Время пребывания вещи в падеже21

		uw				# бесконечно давно
		ow				1. давно, насколько это в разумных пределах возможного
		w				2. давно
		aw				3. неопределённое время назад
		ew				4. недавно
		iw		к падежной букве действия или предиката (r) чтобы обозначить		недавно, насколько это в разумных пределах возможного
		нет21				6. в настоящее время
присоедини эти гласные или дифтонги		iy				спустя время столь короткое, насколько это в разумных пределах возможного
		ey				8. спустя короткое время
		ay				9. после значительного промежутка времени
		y				10. спустя долгое время
		oy				после столь долгого времени, насколько это в разумных пределах возможного
		uy				# по прошествии бесконечности
		u				12. прежде
		i				13. потом
		a				когда субъект предложения есть или существует

		uw				чрезвычайно больше времени назад		чем величина промежутка между настоящим временем и временем предиката
		ow				намного больше времени назад
		w				немного больше времени назад, чем эта величина
		o				столько времени назад, сколько отстоят друг от друга настоящее время и время предиката
		aw				почти столько же времени назад
		ew				половину этого количества времени назад
присоедини эти гласные или дифтонги		iw		к падежным буквам слова для обозначения того, что вещь была или будет в своём падеже		четверть этого количества времени назад или меньше
		нет21				сейчас
		iy				спустя четверть этого количества времени
		ey				спустя примерно 1/2 этого количества времени
		ay				спустя примерно 3/4 этого количества времени
		e				спустя столько же времени, насколько настоящее время отстоит от времени предиката
		y				спустя немного больше времени, чем величина этого промежутка
		oy				спустя намного больше времени
		uy				спустя чрезвычайно много больше времени
		u				прежде
		i				потом
						меньше времени назад, чем эта величина
		a				спустя меньше времени, чем эта величина
		wa				когда и эта вещь, и субъект существуют

Если эпитет может быть выражен одним словом, то к его концу присоедините букву [l], а эпитет поставьте после имени вещи. Эпитет может иметь собственную степень, число, время и падеж, которым определяется отношение эпитета к той вещи, эпитетом которой он является.

Обстоятельства места и времени, и т.д., относящиеся к любому падежу, располагаются непосредственно после этого падежа или его эпитета.

При числе вещи [ни один] индикативное наклонения и его разновидности – необходимое и случайное наклонение заменяются на негативное индикативное наклонение и его разновидности – невозможное и возможное наклонения.

Относительно других наклонений или компендиумов²³ речи: пусть буква [#], присоединённая к субъекту, означает, что предложение является командой говорящего;

[#] – что оно является его желанием;

[#] – что оно является его вопросом;

[#] – что оно законно;

[#] – что оно незаконно.

12. О сложных наклонениях речи или направлениях²⁴
Главный субъект определения, оканчивающийся на #

обозначает		продолжение разговора об одной и той же вещи поворот разговора от одной вещи к другой переход от вещей, менее относящихся к цели, к вещам, более относящимся к цели, будь то при убеждении, разубеждении, осуждении, оправдании, повествовании, аргументации, обращении, просьбе, объяснении переход от вещей менее необходимых к вещам более необходимым, или от менее вероятных к вещам более вероятным, а именно: при аргументации, объяснении переход от вещей более вероятных к вещам менее вероятным, необходимым или обязательным
		условие предложения следствие предложения причина предложения, будь она действенная или окончательная результат предложения
		что время в обоих предложениях одно и то же что время # предложения предшествует времени # предложения что место в обоих предложениях одно и то же что место # предложения находится перед местом # предложения что слово, оканчивающееся на #, упоминается в предложении

Послесловие
Тематика рукописи Ньютона: идея создания универсального – совершенного и всеобщего языка – полностью соответствует своему времени. В XVII веке постановкой проблемы универсального философского языка занимались такие мыслители, как Фрэнсис Бэкон, Декарт и Лейбниц.

Это был век становления точных наук. Он совпал со временем ухода с мировой сцены латыни. Универсальный язык был призван способствовать проникновению в суть вещей, систематизировать знания и, к тому же, стать новым международным языком научного общения².

Идеи универсальной (философской, рациональной, общей) или естественной (natural) – в смысле следования природе вещей – грамматики³ формулировались много раньше. Еще в XIII веке Роджер Бэкон, автор греческой и древнееврейской грамматики, высказал положение о том, что в сущности грамматика всех языков едина, а различия касаются второстепенных, случайных моментов (акциденций).

Разработка проблемы универсального языка в Англии опиралась, главным образом, на авторитет Фрэнсиса Бэкона, сформулировавшего принципы философской грамматики, основанной на изучении множества существующих языков [13].

Таким образом, создаваемый образцовый язык должен был вобрать в себя основные языковые характеристики, общие для различных конкретных языков и тем самым не случайные.

Примерно в то же время во Франции Декартом был предложен иной подход к разработке универсального языка – чисто дедуктивный, идущий не от фактов естественных языков, а от логики. Для иллюстрации этого подхода обычно цитируется письмо Декарта к М.Мерсенну от 20 ноября 1629 г. В письме говорится о языке, в котором был бы установлен «порядок между всеми мыслями, ... подобно тому, как имеется порядок в числах. Как можно за один день выучиться называть на незнакомом языке все числа до бесконечности, ... так же можно поступить и со всеми другими словами... Изобретение такого языка зависит от истинной философии» (цит. по [14])⁴ .

В Англии эта идея Декарта стала известной достаточно быстро, поскольку Марен Мерсенн был центром научного кружка и переписывался почти со всеми европейскими (и в том числе, английскими) учеными.

Популярностью в Англии пользовалась также теоретическая грамматика Томмазо Кампанеллы – первая часть его «Рациональной философии». Грамматика основана на фактах естественных языков (упомянуты греческий, латинский, итальянский, французский, еврейский и арабский), но изложена в форме определений и «деклараций», содержащих элементы рационального обоснования языковых категорий. Примечательно, что в качестве приложения к этой «Грамматике» даётся краткое руководство для тех, «кто намеревается создать новый философский язык» [16].

Внимание к практическому аспекту этой проблемы усилилось, по-видимому, в связи с просветительскими планами известного общественного деятеля Сэмюэля Гартлиба (Hartlib). По приглашению Гартлиба, мечтавшего о создании «универсальной коллегии» (colledge) наук, в Англию в 1641 г. приезжает знаменитый чешский педагог Ян Амос Коменский. Здесь в 1641 – 1642 гг. Коменский пишет книгу «Путь света» (Via Lucis), в которой перечисляются задачи такой коллегии, и среди них – создание и введение единого упорядоченного языка, способствующего классификации знаний, унификации описаний и общению между всеми народами [17–19].

Вскоре появляются и первые проекты универсального языка. Проектирование языка (language planning) – языка как идеального средства и для отражения сути вещей и для общения – обсуждалось и позднее. Энтузиасты языкового проектирования входили в связанный с Гартлибом круг английских учёных, посвятивших себя созданию «новой» или «экспериментальной» философии (т.е. в основном естественным наукам)⁵. Кружок «новой философии» послужил основой для организации Лондонского Королевского общества, а первым его председателем стал в 1660 г. (ещё до того, как общество стало официально называться Королевским) Джон Вилкинс, незадолго до того приступивший к разработке варианта философского языка, отвечавшего требованиям этого круга учёных⁶.

Эти требования непосредственно связывались с задачами новой науки, основанной на наблюдении и эксперименте и противопоставленной науке старой, во многом сводившейся к изучению классических источников и древних языков (необходимых для понимания источников).

Представление об универсальном языке частично сливалось с представлением об «универсальном алфавите» (character), пригодном для отражения понятий. На роль такого алфавита претендовала и математическая символика, в то время бурно развивавшаяся и захватывавшая все новые области применения. В этом отношении показательно высказывание Галилея о философии, заключённой в величайшей книге Вселенной (Универсум), которая постоянно открыта нашим глазам, но которую нельзя «понять, не научившись сперва понимать язык и различать знаки, которыми она написана. Написана же она языком математическим, и знаки её суть треугольники, круги и другие математические фигуры» (Галилей, II Saggiatore 1623, цит. по [23]).

Математическая символика вообще считалась эталоном ясности, и в первой истории Королевского общества подчёркивается следующее требование: члены общества должны были выражаться «ясно, как в математике» [24].

Характерен интерес и к другим видам символов и к закономерностям их комбинаций. Совершенствовалась система стенографии; Джон Вилкинс и его сподвижник Джон Валлис (Wallis) разрабатывали методы криптографии. Автор одного из проектов универсального языка Атанасиус Кирхер (Kircher) занимался расшифровкой египетских иероглифов и «великим искусством или комбинированием» (развивая идею «логической машины», предложенную средневековым философом Раймондом Луллием).

В поисках символики для обозначения понятий учёные испытывали и влияние китайской письменности, принцип которой стал известен в Европе в начале XVII века. В письме Бойлю по поводу универсального алфавита и языка для глухонемых⁷ Джон Валлис отмечает, что буквы отражают звуки, а не непосредственно понятия, и приводит в пример китайцев, «весь язык которых, как говорят, составлен из таких знаков, которые представляют вещи и понятия независимо от звучания слов».

Повышенный общественный интерес к универсальному языку не означал увеличения интереса к теории грамматики вообще. К грамматике большинство учёных относилось с недоверием, поскольку она входила в старую научную проблематику, не связанную с соображениями о практической пользе⁸. В проектах же универсального языка неизменно подчеркивался их прикладной характер.

Вот далеко не полный круг вопросов, связанных с универсальным языком к началу 60-х годов XVII века, когда 18-летний Ньютон поступил в университет. Нет ничего удивительного в том, что это направление – кстати, обсуждавшееся и в Кембридже⁹ – заинтересовало начинающего учёного.

Правда, для нас имя Ньютона связано прежде всего с открытиями в области математики и физики, но в то время дифференциация наук носила иной характер: все основные занятия Ньютона были им самим отнесены к философии (натуральной и основанной на математических началах), а традиционная философия языковую проблематику включала.

Кроме того, в силу внутренней близости между грамматикой и логикой (осознававшейся всегда) и между логикой и математикой (общность которых подчеркивалась в то время Томасом Гоббсом [29]), сочетание интересов к грамматике и математике вообще нельзя считать случайным. Для XVII века это сочетание было как раз обычным (по-видимому, в связи с тем, что в языковом описании преобладало логическое направление). Так, учитель Ньютона математик И.Барроу был также профессором греческого языка, а другой предшественник Ньютона Джон Валлис, кроме «Арифметики бесконечных» (1665), явившейся важным этапом в предыстории дифференциального и интегрального исчислений, написал не менее знаменитую «Грамматику английского языка» (1653).

Сочетание же интересов к математике и собственно к проблеме универсального языка тем более закономерно. Один из энтузиастов этой проблематики, профессор астрономии С.Вард указывал на то, что количество языковых символов должно быть сокращено «с помощью логики и математики» и сетовал на недостаточную искушённость в математике Ф.Бэкона: «a misfortune to the world, that my Lord Bacon was not skilled in mathematics» (S.Ward. Vindiciae Academiarum, 1654 – цит. по [11]).

В большинстве проектов заметно стремление к математической стройности и подтягивание известных языковых фактов под логические модели.

Интерес к первым проектам универсального языка в наши дни обусловлен не столько самой задачей, поставленной в них достаточно утопически¹⁰, сколько содержащимися в них положениями, принципами задания языковой структуры, оказавшими и продолжающими оказывать влияние на развитие науки [31].

Так, классификационный язык Вилкинса вдохновил П.М.Роже (Roget) на создание его знаменитого тезауруса и даже направлял Линнея, а проспекты Лейбница, сочетавшего идею универсальной символики с идеей логического исчисления, предвосхитили современную математическую логику.

Различные подходы к проблеме универсального языка, о которых упоминалось выше, прослеживаются и в науке нашего времени. Прежде всего получил современное осмысление постулат об универсальном устройстве естественных языков, ведётся поиск языковых универсалий и языковых альтернатив [32, 33]; создаются и широко применяются формальные языки (языки программирования, информационно-логические и т.д.).

Рукопись Ньютона во многом перекликается с другими английскими работами на эту тему. Однако по сравнению со своими современниками Ньютон в большей степени опирается на традиционную грамматику и развивает логико-философское осмысление основных понятий и принципов их языкового отражения. И в меньшей степени он ориентируется на какую-либо определённую установку своего времени. При этом его отбор универсальных грамматических категорий, чрезвычайно детальная разработка систем из значений, отбор отражаемых в грамматике элементов семантики (словаря и синтаксиса) и функциональной перспективы (в частности, установок говорящего), по-видимому, оригинальны.

От других проектов работа Ньютона отличается и лаконичной, чёткой подачей материала, способствующей представлению о грамматике как о цельной системе. Большая часть материала сведена в таблицы, в которых единообразно отражены не только системы падежа, числа, времени, но и положенная в основу словообразования (по терминологии Ньютона – спряжения) система семантической деривации, а также система «сложных наклонений речи», отражающих установки говорящего в контексте и иные контекстные связи.

Для всех перечисленных систем а также для системы наклонений (обычных) указаны все возможные значения. Все значения обозначаются присоединением аффикса (показателя значения, иногда – нулевого показателя) к исходной для данного этапа построения форме (порядок построения словоформы задан порядком перечисления систем и практически дублирующими специальными указаниями). Сами наборы аффиксов приведены не для всех систем.

Несмотря на конструктивный характер описания, работа в целом воспринимается скорее как исследование, выявляющее универсальные отношения в языке, чем как проект (к тому же, незавершённый) языка, предназначенного для практического применения. И незавершённость работы: отсутствие списков корней, неполнота комплекта аффиксов – при таком восприятии является скорее её достоинством, поскольку незавершённость описания поверхностного уровня подчёркивает его вторичность.

Последовательная дифференциация содержательных языковых единиц и поверхностных средств их выражения, независимое выделение именно содержательных единиц обусловили сходство Ньютонова описания языка с лингвистическими представлениями самого последнего времени, а лаконичность и ясность описания обнажили это сходство.

С этой точки зрения в последующих комментариях мы и коснёмся отдельных проблем, затронутых в рукописи.