Классов Ростов-на-Дону Издательство пресс

(По роману Г. Бёлля "Глазами клоуна")

Немецкий писатель Генрих Бёлль, лауреат Нобелевской премии в области литературы 1972 года, — очень интересная

811

Действие в произведении длится всего два дня. Роман пред­ставляет собой монолог главного героя — Ганса Шнира. Этот человек по профессии клоун, и это одновременно помогает и мешает ему жить. Ганс — хороший психолог, ему понятны мотивы человеческих поступков.

Какой стала Германия после второй мировой войны? Вос­точная Германия превратилась в ГДР, а вот Западная стала вполне экономически благополучной страной. Однако прокля­тие нацистского прошлого тяготело над Германией. Уже раз­давались призывы прекратить национальное самоистязание, забыть о гитлеризме. Ганс Шнир, например, вряд ли сможет забыть свое детство в нацистской Германии. Ганс ненавидит свогомать: она неискренна, скупа, а главное — привыкла под­чиняться господствующей в обществе идеологии, какой бы она ни была. При Гитлере госпожа Шнир была убежденной наци­сткой, слепо верящей своему фюреру. Даже свою родную дочь Генриетту она принесла в жертву фашистскому Молоху. Те­перь же, во вполне демократической ФРГ госпожа Шнир зани­мается примирением расовых противоречий, то есть делает уже что-то совершенно противоположное нацизму с полным убеж­дением в собственной правоте. Она не одинока в своем при­способленчестве. Ганса возмущают нацисты, с легкостью пере­квалифицировавшиеся в демократов, отделавшиеся лишь лег­ким испугом да чисто формальным раскаянием.

Покойная Генриетта была единственной родной душой для Ганса. Впрочем, в семье Шниров был еще один ребенок -Лео, который учится в религиозном учебном заведении — семинарии. Но от этого вялого святоши Гансу так и не уда­ется дождаться сочувствия.

Ганс Шнир потерял любимую девушку - Мари, начал пить, повредил себе колено и еще долгое время не сможет вернуться к выступлениям. Клоун звонит тем, кто смог бы

812

Беда Ганса Шнира не в том, что он рос в фашистской Германии, не в том, что его оставила любимая и не помогли близкие. Беда клоуна в том, что он талантлив и поэтому очень остро ощущает несовершенство окружающей действи­тельности. Это роднит героя Бёлля с героями Достоевского, Чехова, Толстого и других русских писателей. Проблема вза­имоотношений художника и мира неразрешима.

Прошедший войну Генрих Бёлль сумел ярко изобразить противоречия послевоенного европейского общества. По его мнению, конформизм и эгоизм стали одними из основных пороков современных европейцев. Уроки истории ничему не учат. Сегодня мы с тревогой наблюдаем за митингами неона­цистов в объединенной Германии. К чему придет такая бога­тая и такая свободная якобы Европа? Может быть, стоит еще раз взглянуть на нее глазами клоуна?

ГАБРИЕЛЬ ГАРСИА МАРКЕС

Жизнеутверждающая сила романа "Сто лет одиночества"

К тому времени, когда роман "Сто лет одиночества" вышел первым изданием, его автор прожил на свете без малого со­рок трудных, беспокойных, порой мучительных лет. В книге показана не вся история страны, а лишь наиболее острые ее моменты, характерные не только для Колумбии, но и для других государств Латинской Америки. Габриель Гарсиа Мар­кес не ставит себе цель отобразить в художественной форме историю гражданских войн своей родины.

813

Трагическое одиночество, присущее членам семейства Бу-эндиа, — это исторически сложившаяся национальная черта, особенность народа, живущего в стране с частой и резкой сме­ной климатических условий, где полуфеодальные формы экс­плуатации человека совмещаются с формами развитого капи­тализма.

Все разнообразие персонажей романа, каждый из которых имеет свое собственное лицо, связано художником в единый узел. Так, жизненная сила Урсулы Игуаран через столетие вспыхивает в ее правнучке Амаранте Урсуле, сближая образы этих двух женщин, одна из которых начинает род Буэндиа, а другая завершает его.

"Сто лет одиночества" - своеобразная энциклопедия лю­бовного чувства, в которой описаны все его разновидности.

В романе грани между фантастическим и реальным стер­ты. В нем есть и утопия, отнесенная автором в доисторичес­кие, полусказочные времена. Чудеса, предсказания, привиде­ния, словом, всяческая фантастика являются одним из глав­ных компонентов содержания романа. Гуманизм Гарсиа Мар­кеса активен, исполнен призыва к борьбе. Он твердо знает: наихудшее, что может случиться с человеком, — это потеря мужества, воли, забвение прошлого, смирение перед злом.

В этом подлинная народность романа '-Сто лет одиноче­ства", его жизнеутверждающая сила.

Сказка и миф в романе Г. Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества"

В романе Габриеля Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества" есть два стилеобразующих начала: ирония и сказка. Давайте более подробно остановимся на втором. Животворные воды

814

По страницам романа протянулись сказочные дороги. По ним приходят цыгане в Макондо, по ним от поражения к поражению скитается непобедимый полковник Аурелиано, по ним в поисках "самой красивой женщины на свете" стран­ствует Аурелиано Второй.

В романе есть и хорошо знакомая Габо, "домашняя" разновидность сказочного пророчества — карточные гада­ния и предсказания судьбы. Эти пророчества поэтичны, загадочны, неизменно добры. Но у них есть один недоста­ток — реальная жизненная судьба, которой ведает писатель Гарсиа Маркес, складывается им наперекор. Так, Аурелиано Хосе, которому карты наобещали долгую жизнь, семейное счастье, шестерых детей, взамен этого получил пулю в грудь. "Эта пуля, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт", — грустно иронизирует писатель над гибелью очеред­ной жертвы гражданской войны.

В романе есть и положенные сказке по чину смерть и при­зраки. Но смерть здесь отнюдь не карнавальная, гротескная маска с ее обязательными атрибутами: черепом, скелетом, ко­сой. Это простая женщина в синем платье. Она, как в сказке, приказывает Амаранте шить себе саван, но ее, тоже как в сказ­ке, можно обмануть и затянуть шитье на долгие годы. Призра­ки здесь также "одомашнены" и "офункционированы". Они олицетворяют угрызения совести (Труженсио Агилар) или ро­довую память (Хосе Арнадио под каштаном),

В романе присутствуют и арабские сказки из "Тысячи и одной ночи". Эти сказки приносят цыгане, и только с цыгана­ми они связаны.

815

(По творчеству Ф. Саган)

Одна из основных особенностей литературы XX века заключается в ее неразрывной связи с явлениями обще­ственной жизни. Размышления о дружбе и любви прохо­дят на фоне социально-политических потрясений и, в сущности, неотделимы от размышлений о судьбах человече­ства в XX веке.

Но в творчестве Франсуазы Саган тема любви и дружбы обычно остается в рамках частной жизни человека. Писа­тельница часто изображает жизнь парижской богемы, к кото­рой принадлежат многие ее герои, показывает падение совре­менных нравов, то есть обрисовывает широкий социальный фон, на котором развиваются коллизии ее романов. Она не включает индивидуальную душевную драму героев в контекст политической жизни страны. Это ей и не нужно. Каждый герой, являясь частью общества и существуя по его законам, исповедуя мораль легкого, бездумного отношения к любви и дружбе, к человеческим отношениям, остается духовно оди­нок и пожинает плоды своего легкомыслия, своего эгоизма и своей безнравственности.

Франсуаза Саган написала свой первый роман в 1954 году. Роман "Здравствуй, грусть" был воспринят совре-

816

Благодаря стараниям героини романа Сесиль, верная и любящая Анна покидает ее отца и погибает от несчастного случая, а Сесиль вновь обретает отнятую у нее радость жизни, продолжает существование, полное легкомыслия и развлече­ний, но где-то глубоко в ее сознании навсегда затаилась грусть. Эта грусть свойственна всему тому поколению, которое изоб­ражает Саган, поколению, которое растрачивает свои силы в погоне за удовольствиями и оказывается неспособным к на-стоящему чувству.

Жиль Ланибье, молодой и преуспевающий журналист, ге­рой романа "Немного солнца в холодной воде", впервые в жизни сталкивается с самоотверженной и искренней любо­вью, которую вносит в его жизнь Натали. И он теряет эту женщину, поддавшись ложному чувству защиты собственно­го достоинства и желанию быть независимым.

Франсуаза Саган пытается исследовать природу любви. Подобно писателям "потерянного поколения", она задает себе вопрос о ее духовной или материальной сущности. Она ищет ответы на вопрос, что же такое настоящая любовь, где ее истоки. Очень часто духовная близость героев держится на физическом влечении и уходит вместе в ним. Тот опыт, который постепенно накапливают герои, оборачивается для них преждевременным духовным старением, потерей веры в мечты своей юности. Герой Саган изначально не способен воспринять и оценить то, что писательница называет "на­стоящей любовью" (по-настоящему любит Анна в романе "Здравствуй, грусть", Натали — в романе "Немного солнца в холодной воде"), он должен пройти определенный жизнен­ный путь, только тогда он сможет приблизиться к понима­нию любви.

В ряде романов Франсуазы Саган звучит еще один мотив — мотив возвышенной любви молодого человека к немоло­дой женщине. В этом можно усмотреть вывод автора об опу-

817

В XX веке произошло развитие внутренней драмы лично­сти, которая и отобразилась в литературе. Трагедия человека, потерявшего смысл своей жизни, оказалась одной из основ­ных художественных моделей литературы. Размышления о дружбе и любви поданы в контексте проблемы сохранения человека как личности. Писатели разных художественных направлений ищут смысл человеческого существования именно в этих моральных категориях, в понятиях дружбы и любви. Но возможность нравственной победы человека связана с его собственным выбором, его индивидуальным решением.

Первый роман Франсуазы Саган "Здравствуй, грусть" был встречен шквалом статей, выступлений, бурных споров. Ав­тор — в то время 19-летняя студентка Сорбонны — сразу же превратилась в литературную звезду. Конечно, немало­важную роль сыграла здесь и реклама, умело использовав­шая такой редкий случай, как написание произведения высокого художественного уровня в столь юном возрасте. Но еще сильнее потрясло читателей и критиков то, о чем осмелилась рассказать героиня романа Сесиль — девушка из добропорядочной буржуазной семьи, только что вышед­шая из закрытого католического учебного заведения, где она получила среднее образование и должное нравственное вос­питание. Откровенно, нисколько не смущаясь, она поведала о радостях физической любви, о том, как прекрасно быть молодой, здоровой, любить жизнь и наслаждаться ею в объятиях любовника (не жениха, не мужа, а именно любов­ника).

Роман "Здравствуй, грусть" привлекает прежде всего ис­кренностью тона, свежестью и остротой восприятия мира. Бурная радость жизни, которую испытывает Сесиль, причуд­ливо и вместе с тем органически сочетается с какой-то глубо-

818

Состояние счастья достигается чисто импульсивным, без­думным существованием. Сесиль просто и искренне радует­ся южному солнцу, теплому морю, прекрасной природе. Она чувствует себя наподобие цикад, опьяненных зноем и лун­ным светом, и знает, что, когда кончится лето и они с отцом вернутся в Париж, она будет по-прежнему вести такой же легкий, ничем не обремененный образ жизни, нацеленный только на удовольствия, ибо так же легко и просто, ни о чем не задумываясь, живет ее отец. И вот такую совершен­но безоблачную идиллию нарушает появление Анны Ларсен — подруги покойной матери Сесиль, приехавшей с явной целью женить на себе беспутного и легкомысленного вдовца, сделать из него покорного мужа, порядочного семьянина. Это вполне могло удаться, если бы не противодействие со стороны Сесиль, которая ловкой интригой сумела расстро­ить намечающийся брак, что, в конечном счете, привело к гибели Анны.

Конфликт между Сесиль и Анной составляет ядро, глав­ное содержание романа. Анна, с точки зрения Сесиль, ско­вывает и унижает ее как личность, не дает ей свободно и импульсивно развиваться, за что и наказана. Чувственное наслаждение жизнью одержало победу над благоразумием, рассудительностью и рационализмом. Чувства победили разум. Но, с другой стороны, тот же самый конфликт постепенно приобретает совсем иную окраску. Все явственнее просту­пает в тексте романа понимание, что Сесиль защищает бездуховное, эгоистическое, по сути, пустое существование. Она отстаивает чисто функциональный подход к людям, при котором человек важен и ценен не сам по себе, не в силу своих личных качеств, а лишь как предмет удовольствия. Анна, напротив, воплощает более высокую культуру чувств, более развитое духовное и нравственное начало. Если для Сесиль и ее отца любовь — всего лишь их собственные приятные ощущения от общения с меняющимися партнера-

819

Но вот путь свободен, препятствие убрано, а вместо ра­дости Сесиль вдруг остро ощутила совершенно незнакомое ей чувство и назвала его "грустью". Вся эта история с Анной, ее гибель вызвали сильное нравственное потрясение в душе героини. Она ясно осознала цинизм, безнравствен­ность той бездумной жизни, которую они с отцом ведут и, очевидно, будут продолжать вести. Однако мир прежних, традиционных нравственных ценностей, который отстаивала Анна, представляется Сесиль и всему ее поколению утратив­шим привлекательность, безнадежно устаревшим. Получа­ется, что нет ничего ценного, ради чего стоит жить, трудить­ся, гореть и вдохновляться. Сесиль ощущает это столь остро, что ей кажется, будто она заглянула в пропасть, в бездонную пустоту — и содрогнулась от ужаса, Роман "Здравствуй, грусть" был своего рода зарницей, сигналом тревоги, вызванным нравственным неблагополучием и тор­жеством бездуховности в обществе.

Первую книгу - роман "Здравствуй, грусть" - Франсуаза Саган написала в девятнадцать лет. Роман стал бестселле­ром. В прессе появилось много ее фотографий. Ф. Саган, под­линное имя которой Ф. Куарез, стала самой крупной и знаме­нитой французской писательницей нашего века, выделяющейся своей психологической прозой, главными героями которой являются молодые люди, не знающие, как им жить в мире, который достался им в наследство.

Героиней романа "Здравствуй, грусть" является Сесиль, дочь богатого вдовца-бизнесмена. Она с отцом отдыхала на море, у отца - любовница, и Сесиль, чтобы ей не было

820

Сесиль и ее отец, вернувшись в Париж, ведут свой обыч­ный образ жизни, как будто ничего не произошло.

Жить сегодняшним днем, ловить момент, не утруждать себя угрызениями совести — девиз Сесиль, но она сама этому почему-то не рада.

Анна — воплощение порядочности, сковывает свободу Се­силь и не дает ей развиваться эмоционально, за что она нака­зана и погибает.

Сесиль защищает бездуховное, физическое наслаждение, от­стаивает функциональный подход к людям (насколько чело­век, с которым она знакома, может доставить ей удоволь­ствие). Она как бы завидует Анне и презирает ее, жалеет за то, что она скована моралью, принципами. Хотя Анна счита­ет, что физическая близость — это нечто сокровенное, суще­ствующее между двумя людьми, это нежность.

Сесиль считала, что Анна — помеха на пути к наслажде­нию жизнью. Но когда эта помеха была убрана, Сесиль по­чувствовала нравственное потрясение, которое она назвала грустью, осознала свое с отцом безнравственное поведение, но она другого поведения не знает. Сесиль чувствует неудовлет­воренность, хотя у нее полно денег и она может получить все, что душе угодно, испытывает безнадежность и отчаяние. Она разочаровывается в жизни, понимает, что у нее нет цели, ради чего следовало бы жить. Сесиль видит перед собой бездну, пропасть. Поколение Ф. Саган — люди, жившие в то время, похожи на Сесиль и ее отца, такого же аморального поведе­ния, находятся в том же вакууме. В этой книге Ф. Сагат рассказала о неудачах в любви, о конфликте между женщи­ной и мужчиной, о свободе нравов.

821

ПОЭЗИЯ ЯПОНИИ И КИТАЯ

Особенности японской лирики

То, что не высказаля, Сильнее того, что сказал.

Из японского стихотворения

Запад и Восток... Не секрет, что эти понятия обычно резко противопоставляют друг другу. В чем же причина? Только ли в географии? И что имел в виду Киплинг, когда говорил, что "...вместе им не сойтись"?

В поисках ответов на эти вопросы попытаемся определить границу между Западом и Востоком. Для одних ею могут быть Уральские горы или какой-то определенный меридиан. Для тех же, кто так или иначе соприкоснулся с самобытной восточной культурой, философией взглядов на мир, ответ мо­жет быть иным: "В душе, например..."

Интересна в этом смысле японская литература. С рус­ским художественным словом ее сближает, пожалуй, лишь то, что обычно имеет место в художественной культуре вооб­ще: смена стилей, направлений. Специфика же японской ли­тературы состоит в том, что никогда в ходе своей истории одна творческая манера полностью не зачеркивала другую. Общность определенных эстетических принципов свойствен­на буквально всем представителям японского художествен­ного творчества.

Так, например, известное японское пятистишие (танка) характером своей поэтики, особенностями стихосложения восходит к народной песне. Поэтическим каноном для мно­гих поколений стала антология японской лирики "Кокинсю" 905 г. ("Собрание старых и новых песен").

Выражаясь традиционно, можно сказать, что центральное место в японской лирике занимают любовь и природа.

Распрощавшись с тобой, я побрел одиноко, печально

822

Что ж, в танка действительно присутствует лирический герой с его любовными переживаниями. Но и его глубокое чувство, и весенние облака являются как бы проявлением чего-то общего на более глубинных уровнях существования. Ведь согласно древним японским верованиям все живое имеет душу.

Поэтому природный мир для поэта является таким же определяющим фактором его жизни, как и чувства к лю­бимой:

Я в дождливую ночь

так соскучился по пионам,

что, фонарь прихватив,

вышел в сад побродить немного

и цветы заодно проведать.

Из названных примеров танка можно сделать и еще один вывод, касающийся японского стихотворения: "Японское ис­кусство не терпит торопливости, бездумного скольжения по поверхности... Прекрасное создание искусства как бы ищет того, кто способен к сотворчеству, и лишь перед ним раскры­вается до конца".

Автор этой цитаты В. Маркова не случайно употребля­ет слово "сотворчество". Оно принципиально важно для понимания особенностей японского национального искус­ства вообще. Русский мастер может из мрамора ваять ста­тую, из глины лепить кувшин. Японский же входит в незримое общение с живым материалом, как бы прислуши­ваясь к самой природе. И тогда само дерево, например, подсказывает плотнику форму, цвет и объем изготавлива­емого предмета.

Особенность восприятия японской лирики во многом оп­ределена ее поэтическим строем. Так, танка имеет строгий слоговой объем (5+7+5+7+7 построчно). Причем в первых трех строках заключена главная мысль, в двух последних — вывод.

823

Не менее известный жанр японской поэзии, выделивший­ся в свое время из танка, — хокку, или хайку. Это стихотво­рение, состоящее из трех строк, обладает еще большим лако­низмом и выразительностью. Тематика опять-таки касается слияния человека и природы:

Ива склонилась и спит;

и кажется мне, что соловей на ветке —

это ее душа.

Дыхание осени, ощущение ее свежести и в то же время легкая грусть присутствуют в хокку об "унылой поре" года:

Одна из особенностей японского стихотворения — погру­женность в быт. На первый взгляд может показаться стран­ным, что три строчки могут вмещать в себя все многообразие жизни, будучи зацикленными на быте. Ответ на этот вопрос дает эстетический принцип дзэн-буддизма, открывший воз­можность "просветления" в условиях обыденной жизни. Лю­бое событие, явление повседневности заслуживает присталь­ного внимания, поскольку оно может стать толчком к "оза­рению".

Интересно в этом смысле стихотворение известного мо­наха, врачевателя Мацуо Басе под названием "Кошечка кричит":

Кошечка кричит. Каша ей не по нутру, или влюблена?

Кстати сказать, этот великий мастер хокку за всю свою жизнь не написал на бумаге ни одной строчки (пять сборни­ков его стихов смогли "материализоваться" благодаря его ученикам). Такое поведение поэта как бы подтверждает наи­более крайнюю позицию вышеупомянутой эстетики дзэн-буд­дизма: чтобы изображать явления максимально подобными природе, лучше их вообще не изображать...

824

Закономерен и понятен тот факт, что читатель, как прави­ло, знакомился сразу с рядом следовавших друг за другом трехстиший (священное число 10, иногда 8 хокку). Ведь мно­гие подобные сочинения трудно понять вне контекста.

чем были связаны чувства Токи Дзэммаро, понять

А вот с сложнее:

Ноги с кровати спустил,

но тапочек там не нащупал — и опять завалился спать...

Только ли о тапочках, а также их хозяине-соне идет речь? Может быть, это о нашей инертности?..

Понятно, что японское стихотворение предоставляет чита­телю возможность самому следовать за собственными же ас­социациями. Но что бы ни говорили об избирательности зри­теля, на которую рассчитано японское искусство, некоторые его элементы вполне понятны и созвучны современному евро­пейцу (опять-таки с позиции того же европейца):

То ли жить надо, чтобы работать, То ли работать — чтоб жить? Никак не пойму...

Очень многое можно прочесть в танка и хокку, если учесть, что японский лирик как бы берет мир пригоршнями и любу­ется каждым проявлением жизни, находя в нем многоли-кость, неповторимость, красоту:

825