) Философское обоснование реальности семантических и логических

Теория – это не простая констатация опытных данных, а синтез, в

котором главную роль играет теоретическое мышление, выступающее мощным фактором выдвижения фундаментальных идей, дающих начало новым теориям. В любой новой теории, открытии, во всяком подходе мы видим своеобразное обобщение уже достигнутого научного знания и переход его на новую, более высокую ступень. Это – непреложный закон развития любой науки. Многое из того в науке, что мы усвоили как полученное другими и усвоенное нами знание, но не обязательно истинное, и есть та сторона науки о языке, которую можно назвать «эмпирическим языкознанием», в котором понятие «языка» со всеми его традиционными характеристиками никогда не подвергалось сомнениям. Многое из того, что я называю эмпирическим языкознанием, есть свод прописных истин, в которых никто не сомневается, потому что оно освящено временем и традицией. Но за этой стороной языкознания стоит его вторая, главная сторона – «теоретическое языкознание».

В теоретическом языкознании сейчас происходит частичная ломка старых представлений, отвергаются некоторые необоснованные теории, часто высосанные из пальца (разумеется, указывающего правильное направление – в «марксистско-ленинское языкознание»). «Самое опасное – это тот случай, когда традиционно сложившаяся интерпретация бессознательно действует так, что человек проходит мимо фактов и даже не хочет обращать на них внимание» [Жинкин 1998 : 80].

Здесь мы подошли к той черте, за которой понятия семантической и логической форм мысли как отдельное и общее, явление и сущность, образуют такое взаимодействующее единство, в результате функционирования которого возникает соответствующая теория их взаимодействия. «Истинная теория возникает не путём сложения двух противоположных, неполных теорий, односторонне отражающих природу, но путём отрицания обеих этих теорий при удержании всего ценного, что в них содержалось, и создания принципиально новой, синтетической теории, которая совершенно заново, критически пересматривает весь накопленный ранее материал под углом зрения новой концепции развития, берущей обе противоположности в их подлинном внутреннем единстве и их взаимообусловленности» [Кедров 1969 : 33].

Теория – это форма достоверного научного знания о некоторой совокупности объектов, представляющая собой систему взаимосвязанных утверждений и доказательств. Теоретическое языкознание противопоставляется эмпирическому языкознанию и отличается от последнего 1) достоверностью содержащегося в ней научного знания, 2) даёт обобщённое описание исследуемых в ней явлений, формулирование её в рамках общих законов, 3) выделением в составе теории множества исходных утверждений и множества утверждений, получаемых из исходных путём вывода, доказательства.

В гносеологическом отношении теория – это форма объективной истины. А все остальные формы мышления (понятия, суждения, умозаключения) суть элементы в её построении и развитии. Теория – это всегда не что иное, как знание отношения подчинения, существующего между большим количеством конкретных фактов – в данном случае реальных предложений с их семантической формой мышления – и малым числом (малочисленность может быть сведена к единице) господствующих общих фактов – логических форм мысли в виде суждений. Эту мысль так выразил Г.Гийом: «Но язык именно таков: все частные, единичные, неожиданные факты, порождённые случаем, которому они, вероятно, обязаны своим существованием (т.е. семантические формы мысли, – А.К.), остаются зависимыми (хотя это и не заметно на первый взгляд) от небольшого числа общих фактов высшего уровня (т.е. логических форм мысли, – А.К.), которые, хотя и менее заметные, чем частные, всё же остаются основными структурными факторами и, следовательно, теми, которые интереснее всего было бы узнать в первую очередь; однако именно они-то и остаются дольше всего неизвестными, поскольку они малозаметны a priori» [Гийом 1992 : 46].

Теории не остаются неизменными, так как открытие зависимости частного (семантических форм мысли) от общего (логических форм мысли) никогда не заканчивается. Общее явление, которое казалось определяющим и подчиняющим себе множество явлений, может само оказаться частным по отношению к более общему явлению, доныне неизвестному. Появляется новая теория, более высокого и более абстрактного уровня. Неустойчивость теорий не есть их недостаток, это показатель их способности развиваться, вовлекать всё новые данные. Творить науку – значит проникать вглубь проблемы, отыскивать в ней все связи и отношения, рассуждать, но рассуждать не бесплодно, а с учётом всех научных обстоятельств.

Вопрос об истине в языкознании – главная проблема этой науки, как и вообще любой науки. Истина – это «адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания; это объективное содержание человеческих ощущений, представлений, понятий, суждений, умозаключений, теорий, проверенных общественной практикой.

Истина относительна, она всегда приблизительна, неполна, так как на каждом этапе изучения сущности языка она отражает этот объект лишь в известных пределах. По мере проникновения в сущность языка относительность истины преодолевается за счёт продвижения к её вершине, хотя и не в состоянии устранить её относительность в целом. В каждой относительной истине содержится частично истина абсолютная. Абсолютная истина в изучении сущности языка – это такого рода знание, которое тождественно своему объекту и поэтому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Такой абсолютной истиной в языкознании является теория двухуровневого процесса мышления, отражённого в двухуровневой природе языка. Эта абсолютная истина изобретена не мною, а множеством иных авторов и прежде всего открыта Аристотелем в логике, и открыта Бодуэном де Куртенэ в языкознании, положившим начало теории фонемы. Как известно из диалектики, абсолютных истин не бывает. Но эта истина остаётся в языке абсолютной лишь в общем плане, только с точки зрения лингвиста, она будет постоянно усовершенствоваться и уточняться, вплоть до её конкретной реализации в каждом языке, в зависимости от его семантико-грамматической структуры.

История языкознания – это развитие теорий по пути их движения от относительной к абсолютной истине, которая, опять же, по мере развития языкознания, становится истиной относительной, ждущей своего часа для восхождения к истине абсолютной. Наука начинается с открытия новых фактов. Когда же они включаются в соответствующую теорию, то эта «сумма фактов» фактически «снимается», элиминируется, ибо эти факты приобретают форму логической системы и становятся исходным пунктом теории. Например, теории «лингвистической относительности» и «языковой картины мира» представлялись истиной не только их авторам, но и их многочисленным последователям. Но столкновение языка с логикой знаменовало собой рождение новой истины – разбиения семантической структуры предложения на два уровня, – как с е м а н т и ч е с к а я ф о р м а м ы с л и и как л о г и ч е с к а я ф о р м а м ы с л и, исторически представленных ранее в различной терминологии. Дальнейшие исследования привели к новой истине – эти два уровня структуры предложения оказались двумя взаимосвязанными и, следовательно, взаимопредполагаемыми и неизбежными двумя сторонами процесса мышления как свойства человеческого мозга – одна из них – чисто семантическое значение любого предложения как я в л е н и е («поверхностная структура»), вторая – это чисто логическое представление семантико-грамматической структуры любого предложения в логических формах как с у щ н о с т ь данного явления («глубинная структура»).

Это и есть новый взгляд на старые проблемы, это и есть диалектическое развитие через целый ряд относительных истин к истине абсолютной, которая, в свою очередь, в длинном ряду истин, пока её место не займёт новая абсолютная истина, становится лишь относительной. Структура каждой науки – это структура логики. Всякая наука – это прикладная логика, так как наука имеет те же правила движения мысли, что и логика. Наука – это логически организованная система теорий. Науку как организованную систему теорий может породить только мышление, подчиняющееся законам формальной логики. «Даже формальная логика представляет собой прежде всего метод для отыскания новых результатов, для переходов от известного к неизвестному; и то же самое, только в более высоком смысле, представляет собой диалектика, которая к тому же, прорывая узкий горизонт формальной логики, содержит в себе зародыш более высокого мировоззрения» [Маркс, Энгельс т. 20 : 21].

Два языка – семантический и логический – это канал внутренней связи между людьми. Обязательное наличие этих двух языков необходимо для того, чтобы появился общий для говорящего и слушающего смысл предложения, т.е. коммуникация. Взаимодействие этих двух языков неизбежно, оно регулируется логическим мышлением о реальной или мыслимой действительности и обнаруживается только в процессе понимания. Между разными языками есть связующее, опосредствующее звено – логическое мышление. Но в разговоре каждый собеседник иногда понимает слово по-своему, однако в каждом слове есть то, что свойственно всем людям. Только это даёт слову возможность быть понятым всеми и передаваться из рода в род. Концепция о двух полях К. Бюлера (указательное и символическое поле) согласуется с одним философским утверждением Канта, согласно которому понятия без наглядных представлений пусты, а представления без понятий – слепы. Речевое мышление мобилизует одновременно два фактора, два поля – указательное и символическое, т.е. в терминах диалектической философии – чувственная и абстрактная формы мышления. Кассирер тоже доказывает существование двух фаз развития человеческого языка – это двойственность, неизбежно присущая любому языковому явлению, а также характеризующая язык в целом. Это то же самое, что и делит мышление на две фазы – чувственную и абстрактную.

Действительность для всех людей едина. А языковых знаковых систем на свете много. Но перед всеми нациями стоит одна и та же задача – однозначно понимать и отображать действительность. Это невозможно сделать путём разных систем знаков, а ведь любая система знаков и служит для того, чтобы отображать мир и делиться своими мыслями с другими людьми. Но это возможно лишь в том случае, если все языки взаимно переводимы. Для этого существует, кроме национального языка, также общенациональный способ мышления. Нужен какой-то общий язык для всех наций, т.е. помимо грамматических и семантических правил данного языка, должны быть правила, применимые ко всем языкам мира. Таковыми правилами являются логические правила, логическое мышление, единое для людей всех наций. На этой логической основе происходит взаимопонимание партнёров, и только потому, что национальный язык, имеющий свою национальную знаковую систему и структуру, переводится на одну и ту же общечеловеческую логику, в каждом национальном языке реализующаяся по-своему.

Возможность взаимопонимания между людьми разных наций,

взаимопереводимость обусловлены наличием общих для людей всех наций логических форм, выраженных через специфическую для каждого народа национальную знаковую систему. Общность идеальных, логических форм для людей всех наций обусловлена материальным единством мира, психофизиологическим устройством человека, а специфическое в национальных знаковых системах обусловлено географической средой обитания, бытовыми, хозяйственными условиями.

Общение человека с человеком основано на базе двух языков одновременно – на языке для себя, и на языке, общем и для собеседника. «Язык для себя» и «Язык общий» содержатся в мозгу говорящего и слушающего в виде системы логических понятий и в виде национальной знаковой системы. Поэтому человеческий язык универсален. Это значит, что в процессе коммуникации можно перестраивать мнения слушающего о действительности и о нём самом, а также о самом говорящем, ибо говоря, он более чётко понимает и собственные мысли. Мы понимаем себя, других людей, действительность через призму логики, обладающую одним и тем же универсальным свойством для всех. Этому способствовали и способствуют знания о мире, его законах, отражённых в мышлении человека, в котором не могут совершаться процессы иначе, как только в логических формах мысли. Без свойств интеллекта никакую реальную действительность понять невозможно.

Существование логических форм мыслей в сознании человека есть накопленный капитал знаний о мире. Но это есть лишь невербальное мышление, существующее в одной голове. Чтобы стать достоянием других, эта мысль должна быть «вынесена» вовне мозга через национальную знаковую систему, через национальные семантические формы. Но логические формы абстрагированы от звуковых и письменных знаков через семантические формы мысли. Логические формы – не более, чем сокращения чувственно воспринимаемых образов по следующим ступеням: материя знаков – семантическая форма мысли – логическая форма мысли. Логические формы можно познать только путём изучения семантических форм мысли и их знаковых форм. И наоборот, через логические формы мы изучаем их семантическую первооснову в её знаковом воплощении. [Ср. Ф. Энгельс 1982 : 203 ].

Хотя логические формы мышления часто совпадают с семантическими формами как один к одному, однако их нельзя отождествлять. Единство семантических и логических форм мышления не означает их тождества. Их единство в том, что они в равной мере, но только на разных уровнях, ассоциативно связаны с миром: языковые знаки, т.е. семантические формы мысли – через логические формы мышления, а логические формы мышления выходят в реальный мир через семантические формы мысли и через чувственные образы. Но между ними есть и огромная разница: множество самых различных семантических форм мысли может быть подведено под одну и ту же логическую форму мысли. Законы мышления и логические формы – одни и те же у всех народов. А системы языковых знаков несут на себе печать истории народа, которому принадлежит язык. Это и является основанием для понимания взаимодействия между частными семантическими формами мысли и логическими формами мысли как общечеловеческим мышлением, как одной и той же способностью человека отражать одинаково один и тот же мир, несмотря на тысячи различных языковых систем.

Если бы разные народы различались не только употребляемыми в языке словами, но и понятиями, то общение и перевод с языка на язык были бы невозможны. Не благодаря речи, как считают многие лингвисты, уравниваются познавательные возможности людей, несмотря на разные у них языки. Не речь снимает все ограничения в выражении мыслей. Причина взаимопонимания между людьми, несмотря на различие их языков, осуществляется потому, что слушающий воспринимает логические формы слов – понятия и суждпния, но воспринимает их через национальные формы слышимого или читаемого языка. Система каждого языка имеет самобытный характер. Но так как познание бесконечно, есть лишь приближение к реальным фактам действительности, то различия в «речевом мышлении» разных людей несущественны, так как, во-первых, люди мыслят, общаются, творят и созидают благодаря логическому языку, а семантический язык остаётся как сематическая основа логичских форм мысли. Во-вторых, практика нивелирует эти различные национальные типы «речевых мышлений» и приводит к осознанию того, что господствует всё же межнациональное, общечеловеческое, логическое мышление.

Но как это происходит – а это происходит в черепной коробке за семью печатями, – это пока для науки остаётся тайной. Возникает вопрос: почему, благодаря чему различные семантические членения языков несущественны по отношению к тем результатам, которые достигаются именно благодаря этим знаковым системам, т.е. через национальные языки.? Некоторые учёные считают, что все национальные языки имеют одно и то же инвариантное содержание. Но это неверно, ибо непонятно: а в чём, в каких формах и где квартирует это «инвариантное содержание»? Это «инвариантное содержание» – оно и есть логическое, общечеловечское мышление. Тем самым разные «речевые мышления» нивелируются, благодаря общечеловеческому, единому для всех типу мышления.

Разумеется, можно. Семантическими формами мышления занимается эмпирическое языкознание. Логическими формами мышления занимается логика. Но в таком случае мы разделили единый объект на две области знания, каждой из которых занимается своя наука: семантическими формами мысли – эмпирическое языкознание, логическими формами мысли – логика. Но их объект един – язык как инструмент познания и коммуникации. Производство осмысленного предложения есть перевод с логической формы мысли на её семантическую форму. А понимание предложения, как обратный процесс, есть перевод с семантической формы мышления на формы логической мысли. Источник слов у человека говорящего – это умственные, логические образы, пробуждающие соответствующие слова, по законам психических ассоциаций. В процессе восприятия речи у человека сразу же возникают значения тех слов, которые он слышит или видит.

Постоянное взаимодействие семантических и логических форм мысли исключает их понимание как первичное или как вторичное одно по отношению к другому, каждое из них абсолютно первичное и каждое из них абсолютно

вторичное. Это такой двухсторонний процесс, который по своей природе не может рассматриваться как с двух абсолютных точек зрения. Чтобы его понять как целое, его надо прежде исследовать по отдельности сперва с одной (как семантическое мышление, т.е. это область эмпирического языкознания), затем с другой точки зрения (как область формальной логики). Если же мы придерживаемся одной точки зрения (семантической или логической) как абсолютной в противоположность другой, то мы остаёмся в плену одностороннего метафизического мышления. Так разъединены две науки – языкознание и логика, и вполне законно, они изучают в языке и логике каждый свою область. Но язык, его действие как инструмент познания и коммуникации, в виде его живой сферы (речь) или застывшей сферы (текст) надо изучать в комплексе. Они различны лишь как науки, каждый со своим объектом, но они неразрывны в своём функционировании, взаимодействии и в своих взаимопереходах.

Понятие как логическая форма есть общее и для логики, и для языкознания, но оно становится индивидуальным в речи. Но общее и индивидуальное не исключают друг друга: общее присутствует лишь в отдельном, в голове отдельного человека, всякое отдельное есть общее, всякое общее есть сущность отдельного. Общее лишь приблизительно охватывает отдельные предметы, а отдельные предметы неполно входят в общее. [Ленин т. 29 : 246, 249, 368 ].
2. Логика ведёт за собой грамматику и семантику.
а) Логические формы мысли – главные, ведущие.

Логика выделяет (абстрагирует) в языковых явлениях определённые структурные компоненты, а именно такие, которые образуют структуру знаний – понятия, суждения, умозаключения и другие производные от них формы и обслуживающие их знаки. Но логика, выделяя их, ограничивается этим. Это только начало и предпосылка для её предварительной работы. Далее идёт обработка текстов с позиций взаимодействия знаковых и логических категорий. Последняя заключена в особой обработке текстов, в усовершенствовании логико-грамматических связей а также в установлении точных алгоритмических правил их связей – правил и законов логики. Вопрос о понимании текстов является ключевым и для понимания логики вообще, человеческого сознания и средств познания, языковой практики. [Зиновьев, ВФ, 2007, № 4 ].

Грамматические категории, представленные в предложении, сочетаются в речи человека с логическими, без которых не может строиться речь человека, и которые поэтому в ней получают ведущее значение. Выражение отношений между членами предложений устанавливается нормами сознания, но передаются грамматическими приёмами, выработанными каждым языком отдельно по закреплённым за ними системами синтаксический построений. Логические категории связываются с грамматическими, но не отождествляются с ними. Логические категории управляют синтаксическими построениями, выступая в регулярных связях с грамматическими.

Каждое грамматическое предложение имеет свой смысл. Но это вовсе не та сфера смысла, которой оперирует чисто формальная логика. Это своя собственная и своя особенная, а именно языковая логика: семантический смысл и семантическая форма мысли. Семантическое мышление отличается от логического мышления тем или иным пониманием этого мыслительного процесса, тем или иным его преломлением и конкретизацией, той или иной интерпретацией.

Существует парадокс: хотя логические формы мысли – главные по отношению к семантическим формам, однако суждение традиционной логики есть не что иное, как предложение естественного языка, в котором языковые знаки переименованы в логические знаки. Логическое суждение имеет свои собственные знаковые формы ( S – P ), независимые от знаков естетвенного языка, в котором они выражены, точно так же, как и в математике, где приняты только свои собственные математические знаки. Традиционные формы суждения – универсальны для всех людей, но они оказались лишь синтаксическими структурами высказываний, сформулированных средствами одного из естественных языков. В другой знаковой системе (в языке) те же логические суждения имеют иную форму, иную структуру, которая определяется правилами построения высказываний соответствующего языка. Так как человек мыслит при помощи своей родной знаковой системы, то и логическое суждение, понимаемое как смысл повествовательного предложения, приобретает структуру, определяемую грамматикой данного языка. Поэтому легко обнаружить универсальные формы суждения, общие для всех людей этой нации. Хотя национальные языки различаются, однако это не мешает им выражать тончайшие оттенки смысла. Нет абсолютной грани между формами языков и содержанием мысли. Универсальна не знаковая форма выражения семантического значения предложеия, а его логичесая форма.

Наличие множества семантических форм мысли не исчерпывает существа главной формы – логической, она в абстрактной форме даёт оголённый скелет мысли, выраженной в семантике предложения. Даже если мы экспериментальным путём сведём мышление к молекулярным и химическим движениям в мозгу, как пишет Ф. Энгельс, то разве этим исчерпывается сущность мышления?

Семантические формы, т.е. языковые знаки – поставщик средств для логического понимания речи, текста. В этих знаках, семантических формах уже содержатся ассоциативные сигналы, достаточные для извлечения необходимого смысла. На этом строится весь процесс понимания текстов. Тот факт, что языковая знаковая система есть упорядоченное единство, что она имеет внутреннюю структуру, побуждает нас искать в формальной системе текста слепок с «логики», внутренне присущей мышлению и, следовательно, первичной по отношению к тексту.
б) Предложение – это неравзрывное единство семантических и

логических форм мысли, образующих единый процесс отражения

мира и общения.

«Форма предложения имеет смешанную природу: логическую и грамматическую. Тем самым она требует двух родов анализа: логического и грамматического. Смешанная природа формы предложения делает её объектом различных наук: грамматического и логического. Форма предложения – это объект грамматики и логики». [Ахманов 1957 : 200 : 204 ]. Семантические формы мысли, т.е. структура предложения – это область языкознания, логические формы мысли – область логики. Это две стороны одного и того же объекта: лингвистический анализ предложения – это прежде всего анализ субъектно-предикатной структуры суждения.

Поэтому предложение можно рассматривать одновременно как индивидуальное (семантика, грамматика) и как общественное мышление (логика). Но это разграничение – значения и понятия – нельзя рассматривать как два категориальных мира (ссемантический мир и логический мир). Нет двух миров – логического и языкового, семантического. Это есть единый знаковый семантико-логический процесс отражения объективного мира. Любая знаковая языковая система соотносится с одним и тем же объективным миром, и служит таким же равноправным инструментом его отражения и коммуникации, а расхождения в семантических системах разных языков проистекают из различных экономических, географических, бытовых условий и опыта людей по освоению одного и того же мира.

Многие лингвисты и философы, справедливо признавая, что в языке и в мышлении заложен единый процес познания и коммуникации, в то же время ошибочно считают, что сама по себе идеальная сторона языка, совпадающая с мышлением, с отражением, обладает отражательной функцией, как и мышление. Иначе, как пишет Комаров, была бы необъяснимой роль языка в общественной коммуникации, его функций в мышлении. Их природа тождественна, их сущность – это отражение действительности. [Комаров 1988 : 114 ]. Это заблуждение основано на той теории соотношения языка и мышления, согласно которой язык, как и мышление, – самостоятельные объекты, что и происходит фактически в эмпирическом языкознании, для которого якобы все формы языка, от морфемы до сложного предложения, имеют собственное значение. Но не морфемы, слова и предложения имеют собственное значение, они лишь ассоциативно соотносятся с абстрактными понятиями и суждениями, находящимися в сознании. В языке человека только звуки (буквы), а вне человека только внешние предметы, и те и другие – материальны, но они представлены в мозгу как идеальные образы от этих двух материальных предметов (фонемы и понятия), т.е. становятся собственностью мозга. Фонемы и понятия как идеальные образы (уровни в знаке 2 и 3) на фазе чувственого мышления соотносятся со звуками и внешними предметами (уровни в знаке 1 и 4).

Языковые знаки для того мозгом и созданы, чтобы условно, ассоциативно указывать на соответствующий внешний предмет. Поэтому «идеальная сторона языка» – это нонсенс, это наше мышление и оно не может находиться в мёртвой материи знака, которая лишь отсылает человека к соответствующему участку сознания. «Идеальная сторона языка» и сознание – это не два типа мышления, а одно мышление. Идеальные образы знаков и предметов находятся в мозгу, но не в материи языковых знаков, а материя знаков и внешних предметов остаются необходимым и неизбежным условным сигналом для ассоциативного указания на их состветсвующие идеалные образы в мозгу. Это не два типа мышления и не два типа отражения. Естественный язык выступает всего лишь как один из возможных посредников мысли. Сама же мысль, свободная, независимая и индивидуальная, использует его в качестве своего орудия. Так называемая «идеальная сторона языка», кторой на самом деле нет, – это тот же процесс мышления, совершающийся в мозгу, а материальная сторона языка осстаётся сама собой как условный, немотивированный указатель на его тот или иной идеальный образ в сознании.

Язык как система условных материальных знаков, находясь в очень тесных взаимоотношениях с Мышлением – Сознанием – Логикой, служит лишь материальной формой, материальным инструментом мышления для внешнего представления действительности, которая вне мозга в знаках языка отражается н е н е п о с р е д с т в е н н о, а т о л ь к о ч е р е з л о г и к у, причём Мышление – Сознание выступает по отношению к материальной действительности как его идеальное отражение в мозгу человека, а по отношению к Языку – как его содержательная, семантическая сторона, существующая не иначе, как только в логических формах. Отсюда следует, что в языке нет ничего, что не выражало бы какого-либо з н а ч е н и я, с м ы с л а, т.е. не несло бы какой-либо информации, которая воспринимается слушающим и читающим в последней инстанции не в виде с е м а н т и ч е с к о г о содержания или значения предложения, а т о л ь к о в л о г и ч е с к и х ф о р м а х с у ж д е н и й. Следовательно, в языке в его конкретных формах на основе конвенционального договора зафиксировано и с е м а н т и ч е с к о е с о д е р ж а н и е и л о г и ч е с к и е ф о р м ы этого семантического содержания.

Таким образом, языковые или знаковые формы ab ovo ассоциативно манифестируют в себе, с одной стороны, семантические содержания, а с другой стороны – логические формы (фонемы, графемы, морфемы, понятия, суждения, умозаключения). Можно эту мысль обобщить так: языковые формы, т.е. их семантические и грамматические значения – это с е м а н т и ч е с к и е ф о р м ы м ы с л и, которые одновременно реализуются не только в семантических знаковых формах, но и в л о г и ч е с к и х ф о р м а х м ы ш л е н и я – в формах фонем, графем, морфонем, понятий, суждений, умозаключений. Поэтому нельзя употреблять языковые формы, не рассуждая или не думая одновременно, т.е. не осуществляя с е м а н т и ч е с к о г о процесса мышления, являющегося н а ц и о н а л ь н ы м, не оперируя в то же время л о г и ч е с к и м и формами мышления, являющимися и н т е р н а ц и о н а л ь н ы м и.

Существует ли два вида отражения – понятия и значения? Не предполагает ли существование этих двух явлений как двух параллельных видов отражения? Нет двух видов деятельности – мыслительной и речевой (языковой), но есть один вид деятельности. Семантические и логические формы мысли – единое мышление. «Мыслительная» деятельность означает то же, что и «речевая» деятельность. Одна без другой немыслимы.

Мышление – это понятийное человеческое отражение действительности. Но мышление не может идентифицироваться только с логикой, так как реальное мышление, всегда выражаемое в семантико-грамматической структуре предложения, шире, богаче, содержательнее своего логического строя. Если считать, что лишь семантика языка и составляет мыслительное содержание предложения, значит допустить, что семантика языка и есть наше мышление. Следовательно, семантические и логические формы мысли – одно и то же, между ними нет различий ни в их природе, ни в их функции, ни в объёме, будто они в одинаковой степени отражают мир. Если считать, что отдельно друг от друга существуют семантическая и логическая формы мысли, то это ведёт к патологическому раздвоению сознания, к дуализму отражения, к признанию реальности двух картин мира – логической и лингвистической и в конце к признанию трёх видов бытия: мира, мышления и языка. Обособление «царства» языка от «царства» мысли противоречит диалектико-материалистической теории познания.

Но гносеологическая сущность взаимоотношения «мышление – язык» остаётся единой – идеальная форма познавательной системы человека, реализуемой в языковых знаках. Признавать их разными сущностями – значит признавать два способа отражения мира и две формы существования сознания человека. В плане познавательном образ предмета един и он обозначается как понятие (в логике) и как значение (в языке). Понятие является объектом логики. Но так как понятие доступно только в языковом облачении, в словесной плоти, то, естественно, все речевые операции со словом принадлежат как бы собственно языковой системе. В гносеологическом плане понятие – категория не языка, а логики, а значение – категория не логики, а языка. Но и понятие, и значение есть категоии познания, только «жизнь понятия» протекает в языке и здесь оно определяется как «значение». «Следовательно, понятие и значение не есть разные сущности, а, скорее всего, объекты разных наук, особенности которых не дают права расчленять онтологию предмета, как, скажем, физика и химия не имеют права утверждать наличие «двух вод» на основании исследования физических и химических свойств воды. Понятие и значение – некоторая семантическая избыточность (понятие, семантика, значение, смысл, концепт, схема и др.). [Колшанский 1990 : 45 - 48 ].

Предмет формальной логики – это соблюдение законов правильного мышления. Но что такое мышление? Деятельность мозга. Но логика появилась давно, а деятельность мозга стала предметом научного исследования совсем недавно. Далее, что такое правильное мышление? Правильным мышлением считается мышление по законам или по правилам логики. Но попытка объяснить, как именно логика изучает мышление, кончается тем, что в качестве правил «мышления» приводятся операции с объектами языка – со словами и предложениями. Философская концепция, будто правила логики отражают некие общие законы бытия, – это предрассудки. Законы бытия изучают все остальные науки, а формальная логика строит лишь законы правильного мышления. [Зиновьев, ВФ, 2007, № 4 ].
в) Нет двух картин мира – семантической и логической.

Нет двух картин мира: логической и лингвистической, т.е. семантической. Методологическая ущербность данной теории состоит в утверждении двух форм сознания и противоречит материалисическому взгляду на мир. Значения слов, как считают некоторые лингвисты, – не результат точного научного отражения и познания мира, а отражения и познания приблизительного, «бытового», достаточного для того, чтобы правильно ориентироваться в реальном мире. Логическая семантика и языковая семантика – разные объекты. Мышление и семантический компонент языка не совпадают потому, что мышление непосредственно отражает действительность, следовательно, оно адекватно миру по содержанию. А семантика языка неадекватно отражает действительность и даже извращает её. [Комаров 1988 : 99]. Х. Штейнталь пишет, что «самая чудовищная бессмыслица может быть выражена в любом языке правильно и даже изящным способом . Фраза Эта круглая доска четырёхугольна с точки зрения языка безупречна. [H. Steinthal 1855 : 216 ]. К. Фосслер об одном предложении Гёте из «Фауста»: Grau ist alle Theorie, doch grün des Lebens goldener Baum («Все теории – серые, а золотое дерево жизни всегда зелено») пишет: «С точки зрения чисто грамматической это предложение безупречно. Что же касается его буквального или эмпирического смысла, то необходимо признать его ложью, ибо, во-первых, теория не обладает цветом, а во-вторых, жизнь не есть дерево. Сверх того, это предложение грешит и против формальной логики. Оно содержит в себе противоречие, поскольку дерево может быть либо зелёным, либо золотым, а не зелёным и золотым одновременно. Философская ложь, эмпирическая бессмыслица и даже логическая неправильность могут быть выявлены формально с точки зрения языка вполне корректной. В царстве лжи и заблуждений нет ничего такого, что не могло бы быть выражено в стилистически безупречной словесной оболочке» [Фосслер 1910 : 157 ].

Отсутствие строгой логической процедуры в языке – не недостаток языка, а его преимущество, придающее языку живость, гибкость и маневренность. В процессе мышления люди не придерживаются строгим логическим правилам, строгой доказательности и логичности в своих высказываниях, часто руководствуясь эмоциональным восприятием мира. Их высказывания не подчинены аксиоматической точности и системности, ведь язык есть «практическое действительное мышление» и поэтому он регулируется не только правилами логики, но и практически-жизненными потребностями, которые нельзя всегда подводить под строгие правила логического умозаключения, иначе это было бы искажением языковой действительности. Нельзя подводить практически-жизненную и коммуникативную сущность языка под простые и ясные логически обработанные умозаключения. [Лосев 1970 : 186 ].

Известно, что каждое предложение, как семантическую форму мысли, можно прочесть по-разному, хотя логически в нём уже точно даны субъект и предикат. «Я вас люблю» – одно суждение, но имеет множество семантических форм прочтения. Все эти типы воплощения возможны только потому, что в каждой фразе одни считали субъектом и предикатом одно, а другие – совсем другое. В предложении можно найти по крайней мере две разные фразы, а с точи зрения чистой логики – здесь одно и единственное суждение. Грамматическое предложение есть интерпретация логического суждения, т.е. в предложении любой член может быть субъектом и предикатом. Следовательно, выбор логических субъекта и предиката, – значит бесконечно разнообразно варьировать одно и то же логическое суждение. [Лосев, СЛЯ, 1976, № 5 : 406 - 407 ].
3. Взаимопереход семантических и логических форм мышления.

Языковой знак (слово), вытекающий из глубины мысли, есть средство деменстрировать эту мысль. Посредством знаков происходит и разложение мысли на её составные части, и составление мысли в единое целое. Без знаков мысль рассыпается, и без знаков её не соберёшь в логическое единство – в суждение. Это проявляется также в соответствующей структуре предложения, состоящей из частей речи, выступающих в синтаксической функции членов предложения.

Мысль прежде зарождается в сознании говорящего (пишущего) в виде ёё логической формы, требующей своего воплощения в виде конкретной, слышимой или видимой семантической формы предложения. Семантическое предложение, т.е. материально осязаемое предложение реципиет переводит в логическую форму, что и есть понимание сказанного или написанного слушателем или читателем. Слушатель, превратившись в говорящего, идёт обратным путём, т.е. повторяет путь первого говорящего. Происходит круговорот высказываний из уст в уста. Такова, примерно, модель языковой коммуникации. Семантическая и логическая формы мысли чередуются друг за другом, переходят друг в друга.

4. Знаки бесконечно варьируются, как и молекулы в живой материи.

Комбинация единиц не ограничивается комбинациями только языковых знаков, но аналогичные комбинации осуществляются, например, в живой материи (белковых молекул в биологической наследственности). Этот же принцип господствует в природе всякий раз, когда необходимо порождение многообразий структур с использованием ограниченного количества «строительных блоков», создаваемых сочетанием нескольких элементарных частиц. Он также используется при возникновении почти неограниченного числа молекул, построенных из атомов, или же в создании белковых структур всего лишь из двух десятков аминокислот. Этот метод кажется единственно возможным с логической точки зрения. Можно достичь простыми средствами такого многообразия структур. Это в равной мере существенно и для языка, и для генетических кодов. Без комбинации конечного числа элементов невозможно было бы создать практически бесконечное многообразие семантических структур. Однако функционирование такой системы предполагает, что элементарные единицы, такие как фонемы или химические радикалы, сами по себе бессмысленны.

Семантическая форма мысли, или предложение, – это частная логическая форма суждения, частный случай употребления логической формы, т.е. одна и другая взаимно переходят друг в друга, ни одна не существует без другой. Хотя речь идёт об одной и той же единице – о предложении, но так сложилось в науке, что семантическая форма мысли стала областью языкознания, а логическая форма мысли – областью логики. Аналогия: механическое движение превращается в качественно различные формы движения – в теплоту и в электричество. А это уже формы молекулярного движения, т.е. в первом случае – область механики, во втором – область физики. Но между ними, как и в языкознании и логике, первое превращается во второе, а второе – в первое.
5. Для семантической формы мысли нет понятия «истина» и

«ложь».

Определяющий момент для логического суждения – истинность или ложность мысли, заложенной в нём. Для семантической же формы мысли, т.е. для предложения это не имеет никакого значения. Конкретное значение предложения не может быть предметом логического рассмотрения, для него главное – правильное семантическое построение смысла предожения. Конкретным значением и грамматической структурой предложения занимается грамматика. Истинность логической мысли определяется не грамматическим строем, а согласием заключённого в предложении содержания с действительностью, а структура предложения, семантика слов не отражает истинную структуру и связи мира.

Всё, что есть в мысли, есть и в знаках в виде их ассоциативных логических образов, отпечатков. Поэтому все сложные и бесчисленные оттенки логической мысли отпечатаны в языковых знаках. Но это не значит, что языковые знаки и мышление есть одно и то же. Если «язык есть непосредственная действительность мысли», то это ещё не значит, что знаки есть сама мысль, это значит лишь, что мысль одного человека может быть представлена другому только через внешне выраженные знаки языка – звуки и буквы, находящиеся вне мозга. Как бы мысль и знак не различались между собой, они только разные стороны одной и той же действительности, одного и того же логического мышления. Хотя системы этих знаков различаются от языка к языку, но логическое мышление остаётся для всех одним и тем же.

Предложение естественного языка, как семантическая форма мысли, есть

в то же время и логическая форма мысли или логическое суждение. Для чего нужна эта двойственность, и так ли это на самом деле? Знаковая система в каждом языке – своя. В процессе мышления человек ищет необходимые знаки из сокровищницы своего языкового сознания и употребляет их в соответствии с правилами связи, с грамматикой данного языка. Эти грамматические правила сочетания слов в каждом языке – свои. Вот тут и возникает вопрос: а как же понять мысль, выраженную в знаках данного языка, человеку, пользующемуся другой знаковой системой?

Оказывается, семантическая форма мысли хаотична, «не причёсана», именно в том смысле, что она выражена в знаках данного языка, отличного от всех других. Следовательно, структуру предложения, в котором ассоциативно заложена данная логическая мысль, надо отразить в другой знаковой структуре, сохранив исходную мысль. Для этого требуется нечто среднее между двумя знаковыми системами – одна и та же логическая форма мысли, которую адекватно можно выразить в знаках любого языка.

В этом и лежит разгадка: как совместить множество языков с единством общечеловеческого мышления? Каждый народ мыслит в своей системе знаков, в формах своего семантического мышления. Её более обобщённая форма – логическая форма мысли – есть то среднее звено, которое примиряет эти две семантические крайности, они понимают друг друга через посредника, через логическую форму мысли.

Взаимодействие между семантической и логической формами мысли возможны только потому, что знаковые системы условны, немотивированы, причём в каждом языке они условны и немотивированны по-своему, т.е. по-своему членят реальный мир на произвольные отрезки. Чтобы понять мысль одного человека, построенную на произвольных знаках, не совпадающих по своим ассоциативным связям со знаками других языков, также произвольных, и так же членящих мир на иные отрезки, нужно общечеловеческое, т.е. логическое мышление, примиряющее множество разноязычных знаковых систем и сводящее их в одну – логическую систему мышления.

Логическое суждение имеет лишь два члена – субъект ( S ) и предикат ( P ), независимо от того, какова синтаксическая структура данного предложения. Оно может иметь несколько придаточных предложений, и все они сами по себе, если из преобразовать в самостоятельные предложеия, выражают логические суждения. Но будучи стянутыми в одно сложное предложение, это последнее и выступет как самостоятельное субъектно - предикатное суждение. Значит одно предложение может состоять из множества логических суждений. Сложное предложение – это несколько свёрнутых суждений.

Вследствие того, что сложные предложения состоят из нескольких отдельных членов или даже предложеий, они несут несравненно больше информации. Это значит, что семантическое значение конкретного предложения богаче, чем его логическое суждение. Мыслительная деятельность, отражённая в живом предложении, выходит за строгие рамки типичного логического суждения, так как она богаче, разнообразнее, полнее отражает сложное многообразие действительного мира. При сопоставлении предложения и суждения выясняется следующее:

1) Содержание суждения постоянное, неизменное ( S – P ), а предложение

в речи, в зависимости от его объёма, каждый раз изменяется и лексически, и грамматически, поэтому главные члены предложения – субъект и предикат каждый раз меняются.

2) Суждение ( S – P ) соотносится одинаково с любым явлением действительности, выраженым на любом языке, а реальное, живое предложение может иметь любое конкретное значение, следовательно, оно богаче, чем суждение.

3) Логическая структура суждения ( S – P ) есть результат сгущённого, сконцентрированного отражения мышлением семантического содержания предложения, при помощи его же семантических и грамматических средств (которые в логических исследованиях заменяются своими собственными, логическими знаками).

Некоторые философы считают, что мышления не существует, потому что его никто ещё не наблюдал в личном опыте. Человек наблюдает в опыте лишь поступки людей, их деяния, продукцию, факты. Язык, по их мнению, должен быть так устроен, чтобы он давал возможность сразу проникать в логику того, о чём человек рассуждает. Всякая научная теория должна быть устроена как совершенный язык, раскрывающий уже своими собственными формами логические связи между отдельными частями мира и его теории. Увы, этого достичь невозможно, так как эти «совершенные» языки конструируются нами из произвольных, не похожих на реальные предметы знаков, то, естественно, логические связи между предметами мира оказываются конструкциями ума.

Понятие «глубинной структуры», впервые обозначенное Хомским, – это область синтаксической семантики. Но эти глубинные синтаксические отношения не являются абстрактно-логическими категориями, находящимися в сфере «чистого мышления» – как и все логические категории, они формально выражены, но не непосредственно, а косвенными образом, через поверхностную структуру предложения. Неправильно считать, что строй языка в целом сложнее строя мышления. Обосновывают это тем, что в языках больше типов строевых единиц, чем в мышлении. Если это несовпадение обусловливают исторически, то это неверно, ибо мозг и его процессы мышления никогда не отдавал свои бразды правления языковым знакам. То, что одна нерасчленённая мысль может выражаться целым сочетанием элементарных языковых единиц, не доказывает того, что язык богаче мышления, это как раз и свидетельство того, что само мышление рождает для себя все нужные для данного случая знаки, из ничего, сами по себе знаки появиться не могут.

Это расхождение между языком и мышлением в богатстве располагаемых ими средств имеет очень важное теоретическое значение, так как это указывает 1) На неограниченное генерирующее богатство мышления и её полное отсутствие в знаковой системе; 2) На неограниченные способности общечеловеческого, логического мышления создавать безмерное множество человечесвих языков, в то время как ни одна знаковая система языка не может породить ни одного другого языка, даже самую себя; 3) На богатство ресурсов, мобильность, гибкость и экономность мысли, выявляющихся в том, что мозг может обходиться сравнительно небольшим количеством единиц языка для выражения безграничного множества мыслей за счёт различных комбинаций этих языковых единиц. 4) На способность мысли затаиться в черепной коробке и никак не проявлять себя во внешне выраженных материальных знаках, порождая бесчисленное множество всякого рода эллипсов, умолчаний, сокращений, проявлений «невербального мышления».

Итак, в обществе существуют два языка: один – повседневный, особый у каждого народа, этнический, национальный, подчиняющийся «обычаю», своеобразный и непоследовательный. Другой – логический, строгий, один и тот же для всех народов, всеобщий или универсальный, не выражающийся непосредственно, но присутствующий лишь как скрытый слой внутри первого языка и выявляемый в искусственных интернациональных формах логического описания. Национальные, речевые или семантические формы мышления, нивелируются общечеловеческим логическим мышлением.

Для познания важны только логические формы, но не языковые, хотя без них нет мысли. Но они лишь формальные условные языковые знаки для внешней реализации смысла. Логическая мысль может быть представлена неодинаковым грамматическим строем в предложениях разных языков. Но это не обусловлено потребностями процесса познания и не влияет на познавательные возможности человека. Они не представляют интереса для логики и гносеологии. Семантические формы и грамматические формы составляют специфические черты конкретных языков. Целый набор таких семантических черт выступает как их типологические характеристики.

Логическое мышление не может существовать без семантических знаковых форм. Но семантическая форма не определяет познавательные возможности, хотя без неё нет логической формы. Любая из семантических форм не есть необходимая для формирования мысли, любую из них можно заменить другой, они факультативны для мыслительной деятельности. Но в любом случае логическая мысль должна быть облечена в какую-нибудь семантическую форму. А логическая форма необходима сама по себе и не может быть произвольно заменена другой. Замена одной логической формы другой меняет ход процесса мышления.

Семантическую форму мышления как семантическое значение языковой формы и логическую форму мысли необходимо рассматривать как одну сферу я з ы к о в о г о мышления, в которой диалектически взаимодействуют о т д е л ь н о е (семантическая форма мысли) и о б щ е е (логическая форма мысли). «... Признание как общечеловеческих логических форм, так и семантических форм мышления при игнорировании диалектики о б щ е г о и о т д е л ь н о г о (разр. моя, – А.К.) может привести к нарушению единства человеческого мышления – метафизическому разделению и противопоставлению в нём двух сфер, двух типов мыслительной деятельности – языкового и надъязыкового (логического) мышления ... » [Чесноков 1984 : 4].