил трактовку предпосылок гуситского движения.

Исследуя генезис городов, Мендл учитывал, в отличие от большинства буржуазных ученых, не только правовые, но и экономические аспекты. На примере Праги он показал, что развитие-средневекового города — это длительный процесс, который начался еще до предоставления городу привилегий и был обусловлен сдвигами в экономике славянского торгового поселения, происходившими с X в. Мендл не связывал появление городов с оформлением так называемого нюрнбергского городского права в XIII в., как это делала немецкая историография. В работе о немецком праве он показал, что в Чехии городское право формировалось постепенно на основе различных местных и иностранных правовых источников и не было прямо заимствовано из Нюрнберга. Работы Мендла выявили наряду с притоком в Чехию в XIII в. переселенцев из соседних немецких областей большой размах внутренней колонизации силами местного славянского населения на основе немецкого права.

К проблеме образования Чехословацкой республики обратился Ян Опоченский (1885—1961), автор ряда работ, в том числе монографии о развале Австро-Венгерской монархии (1928). Это его исследование способствовало утверждению в буржуазной науке точки зрения о закономерности краха Габсбургской империи, завершившегося появлением в Центральной и Юго-Восточной Европе ряда новых государств. Опоченский следовал при этом официальной концепции создания буржуазной республики, считая, что Чехословакия своим рождением обязана деятельности эмиграции во главе с Масариком.

Работы самого Масарика («Мировая революция», 1925) и Э. Бенеша («Мировая война и наша революция», 1927) определили подход большинства буржуазных историков к проблеме борьбы за независимое государство. Создание его стало возможным, по их мнению, только вследствие заслуг Масарика и помощи США и западных держав чехословацкой эмиграции в годы первой мировой войны. С этих позиций написана работа Ф. Пероутки о создании основ чехословацкой государственности (т. 1—4, 1934— 1936). Для буржуазной историографии был характерен такой подход к исследованию комплекса вопросов революционной и национально-освободительной борьбы, при котором изучались главным образом политические аспекты первой мировой войны и образования независимых государств, тогда как революционное движение игнорировалось. Борьба трудящихся и влияние революционных событий в, России не рассматривались как один из главных факторов создания Чехословацкого государства. Путь революционных преобразований буржуазные историки (Опоченский, Пероутка и др.) считали «не подходящим для цивилизованных стран».

Прогрессивное направление в немарксистской историографии

В середине 30-х годов как реакция на кризис буржуазного историзма оформилось прогрессивное направление в немарксистской историографии. Несколько историков младшего поколения, находившихся в оппозиции к официальной историографии и в той или иной степени сближавшихся с рабочим движением и зарождавшейся марксистской историографией, объединились в 1936 г. в Историческую группу. В нее входили Я. Вавра, В. Гуса, О. Ржига, Я. Харват и др. До мюнхенской катастрофы они успели подготовить и издать три сборника «История и современность». Они высказывали неудовлетворенность оторванностью школы Голла от актуальных проблем современной общественной борьбы, отмечали методологическую беспомощность буржуазной историографии и скептически оценивали возможности ее выхода из кризисного состояния.

Наиболее сильными сторонами в деятельности группы были отрицание позитивизма, критика взглядов Пекаржа, стремление осмыслить исторический процесс с позиций, близких. к историческому материализму. Отвергнув позитивизм школы Голла, ее эмпиризм и простое описание событий, Историческая группа сосредоточила свои усилия на методологии. На заседаниях группы дискутировались такие вопросы, как марксистское понимание ис» торического процесса и классовой борьбы, социальная психология и психоанализ, развитие социологического позитивизма и структурализма и др. Историческая группа сблизилась с марксистскими публицистами (в ее работе принимал активное участие К. Конрад).

Однако в целом представления группы о марксизме были еще упрощенными, она лишь формально выдвигала на первое место социально-экономический фактор. Сказывалось влияние на нее школы «Анналов» (часть членов группы сотрудничала с историками этой школы), подчеркивавшей, что изучение истории с социально-экономической стороны не более важно, чем с морально-психологической, политической и культурной сторон.

Заслугой Исторической группы, и прежде всего задававшего в ней тон В. Гусы, было преодоление трактовки классовой борьбы как отрицательного фактора. Знаменательной в этом отношении была статья Гусы «Классовая борьба — табу чехословацкой историографии» (1937). Представители группы (прежде всего О. Ржи-га) отвергли также тезис буржуазной историографии о том, что в основе исторического процесса лежит национальный фактор. В годы оккупации они совместно с писателем В. Ванчурой создали литературно-историческую эпопею «Зарисовки по истории чешского народа» (т. 1—2, 1939—1940), вдохновлявшую патриотов на борьбу с фашизмом. В послевоенный период члены группы перешли на позиции марксистской методологии.

3. Неедлы в немарксистской историографии межвоенного периода занимал место на левом крыле. Одним из первых он выступил с критикой позитивизма школы Голла, а также историко-философских взглядов Масарика. Осознав ограниченность позитивистской методологии, он видел задачу историков не в простом фиксировании фактов, а в выяснении закономерностей. Он усилил демократические аспекты концепции Палацкого и выдвинул на первый план роль народных масс и социальных революций в истории. Под влиянием Великого Октября Неедлы выступил против отождествления подлинной демократии с буржуазной демократией. В основанном им в 1921 г. журнале «Var» («Bap») Неедлы высказал убежденность, что вместо отжившего буржуазного строя наступит социалистический. Оставаясь на позициях сформулированного им революционного демократизма, ученый принял сторону рабочего и коммунистического движения.

Оценку ключевых вопросов прошлого Чехии Неедлы давал через призму современности, и прежде всего Великой Октябрьской социалистической революции. Именно с ней Неедлы связывал подъем революционного движения народных масс и образование Чехословацкой республики. В статье «О национальной историографии» (1918) он выдвинул требования определить основные задачи исторической науки, выяснить соотношение роли народных масс наличности в истории. Выход из кризиса буржуазной историографии Неедлы видел в «коллективистском» подходе к исследованию исторического процесса, в изучении прошлого как истории простого народа.

К этому вопросу он неоднократно возвращался в 1920—1930-е годы, работая над многотомными монографиями о Б. Сметане, Т. Масарике и В. И. Ленине. Их деятельность он пытался раскрыть на широком социальном фоне эпохи. Для его подхода к истории была характерна также склонность к обобщениям. Однако Неедлы не смог преодолеть полностью влияния позитивизма, а отчасти и романтизма. Им переоценивалось влияние Масарика на развитие чешской науки. Сказывалось и тяготение к второстепенным фактам и деталям.

После оккупации страны гитлеровцами Неедлы эмигрировал в Советский Союз, где активно включился в научную и преподавательскую работу в Институте истории АН СССР и в Московском университете. Неедлы был одним из создателей и активных деятелей Всеславянского комитета, в его выступлениях развивалась идея славянской солидарности, имевшая большое значение для мобилизации сил славянских народов на борьбу с нацистской агрессией. Заметным был вклад Неедлы в уточнение стратегии и тактики национально-освободительной борьбы народов Чехословакии. Дальнейшую судьбу своей Родины он неразрывно связывал с миссией рабочего класса и его коммунистического авангарда как выразителей национальных интересов. Пребывание в СССР активизировало процесс формирования марксистских взглядов Неедлы.

Марксистское направление

Зарождение марксистского направления в чехословацкой историографии было заслугой КПЧ. На страницах периодических и теоретических изданий партии «Rude pravo», «Komunisticka revue», «Tvorba», «Leva fronta» в борьбе с позитивистской традицией материалистическое понимание истории развивали Б. Шмераль, Я. Шверма, К. Конрад. Активный деятель Коминтерна и один из создателей и руководителей КПЧ, Богумир Шмераль (1880—1941) в ряде своих выступлений наметил контуры марксистской концепции национальной истории. Его работа «Палацкий и наше время» (1938) была посвящена защите демократических аспектов концепции Палацкого от нападок последователей Пекаржа и. историков католической ориентации. Шмераль подчеркнул позитивный вклад Палацкого в изучение национальной истории. Анализ патриотических взглядов Палацкого звучал весьма злободневно в дни, когда над Чехословакией нависла угроза утраты независимости.

Существенный вклад в создание марксистской концепции национальной истории внес Ян Шверма (1901—1944). Важное значение имела его работа «Чешский вопрос в свете марксизма» (1933). Шверма писал, что политика чешской буржуазии всегда была направлена против пролетариата и определялась готовностью пожертвовать национальными интересами в угоду своим экономическим и классовым интересам. В период империализма, отмечал он, основой решения национального вопроса становится революционная борьба масс против национального и социального угнетения, общедемократические задачи решаются пролетариатом в борьбе за собственное освобождение. Шверма глубоко анализировал позицию, которую занимала национальная буржуазия накануне и в период первой мировой войны.

Одним из первых в чешской историографии Шверма выдвинул тезис о Великом Октябре как определяющем факторе создания независимой Чехословакии. Он считал, что без русской революции, без ее вдохновляющего примера, пробудившего национальное движение во всем мире, задача освобождения чешского народа не была бы решена. Во время второй мировой войны Шверма был одним из видных деятелей Московского центра чехословацкого-движения Сопротивления. Он издал в Москве работу «Идея славянской взаимности в чешской политике» (1943).

Активно способствовал утверждению марксизма Курт Конрад(1908—1941), выступая против засилья буржуазных концепций в общественной мысли и культа Масарика. Анализируя кризис позитивистской методологии, он пришел к выводу, что даже заимствование буржуазной историографией элементов диалектики, применение ею сравнительно-исторического метода и попытки изучения социально-экономических аспектов общественного развития не предотвратят углубления этого кризиса. В противовес господство-вавшим в буржуазной историографии идеалистическим представлениям Конрад в. своих заметках о гусизме сформулировал задачу — вместо поисков таинственного «смысла национальной истории» исследовать «в духе Маркса» реальную жизнь людей, классовую борьбу в прошлом. Он углубил изучение гусизма в плане выяснения социально-экономических его основ, считая гуситское революционное движение проявлением кризиса феодализма.

Развитие исторической науки в Словакии

Становление и развитие словацкой историографии происходило прежде всего на базе Братиславского университета. В отличие от большинства представителей чешской буржуазной историографии, рассматривавших словаков с позиции этноцентризма как ветвь единой чехословацкой нации, часть словацких ученых отвергала взгляды на историю Словакии лишь как на привесок венгерской, а затем чешской истории, отмечала своеобразие и самобытность развития Словакии и расходилась во взглядах с проводниками идей чехословакизма.

Наиболее видный представитель словацкого позитивизма Даниел Рапант (род. — 1897) уже в одной из своих первых работ выступал за выделение истории Словакии из чехословацкой истории и выступал за признание словаков отдельной нацией. В качестве одного из аргументов Рапант приводил кодификацию словацкого литературного языка в XIX в. Процесс национального возрождения он трактовал с буржуазно-идеалистических позиций, сводя его к литературно-культурным аспектам.

Разработку проблемы словацкого возрождения Рапант продолжил в работах о мадьяризации Словакии и особенно в труде о словацком национальном движении в период революции 1848— 1849 гг. В 1937 г. появился первый том этой работы, касавшийся «словацкой весны» 1848 г. В нем проявились слабые стороны позитивистской методологии — фактографизм и бессилие перед огромным объемом собранного материала. За изложением фактов терялась авторская мысль. В оценке Рапантом венгерской революции и роли в ней словацких деятелей сказались его национализм и буржуазный субъективизм.

Бранислав Варсик (род. — 1904) занимался словацко-чешскими связями в средние века. В одной из монографий (1932) он исследовал влияние гуситского движения на Словакию, историю Трнав-ского университета, осветив роль словацкого элемента в его развитии. Существенный вклад внес Варсик в изучение проблемы возникновения городов в Словакии, их социально-экономической истории и национального состава их жителей. Он убедительно доказал, что развитие словацких городов началось задолго до про-ликновения сюда немецких колонистов. Средневековый словацкий город и немецкую колонизацию изучал также Александр Гушчава (1906—1969), специалист в области палеографии.

* * *

Как видим, в межвоенный период и в годы второй мировой войны представители марксистского направления положили начало применению материалистического метода к изучению национальной истории. Что касается буржуазной исторической науки, то она не смогла преодолеть симптомов методологического кризиса. В оценке важнейших моментов истории страны четко выявились расхождения между консервативным и либерально-демократическим направлениями буржуазной историографии.

Глава 3. Югославская историография

Карасев В. Г., Макова Е. С., Тесемников В. А.

Условия развития исторической науки

Политические и социально-экономические отношения в буржуазно-помещичьем Югославском государстве на протяжении всего межвоенного периода характеризовались острыми национальными и классовыми противоречиями, которые затрагивали все сферы жизни общества и влияли на историческую науку. Однако общие-условия ее развития в целом улучшились. Наряду с существовавшими в Белграде и Загребе научными центрами появились новые. Значительно пополнились ряды историков, расширилась тематика исследований.

В 1927 г. было создано Югославское историческое общество. Его филиалы развернули свою деятельность в Белграде, Загребе, Любляне, а также в Нови Саде, Скопле и Цетинье. В 1938 г. в Любляне открылась Словенская академия наук и искусств. Продолжали свою деятельность Сербская академия наук и университет в Белграде, Матица сербская в Нови Саде, Югославянская академия наук и искусств и университет в Загребе.

Эти научные центры выпускали периодические издания. Среди них был и «Глас» — орган Сербской академии наук, имевший историко-филологическую серию. С 1921 г. историко-филологическое-отделение философского факультета Белградского университета издавало сборники трудов по литературе, языку, истории и фольклору. Югославянская академия наук и искусства выпускала ряд сборников «Rad» («Труд») и «Starine» («Древности»). Правда, по сравнению с предшествующими годами общее количество научных публикаций академии в межвоенный период сократилось. Статьи историков продолжало печатать старейшее научное издание «Летопись Матицы сербской». Появились и новые издания: «Записи» («Записки») в Цетинье и «Гласник Скопског науч-ног друштва» («Вестник научного общества в Скопле»), также публиковавшие работы по истории. Сборники и альманахи со статьями по национальной истории выходили и в других городах страны.

Рост числа научных центров, периодических изданий и отдель-ных работ создавал картину оживления исторических исследований. Однако социально-политическая атмосфера буржуазного государства и слабая материальная база сдерживали развитие исторической науки. Созданный в 1935 г. Югославским историческим обществом « угословенски исторщски часопис» («Югославский исторический журнал») так и не стал изданием, которое освещало бы историю всех югославских народов. Областнический принцип исследований оставался определяющим на протяжении всего межвоенного периода. Проблематика их в масштабах страны не координировалась. Большая часть работ касалась частных вопросов. При этом преобладали сюжеты из истории средних веков и XIX в. В методологическом отношении югославская историография не поднялась выше уровня, которого она достигла в начале столетия.

В Югославии в межвоенный период работали многие русские ученые-эмигранты. Они следовали традициям русской буржуазной науки. Ими внесен заметный вклад в развитие вспомогательных исторических дисциплин: А. Соловьев и В. Мошин много сделали в области дипломатики и палеографии, Д. Сергиевский — в области нумизматики. Над проблемами византиноведения плодотворно работал Г. А. Острогорский (1902—1976). Русско-сербские и русско-черногорские связи изучал А. Л. Погодин. Исследованием истории права славянских народов занимался Ф. Тарановский.

В исторической науке межвоенной Югославии сложилось несколько направлений — буржуазно-консервативное, буржуазно-либеральное, реформистское и марксистское.

Буржуазно-консервативное направление

Одной из господствующих в официальной, буржуазно-консервативной, Историографии была теория «интегрального югославянст-ва». Адепты этой реакционной теории маскировали свои националистические, великосербские взгляды идеями единства югославских народов, приобретшими популярность в годы первой мировой войны. Во главе этого направления стояли два сербских историка— Владимир Чорович (1885—1941) и Слободан Йованович (1869— 1958).

Чорович откровенно проповедовал идеологию великосербской буржуазии. Он был автором «Истории Югославии» (1933) — единственного в межвоенный период обобщающего труда по истории страны. Книга имела компилятивный характер. В ней рассматривались главным образом события политической жизни югосла-вянских земель с древнейших времен до 1929 г. В основу периодизации истории Чорович положил годы правления династий и отдельных их представителей, что даже с точки зрения буржуазной науки тех,лет было анахронизмом.

Вкладом Чоровича в развитие науки явились его насыщенные фактическим материалом работы, тематический диапазон которых весьма широк. Это исследования по истории Боснии и Герцеговины в средние века и в XIX в. «Лука Вукалович» (1923) и «Король Твртко (I) Котроманич» (1925), книга о внешней политике Сербии накануне первой мировой войны «Отношения Сербии и Австро-Венгрии в XX веке» (1936).

Ряд исследований по истории Сербии XIX — начала XX в. написал Йованович, политический деятель и ученый. Он поднял огромный фактический материал, значительная часть которого была впервые введена им в научный оборот. Фактологическая ценность ряда его работ сохраняется и поныне. К ним относятся монографии «Второе правление Милоша и Михаила» (1923), «Правление Милана Обреновича» (т. 1—2, 1925—1927), «Правление Александра Обреновича» (т. 1—2, 1929—1931) и др. Однако в этих работах отразились монархические взгляды Йовановича, его враждебность марксизму.

Буржуазно-либеральное направление

К буржуазным либералам принадлежала большая часть югославских историков межвоенного периода. Прикрываясь лозунгом «чистой науки», они выступали с позиций буржуазного объективизма. Одной из главных проблем, которой занимались сербские историки-либералы, являлось Первое сербское восстание.

Гргур Якшич (1871—1955) опубликовал в 1927 г. монографию «Европа и возрождение Сербии», содержавшую дипломатическую историю Первого и Второго сербских восстаний. Душан Пантелич в трех книгах охарактеризовал положение в Белградском пашалыке в 1788—1804 гг., т. е. накануне Первого сербского восстания. Василь Попович (1887—1941) в ряде работ по истории международных отношений на Балканах предпринял попытку связать сербский вопрос с развитием Европы и с Французской буржуазной революцией конца XVIII в. Он занимался также исследованиями по Восточному вопросу.

Никола Радойчич обогатил историографию Первого сербского восстания небольшими, но богатыми по материалу исследованиями о Досифее \Обрадовиче, организации восставшего народа и др. Васа Чубрилович (род. — 1897) опубликовал книгу «Первое сербское восстание и боснийские сербы» (1939). Все эти историки подчеркивали национально-освободительный характер Первого сербского восстания, недооценивая его социальное значение.

Самым значительным достижением сербских буржуазно-либеральных историков в области истории нового времени явилось создание по инициативе и под руководством Станое Станоевича (1874—1937) серии трудов под общим названием «Сербский народ в XIX веке» (кн. 1 —19), которая увидела свет в 30-е годы. Авторами одних ее книг были историки, других — политические и военные деятели. Г. Якшич (1871—1955) в двух первых книгах серии рассмотрел вопросы борьбы сербского народа за автономию с конца XVIII до 30-х годов XIX в. и осветил политическую историю Сербии середины XIX столетия. Я. Проданович (1867—1948) написал книгу о конституционном развитии Сербии. Некоторые книги были посвящены истории сербского населения в Хорватии, Боснии и Герцеговине, Воеводине, Южной Сербии. Несколько особняком стояли работы по черногорской истории с конца XVIII в. до 1918 г., в которых она рассматривалась как часть сербской истории. Ряд книг серии касались военной и дипломатической истории Сербии и Черногории до 1918 г., а также проблем борьбы югославянских народов за создание единого государства в годы первой мировой войны.

Значительным событием в общественной жизни страны явилось издание в 1924—1929 гг. под редакцией Станоевича «Народной сербско-хорватско-словенской энциклопедии» (т. 1—4). Это был своеобразный обобщающий труд по культурной и политической истории народов Югославии.

Продолжалась разработка проблем средневековой истории. Под редакцией Йована Радонича было осуществлено многотомное издание документов, среди которых богато представлены архивные материалы Дубровника.

Иован Йованович (1869—1939) опубликовал ряд трудов по новейшей истории: «Создание единого государства сербов, хорватов и словенцев» (т. 1—3, 1928—1930), «Дипломатическая история новой Европы» (т. 1—2, 1938—1939) и др. В этих исследованиях, редких для межвоенного периода по своей тематике, широко использованы официальные документы и мемуарная литература.

Многие работы хорватских историков буржуазно-либерального направления были связаны с 1000-летием провозглашения Хорватского королевства и 100-летием национального возрождения (эти юбилеи отмечались соответственно в 1925 и 1935 гг.). Наиболее значительные из них — «Сборник о короле Томиславе» (первом короле Хорватии), подготовленный Югославянской академией наук и искусств, и «Сборник Матицы хорватской о тысячелетии Хорватского королевства». Среди юбилейных работ выделялись «Обзор хорватской истории» Л. Катича (1938) и «Культура хорватов за 1000 лет» И. Хорвата (т. 1—2, 1942).

Для развития исторической науки Хорватии было характерно преобладающее внимание к средневековью, что объяснялось в известной мере задачами борьбы с великосербским гегемонизмом. Ведущим хорватским медиевистом в межвоенный период был Фердо Шишич (1869—1940). Главный его труд — «История хорватов во времена народных правителей» (1925). Но средневековой историей сфера интересов Шишича не ограничивалась. Им были изданы «Корреспонденция Рачки—Штроссмайер» (т. 1—4, 1928— 1934) и сборник «Документы о возникновении Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев» (1919). Большое влияние на хорватских исследователей оказывала католическая церковь. Межвоенная хорватская буржуазная историография так и не превзошла уровень, достигнутый перед первой мировой войной.

На более высокую ступень поднялась после 1918 г. историческая наука Словении, чему в немалой степени способствовало открытие Люблянского университета и Словенской академии наук и искусств, выросшей из Общества гуманитарных наук. Для буржуазно-либеральных словенских историков в межвоенный период также было характерно преимущественное внимание к средневековым сюжетам. Большой вклад в изучение истории словенцев внес Милко Кос (1892—1972). Он занимался средневековой историей, исследуя проблемы аграрных отношений, миграции населения, культуры. Наиболее крупным его трудом была «История словенцев от поселения до реформации» (1933). Словенские историки уделяли некоторое внимание также социально-экономической проблематике, национально-освободительному движению, истории словенского народа в XIX—XX вв..

На межвоенный период падает расцвет научной деятельности Ивана Приятеля, испытавшего большое влияние позитивистского метода А. Н. Пыпина. Главный труд Приятеля «Культурная и политическая история словенцев. 1848—1895» (т. 1—5, 1938—1940) является, по сути, историей словенской общественной мысли за указанный период. Эта работа сохранила значение до настоящего времени.

В конце 20-х — начале 30-х годов появились первые работы Ф. Цвиттера (род. — 1905) «Старейшие краинские города и горожане» (1929), «Истоки политики иллиризма и Иллирийские провинции» (1933).

Развитие исторической науки в Боснии и Герцеговине, Черногории и Македонии тормозилось отсутствием национальных кадров историков и политикой великосербской буржуазии, мало заботившейся о культурном развитии этих регионов. Несколько благоприятнее были условия в Боснии и Герцеговине. Среди буржуазно-либеральных исследователей истории этих земель заслуживает упоминания В. Скарич, автор изданной в 1937 г. книги по истории Сараева и его окрестностей с древнейших времен до австро-венгерской оккупации.

Марксистское и реформистское направления

Немногочисленные сочинения, представлявшие марксистское направление, принадлежали не профессиональным историкам, а публицистам Компартии Югославии, которые рассматривали актуальные проблемы современной им истории и вели борьбу не только с буржуазными учеными, но и с правыми социалистами, представлявшими реформистское направление в историографии.

Становлению марксистского направления содействовали труды руководителей и активистов КПЮ. В работе Августа Цесарца (1893—1941) «Степан Радич и республика» (1925) рассматривались острейшие вопросы политической жизни Югославии того времени. Актуальным проблемам были посвящены и другие публицистические произведения Цесарца — «Бывший император Карл», «Национальный вопрос и наши задачи», «Алия Алиягич», «Свето-зар Прибичевич».

Среди работ деятелей КПЮ — монография Э. Карделя (Сперанса) (1910—1979) «Развитие словенского национального вопроса» (1939). В. ней рассматривались основные моменты становления и развития словенской нации, а также вопросы межнациональных отношений в Югославии в межвоенный период.

Поныне сохраняют научную ценность работы Веселина Маслеши (1906—1943) «Молодая Босния» и «Светозар Маркович» (обе 1945).

Один из основателей КПЮ Филип Филипович (1879—1938) в начале 20-х годов написал книгу «Развитие общества в свете исторического материализма». Позже, будучи в эмиграции в Советском Союзе, он создал ряд работ, опубликованных под псевдонимом Б. Бошкович, в том числе'книги: «Крестьянское движение и национальный вопрос в Югославии» (1929), «Малая Антанта» (1934), «Балканы и международный империализм» (1936). Эти работы способствовали распространению марксистских идей, воздействовали на мировоззрение ряда прогрессивных историков Югославии.

Реформистские авторы активно занимались вопросами истории рабочего движения. Д. Лапчевич опубликовал «Историю социализ- ма в Сербии» (1922), В. Корач — «Историю рабочего движения в Хорватии и Славонии» (т. 1—3, 1929—1933), А. Кристан издал книгу «О рабочем и социалистическом движении в Словении до образования Югославянской социал-демократической партии (1848—1896)» (1927). Эти работы несли на себе печать оппортунизма.

В период второй мировой войны ряд историко-публицистиче-ских статей, написанных руководителями народно-освободительной борьбы, напечатала выходившая на освобожденной территории газета компартии «Борба». В 1944 г. в освобожденном Белграде был издан сборник произведений Иосипа Бррз Тито (1892—1980) «Борьба за освобождение Югославии. 1941 —1944».

* * *

В силу характера югославского многонационального буржуазно-помещичьего государства, раздираемого социальными, национальными и религиозными противоречиями, в стране отсутствовали условия для возникновения общеюгославской историографии.

Великосербские идеи «интегрального югославянства» потерпели крах. Развитие историографии в межвоенный период шло, как и раньше, в рамках исторических регионов. Сербские, хорватские, словенские историки добились в межвоенный период некоторых успехов в изучении прошлого своих народов. Усилиями коммунистов — представителей единственной общеюгославской партии в многонациональной Югославии закладывались основы марксистской историографии.

Глава 4. Болгарская историография

Полывянный Д. И., Чернявский Г. И.

После первой мировой войны наряду с ростом демократических тенденций и влияния марксизма-ленинизма в болгарской историографии усиливалось консервативно-реакционное течение. Нарастание классовых противоречий в стране и переход реакционных кругов болгарской буржуазии к военно-диктаторским и фашистским методам правления углубляли идейно-политическую борьбу в болгарской исторической мысли.

Буржуазная историография

В буржуазной историографии в межвоенный период отчетливо выделились два главных направления — буржуазно-либеральное и консервативно-реакционное. Ведущая роль принадлежала буржуазно-либеральному направлению, представители которого до конца 30-х годов занимали ключевые позиции в науке. Если в начале 20-х годов ведущие центры — Софийский университет и Болгарская АН — находились в оппозиции к радикальному мелкобуржуазному правительству А. Стамболийского, то с середины 30-х годов они оказывали сопротивление фашиствующим правительственным кругам, стремившимся превратить университет и академию наук в орудия официозной идейно-политической обработки общества.

Характерной чертой болгарской историографии стало активное развитие публицистики, представленной книгами, памфлетами и статьями Р. Даскалова и других видных деятелей Болгарского земледельческого народного союза (БЗНС), а также документальными публикациями, разоблачавшими политику правобуржуазных правительств, приведших страну к двум национальным катастрофам. Трактовку важнейших событий отечественной истории с позиций идеализма, национализма и классового мира пытался дать Я. Сакызов.

Происходило дальнейшее развитие организационных основ болгарской исторической науки. Ее главным центром оставался Софийский университет, где в 1919—1921 гг. были образованы новые исторические кафедры. Продолжал издаваться «Годишник» («Ежегодник») историко-филологического факультета. Создание-в 1920 г. в Софии Балканского ближневосточного института политических наук (Свободного университета), готовившего специалистов по экономике, внешней торговле и международному праву, способствовало разработке новых курсов по истории Болгарии, истории государства и права, истории международных отношений и всеобщей истории. В «Годишнике» этого Института также печатались исторические труды.

Значительными успехами была отмечена деятельность Исторического общества. С 1923 г. в его состав вошли учителя истории и краеведы из тех городов страны, где были созданы отделения общества. Обществом издавались «Известия», в 1928—1933 гг. выходил в свет квартальник «Българска историческа библиотека», где публиковались в основном научно-популярные работы, написанные ведущими историками. Историческая тематика занимала, большое место в периодических изданиях, посвященных региональным и краеведческим проблемам.

В методологии буржуазной исторической науки наиболее прочные позиции удерживал позитивизм, с одной стороны испытывавший возрастающее влияние марксистской мысли, а с другой — сопротивлявшийся попыткам внедрить в науку субъективно-идеалистические идеи. Большинство буржуазных историков считали своей главной задачей не методологические построения, а поиски: и издание отечественных и иностранных источников по истории Болгарии, накопление и уточнение фактов.

Тематика исследований оставалась ограниченной. Малочисленность научных кадров и учреждений, слабая материальная поддержка со стороны государства, методологический разброд и: узость источниковой базы не позволяли болгарским ученым приступить к созданию целостной концепции национальной истории и написанию обобщающих трудов.

В центре внимания буржуазной историографии, как и прежде, была история национального возрождения. Подход к основным проблемам этого периода можно считать своеобразным «пробным камнем» при определении идейно-политической направленности исследований. Известная радикализация оценок была характерна для послевоенных трудов Д. Страшимирова. В статье «Комитетское десятилетие» (1930) он подверг критике попытки некоторых ученых представить революционное движение изолированным от других общественно-политических и культурных аспектов национального возрождения, подчеркнул неразрывную связь между становлением национального самосознания и культуры и подъемом революционной борьбы. К схожим выводам пришел в конце своей научной деятельности И. Шишманов. В посмертно опубликованном труде «Введение в историю болгарского возрождения» (1930) он указал на преемственность истории национально-освободительного движения и его революционный характер.

Еще одним выразителем прогрессивных тенденций в изучении национального возрождения был Боян Пенев (1882—1927). Венцом его творчества стала посмертно изданная «История новой болгарской литературы» (т. 1—4, 1930—1936). В ней содержались яркие характеристики Паисия Хилендарского, Г. С. Раковского, Л. Каравелова и других идеологов национального возрождения. Обращаясь к изучению идейных предпосылок возрождения, Пенев избегал проводить прямую связь между развитием в болгарских землях капиталистических отношений и становлением национального самосознания. В его понимании экономические процессы были лишь факторами социально-психологических изменений, которые и вели к сдвигам в общественной жизни.

К этой позиции был близок М. Арнаудов, опубликовавший монографии о Неофите Возвели, В. Априлове, Раковском и других, видных деятелях национально-освободительного движения.

Признанным главой буржуазной историографии и крупнейшим представителем болгарской медиевистики оставался Васил Златарский. Он продолжал работать над «Историей Болгарского государства в средние века». Наиболее фундаментальной в этом сочинении стала вторая часть первого тома (1927), охватывавшая 852—1018 гг. Автор подробнейшим образом осветил политическую историю Первого Болгарского царства и его место в международных отношениях. Но игнорирование социально-экономических факторов привело Златарского к отдельным неправильным выводам. Так, не видя коренных изменений в болгарском обществе IX в., повлекших за собой принятие христианства в качестве государственной религии, он считал крещение болгар результатом сложной международной конъюнктуры и победы славянского элемента над прото-болгарским во внутриполитической жизни страны.

Большой заслугой Златарского было восстановление богатой событиями картины болгаро-византийских отношений во второй половине IX—X в. Однако в его очерке внутреннего состояния болгарского общества накануне византийского завоевания ярко проявились недостатки позитивистского метода исследования. Златарский объяснял все политические коллизии в болгарском обществе борьбой между «азиатским монархизмом», «византизмом» и «славянским демократизмом». Затронув отдельные вопросы классовой борьбы, он увидел в ней лишь сопротивление славянских по происхождению народных масс византийскому влиянию, проникавшему в страну с помощью потомков протоболгарской знати.

Во втором томе своего труда (1934) Златарский исследовал один из наименее изученных в то время периодов болгарской истории— эпоху византийского господства. Книга опиралась на огромный фактический материал. Специфика темы заставила Зла- тарского уделить более пристальное внимание положению болгарского народа под властью Константинополя и антивизантийской борьбе, но и здесь он не вышел за рамки схемы сопротивления «демократического славянского общества» влиянию Византии.

Не завершенный автором третий том «Истории...», охвативший 1185—1280 гг., вышел в свет в 1940 г. посмертно. В нем рассматривались прежде всего вопросы международного положения Второго Болгарского царства. Дав подробный очерк крестьянского восстания во главе с Йвайлой, Златарский и в этом проявлении классовой борьбы увидел лишь сопротивление «низших слоев» общества византийскому влиянию и произволу татар.

Златарский публиковал также отдельные исследования по спорным вопросам истории болгарского средневековья, источниковедческие этюды. О попытке его выйти за рамки средневековья и создать обобщающий труд по национальной истории свидетельствовали работы, посвященные эпохе османского владычества, борьбе болгар против иноземного гнета. Ряд документальных публикаций и статей Златарского касались вопросов истории и историографии национального возрождения.

Научное творчество Златарского, в особенности его «История...», является вершиной болгарской академической науки межвоенных лет. В нем отразились как ее положительные черты (кропотливые поиски, публикация и интерпретация отечественных и иностранных источников, установление фактов политической истории, строгий академизм и непредвзятость заключений), так и явные недостатки (методологическая несостоятельность, игнорирование социально-экономических проблем, неспособность создать цельную концепцию национальной истории).

Учеником Златарского и продолжателем его дела был Петр Мутафчиев (1883—1943). После смерти своего учителя он являлся признанным главой болгарских историков. Мутафчиев был византинистом по своей научной подготовке, предмет его научных интересов составила политическая история средневековой Болгарии, неразрывно связанная с византийской историей. Ему принадлежат работы о причерноморских, придунайских и юго-западных областях Болгарского феодального государства, болгаро-русских отношениях, по источниковедению, археологии и эпиграфике. Мутафчиев с подчеркнутым интересом разрабатывал проблемы формирования государственной территории средневековой Болгарии, зачастую вступая в острую полемику с представителями буржуазной науки соседних стран.

Отличительной чертой научного творчества Мутафчиева являлись попытки выработать обобщенную концепцию истории болгарского средневековья. Смерть оборвала его работу над двумя крупными сочинениями — «Историей болгарского народа» (т. 1—2, 1943) и «Книгой о болгарах» (не издана). В них он развивал свои взгляды на смысл и характер средневековой истории. Его концепция носила идеалистический характер. Сложные перипетии болгарского средневековья рассматривались им через призму византийского и западноевропейского влияний. Отрицая существование феодализма в Болгарии, Мутафчиев считал, что развитие страны определялось борьбой патриархального местного быта с разрушительным воздействием «византизма». В «Истории болгарского народа» проводилась идея о роли великих личностей как «живой творческой силы» исторического процесса. Попытки Мутафчиева преодолеть идеографический подход к прошлому и создать обобщенное представление о нем свидетельствовали о кризисных тенденциях в развитии позитивистской историографии в Болгарии.

Крупной фигурой в науке межвоенного периода был Петр Ников (1884—1938). В центре его внимания находилась история Второго Болгарского царства. Его главные труды посвящены болгаро-венгерским и болгаро-татарским отношениям, истории северозападных болгарских земель в XIII—XIV вв.. Впервые в болгарской историографии Ников приступил к изучению эпохи османского завоевания. Выдвинув идею издания корпуса источников по истории средневековой Болгарии, он активно занимался ее реализацией, отдал много времени и сил архивной работе, ввел в научный оборот ряд важнейших источников.

Значителен вклад Никова в изучение истории национального возрождения. Первым из болгарских историков он написал обобщающую работу о национально-церковном движении, показав его политический и национально-освободительный характер. Однако в этом труде недооценивались социально-экономические факторы развития болгарского общества, все события объяснялись идеалистическими мотивами. Считая основной причиной возникновения церковно-национального движения идею создания самостоятельной болгарской церкви, опиравшуюся на средневековую традицию и развитую Паисием Хилендарским, а также другими идеологами раннего этапа национального возрождения, Ников не видел классового характера борьбы за национальную церковь, ее движущих сил.

Кризис болгарской буржуазной историографии привел к появлению ряда трудов по истории болгарской экономики, написанных под воздействием материалистического понимания процесса общественного развития. Среди них выделялись работы Ивана Сакызова (1895—1935). Он был хорошо знаком с марксистской литературой, придерживался материалистических взглядов на историю. Длительная работа в итальянских и дубровницких архивах позволила ему ввести в научный оборот массу документов о внешнеторговых связях средневекового Болгарского государства. Сакы-зову принадлежит приоритет в использовании многих болгарских и византийских источников. Его труд по истории болгарского хозяйства, опубликованный в Берлине на немецком языке (1929), создавал цельную и в общих чертах достоверную картину экономического развития Болгарии с древних времен до освобождения от османского ига. Однако Сакызов не связывал социально-экономические процессы с политическим развитием болгарского общества, не видел последовательной смены общественных формаций. Подобные методологические недостатки были присущи и работам Ю. Юрданова по истории болгарской торговли с древних времен до 1878 г.

Большое значение для развития исторической науки имело издание древнеболгарских письменных памятников. Продолжалась научная и публикаторская деятельность И. Иванова, выпустившего в 1931 г. второе, расширенное издание «Болгарских древно-стей из Македонии», а также антологии богомильских текстов и «средневековых светских повестей. Ряд важных изданий средневе-ковых текстов и их историко-филологическое исследование пред-приняли М. Попруженко, Б. Ангелов и Ю. Трифонов. В 1940-1944 гг. вышла двухтомная хрестоматия И. Дуйчева, где были собраны важнейшие письменные источники по болгарскому сред- невековью с подробными научными комментариями.

Развивались, хотя и недостаточно интенсивно, исследования в области археологии, культуры и вспомогательных исторических дисциплин. В трудах К. Миятева особое внимание уделялось само-бытности средневековой болгарской архитектуры. Труд по истории средневекового болгарского изобразительного искусства был под-готовлен Н. Мавродиновым. Работы Н. Мушмова, прежде всего первое описание известных науке монет и печатей средневековых болгарских владетелей, положили начало развитию отечественной нумизматики и сфрагистики.

Буржуазная наука по-прежнему стояла в стороне от изучения кардинальных вопросов новой и новейшей истории Болгарии. Исключением были лишь проблемы военной истории, разработке ко- торых способствовало издание журнала «Военно-исторический сборник» (1927—1944). Появилось несколько работ и документаль-ных публикаций о Балканских войнах. В изучение истории международных отношений нового времени на Балканах определенный вклад внесли работы И. Панайотова о политике Болгарии в Восточном вопросе. Создавались очерки новой и новейшей истории страны и обобщающие работы по истории Болгарии, но все они отличались эклектичностью и популярным характером.

По мере нарастания реакционных тенденций в политической жизни страны и сползания монархо-фашистского режима к союзу с гитлеровской Германией буржуазная историография испытывала на себе все более усиливавшееся влияние фашистской идеологии. Оно проявлялось в распространении националистических и шовинистических идей. Возрождение болгарского народа рисовалось отдельными историками (Б. Иоцов) как процесс непрерывного развития национального духа, его хронологические рамки неоправданно расширялись до современности. Тенденции к фашизации исторической науки в конце 30-х — начале 40-х годов выражал официозный исторический и общественно-политический журнал «Родина», который возглавили Б. Филов и Б. Йоцов, занимавшие высокие посты в политической иерархии монархо-фашистской диктатуры. Проникновение фашистской идеологии в болгарскую буржуазную науку довершило ее кризис.

Развитие марксистской историографии

В монархо-фашистской Болгарии не было благоприятных усложни для развития марксистской историографии. Историки-коммуни-сты вынуждены были работать в эмиграции. Так, Георгий Бакалов (1873—1939) в 1929—1932 гг. жил в Советском Союзе. Его интересовала история национально-освободительной борьбы болгарского народа против османского ига. Анализ деятельности видных представителей болгарского революционного движения дан им в работе «Наши революционеры: Раковский, Левский, Ботев» (1924). Бакалов охарактеризовал их идеологию и связи с борцами за свободу в других странах, особенности революционного демократизма в Болгарии, различные направления в национальном возрождении.

Бакаловым написана первая подробная биография Д. Благоева. В ней освещены основные этапы истории болгарского рабочего движения в 1891 —1924 гг. Он опубликовал также ряд работ по истории болгарской революционной литературы и демократической и пролетарской культуры. Бакалов является основоположником изучения истории болгаро-русских революционных связей. Он первым из историков-марксистов привлек с этой целью архивные материалы. Им поставлен вопрос о роли ленинской «Искры» в развитии социал-демократического движения в Болгарии и о помощи болгарских социалистов в доставке газеты в Россию, раскрыто воздействие первой русской революции на борьбу болгарского пролетариата. Бакалов начал изучение связей Г. В. Плеханова с болгарскими социал-демократами, а также влияния идей и практической деятельности В. И. Ленина на тесных социалистов.

Научная деятельность Христо Кабакчиева (1878—1940) также развернулась в основном в эмиграции в Советском Союзе. Он исследовал воздействие Великого Октября на развитие революционного процесса в Юго-Восточной Европе. Этой проблеме посвящена его работа «Октябрьская революция и рабочее движение на Балканах» (1927). В другом труде, «Ленин и болгарские тесняки» (1934), он показал процесс становления и развития БКП, ее отношений с Коминтерном, воздействие ленинизма на развитие партии. Предыстория БКП раскрыта в работе Кабакчиева «Димитр Бла-гоев и болгарские тесняки» (1935).

В межвоенный период складывалась марксистско-ленинская концепция новейшей истории Болгарии. Важную роль сыграла при этом деятельность руководителей БКП. Работа Г. Димитрова «От поражения к победе» (1920) положила начало изучению истории послевоенного рабочего и профсоюзного движения. Появились исследования о причинах установления монархо-фашистской диктатуры в стране, Сентябрьском восстании 1923 г. и причинах его неудачи. В. Коларов (1877—1950) в курсе лекций по истории БКП наметил ее периодизацию и содержание главных этапов развития партии. Ему принадлежат также работы «Сентябрьское восстание в Болгарии в 1923 г.» (1924), «За решительный поворот в БКП» (1935) и «Болгария после империалистической войны» (1937).

В межвоенный период началась творческая деятельность Ж. Натана (1902—1974). В его книгах «Экономическая история Болгарии до освобождения» и «Экономическая история Болгарии после освобождения» (обе 1938) была дана целостная характерастика хозяйственного развития страны.

* * *

Болгарская буржуазная историческая наука в межвоенные годы по-прежнему придерживалась в целом позитивистских принципов и занималась прежде всего накоплением фактического материала. В центре внимания ведущих ученых по-прежнему были проблемы истории средневековой Болгарии и национального возрождения. Завершалось становление марксистской концепции национальной истории новейшего периода.

жүктеу/скачать 1.67 Mb.

Достарыңызбен бөлісу:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 20