Глава 5. НА ПУТИ К ОБОСНОВАННЫМ ПЕРИОДИЗАЦИЯМ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ 5,3. Онтологические и теоретические основания... 319

циальной действительности. Говоря об изменении чего-либо в ис­тории, например технологий, институтов, поселений, архитектуры, государств, норм, языков, эмоций, ценностей, знаний, видов дея­тельности и т.д., мы с необходимостью говорим о тех или иных эле­ментах более крупных целостностей - человеческих режимов. Со­ответственно именно изменение этих режимов следует считать суб­станциональным в истории.

Что же тогда является глубинным причинным слоем, определя­ющим изменения режимов? Вне собственно человеческих режимов известны только две альтернативы: некие сверхъестественные при­чины (например, божественные, провиденциальные, демонические и т.д.) и «чисто» природные причины (режимы биосферы, планеты Земля, Солнечной системы). Поскольку первые рациональному научному исследованию не поддаются, оставляем эту сферу про­фессиональным богословам и демонологам. Ясно, что природные режимы имеют фундаментальную значимость для того, что проис­ходит в человеческой истории. В то же время вполне очевидно, что не меньшую значимость для фактуальных исторических изменений имеют человеческие режимы - экотехнологические, психические, социальные и культурные, особенно когда вследствие накопитель­ных эффектов меняются условия и одни режимы сменяются други­ми. Рассмотрим этот вопрос, имеющий для периодизации особую значимость, более детально.

5.3.5. Человеческие режимы и периодизация истории

Что представляет собой всемирная история с точки зрения че­ловеческих режимов? Любой режим адекватен только при опреде­ленных условиях. Условия неизбежно изменяются вследствие как спонтанных изменений природных режимов (например, изменений климата), так и накопления следствий действия человеческих ре­жимов (например, истощение ресурсов в данной местности), что служит вызовом для прежних режимов — режимным кризисом. Кри­зис в свою очередь заставляет режимы изменяться, адаптироваться или погибать, возможно, вместе с основной частью населения -носителями данных режимов.

Итак, в результате разнообразных кризисов, которые с очевид­ностью неизбежны в человеческих условиях, старые режимы уми­рают, а новые появляются. В конечном счете успешные режимы в виде удачных перекомбинаций элементов прежних режимов начи-

5.3. Онтологические и теоретические основания...

нают доминировать и расширяться за счет последних, которые в свою очередь маргинализируются, т.е. вытесняются на периферию.

Резонно полагать, что субстанциональный критерий периоди­зации заключается в смене основных типов разнообразий режимов. Иными словами, разнообразие режимов существовало всегда, но в каждом периоде всемирной истории был особый тип такого разно­образия. В чем же специфика этих типов? Мы подходим к ключево­му онтологическому решению: β каждую эпоху основные характери­стики изменения разнообразия режимов задаются господствующими в это время режимами. Здесь в новых понятиях сформулирована идея, явно или неявно присутствовавшая во многих подходах к структурированию человеческой истории, начиная с Гегеля и Мар­кса: характер эпохи задается сильнейшими, наиболее влиятельны­ми на указанный момент целостностями.

Под господством (доминированием) режимов будем понимать их более высокую эффективность в широких пределах сложивших­ся в данное время условий, причем эта эффективность проявляется в неуклонном распространении через вытеснение и ассимиляцию конкурирующих режимов. Наиболее яркими и известными явля­ются смены господства экотехнологических режимов: от охоты-со­бирательства — к земледелию и скотоводству, а затем к машинной индустрии. Охота и собирательство отнюдь не исчезли ни при пер­вом переходе (неолитической революции), ни при втором переходе (промышленной революции). Но характер этих маргинализованных режимов определялся каждый раз именно господствующими режи­мами, «аграрией» и «индустрией» соответственно (пользуясь тер­минологией Э. Геллнера).

На пути анализа режимных разнообразий нас поджидают мно­гочисленные трудности. Во-первых, если смену экотехнологичес­ких режимов можно каким-то образом восстановить из археологи­ческих или архивных данных, то смена социальных и культурных режимов представляется почти неуловимой материей, если не «при­вязать» ее к известным и привычным событиям и целостностям тра­диционной эмпирической истории. Во-вторых, во весь рост встают проблемы сравнения режимов, интерпретации результатов их стол­кновения. В-третьих, в одних частях земного шара господствуют одни режимы, а в других — совсем иные, в соответствии с чем появ­ляются еще более трудные задачи сравнительной «заочной» оценки никогда не сталкивавшихся между собой режимов, преодоления из­вестного цивилизационного разнообразия и альтернативности тра-

екторий развития. В-четвертых, встает известная проблема внесе­ния дискретных границ и периодов в реальную постепенность, кон­тинуальность исторических изменений.

Решением первой группы трудностей является введение в нашу конструкцию понятия общества как режимного триединства, свое­го рода «проводника» или «реализатора» отношений режимного доминирования. Для решения трудностей второй группы заданы три общих аспекта доминирования обществ (геополитического, геоэко­номического и геокультурного), а далее, в разд. 5.4, развернуты де­сять более дробных критериев. В качестве решения трудностей тре­тьей группы построены понятия фаз социального развития обществ, типов-аттракторов и принципов «заочного» сравнения уровня раз­вития обществ и режимов. Решением трудностей четвертой группы становится новая интерпретация «громких исторических событий».

5.3.6. Общество как триединство базовых режимов

Наряду с географическими условиями и границами важнейши­ми обстоятельствами существования и изменения режимов явля­ются, конечно, сами социальные целостности. Известно большое разнообразие старых и новых альтернативных единиц анализа: дер­жавы, государства, страны, общества, народы, этносы, популяции, поселения, нации, группы, классы, формации, цивилизации, исто­рические системы, миросистемы, социальные сети. К сожалению, нет возможности обсуждать достоинства и недостатки каждой аль­тернативы. С точки зрения систематического учета стабильности и изменений человеческих режимов оптимальным представляется старое доброе понятие «общество». Никакие более мелкие едини­цы не позволяют отвлечься от социальных условий, поставляемых охватывающим целым — обществом. С другой стороны, анализ ра­бот, берущих за основу более крупные, чем общество, единицы -цивилизации, миросистемы, ойкумены в известных концепциях Тойнби, Броделя — Валлерстайна, Макнила и др., показывает, что общества всегда в этих концепциях присутствуют, причем на глав­ных ролях (что не отменяет их зависимости от охватывающих исто­рических систем). Новые попытки вовсе отказаться от традицион­ных целостностей и анализировать лишь социальные сети (М. Манн, Р. Коллинз) нельзя признать удачными по той же причине: в том или ином виде общества в подобных аналитических работах вновь возникают, и характеристики этих обществ и их границы по-прежне-

му играют важнейшую роль в том, что происходит в сетях (см., на­пример, [Mann, 1986]). Кроме того, сами сети по своей сути являют­ся частным аспектом социальных режимов и несут в себе те же опе­рациональные трудности: как, например, выяснить, где кончается одна сеть и начинается другая? и т.п.

Предварительно определим общество как совокупность челове­ческих групп с единством базовых социальных и культурных режимов. Почему в данном случае учитываются только два типа режимов из четырех? Дело в том, что экотехнологические режимы могут быть весьма разнообразными в рамках одного общества и, напротив, сход­ными для разных обществ (например, определенного типа охота или земледелие), а психические режимы представляют непосильную задачу для исторической реконструкции.

Следующим шагом выделим базовые социальные и культурные режимы и показатели единства. Дело в том, что в каждом обществе есть множество взаимосвязанных социальных режимов, то же ка­сается и культурных режимов. При этом можно считать социологи­чески и культурологически обоснованным следующий тезис. Для осуществления всех социальных и культурных режимов наиболее значимыми условиями являются установившиеся системы власти (политика), регулирующие правила взаимодействия между людьми (мораль и право), порядок обмена и распределения благ и услуг (эко­номика), язык или языки общения и социального взаимодействия. Итак, в качестве базовых социальных режимов предлагается счи­тать политико-правовой и экономический режим, а в качестве ба­зового культурного режима — языковой.

Уточним теперь наше определение. Общество есть совокупность человеческих групп с единством структур власти, моральных и/или юридических правил, единством порядка обмена и распределения, един­ством языка или языков социального взаимодействия.

Верно, что только национальные государства достаточно хоро­шо соответствуют всем этим критериям [Wallerstain, 1988; Tilly, 1992]. Но это не означает, что до национальных государств не существо­вало обществ. Встречая отсутствие того или иного единства, иссле­дователь может заметить, что данная историческая целостность в определенных аспектах является обществом (например, общая по­литическая власть и режим обмена в древних мир-империях), но в некоторых аспектах она разделена на меньшие общества (напри­мер, автономные провинции с собственными языками и даже пра­вовыми кодексами). Такая историческая целостность, как СССР,

была во многих аспектах единым обществом (единство политичес­кой власти, права, единство денежной системы, порядка обмена и распределения, общность языка социального взаимодействия — русского); в других аспектах СССР был частью охватывающего об­щества (в военно-политическом отношении страны Варшавского пакта составляли одну, управляемую из единого центра империю); наконец были аспекты, в которых СССР представлял собой не одно общество, а совокупность обществ (развитие национальных язы­ков и культур, относительная автономия политической власти в республиках Прибалтики, Кавказа и Средней Азии).

Итак, общество, рассмотренное как триединство базовых режи­мов, оказывается весьма гибким понятием, с помощью которого можно квалифицировать даже весьма нетривиальные случаи, дале­кие от простого единства национальных государств.

5.3.7. Доминирование режимов и обществ -ключ к периодизации

В некоторых регионах мира в каждый момент времени суще­ствует некоторое множество обществ (часть которых выходит за границы региона, а иногда даже объединяет два-три региона или больше). Кроме того, в каждом обществе и каждом регионе имеет­ся разнообразие режимов. Ранее мы условились считать сущностью каждого периода рост, распространение и удержание доминирую­щего положения наиболее эффективными в условиях данного пе­риода режимами. Привязка периода к режимам, а не обществам оправдана относительной кратковременностью жизни обществ. Вследствие сложившихся конъюнктурных условий общества могут гибнуть, на их место встают другие, но господствующие режимы в принципе могут оставаться теми же самыми, соответственно и пе­риод остается тем же самым.

Вместе с тем судьба режимов не может считаться не зависящей от обществ. Не единственными, но важнейшими каналами распро­странения режимов являются военно-политическая, техноэкономи-ческая и культурно-религиозная экспансия одних обществ на дру­гие общества. Победа общества в некотором аспекте обычно озна­чает и победу его режимов в том же аспекте. Общества используют режимы в качестве средств своего выживания и конкуренции среди других обществ. Однако в долговременном плане можно обернуть это отношение и рассматривать конкуренцию режимов (режимных

5.3. Онтологические и теоретические основания...

комплексов) между собой, ведущуюся посредством обществ и борь­бы между ними в качестве преходящих средств. Именно второй под­ход представляется наиболее перспективным для построения пери­одизации всемирной истории.

Итак, победы и поражения обществ — главный материал тради­ционной историографии — следует представить как феноменальный уровень, манифестацию скрытой конкуренции режимов и смены ре­жимных разнообразии, изменения неизменного как главной субстан­ции человеческой истории.

5.3.8. Аспекты режимного доминирования обществ

Под доминированием общества А над взаимодействующим с ним обществом Б будем понимать совокупность следующих признаков:

• 
  геополитическое доминирование — общество А сильнее в во­
  енно-организационном и военно-техническом аспектах, оно состав­
  ляет большую угрозу для общества Б, чем наоборот; А может при­
  нуждать Б к альянсам, разрыву альянсов, требовать дань в том или
  ином виде, принуждать к ресурсным решениям, диктовать правила
  обмена и т.д.;
  
• 
  геоэкономическое доминирование — экономические
  субъекты общества А в большинстве случаев навязывают несим­
  метричные, более выгодные для себя правила коммерческого взаи­
  модействия с субъектами общества Б, но делают это посредством
  не столько принуждения с позиций силы, сколько используя встреч­
  ный экономический интерес и собственные коммерческие (в ши­
  роком смысле) преимущества;
  
• 
  геокультурное доминирование - в процессах диффузии и
  культурных обменов представители общества А таким образом пе­
  рерабатывают заимствования из Б, что превращают их в средства
  своего влияния и экспансии, тогда как заимствования из общества
  А в общество Б закрепляют зависимость второго от первого.
  

^{Глава 5}·

минирование со стороны Б. Гомогенный паритет означает наличие равновесия по всем трем аспектам.

Внешний операциональный критерий показывает, какое из двух обществ эффективнее, если они вступили в конфликт (как прави­ло, это война, лишь в последние 200-300 лет войны всерьез допол­няются, а в течение последних 50 лет частично вытесняются дип­ломатической борьбой, экономической и культурной конкуренци­ей [Chirot, 1986].

Учтем, что большая эффективность режимов и режимных ком­плексов автоматически не приводит общество к доминированию. Для доминирования в целом наряду с эффективностью важны по крайней мере такие параметры, как позиция и масштаб. В геополи­тике - это выгодная (например, окраинная) географическая позиция, масштаб населения и ресурсов, могущих быть мобилизованными в военных целях, в геоэкономике — центральная позиция (пересечение торговых путей), масштаб производства и обменов; в геокультуре -также центральная позиция (пересечение культурных влияний и сетей), наличие на своей территории объектов религиозного покло­нения или культурного интереса, защищенность и поддержка со стороны власти и держателей ресурсов, масштаб культурной дея­тельности.

Поскольку эффективность режимов и режимных комплексов проявляется в степени их влияния на окружение и успеха экспан­сии, то резонно считать, что наиболее эффективные режимные ком­плексы предполагают тенденции к захвату выгодных позиций и ро­сту масштаба. Без этого можно говорить лишь о какой-то частной локальной эффективности, не имеющей всемирно-исторического значения и поэтому далее здесь не рассматриваемой.

Общество, будучи носителем наиболее эффективного режимного комплекса, может быть не способным к победе и доминированию, поскольку находится в невыгодной позиции и слишком мало по своим масштабам (общеизвестные примеры — Древняя Греция или Голландия в XVI в.). Зато побеждают его режимы, поскольку более крупные и занимающие лучшие позиции общества поневоле вос­принимают новые режимы для достижения и сохранения доми­нирования (так, Рим воспринимал образцы Греции, а Великобри­тания — Голландии). Таким образом, как бы сквозь калейдоскоп исторической конъюнктуры, удач или неудач пробивается тенден­ция захвата новыми эффективными режимами лидирующих пози­ций в мировом регионе.

Соединение преимуществ в эффективности, позиции и масш­табе, как правило, дает такой подъем, расцвет, демографический рост, что рано или поздно начинается неминуемая экспансия на соседние и даже отдаленные мировые регионы. В этом и проявля­ется всемирно-историческое значение появления новой фазы раз­вития, лежащей в основании нашей периодизации.

В разд. 5.4 на основе сочетания значений десяти параметров до­минирования представлены шесть фаз развития обществ.

Следует ли учитывать так называемую латентную эффективность режимов и обществ (скажем, роль средневековых университетов — пример, подсказанный A.B. Коротаевым), когда не особенно зна­чимые черты в одном периоде начинают играть исключительно важ­ную роль в доминировании обществ и режимов в последующие пе­риоды? Признавая значимость такого рода латентной эффективно­сти, следует все же учитывать, что определяющую логику протекания процессов в периоды до проявления этой эффективности составля­ли другие режимы и режимные комплексы - доминанты своего вре­мени. Это отнюдь не означает, что многообразные ростки нового, появляющиеся зачастую в обществах, далеких от лидерства, не дос­тойны исторического внимания. Дело лишь в том, что эти слабые пока начинания и латентности не могут служить основанием для периодизации. Зато при установлении каркаса периодизации как раз ярче будет виден контраст между этими слабыми пока ростками нового и доминированием совсем иных структур и режимов, кото­рым в будущем предстоит отступить, открывая дорогу вырастаю­щему в тени окраин.

Хорошо зная о современном предубеждении против каких-либо линейных схем стадий и фаз исторического развития, покажем, что фазы могут быть достаточно широки, чтобы включать и всю реальную специфику отдельных обществ, культур, цивилизаций, и специфику индивидуальных траекторий исторического измене­ния. Чтобы концептуализировать очевидные и существенные раз­личия между обществами в единой фазе, мы используем ранее введенное понятие типа-аттрактора [Розов, 1997, 1999] - гибрид ве-беровского «идеального типа» и «аттрактора» Пригожина [Вебер, 1991;Prigogine, 1986].

330