Пещера Кастере и подземные ледники горного массива Марборе

Пещера Кастере и подземные ледники горного массива Марборе

Со времен известного французского натуралиста Района де Карбонье′р, впервые обследовавшего в 1787 году горный цирк Гаварни′ и массив Марборе, бесчисленное множество альпинистов, географов, геологов, естествоиспытателей и охотников поднимались здесь буквально на все вершины, подробно изучили местность и создали обстоятельные путеводители с детальнейшими картами, в которых как будто нашли отражение решительно все сведения об этом диком и суровом крае.

Необычный характер складчатости горного массива Марборе и причины образования цирка Гаварни до сих пор остаются загадкой для науки. Вызывая неизменное восхищение геологов, этот сложенный известняками массив служит неисчерпаемым источником тем интереснейших научных работ. К тому же он заключает в себе ряд природных достопримечательностей, обязанных своим происхождением любопытным явлениям подземной гидрологии.

Поистине достойно удивления, что горный цирк Гаварни, исхоженный вдоль и поперек многочисленными туристами и местными жителями, наводняющими ежегодно эти труднодоступные, но живописные места, таит в своих недрах такие не ведомые никому и весьма примечательные природные феномены, как тот, что был обнаружен нами в самом сердце Марборе.

Речь идет о ледяной пещере, которая, насколько мне известно, является самой высокогорной из открытых до настоящего времени пещер подобного типа.

Не следует смешивать ледяные гроты — простые углубления, открывающиеся в толще некоторых высокогорных ледников, — с настоящими ледяными пещерами, которые представляют собой обычные каменные пещеры, заполненные льдом, подобно тому как другие, пещеры заполнены водами подземных ручьев и рек.

Долгое время в Пиренеях не было известно ни одной ледяной пещеры. И вот, в самом сердце горного массива Гаварни, среди ледников и фирновых полей, нам в 1926 году удалось обнаружить такую ледяную пещеру и исследовать ее.

Маленькое селение Гаварни, приютившееся среди скал на высоте 1350 метров, служит традиционной стартовой площадкой для всех восхождений, совершаемых в этом горном массиве. Именно отсюда тронулся в путь и наш маленький семейный караван в составе моей матери, моего младшего брата Марциала, моей жены и меня. Каждый из нас совмещал в своем лице обязанности альпиниста, гида и носильщика. С ледорубами в руках и увесистыми рюкзаками за спиной мы собирались исследовать пустынные и заснеженные просторы арагонских сиерр.

После крутого и тяжелого подъема, трудности которого возросли из-за испортившейся погоды, мы достигли перевала, носящего название «Брешь Роланда». Но снежный буран, встретивший нас здесь ураганным, сбивающим с ног ветром, вынудил наш маленький отряд спешно искать убежища в крошечной пещере, открытой еще в 1909 году ученым-гляциологом Пиренеев аббатом Горье′. Уже второй раз этот естественный приют, чрезвычайно удачно расположенный поблизости от перевала, спасал нас от опасности заблудиться и погибнуть в снежной пурге.

А между тем именно в этот день наши спелеологические изыскания в массиве Гаварни должны были увенчаться успехом. Проявленное нами упорство в достижении намеченной цели было вознаграждено открытием, которое произвело сенсацию как в мире ученых, так и в мире альпинистов. «Открытием выдающегося научного значения» назвал его знаменитый спелеолог Э. А. Марте′ль.

После нескольких часов вынужденного затворничества в убежище Горье мы с радостью увидели, что снежная буря улеглась и наш отряд может двигаться дальше. Уже довольно долго бродили мы среди фирновых полей и каменных осыпей плоскогорья Марборе в поисках проблематических пещер и пропастей, как вдруг вдалеке, между двумя гонимыми ветром облаками, заметили черневший в каменной стене обширный естественный портал, отделенный от нас крутым заснеженным склоном.

Не испытывая большого энтузиазма, мы все же принялись вырубать ступеньки в твердом фирне, чтобы добраться до этого портала.

Надо сказать, что если само исследование неизвестной пещеры всегда бывает захватывающе интересным и поучительным, то предварительный поиск, имеющий целью обнаружить вход в такую пещеру, как правило, утомителен, скучен и чреват бесконечными разочарованиями.

Однако на этот раз увиденное издалека отверстие в каменной стене не оказалось, как это часто случается, простой нишей. Нет, это действительно был вход в пещеру, и притом в одну из самых красивых и необычных, какие мне приходилось видеть.

Снежный карниз и крутой, усыпанный щебнем откос еще скрывали от нас внутренность пещеры. Но как только мы преодолели это препятствие и проникли под каменный свод, все четверо не смогли сдержать восклицания восторга. Картина, представшая перед нашими изумленными глазами, оправдывала охватившее нас восхищение и безусловно вознаграждала за нелегкий путь.

У наших ног лежало круглое, покрытое слоем прозрачного льда озеро, а за ним виднелась впадавшая в озеро ледяная река, начало которой терялось в глубине галереи, уходившей горизонтально в недра горы.

Подземный зал с ледяным озером посредине и начало галереи, служащей руслом ледяной реке, озаренные косыми лучами дневного света, словно светились призрачным синеватым сиянием. Голубые блики этого волшебного освещения лежали на каменных стенах и свисавших с потолка ледяных сталактитах, отражались в гладком зеркале озера, которое не созерцал еще ни один человеческий взгляд.

Из глубины подземной галереи, откуда доносились таинственные шумы и шорохи, дул прямо нам в лицо холодный ветер. Ледяное дыхание его, соприкасаясь у входа с теплым наружным воздухом, образовывало позади нас легкую завесу тумана, сквозь которую можно было различить — в рамке совершенно театрального портала — острый гребень пограничного хребта с глубокой выемкой на месте перевала и за ним синее небо Франции.

Брат мой стоял на гребне откоса и, воздев руки к потолку, потрясал своим ледорубом, крича и жестикулируя, словно профессор Лиденброк на краю кратера Снеффельс (в книге Жюля Верна «Путешествие к центру Земли», чтение которой произвело на нас в отрочестве неизгладимое впечатление).

Мы и впрямь чувствовали себя героями романа великого фантаста.

Развернув карту местности и сверив ее данные с карманным альтиметром, мы установили, что находимся на высоте 2700 метров. Значит, эта неизвестная ледяная пещера — самая высокая на земном шаре, поскольку пещера Дахштейн в Австрии, державшая до сих пор первенство, расположена на высоте всего лишь 1700 метров.

Было уже довольно поздно, а до убежища Голи в долине Арраза, где мы собирались ночевать, оставалось еще несколько часов ходьбы по сильно пересеченной и почти незнакомой местности. Погода продолжала оставаться неустойчивой; туман мог каждую минуту накрыть нас и сделать дальнейшее продвижение опасным. Вдобавок, чтобы облегчить подъем, мы оставили наши тяжелые рюкзаки внизу, у подножия крутого снежного склона, и единственным средством освещения, которым мы располагали, была толстая свеча, случайно оказавшаяся у одного из нас в кармане.

Несмотря на все эти препоны, решено было посвятить один час предварительному обследованию только что открытой пещеры. Не теряя ни минуты, мы пересекли ледяное озеро по довольно непрочному, но абсолютно прозрачному льду, под которым была отчетливо видна вода, и добрались до берегов подземной реки, имевших совершенно арктический вид в том месте, где эта река, покрытая толстым панцирем зеленоватого льда, впадает в замерзшее озеро.

Подземная галерея постепенно расширяется, потолок ее поднимается вверх, и перед нами предстает подземный ледник площадью примерно в 7000 квадратных метров, гладкий как зеркало и слабо освещенный косыми лучами все того же голубоватого, ирреального света, проникающего сквозь входное отверстие.

Кристально прозрачная и словно отполированная поверхность льда, который служит здесь полом, обильно украшенные ледяными сталактитами и драпировками стены и своды создают совершенно фантастическую, неописуемую картину.

Освещенные слабым пламенем нашей единственной свечи, предмета наших неустанных забот, который не столько освещает дорогу, сколько слепит нам глаза, мы продвигаемся в глубину неведомой пещеры.

Справа от нас открывается коридор с низким сводом. Он ведет в ледяной зал, простирающийся за пределы видимости. Мы лишь бегло осматриваем этот зал, но успеваем заметить, что сюда через вертикальные трещины-камины все время сочится с поверхности вода и тут же превращается в лед. Затем наш маленький отряд снова устремляется вперед, в недра подземного ледника.

На глубине примерно 120 метров ветер, все время дующий нам в лицо, становится еще холоднее и яростнее. Мы отчетливо слышим тонкий стеклянный звон, производимый падением бесчисленных ледяных иголок, сосулек и кристаллов, которые ветер срывает с потолка и стен и бросает на пол.

Около великолепной, совершенно прозрачной ледяной колонны, соединяющей пол пещеры с потолком, мы делаем короткую остановку.

В этом месте подземелья галерея резко суживается. Зеркальная поверхность пола усеяна большими валунами, вмерзшими в лед. Продвижение по этому хаосу обледенелых камней становится весьма затруднительным.

После ряда поворотов, подъемов и спусков, во время которых мы то и дело скользим и падаем, на нашем пути возникает зловещего вида провал с обледенелыми краями. Устье его занимает всю ширину галереи, по которой мы идем.

Куски льда, сброшенные в этот ледяной колодец, не могут дать представления о его глубине. Они разбиваются во время падения. Слабый свет свечи тоже ничем не может помочь нам. Даже определить высоту сводов мы не в состоянии. Внимание наше привлекает огромный ледяной столб, похожий на колокольню. Он вырастает из черных глубин пропасти; вершина его теряется в темноте свода.

Мы уже примирились с мыслью, что наше первое знакомство с ледяной пещерой на этом должно закончиться. Но, присмотревшись, обнаруживаем вдоль одной из стен узкий карниз, по которому можно попытаться обойти препятствие.

Осторожности ради и для того, чтобы двигаться возможно быстрее (свеча уменьшается с каждой минутой!), мы с братом решаем отправиться дальше одни, оставив дам нашей экспедиции в темноте и холоде, обреченных к тому же на полную неподвижность из-за опасного соседства с ледяным колодцем.

Благополучно миновав этот последний, мы торопливо шагаем дальше по льду подземной галереи. Но лед скоро перестает быть гладким. Мы попадаем в зону ледяных глыб, беспорядочно нагроможденных друг на друга. Ледяной пол круто поднимается вверх, и перед нами открывается ледяной водопад, низвергающийся с каменного откоса высотой 8—10 метров под углом в 60°. На вершине его, под самым потолком, чернеет узкая отдушина.

Вскарабкаться на эту скользкую ледяную гору было довольно трудно, главным образом из-за свечи, которую все время гасил встречный ветер. Подталкиваемый сзади Марциалом, цепляясь ледорубом за выступы стены и держа в зубах свечу, я с великим трудом добрался до вершины ледяного водопада и втиснулся в отдушину.

Продвигаться дальше по тесному и низкому проходу, настоящему кошачьему лазу, пробитому в толстом, белом, словно фарфор, льду, можно только ползком. Но встречный ветер, дующий в этой ледяной трубе с ужасающей силой, задувает свечу и не дает зажечь ее снова. Тем не менее я упрямо ползу во мраке, ощупывая руками дорогу, а брат остается тоже во мраке, уцепившись за свой ледоруб, воткнутый в лед у подножия водопада.

Мало увлекательное продвижение ползком и впотьмах по узкой ледяной трубе, где я коченею до костей на пронзительном ветру, к счастью, продолжается недолго. Миновав это препятствие, я снова зажигаю свечу. Подземная галерея продолжается — узкая, но высокая. Стены ее гладкие и белые, по-видимому мраморные (мы ведь в самом сердце горного массива Марборе, название которого недаром происходит от слова «мрамор»). Теперь ноги мои вязнут по щиколотку в ледяном крошеве. Так, продвигаясь с большим трудом, я добираюсь до подножия второго ледяного водопада. Он свисает с высоты нескольких метров широкой ледяной лентой, не соприкасающейся нигде с каменными стенами пещеры. Препятствие, увы, непреодолимое для одиночки. К тому же свеча катастрофически уменьшается на ветру. Надо отступать, и чем скорее, тем лучше…

Возвращение к выходу из пещеры проходит без всяких происшествий. Но, одетые недостаточно тепло для подобной полярной экскурсии, мы совершенно закоченели от холода…

Небо тем временем потемнело и выглядит еще более угрожающим. Лишь после нескольких часов утомительной ходьбы по каменистым плоскогорьям мы глубокой ночью добираемся наконец до убежища Голи.

В последующие дни мы занялись обследованием каньонов и ущелий этой пустынной части провинции Арагон и совершили восхождение на самые живописные вершины горного массива Марборе.

Месяц спустя наш маленький отряд собирался вернуться к открытой нами ледяной пещере и закончить ее обследование. Но в последнюю минуту выяснилось, что ни мой брат, ни моя мать не могут сопровождать нас, и мы с женой отправились вдвоем к Бреши Роланда, где собирались переночевать, чтобы на следующий день с самого утра уже быть на месте и посвятить весь день исследованию подземного ледника.

Часа за полтора до сумерек мы уже были на перевале и решили с ходу совершить восхождение на пик Тайон (3140 метров), чтобы полюбоваться заходом солнца с его вершины.

Зрелище оказалось действительно феерическим. Окружавшие со всех сторон вершину облака непрерывно меняли форму и окраску в косых лучах заходящего солнца. Вдобавок мы имели удовольствие наблюдать редкое и любопытное явление природы, известное под названием «призрака Броккена».⁶

Возвратившись уже при свете луны на перевал, мы расположились было на ночь в убежище Горье, но невыносимый холод и сырость, царившие в этой маленькой пещере, скоро выгнали нас оттуда. Решили ночевать под открытым небом, хотя холод и здесь, на высоте трех тысяч метров, был весьма ощутим. Заснуть нам так и не удалось, и мы просидели всю ночь, скорчившись от холода и наблюдая за медленным движением созвездий по ночному небу в величавой тишине и спокойствии, которые свойственны большим высотам.

Едва дождавшись рассвета, мы уже тронулись в путь. По дороге спугнули стадо быстроногих пиренейских серн, перебрались через рождающийся на перевале горный ручей, поднялись по пустынным каменным осыпям, которые, по-видимому, отпугивают альпинистов от этих неприветливых мест, и, достигнув пещеры, спустились на лед подземного озера, расположенного при входе.

Второй этап исследования начался.

По моим предположениям, ледяная пещера должна была иметь второй выход на противоположном склоне горы, и я надеялся, что подземный ледник в конце концов приведет нас к нему. На наличие у пещеры второго выхода указывал сильный, непрерывно дующий внутри нее ветер, который охлаждал проникавшую сюда с поверхности воду и быстро превращал ее в лед.

Я был уверен, что мы сумеем преодолеть препятствия, которые встретятся на нашем пути под землей.

Первым делом мы подробно обследовали подземный зал, который лишь бегло осмотрели во время первого посещения пещеры.

Этот зал, огромный куполообразный свод которого возвышается над ледяным пространством примерно в 2800 квадратных метров, производит весьма внушительное впечатление. Исполинские каменные глыбы, упавшие когда-то с потолка, вмерзли в толстый слой кристально чистого льда. Прозрачность его такова, что на глубине до двух метров можно отчетливо различить мельчайшие камешки.

Через трещины и расселины в своде и стенах обильно сочится вода, питающая подземный ледник. Попадая в зал, где температура никогда не поднимается выше нуля, вода тут же замерзает, образуя причудливые нагромождения льда, напоминающие ледяные торосы в полярных морях.

Самая мощная из просачивающихся с поверхности водяных струй стекает в подземный зал по вертикальной расселине, где превращается в прозрачный ледяной каскад высотой 20–25 метров. Вершина его теряется в темноте огромного свода. Весьма вероятно, что нижние слои подземного ледника состоят из ископаемого льда, который образовался в отдаленную геологическую эпоху и с тех пор никогда не таял.

Будучи уже знакомы с внутренним строением пещеры и располагая на сей раз более мощными средствами освещения, мы продвигались вперед гораздо быстрее и увереннее, чем месяц назад, когда в нашем распоряжении была одна-единственная свеча и нам приходилось все время опасаться разных неприятных неожиданностей и ловушек, подстерегающих исследователя под землей. Ледяной пол пещеры был так идеально гладок, что мы скоро принялись скользить по нему, как на коньках. Занятие этим доселе не известным видом подземного спорта, соединяя приятное с полезным, немного согрело наши закоченевшие тела, уже свыше двенадцати часов подвергавшиеся мучительному холоду.

Мы веселились, словно маленькие дети, на этом импровизированном подземном катке, где гулкие своды отражали и усиливали во сто крат звук наших скольжений по льду, шум падений, восклицания и смех. Эхо было настолько сильным, что не позволяло нам разговаривать друг с другом на расстоянии свыше тридцати метров: все слова сливались в сплошной невнятный гул.

Некоторое время мы с любопытством разглядывали большую птицу с распростертыми крыльями, вмерзшую в толстый, совершенно прозрачный лед на глубине около пятидесяти сантиметров у нас под ногами. По красному клюву и лапкам мы без труда признали в ней альпийскую галку. Огромные стаи этих крикливых птиц гнездятся на отвесных скалах по соседству с перевалом Роланда.

Вернувшись в центральную галерею, мы констатировали, что за жаркий летний месяц, прошедший со времени нашего первого посещения, никаких существенных перемен в состоянии подземного ледника не произошло. Лишь несколько свисавших с потолка ледяных сталактитов исчезли или наполовину растаяли да струйки талой воды избороздили кое-где гладкую поверхность ледяного пола.

В наших рюкзаках не нашлось достаточно длинной веревки, и поэтому мы не смогли исследовать ледяной колодец, зияющий в полу центрального коридора, или хотя бы измерить его глубину. Осторожно обойдя провал, как и в прошлый раз, по узкому карнизу, мы сделали при свете магния несколько фотоснимков, а также произвели топографическую съемку с помощью компаса.

Эта работа отняла у нас довольно много времени. Покончив с нею, мы снова устремились вперед по зеркальному льду, где наши ботинки, подбитые гвоздями, пришлись как нельзя более кстати.

Скоро в каменной стене коридора справа, на высоте человеческого роста, открылась горизонтальная трещина, которая сразу привлекла мое внимание. Решив исследовать ее, я недолго думая протиснулся в узкую щель, предварительно бросив в нее несколько кусков льда. Они исчезли в глубине, из которой тут же донеслось характерное: «плуф!», указывающее на присутствие подземного ручья или водоема.

Минуту спустя, следуя за обломками льда, я сполз — головой вниз и ногами вверх — в тесный каменный мешок, где принялся изо всех сил тормозить руками, локтями и коленями, чтобы не окунуться в воду — такую чистую и прозрачную, что я обнаружил ее присутствие только тогда, когда края моей шляпы погрузились в нее.

Лишь приложив поистине невероятные усилия, мне удалось избежать ледяной ванны. В другое время и при других обстоятельствах такое непредвиденное купание не представляет для спелеолога ничего страшного. Обычное дело! Но здесь, в ледяной пещере, где температура воздуха не поднимается выше нуля и вода мгновенно превращается в лед, я не мог позволить себе подобного риска. Пальцы мои и без того онемели от холода, а кожаные ботинки промерзли и залубенели. Бегло осмотрев узкий каменный лаз, дно которого заполняла вода, поблескивавшая при свете свечи, которую я держал в зубах, я решил не испытывать судьбу и повернул обратно.

Выбравшись кое-как из трещины, я присоединился к жене, которая, не имея возможности наблюдать за моими акробатическими упражнениями, так сказать, визуально, довольствовалась тем, что с любопытством прислушивалась к всплескам воды и моему недовольному бормотанию.

Немного передохнув, мы ринулись на приступ первого ледяного каскада. Лишь с большим трудом удалось нам форсировать эту скользкую ледяную преграду и втиснуться со всем нашим багажом — ледорубами и тяжелыми рюкзаками — в узкую отдушину, открывавшуюся на вершине.

Второй ледяной каскад, свисающий широкой белой лентой с абсолютно отвесной каменной стены, оказался еще более сложным. Даже встав на плечи друг другу, мы не могли дотянуться до его вершины. Решив, однако, во что бы то ни стало преодолеть препятствие, я без всякой галантности или снисхождения к женской слабости поставил свои подбитые железом ботинки на плечи жены и, хватаясь за трещины и выступы каменной стенки, стал медленно подтягиваться на руках к вершине каскада.

Ледоруб, удачно воткнутый в стену моей мужественной спутницей, послужил опорой для моей ноги и помог добраться до небольшого Карниза, а оттуда — до вершины каскада.

Несколько минут спустя вторая половина экспедиции, вместе с рюкзаками и ледорубами, была поднята туда же.

Мы очутились в узкой наклонной галерее, круто уходившей вверх. Пол ее был также покрыт толстым слоем льда. В конце галереи маячил слабый луч дневного света.

Охваченные нетерпением, мы чуть ли не бегом преодолели этот узкий проход и внезапно очутились в круглом, правильной формы зале, напоминавшем ротонду. В сводчатом потолке его, на высоте нескольких метров, зияло порядочное отверстие, сквозь которое лился дневной свет и виден был кусок темно-голубого неба.

Мы обошли зал кругом, тщательно осматривая его стены в поисках выхода. Скоро внимание наше привлекло маленькое боковое отверстие, замаскированное сугробом снега, загромождавшим зал.

Втиснувшись в это отверстие, мы сделали несколько шагов по каменному коридорчику и обнаружили, что от поверхности земли нас отделяет пласт известняка толщиной всего лишь в несколько метров. На потолке коридора то тут, то там зияли круглые отверстия, подобные тому, которое мы видели в своде круглого зала-ротонды.

Выбрав среди этих естественных колодцев наиболее легкий и удобный для подъема, я сбросил с плеч рюкзак, чтобы быть свободнее в движениях, и приготовился к очередному акробатическому упражнению, как вдруг раздавшийся над самыми нашими головами протяжный, искусно модулированный свист буквально пригвоздил нас обоих к месту.

Где мы? В какой точке собираемся выйти на поверхность и что за человек находится в такой ранний час в горной местности, которая считается абсолютно пустынной и безлюдной?

Увидев нас, он, конечно, будет удивлен не меньше, чем мы. И действительно, когда я энергичным рывком подтянулся к отверстию колодца и выскочил из недр земли, словно игрушечный чертик из своего ящика, автор мелодичного свиста проявил самое живое любопытство, но не тронулся со скалы, на которой сидел.

И все же из нас двоих наиболее удивленным оказался я. Потому что вместо испанского контрабандиста, заблудившегося альпиниста или местного охотника за сернами, которых я приготовился встретить, я очутился в присутствии грациозного краснокрылого стенолаза. Он, по-видимому, нисколько не испугался моего внезапного появления и затем в течение целого часа порхал вокруг нас со скалы на скалу, мелодично посвистывая и позволяя любоваться изяществом своего полета и ярко-красными маховыми перьями на крыльях.

Этот симпатичный представитель семейства воробьиных, так же, как и горный зяблик, является постоянным обитателем больших высот. Его можно встретить на самых крутых и труднодоступных горных вершинах. Жители пиренейских долин незнакомы с ним, в горах он попадается тоже не часто и, подобно всем животным и птицам, редко видящим человека, совсем небоязлив. Любопытство делает его доверчивым.

Тем временем моя жена, ухватившись за ручку протянутого мной ледоруба, тоже выбралась из колодца. Мы уселись рядом на скалистом выступе и стали осматриваться, стараясь догадаться, где мы находимся.

Войдя в недра земли на западном склоне безымянного пика высотой 2675 метров, согласно карте, мы вышли на свет на восточном его склоне, среди неописуемого хаоса и нагромождения камней, которое геологи называют карром.⁷ Название это много говорит тому, кто хоть раз ходил по такой местности.

Ломоть хлеба с его бесчисленными дырочками и пустотами дает лишь слабое представление о геологическом рельефе, носящем название карра. Провалы и туннели, воронки и ложбинки, разделенные каменными гребнями и перегородками с острыми, словно лезвие ножа, краями, зубцами и ребрами, — таков ландшафт местности, именуемой карром. Путнику, рискнувшему передвигаться по этой пересеченной местности, приходится непрерывно предаваться самой рискованной и беспорядочной гимнастике. Ему иной раз трудно даже выбрать место, куда поставить ногу.

Подземный ледник, который мы только что обследовали, обязан своим происхождением этому пористому, словно изъеденному рельефу. Стихии природы в течение тысячелетий разрушают известняки, которыми в основном сложены Пиренейские горы, вода по трещинам и пустотам просачивается в недра земли и промывает там обширные и разветвленные пещеры.

Карр, на котором мы находились, оказался примечательным тем, что на глубине 5—10 метров от поверхности все углубления и воронки, усеивающие его, сообщались между собой целым лабиринтом узких туннелей, лазов и небольших залов, слабо освещенных дневным светом, проникающим сюда сквозь многочисленные отверстия в сводах.

Таким образом, под карровым рельефом находится как бы нижний, подземный этаж его, где за долгие снежные зимы скапливаются целые горы снега, попадающего туда через отверстия в сводах. Летом снег этот понемногу тает, но как только талая вода просочится на несколько метров вглубь, где на нее уже не воздействуют горячие лучи солнца, теплые ветры и дожди, она снова замерзает, образуя редкое явление, называемое подземным ледником.

Спустившись в один из таких карстовых колодцев, исследователь с изумлением обнаруживает, что может свободно циркулировать по залам нижнего этажа, заваленным коническими сугробами снега, сыплющегося сюда зимой сквозь устья колодцев. Под слоем снега и льда предательски скрыты колдобины и лужи чистейшей талой воды, абсолютно неразличимой на белом фоне.

Толщина снежного покрова здесь такова, что пробраться из одной залы в другую иной раз можно только ползком.

Мы обследовали всю площадь карра, занимающего примерно гектаров сорок. Затем, изрядно уставшие, отыскали пирамиду камней, воздвигнутую нами у входа в ледяную пещеру, и растянулись на земле возле нее. Через несколько минут я обнаружил, что жена моя спит крепчайшим сном.

Мы провели прошлую ночь под открытым небом, на высоте около трех тысяч метров, без спальных мешков, и от холода так и не смогли уснуть до самого утра. С рассвета мы были уже на ногах и, добравшись до ледяной пещеры, прошли ее насквозь, преодолевая препятствия, попадавшиеся на пути. Исследование площади карра вконец измотало нас; мы едва держались на ногах.

Поэтому, справедливо считая, что сон альпиниста так же священен, как сон солдата, я предоставил моей спутнице спать в свое удовольствие, сам же, возбужденный только что законченным увлекательным исследованием и предполагая, что в этой карстовой местности непременно должны быть другие неизвестные пещеры, не мог усидеть на месте. Вырвав листок из блокнота, я написал на нем несколько слов и приколол записку к фетровой шляпе, лежавшей на земле рядом со спящей. Записка гласила: «Хочу обследовать карр в северном направлении. Вернусь к пятнадцати часам».

И вот я снова шагаю среди хаотического нагромождения камней, перепрыгивая через воронки и трещины, обходя колодцы и промоины, перелезая через скалистые гребни и толстые пласты снега, покрывающие уступы и террасы испанского склона цирка Гаварни, расположенные между Каск и Тур дю Марборе.

Вдали, на севере, карр как будто бы заканчивается, наконец, обширным фирновым полем, за которым темнеет каменная стена горного склона. Добираюсь до конца карра, шагаю по снежному полю и внимательно рассматриваю возвышающуюся впереди скалистую стену. У подножия ее чернеет пятно, которое тотчас же привлекает мое внимание. Что это: вход в пещеру, углубление в стене или просто тень?

Я никогда не колеблюсь в таких случаях, и в этом, вероятно, секрет всех моих успехов и большинства открытий. Конечно, риск всегда велик, а потеря времени и сил значительна, но в нашем ремесле не приходится жалеть ни того, ни другого.

Короче говоря, против всякого вероятия и, по-видимому, против очевидности, я начинаю — правда без особого восторга! — рубить ступеньки в твердом фирне, поднимаясь по крутому склону к подножию скалистой стены. Наконец, изрядно запыхавшись и совершенно обессилев, добираюсь до цели, бросаю скептический взгляд на проблематическую расселину, ради которой я предпринял этот каторжный труд и которая, по всей видимости, не принесет мне ничего, кроме разочарования (как, впрочем, многие другие!). Конечно же, гораздо умнее было бы остаться у сложенного нами каменного тура и сладко вздремнуть, восстанавливая силы, как делает это в настоящее время моя разумная жена.

Посмотрим все же, что представляет собой эта загадочная расселина! Делаю еще несколько десятков шагов, отделяющих меня от подножия скалы, подхожу ближе — и вот уже притягательная сила неведомого, демон приключений овладевает мной, толкает стремительно вперед: углубление в каменной стене оказалось действительно входом в пещеру. Биение моего сердца, уже изрядно натруженного долгим подъемом по вырубленным в фирне ступенькам, становится еще сильнее и чаще, но теперь оно стучит уже от предвкушения нового открытия. Лихорадочно выхватываю из кармана свечу, зажигаю ее и ныряю под низкий свод.

Пройдя на четвереньках входную арку, я сразу же поднимаюсь на ноги и, защитив ладонью колеблющееся пламя свечи, начинаю осматриваться.

Сначала мрак кажется абсолютно непроницаемым для моих глаз, ослепленных сиянием снега под лучами полуденного солнца. Но мало-помалу они начинают привыкать к окружающей темноте, и я различаю под ногами удаляющуюся перспективу подземного ледника, довольно круто уходящего вниз, и спускаюсь по нему маленькими шажками, опираясь на ледоруб. На глубине примерно десяти метров ледяная дорожка выводит меня в обширный подземный зал, загроможденный глыбами льда и камня. Слабый свет свечи не позволяет определить хотя бы приблизительно размеры этого зала, но я ясно вижу, что ледяная дорога продолжается вправо, снова круто уходя вниз. Спускаюсь по ней еще метров на десять — и оказываюсь в новом зале, пол которого опять-таки устлан толстым слоем льда. Свет моей свечи неожиданно получает поддержку: целый сноп лучей дневного света проникает в подземный зал через круглое отверстие в высоком своде. Этот льющийся сверху свет скользит по закованным в ледяной панцирь стенам пещеры, зажигая в них голубовато-зеленые отсветы, придающие пещере совершенно фантастический вид.

Пересекаю зал и углубляюсь в просторную галерею, где меня снова обступает кромешный мрак. Медленно продвигаюсь вперед по гладкому, будто отполированному льду, ощупывая ледорубом дорогу словно слепец. Вдруг я замечаю, что ледяной пол впереди стал еще более темным…

Заинтригованный этим непонятным явлением, я останавливаюсь — и вовремя! Нагнувшись и осветив пол коридора светом свечи, вижу, что темное пятно на нем — не что иное, как провал, пустота! Ледяная дорожка внезапно обрывается в эту черную пустоту, где я с моим несовершенным светильником ничего не могу разглядеть.

Галерея в этом месте довольно широка. Перехожу от одной стены к другой в поисках хотя бы узенького карниза, по которому можно было бы обогнуть провал, но «линия отреза» простирается во всю ширину коридора, от одной стенки до другой. Всюду передо мной лишь мрак и угрожающая пустота. Приближаюсь, насколько это возможно, к краю провала, учитывая зеркальную гладкость льда и то, что мои ботинки подбиты простыми гвоздями, без шипов. Ледяная дорожка, устилающая пол, исчезает в провале, чуть закругляясь на его краю, словно река, перекатывающаяся через преграду.

У меня под рукой нет ничего, что я мог бы бросить в провал и определить хотя бы приблизительно его глубину. Каменные глыбы торчат кое-где изо льда, но они так крепко вмерзли в пол, что их не вырвать из ледяного плена. Довольствуюсь тем, что отбиваю ледорубом несколько ледышек и бросаю в пустоту. Однако ледяные осколки слишком малы и легки; я не слышу звука их падения на дно пропасти.

Приходится скрепя сердце повернуть обратно.

Выбравшись без приключений из пещеры на поверхность, я снова пересек снежное поле и карр, разыскал каменный тур и застал жену за починкой юбки, сильно пострадавшей во время утреннего штурма ледяных каскадов. (В ту эпоху женщины, отправляясь в горы, еще надевали юбки, и хотя юбки эти и были короткими, они тем не менее сильно стесняли их в движениях, а в некоторых случаях представляли и вполне определенную опасность.)

Я рассказал своей спутнице о сделанном мною новом открытии, но так как у нас была разработана четкая календарная программа работы и нам предстояло в ближайшие дни заниматься исследованиями в другом секторе горной местности, мы направились туда, обещая себе вернуться в ближайшее время во вновь обнаруженную ледяную пещеру.

Но спелеологи предполагают, а обстоятельства располагают. Другие задачи, другие исследования и экспедиции в другие края и другие страны отвлекли нас. Затем началась гражданская война в Испании, франко-испанская граница была закрыта, и всю работу в пограничных горных районах пришлось свернуть. А вскоре грянула вторая мировая война и отодвинула надолго наши планы. Но меня никогда не покидало желание увидеть еще раз открытую мной ледяную пещеру, которой вскоре, как я имел удовольствие узнать, было присвоено название «ледяной грот Кастере», в память нашего совместного открытия и нашей «семейной» спелеологической экспедиции в район горного массива Марборе. Шли годы, а я все никак не мог выбрать время, чтобы снова побывать в тех местах и завершить исследование пещеры.