Глава 4, ОПЫТ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ: ПРИМЕРЫ УСПЕШНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Приведенные выше геополитические принципы были получе­ны преимущественно на основе анализа истории аграрных и ран­них индустриальных государств. Сохраняют ли силу эти принци­пы в наши дни? Многие авторы отрицают это. Так, Андрески пи­сал, что революция в транспорте и коммуникациях делает национальное государство анахронизмом [Andreski, 1968]. Осно­ватель миросистемного анализа И. Валлерстайн также утверждал, что создание единой империи не только возможно, но очень веро­ятно в будущем. Даже такой авторитетный теоретик в социологии и геополитике, математический метод вычисления геополитической уязвимости которого использовался Коллинзом (см. выше), как А. Стинчкомб, считал, что «...с военной точки зрения нормальное число государств в современном мире — одно, возможно после бо­лее или менее продолжительного периода воюющих государств» [Stinchcombe, 1968, р. 229].

Представим аргументы, подрывающие значимость геополитичес­ких принципов в ситуации современных технологий. Принцип I, касающийся преимущества в ресурсах, потеряет значение при уста­новлении единой мировой империи. Различие окраинных и цент­ральных держав теряет смысл, поскольку через военно-воздушные силы все страны имеют прямой потенциальный контакт между со­бой (против принципа II). Фактическими примерами являются вы-

садка советских войск в Афганистане и Эфиопии, кубинцев в Анго­ле. Поскольку окраинные державы потеряли свои преимущества, нет факторов, ведущих к фрагментации центральных государств (про­тив принципа III). Большие расстояния вследствие развития авиа­ции также утеряли свое значение, поэтому чрезмерное расширение уже не является опасным (против принципа V).

В подтверждение радикальности изменений Коллинз приводит следующий пример. Согласно В. Макнилу, когда Османская импе­рия совершала ежегодные походы на Балканы, эффективная тер­ритория для военных действий составляла около 900 миль. Это то расстояние, которое требуется, чтобы пройти пешим ходом от мес­та базирования и успеть вернуться домой на зиму. Именно такое расстояние разделяет Стамбул и Вену — крайнюю точку реальных притязаний Османов [McNeill, 1963]. Современная механизирован­ная армия может пройти это расстояние за один-два дня. Даже странно, почему при таких скоростях не появляется империя от Гиб­ралтара до Владивостока. Вполне вероятной кажется и единая ми­ровая империя, до любой точки которой можно добраться по воз­духу за 24 часа, а по воде за несколько недель [Collins, 1986, р. 170].

Итак, перед Коллинзом встала непростая задача: обосновать зна­чимость своих принципов не только для исторического прошлого, но и для настоящего с учетом действительно радикальных измене­ний в военной технике и транспорте. В методологическом аспекте ситуация обычная: при распространении теории за пределы той области, в которой она была получена, неизбежно появляются ано­малии, требующие преодоления. Коллинз начинает с проблемы расстояний и скоростей, Его тезис состоит в том, что учитывать необходимо не только максимальную скорость передвижения пе­редовой ударной силы, но также сопротивление врага, существен­ный количественный рост современных армий, подвоз обеспечи­вающих служб и ресурсов (аналог «обоза» в армиях прошлого), а также резко выросшую стоимость транспортировки.

Сопротивление врага делает крайне уязвимой любую регуляр­ную транспортировку на дальние расстояния. Обеспечение совре­менных больших и технизированных армий горючим, боеприпаса­ми, ремонтными службами, госпиталями существенно замедляет скорости и повышает стоимость передвижения; 90% современных армий — это не боевые, а вспомогательные части. Оказывается, со­вместное действие всех этих факторов приводит к тому, что в дол­говременном плане скорость реального продвижения современных

Принцип 1 касается значимости величины, ресурсов и населения противников. Коллинз сопоставляет суммарные величины валово­го национального продукта (ВНП), населения, активных войск и войск при военной мобилизации для СССР с союзниками и их по­тенциальных противников. Далее цитируем работу, выполненную Коллинзом в 1980 г. и опубликованную в 1986 г.

Преимущество в размере и ресурсах теперь явно на стороне против­ников России. Их общее население превосходит население СССР и союзников в отношении 3,5 к 1, а их экономические ресурсы состав-ляют отношение уже 4,6 к 1. По войскам отношение гораздо ближе с преимуществом 1,1 к 1 в пользу противников России, если считать резервы. Активные войска противников России составляют 9 320 000, а Россия с союзниками 5 500 000 - отношение 1,7 к 1. Относительная близость величины войск отражается в атмосфере конфронтации рав­ных. Однако в долговременной перспективе следует учитывать насе­ление и экономическую основу как источники пополнения войск. Напряженность мобилизации России и ее союзников в 3,5 раза боль­ше (3,84 % населения в активных и резервных силах), чем у ее про­тивников (мобилизовано 1,12 % населения). Особенно значимы в долговременном плане два противника России, которые имеют очень малые доли военной мобилизации: Китай с 0,76—0,87 % и Япония с 0,24 %. Если противники Советского Союза мобилизуют свои силы на его же уровне, их совокупные войска составят 64 миллиона: оше­ломляющее количество, которое представит практически неистощи­мые резервы [Collins, 1986, р. 194-195].

2. 
   От окраинности к невыгодной центральности. Далее, об
   ращаясь к принципу II, Коллинз показывает, что Россия к середи­
   не XX в. окончательно потеряла былые преимущества окраинной
   державы. Советский Союз вынужден защищать 58 000 километров
   границы. Распространившись на запад за счет слабости и проигры­
   ша внутренних государств (Польши, Германии, Австрии), СССР
   противостоит по этому направлению сплоченному фронту запад­
   ных держав. Захватив бывшие традиционные территории слабого в
   первой половине века Китая, Советский Союз теперь имеет силь­
   нейшего потенциального противника на юго-востоке.
   
3. 
   Тенденция к фрагментации центральной державы - путь
   к развалу Советского блока. То, что Россия — это уже не окраинная,
   а центральная (внутренняя) держава, можно признать без особых
   трудностей. Однако отсюда следует крайне неприятный (для нас,
   россиян, но не для Коллинза, американца) теоретический вывод.
   Вспомним принцип III: «Государства в середине географического
   

региона имеют тенденцию со временем делиться на меньшие еди­ницы». Коллинз замечает, что эта фрагментация не начнется до во­енного поражения или политического кризиса,

...но, однажды начавшись, будет продолжаться в ускоряющемся темпе. Сама структура Российского государства дает значительный потенциал для этой фрагментации, поскольку оно построено путем завоевания отдельных этнических групп и предшествовавших государств. Фрагмен­тация Российской империи стала бы кумулятивным процессом, следу­ющим за слабостью в величине и ресурсах, утерей окраинной позиции. Эти факторы также производят отрицательные кумулятивные про­цессы. Внутренняя область имеет тенденцию питать силу окраинных государств, таким образом усиливая военный дисбаланс. В случаях ис­торического прошлого процесс фрагментации продолжался в течение двухсот—трехсот лет [Collins, 1978]. Можно, однако, предвидеть, что долговременная фрагментация Российской империи будет продол­жаться в течение XXI и XXII веков [Collins, 1986, р. 196].*

4. 
   «Холодная война» — крайнее упрощение ситуации. Далее
   «холодная война» интерпретируется как упрощение геополитичес­
   кой ситуации с фактическим разделением всех областей региона (в
   середине XX в. уже планеты) по сферам влияния только двух су­
   пердержав (см. принцип IV). Мировая ядерная война была бы «яр­
   ким» примером решающей (showdown) войны. Коллинз еще в
   1980—1986 гг. считал более вероятной патовую ситуацию с исто­
   щением и проигрышем более слабого противника, последующей
   фрагментацией всей геополитической ойкумены и образованиями
   новых центров силы. Именно такую картину мы и видим сейчас.
   
5. 
   Чрезмерное расширение Советской империи. Тезис о сла­
   бости Советского Союза Коллинз также весомо подкрепляет указа­
   нием на чрезмерное расширение (overextension) всей «Красной им­
   перии». Проводится детальный анализ по обоим критериям сверх­
   расширения (см. принцип V). Подсчет показал, что при разных
   значениях стоимости транспортировки (в затрате условных военных
   ресурсов на единицу расстояния) уязвимость азиатской части Рос­
   сии станет выше для Китая, чем для России, при повышении уров­
   ня доходов в Китае на душу населения до 1/6 или 1/4 от доходов на
   душу населения в России. Даже без дополнительных расчетов мож­
   но с большой уверенностью считать, что к концу века ситуация для
   России резко ухудшилась, поскольку китайское население, эконо­
   мика и военно-технический уровень неуклонно растут (в непосред­
   ственной близости от наших юго-восточных границ), в то время как
   в России продолжается депопуляция, экономическая стагнация,
   

недообеспечение армии и вымывание населения из восточных ре­гионов. Иными словами, в работе Коллинза, помимо оправдавшихся предсказаний о фрагментации Советской империи (распад Варшав­ского блока и СССР), содержатся основания для ожидания даль­нейших, куда более трагичных для России событий.

По второму, этнополитическому критерию Коллинз замечает, что в СССР один из наиболее высоких уровней этнолингвистичес­кой фрагментации (0,67 в шкале от 0 до 1 по [Taylor and Hudson, 1972]). Однако, в отличие от других многоэтнических обществ, та­ких, как США или Канада, этнические группы в Советском Союзе географически плотно локализованы и даже объединены в полити­ко-административные общности (союзные и автономные респуб­лики), которые как бы уже готовы для отделения при достижении пороговых значений геополитических трудностей СССР. Восточ­ноевропейские сателлиты являются вторым, а иногда и третьим по­ясом, отдаленным от российского «хартленда». Подтверждением действия Этого фактора служит неспособность Советского Союза контролировать Албанию и Югославию, которые находятся уже на «расстоянии» третьего-четвертого пояса. В Средней Азии интервен­ция в Афганистан, пересекающая несколько этнических поясов, явно превысила возможные пределы расширения.

4.4.6.6. Совместное действие неблагоприятных факторов. Далее Коллинз показывает, как в принципе будут взаимодействовать и усиливать друг друга все указанные неблагоприятные для СССР гео­политические факторы.

Пограничный кризис в любой отдаленной точке, например на Дальнем Востоке или в Центральной Азии, заставит сдерживать волнения и сепаратистские настроения, к примеру, на Кавказе или в Восточной Европе. Если в течение 30 лет Советскому Союзу уда­валось справляться с кризисами такого рода «по одиночке», то в долговременной перспективе растет вероятность одновременных кризисов. Как только независимости добьется один регион, это бу­дет толчком для упорной борьбы остальных регионов. Коллинз при­знавал, что сами по себе этнические движения в СССР не могут его разрушить, поскольку достигнуто эффективное и широкое согла­сие этнического многообразия с официальной идеологией.

Падение центральной власти Российского государства является пред­посылкой сильных этнических сеператистских движений <...> Фор­мальная машинерия для расчленения Советского Союза уже имеется.

Пятнадцать крупнейших этнически различных областей являются официально автономными государствами, обладающими местными правительствами как механизмами локального управления. В текущей практике эта автономия имеет малый эффект, поскольку военные силы, денежная система и экономическое планирование контролиру­ются органами центрального правительства, а политическое управле­ние ведется единой Коммунистической партией. Значимость наличия структуры автономных этнических государств состоит в том, что она одновременно поддерживает этническую идентичность в каждом из них и обеспечивает организационный каркас, который позволит по­явиться отдельным государствам, когда центральное правительство бу­дет серьезно ослаблено [Collins, 1986, р. 203, 204].

Фактически здесь процитировано принципиальное и весьма точ­ное предсказание развития событий в СССР, которые произошли после кризиса центральной власти в августе 1991 г. Нельзя не отме­тить, что все доводы Коллинза о роли государственного оформления этнических автономий сохраняют свою силу и для национальных автономий внутри Российской Федерации. История с Чечней из­вестна, а есть еще приграничные Дагестан, Карелия, Калмыкия, Алтай, Тува, Приморье, бывшее еще в 1920-х гг. отдельным госу­дарством (Дальневосточной Республикой), богатейшие ресурсами Якутия и Ханты-Мансийская автономия, формально независимое государство Татария. Увы, история отнюдь не закончилась...

4.4.6.7. Интерпретация последствий ядерной войны. В 1980 г. Кол­линз не сбрасывал со счетов и опасность ядерной войны. Доверяя докладу Конгресса 1979 г., он склонен считать, что в этом случае обе супердержавы будут разрушены. Какова бы ни была трагичность такого исхода, он будет в полной мере соответствовать теоретичес­ки заданной динамике - согласно принципу IV происходит реша­ющая (showdown) война, а опустошение обеих сторон приведет к появлению новых, ранее периферийных, центров силы. Коллинз допускает абстрактную возможность такого крайне неблагоприят­ного для своей родины стечения обстоятельств, при котором СССР без особого ущерба для себя одерживает полную победу в войне над США. (Этот предел давних мечтаний многих из наших соотечествен­ников, видимо, ассоциируется у них с окончательной победой коммунизма во всем мире, исполнением высоконравственной мис­сии Святой Руси и приходом Царствия Божьего на землю). Однако хладнокровный геполитический анализ указывает на принцип V, со­гласно которому чрезмерное расширение вследствие завоевания Се­верной Америки сделает победившую державу совершенно беспо-

2/-д Глава 4. ОПЫТ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ: ПРИМЕРЫ УСПЕШНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

мощной перед лицом внутреннего сепаратизма и внешних врагов. Таким образом, даже в случае предельного триумфа СССР Кол­линз предсказывает ему последующий неминуемый кризис и рас­пад [Ibid., р. 205-206].

4.4.6.8. Теоретическое предсказание сбылось. Позже Коллинз от­кровенно признался, что не ожидал столь скорого исполнения сво­их предсказаний. Действительно, в 1989 г. после революций в Вос­точной Европе рухнул Варшавский блок, а вслед за ним, в 1991 г., и сам Советский Союз, причем в целом по теоретически предсказан­ному сценарию. Эти события убеждают его в верности построен­ной геополитической теории и в правомерности принятой логики теоретического предсказания. Он осуществляет рефлексию над этой логикой таким образом.

Могут ли быть сделаны успешные исторические предсказания? Бе­зусловно, могут. Но есть различие между социологическим пред­сказанием и догадкой или принятием желаемого за действительное. Обоснованное предсказание требует двух вещей. Во-первых, долж­на быть теория, которая дает условия, в которых различные вещи случаются или не случаются (т.е. модель с кульминацией в утверж­дениях типа «если—то»). Этот стандарт теории более строг, чем то, что обычно подразумевают под этим термином социологи. Это не категориальная схема, не метатеория, не даже модель процесса, в которой не хватает поддающихся наблюдению последовательнос­тей вида «если-то». Во-вторых, также должна быть эмпирическая информация о начальных точках, условиях в начале утверждения «если-то». Мое предсказание Советского коллапса было основано и на принципах геополитической теории, и на эмпирических дан­ных об условиях Советского Союза и его противников в 1970-х гг. [Коллинз, 2000а, с. 258].

Данный методологический фрагмент почти в точности повто­ряет логику помологического (основанного на законах) объясне­ния и симметричного ему предсказания в классической статье Кар­ла Гемпеля «Роль общих законов в истории» [Hempel, 1942/1998]. О том, что означает отсутствие ссылки у Коллинза на эту статью и что означает сам успех предсказания для методологии теоретичес­кой истории и даже шире — для отношения между философией на­уки и науками на современном этапе, будет сказано ниже, в соот­ветствующем «уроке Коллинза» (см. 4.4.10.4).

Успех предсказания также привел Коллинза к мысли выяснить, почему с помощью иных вполне авторитетных теорий предсказа­ния сделать не удалось.

4:4. Законы геополитики и легитимность: реконструкция...

4.4.7. Реструктуризация теоретического поля

Какие теории предсказывали падение государств и революции в Советском блоке? Именно так Р. Коллинз, Д. Уэллер ставят вопрос в заглавии статьи [Collins and Waller, 1992]. Они иронически замечают:

Сейчас это общепринятая истина, что Советский блок был экономи­чески слабым, идеологически делигитимизированным и готовым пасть перед лицом западного капиталистически-демократического образа жизни. Однако это очень далеко от господствующего восприятия вплоть до поздних 1980-х гг. [Ibid., р. 31].

Авторов не очень интересует понятная изменчивость легковес­ного журналистского и, как правило, послушно следующего за ним широкого общественного мнения. Они выявляют те теории, кото­рым удалось теоретическое предсказание, те, которые могли бы предсказать, но были неверно применены, на чем сказалось влия­ние идеологических предубеждений, наконец, те, которые оказа­лись попросту неверными.

Как известно из логики и методологии науки, верификация те­ории отнюдь не гарантирует ее истинности. Поэтому Коллинзу ну­жен детальный анализ остальных концепций, предсказания кото­рых относительно Советского блока сбылись, чтобы определить, было ли теоретическое преимущество в его собственном предска­зании, и если да, то в чем оно состоит.

4.4.7.1. Недостаточность этнической теории Э. д'Анкосс. В 1979 г. Элен д'Анкосс опубликовала книгу «Упадок империи: мятеж совет­ских социалистических республик» [cTEncausse, 1979]. Ее главный тезис заключался в том, что вследствие этнической разнородности, враждебности по отношению к русским в национальных республи­ках, продолжения бурного роста населения в Средней Азии русские окажутся в начале XXI в. в меньшинстве, что приведет к кризису и распаду СССР. Формально предсказание сбылось (даже раньше срока), но Коллинз критикует концепцию д'Анкосс с чисто теоре­тических позиций. Согласно классическим результатам Скочпол (см. 4.3), мобилизация массового оппозиционного движения не­достаточна для распада государства, необходим также кризис само­го аппарата и внешнее геополитическое давление, о чем в книге Д'Анкосс не сказано. Иными словами, чужая концепция критику­ется за то, что указывала лишь на один из важных факторов, но не на обоснованную совокупность необходимых и достаточных усло­вий распада.

266