Глава 4. ОПЫТ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ: ПРИМЕРЫ УСПЕШНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Если мы возьмем его (фактор чрезмерного расширения. - Н.Р.) в чи­сто логистическом, экономическом аспекте, мы получим ингредиен­ты для скочполовского сценария государственного распада и револю­ции через фискальный кризис от военного сверхрасширения; если мы возьмем его в аспектах мобилизации этнической враждебности, то получим геополитический базис для этнической борьбы, предсказан­ной д'Анкосс [Collins and Waller, 1992, p. 34].

Таким образом, оба сценария оказываются вариантами действия одного из принципов геополитической теории Р. Коллинза. Пока это только зачин для последующего синтеза теорий, который Кол­линз предпримет в позднейшей работе 1995 г.

4.4.7.3. Самокритика и замечания по развитию теории. Поучи­
тельным является то, что Коллинз с соавтором не нажимают на наи­
более выигрышные моменты своего предсказания, а, напротив, по­
свящают целый раздел анализу его двусмысленностей и слабых мест.
Во-первых, не было предсказано, что именно приведет к коллапсу.
Коллинз предполагал в 1980—1986 гг., что это будет несколько од­
новременных кризисов на отдаленных флангах Советской империи.
В реальности же такими факторами стали: а) возросшая стоимость
гонки вооружений, на снижение которой сделала ставку фракция
Горбачева; б) затраты от чрезмерного расширения, связанные с не­
обходимостью держать большие армии на отдаленных фронтах, в
то время как кампания в Афганистане захлебнулась, столкнувшись
с сопротивлением хорошо снабженным противостоящим блоком
(читай: Америкой); в) затраты на наращивание военно-морских сил.
По последнему пункту делается любопытная историческая анало­
гия с попыткой Франции с начала XVIII в. первенствовать и на суше
и на море, что привело к фискальному кризису и революции 1789 г.
Итак, все эти реальные факторы вполне соответствуют принципам
геополитической теории, но предсказаны они не были.

Не было также теоретического предсказания о точном времени (годе и месяце) коллапса империи. Здесь авторы отмечают, что гео­политическая теория позволяет судить только об ожидаемых тен­денциях в течение длительных промежутков (30—50 лет); события внутри них могут видеться случайными. Распад Варшавского блока и последующий распад СССР вошли в обозначенный период, но

полностью предсказание о фрагментации Советской империи на слабые части, подчиненные сильным окраинным державам (читай: США, Японии и Китаю) еще не выполнено. Это было бы очеред­ным успехом теории Коллинза, стало бы жизненной трагедией для нас - россиян. Практические пути выхода из ситуации, основан­ные на учете как геополитических, так и геоэкономических, гео­культурных принципов нами предлагались неоднократно, в том числе в центральной прессе и ведущем философском журнале [Ро­зов, 1996, 1997а, 19976, 1997в], но, похоже, это был глас вопиющего в пустыне.

Авторов волновало прежде всего положение США, поэтому под­черкивались опасности чрезмерных затрат на военные нужды имен­но для США, при этом СССР казался главным устойчивым про­тивником, планомерно расширяющим свое влияние в мире. Иначе говоря, предсказания не были сделаны не по вине теорий (пересе­кающихся или даже служивших источниками для теории Коллин­за), но из-за неверного фокуса внимания самих теоретиков.

4.4.7.5. Недостатки теорий модернизации и конвергенции. Еще

Парсонс утверждал, что тоталитарные режимы не стабильны и не эффективны, поэтому рано или поздно встанут на путь демократи­зации [Parsons, 1964]. Это точка зрения классической теории мо­дернизации посредством широко разрекламированной статьи Фу-куямы стала стандартным массовым объяснением случившегося на Западе и в «либерально мыслящих» отечественных кругах. Близкой к ней является концепция конвергенции капитализма и социализ­ма в некое единое постиндустриальное общество [Galbraith, 1967; Bell, 1973], тем более что, по Хантингтону и Бжезинскому, меха­низм состоит именно в революционной трансформации одной из сторон в сторону большего сходства с другой.

Коллинз и Уэллер достаточно убедительно показывают, что фор­мально верные предсказания этих теорий намного более расплыв­чаты и сомнительны, чем предсказание геополитической теории.

268

Станет ли Россия капиталистической и демократической — еще боль­шой вопрос. Восточная Германия становится таковой, но по простой и грубой причине — она политически подчинена и стала частью могу­чей западной родственницы. Подобным образом можно думать, что другие страны Восточной Европы станут демократическими лишь по­стольку, поскольку они будут инкорпорированы в западноевропейс­кую политико-экономическую систему. Относительно демократиза­ции Балканских стран (и тем более кавказских и среднеазиатских) возникают гораздо большие сомнения. Тезис теории конвергенции о неуклонном сближении моделей капитализма и социализма в гло­бальном масштабе не подтверждается, так как разные страны на дли­тельное время могут «застрять» на той или иной форме или сочетании признаков. Кроме того, нет никаких оснований считать, что США трансформируются в сторону социализма после 1990 г. Эти анома­лии по отношению к теориям модернизации и конвергенции не пред­ставляют затруднений для геополитической теории. Веберовский принцип легитимности власти-престижа в зависимости от геопо­литических побед и поражений переносится на идеологию. Тогда получается, что именно внешний геополитический провал СССР в отношении с Восточной Европой и Западом подорвал идеоло­гию социализма, а вовсе не только внутренние экономические труд­ности. Таким же образом провал царской империи в Первой мировой войне подорвал легитимность стоящих у власти капиталистов-модер­низаторов. Легитимность Горбачева упала в стране до самых нижних пределов, особенно после того, как распался СССР, хотя Горбачев по-прежнему оставался политиком вполне демократичным. Авторы не удерживаются от нового предсказания: если фрагментация России будет продолжаться, а в это время у власти будут политики капитали­стического и демократического направления, то и сами эти политики, и эта идеология также будут дискредитированы. Поражение в Чечне 1996 г. вполне подтверждает это предсказание, сделанное в 1992 г.

Валлерстайн в явной форме утверждал, что не может быть социалис­тических экономик, но только государства, управляемые идеологичес­кими социалистами, действующие в мировой экономике, динамика которой капиталистическая. Отсюда следует, что судьба социалисти-

ческого государства следует тем же принципам, которые определяют подъем и падение любой другой единицы через ядро, полупериферию или периферию либо последовательность государств-гегемонов внут­ри ядра [Collins and Waller, 1992, p. 42].

Ирония в том, что, несмотря на понимание столь важных фак­торов, теоретики миросистемного анализа не сумели предсказать коллапс Советского блока. Причину этому Крллинз и Уэллер видят в том, что в миросистемном анализе нет ясной теории условий и факторов, которая позволяла бы объяснять и предсказывать, ка­кое именно государство поднимется или опустится в иерархии ядро—полупериферия — периферия при очередной трансформации системы. Действительно, многие тома исторических объяснений, почему, к примеру, именно Англия, а не Франция или Германия захватила мироэкономическую гегемонию в предыдущих фазах, не могут заменить настоящего теоретического объяснения - дедук­тивного вывода тезиса об английском лидерстве из явных предпо­сылок об общих закономерностях и наличных условиях. Несмотря на этот недостаток, Коллинз и Уэллер с большой надеждой смотрят на дальнейшее развитие миросистемных исследований, особенно при сочетании их с геополитическими идеями. Дело в том, что в теории геополитической динамики Коллинза величина ресурсов является внешней переменной; синтез этой теории с теорией миро­вых систем, изучающей как раз закономерности накопления и ми­рового перераспределения ресурсов, позволил бы превратить эту пе­ременную из внешней во внутреннюю, что должно резко повысить объяснительную и предсказательную силу итоговой синтетической теории. Поскольку теоретическая история как раз задумана как на­ука, использующая синтез теорий из различных предметных обла­стей социального и исторического знания, мы постараемся вер­нуться к этому сюжету при детальном рассмотрении геополитики, геоэкономики и их связи.

4.4.7.7. Основания теорий мощи Советов. Наконец рассматрива­ются явно неверные теории, утверждавшие преобладание в эффек­тивности и несокрушимую мощь тоталитарных систем в лице СССР. Авторы статьи видят здесь (если использовать язык советских фи­лософских учебников) «гносеологические и социальные корни».

К первым относятся идущие из XIX в. теории бюрократии как рациональной системы непревзойденной эффективности и сталь­ной прочности. В XX в. эти концепции были существенно подорва­ны теориями организации, утверждавшими повсеместную в любой

Глава 4. опыт теоретической истории: примеры успешных исследований

формально-бюрократической системе значимость неформальных групп, корпоративных и эгоистических интересов, внутренней кон­фликтности, подверженности внешним влияниям. Раскол и «пре­дательство» советской бюрократии подтвердили верность именно организационных теорий. К социальным и идеологическим корням относится выгодность образа Советского блока в глазах Запада как «сильного, стабильного и несокрушимого» врага (для правых), со­юзника и альтернативного ориентира развития (для левых кругов).

При разборе самых успешных и теоретически обоснованных предсказаний вскрываются степень и причины неопределеннос­ти, намечаются направления уточнения теории (случай теории самого Коллинза). Выяснилось, что даже наличие верной и дос­таточной для предсказания теории вовсе не гарантирует самого предсказания, поскольку интересы и установки автора могут от­влечь автора от естественного приложения его концепции (слу­чай П. Кеннеди). Отсюда, между прочим, следует императив фор­мальной полноты приложения новой теории ко всем основным или типичным случаям, подпадающим под ее понятия. Так, Кен­неди был просто обязан приложить свою верную теорию опасно­сти чрезмерного расширения и истощения ресурсов не только к США, но и к их главному сопернику.

В теориях, не сумевших предсказать центральный факт, вы­является соответствующий внутренний недостаток, но вовсе не отбрасываются сильные стороны, синтез с которыми планируется для собственной теории (случай миросистемного анализа И. Вал-лерстайна и др.). Разбор теорий, потерпевших полное фиаско, про­водится не ради злорадства, а в целях выявления глубинных при-

чин ошибки познавательного и социально-идеологического плана (случай теории стабильности тоталитарных систем).

Коллинз — теоретик, но не методолог. Он не ставил сам созна­тельно задачу формирования широкой программы исследования социально-исторической реальности в аспекте геополитики. Од­нако широта охваченных в его работах аспектов (геополитика в связи с государством, его кризисами, революциями, легитимно­стью власти, дипломатией, войнами, экономикой, демографией, географией, технологиями, культурой, идеологией, этническими процессами и т.д.), пристальное внимание к конкурирующим и смежным теориям, вовлечение в орбиту исследования наиболее близких по результатам конструктивных концепций, сосредото­ченность на тестировании разных теорий (в том числе и своей) через сопоставление следствий из них с фактами позволяют го­ворить об имплицитной программе развертывания геополитичес­кой теории.

Я не задумывался всерьез до сих пор, что является твердым ядром в моей геополитике. Я не уверен, что пять ГП (геополитических. - И.Р.) принципов стали аксиомами; во-первых, поскольку они были эмпи­рически выведены или по меньшей мере эмпирически вдохновлены; и в принципе я открыт к их проверке и возможной модификации. Я думаю, что ядром теории является веберианский взгляд, что государ­ство есть в своей основе организация военной силы на территории, причем эта организация силы, будучи стабильной, обеспечивает подъем легитимных режимов; и что все эти характеристики суть пере­менные, так что, когда территориальный контроль ставится под угро­зу или становится более затратным, государство само переживает на­пряжение, изменяется или распадается. Пять геополитических прин­ципов суть пути объяснения и предсказания того, как изменяется территориальный контроль.

Примером может послужить привлечение теории социальных революций Т. Скочпол (см. 4.3). Сама революция и распад государ­ства («бархатные революции» в Восточной Европе 1989 г. и распад СССР) как факты не подпадают прямо под юрисдикцию геополи тической теории. Коллинз привлекает теорию Скочпол, берет ее ключевые понятия: кризис государственной власти, внешнее меж­дународное напряжение, фискальный кризис, мобилизация масс. Эти понятия интерпретируются как переменные: больше или мень­ше может быть легитимность, более острый или менее острый кон­фликт между элитами, большая или меньшая способность насиль-

ственного контроля на территории. Таким же образом, большим или меньшим может быть международное (в сути своей геополитичес­кое) напряжение, большей или меньшей может быть экономическая напряженность, связанная с повышением налогов и/или снижени­ем уровня жизни населения, большей или меньшей — способность политических групп к мобилизации масс. Далее оказывается, что легитимность властвующих групп и лиц уже теоретически связана с изменениями геополитического статуса. Кризис легитимности вла­ствующей группировки (в случае с Варшавским блоком и СССР это централизованная партийная бюрократия с коммунистической иде­ологией) приводит к росту конфликта с соперничающими элитами («хозяйственники», местные этнические элиты, низы и молодое поколение чиновничества, интеллигенция и пресса с националис­тической и/или демократической идеологией). Снижение легитим­ности и рост межэлитных конфликтов вкупе с геополитическим фактором чрезмерного расширения ведут к снижению способнос­ти насильственного контроля над территорией. При этом неудач­ные попытки восстановления такого контроля еще больше снижа­ют легитимность режима и обостряют конфликт (введение танков и попытки установить чрезвычайное положение в Тбилиси, Баку, Вильнюсе, Москве). Экономическая фискальная напряженность связывается с величиной ресурсов и величиной контролируемой территории как геополитическими переменными. В данном исто­рическом случае (особенно ярко в СССР) экономическая напря­женность выразилась не в повышении налогов, а в полном обесце­нении денег и пустых прилавках к началу 1990-х гг.

Способность к мобилизации масс связывается со структурами государственной власти на территории Советской империи (фор­мально независимые государства Восточной Европы и территори­ально обособленные, достаточно автономные союзные республи­ки), а также с геополитическим критерием чрезмерного расшире­ния, связанным со слоями и организованностью подчиненных этнических сообществ. Итак, путь теоретизации смежной предмет­ной области состоит не в «надувании пузыря» прежней теории и понятий, чем грешили, к примеру, бихевиористская теория Уотсо-на—Скиннера, условно-рефлекторная теория Павлова, психоана­литическая теория Фрейда, структурно-функциональная теория Парсонса и др. Реализованный Коллинзом способ состоит в стили­зации, установлении связей и утилизации результатов наиболее приемлемых для этого «штатных» теорий новой предметной облас-

274

Глава 4. ОПЫТ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ: ПРИМЕРЫ УСПЕШНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

4.4. Законы геополитики и легитимность: реконструкция...

275