Глава 1. НЕОБХОДИМОСТЬ И ВОЗМОЖНОСТЬ ФИЛОСОФСКОЙ И ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Каковы этические и практические выводы из результатов реше­ния поставленных проблем? Каковы обоснованные процедуры по­строения ценностей и целей в связи с историческим самоопределе­нием для разных масштабов общностей (например, народ-нация как совокупность этносов страны, этнос, фирма или компания, род как фамилия или преемственность семей, индивид, международное интеллектуальное сообщество)? Каковы примеры применения этих процедур?

Итак, проблемы поставлены. Будем относиться к ним серьезно, их решение — неблизкая цель, требующая долгого пути и тщатель­ной подготовки. Поэтому следующий разговор будет посвящен пред­посылкам: ценностным и прагматическим, которые позволяют су­зить тематику, обоснованно выделять существенное в истории, уточ­нить требования к теориям, чтобы они были полезны для научного обеспечения современной глобальной практики.

1.3. Теоретическая история как наука и ее место среди других дисциплин

1.3. Ί. Недостающее звено

Проблемы РФИ должны быть поставлены так, чтобы конечным результатом их решения были ответы на поставленные выше «вне­шние» вопросы 1-5. В то же время сразу отвергнем чисто схоласти­ческий подход — попытки решения проблем путем только философ­ских рассуждений в отвлечении от научных исторических знаний. Философия истории с необходимостью должна опираться на исто­рию как традиционную научную дисциплину. Эта позиция пред­ставляется в рамках принципов РФИ очевидной, поэтому не будем тратить время на ее специальное обоснование. Возникает вопрос, на какую историю следует опираться? Традиционная история (ис­ториография) — это прежде всего эмпирическая история, центром внимания которой является достоверное знание о фактах. Разрыв пространственных, временных, социальных, логических масштабов между философией истории и эмпирической историей настолько велик, что появляется необходимость в среднем промежуточном звене. И это звено имеется. Здесь речь идет об истории «больших длительностей» (longue durée, Φ. Бродель), выявлении универсаль­ных законов в истории (К. Гемпель), системном и кибернетичес­ком подходах к истории (Л. фон Берталанфи, К. Боулдинг, Е. Лас-

ло), анализе исторических систем, мировых систем (И. Валлерстайн, А.Г. Франк, К. Чейз-Данн, Т. Холл), синтезе истории, социологии, политической науки (М. Вебер, Э. Дюркгейм, Ч. Тилли, М. Манн, Д. Широ, Р. Коллинз), макросоциологии и теории социальной эво­люции, включающей в качестве центрального аспекта большие ис­торические закономерности (М. Харрис, Г. Ленски, С. Сандерсон), новых недогматичных, неидеологизйрованных версиях «историчес­кого материализма» (И. Дьяконов). Всю совокупность направлений, характеризующихся применением научной логики теоретических понятий и гипотез, моделей и теорий к выявлению закономернос­тей исторического развития в относительно крупных социально-пространственных и временных масштабах, будем далее называть теоретической историей.

К созданию теоретической истории прямо призывали отцы си­стемного подхода Л. фон Берталанфи и К. Боулдинг [Берталанфи, 1969; Boulding 1970]. Были также призывы отменить порочную прак­тику пользования историками социологической наукой как скла­дом теоретических понятий, приобретаемых для частных нужд, при­ступить к самостоятельному построению историками собственной теоретической науки (см. статью с характерным названием «От ис­торической социологии к теоретической истории» [Jones, 1976]). В то же время принципиальную логическую невозможность утверж­дал К. Поппер [Поппер, 1993].

Общие вопросы методологии теоретической истории остаются весьма неясными. Эта проблематика в отечественной научной сре­де слишком надолго зациклилась на противостоянии «формацион-щиков» и «цивилизационщитсов» [Философия и историческая на­ука, 1988; Формации или цивилизации, 1989]. Некие общие объе­диняющие идеи также появляются, но еще довольно сумбурные, при отсутствии или сомнительности эмпирического обоснования [Актуальные проблемы теории истории, 1994].

В то же время в мировой науке, прежде всего американской и западноевропейской, за последние десятилетия накоплен солидный и почти еще не востребованный в нашем социально-философском и историческом познании багаж научных результатов, а главное -резко вырос интеллектуальный потенциал подходов, методов, кон­цепций, понятий, касающихся теоретического описания соци­альных систем и их исторического развития (см. перечень этих под­ходов со ссылками, дополняющий критику аргументов Поппера против теоретической истории [Розов, 1995].

Образ теоретической истории видится, с одной стороны, как не­обходимое звено, соединяющее философию истории и традицион­ную эмпирическую историю, с другой — как синтез разнородных парадигм социального и исторического знания.

Часть поставленных вопросов ( 1 —5) требует ответов не от фило­софии, а от науки, а именно от теоретической истории. Поэтому проблемы РФИ - это и проблемы собственно историософские (воп­росы 4, 5), и проблемы теоретико-исторические (вопросы 1—3).

1.3.2. Предмет теоретической истории

В широком понимании теоретическая история охватывает все, что касается приложения теорий и теоретических методов в по­знании исторической действительности. Такое понимание полез­но, поскольку позволяет «стягивать» и интегрировать накопленное теоретическое знание об истории из разных, зачастую дисципли­нарно изолированных направлений. В то же время широкое и весь­ма размытое понимание теоретической истории препятствует раз­работке единой методологии. Поэтому в данной части работы об­ратимся к узкому пониманию теоретической истории как специфической дисциплины со своими предметом, методом и про­блематикой.

Теоретическая история в узком смысле есть научная дисципли­на, направленная на изучение закономерностей, результатов и на­правленности крупных качественно-количественных изменений в истории (зарождения, роста и развития, упадка, распада, трансфор­мации человеческих сообществ) путем заимствования из других наук, синтеза и проверки гипотез, моделей и теорий через сопос­тавление их с данными традиционной эмпирической истории.

Итак, в данном определении существенно сужены и предмет и метод теоретической истории. Предметом является не все, что во­обще может заинтересовать теоретика в истории (т. е. практически весь универсум накопленного эмпирического знания), а только крупные сдвиги — качественно-количественные изменения более или менее автономных сообществ (будем называть их далее макро-историческими изменениями).

Традиционная наука история, большей частью направленная на выявление и связное описание фактов, касающихся жизни людей и

человеческих сообществ прошлого, обозначается здесь как эмпи­рическая история.

Теоретическая история использует в качестве исходного мате­риала и основы для проверки гипотез результаты эмпирической истории. В этом смысле теоретическая история является пристрой­кой, как бы «паразитирует» на мощном древнем теле эмпиричес­кой истории. Однако результаты самой теоретической истории за­тем с неизбежностью пронизывают все это тело подобно нервной системе, заставляют переосмыслить прежние устоявшиеся дискур­сы и направляют интерес и деятельность эмпирической истории по новым руслам. Если до времени выделения теоретической истории как самостоятельной дисциплины с собственными предметом, про­блематикой и методами учитывать теоретический компонент в на­уке истории (см. о нем ниже), то обнаруживается его не меньшая древ­ность и исключительная значительность для всего развития этой по­чтенной науки. Таковы объяснительная модель «хибрис» у Геродота и восходящих к гиппократовской медицине психологических объяс­нительных законов Фукидида. В своей «Идее истории» Р. Дж. Кол-лингвуд убедительно показывает, что на всем своем протяжении эмпирическая история была связана с теорией и главными побуди­телями крупных прогрессивных сдвигов в историческом познании являлись именно сменявшие друг друга теоретические парадигмы (линейность, структурность, провиденциализм истории в раннех­ристианской и средневековой традиции, упор на человеческие стра­сти у историков Возрождения, законосообразность, цикличность и поступательность исторических эпох у Вико, прогрессизм Просве­щения, диалектика Гегеля, политэкономия Маркса, атомизм и эво­люционизм XIX в. и т.д.).

Таким образом, теоретическая история оказывается вовсе не «па­разитической пристройкой», а, напротив, самим мозгом эмпиричес­кой истории, во все века управлявшим этим гигантским телом соби­рания, критики и взаимоувязки фактов прошлого. Историки, до сих пор желающие ради собственного спокойствия очистить свою науку от «чуждых ей» теоретических построений и обобщений, должны за­думаться о том, что происходит с любым огромным, даже весьма здо­ровым и благополучным телом, если его освободить от мозга.

Что же лежит в основе отчуждения историков от теории? Исто­рики в своем большинстве очень сочувствуют распространенным в философии и гуманитарных науках обоснованиям невозможности теоретических обобщений в историческом познании. Тезис о том,

38

Глава 1. НЕОБХОДИМОСТЬ И ВОЗМОЖНОСТЬ ФИЛОСОФСКОЙ И ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Ί.3. Теоретическая история как наука и ее место среди других дисциплин

39

ких изменений), социоестественная история, новые версии теории социальной эволюции, существенная реформированная теория формаций или фаз развития обществ [Коротаев, 1992, 1995; Куль-пин, 1992; Алаев, 1987; Дьяконов, 1994; и др.]. Высокий научный уровень зарубежных и отечественных направлений позволяет с до­статочным оптимизмом смотреть в будущее теоретической истории как юной науки с очень древними и почтенными корнями.

7.3.4. Теоретическая история и философия истории

Теоретическая история - наука, т.е. направлена на получение в рамках принятых предпосылок нового, по установленным прави­лам проверяемого знания. Философия истории, в том числе рацио­нальная философия истории, является не научной, а философской дисциплиной, поскольку систематически рефлексирует и обновля­ет собственные предпосылки и критерии истинности, причем но­вое получаемое знание не подлежит проверке по каким-либо стан­дартным правилам.

Философия истории включает несколько направлений (религи­озное, прогрессистское, идеалистически-спекулятивное, марксис­тское, эволюционное, аналитическое, научно-материалистическое и т.д., причем возможны различные деления и классификации). Каждое направление по-своему строит свои отношения с науками в целом и эмпирической и теоретической историей в частности (от полного отрицания до прислуживания в качестве артикуляции уже имеющихся методов исторической работы). Поэтому корректно можно говорить только о выбранном направлении рациональной философии истории - РФИ [см. Предисловие к 1-му выпуску «На­чал»: Розов, 19976, а также Розов 1993, 1995, 1997а].

Отношение этих направлений познания было раскрыто при формулировании и обсуждении фундаментальных проблем раци­ональной философии истории. Теоретическая история сталкива­ется с множеством серьезных затруднений методологического, он­тологического, ценностного характера, поэтому постоянно нуж­дается в решении соответствующих философских проблем. Таков первый слой вспомогательных проблем философских предпосы­лок. Результаты теоретической истории сами нуждаются в фило­софском осмыслении, соответственно сформулированы фундамен­тальные проблемы смысла истории и этико-практического само­определения в истории.

Теоретическая история в широком смысле охватывает всю область пересечения социальных и исторических наук (историческая социо­логия, историческая психология, макросоциология, миросистемный анализ, социальная культурология и др.), а в узком смысле является одной из наук, принадлежащих одновременно к обоим кругам.

К историческим наукам наряду с указанными выше теоретичес­кими дисциплинами относят все аспектные отрасли эмпирической истории: военную, политическую, дипломатию, право, хозяйство, культуру, религию, литературу, искусство, науку, философию (как научно-эмпирическую, а не философскую дисциплину), технику, медицину, образование, урбанистическую историю, историю семьи, а также множество иных историй более частных аспектов социаль­ной действительности.

Принцип отношения к ним теоретической истории такой же, что и к эмпирической истории в целом: опираться на добытые фак­ты, на основе теоретического знания давать их переосмысление, определять концептуальные и методологические перспективы даль­нейших эмпирических исследований.

Традиционно на Западе к социальным наукам относят социо­логию, экономику, политологию и культурную антропологию. (Как всякая жесткая классификация, эта структура подвержена деформа­ции и размыванию. Известны проблемы слияния-размежевания ан­тропологии, социологии и социальной психологии; нетривиальна также задача четкого различения политэкономии, политологии, эко­номической истории, макросоциологии и миросистемного анализа.) На пересечениях социальных и естественных наук находятся эколо­гия, демография, политическая и экономическая география; соци­альных и гуманитарных наук — социолингвистика, культурология; социальных, естественных и гуманитарных наук - психология.

В социальных науках, как правило, удельный вес теоретическо­го знания существенно больше, чем в исторических. Кроме того, именно из социальных наук (особенно из социологии и политэко­номии) теоретическая история обычно черпает понятия, модели и концепции. Поэтому стоит проблема их размежевания с последую­щим определением механизмов сотрудничества.

Насколько стара проблема отношений между историей и соци­ологией, показал И. Валлерстайн в своем Президентском письме