Глава 3 СОЦИАЛЬНАЯ ОНТОЛОГИЯ, МАКРОИСГОРИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ И МОДЕЛИ ДИНАМИКИ 164 '-

дущих состояний этой цивилизации с прошлой иерархией обществ, с тем же или иным центром-доминантом.

Наглядно цивилизация может быть представлена как комета, у которой «голова» - это актуальная цивилизация, а «хвост» - мемо­риальная цивилизация, состоящая из «слепков» обществ прошло­го. В актуальной цивилизации всегда есть своя иерархия, на верши­не которой находится общество-доминант, взявшее (отвоевавшее) основной груз, честь и привилегии воспроизводить старые культур­ные образцы, порождать новые и распространять те и другие.

Как же соотносятся «кометы»-цивилизации с «башнями» ми-росистем (мир-империй и мир-экономик)?

Во-первых, последние живут меньше и меняются чаще. Действи­тельно, по определению логика миросистем задается лишь ныне живущими обществами, а временное измерение цивилизаций го­раздо глубже.

Во-вторых, цивилизации, как правило, возникают в форме миросистем, обычно через завоевания, когда общество-победи­тель становится одновременно политическим и культурным до­минантом в своей мир-империи: Рим для западной цивилизации, Китай - для дальневосточной, Московия - для евразийской, пер­вые арабские халифаты - для исламской.

В-третьих, миросистемы, сменяя друг друга, обычно сохраняют структуру цивилизации (центры, границы, иерархии). Так, совокуп­ность арабских империй - халифатов составила мощнейшую мир-экономику, простиравшуюся в Средние века от верховьев Волги до Индонезии, от Самарканда до Марокко. Собственные мир-эконо­мики выросли и на основе могучих мир-империй таких как Индия, Россия и Китай [Бродель, 1992].

В-четвертых, границы миросистем и цивилизаций нередко не совпадали. Периферийные общества евразийской цивилизации (Греция, Болгария, Сербия) были надолго завоеваны Османской мир-империей. Периферийные общества западной и исламской ци­вилизаций (Финляндия, Прибалтийские страны, Чехия, Туркестан, османские провинции Кавказа) были аннексированы или завоева­ны Российской мир-империей. Очевидно, что такие политические факторы при действии во времени более двух-трех поколений ока­зывают необратимое цивилизационное влияние.

Подведем итог в форме связи пространственных метафор. При всех оговорках и отклонениях общий принцип связи между циви­лизациями и миросистемами достаточно прост: в «кометах» циви-

лизаций их мемориальные части («хвосты комет») составлены из «башен» мир-империй и мир-экономик, причем каждая такая «баш­ня» в свою очередь составлена из «слепков» обществ прошлого. Актуальные же цивилизации («головы комет») также являются «башнями» миросистем, составленными уже из ныне существую­щих обществ. Эта структура достаточно продета и прозрачна, слож­ности возникают при квалификации обществ, пограничных меж­ду цивилизациями. Но тут уже должна помочь структура следую­щего - культурного подпространства.

Динамика развития обществ включает изменения их культур. Культура понимается здесь в духе Кребера как система образцов сознания и поведения, передающихся из поколения в поколение [Kroeber, 1952; Розов, 1992]. Образцы в культуре каждого общества меняются не хаотично, но с определенными тенденциями и направ-ленностями. Соответственно появляется культурное подпростран­ство динамики обществ, где каждое состояние («место») общества характеризуется через значения тех или иных параметров, прини­маемые образцами культуры этого общества.

Есть соблазн по аналогии с экотехнологическим и социетальным подпространствами установить свою иерархию уровней для культур­ного подпространства, к примеру по таким параметрам, как «духов­ность» (идеационность, по П. Сорокину), «моральность», «свобода», «разумность», «гармоничность», «эстетичность», «благочестивость» и т.д. Уже по этому ряду несложно заметить кльтурную и цивилиза-ционную заданность, специфичность такого рода параметров. Если более развитые технологии рано или поздно вытесняют менее разви­тые, если более эффективные общества рано или поздно побеждают (завоевывают, подчиняют, эксплуатируют) менее эффективные, то с культурами дело обстоит иначе. Вытеснение культурой А культуры В вовсе не говорит, что культура А духовнее, гармоничнее, моральнее, свободнее, чем культура В, чаще бывает даже наоборот. Объективно­го критерия оценки нет, поэтому в данном подпространстве мы от­кажемся от универсальной иерархии каких-либо «слоев», что, между прочим, вполне соответствует признанию принципиальной равно­ценности всех культур, уже давно общепринятому в культурно-ант­ропологическом и цивилизационном подходах.

Какова же структура культурного подпространства?

Во-первых, оно во многом повторяет географическое простран­ство, причем по достаточно тривиальной причине: образцы могут распространяться только посредством материальных носителей (людей, вещей, текстов в широком смысле), а движение этих но­сителей уже подчинено закону расстояний и причудам географии (пустыни, горные кряжи и океаны - преграды, а степи, моря с ос­тровами и бухтами - это уже «дороги» для культурной диффузии). Распространение культурных образцов и соответственное смеще­ние обществ-реципиентов в культурном подпространстве также за­висят от развития технологий транспорта и связи.

Во-вторых, очевидными центрами притяжения в культурном подпространстве являются те же общества-доминанты цивилиза­ций, о которых уже говорилось выше. Но здесь они представлены уже не через комплекс социальных функций и способов, а через «культурное ядро» - систему образцов (ценностей, стилей мышле­ния и поведения), фундирующих большинство остальных образцов в данной культуре и всей цивилизации [Розов, 1992].

Вокруг цивилизационных доминантов располагаются обще­ства-субдоминанты. Они являются реципиентами образцов об-ществ-доминантов, но при этом имеют однозначную цивилиза-ционную принадлежность. Так, Беларусь, Восточная Украина, большинство внутренних национально-этнических образований в России являются субдоминантами евразийской цивилизации. Грузия и Армения, бывшие в свое время окраинами Византийс­кой империи-цивилизации, сохранившие ее религию - правосла­вие, являются субдоминантами евразийской цивилизации, но силы тяготения от Турции и США вполне могут перевести эти общества в маргинальную зону.

Пограничная (маргинальная) зона - это внешний круг каждой цивилизации, общества которого испытывают равное или попере­менно усиливающееся культурное влияние от соседних конкури­рующих цивилизационных центров. Чем дальше от центра терри­тория общества, тем дальше (как правило, но не всегда) и культура этого общества от культурного ядра цивилизации. Так, Польша, Литва, Западная Украина, имея глубокое историческое, генетичес­кое, языковое родство с Россией и остальным славянством, оказа­лись в известный момент перетянуты иным ядром, когда приняли католичество. Их сложная историческая судьба определяется с тех пор военно-политическим, культурным и экономическим соотно­шением сил между Россией и Западной Европой. Подобным обра-

зом между Турцией и Россией ищет свое место Азербайджан, меж­ду Китаем, Турцией и Россией - Казахстан, между Китаем, Росси­ей, Тибетом и Японией — Монголия.

В культурное ядро западной цивилизации (где 4-5 европейских стран являются паритетными доминантами) входят ценности сво­боды, собственности, права, демократии, соревновательности, ра­циональности, критичности. В культурное ядро южно-азиатской цивилизации (где монопольный доминант — Индия) входят пред­ставления о карме, метемпсихозе (переселении душ), майе, путях совершенствования и кастовом делении. В культурное ядро даль­невосточной цивилизации (где монопольный доминант — Китай) входят специфический патернализм с реальной заботой «старших» о «младших», образованность-приобщенность с особой ролью сим­волов и ритуалов, стиль мышления по аналогии (особенно с пред­метами природы). В культурное ядро исламской цивилизации (с не­сколькими паритетными обществами-доминантами) входит аб­солютизация всемогущества Аллаха, соответствующий фатализм, инструментальное отношение ко всему сущему (включая челове­ческие жизни) с точки зрения выполнения воли Аллаха, жесткий патриархат и отождествление этики, политики, права и отчасти даже экономики с нормативностью, заданной в священных книгах.

Проблематичен состав культурного ядра евразийской цивили­зации (где монопольный доминант — Россия). Возможно, он до сих пор не устоялся из-за известных исторических бурь. Однако явная приоритетность ценностей государства, державное™, власти и вла­стного статуса, сосуществующая с притягательностью воли-свобо­ды как полной независимости от власти-государства, ценности об­разованности-интеллигентности как «европейства» явно указывает и на специфику, и на глубокий драматический разрыв в самой сер-ДЦевине нашей культуры.

3.2.6. Психологическое подпространство

Скажем прямо, автор далеко не сразу и не без труда пришел к выводу о выделении особого четвертого подпространства, где дви­жение обществ означает массовое изменение психики (ментально-стей) членов этого общества. Поначалу казалось, что психика на­столько гибкая, летучая и всеохватная материя, что ее лучше пред-

ставить лишь как универсальную соединительную ткань между эко-технологическим, социетальным и культурным подпространства­ми социальной онтологии. Решение пришлось изменить и вот по каким соображениям.

Во-первых, психика людей, несмотря на свою гибкость, при­способляемость и научаемость, имеет свою «субстратность», иначе говоря, совокупность достаточно инертных свойств, которые тем не менее изменяются в ходе истории, оказывая на нее немалое об­ратное влияние. В качестве примеров можно взять межнациональ­ные отношения, установки по отношению к инородцам, правам женщин, детей и разного рода меньшинств, а также к новым зако­нам и налогам. Именно зазор между высокой скоростью распрост­ранения новых образцов и тяжелой инертностью их восприятия и интериоризации психикой человека указывает на неустранимую «субстратность» психического.

Во-вторых, в моделях объяснения исторической динамики об­ществ присутствуют такие переменные, которые, с одной стороны, достаточно универсальны в масштабе всемирной истории, с другой стороны, невыразимы ни в одном из уже выделенных подпространств и имеют явную психическую природу. Речь идет о таких параметрах, как социальная сплоченность или раскол, уровень популярности и легитимности власти среди населения, уровень социальной напря­женности, энтузиазма, подавленности и т.д. Эти переменные не мо­гут быть привязаны ни к одной фазе, ни к типу обществ, ни к цивили­зации, они ортогональны по отношению ко всем ранее выделенным подпространствам, а значит, требуют своего нового психологичес­кого подпространства.

Каковы же универсальные измерения этого подпространства, наиболее значимые с точки зрения социально-исторической дина­мики? Из социологической классики известно, что успех группы и общества во многом определяется уровнем сплоченности. При бли­жайшем рассмотрении выясняем, что сплоченность/раскол явля­ется зависимой переменной по отношению к связи двух базовых параметров. Первым таким параметром является ментальный раз­брос — мера разнообразия менталитетов, понимаемая как обобщен­ная характеристика совокупности различий между ценностями, целями, интересами, нормами и ожиданиями членов общества, а также «расстояния» между менталитетами и социальными ролями установленных режимов взаимодействия. Вторым параметром яв­ляется кооперативная способность — мера эффективности органи-

зации людей с разнообразием менталитетов, преодоления разногла­сий и конфликтов между индивидами, группами и обществами, включения их в режимы продуктивного социального взаимодей­ствия, согласованных деятельностей, в соответствующие соци­альные структуры.

Кооперативная способность включает два подпараметра:

а) принуждающая способность обеспечивает кооперацию за

б) консенсусная способность обеспечивает кооперацию за счет

В психологическом подпространстве выделяем следующие ос­новные зоны. Линия (коридор) баланса — это совокупность точек идеального (близкого к идеальному) соответствия кооперативной способности ментальному разбросу. Коридор (пошагового) преодо­ления — это зона, в рамках которой естественный рост ментального разброса при достижении определенного предела ведет к «подтяги­ванию» необходимого уровня кооперативное™ (установление иерархий, повышение легитимности власти, применение институ­тов насилия, появление выборного представительства, коллектив­ное принятие решений и согласований, дипломатия, переговорные технологии и т.д.).

Зона социального раскола лежит за указанным пределом. О «по­падании» общества в данную зону свидетельствует неспособность его членов наращивать консенсусную кооперативность. Главными средствами преодоления разногласий становятся насилие, прямое принуждение и стремление к унификации менталитетов. Мятежи, перевороты, революции, гражданские войны с последующей реак­цией являются типичными следствиями попадания общества в зону социального раскола. Основными способами унификации мента­литетов — отделение через миграцию, раздел страны, изоляция об­щин в гетто или резервациях, введение государственной общеобя­зательной религии или идеологии, формирование единства нацио­нального сознания с помощью систем образования, общественных организаций и средств массовой информации.

Наконец, есть зона избыточной кооперативное™, т.е. состоя­ние общества, когда накопленные средства кооперативной способ­ности намного превосходят малый ментальный разброс. По-види-

мому, нахождение общества в этой зоне весьма скоротечно: избы­точная кооперативная способность без практики применения дег­радирует, хотя теоретически возможен быстрый рост ментального разброса, «догоняющий» избыточную кооперативность.

Параллельная независимая унификация менталитетов в двух от­дельных обществах всегда ведет к росту различий между ментали-тетами представителей этих обществ, а значит, предъявляет более высокие требования к кооперативной способности при последую­щих микро- и макростолкновениях между этими обществами. Та­ким образом, ментальный разброс в глобально-историческом мас­штабе имеет общую естественную склонность к росту (в том числе за счет частных национальных попыток унификации). Соответ­ственно естественны и тенденции к росту кооперативной способ­ности, опасности соскальзывания к социальному расколу.

Психологическое подпространство оказалось полным культур­ных образцов социального поведения. Здесь нет ничего удивитель­ного, поскольку культурные образцы по праву пронизывают все выделенные подпространства: в экотехнологическом подпростран­стве они выступают в форме технических идей, проектов, чертежей, технологий, в социетальном подпространстве культурные образцы выступают уже как структуры отношений и институтов. Психика пронизана образцами не менее, чем техника и социальная сфера. Разнообразие менталитетов прямо определяется разнообразием культур, в среде и с помощью образцов которых онтогенетически формируются индивидуумы - носители этих менталитетов. Сред­ства организации сотрудничества, преодоления разногласий (как принуждающего, так и консенсусного) также являются культурны­ми образцами.

Наиболее общий принцип связи между подпространствами та­ков: режим общества (совокупность базовых рутинных поведений и процессов, структурированная социальными функциями и спо­собами) в каждом подпространстве может осуществляться эффек­тивно только в случае, когда режимы остальных подпространств удовлетворяют заданным требованиям. К примеру, способы взаи­моотношений между людьми, достаточные для совместной добычи (охоты и рыболовства), как правило, уже недостаточны для веде­ния масштабных ирригационных работ или промышленного про-

изводства. Важно, что в данной онтологии нет априорно заданного отношения типа «первичное—вторичное» или «базис—надстройка». Отношения между подпространствами не исключают иерархию, но не сводятся к ней, скорее они имеют органический характер.

Рассмотрим детальнее органическую метафору. В каждом ин­дивидуальном организме животного или человека нагрузка на мыш­цы тела и активность мозга предъявляют требования к сердечно-кровеносной и дыхательной системам, а те, в свою очередь, - к пи­танию и пищеварению. Но для добывания достаточного количества пищи нужно побегать и потрудиться, приложить умения и сноров­ку, а это опять нагрузка на мышцы, мозг и нервную систему. Иерар­хия здесь есть (мозг и сердце в определенном смысле важнее почки и селезенки), но вместо отношений «первичное-вторичное» царят совсем иные отношения: круговые и взаимные «предъявления тре­бований».

Подобным же образом связаны технологии, социальные фор­мы, культурные образцы и менталитета в обществе. Такая поста­новка не является привычной и тривиальной для отечественного и даже для мирового социально-философского познания. К приме­ру, «цивилизационщики», весьма гордые сейчас тем, что отстояли «первородность» специфических культур и ценностей по отноше­нию к социально-экономическому, технологическому «базису» стадиального подхода (в марксистской или модернизационной вер­сиях), будут крайне возмущены следующим тезисом. Культурные образцы (в том числе ценности и нормы) играют в истории не толь­ко, а часто и не столько первичную руководящую роль, сколько роль инструментальную и подчиненную по отношению к императивам, допустим, ресурсной обеспеченности, геополитики, государствен­ного и военного строительства, и даже «низменной» необходимос­ти технологической модернизации. Чтобы далеко не ходить за ар­гументами, достаточно вспомнить о глубинных причинах европеи­зации культур Российской и Османской империй в XVIII—XIX вв.

Термин «требование» обычно вводит в заблуждение, правиль­нее говорить об объективных системных принуждающих связях [Оптнер, 1969; Никаноров, 1972]. Они проявляются в истории как «вызовы» — разного рода трудности и проблемы, точнее, дефициты и препятствия в реализации социальных способов, угрозы и пря-

172

Глава 3. СОЦИАЛЬНАЯ ОНТОЛОГИЯ, МАКРОИСГОРИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ И МОДЕЛИ ДИНАМИКИ

3.2. Исторические системы и онтологическое пространство

173

мые нарушения социальных функций, ценностей и потребностей групп и индивидов [Тойнби, 1992; Розов, 1992].

Что же такое «вызовы» с точки зрения выделенной структуры социальной онтологии? Каждое общество в каждый период вре­мени находится одновременно в определенной зоне каждого под­пространства, точнее, там находятся соответствующие аспекты об­щества: экотехнологический, социетальный, культурный и психо­логический. Описанная выше органическая «требовательность» аспектов друг к другу означает, что, к примеру, для данной зоны в социетальном подпространстве одни зоны в технологическом под­пространстве являются «подходящими» (релевантными), а другие -нет. Нерелевантность между зонами, занимаемыми обществом в раз­ных подпространствах, «сигналит» посредством вызовов. К приме­ру, военно-техническое усиление соседей грозит снижением стату­са общества в социетальном подпространстве в случае военного столкновения. Это типичный геополитический вызов, отражающий возникшую нерелевантность между.социетальным статусом обще­ства среди соседей и уровнем имеющихся в его распоряжении во­енных технологий.

Разумеется, сами исторические субъекты (элиты, средние соци­альные группы и широкие слои населения) не обязаны знать и не знают ничего ни о требованиях, ни о вызовах, ни тем более о каких-то пространствах, зонах и релевантностях. Зато они чувствуют и как-то осмысляют в собственных культурных кодах поступившие вызо­вы, поскольку рано или поздно вызовы ущемляют или прямо угрожа­ют ценностям и потребностям этих субъектов. Например, возросшая заносчивость соседей, овладевших новыми военными технология­ми, прямо бьет по потребности сохранять завоеванный внешнепо­литический статус и потребности в безопасности.

3.2.9. Ключевые принуждающие связи

между подпространствами социальной онтологии

В социальной органике сеть взаимных требований весьма плот­на, но здесь выделим только жизненноважные, ключевые связи.

Экотехнологические режимы «предъявляют требования» к коо­перативной способности общества, уровню сплоченности, а также технологической квалификации как аспектной стороне менталите­та населения (связь «технология -^ психология» [ср.: White, 1975; Snooks, 1995; Spier, 1996].

Кооперация, сплоченность и квалификация, в свою очередь, тре­буют определенного уровня развития социальных форм и культурных образцов сознания и поведения в сфере организационных, политико-экономических и правовых отношений, образования (связи «психо­логия —> культура» и «психология —> социетальность» [ср.: Kroeber, 1952; White, 1975]. Социальные формы (функции, способы, институты) тре­буют соответствующего уровня развития особых культурных образцов взаимодействий, требуют населения с психикой, структрированной этими образцами, а также требуют материальных технологий, особен­но в сфере вооружения, коммуникаций и производства благ для пе­рераспределения (связи «социетальность -> культура», «социеталь­ность —> психология» и «социетальность —> технология» [ср. Kroeber, 1952; White, 1975; Chirot, 1986]. Наконец, культурные образцы для своего воплощения в психике и поведении людей требуют опреде­ленного уровня развития социальных форм и материальных техно­логий в сфере воспитания, социальной информации, коммуникаций, создания, переработки, хранения и распространения информации (связи «культура —> социетальность» и «культура —> технология» [ср. Chirot, 1986; Snooks, 1995].

Разные группы и индивиды в ответ на вызов предпринимают различные действия, по-разному изменяют привычные режимы своего поведения. Будем называть стратегиями согласованные и воспроизводящиеся комплексы решений и деятельностей с субъек­тивной направленностью лидеров на преодоление возникшего вы­зова. Иначе говоря, стратегия - это некий социальный способ [Ро­зов, 1992, гл. 2], успешно или неуспешно выполняющий функцию нейтрализации вызова, т.е. восстановления утраченной релевант­ности между позициями общества в разных подпространствах.

Некоторые ответы-стратегии очевидны и легко осмысляются в любых кодах (усилились соседи - нужно вооружаться самим, не хватает продовольствия — нужно расширять посевные площади, отбирать или выменивать продовольствие у соседей). Другие стра­тегии, предполагающие процессы «сборки» [Моисеев, 1987], отнюдь не тривиальны. Особенно это касается так называемых социоин-женерных стратегий, устанавливающих новые режимы взаимодей­ствий, управления, перераспределения благ и т.д. Для объяснения успешности таких стратегий на весьма ранних фазах развития (к примеру, управление сатрапиями-провинциями и система регуляр­ного взимания-распределения дани в древних империях) исполь­зуем принцип эволюционной научаемое™ [Modelski, 1990].

174

жүктеу/скачать 3.68 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: