К. И. Могилевский, К. А. Соловьев П. А. Столыпин: личность и реформы Калининград 2007 Начало пути «Родина требует служения себе настолько жертвенно чистого, что малейшая мысль о личной выгоде затемняет разум и омрачает душу»

Гибким и дифференцированным был подход к социальным гарантиям рабочих. До Столыпина оказание денежных пособий рабочим, здоровью которых на предприятии был нанесен ущерб, всецело входило в область частной инициативы промышленников. Несправедливость и неэффективность этой системы Столыпин понял задолго до того, как оказался на вершине власти. Будучи ковенским губернским предводителем дворянства, он выступал против введения административных барьеров для рабочих, желающих эмигрировать. Столыпин писал: «Мы улучшаем содержание своего скота..., рабочий же наш слабеет с каждым днем... Физическому закону диффузии подчинены не только жидкости, но и людские массы: из тех мест, где они угнетены трудными условиями жизни, они естественно перемещаются в местности, где гнет материальных условий не так тяжел».

Столыпин был одним из первых, кто поставил вопрос о страховании рабочих. В должности гродненского губернатора он продолжал свою линию, рассматривая социальное страхование как «предохранительный клапан» против распространения социалистических идей. Когда Столыпин возглавил правительство, то впервые в России была разработана и начала внедряться система социального страхования

Так, предполагалось запретить ночной труд женщин и подростков, а также их использование при подземных работах. Рабочий день подростка сокращался. При этом работодатель был обязан отпускать его ежедневно на 3 часа для обучения в школе. В ноябре же 1906 г. были утверждены положения Совета министров, устанавливавшие необходимые часы отдыха для служащих торговых и ремесленных заведений. Рабочий день ограничивался 12 часами, причем в тех случаях, когда он превышал 8 часов, устанавливался перерыв для приема пищи общей продолжительностью не менее двух часов в день.

В 1908 г. в Государственную думу были внесены законопроекты «Об обеспечении рабочих на случай болезни» и «О страховании рабочих от несчастных случаев». Предприниматель должен был предоставить врачебную помощь своему работнику. В случае болезни рабочий обеспечивался больничными кассами рабочего самоуправления. Были также установлены выплаты, полагавшиеся утратившему трудоспособность, и членам семьи в случае смерти рабочего от производственных травм. Разрабатывались проекты о распространении этих норм и на служащих государственных предприятий (например, подведомственных Министерству финансов и Министерству путей сообщений).

При этом правительство считало необходимым юридически закрепить за гражданами возможность отстаивать свои экономические интересы. Так, предлагалось разрешить рабочим экономические стачки, а, соответственно, расширить возможности для самоорганизации, создания профсоюзов.

Также правительство Столыпина своими социальными мероприятиями стремилось поддерживать Православную церковь, прежде всего в лице ее служителей низового звена – городского и сельского приходского духовенства, чтобы на фоне коренных преобразований экономического и социального уклада обеспечить в широких слоях населения устойчивость нравственно-этических традиций.

Разрабатывая принципы новой социальной политики, правительство Столыпина пошло на инновационный шаг: «увязало» проблему повышения материального уровня чиновников и служащих с результативностью проводимых реформ. Весьма характерен в этом отношении проект увеличения содержания чинам судебного ведомства. В его обосновании подчеркивалось, что только достаточное материальное вознаграждение может обеспечить правильную постановку судопроизводства, гарантировать независимость и объективность судебных решений, привлечение в ряды судебного ведомства высокопрофессиональных и честных работников, что имело особое значение в условиях роста гражданского самосознания населения, повышения роли суда в контексте становления гражданского общества и правового государства.

Цель социальной политики П.А. Столыпина – формирование полноценного партнерства между работником и работодателем в рамках складывавшегося правового пространства, где были бы четко обозначены прерогативы и обязанности обеих сторон. Иными словами, правительство создавало условия для диалога между людьми, занятыми в общем деле производства, но зачастую говорившими на «разных языках». Реформы были тесно увязаны с развитием личности, с преобразованиями экономики и государственного управления, более того, они были направлены на синхронизацию этих процессов. Столыпин старался соблюсти баланс между укреплением предприятий, повышением производительности труда и защищенностью рабочих. Основанием всего социального законодательства было четкое определение прав субъектов, возникавших вместе с обязанностями.
Образование, наука и культура
Системная модернизация без приобщения большинства населения к хотя бы элементарным знаниям о мире была невозможна. Поэтому одно из важнейших направлений реформ П.А. Столыпина – расширение и совершенствование системы образования. Столыпин хорошо сознавал тесную зависимость экономического и политического развития страны от уровня просвещения и профессиональной подготовки населения. Еще работая в Гродно, он наставлял местных помещиков-«зубров»: «Бояться грамоты и просвещения, бояться света нельзя. Образование народа, правильно и разумно поставленное, никогда не поведет его к анархии». Возглавив правительство, Столыпин планировал совместно с общественными учреждениями (земствами и городскими управами) создать единую и общедоступную образовательную сеть, включающую начальное, среднее и высшее образование. При этом подчеркивалась мысль о необходимости именно «законченного круга знаний» на каждой ступени образовательного цикла.

Так, в Министерстве народного просвещения был разработан законопроект «О введении всеобщего начального обучения в Российской империи», согласно которому предполагалось обеспечить элементарным образованием детей обоего пола. Правительство разрабатывало меры, направленные на формирование единой системы педагогических учреждений, когда бы гимназии служили ее системообразующим элементом, а не обособленным элитарным заведением. Широкомасштабные проекты в области народного просвещения требовали новых кадров преподавателей. Для этого планировалось создать специальные курсы для будущих учителей и учительниц, в Ярославле же правительство инициировало создание Учительского института. Государство не жалело средств на переподготовку преподавателей средних школ, планировало организовывать их ознакомительные поездки за границу. В период столыпинских реформ ассигнования на нужды начального образования выросли почти в четыре раза: с 9 млн. до 35,5 млн. руб.

Предполагалось реформировать и систему высшего образования. Так, правительством был разработан новый Университетский устав, предоставлявший высшей школе широкую автономию: возможность выбора ректора, значительная сфера компетенции Совета университета и т.д. Вместе с тем, устанавливались четкие правила функционирования студенческих объединений и организаций, что должно было способствовать сохранению здоровой академической обстановки в стенах учебных заведений. Правительство считало необходимым привлечь общественность к делу развития образования. Именно в годы столыпинских преобразований были разработаны положения о негосударственных Московском археологическом институте, Московском коммерческом институте, Народном университете имени А.Л. Шанявского.

Столыпин полагал, что правильно поставленное образование должно оградить высшую школу, студенчество от увлечения разрушительными идеями. Он писал: «Аккомодация к общественному мнению, к настроению в деле народного просвещения была бы самым тривиальным и бесплодным оппортунизмом. И в этом деле надо путь держать по звездам, а не по блуждающим огням! А руководствуемся мы с вами, я полагаю, тем же созвездием. Я видел развал школы, я знаю русского революционера, благодушного неуча, думающего достигнуть высшего совершенства, взамен длинного и торного пути воспитания ума и воли, одним скачком… с бомбою в руках по направлению к власти! И я думаю, я убежден, что спасти нашу молодежь, а следовательно, и Россию, может только реформа школы, последовательная и, может быть, суровая, как сама логика».

При этом развитие системы образования понималось П.А. Столыпиным в «связке» с ростом научного знания и накопления культурных богатств. В годы реформ правительство активно финансировало фундаментальные исследования, научные экспедиции, академические издания, реставрационные работы, театральные коллективы, развитие кинематографа и т.д. В период премьерства П.А. Столыпина было подготовлено детально разработанное «Положение об охране древностей»; было принято решение о создании Пушкинского дома в Санкт-Петербурге; были поддержаны многие проекты по организации музеев в различных частях империи.

Правительство создавало благоприятную среду для дальнейшего поступательного развития русской культуры и приобщения к ней все большего числа граждан России. По сути дела, так реализовывалось право человека на достойную жизнь, подразумевавшую возможность получения качественного образования и приобщения к культурным богатствам страны.

Государство увеличивало ассигнования как на содержание офицерского корпуса, так и на переоснащение армии. При прокладке новых железнодорожных путей также учитывались военно-стратегические интересы государства. В частности, второй путь Сибирской магистрали, Амурская железная дорога должны были облегчить мобилизацию и переброску сил из различных частей империи и, соответственно, саму оборону дальневосточных окраин России.

Столыпин являлся категорическим противником силовых методов разрешения внешнеполитических конфликтов. Потрясенный бессмысленностью войны с Японией, он говорил: «Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом». Вместе с тем Столыпин выступал последовательным и решительным сторонником укрепления военно-стратегической мощи России. По инициативе Государственной Думы межведомственной комиссией, образованной при Военном министерстве, была произведена переработка устава о воинской повинности. В нем четко прописывались льготы по отбыванию воинской повинности для различных категорий призывников, круг функций и компетенций призывных комиссий и система обжалования их решений, определение срока службы и родов войск, меры ответственности призывника от уклонения от призыва в армию и т. д.

В частности, от воинской повинности освобождались 7 категорий граждан, в первую очередь духовенство и ученые. Отсрочки предоставлялись по имущественному положению, для окончания образования, вследствие нахождения на службе по договору на судах торгового флота и по семейному положению. Вместе с тем, отправлялись служить не все, подлежащие призыву; производился набор заранее планируемого количества солдат. Поскольку это количество было заведомо меньше круга лиц, которых можно было призвать, устанавливалась детально прописанная процедура жеребьевки.

Говоря о действиях, предпринятых Столыпиным по обеспечению обороны государства, мы не можем обойти вниманием вопрос о флоте. Россия после Цусимы оказалась на море практически безоружна, и нашлось много желающих заявить, что флот стране не нужен – его создание и развитие требует весьма значительных ассигнований, а потерять его можно мгновенно. Выступая в Государственной Думе, Столыпин призвал слушателей «забыть ту жгучую боль, которую испытывает каждый русский, когда касается вопроса о русском флоте», и понять, что «только тот народ имеет право и власть удержать в своих руках море, который может его отстоять». В Главном морском штабе были разработаны так называемые большая и малая судостроительные программы. В установленных ими рамках была предусмотрена постройка четырех линейных кораблей с турбинными механизмами, что являлось новой ступенью в техническом развитии российского флота.

Несмотря на то, что сильная, укомплектованная по понятным принципам армия была необходима государству для защиты внешних границ, она являлась и мощнейшим социальным фактором. Говоря о флоте, Столыпин напоминал, что в действительности речь идет о живых людях, связавших с морем свою судьбу. Предложенные Столыпиным меры позволяли достичь большей справедливости при наборе в армию, уменьшить произвол государственных органов, комплектовать войска, не сдавая при этом позиции в других отраслях экономики.

П.А. Столыпин был принципиальным противником втягивания России в мировую войну, считая, что для отечественной экономики, вооруженных сил, социальной структуры это будет невыносимой нагрузкой. Именно поэтому он предпринял исключительные усилия для того, чтобы Боснийский кризис 1908 г. не перерос в вооруженное столкновение. П.А. Столыпин прекрасно осознавал, что проводимые им системные преобразования могли дать свои плоды лишь через определенный период мирного поступательного развития России.
Противодействие терроризму
В годы Первой русской революции правительство в значительной мере утратило контроль за правопорядком в стране. Россию захлестнул вал революционного террора, жертвами которого пало более 18 000 человек. Большинство из них – мирные обыватели. И сам П.А. Столыпин подвергался неоднократным покушениям. 12 августа 1906 г. террористы взорвали дачу премьер-министра на Аптекарском острове. В тот день Столыпин вел прием посетителей. В здании было множество людей, ожидавших встречи с председателем Совета министров. Неслучайны и ужасающие цифры пострадавших – 27 убитых и 32 раненых. Среди раненых были и дети Столыпина – дочь и сын. От приемной остались руины, залитые кровью, Столыпин же остался жив и невредим.

Дабы обеспечить безопасность населения, власть была вынуждена пойти на беспрецедентно жесткие меры. 19 августа 1906 г. по инициативе Николая II были учреждены военно-полевые суды, которые рассматривали дела в ускоренном порядке – за 48 часов; приговор же должен был приводиться в исполнение через 24 часа после его вынесения. В сфере компетенции военно-полевого суда находились те случаи, когда виновный был пойман с поличным и его действия были направлены против представителя власти. В работе этих судов не принимали участие ни прокуроры, ни адвокаты, ни свидетели обвинения. В апреле 1907 г. военно-полевые суды были упразднены. За восемь месяцев их существования было казнено 683 человека. При этом в губерниях, находившихся на чрезвычайной или усиленной охране, продолжали действовать военно-окружные суды, предполагавшие упрощенное судопроизводство. Всего в России по решениям военно-полевых и военно-окружных судов в 1906-1911 гг. было казнено около 2,8 тыс. чел.

Эти меры оценивались П.А. Столыпиным как чрезвычайные, необходимые для спасения государственности. Столыпин глубоко переживал необходимость принятия исключительных мер. Их целесообразность и вынужденный характер он неоднократно обосновывал в своих выступлениях, постоянно подчеркивая: революционные беспорядки – это болезнь государства; чтобы его вылечить необходимо решительно уничтожить очаг заболевания, иначе больной стране грозит гибель, т.е. распад.

Характерно высказывание Столыпина о том, что в экстремальной ситуации, ведущей к хаосу и непосредственно к распаду государства, исполнительная власть не только может, но и обязана использовать все меры, в том числе внеправового характера, чтобы сохранить единство и неделимость страны. Ссылаясь на исторические прецеденты, имевшие место в западноевропейских странах, Столыпин не отрицал возможности установлении в России временной диктатуры, которая, по его словам, «иногда выводила государство из опасности и приводила до спасения». Так, в своей речи в Государственной думе 13 марта 1907 г. он заявил: «Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между цельностью теорий и цельностью отечества». Однако, считал он, такого рода «временные меры» не должны «приобретать постоянного характера», ибо когда «они становятся длительными, то теряют свою силу, а затем могут отразиться на самом народе, нравы которого должны воспитываться законом». Он также считал важным установить жесткие правовые рамки использования исключительных полномочий местной администрацией, чтобы уберечь населения от возможного произвола и злоупотребления властью. Правительством был подготовлен «Проект исключительного положения», прописывавший четкие критерии, согласно которым та или иная губерния объявлялась в чрезвычайном положении. Кроме того, в документе был сделан акцент на предупредительных, а не репрессивных мерах властей. Предполагалось реформировать органы правопорядка. Так, был разработан Устав полицейский, который определял процедуру полицейского контроля, что должно было обезопасить гражданина от незаконных посягательств на неприкосновенность его личности. Правительство также стремилось к установлению ответственности бюрократических учреждений, если их решения неоправданно ущемляли интересы населения.

За годы премьерства П.А. Столыпина масштабы революционного террора заметно уменьшились. Напрягая всю свою волю, пренебрегая грозящей лично ему каждодневной опасностью быть убитым террористами, Столыпин, по мере возможности совершенствуя и концентрируя усилия своего силового ведомства, все же успешно решил проблему, которую Николай II поставил перед его назначением на пост министра внутренних дел. Ему удалось подавить основные очаги революции, уничтожить террористические и экспроприаторские группы. Отчасти это было связано с репрессивной политикой. Однако в большей степени это было предопределено системностью подхода и планомерностью политики правительства. Власть искала диалог с обществом, решала наиболее острые проблемы социального бытия России – и тем самым подрывала социальную базу революции и лишала террор какого-либо оправдания в глазах общественности.

Технология реализации преобразований
Столыпину приходилось реализовывать свою программу в условиях острого социального конфликта. Правительство осознавало, что проведение широкомасштабных преобразований возможно лишь при условии широкого общественного консенсуса. Для его достижения оно было готово к диалогу со всеми рационально мыслящими общественными силами. Программа реализовывалась в форме конкретных законодательных инициатив. Их правительство выносило на обсуждение как представительных учреждений, так и различных общественных кругов: дворянских собраний, предпринимательских союзов, деятелей местного самоуправления, ближайшего окружения императора. Сам Столыпин неоднократно встречался с членами Государственной думы и Государственного совета, выступал на пленарных заседаниях палат, убеждал императора в необходимости принятия того или иного решения. Премьер-министр стал инициатором созыва Совета по делам местного хозяйства, в котором выборные представители органов местного самоуправления вели диалог с чиновниками министерства об общем правительственном курсе, касающемся земств и городов (на примере конкретных законопроектов).

Конечно, Столыпин отдавал себе отчет в том, что успех политики преобразований зависит от отношения к нему Николая II. Будучи убежденным сторонником монархии, впитавший в себя многовековые семейные традиции долга и преданности верховной власти, совпадающие в его представлении с преданным служением самому государству, Столыпин был искренне убежден в том, что царь, созывая народное представительство, готов пойти на диалог с обществом и совместно с ним разрешать острые социальные конфликты. В первое время Николай II не скрывал своего восторга от Столыпина. Так, в письме к матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, он писал: «Я тебе не могу сказать, как я его полюбил и уважаю». Об интенсивности встреч с премьер-министром свидетельствует дневник Николая II. Он принимал Столыпина соответственно: в 1906 г. – 34, в 1907 г. – 44, в 1908 г. – 29, в 1909 г.- 23, в 1910 г. – 23, в 1911 г. - 17. Время наиболее частых встреч падает на 1906-1907 гг., когда одновременно решались две органически переплетенные друг с другом проблемы: подавление революции и проведение реформ. После решения отрицательной задачи – подавления революции - число встреч сокращается, и это становится уже устойчивой тенденцией.

Столыпин стал понимать, что царь пошел на реформу политической системы не по своим внутренним убеждениям, а под давлением революции, что его представления ориентированы не в будущее, а в прошлое, что он не намерен развивать и углублять идеи, заложенные в Манифесте 17 октября 1905 г., и конструктивно сотрудничать с Государственной думой. Тем менее, вплоть до 1909 г. Николай II безоговорочно поддерживал Столыпина в его реформистских начинаниях. Однако возникшие между ними расхождения постепенно стали приводить к «сбою» реформ.

Николай II был весьма сложной и противоречивой фигурой, зачастую действовал под давлением внешних влияний, которые, в данной конкретной ситуации, могли идти от самых разных источников. В зависимости от колебаний предпочтений в ближайшем окружении императора менялось не только настроение царя, но и происходили смещение приоритетов в его «широком» и весьма расплывчатом мировоззрении. Николай II не видел себе достойного места в системе либеральных правовых и институционных ценностных координат, предпочитая править страной «как встарь». После инцидента с неутверждением Николаем II правительственного законопроекта о штатах Морского Генерального штаба в отношениях между царем и Столыпиным вкралось некоторое недопонимание. Николаю II явно не понравилась самостоятельная позиция премьер-министра, который решил уйти в отставку. В письме к Столыпину 25 апреля 1909 г. Николай II впервые «указал премьеру его место»: «О доверии или недоверии речи быть не может. Такова моя воля. Помните, что мы живем в России, а не за границей или в Финляндии, и поэтому я не допускаю и мысли о чьей-либо отставке… Предупреждаю, что я категорически отвергаю вперед Вашу или кого-либо другого просьбу об увольнении от должности».

Прекрасно осознавая крайнюю опасность «откатных» тенденций в высших придворных сферах и правоконсервативных политических кругах, Столыпин пытался, как мог, препятствовать этой негативной тенденции. Однако после так называемого парламентского кризиса в марте 1911 г., когда Столыпин вновь демонстративно подал в очередную отставку и по существу вынудил царя принять свой ультиматум, его отношения с Николаем II дали «трещину». Вследствие этого инцидента у Николая II еще более укрепилась мысль о неизбежности расставания с некогда любимым министром.

Изменения в настроениях царя чутко улавливались придворной камарильей и правоконсервативными силами, которые немедленно усилили по всему периметру борьбу с премьер-министром, обвиняя его в стремлении узурпировать власть. Они правомерно считали, что правительственный курс реформ разрушит традиционный уклад социально-политической жизни, при котором их возможность влиять на решения государственной власти была практически не ограничена.

Непросто складывались взаимоотношения Столыпина с правоконсервативными партиями типа Союза русского народа. Хотя они и получали поддержку и финансовые вливания от правительства, однако взаимное сближение практически исключалось. Правоконсервативные силы отрицательно относились к попыткам Столыпина ликвидировать сословные перегородки, сформировать гражданское общество и правовое государство, создать новый средний класс, преобразовать церковный приход, ввести всеобщее начальное образование. Сходную позицию занимала и ведущая организация – Совет съездов объединенного дворянства, а также некоторые иерархи Православной церкви, огульно обвинявшие Столыпина в попытках подорвать ее господствующее положение.

По-разному восприняли назначение Столыпина на пост министра внутренних дел либеральные и леворадикальные общественные и политические круги. В глазах леворадикальной общественности бывший саратовский губернатор уже давно представал в образе «душителя революции», «реакционера» и «погромщика», «крепостника-помещика» и «махрового националиста», с которым следует продолжать вести беспощадную борьбу вплоть до его физического уничтожения путем организации террористических актов. Для либеральной общественности фигура Столыпина на первых порах представлялась не столь однозначной. Либералы консервативного толка допускали возможность вступить с ним в диалог и лишь после прояснения его политических позиций принимать то или иное решение. Левое крыло либеральной оппозиции с самого начала отнеслось к Столыпину с явным недоверием, считая столыпинские реформы тактическими уловками или полумерами и настаивая на необходимости демонтировать всю сложившуюся политическую систему. При этом, они также не отрицали возможности диалога с правительством по широкому кругу текущих и перспективных проблем. Кроме того, сказывалось и традиционное для российской интеллигенции неприятие государственной власти как таковой. Так, например, Л.Н.Толстой в своих письмах в Столыпину подверг нелицеприятной критике не только введение военно-полевых судов, земельную реформу, но и весь внутриполитический правительственный курс. В конечном счете эта полемика привела к разрыву многолетних отношений семейств Столыпина и Толстого.

Земские деятели, представлявшие преимущественно крупное землевладение, боялись утратить власть на местах и сопряженный с ней высокий социальный статус. Ликвидация старых сословных институтов (волостного суда, уездных предводителей дворянства, земских начальников) перекрывала каналы монопольного влияния поместного дворянства на все сферы местной жизни. Недаром уже в конце 1907 – начале 1908 г. поместное дворянство начало фронтальное наступление на Столыпина.

В свою очередь, крупную торгово-промышленную буржуазию, привыкшую получать дотации из казны, «сверхприбыль» от реализации своей продукции, не устраивала попытка Столыпина переложить на нее определенную часть финансовых издержек, в частности, в ходе реализации пакета социальных реформ. Представители торгово-промышленной буржуазии в Государственной думе, пользуясь поддержкой разного рода монопольных группировок и корпораций, блокировали принятие в Думе социальных рабочих проектов.

Прекрасно осознавая отношение к его политике различных социальных групп и политических сил, Столыпин стремился максимально задействовать административный и финансовый ресурсы при реализации пакета реформ. Однако он понимал, что одного административного ресурса и энтузиазма его единомышленников явно недостаточно для достижения поставленных целей. Поэтому он предпринимал неоднократные попытки привлечь на свою сторону умеренные либеральные круги.

Известно, что после издания в одностороннем порядке по 87 ст. нового избирательного закона 3 июня 1907 г. премьер фактически отрезал себе путь для сотрудничества с либеральной оппозицией, сделав ставку на консервативно-либеральные круги общества, прежде всего в лице думских фракций октябристов и умеренных националистов. Третьиюньская избирательная система предусматривала создание в III Думе многолетнего «октябристского центра», с помощью которого Столыпин и рассчитывал ускорить прохождение правительственных законопроектов через представительные учреждения. Лидер партии «Союз 17 октября» и ее думской фракции А.И.Гучков, питавший личную симпатию к премьеру, высоко ценивший его государственный ум и непреклонную волю, вплоть до марта 1911 г. оказывал Столыпину неизменную поддержку. После «мартовского инцидента», связанного с вопросом о введении земства в западных губерниях, отношения между октябристами и Столыпиным испортились, и премьер попытался привлечь на свою сторону группу умеренных националистов.

Итак, деятельность Столыпина на посту министра внутренних дел протекала в условиях острой борьбы между сторонниками самых разных моделей преобразования страны. Премьер-министр, умело использововавший предшествующий опыт деятельности на постах предводителя дворянства и губернатора, выработал собственную политическую линию и планомерно проводил ее в жизнь.

Вместе с тем, у Столыпина были трудности и «внутреннего» порядка. Помимо объективных факторов, оказывавших тормозящее влияние на проведение столыпинских преобразований, имели место определенные технологические просчеты. Несмотря на неоднократные и настойчивые попытки добиться единства действий министерств и ведомств в реализации реформистского курса, Столыпину так и не удалось преодолеть «разнобой» в действиях их руководителей, которые к тому же не всегда разделяли до конца позицию премьера. Имея, как известно, право личного доклада царю, отдельные министры располагали вполне реальными возможностями тормозить реформы. Не была до конца преодолена и асинхронность в ходе разработки в министерствах и ведомствах законопроектов и представление их на обсуждение в Совет министров и в Думу, что приводило к тому, что действительно крупные проекты «тонули» в так называемой законодательной «вермишели».

Столыпину пришлось столкнуться с такими трудностями, как финансовое и кадровое обеспечение реформ. Несмотря на динамичный рост государственного бюджета, все же ощущалась нехватка средств для проведения именно крупномасштабных преобразований, которые должны были реализовываться фактически одновременно, ибо были логически увязаны в единую «цепочку» друг с другом. Огромные ассигнования (4,5 млрд. руб.) шли на реорганизацию армии и флота, «пожирая» значительную долю всех бюджетных средств. Пришлось буквально «с колес» решать и кадровую проблему.

Думается, Столыпиным не в полной мере использовались средства массовой информации для доведения до широкой общественности замысла правительственного курса. Хотя правительственные СМИ вели пропаганду реформ, разъясняли их содержание и направленность, однако все же их совокупные усилия были малоэффективны. Информация не всегда оперативно доходила до общества и особенно – до широких масс населения. В условиях масштабных преобразований требовались нестандартные пропагандистские ходы, учитывающие то обстоятельство, что значительная часть населения (особенно в деревне) была неграмотна. Однако «подлежащие ведомства» не утруждали себя продумыванием методики всестороннего идеологического обеспечения программы преобразований.

Будучи выходцем из высших кругов российского общества, Столыпин, хотя и прослужил много лет уездным и губернским предводителем дворянства в западных губерниях, а затем сравнительно короткий срок в должности саратовского губернатора, не до конца учитывал адаптационные возможности трудовых масс к глобальным преобразованиям, инертность массового сознания. Низкий жизненный и культурный уровень значительной части населения, отсутствие широкой системы распространения правовых и политических знаний стали тормозом объективно назревших преобразований, требующих, с одной стороны, глубокого осознания их необходимости, а с другой - наличия определенных стартовых возможностей для включенности народа в их осуществление. Традиционному массовому сознанию гораздо ближе были эмоциональные популистские лозунги леворадикальных партий. Массы не могли в полной мере понять, что столыпинские реформы, рассчитанные на длительный переходный период, не могут дать сиюминутного эффекта в плане улучшения жизни. Оставаясь государственно мыслящим и ответственным политиком, Столыпин, в отличие от лидеров леворадикальных партий, отвергал демагогию и популизм, сознавая эфемерность, а главное – аморальность беспочвенных, объективно не обеспеченных, обещаний. Он предпочитал говорить правду, какой бы она ни была.