Какова "Политкорректность"

Группа мусульманских мужчин схватила семилетнего мальчика Mandaean [34], от древней Гностической секты в Ираке, окунула его в бензине и подожгла его. Поскольку ребенок обгорел до смерти, мусульмане бежали вокруг крика, “Сожгите грязный неверный!” “Много врачей женщин были убиты, женщины в полиции, репортеры и журналисты,” Раяа аль-Хузай, президент иракского Национального совета Женщин сказал. Теперь “женщины - очень легкие цели,” особенно высококлассные женщины такой как непосредственно, добавила она. Это притеснение женщин и немусульман находится в полном соответствии с исламским шариатом и было уныло предсказуемо.

Хотя христиане составляли меньше чем четыре процента населения, они сформировали самые многочисленные группы беженцев, прибывающих в столицу Амман Иордании в первой четверти 2006. В Сирии сорок четыре процента иракских претендентов на получение политического убежища были зарегистрированы как христианин с декабря 2003. Они бежали из убийств, похищений и угроз смерти. “В школах дети теперь говорят, что христианин - kaffir [неверный].” Католический епископ Багдада, Andreos Abouna, был процитирован, что половина всех иракских христиан сбежала из страны с 2003, ведомого к США вторжение. Некоторые предупредили, что через двадцать лет всех христиан в Ираке уведут [35]. “Для американцев и британцев было легко поддержать нас, когда церкви бомбили - это была историческая возможность - но они ничего не сделали. Если бы они поддержали нас в финансовом отношении, например, то мы, возможно, защитили все христианские семьи в Мосуле.”

Американский президент Джордж У. Буш [36] сказал, что принял бы это, если бы иракцы голосовали, чтобы создать исламское фундаменталистское правительство на демократических выборах. “Я буду разочарован, но демократия - демократия.”

Это действительно эквивалентно, г-н Буш?

Это возвращает нас критике Платоном демократии как только продвинутая форма правила толпы. И без любых ограничений, сдержек и противовесов, то определение правильно. Бенджамин Франклин сказал, что “Демократия - два волка и ягненок, голосующий по тому, что иметь на обед. Свобода - хорошо вооруженный ягненок, оспаривая голосование!” Это - то, почему он и другие Отцы-основатели хотели, чтобы США были конституционной республикой, не чистой демократией.

Странно, что Соединенные Штаты хотели экспортировать в Ирак наивное понятие демократии, тот, который обеспечил слишком немного прав и гарантий людей и меньшинств, тот, который их собственные Отцы-основатели определенно отклонили по точно той причине. И это даже не включало оценку Ислама, в котором беспокойство и преследование меньшинств и подавление свободы личности являются вопросом принципа.

Немусульмане и женщины в Ираке теперь платят их жизнями [37] для той наивной ошибки.

В его исламской Декларации с 1970, где он потребовал полностью фундаменталистское мусульманское государство, будущий боснийский президент Алия Изетбегович [38] написал, что “Мусульманин вообще не существует как человек. Если он хочет жить и выжить как мусульманин, он должен создать окружающую среду, сообщество, заказ. Он должен изменить мир или быть изменен непосредственно. История не знает ни о каком истинном исламском движении, которое не было в то же самое время политическим движением также.”

Покойный американский ученый Ислама, Франц Розенталь, сказал, что отдельный мусульманин “, как ожидали, рассмотрит подчинение своей собственной свободы к верованиям, этике и таможне группы как единственный надлежащий курс поведения. (…) человек, как ожидали, не осуществит свободы выбора относительно того, как он хотел управляться. Вообще, правительственная власть не допускала участия человека как такового, который поэтому не обладал никакой реальной свободой vis-à-vis она.”

Иранский экс-мусульманин Али Сина [39] государства, что “Deindividuation характеризуется уменьшенным пониманием сам и индивидуальность. В Исламе отрицается индивидуальность, и жизнь человека сплавлена с тем из Umma. Deindividuation уменьшает сдержанность человека и нормативное регулирование поведения. Это способствует коллективному поведению жестоких толп, бессмысленных хулиганов, и линчевать толп” Согласно ему, “Иронически это - жестокость и репрессивная природа Ислама в соединении с его абсолютной нелогичностью, которая сделала эту доктрину успешной и позволила ей переживать это долго.”

Но как уважаемый автор Ф.А. Хайек написал в его классике Дорогу к Крепостничеству:

“Что наше поколение рискует забыть, не только, что нравы - по необходимости явление отдельного поведения, но также и что они могут существовать только в сфере, в которой человек свободен решить для себя и призывал добровольно жертвовать личным преимуществом для соблюдения морального правила. Вне сферы индивидуальной ответственности нет ни совершенства, ни вредности, ни возможность для моральной заслуги, ни шанс доказательства осуждения, жертвуя желаниями к тому, что каждый думает право. У того только там, где сами мы ответственны за наши собственные интересы и свободны пожертвовать ими, есть наша ценность морали решения. Ни благие намерения, ни эффективность организации не могут сохранить благопристойность в системе, в которой разрушены личная свобода и индивидуальная ответственность.”

Британский полицейский отчет [40] пришел к заключению, что жалобы на плохое поведение и коррупцию против мусульманских чиновников происходят в десять раз более часто чем против их немусульманских коллег. Отчет утверждал, что, так как британские пакистанцы живут в наличной культуре, в которой “помощь Вашей расширенной семье считают обязанностью” и в окружающей среде, в которой крупные суммы денег даны взаймы между родственниками и друзьями, полицейские пакистанского происхождения нуждались в специальном обучении антикоррупции.

Только небольшой процент пакистанских граждан, и таковые из многих других мусульманских стран, фактически платят налоги. Есть философия, которая не приписывает ценности человеку; клан - все; государство - враг. Этот менталитет лежит в основе поведения иммигрантов из этих стран, как они мигрируют, принося с ними в немусульманские страны коррупция и племенное насилие, связанное с этим мировоззрением.

Поскольку Али Сина [41] говорит:

“Абу Хамид Аль-Гхазали, (1058 - 1111 CE) является возможно самым великим исламским ученым когда-либо. В его книге ‘Бессвязность Философов’ он горько осудил Аристотеля, Платона, Сократа и других греческих мыслителей как неверующие и маркировал тех, кто использовал их методы и идеи как corrupters исламской веры. Он прицеливался в Авиценну [Ибн Сина, очень влиятельный персидский врач 11-ого столетия и философ] для того, чтобы быть рационалистом, который потянул интеллектуально на Древних греков. Подчеркивая на несовместимости веры и причины, и утверждая тщетность создания подчиненного веры причине, Ghazali дал законность необоснованной вере и таким образом прославил глупость.

“Исламские рационалисты, такие как Mutazilis поместили причину выше открытия. Но их школа была сильно отклонена более пылкими исламистами и вымерла. Они подверглись нападению группой под названием Ashariyya, которому аль-Гхазали и знаменитый поэт [шум объявления Джалала или Mawlana] принадлежал Rumi. Rumi дразнил рационалистов и в броском стихе, который уехал, его марка на душе легковерных масс сказала, что рационалисты стоят на ‘деревянных ногах.’”

Сина полагает [42], что “Свобода слова, свобода верований, уважения к правам меньшинства и разделению религии от правительства - фонды демократии.” Запад должен настоять на свободе религии и свободы слова и дома и за границей. “Людям нужно разрешить раскритиковать представления большинства, не боясь за их жизни. Не может быть демократии без свободы выражения и без оппозиции. Прежде, чем взять демократию в исламские страны, давайте спасем нашу собственную демократию дома.”

Согласно другому экс-мусульманину, Ибн Варраку [43], “Ислам - тоталитарная идеология, которая стремится управлять религиозной, социальной и политической жизнью человечества во всех ее аспектах - жизнь ее последователей без квалификации, и жизнь тех, кто следует за так называемыми допускаемыми религиями в известной степени, который препятствует тому, чтобы их действия мешали Исламу в любой манере. И я имею в виду Ислам. Я не принимаю некоторое поддельное различие между Исламом и ‘исламским фундаментализмом’ или ‘исламским терроризмом.’ Учитывая тоталитарную природу мусульманского права, Ислам не оценивает человека, который должен быть принесен в жертву ради исламского сообщества. У коллективизма есть специальная неприкосновенность под Исламом.”

Причина, почему много бывших мусульман, таких как Али Сина и Ибн Варрак пишут под псевдонимами, состоит в том, что в религии, которая является настолько враждебной и к индивидуальности и к свободе слова, нет никакого худшего преступления для мусульманина чем тренироваться и критикуя и оставляя Ислам. Измена имеет штраф смерти. В книге, Оставляя Ислам - Отступники Высказываются [44], уникальная антология бывшими мусульманами, Ибн Варрак пишет это (p. 31):

“Однако, измена - вопрос измены и идеологического предательства, которое происходит из враждебности и лицемерия. Судьба человека, у которого есть врожденное препятствие, отличается от судьбы той, рука которой должна быть отрезана из-за развития опасного и инфекционного заболевания. Измена мусульманского человека, родители которого также были мусульманами, является очень инфекционной, опасной и неизлечимой болезнью, которая появляется в теле ummah (люди) и угрожает жизням людей, и именно поэтому эта гнилая конечность должна быть разъединена.”

Смертная казнь для измены от Ислама твердо внедрена в исламских текстах - конечно, в хадисе, но возможно также в Коране. Государства Корана 4:89:

“Они желают, чтобы Вы не поверили, как они не поверили, так, чтобы Вы могли бы быть (все) подобными; поэтому возьмите не из числа их друзей, пока они не летят (их дома) способом Аллаха; но если они возвращаются, затем захватывают их и убивают их везде, где Вы находите их, и берете не из числа их друга или помощника.”

Ибн Катир (d. 1373), уважал tafsir (Комментарий корана) на этом стихе соглашается с представлением, что 4:89 санкции, убивающие отступников, утверждая, что, поскольку неверующие проявили свое неверие, они должны быть наказаны смертью. Смертная казнь находится фактически бесспорно в хадисе. Например, в наиболее уважаемых коллекциях хадиса Bukhari, Мухаммед, как сообщают, сказал, "Убивают его, кто изменяет его религию.”

Согласно доктору Эндрю Г. Бостому, есть также согласие всеми четырьмя школами [45] из суннитской исламской юриспруденции (то есть, Малики, Hanbali, Hanafi, и Shafi’i), так же как шиитские юристы, что отступники от Ислама должны быть казнены. Averroes, или Ибн Рушд (d. 1198), известный Аристотелевский философ и ученый естественных наук, который был также важным юристом Малики в средневековой Испании, обеспечили это типичное мусульманское судебное решение на наказании за измену (издание 2, p. 552):

“Отступнический … должен быть выполнен соглашением в случае человека из-за слов Пророка, ‘Убейте те, кто изменяет их шум [религия]’ …, То, чтобы просить, чтобы отступник раскаивался, было предусмотрено как условие … до его выполнения.”

Это не только вопрос средневековой юриспруденции. Руководство Shafi’i 1991 года мусульманского права ‘Умдат аль-Салик, поддержанный исламской Академией Исследования в Аль-Ажаре, самым престижным научным центром в суннитском Исламе, государствах:

“Отъезд Ислама является самой уродливой формой неверия (kufr) и худшим …, Когда человек, который достиг половой зрелости и нормален добровольно apostasises от Ислама, он имеет право быть убитым. В таком случае это - обязательный …, чтобы попросить, чтобы он раскаивался и возвратился к Исламу. Если он делает принято от него, но если он отказывается, он был немедленно убит.”

В 2003, египетский автор доктор Навал, Аль-Саьдави [46], известный ее пылким арабским национализмом и феминизмом, призывал к исправлению египетской конституции и устранению статьи, которая объявляет, что Ислам официальная государственная религия, ‘потому что у нас есть среди нас копты [египетские христиане], и потому что религия - вопрос между человеком и Бог и никто имеет право наложить его веру, его Бога и его ритуалы на других.” Она также сказала, что верит в политическую и военную борьбу против [47] США и Израиль.

Реакции на заявления Сэ'дави были смешаны, но доктор Абд Аль-Муньим Аль-Берри, прежний руководитель Фронта Аль-Ажара Цлерицса, объяснил, что “мы должны попросить, чтобы она раскаивалась в течение трех дней, но если она упорствует с этими идеями, она должна быть наказана согласно тому, что исламский шариат [религиозный закон] определенный для тех, кто оставляет Ислам. Правитель, имея в виду главу государства или правительство, должен выполнить наказание.” Шейх Мустафа Аль-Ажари объяснил, что “наказание за любого, кто борется с Аллахом и Его Пророком, является выполнением, распятием на кресте, ампутацией противоположных конечностей или изгнания от земли.”

Дэвид Гартенштайн-Росс [48] государства, что, "Хотя официальные слушания против тех, кто отклоняет Ислам, довольно редки - частично, без сомнения, потому что большинство сохраняет их преобразование близко проводимой тайной - измена наказуема смертью в Афганистане, Коморских островах, Иране, Мавритании, Пакистане, Саудовской Аравии, Судане, и Йемене. Это также незаконно в Иордании, Кувейте, Малайзии, Мальдивах, Омане, и Катаре. (…) самая большая угроза отступникам в мусульманском мире происходит не из государства, однако, а от частных лиц, которые берут наказание в их собственные руки. В Бангладеш, например, коренной евангелистский "мусульманин стал христианским", был заколот весной 2003, возвращаясь домой из версии фильма Евангелия Люка. Поскольку другой бангладешский отступник сказал американскую Ленту новостей, ‘Если мусульманин преобразовывает в Христианство, теперь он не может жить в этой стране. Это не безопасно. Фундаментализм увеличивается все больше.’”

В Великобритании в 2004, принц Чарльз [49] поддержанные усилия закончить мусульманскую смертную казнь на новообращённых к другим верам, проводя частную встречу на высшем уровне христианских и мусульманских лидеров. Мусульманская группа предостерегла принца и других немусульман против разговора публично относительно проблемы. Член христианской группы сказал, что был “очень, очень недоволен” результатом. Патрик Сухдео, международный директор Фонда Барнабаса, который кампании от имени преследуемых христиан за границей, убеждал принца и мусульманских лидеров в Великобритании раскритиковать открыто традиционное мусульманское право на измене, призывая, чтобы это было отменено во всем мире. Согласно Sookhdeo, “одно из фундаментальных понятий светского общества - моральная важность свободы отдельного выбора. Но в Исламе, выбор не допустим: не может быть свободы выбора относительно того, выбрать ли или отклонить какой-либо из фундаментальных аспектов религии, потому что они все божественно назначены. Бог сформулировал закон, и человек должен повиноваться.”

В London Times Энтони Браун [50] написал о г-не Хуссейне, 39-летней медсестре больницы в Брэдфорде, одном из растущего числа бывших мусульман на Западе, которые сталкиваются не только с быть избегавшимся семьей и сообществом, но и подвергшийся нападению, похищенный, и в некоторых случаях убитый. Одна оценка предполагает, что целых 15 процентов мусульман в Западных обществах потеряли их веру. Г-н Хуссейн сказал, что “Это было абсолютно ужасно. Это - Англия - где я родился и поднял. Вы никогда не предполагали бы, что христиане пострадают таким способом.” Полиция не обвинила никого, но сказала ему покидать область.

Анвар Шеих, бывший учитель мечети из Пакистана, стал атеистом после прибытия в Великобританию, и жил со специальной тревогой в его доме в Кардиффе после критики Ислама в ряде бескомпромиссных книг. “У меня было 18 фетв против меня. Они звонят мне - они не достаточно безрассудны, чтобы поместить это в письменной форме. У меня было требование несколько недель назад. Они имеют в виду, раскаиваются или быть повешенными,” сказал он. “Что я написал, я верю, и я не буду забирать это. Я отвечу за последствия. Если это будет ценой, то я заплачу ее.” Анвар Шеих умер мирно в его доме в Уэльсе в ноябре 2006.

Aluma Dankowitz [51], директор ближневосточного Института Журналистики (MEMRI) Проект Реформы, пишет о том, как обвинение против мусульман - особенно интеллектуалов, художников, и авторов - "неверия" (обвинение, известное как “takfir”), возвращается в мусульманском мире. Традиционное наказание за отступника (murtadd) является высшей мерой наказания, которая была осуществлена в крупном масштабе в период после смерти Пророка Мухаммеда, когда преемник Мухаммеда Абу Бэкр вел ridda войны против племен, которые оставили Ислам.

Шейх Еусеф Аль-Карадхави, один из самых видных клерикалов в суннитском Исламе сегодня, проводит различия между двумя типами измены (ridda): “Ограниченный ridda - ridda человека, который переключает религию и интересуется другими. Согласно Исламу, наказание за этого человека [Ад] в мире, чтобы прибыть. Но [другой] ridda, то, который расширяется [от человека группе], является ridda, в который человек, который оставляет требования Ислама [на других], чтобы сделать аналогично, [таким образом создающий] группа, путь которой не путь общества и чья цель не цель [мусульманской] страны, и чья преданность не исламской стране. Такой [люди] подвергают опасности социальную ткань, и они походят на murtaddoon [отступники], против которых боролись [первый Калиф] Абу Бэкр вместе с Компаньонами Пророка.”

Другими словами те, кто публично оставляет Ислам, составляют угрозу морали исламского сообщества, точно так же как солдаты, дезертирующие от армии, и должны таким образом быть наказаны прежде, чем массовое отступничество начинается. Аль-Карадхави соглашается с традиционным лечением мусульман, которые оставляют их религию: “Для мусульманского общества, чтобы сохранить его существование, это должно бороться против ridda от каждого источника и во всех формах, и это не должно позволить этому распространяться как пожар в области шипов. Таким образом мусульманские мудрецы согласились, что наказание за murtadd [кто передает ridda], является выполнением.”

Есть огромное социальное давление в мусульманских странах против выражения любого вида сомнений относительно исламской религии. Razi Azmi [52], один из более разумных обозревателей газеты Daily Times Online Пакистана, упомянул проблему в странице публицистики:

“На мгновение давайте вообразим обратный сценарий, мусульманин, преобразовывающий, скажем, в Христианство, или, Небеса запрещают, Индуизм или Буддизм, в мусульманской стране. Это бросает вызов воображению. Есть единодушие среди клерикалов от различных исламских философских школ, что штраф за отступника (murtid) является смертью, единственное разногласие, являющееся, должно ли выполнение произойти немедленно или после того, как murtid дали возможность отречься и возвратиться на путь истинный Ислама. Столь уверенный наказание и так сильный социальный дежурный и семейные давления, что это невероятно для мусульман когда-либо, чтобы открыто подвергнуть сомнению любой аспект их религии, уже не говоря о новообращённом другому или к агностицизму практики или атеизму.”

Враждебность ислама к свободе слова не применяется только к мусульманам, но никому, говоря что-либо отдаленно критическое по отношению к Исламу, включая немусульман. Мусульмане уже заняты, пытаясь закрыть свободу слова в Западных странах посредством юридического преследования и, все более и более, физическое запугивание.

Мохаммед Боуьери [53], родившийся в Амстердаме марокканских берберских родителей, убил голландского режиссера Тео ван Гога, который недавно сделал фильм важным по отношению к Исламу вместе с нидерландско-сомалийской бывшей мусульманкой Айаан Хирси Али, утром от 2 ноября 2004. Поскольку г-н ван Гог ездил на велосипеде, чтобы работать в Амстердаме, бородатый молодой человек в длинной рубашке Ближневосточного стиля стрелял в него с пистолетом, преследовал его, стрелял в него еще раз, разрезал его горло в длину от уха до уха и погрузил два ножа, один с приложенным письмом на пять страниц, в тело. “Я сделал то, что я сделал просто свои верования,” сказал Bouyeri судьям, сжимая Коран, потому что он полагал, что ван Гог оскорблял Ислам.

Ориенталист Ганс Янсен [54] из Лейденского университета в Нидерландах написал анализ письма [55], которое Мохаммед Боуьери оставил на теле Тео ван Гога. Как он указывает, “член парламента Айаан Хирси Али (или любой другой член парламента) не стремятся умереть для ее членства Парламента. Мусульмане, такие как Мохаммед Б. с другой стороны стремятся потерять свою жизнь для того, что они рассматривают как хорошую причину, которая возможно дает Исламу тактическое - стратегическое преимущество в конфликтах с другими. То, что те, кто не верит в небесную компенсацию мученичества скорее не, становятся мучениками, является истинным заявлением и конечно релевантный в борьбе Ислама против немусульман.”

Исследование с 2006 [56] нашло, что сорок процентов марокканской молодежи в Нидерландах отклонили Западные ценности и демократию. Шесть - семь процентов были подготовлены применить силу, чтобы защитить Ислам. Большинство было настроено против свободы слова для наступательных заявлений, особенно критика Ислама. Подобные числа могли без сомнения быть найдены среди мусульман в других странах Запада.

Этот вид запугивания имел негативные последствия. В ноябре 2006 Ученый издателя, Австралия махнула рукой на книгу армия Чистого [57] после продавцов книг, сказал, что они не будут снабжать триллер приключения для молодежи, потому что "злодей" был мусульманским террористом. Поскольку два характера были говорящими на арабском, и заговор вовлекает группу экстремиста моджахедов, решение Ученого базировалось “100 процентов (по) мусульманской проблеме.”

Это решение противоречило публикации Ричарда Фланагана, пользующегося спросом Неизвестный Террорист и Метрополитен Эндрю Макгэхэна, в котором террористы изображаются как жертвы, до которых доводят чрезвычайные действия недостатки Запада. Неизвестный Террорист описывает Иисуса Христа как “историю, первую... террорист-смертник.” В Метрополитене Макгэхэна мусульмане казнены или пасутся в гетто в Австралии, предоставленной неопознаваемой войной с терроризмом.

Поэт сирийского происхождения Али Ахмад Сэ'ид, известный его псевдонимом Адонис [58], говорит, что, "Если арабы являются настолько неподходящими, что они не могут быть демократичными, они никогда не могут быть демократичными посредством вмешательства других. Если мы хотим быть демократичными, мы должны быть так.”

Согласно Адонису, основная структура арабских обществ - структура рабства, не свободы: “Некоторые люди боятся свободы. Когда Вы свободны, Вы должны столкнуться с действительностью, мир полностью. Вы должны иметь дело с проблемами в мире со всем. С другой стороны, если мы - рабы, мы можем быть довольными и не иметь, чтобы иметь дело с чем-либо. Так же, как Аллах решает все наши проблемы, диктатор решит все наши проблемы.”

Это несомненно верно, и этот страх перед свободой не исключителен мусульманам. Поскольку философ Эрик Хоффер пишет в Правоверном:

“Свобода ухудшает, по крайней мере столько, сколько она облегчает расстройство. Свобода выбора возлагает целую вину отказа на плечах человека. И поскольку свобода поощряет разнообразие попыток, она неизбежно умножает отказ и расстройство. (…) Мы соединяем массовое движение, чтобы избежать индивидуальной ответственности, или, в словах горячего молодого нациста, ‘быть лишенными свободы.’ Это не было чистое лицемерие, когда неприметные нацисты объявили себя не виновными во всей чудовищности, они передали. Они считали себя обманутыми и порочившими когда сделано, чтобы взять на себя ответственность за повиновение заказам. Разве они не присоединились к нацистскому движению, чтобы быть лишенными ответственности?”

Согласно Адонису, “Мусульмане сегодня - прощают мне за высказывание этого - с их принятой интерпретацией [религиозного текста], являются первыми, чтобы разрушить Ислам, тогда как те, кто критикует мусульман - неверующие, неверные, как они называют их - являются теми, кто чувствует в Исламе живучесть, которая могла приспособить это к жизни. Эти неверные служат Исламу лучше чем сторонники.”

Я не уверен, что соглашаюсь с этим. Хотя страх перед свободой может быть универсальной человеческой чертой, это, действительно кажется, более распространено в исламских обществах чем в других. Этот “рабский менталитет”, что г-н Адонис жалуется на, частично происходят из Ислама непосредственно?

Ибн Араби (d. 1240), “Самый великий Владелец Суфия,” определил hurriyya, свобода, как “прекрасное рабство” Аллаху. Господствующий исламский веб-сайт Islam Q & A [59] определяет значение порабощения в Исламе:

“Если 'рабом' я имею в виду al-’aabid, тот, кто поклоняется Allaah и повинуется Его командам, это значение применяется определенно к сторонникам исключая kaafireen [неверные], потому что сторонники - истинные рабы Allaah, которые приписывают Светлость и Богословие Ему Один и признают Его Его Именами и Признаками, и ничего не связывают с Ним. Порабощение к Allaah - честь, не причина оскорбления. Мы просим, чтобы Аллэа сделала нас среди Его справедливых рабов.”

Если мусульмане - “рабы Аллаха,” заманчиво рассмотреть экс-мусульман как беглых рабов, которые должны быть выслежены и наказаны за их желание свободы, как настоящие рабы были в былые времена.

Доктор Юнус Шэйх [60], пакистанский рационалист и президент основателя рационалистической организации Пакистана, был когда-то приговорен за богохульство, преступление, которое приводит к принудительному смертному приговору в Пакистане, для того, чтобы утверждать, что Мухаммед не стал мусульманином до возраста 40 и получил его первые открытия в 610, и что его родители были немусульманами, потому что они умерли прежде, чем Ислам существовал. Он был позже оправдан после международного давления, и теперь живет в изгнании в Швейцарии.

Согласно доктору Шэйху, “Ислам - организованная преступность против человечества!” Те могут быть резкими словами, но это должно быть его право сказать это. Как г-н Адонис заявляет, “Не может быть никакой живущей культуры в мире, если Вы не можете раскритиковать его фонды - религия.” Это означает, что мусульмане должны сначала принять критику своей религии прежде, чем у них сможет быть любая надежда на установление свободных обществ.

Свобода слова - один из самых фундаментальных из всех свобод; это необходимо для функционирующего демократического общества. Исламский мир никогда не будет знать истинной свободы, пока мусульманские люди не смогут открыто раскритиковать свою религию и даже оставить ее, не имея необходимость бояться за их жизни. Эта свобода должна быть установлена не только в Швейцарии или Соединенных Штатах, но и в Пакистане, Иране и Саудовской Аравии. То видение свободы до сих пор остается миражом на расстоянии.

Пытаясь доказать, что Ислам совместим с демократией, много мусульман вынуждены крутить существующие исламские понятия так, чтобы они прекратили сохранять свое оригинальное значение. То, что остается, может едва быть оправдано от прямого чтения Корана или хадиса.

Мухаммед Аль-Мухтар Эш-Шинкити [61], директор исламского Центра в Техасе, государств: “Другая важная ценность - сдержки и противовесы, которыми полномочия распределены и отделены в пути, который достигает независимости каждой власти и способности проверить и исправить друг друга. В терминологии Qur’anic это называют al-mudafa’ah, который является очень важным исламским понятием, которое защищает общество от коррупции. Всемогущий Аллах говорит, ‘Не имел Аллаха, проверял одну компанию людей посредством другого, земля действительно будет полна вреда.’” (Коран, 2:251).”

Но эта идея установить одну группу людей против другого имеет немного отношения к Западному понятию формальных сдержек и противовесов как хранящийся в американской Конституции. Защита от "коррупции" в этом контекст означает, исключая неисламские влияния, не предотвращая злоупотребление властью.

Другое такое понятие - shura, обычно переводимый как “консультация ", которая найдена в Коране 42:38, “..., кто (поведение) их дела взаимной консультацией...” и“ … консультируются с ними в делах (момента)...,” 3:159. Согласно Джафару Шеиху Идрис [62], преподаватель исламских исследований в Вашингтоне, “широко понятый, демократия почти идентична с Шурой.”

Однако, shura никогда не формализовался. Время от времени самое авторитарное и зверские из правителей, таких как Сталин или Мао, вероятно "консультировались" с кем-то. Даже Чингисхан "консультировался" с кем-то, когда он уничтожал половину Азии. Таким образом "консультация" отдельно бессмысленна. Пока нет формальных ограничений на правителя, вынуждающего его принимать пользу во внимание людей, и пока реальные санкции не находятся в месте, если он не в состоянии сделать так, "консультация" - пустословие.

Мусульмане-сунниты говорят о четырех Справедливо Управляемых Калифах, Абу Бэкре, Умаре ибн аль-Хаттабе, Утмане ибн Аффане и Али ибн Аби Тэлибе, все из которых знали Мухаммеда лично. Их правило закончилось убийством Али в 661. Тогда номинальное лидерство Ислама было передано от Медины до династии Umayyid в Дамаске. В 750 династия Abbasid в Багдаде принимала Халифат, где это выносило до 1258, когда монголы уволили Багдад. Халифат как понятие все еще сохранился в течение многих столетий, хотя Калифы обычно не обладали никакой практической властью. Наконец, даже само понятие было формально отменено в 1924 турецким националистическим лидером Мустафой Кемалем Атэтюрком.

В эссе в газете The Guardian [63], представитель Осама Саид от мусульманской Ассоциации Великобритании защищал обновлять учреждение, утверждая, что “восстановленный халифат полностью совместим” с демократически ответственными учреждениями:

“Видение любого вида нового халифата, разделенного мусульманами во всем мире, является отдаленным. Прямо сейчас даже разговор о сбивании торговых барьеров и свободного потока людей через мусульманские государства кажется радикальным. Но это - видение, которое необходимо, и тот, который должен фактически быть поддержан США и Великобританией, если они являются искренними о развитии мусульманского мира. Возрождение сильной мусульманской цивилизации было бы для улучшения целого мира.”

Ирфэн Хусейн [64] эссе противостоявшего Саида в пакистанской газете Dawn. Он указал на некоторые явные упущения:

“Для стартеров, кто выбрал бы подходящего кандидата? Что индонезиец имеет вместе с турком кроме веры? Правда - то, что религия - только один аспект личности человека. Другие одинаково важные факторы включают язык, этническую принадлежность, социально-экономический статус, образование, и целое убивало слоев, которые составляют идентичность. Чтобы предположить, что только, потому что кто-то рождается мусульманин, он автоматически повинуется отдаленной фигуре, которая называет себя, калиф должен проигнорировать только, насколько незначительный власть большинства прошлых калифов фактически была.”

Один из спикеров, Ашрэфа Дуреихи, на конференции в Сиднее, Австралия [66], в январе 2007, подчеркнул важность установления исламского государства:

“Важно... [переместиться] все вместе в мусульманский мир, чтобы потребовать это изменение от таких влиятельных людей на наших землях, даже если это означает двигаться потоком на улицы, чтобы создать революцию или организовать военный переворот,” сказал он. Согласно представителю единого-времени-Tahrir Hizb Васиму Дури, конференция обсудила бы способы установить исламскую сверхдержаву. “Когда мы были здесь сегодня, что, под угрозой не только судьба мусульманского мира, но и действительно всего человечества,” сказал он. Несмотря на прослушивания для гражданской войны, австралийское правительство отказалось запретить [67] группа.

Легко отвергнуть эти идеи столь же крайние, но, как Роберт Спенсер [68] предупреждает, даже если нет никакого шанса установления международного халифата, который не означает, что эти группы не опасны:

“Как будто факт, что у Советского Союза не было никакого шанса создания мирового коммуниста, означает, что это не была угроза, поскольку это попыталось сделать так. У этих изученных голов, кажется, нет никакого отношения вообще к факту, что, поскольку Аль-Каида и другие группы джихада пытаются установить международный халифат, они способны к порождению огромного, катастрофического опустошения. Факт, что их цели недосягаемы, не означает, что они не могут сделать ничего вообще.”

Книга автора Абида Уллы Яна, Конец Демократии, стала очень популярной в исламских кругах. Ян цитирует иракского юриста 11-ого столетия, аль-Маварди - чьи работы над управлением считают классикой в области - относительно обязанностей Калифа (страница 189):

“Согласно Аль-Маварди, обязанности Khalifah, что он должен охранять религию Ислама и подавить рост ереси; то, что он должен интерпретировать мусульманское право как Mujtahid и провозгласить это; то, что он должен держать армии на границах, чтобы защитить исламские территории от агрессии врагом; то, что он должен защитить причину Ислама или предлагая Ислам немусульманам смежных стран или ведя войну против них, пока они не принимают статус защищенных людей [dhimmis]; то, что он должен выполнить и сохранить правосудие; то, что он должен осуществить звуковую финансовую систему; то, что он должен назначить только компетентных министров, губернаторов, сборщиков налогов, судей и других государственных чиновников и установить их зарплаты от государственного казначейства; и наконец, что он должен контролировать все отделы государства.”

Абид Улла Ян также цитирует очень влиятельного богослова 20-ого столетия Абула А'лу Мавдуди, основателя Jamaat-e-Islami в сегодняшнем Пакистане (страница 132):

“‘Исламское государство стремится формировать каждый аспект жизни и деятельности в гармонии с ее моральными нормами и программой социальной реформы. В таком государстве никто не может расценить область его дел как личную и частную.’ Однако, это понятие не делает исламское государство авторитарным или фашистским режимом, потому что ‘несмотря на его комплексность, это [исламское государство] является чем-то значительно и в основном отличающийся от современных тоталитарных и авторитарных государств.’ Mawdudi далее уточняет: ‘Свобода личности не подавлена под этим, и при этом нет никакого следа диктатуры в этом. Это представляет средний курс и воплощает лучшее, что человеческое общество когда-либо развивалось.’”

Согласно Яну, “Причина, почему мусульманам не дают шанс сидеть мирно, занимают время и устанавливают исламское государство, то, что у исламского государства есть потенциал, чтобы показать реальную модель справедливого общественного строя со всеми особенностями, что чемпионы требования демократии, но никогда не могут представлять.”

Можно было бы утверждать, что это также имеет отношение к факту, что одна установленная цель этой исламской сверхдержавы, поскольку сам Ян указывает, состоит в том, чтобы убить или подчинить всех немусульман во всем мире.

Кроме того, Ян говорит, что никогда не было единственного одобренного метода для того, чтобы назначить такого Калифа, которого он интерпретирует как оставляющую комнату для выборов (страница 191):

“Пророк Мухаммед (PBUH), не назначая его преемника или предлагая любой определенный способ или устанавливая любую структуру для образования или утверждения такого преемника, действовал в соответствии с Кораном, который тих по этой проблеме.”

Однако, это точно, потому что Мухаммед, несмотря на его многих жен, никогда не производил наследника, никогда назначал преемника, и был не в состоянии обеспечить любой механизм для того, чтобы он выбрал один, который непосредственные трещины развивали среди ранних мусульман. Некоторое требуемое лидерство, чтобы следовать за родословной Мухаммеда через брак его дочери Фатимы с мусорным ведром Alī Abī Tālib, отец внуков Мухаммеда мужского пола Хассана и Хусейна. Он позже стал известным как первый Имам мусульман Shi’a.

Несмотря на все хорошие слова современных апологетов, трудно рассмотреть Халифат как что-либо кроме божественно наложенной диктатуры. Принцип разделения полномочий как описано Монтескье полностью неизвестен, действительно считался бы еретическим. В то время как может быть некоторое инакомыслие относительно проблемы, обычно считалось исламскими юристами, что, пока правитель не отклоняет основные принципы Ислама, ему нужно повиноваться, так как даже тиранический правитель лучше чем анархия. Таким образом он, как предполагается, "консультируется" с другими в делах государства, но он также свободен проигнорировать их совет. Каждый поражен примитивной природой исламского управления.

Будут дебаты будущими историками о том, как лидеры ЕС могли сделать что-то столь же глупое как создание сетей Eurabian. Один из ответов должен будет быть: Они сделали это, потому что они могли.

Я услышал, что некоторые Социалисты утверждают, что коммунистическая система Советского Союза, возможно, работала, если они не заканчивали с лидером, таким как Сталин. Это представление существенно испорчено, поскольку сама система пригласила Сталина, или Мао; не было никаких формальных ограничений на власти правителей под Коммунизмом. Тот же самый принцип сохраняется для Халифата. Бог, которого сказал Актон, “Власть имеет тенденцию портить, и неограниченная власть, портит абсолютно”. Исламская установка гарантирует коррупцию и злоупотребление властью.

В 2006 Европейская комиссия [69] (правительство ЕС) объявила, что это пошлет свои предложения по законам ЕС в национальные парламенты для комментария - но это ясно дало понять, что Брюссель только “обратит внимание” на пожелания национальных парламентариев. Понятие Европейского союза "консультации" таким образом, что люди или их представители должны дать свой "совет", и затем лидеры должны быть свободны проигнорировать этот совет. Таким образом ЕС будет в состоянии объединяться легко в Халифат, учитывая, что это уже работает под некоторыми из тех же самых принципов.

Ближневосточный Институт Журналистики (MEMRI) цитирует доктора Шакера Аль-Набульси [70], иорданский интеллектуал, в критике требования Юсуфа Кардави, что “демократия находится в сущности Ислама.”

Согласно Nabulsi, “Он среди тех, кто утверждает, что Шура предназначается, чтобы советовать правителю, но не обязывает его. [Аль-Карадхави считает, что] правитель не должен быть свергнут, даже если он грешит или угнетает, и что ‘правителю нужно повиноваться, даже если он ударяет Вас или конфискует Вашу собственность.’ Халифат остался неизменным от 632 до 2004 - это держало свою примитивную, простую племенную форму (преданность элиты суверенам) - недемократическая структура, деспотичная, и чертовски за исключением краткого периода 12 лет во время правления Абу Бейкера и Омара Бин Аль-Хаттаба [первые и вторые Калифы]. (...) Со времени [Калиф Umayyad] Mu’awiya Ибн Аби Суфян через последнего Оттоманского Султана, (который является с года 661 до 1924 года), исламский Халифат был пропитан с кровью, и управлялся кулаком и мечом - и даже сегодня ситуация - то же самое в большей части арабского мира.”

Нэбалси цитирует Кардави: “‘Есть те, кто поддерживает ту демократию, правление людей, но мы хотим правление Аллаха.’ Такие идеи] являются призывом к Правлению Аллаха, обсужденного Сеидом Катбом в его книге ‘Вехи.’ [Qutb] заимствовал эту идею от пакистанского интеллектуального Абу-'элы Аль-Мавдуди, который вводил теорию, что власть - Аллах, не люди, и что суверен не никто другой чем секретарь Аллаха и Его представитель на земле.”

Хассан аль-Банна основал Братьев-Мусульман в 1928 с установленной целью восстановления Халифата. Есть знаки, что его ученик Юсуф Кардави, теперь духовный лидер Братства, не бросил эту цель. В интервью с немецким еженедельным журналом Der Spiegel [71], сказал Карадави: “Ислам - единственная страна, есть только одно мусульманское право, и все мы молимся единственному Богу. В конечном счете такая страна также станет политической действительностью. Но ли это будет федерацией уже существующих государств, монархия или исламская республика еще неизвестно.”

В другом эссе [72], Кардави заявляет что: “Атеизм может быть принят в христианском обществе, но он никогда не может обладать полным одобрением в исламском обществе. Христианство лишено shari’ah или всесторонней системы жизни, которой должны быть переданы ее сторонники.”

Напротив, согласно Новому Завету, правило к: “Отдайте к вещам Цезаря, которые принадлежат Цезарю, и отдают к вещам Бога, которые принадлежат Богу” (Мэтью 22:21).

Но, “поскольку Ислам - всесторонняя система вероисповедания (’ibadah) и законодательство (Shari’ah), принятие атеизма означает, что отказ от Shari’ah,” и “призыва к атеизму среди мусульман является атеизмом и отклонением Ислама. Его принятие как основание для правила вместо Shari’ah - прямой riddah [измена].”

Принятие светских законов и равенства для мусульман и немусульман составляет измену. Резкие слова от человека, который высказал поддержку традиционной смертной казни для отступников.

Иранский интеллектуальный Амир Таери [73] отметил, “Не было никакого слова ни на одном из мусульманских языков для демократии до 1890-ых. Даже тогда греческая демократия слова вошла в мусульманские языки с небольшим изменением: democrasi на персидском языке, dimokraytiyah на арабском языке, demokratio на турецком языке. Это не случайно, что ранние мусульмане перевели многочисленные древние греческие тексты, но никогда связанных с политическими вопросами. Сам великий Авиценна перевел Поэтику Аристотеля. Но не было никакого перевода Политики Аристотеля на персидском языке до 1963.”

Согласно Taheri, один из ключевых камней преткновения - равенство: “Идея недопустима для Ислама, поскольку неверующий не может быть равным из сторонника.”

“Демократия означает правило народа, простых людей, или что теперь известно как популярный или государственный суверенитет. В Исламе, однако, власть принадлежит только Богу: al-hukm l’illah. Человек, который осуществляет ту власть на земле, известен как al-Аллах Khalifat, регент Бога. Но даже тогда Khalifah или Caliph не могут действовать как законодатель. Закон был уже разъяснен и установлен навсегда Богом. (...) в Исламе есть консультация. Но консультация, таким образом рекомендуемая, не о специфических особенностях только, никогда об общем замысле общества.”

Он подводит итог с заключением, что “Ислам несовместим с демократией.” Все же в другом эссе, Амир Таери хочет, чтобы европейцы восстановили Римскую империю [74]:

“Северная Африка, у которой есть самые красивые пляжи Средиземноморья, могла стать своего рода Флоридой для пенсионеров старости Западной и Северной Европы. В обмене миллионы молодых людей могли двинуться на север от юга, чтобы обеспечить, рабочая сила должна была держать современное европейское движение экономики. (...) разумное соединение богатства и технологии с севера и трудовых ресурсов с юга могло превратить евро-Средиземноморский регион в самую большую и самую преуспевающую экономику, которую когда-либо видел мир.”

Эту идею называют “Eurabia” и уже реализовывается, поскольку Бэт Е'ор [75] может свидетельствовать. И это не была очень хорошая идея. Если он правилен, что Ислам несовместим с демократией, какое влияние это окажет на демократические государства, если они будут затопляться людьми, у которых есть исламский менталитет? Амир Таери является часто блестящим в своих письмах об Исламе, но в этом случае его идеи не логически последовательны.

Согласно Исламу веб-сайта Онлайн [76], “Ислам не религия в общем, искаженном значении слова, ограничивая его область только частной жизнью человека. Говоря, что это - полный образ жизни, мы подразумеваем, что это обслуживает все области человеческого существования. Фактически, Ислам дает представление для всех групп общества - отдельный и социальный, материальный и моральный, экономический и политический, законный и культурный, национальный и международный.”

Общая фраза - то, что Ислам - Шум wa Dawlah, религия и государство. В 2005, после парламентских выборов, Younus Qanooni [77], старший член афганского Северного Союза, который помог США свергнуть режим Талибана в 2001, заявил, что страна никогда не могла становиться светской демократией. “Афганцы никогда не будут договариваться ни о какой светской или либеральной системе. Ислам - современная система, и будущее Афганистана привязано Исламом.” Все же Западные солдаты, как предполагается, рискуют своими жизнями, и Западные налогоплательщики платят за, устанавливая только такую систему.

Это довольно наивное представление демократии - к сожалению, правило, а не исключение. В записке Государственный Департамент США [78] сказал его посольству в Каире начинать диалог с религиозными группами, потому что столкновения с ними будут только подстрекать больше нападений на американские интересы. Они также советовали Вашингтону оказывать давление на египетское правительство в разрешение Братьев-Мусульман играть большую роль в расстановке политических сил Египта. Это несмотря на то, что многие из худших террористических групп сегодня - ответвления MB. Доктор Ахмад Аль-Рабьи [79], бывший кувейтский министр просвещения, предупредил, что “Основатели жестоких групп были воспитаны на Братьях-Мусульманах, и тех, кто работал с Бин Ладеном, и Аль-Каида вышла под мантией Братьев-Мусульман.”

Автор Тарек Хегджи, также, предупреждает что: “Братство выступает против понятия государства, основанного на демократических институтах, призывая вместо этого к исламскому правительству, основанному на Шуре (консультативное собрание) система, почитание лидера и введение в должность Высшего Гида. В этом они близко к модели, установленной покойным аятоллой Рухоллой Хомеини в Иране. (…) Братство призывает к конституционной и правовой системе, основанной на принципах шариата, включая жестокие телесные наказания в уголовном кодексе (устилание камнем, упрек, отключение руки воров, и т.д.).”

Фактически, единственное место, где было любое движение к демократическому Исламу, находится в Дании. Из всех Западных стран Дания установила самое сильное популярное сопротивление против Исламизации. Член парламента сирийского происхождения Нэзер Хэдер [80] начал сеть, названную демократическими мусульманами. Новые участники обязаны подписывать декларацию, что они выступают против Законов шариата. “Свобода слова - дыхание демократии - и если Вы убираете это, тогда демократия умирает,” сказал Хэдер.

Г-н Хэдер, кажется, является искренним об этих усилиях. Так, очевидно, его мусульманские противники, который является, почему он получил многочисленные угрозы против своей жизни. Французский документальный фильм использовал скрытую камеру [81], чтобы захватить имама, предполагающего, что Khader мог привлечь террористов-смертников, если бы он стал министром дел интеграции. Рассматриваемый имам, Ахмед Аккари, позже сказал, что имел в виду комментарий как шутку.

Идеи позади сети положительны. Они определили Десять Заповедей Демократии [82] среди них:

1. Мы должны все отделить политику и религию, и мы никогда не должны помещать религию выше законов демократии.

Проблема, только малочисленное меньшинство [83] из участников, демократические мусульмане - фактически мусульмане. Огромное большинство - немусульманские сторонники.

Кроме того, мусульмане в Дании кажутся гораздо более интересующимися эксплуатацией демократической системы чем в поддержке этого. Согласно Копенгагенской Почте [84], Хан Wallait был избран членом совета для Либеральной партии в Копенгагене, только чтобы дезертировать, чтобы присоединиться к Социалистической Народной партии, которая позволила им устанавливать левую коалицию. Но Хан также был на предвыборной кампании в Пакистане. Хан сказал, что шесть человек были избраны в Пакистане несмотря на их датские резиденции. “Мы, у пакистанцев в Европе есть соревнование между нами,” сказал он. “Мы в Дании конкурируем с пакистанцами, живущими в Норвегии и Англии о том, кто занимает большинство постов мэра.”

Европейский совет по Фетве и Исследованию, лидер которого - Юсуф Кардави, работает над мусульманской Конституцией для Европы [85], который будет выше национального законодательства. Согласно Тине Мэгэард из университета Орхуса, позади этих стремлений “находится десятилетия работы.” Исламские группы имеют в течение многих лет, нацеленных на установление их контроля мусульманских иммигрантских общин, и в некоторых случаях выиграли официальное признание со стороны правительственных органов. Согласно Magaard, “Имамы и исламисты считают сотрудничество с государственными учреждениями передачей власти. Теперь это - они, кто управляет.”

Даже без Ислама, чистая демократия без ограничений не всегда была бы хорошей вещью. Например, можно было завоевать поддержку большинства людей, в значительной степени обещая им доступ к деньгам других людей. Однажды во власти, можно было начать распадаться независимо от того, что ограничения существуют, чтобы обеспечить постоянное переизбрание. В феврале 2007 венесуэльскому президенту Уго Чавесу [86] предоставили право управлять согласно указу президента в его усилиях построить социалистическое государство, движение, которое говорят критики, продвигает Венесуэлу к диктатуре. Президент Национального собрания Силия Флорес приветствовал со словами “Родину, социализм или смерть,”, в то время как сотни сторонников Чавеса вне развеваемых знаков, читая “Социализм являются демократией.”

Брюс Боер [87], автор книги, В то время как Европа Спала, отметил, что название самой демократической страны в мире было присуждено Швеции в 2006 Единицей Разведки Экономиста. Согласно Bawer, “Для многих наблюдателей, это не является только неправильным - он потрясающе, зверски дезинформирован. Хотя две трети вопроса о шведах, совместим ли Ислам с Западным обществом, эта проблема, просто не открыты для общественного обсуждения.” Чтобы цитировать наблюдателя Джонатана Фридмана, “никакие дебаты об иммиграционной политике не возможны”, потому что шведский “политический класс,” то, который управляет общественными дебатами, просто избегает темы.

Согласно Bawer, город Стокгольм “выполнил обзор мальчиков девятого класса в преобладающе мусульманском пригороде Rinkeby. Обзор показал, что в прошлом году, 17 % мальчиков вынудили кого-то заняться сексом, 31 % причинил кому-то боль настолько ужасно, что жертва потребовала медицинского обслуживания, и 24 % передали кражу или ворвались в автомобиль. Сенсационная статистика - но во всей Швеции, они, кажется, были изданы только в ежедневной листовке, которая распространена бесплатно на метро. Швеция - единственная главная западноевропейская страна, законодательный орган которой не содержит ни одного представителя стороны, критически настроенной по отношению к ее иммиграционной политике.”

Члены маленькой группы, демократы Швеции, критически настроены по отношению к чрезвычайно открытой иммиграционной политике страны. Редко могут они проводить встречи, не будучи изведенным или физически подвергшийся нападению. Это регулярно происходило в течение многих лет с молчаливым одобрением шведских элит. Шведская газета Экспрессен предупредила против “терроризма низкой интенсивности”, проводимого чрезвычайными Левыми и нео-нацистами.

Политолог Питер Эсэйэссон провел исследование в каждое движение выборов в области Швеции с 1866. Согласно ему, у организованных попыток разрушения встреч во время выборов 2006 года нет никаких параллелей в современной истории.

Добавленный к этой цензуре на национальном уровне, важные решения приняты неизбранными бюрократами ЕС. Если демократия, как предполагается, означает, что граждане голосуют, чтобы решить их будущее, то Швеция не демократия; это - относящаяся к разным культурам диктатура. Можно голосовать за множество сторон, но все они поддерживают тот же самый мультикультурализм и массовую иммиграцию. Обычные шведы имеют небольшое влияние по своему собственному будущему, и свобода слова является несуществующей. Но у страны все еще есть формальные аспекты демократии: регулярные многопартийные выборы имеют место. Это должно напомнить нам еще раз, что выборы автоматически не приводят к свободному обществу.

Знаменитый историк Бернард Льюис [88], кто по общему мнению имел важное влияние на американскую политику принести "демократию" в Ирак, в 2007 сказал The Jerusalem Post, что Ислам мог скоро быть доминирующей силой [89] в Европе. Он иронически предупредил, что этой Исламизации могли помочь “иммиграция и демократия.”

В Вене, Австрия [90] в декабре 2006, Санта Клаус был удален из детских садов. Муниципальные чиновники настояли, что вид странного бородатого числа у двери вызовет страх в детях, но много наблюдателей обвиняли их в подлизывании растущему мусульманскому населению.

Сражение Вены в 1683, где Оттоманские турки были избиты силой во главе с Королем Яном III Собиеским Польши, было прошлым разом, когда мусульманам удалось угрожать Западу в традиционной войне. Они постепенно падали далее и далее позади должного к их технологическому неподходящему, которое снова вызвано их враждебностью к вольнодумству как основание науки. Это подавление любопытства - их Ахиллесова пята. Возможно, они наконец нашли наш. На сей раз они уже - внутренняя Вена.

В конце мусульмане были более успешными при мирном проникновении демократического Запада, чем они когда-либо были в оспаривании преддемократическому Западу в открытой войне.

Ибн Варрак предупреждает, что исламисты рассматривают наше открытое общество как средство для того, чтобы пропитать Западные общества. Он боится, что мы рискуем заканчивать с Исламизацией демократии вместо демократизации Ислама.

Валид аль-Кубайси [91], норвежец иракского происхождения и критик сторонников шариата, полагает, что Юсуф Кардави более опасен чем террористический лидер Осама бин Ладен:

“В Европе Братья-Мусульмане обнаружили уникальную возможность: Демократия. Демократическая система оставляет комнату для свободы религии и свободы слова, и финансирует религиозные сообщества и религиозные организации. Это было использовано Братьями-Мусульманами, чтобы пропитать мусульманские сообщества, принять на работу участников и построить исламистские сети, которые стали настолько видимыми в последнее время.” Принимая во внимание, что бин Ладен использует бомбы, Кардави эксплуатирует демократию как троянского коня. Братство финансировало их действия из Германии, Англии и т.д. Они получают признание и пропитывают демократическую систему.

Патрик Пул [92] описывает обсуждение документа, названного “Проект”, который до сих пор ограничивался сверхсекретным миром Западных разведывательных ведомств. Только посредством работы бесстрашного швейцарского журналиста, Сильвена Бессона, информация относительно Проекта наконец была обнародована. Это было найдено в набеге виллы в Campione, Швейцария 7 ноября 2001.

Включенный в захваченные документы был план на четырнадцать страниц, датированный 1 декабря 1982, обрисовывал в общих чертах стратегию с двенадцатью пунктами гибкого, мультипоэтапного, долгосрочного подхода к “культурному вторжению” в Запад. Среди рекомендуемых стратегий было следующее:

• 
  вовлечение идеологически переданных мусульман всюду по учреждениям на всех уровнях на Западе;
  

• 
  включая правительство, неправительственные организации, частные организации;
  

• 
  использование существующих Западных учреждений, пока они не могут быть помещены на службу Ислама; и
  

• 
  учреждение союзов с Западными "прогрессивными" организациями, которые разделяют подобные цели.
  

Сильвен Бессон и Скотт Берджесс обеспечивают обширные сравнения между публикацией Карадави, Приоритетами исламского Движения в Ближайшей Фазе с 1990, и Проектом. Они отмечают поразительные общие черты между этими двумя документами.

Тем временем Юсуф Кардави был провозглашен как "умеренное" людьми, такими как мэр Лондона Кен Ливингстоун, который приветствовал его в конференции в Великобритании. Это несмотря на то, что Qaradawi поддержал террористов-смертников, хвастуны о том, как Ислам завоюет Европу и был самым важным числом в том, чтобы сделать на скорую руку ненависть во время датского мультипликационного джихада в 2006. Текущий официальный лидер международных Братьев-Мусульман, Мохаммад Мэхди Акеф, объявил, что у него есть “полная вера, что Ислам вторгнется в Европу и Америку.”

Согласно доктору Рахель Эренфельду и Алиссе А. Лэппен, Братство и его организации потомства используют стратегию Гибкости:

“Эта стратегия призывает, чтобы меньшинство мусульман использовало, все 'законные' хотят проникать доминируемый большинством, немусульманские светские и религиозные учреждения, начинающиеся с его университетов. В результате 'Обращенные в мусульманство' мусульманские и немусульманские университетские выпускники входят в национальную рабочую силу, включая ее сектора правительства и государственной службы, где они готовы ниспровергать правоохранительные органы, разведывательные ведомства, военные отделения, дипломатические службы, и финансовые учреждения.”

Лоренсо Видино пишет о завоевании Братьями-Мусульманами Европы: “С начала 1960-ых члены Братьев-Мусульман и сочувствующие переехали в Европу и медленно но устойчиво установили широкую и хорошо организованную сеть мечетей, благотворительных учреждений, и исламских организаций.” Согласно Vidino, “Окончательная ирония - то, что основатель Братьев-Мусульман Хассан аль-Банна мечтал о распространяющемся Исламизме всюду по Египту и мусульманском мире. Он никогда не мечтал бы, что его видение могло бы также стать действительностью в Европе.”

Дуглас Фара отметил в значительной степени успешные усилия исламских групп на Западе, чтобы купить большое количество недвижимого имущества. “У нас нет плана. Они делают. История показывает, что те, которые планируют, ожидают и имеют последовательную стратегию, обычно побеждают. Мы не побеждаем.”

В начале 2006 [93], крошечная норвежская христианская газета, Magazinet, переиздала датские мультфильмы Мухаммеда. После того, как духовный лидер Братьев-Мусульман, Юсуф Кардави, косвенно вызвал нападения на норвежские и датские посольства в Сирии в феврале в том году, сделав, на скорую руку возмущают в арабском телевидении, Министре труда Норвегии и Социальном Включении, которое Бьярне Хокон Ханссен назвал пресс-конференцией при здании правительственного учреждения в Осло. Там Velbjørn Selbekk, редактор Magazinet, выпустил презренное извинение за переиздание мультфильмов. В его стороне, принимая его акт раскаяния и прося, что все угрозы теперь быть забранным, был Мухаммед Хэмдэн, тогда главный из исламского Совета Норвегии. Как автор Брюс Боер [94] написал, это точно походило на сцену от суда шариата.

Trond Giske, Министр культуры и церковь Дела, встреченные с г-ном Мухаммедом Хэмдэном несколько месяцев спустя и, объявили, что правительственные субсидии для исламского Совета будут подняты от 60 000 крон в год до полмиллиона. Это - больше чем 700%-ое увеличение в год, и несомненно рассматривалось мусульманами как jizya. Таким образом это было в действительности формальное признание норвежскими властями, что страна теперь действовала в соответствии с исламским правилом.

Позже в 2006 Министр Бьярне Хокон Ханссен от лейбористской партии призывал к увеличенной иммиграции в Норвегию из Пакистана, потому что это будет “хорошо для экономики.” Большинство мусульман в Норвегии голосовало за лейбористскую партию в 2005, и 83 % для Левых партий вообще. Samira Munir [95], депутат муниципального совета в столице Осло, предупредил, что было широко распространенное сотрудничество между Социалистическими партиями и мусульманскими сообществами во время выборов того года. “Главы семей и мечетей решили бы, как все группы иммигрантов будут голосовать. Они заключали сделки такой как, 'Сколько денег мы доберемся, если мы заставим наших людей голосовать за Вас?,’ и сделки всегда заключались с Социалистическими партиями.”

Норвегия - необычно наивная страна. В то время как это, возможно, не лучший критерий, чтобы измерить исламское проникновение, проблемы, лица Норвегии могут быть найдены во многих демократических странах, и не только Западных.

Возможно, самая большая идея Левых фракций после холодной войны состояла в том, чтобы повторно изобрести себя как Относящиеся к разным культурам стороны и начать импортировать избирателей [96] из-за границы. Нет ничего нового о покупке "клиентов", обещая им доступ к деньгам других людей. Однако, этот дефект становится более опасным когда объединено с массивной иммиграцией. В Европе мусульманская иммиграция может превратить демократию в пагубную систему, которая в конечном счете сломается, потому что европейцы по рождению больше не полагают, что это служит их интересам.

Турецкое правительство попыталось влиять на голландские всеобщие выборы в 2006 по электронным письмам, посланным тысячам этнических турок в Нидерландах. Согласно Полу Белину Брюссельского Журнала [97], “Это создало ситуацию, где иммигранты в Западных демократических государствах становятся троянскими конями иностранного национализма и религиозного фанатизма.”

Индийский Премьер-министр Манмоган Сингх, сикх, в 2007 заявил, что у меньшинств, особенно мусульмане, должно быть первое требование на ресурсах так, чтобы выгода экономического развития Индии достигла бы их справедливо. Он был не в состоянии заявить, что это было, вероятно, также для избирательной выгоды его собственной Стороны Конгресса, которая ухаживала за мусульманами в Индии со времени Махатмы Ганди и Неру. Мусульмане отстают от немусульман в экономическом развитии всюду от Западной Европы до Малайзии, которая сильно указывает, что у их отсталости есть что-то, делают с исламской культурой.

Мусульмане в Индии могут частично следовать за законом шариата [98] с официальным признанием. Весь мусульманин Индии Личный Законный Совет пошел в Высокий суд, чтобы понизить совершеннолетие брака [99], и настаивает, чтобы в семейных мусульманах Индии вопросов подверглось только шариату. В январе 2007 правительство сообщало Верховному Суду, что мусульмане в соответствии с их личным законом имеют право установить суды шариата, чтобы уладить споры между двумя человеками и что фетвы, выпущенные этими судами, не находятся в конфликте с индийской системой правосудия.

Ученый К.С. Lal [100] проанализировал индийскую демографию в течение периода между 1000-1525. Lal оценивает, что числа индуистов, которые погибли в результате этих кампаний, были приблизительно 80 миллионами.

Согласно историку Н.С. Rajaram [101], “Индия, где раны, причиненные столетиями исламского правила о большом сегменте индийской интеллигенции и политического класса, были настолько изнурительны, что они продолжают жить в состоянии постоянного страха. (...) Политическая свобода в Индии не вызвала духовную свободу; политические деятели и интеллигенция все еще действуют как угнетаемые колониальные предметы когда спрошено стоять перед правдой об исламском прошлом их страны.”

В Иностранных делах [102] журнал, Ф. Грегори Гэюз III, Адъюнкт-профессор Политологии в Университете Вермонта утверждают, что нет никаких доказательств, что демократия уменьшает терроризм, и указывает на число террористических инцидентов в Индии:

“Справедливо предположить, что группы, базируемые в Пакистане, выполнили много тех нападений, особенно в Кашмире, но ясно не, все преступники были иностранцами. Значительное количество террористических событий в Индии имело место далекое от кашмирца, отражая другие местные обиды против центрального правительства.”

Несмотря на то, что мусульмане уничтожали десятки миллионов немусульман в Индии больше одной тысячи лет, у мусульман в республике Индии просто нет равных прав с немусульманами, они имеют специальные права и могут следовать за шариатом для семейных вопросов в том, что является, предположительно, светской страной. Индия была также одной из первых стран, которые запретят книгу Салмана Рушди сатанинские Стихи после того, как аятолла Хомеини выпустил свой смертный приговор в 1989, таким образом ограничивая свободу слова почти для одного миллиарда немусульман из страха перед мусульманским насилием.

Бывший Премьер-министр Тэйлэнда Тэксина Шиноэтры был спорен по нескольким причинам, но нет сомнения, что его столкновение с исламским джихадом на юге Таиланда очень способствовало его удалению через военный переворот в 2006. Большинство жителей Таиланда - буддисты, но у южных областей близко к Малайзии есть мусульманские большинства, где мусульманский мятеж побудил много буддистов бежать из своих домов. Монахи были казнены и убитые учителя. Почти одна тысяча государственных школ [103] была закрыта на юге из-за волны нападений поджога на школы и убийств десятков учителей.

Листовка [104], который был распределен в регионе, заявила, что “Эта земля должна быть освобождена и управляться мусульманским правом. Эта земля не принадлежит Таиланду, это - земля войны, которая не отличается от Палестины и Афганистана... Мусульмане и неверующие должны жить отдельно.”

Chulanont Surayud, тайский офицер, временный премьер-министр и глава военной хунты, которая свергла избранное правительство в падении 2006, публично принес извинения [105] за бескомпромиссную политику прежнего правительства и сказал, что он убедит ограниченное использование мусульманского права на юге, особенно по семейным делам.

Судя по событиям Индии, есть небольшая причина полагать, что предоставление ограниченного шариата мусульманам положило бы конец насилию против немусульман. Наиболее вероятно буддисты южного Таиланда [106] закончат тем, что были беженцами в своей собственной стране, точно так же как индуисты Кашмира, в то время как их правительство успокаивает мусульман с шариатом.

Определенные наблюдатели по ошибке утверждают, что, "как только мусульмане становятся большинством, мы получим шариат через выборы.” Напротив, шариат прибудет намного скорее. Заметьте, что относительно небольшой процент мусульман может сжать концессии из демократических государств. Шариат был уже частично осуществлен в Индии, Таиланде, Филиппинах, и Великобритании. Врожденная агрессивность ислама выявляет успокоение от немусульман, чтобы избежать снижать демократическую систему через гражданскую войну.

В стратегическом Обзоре Ли Харрис рассматривает превосходную книгу Эндрю Г. Бостома Наследство джихада. Харрис предупреждает против тех, кто отвергает идею, что джихад составляет серьезную исламскую угрозу на Запад, потому что мы технологически превосходим исламский мир:

“Джихадисты не интересуются победой в нашем значении слова. Они могут преуспеть просто, делая существующее неосуществимое мироустройство, создавая условия, в которых политика как обычно больше не выбор, вызывающий на Запад выбор или признания их требований или спуска в анархию и хаос. Заманчиво назвать этот подход катастрофой цивилизации.”

Соответственно, говорит Харрис, “В парадигме катастрофы цивилизации - вопреки войне Clausewitzian - враг особого установленного порядка не должен соответствовать этому в организационной силе и эффективности. Это должно только сделать установленный порядок отказывающимся использовать его большую силу из понятного страха, что, погружаясь в гражданскую войну это будет самостоятельно подвергнуто опасности. Этот страх перед анархией - окончательный страх за тех, кто охватывает политику причины - может использоваться, чтобы парализовать политический процесс к пункту, в котором установленный порядок беспомощен, чтобы управлять событиями через нормальные политические каналы, и сила больше не находится в руках учреждения, но заключается рискованно в улицах.”

В сентябре 2006 французский учитель философии средней школы Роберт Редекер издал публицистическую статью, заявляя, что в отличие от Христианства и Иудаизма, “Ислам - религия, которая, в ее собственном священном тексте, так же как в ее каждодневных обрядах, возвеличивает насилие и ненависть.” Для преступления заявления, что Ислам был силен, Redeker получил многочисленные угрозы смерти и должен был скрыться с его семьей и бросить его обучающую профессию.

Согласно автору Кристиану Делакампань [107], “большие сектора французского интеллектуального и политического истеблишмента вырезали исключение к этой с трудом завоеванной традиции открытого обсуждения: когда дело доходит до Ислама (в противоположность Христианству или Иудаизму), свобода слова должна уважать определенные пределы.”

Seyran Ates, кто для поколения вынес угрозы от турецких мужчин в Германии, включая то, чтобы быть застреленным и тяжело ранил, когда она представляла жен, которые обвиняли их в злоупотреблении, должен был бросить ее Берлинскую юридическую практику, потому что это стало слишком опасным. Итальянский член парламента от партии консерваторов Даниэла Сэнтэнч получил угрозы смерти по ее оппозиции исламской завесе. В Испании автор Густаво де Аристеги [108], Представитель министерства иностранных дел для Популярного консерватора Испании Партидо, получил полицейскую защиту, будучи заклейменным враг Ислама.

С мусульманской иммиграцией, культурой угроз, юридического и социального преследования так же как физического запугивания постепенно распространяется в немусульманских странах. Чего мусульмане еще не могут достигнуть мечом, они попытаются достигнуть адвокатами, поддержанными арабскими нефтяными деньгами. Страх перед дорогим судебным процессом - эффективное оружие, которое может привыкнуть к критикам тишины Ислама.

В Канаде Марк Хардинг [109] был приговорен к 340 часам общественных работ - то есть, идеологическая обработка - под руководством Мохаммада Ашрэфа, генерального секретаря исламского Общества Северной Америки в Миссиссоге, Онтарио. Решение судьи Сидни Б. Линдена 1998 года было основано на законе преступлений на почве ненависти Канады. Судья решил, что Harding был виновен в “ложных утверждениях о сторонниках Ислама, вычисленного, чтобы пробудить страх и ненависть к ним у всех немусульманских людей.”

Преступление Хардинга должно было распределить брошюры вне общественной средней школы. Его материалы перечисляли злодеяния, переданные мусульманами в иностранных государствах. Брошюра сказала: “Мусульмане, которые передают эти преступления, не отличаются чем мусульманские сторонники, живущие здесь” и что “Торонто находится определенно на их списке совпадений.”

В 2006 канадская полиция арестовала группу мусульманских мужчин, подозреваемых в планировании террористических актов против различных целей включая метро Торонто. Исследование разведки предупредило, что "высокий процент" канадских мусульман, вовлеченных в экстремистские действия, родился в Канаде.

Случай Хардинга демонстрирует, что это - теперь преступление в нескольких Западных странах, чтобы говорить правду об опасностях, созданных мусульманской иммиграцией. Речевые законы о ненависти составляют “шариат, облегченный”: они привыкли к неверным тишины, таким как Harding для того, чтобы раскритиковать Ислам, который снова соответствует работам шариата. Шариат, облегченный из политкорректности, таким образом прокладывает путь к постепенному выполнению полного шариата на Западе.

Законодательство преступления на почве ненависти, также, является легализованной политкорректностью и составляет принципиально новый метод в противоположность идеалу равенства перед законом. Вы будете наказаны по-другому за то, что Вы напали на темнокожего мусульманина чем для того же самого преступления против белого христианина, индуистской женщины или еврейского человека и т.д. Некоторые утверждали бы, что это уже происходит в действительности. Однако, пункт здесь - то, что это фактическое неравенство теперь стало де-юре. Это формальное изменение составляет грубую судебную ошибку. Это отражает мусульманское право, которое передает под мандат различные наказания за то же самое преступление, в зависимости от религиозного фона и пола и преступника и жертвы.

Ислам всегда оценивал отдельную жизнь несправедливо. Но теперь есть ползающая тенденция в пределах Запада к тому же самому представлению. В случае нападения или убийства, добавлено дополнительное предложение, если акт рассматривается как “преступление на почве ненависти.”

Убийство - убийство, и вся человеческая жизнь должна быть оценена одинаково. Однако, согласно мультикультурализму мы обязаны рассматривать все культуры и религии как одинаково действительные, который они, очевидно, не. Это извращение действительности указывает, что Западная система правосудия возвращается. Поскольку это делает так, правосудие становится уязвимым для эксплуатации и проникновения мусульманским правом.

Захария Анэни, бывший джихадист и новообращённый к Христианству, дал лекцию в Виндзоре, Онтарио на “опасностях радикального экстремизма.” Мусульманские заинтересованные группы, включая CAIR (Совет по американско-исламским Отношениям) Канада, обвиняли его в “распространяющейся ненависти в сообществе.” Бывший мусульманин Валид Шоебэт [110] полагает, что глушение Anani является опасной тенденцией с далеко идущими значениями для будущего канадца и в конечном счете американских свобод.

Согласно американскому автору и ученому Даниэлю Пайпсу [111], Омар Ахмад, долго служащий председатель CAIR, сказал толпе Калифорнийских мусульман в июле 1998, “Ислам не находится в Америке, чтобы быть равным любой другой вере, но стать доминирующим. Коран... должен быть самой высокой властью в Америке, и Исламом единственная принятая религия на земле.”

Трубы утверждают, что CAIR справился с victimisation игрой [112] и “постоянно на рысканье для любого уровня антимусульманского чувства, реального или воображаемого, самопроизвольного или вызванного, главного или незначительного.” Цель организации, Трубы говорят, состоит в том, чтобы “сделать Соединенные Штаты как очень много других стран - место, где мусульмане, Ислам и Исламизм не могут быть свободно обсуждены.”

CAIR получает существенную финансовую помощь в своих усилиях. В 2006 богатые жители Саудовской Аравии, такие как принц Алвалид ибн Талал пожертвовали по крайней мере $50 миллионов CAIR. Большая часть этих денег должна была быть потрачена на кампании СМИ [113] за следующие пять лет в Соединенных Штатах. CAIR и другие исламские организации имели существенный успех в достижении принятия понятия “Islamophobia” [114]. Это встретилось с представителями федеральных учреждений [115], включая ФБР, чтобы обратиться к этой проблеме.

Какова точно демократия? Карл Поппер сказал, что “Я лично называю тип правительства, которое может быть удалено без насилия ‘демократия,’ и другой, ‘тирания.’” Людвиг фон Мизес придерживался подобных взглядов, заявляя, что “Сущность демократии не то, что все делают и управляют законами, но что законодатели и правители должны зависеть от желания людей таким способом, которым они могут быть мирно изменены, если конфликт происходит.”

Исторически, прямые демократические государства почти всегда были относительно малочисленными сообществами, такими как греческие города-государства, где само слово "демократия" было выдумано в 5-ом столетии до н.э. Самой известной была древняя Афинская демократия, где избирательные права постепенно расширялись до всех граждан, которые все еще имели в виду меньшинство населения города.

Ученый Джон Данн [116] следы это развитие в его книге, Освобождающей Людей: История Демократии, название, которое он выбрал, чтобы передать степень иронии. Согласно Данну, “Под демократией граждане Афин, вполне разумно и точно, предположили, что они были управлением самостоятельно. Но значительно менее исключительные тела гражданина современных демократических государств очень, очевидно, не делают ничего подобного. Вместо этого они выбирают из меню, которое они могут сделать немного индивидуально, чтобы изменить, какой бы ни они находят наименее тревожение среди вариантов в продаже.”

Принимая во внимание, что Платон ненавидел демократию, Аристотель был критически настроенным, но более трезвым. Он предполагал правительство многими, которое было однако хорошей системой:

Страница 47: “Сам Аристотель хотел называть это не демократией, но politeia, (государство или, более информативно, конституционное правительство). Politeia отличило от демократии не просто различие в цели и расположении (приверженность коллективной пользе, а не преимуществу группы), но также и различной и более тщательно продуманной установленной структурой.”

Джеймс Мэдисон, главный разработчик билля о правах, способствовал много составлению американской Конституции и установке ее правительства в обсуждении со среди других его друг Томас Джефферсон. Они были оба важны по отношению к идее чистой демократии. Томас Джефферсон предупрежден против “избирательного деспотизма.” Они желали того, что Александр Гамильтон назвал представительной демократией, или косвенной демократией. Данн не убежден, что эту договоренность можно должным образом назвать демократией в значении прямой причастности гражданина к решениям, которые это имело в древней Греции.

Страница 79: “Независимо от того, что новый Американский штат мог бы или не мог бы быть назван, это нельзя было должным образом назвать демократией. Представительное правительство отличалось решительно от демократии не в фундаментальной структуре власти, которая лежала в основе этого, но в установленных механизмах, которые направили ее курс и помогли держать это в том, чтобы быть в течение долгого времени.”

Джон Данн думает идея американского президента Буша, что расширение демократии в Ирак и Ближний Восток должно откатиться назад, терроризм был “явным случаем идеологического сверхпротяжения.”

Возможно слово "демократия" теперь столь растворено, что это стало почти бессмысленным. Так как само слово неопределенно, но в то же самое время слишком установлено, чтобы проигнорировать, возможно мы можем различить чистую демократию, которая является не всегда хорошей системой даже без Ислама, и ограниченной демократии, с балансом между краткосрочным популизмом и долгосрочными интересами.

В случае для Суверенитета Джереми А. Рэбкин описывает, как Юрген Хабермас, самый знаменитый философ Германии, говорит об установлении структуры международного права и власти, которая будет управлять и прямой все правительства.

Поскольку своевременный Rabkin спрашивает: “Кто мог бросить вызов или ограничить мировую власть с такой огромной властью? Даже если это было ограничено формальной конституцией, кто мог бы возможно гарантировать, что мировая власть оставалась в пределах ее надлежащих границ? Как это могло быть что-нибудь как демократия? Сто малочисленных стран забаллотировали бы полдюжины самых многочисленных стран? Или был бы миллиард китайцев, миллиард индийцев, и пятьсот миллионов Юго-восточных азиатов быть позволенным сформировать постоянное большинство, диктуя закон и правосудие остальной части мира?”

Не было никакой Организации Объединенных Наций или международного права в конце 18-ого столетия. Рэбкин думает, что американские Отцы-основатели “были бы потрясены мыслью, что федеральное правительство, в свою очередь, будет зависимо от некоторого наднационального или субъекта международных отношений, который мог требовать приоритета таким образом над американской Конституцией и американскими законами.”

Комбинация средств массовой информации 21-ого столетия, межнационального законодательства, и бюрократического феодализма помогла преобразовать Европу в Eurabia [117]. Тысячи страниц законодательства продолжают передаваться без знания или согласия европейских граждан. Через массовую иммиграцию демографический профиль континента теперь быстро изменяется, часто без общественного согласия.

Беспорядки джихада во Франции [118] в 2005 продемонстрировали, что сотни гетто находились под фактическим исламским контролем. Французский государственный контроль прекратил функционировать в этих областях; таким образом монополия государства насилия была сломана. Верховенство закона в большой части Европы теперь серьезно разрушается. Люди видят, что национальные налоги, которые они платят, идут к правительствам, которые больше не могут управлять их собственными границами, поддержать их собственные законы, или даже обеспечить самую основную безопасность для ее населения.

Или условия, необходимые для функционирующей демократической системы, будут восстановлены, или система разрушится. Увеличивающееся число страха наблюдателей [119], что мы уже передали пункт, где напряженные отношения могут содержаться в пределах структуры демократической системы, и даст начало гражданским войнам.

Расовая и Религиозная Ненависть Билл [120] в Великобритании с 2005 является иллюстрацией учебника потенциальных недостатков демократии на встрече с Исламом. Меньшинства могут владеть непропорциональным влиянием в демократической системе, если они могут склонить чашу весов в пользу особой стороны или союза. В этом случае лейбористская партия использовала свободу слова их граждан как преимущество, чтобы добиться мусульманских избирателей.

Полномочия Палаты лордов, неизбранная верхняя палата британского Парламента, устойчиво уменьшились с 19-ого столетия. Однако, они могут все еще задержать счета от Палаты общин. Политый вниз версия Расовой и Религиозной Ненависти Билл наконец передала, после оппозиции палата лордов. Заметьте здесь, что это была "анахроническая" Палата лордов - наименее демократический элемент британского Парламента - который, оказалось, был самым разумным в этом случае.

Американские Отцы-основатели боялись “правила толпы” и попытались изолировать избранных представителей Конгресса от того, что они чувствовали как переменчивость общего населения. Я понимаю эту точку зрения. Мы должны быть менее религиозными о том, что или не является демократией. Демократия никогда не должна быть целью сам по себе, и при этом весь закон не должен быть принят согласно прихоти большинства в данный момент. Идеал - уравновешенная и хорошо функционирующая система.

Однако, это - не всегда случай, что обычные граждане глупы и их мудрые лидеры. Это было после всех политических элит в Европе, которые создали Eurabia, не общее население. Американские Отцы-основатели в 18-ом столетии не полностью предвидели возможности, что избранные представители могли сознательно хотеть не поддерживать границы своей страны, поскольку они делают в Соединенных Штатах vis-à-vis Мексику в 21-ом столетии.

Столетие или два назад, интересы национальных политических элит в значительной степени совпали с таковыми из национального государства в целом [121]. Это больше не автоматически случай в нашем объединенном обществе. Много политических деятелей и старших бюрократов чувствуют небольшое эмоциональное приложение к своим собственным странам. Часто они больше интересуются ухаживанием за межнациональными организациями и транснациональными корпорациями, так как эти юридические лица предоставят им самые прибыльные вакансии.

Эта ситуация - важный фактор позади растущей эрозии доверия между правителями и управляемым во многих Западных странах. Общим - и часто довольно точный - тема среди обычных граждан является смысл того, чтобы быть оставленным “политическими элитами.” В 21-ом столетии одна из самых больших проблем для функционирующей демократической системы не будет состоять в том, чтобы просто держать переменчивость "простых людей" в линии. Еще более важный, будет необходимо вынудить иногда неохотных избранных представителей поддержать границы своей страны и принять во внимание пожелания электората для государственного суверенитета. Этого баланса, возможно, не легко достигнуть.

Китайский блоггер Охмирус [122] (кто также пишет очень заметные статьи об Исламе) на его блоге “Преобразование Демократии” обращается к политическим деятелям как “votepreneurs” и указывает, что у демократии есть несколько недостатков: “Есть, проще говоря, более бедные люди чем богатые люди. То, что это означает, - то, что политические деятели могут процветать в урне для избирательных бюллетеней, предлагая передистрибутивную политику. Результат - высокие налоги.”

Согласно Томасу Джефферсону, “Демократия прекратит существование, когда Вы испортите тех, кто готов работать и дать тем, кто не был бы.” Кавычки как это указывают согласно Ohmyrus, что американские Отцы-основатели были заинтересованы больше со свободой чем с демократией.

Ohmyrus также полагает, что демократические государства производят краткосрочные взгляды, и “неспособны к поставке краткосрочной боли для долгосрочной выгоды. Они имеют тенденцию делать противоположность, то есть, поставлять краткосрочную прибыль за счет долгосрочной боли. (...) я думаю монархии 19-ого столетия, Европа была лучшими макроэкономическими менеджерами чем демократически избранные политические деятели 20-ого столетия. Статистические данные показывают, что процентные ставки, налоги и инфляция были в целом ниже. Так был правительственный долг как акция ВВП.”

Он полагает, что это произошло, потому что монархи и дворяне были склонны думать больше о долгом сроке. В то же самое время они не имели неограниченной власти, и столь должны были принять желание во внимание широкой публики. Наша существующая проблема находится не так с votepreneurers (политические деятели), но с системой, под которой они трудятся.

Он предлагает несколько средств от этой ситуации. Между прочим американское президентское пребывание у власти могло быть увеличено до единственного срока восьми лет, в то время как пребывание у власти для других выборных должностных лиц также удлинит и так же будет установлено для единственного термина.

Согласно Тису руководителя в течение длительного времени Сингапура Ли Куэна [123], это - демография, не демократия, которая будет критическим фактором в формировании роста и безопасности в 21-ом столетии. Хотя я не всегда соглашаюсь с ним, верно, что любая политическая система, демократичная или недемократичная, не может долго переживать потерю своей территориальной целостности, также не теряя контроль над его собственным демографическим будущим. Все же это - точно текущая действительность во многих демократических государствах.

Так же, как планета посреди беспрецедентного бума населения, и технические достижения объединились, чтобы произвести самые большие и самые быстрые волны перемещения в истории человечества, много демократических государств стали настолько срываемыми идеалистическим законодательством прав человека и наивными открытыми идеологиями границы, что они теперь потеряли контроль над своими собственными границами. Снова, это не может долгое время продолжаться без серьезных последствий.

В январе 2007 опрос, проводимый в Великобритании, показал, что 82 % общественности не согласились с требованием, что правительство управляло иммиграцией, и почти так многие полагали, что власти не были честны об иммиграции. Сэр Эндрю Грин, председатель мозгового центра Migrationwatch [124], сказал, что это отразило “глубокое основное негодование среди общественности, что у них не было никакой возможности выразить их взгляды - все еще меньше, чтобы консультироваться - по вопросу важного значения для них и для будущего нашей страны.”

Это представляет опасный кризис законности. Это особенно серьезно, когда это прибывает, поскольку власти увеличивают ограничения на свободу слова. Эта комбинация могла привести к популярному взрыву далее в будущем. Как американский президент Джон Ф. Кеннеди однажды сказал, “Те, кто делает мирную революцию невозможной, сделают сильную революцию неизбежной.”

Блоггер Охмирус [125] страхи этот результат, также: “В то время как требовалось много времени для европейцев, чтобы учиться улаживать их различия мирно через урну для избирательных бюллетеней, этот важный урок медленно разучивается. Урок, извлеченный из датского мультипликационного дела, является тем насилием платежи. Большинство западных правительств, обрушенных, выпуская извинения или осуждая мультфильмам вместо того, чтобы защитить свободу слова. Скоро группы, которые выступают против иммиграции, повернутся к насилию также. Если европейские демократические государства не могут управлять своими этническими напряженными отношениями, демократия сломается, возвещая диктаторское правило.”

Чтобы подвести итог моих результатов, я не полностью некритически настроен по отношению к демократической системе, и при этом я не полагаю, что она автоматически переводит на свободу личности. Демократическим государствам, вероятно, придется подвергнуться существенным изменениям, если система демократии должна выжить в этом столетии. Цели должны быть:

• 
  Уравновешенная и хорошо функционирующая система, которая требует свободы слова;
  

• 
  Реальные ограничения на власть правителя, и
  

• 
  Равенство перед законом.
  

Ни один из них не совместим с исламским шариатом.

Мусульмане не обязательно боятся голосования. Отметьте, что террористическая организация ХAMAC получила власть через палестинские выборы. Согласно историку Найэлу Фергюсону [126], опрос общественного мнения, проводимый институтом Гэллапа, изданный в 2007, который рассмотрел 10 000 мусульман в 10 разных странах, показал, что радикальные мусульмане были более благосклонными к демократии чем умеренные: “Более богатый, которого эти люди получают, больше они одобряют радикальный Исламизм. И они рассматривают демократию как способ поместить радикалов во власть.”

То, чего мусульмане боятся, является свободой слова. Они хотят запугать критиков Ислама в тишину, в то время как они продолжают демографическое завоевание через иммиграцию и высокие уровни рождаемости. Они наслаждались значительным успехом с этой стратегией. Наша существующая система демократии вознаграждает тех высокими уровнями рождаемости, который, пока, означает мусульман.

Демократия не может быть установлена в по-настоящему исламской стране, по крайней мере не, если "демократия" означает что-то большее чем простой акт голосования без ограничений на государственной власти и никаких гарантиях для меньшинств. Это - просто продвинутая форма правила толпы. Если значение "демократии" расширяется, чтобы включать конституционное правительство, светскую юриспруденцию, верховенство закона и равенство перед законом, и прежде всего свободой слова, то нет - конституционная демократия не может быть выверена с Исламом. Это - пустая трата времени и деньги, чтобы предпринять попытку.

У немусульман в настоящее время есть неправильный центр. Попытка экспортировать демократию в исламские страны, такие как Ирак бесполезна. Как американский блоггер Лоуренс Остер [127] указал, мы должны скорее защищать наши собственные демократические государства дома от Ислама. Автор Диана Вест [128] призвал к обороне антишариата вместо наступления продемократии как привилегированная стратегия имея дело с мусульманами, которая имеет большой смысл. Ислам совершенно несовместим с человеческой свободой в любом значащем значении слова. Однако, Ислам может быть очень хорошо расположен, чтобы эксплуатировать недостатки в демократической системе и разрушить ее изнутри.

Я призвал к глобальной неверной стратегии сдерживания [129] из исламского мира в максимально возможной степени, который включает запрещающую мусульманскую иммиграцию. Это в конечном счете вынудило бы мусульман мужественно встретить отказы, произведенные их культурной системой. Бросьте вызов своему врагу, где он слаб. Ислам не может терпеть свободу слова, которая является ее самой большой слабостью. Соединенные Штаты хорошо расположены, чтобы сделать эту проблему. Это все еще имеет относительно низкое число мусульман и также сохраняет сильную правовую защиту свободы слова. Самый большой мусульманский страх оружия в американском арсенале - Первая Поправка. Это правило, так мудро включенное в билль о правах Отцами-основателями, гарантирует свободу личности речи против тирании большинства.

Если Соединенные Штаты хотят поддержать то, что они рассматривают как его моральное лидерство, они могут начаться, бросая вызов исламской цензуре и запугиванию. Китай не заботится, ни делает Россию, в то время как у Индии есть огромная исламская пятая колонка, чтобы волноваться о. Европой управляет элита Eurabian, которая и не желает и неспособна к защите свободы слова от мусульманского запугивания, которое является, почему много европейцев стали беженцами свободы слова на американских веб-сайтах, таких как Небольшие Зеленые Футболы JihadWatch.org и Чарльза Джонсона Роберта Спенсера [130].

В то время как формальная защита свободы слова важна, социальная и неофициальная цензура являются одинаково стимулирующими. В конце дня мы должны будем также потерять смирительные рубашки мультикультурализма и Политкорректности, если наша демократическая система должна пережить исламские проблемы так же как другие нападения на наши свободы.

Источник: