§ 3. Взаимоотношение языка и речи

Ф. Соссюр резко разграничивал язык и речь. Он писал, что речевая деятельность распадается на две части: основная часть имеет своим

предметом язык, т.е. нечто социальное и не зависящее от индивида. Это наука чисто психическая. Другая, второстепенная, имеет своим предметом индивидуальную сторону речевой деятельности, т.е. речь, говорение – она психофизична. Конкретное говорение индивидов и есть речь. Разделяя язык и речь, мы отделяем социальное от индивидуального, существенное от побочного и более или менее случайного. [Соссюр 1933 : 77 - 104 ].

Напротив, язык и речь – одна и та же сущность, которая может быть

разграничена лишь по месту своей локализации. Язык и речь – явления материальные, психологические, логические, социальные и индивидуальные, в языке и речи господствует только мышление в двух его фазах или ступенях – как чувственное и как абстрактное. Речь есть реализация языка в процессе общения, это поток звуков, продукт деятельности органов речи. Речь, как и язык – система, иначе она не могда бы служить средством общения. Она не есть сверхязыковой остаток речевой деятельности. Неверно считать язык формой, в противоположность речи, которая считается субстанцией.

Некоторые лингвисты полагают, что речь обеспечивает язык своими ресурсами, что речь командует языком, при этом ссылаются на то, что в речи рождаются формы и единицы, которых ещё нет в языке, что речь есть источник всего субъективного, что проникает в объективную систему языка. Всё творчество идёт через речь. Речь – это канал, по которому человеческая практика входит в язык. Считается, что язык развивается и обогащается под влиянием речи. Многие инновации появляются первоначально в речи отдельных говорящих, и эти новые образования затем могут быть приняты или отвергнуты языком, если они не соответствуют потребностям коллектива. Если в речи нет ничего коллективного, как считает Соссюр, то каким образом может стать социальным язык, и как люди понимают друг друга?

Язык вплетён в речь, присутствует в каждом речевом акте. Если язык – система, то не может быть несистемной и речь, иначе люди не могли бы общаться. Речь невозможно было бы понять, если бы она была чуждой языковой системе, если бы в речи не было ничего такого, чего бы не было прежде в языке. В речи язык материализуется, там содержится смысл и референция. Но для того, чтобы речь могла осуществлять коммуникацию, эти полномочия она должна получить у языка, так как речь – не что иное, как актуализация языка. Основания этого свойства – в языке.

Когда считают, что речь первична по отношению к языку, то представители этой точки зрения ссылаются на опыт ребёнка, который, якобы, прежде научается речи и приходит к языку. Однако ребёнок не «научается», а подражает взрослым и постепенно сам усваивает ассоциативную связь слышимого звука с видимой им вещью. Если это и есть «научается», то лишь на начальном этапе, далее ребёнок собственными усилиями реконструирует язык, который лежит в основе услышанной речи. Соссюр пишет, что исторический факт речи всегда предшествует языку, потому что 1) ассоциация понятия со словесным образом рождается в речи. 2) Только слушая других, мы научаемся языку, который из речи откладывается в мозгу. 3) Явления речи обусловливают эволюцию языка. [Соссюр 1933 : 42 ]. Как пишет Э. Бенвенист, ссылаясь на латинскую сентенцию: « Nihil est in lingua quod non prius fuerit in oratione » (Нет ничего в языке, чего не было бы прежде в речи).

В этой теории всё поставлено с ног на голову. Зададим вопрос: разве сами звуки и буквы, т.е. звучащая или письменная речь, текст могут мыслить, чтобы самим решать, что вводить в речь нового, а что отбросить? Речь – это вовне сознания реализованнное абстрактное, т.е. логическое мышление человека, которое распоряжается своими материальными знаками, по своему усмотрению, хочу сказать так, а хочу – вот так. Речь – это реализованный участок языкового сознания как статического мышления, которое изобретает нужные для своей потребности знаки, живущие вечно, но умирающие не в мозгу, а только в речи. Они просто не употребляются за ненадобностью, если уже исчезли реальные предметы, которые обозначались этими знаками. Моя речь есть вынесенный за пределы моего сознания, вооружённого системой идеальных знаков, идеальный кусочек ассоциированного участка сознания, отражающий реальную действительность, часть из которой и была в данный момент выведена вовне мозга. Человек, свободно владеющий языком, обязательно делает разного рода как бы «отступления от норм языка», от принятых стандартов. А на самом деле этот человек творчески применяет мощь своего мышления, может быть, фантазирует, ищет новые ассоциации, думает нестандартно – и всё это он одевает в звучащие или письменные языковые знаки в виде речи или текста. Некоторые из этих отступлений делаются элементами языковой системы, если они переходят в разряд социально значимых.

Язык и речь не переходят друг в друга, язык и речь не тождественны: в языке нет материи звуков и букв, а речь, напротив, только этим и характеризуется, но то идеальное, что остаётся в речи от языка, есть идеальный продукт того же мозга. Идеальная форма мысли у них – одна и та же, т.е. идеальное от знака и идеальное от реальной вещи, хотя то, и другое находится только в сознании, а не в звучащей и написанной речи. И в то же время нечто, а именно идеальное, по закону диалектики, присутствует и в том, и в другом. Каждый член этой оппозиции, даря себя другому, растворяется в нём и утрачивает признаки своего специфического бытия, оставаясь «другим самого себя».

Управление речью, т.е. переход языка в речь опирается на бинарное устройство диалогической системы. Это значит, что то, что отождествляется и дифференцируется говорящим, то для слушающего происходит в обратном порядке: прежде дифференцируется, затем отождествляется. Разумеется, всё происходит автоматически и почти бессознательно. Язык и речь комплементарны, т.е. речи нет без языка, как и языка нет без речи. Но в язык можно проникнуть только через речь. Язык выявляется лишь через речь, он поставляет речи лексический материал, грамматические формы, синтаксические конструкции, точнее – это всё делает мышление через свои идеальные формы мысли, и воплощает их в звучащие знаки, речь. В речи нет ничего, чего бы не было одновременно в системе идеальных, логических форм мысли, которыми руководит нейронная система мозга. Язык вне речи не существует (кроме авербального мышления), их взаимосвязь настолько неизбежна, что одно обязательно предполагает другое. В этой взаимозависимости языка и речи заключается самое главное отличие естественного языка и от «языка» животных, и от других общественных установлений.

Язык и речь – взаимозависимы, дополнительны друг к другу, это значит, что речь не может существовать без языка. Но и язык можно постичь только через речь. Понятия языка и речи не являются взаимоисключающими, это лишь разные терминологические определения двух разных сфер состояния одной и той же знаковой системы. Язык – это как бы общий способ существования мысли, хранящейся в мозгу, его внешне не выраженная материальная знаковая база, а речь – частное проявление той же знаковой системы, одна из многих форм реализации языковой системы, т.е. общего логического багажа языкового сознания. Любой отрывок речи индивида есть реализация его логического мышления, оно не есть нечто самостоятельное, существующее независимо от общей языковой системы.

Переход языка и речи друг в друга некоторыми лингвистами отрицается на том основании, что это – единый, неделимый объект, что этот переход считается разрывом одного объекта на две части, ведь знак и значение не могут переходить друг в друга. В философском смысле, по мнению этих лингвистов, это махистская концепция познания, а в языковом – разделение одного объекта на разные вещи – язык и речь. Язык – это система нематериальных знаков, психическое явление, оно помещается в сферу сознания и отождествляется с ним. Следовательно, оба феномена – язык и значение – психической природы, а речь – материальна. Таким образом, языкознание, в котором нашли два даздельных феномена, – язык и речь, а не один – язык, лишается своего материального объекта. Но в науке должен иметься свой объект исследования, если его нет, то нет и науки. [Волков 1966 ].

Так как язык, как система материальных речевых знаков, т.е. существующих, якобы, только в речи, отражён также в сознании и хранится там только в виде идеальных, логических образов этой материальной системы, то не может быть никакого языка без внешних, наружных материальных знаков. Они в мозгу не материальны, чуждой материи нет в мозгу, там они представлены в идеальных образах, а во внешнем мире они материальны. Если язык – это только идеальное, т.е. логическое значение, языковое сознание, то в идеальном сознании нет того, что могло бы быть внутри самого сознания материальной основой. А она есть, и это – материя нейронных клеток внутри мозга, и материя знаков, звучащая и написанная речь вне мозга.

Иногда языковеды представляют ещё одну формулу определения сущности и языка, и речи. Язык и речь соотносятся между собой так, как если бы мы вливали в один и тот же стакан из двух разных сосудов воду, подкрашенную, скажем, в синий и красный цвета: мы бы видели, как смешиваются здесь язык и речь. Мы получили бы воду и не синюю, и не красную, а нечто среднее. Так и язык, смешиваясь, переходит в речь, образуя нечто среднее между формами языка и формами речи. Так и речь, смешиваясь с языком, переходит в язык, образуя нечто среднее между речью и языком . Эта фантазия, конечно, интересна, но она в корне противоречит истинной природе и языка, и речи. Язык – это система внемозговых матеальнных знаков, которая заложена с сознании в виде идеальной системы этих материальных знаков.

Язык – это та совокупность слов и грамматических средств, которые суть общие для всего коллектива и используются как инструмент осуществления абстрактной мысли в познании и в общении. Все языковые средства хранятся в сфере бессознательного в виде сложнейшего психического образования. Все психические процессы протекают не вполне осознанно и всё, побывавшее в сознании, остаётся как потенция в сфере бессознательного. Язык, до его реализации в речевых актах существует в памяти латентно, как потенция.

Речь обычно связывают только с коммуникацией. Если мыслительные операции направлены на познание объекта, то речевые операции направлены на формирование и передачу мысли. Речь – это индивидуальный акт общения. Но общение не может быть отгорожено от познания, ибо само познание может протекать также в форме общения, которе само становится фактом познаия. Да и сами эти понятия – познание и коммуникация – условны и не обладают статусом научного термина. Это лишь способ использования языковой знаковой системы, который характеризут лишь преобладание того или иного способа в данный момент.

Но в то же время между познанием и коммуникацией, как различными способами использования языковой знаковой системы, существует некоторое различие, диктуемое условиями среды для индивида, живущего в обществе. Поэтому языковые знаки для него и социальны, и индивидуальны. Так как коммуникация между людьми осуществляется во взаимном, попарном перекрестном общении каждого с каждым, то тем самым снимается противоречие между индивидуальностью каждого высказанного экземпляра отрезка языка и его социальностью, т.е. общностью, единством для всех носителей данного языка. Это значит, что нельзя проникнуть в сущность языка, если рассматривать его в отрыве от людей как психических и одновременно общественных индивидуумов. Это значит, что каждому экземпляру знакового отрезка как психическому объекту присущи индивидуальные характеристики. Но в процессе функционирования, несмотря на уникальность каждого данного отрезка, он социологизируется, т.е. унифицируется таким образом, чтобы степень подобия всех экземпляров языка была максимальной, а индивидуальные различия между ними не превышали бы уровня, который бы затруднял взаимное общение между собеседниками.

Литература по вопросу о резком размежевании между языком и речью многочисленна. Ниже обсуждаются лишь наиболее типичные.

а) Нелепо объединять под одним названием язык и речь, пишет Звегинцев. Совокупность речевой деятельности непознаваема, так как она неоднородна. Это разные науки, идти одной дорогой языку и речи невозможно. Далее Звегинцев пишет: « ... Правильнее говорить о языке и речи как двух явлениях, а не двух аспектах или двух сторонах единого явления. ...Язык и речь обладают прямо противоположными, резко контрастными характеристиками, на основе которых строится своеобразное антагонистическое их равновесие, одинаковое для этих общих явлений». [Звегинцев 1968 : 102 - 103 ].

б) По мнению Соссюра, язык – не материальное явление, оба компонента языка (смысл и звук) психичны. Это, считает, Васильев, – идеализм. [Васильев 1988 : 22 ]. Если язык, утверждает он далее, есть система нематериальных знаков (оба компонента психичны), связанных ассоциативной связью, то коммуникация, обмен информацией невозможны, так как знаки не могут быть восприняты другими людьми. Если же язык материален, т.е. знаки языка – физические сущности, то коммуникация опять-таки невозможна, потому что сознание их не может узнать, отождествить с теми знаками, которые уже встречались ранее. Материя знаков (звуки, чернильные пятна) не может быть введена и выведена из сознания.

Таким образом, коммуникация невозможна при любом статусе языка. В этом суть парадокса. Это следствие недостаточно последовательного размежевания языка и речи: Васильев признаёт знаки языка и знаки речи как различные знаки. В речи знаки материальны и имеют смысл, эти знаки никогда не бывают тождественными между собой. Тождественными или различными они становятся благодаря знакам языка, эталонам речи. Без знаков языка невозможны знаки речи, и наоборот. Знак языка – эталон, а те же знаки в речи – его реализации. Следовательно, язык и его знаки существуют в двух ипостасях: в виде абстрактно-идеального эталона, локализованного в сознании субъекта, и в виде телесной реализации этого эталона, который служит посредником между адресантом и адресатом. В тексте объективируется не только мысль, но и язык. [Там же : 27 – 28, 22 ].

в) Каждая из наук имеет свои основные единицы: в мышлении – мысль, в логике – суждение, в языке – слово, в речи – предложение, которые ни в коем случае нельзя относить к единицам языка. Предложение как факт речи произвольно, но оно отражает языковые и логические категории, и через них оформляет единицы мышления. [Хабургаев 1967 : 296 - 298 ].

г) Психологи тоже различают две принципиально различные области: творчество в речи и творчество в языке. Речевое творчество приводит к созданию нового речевого продукта, т.е. нового текста, устного или письменного, любого объёма, в любой его форме (проза, поэзия, монологи, диалоги и т.п.). В отличие от речевого, с языковым творчеством связаны процессы, которые ведут к преобразованию в самой языковой системе. Различение языка и речи существенно потому, что названные виды речи различны по своему характеру, и по соотношению с разными отделами речевого и языкового механизма. [Ушакова 2007 : 90 ].

д) Речь – это психология речи. « ...Психологический аспект имеется только в устной речи. Психологический подход к языку, как таковому, неприменим: это ... психологизм, т.е. неправомерная психологизация языковедческих явлений» [Рубинштейн 1958 : 165 ].

е) С предложением мы покидаем область языка как системы знаков и вступаем в другой мир, в речь. Язык и речь – это два различных мира, хотя они охватывают одну реальность, им соответствуют две разных лингвистики, хотя их пути пересекаются. С одной стороны – язык как иерархические классы единиц, комбинирующихся в структуры и системы. С другой стороны – проявления языка в живом общении. «Предложение принадлежит речи, ...есть единица речи». [Бенвенист 1974 : 139 - 140 ].

ж) Установление идентификации фонем в слове не нуждается в специальной аппаратуре для определения фонемного состава того или иного слова и языка в целом. Это фундаментальное требование исходит из того, что распознавание фонем – это операция семантическая. А современная техника, какова бы она ни была, не может обнаружить то или иное значение, или семантические преобразования. А материальной основой фонемы является речевой звук. В речи – только звуки, а не фонемы, в языке – только фонемы, а не звуки. Если человек различает звуки и, следовательно, значение слова, то он слышит фонемы. Они исследуются не инструментально, а лишь по значению слов, по их семантике, а звуки исследуются инструментально. В этом кардинальное различие языка от речи. [Жинкин 1982 :45].

з) Структура взаимодействий и взаимосвязей между органами артикуляции, изменяясь во времени, есть закодированный текст, который является речью. Схема, структура взаимосвязей между органами артикуляции и элементами структуры определённого участка мозга есть код. Этот код между сознанием и органами артикуляции, задающие конкретный вариант соответствий структуры сознания структуре речи, является языком. Существует иерархическая взаимосвязь и взаимозависимость мышления, сознания, языка, речи, различающихся лишь по своим функциям и они воплощены в структурах разных материальных носителей. Речь – закодированный текст, отражающий структуру выбираемого участка сознания и, следовательно, речь – это последовательность знаков между говорящим и слушающим. Язык – кодирующая и декодирующая структура между артикуляционно-слуховыми органами и сознанием. [Мельников 1967 : 234 - 235 ].

и) Существуя друг через друга, язык и речь обладают известной самостоятельностью, относительной автономностью. Язык проявляется на двух уровнях: 1) в виде стабильной системы знаков, идеально – в голове (это язык) и материально – в речи (это речь), 2) в речи, в коммуникации, в форме практического говорения. Их различия: у них известная самостоятельность, автономность, заключающаяся в их системном построении, различная функция, различная связь с общественной средой. Внутри речи есть предложения, высказывания, текст. Предложение характеризуется предикативностью, актуализированностью, включением предложения в определённый контекст. Речь противопоставлена языку как системе знаков. Речь не является простой манифестацией языка, но она имеет собственную структуру и функциональную специфику. [Мыркин, ФН, 1971, № 4 : 54 ].

к) Некоторые лингвисты полагают, что язык – это абстрактное, а речь – конкретное. Но это не значит, что язык – это мысленное построение. Язык – это реальный абстрактный объект. Его реальность – в речи, а в мозгу – абстракция от него. Слову соответствует класс предметов, а также каждый отдельный предмет из этого класса. Это понятие. В речи слово соотносится с предметом более точно, определённо, нежели в механизме языка. В речи реализуется одна из возможностей, неопределённость снимается, потому что речь выражает индивидуальную работу сознания.
5) Язык, речь, речевая деятельность – разные понятия.

Андреев и Зиндер пишут, что устная речь выступает в форме акустических колебаний, имеющих кратковременное существование. Есть речевые акты и созданные в этом процессе тексты или речь, только они и даны непосредственному нашему наблюдению. Но ни речевые акты, ни тексты не тождественны языку. Например, можно составить перечень слов, содержащихся в словаре Пушкина. Разложив каждую встречающуюся словоформу на морфемы, мы составим перечень морфем. Выделив все грамматические морфемы, мы составим перечень, инвентарь грамматических форм, морфем. Далее получим грамматические категории, парадигмы словоизменения, перечень частей речи, набор синтаксических конструкций, перечень фонем и т.д. Ясно, что эта совокупность перечисленных единиц не есть сама речь. Но это ещё и не язык, язык не просто сумма перечней языковых единиц. 1) Ибо в каждом из этих перечней существуют связи между их элементами, определяющими их внутреннюю организацию, систему. 2) Самый состав элементов определяется в языке не только их свойствами, но и отношениями между ними.

Но вся эта система конституирующих элементов, необходимая для функционирования языка, для порождения текста недостаточна. Одной этой системой речь не порождается. Должен существовать 1) алгоритм синтеза текста, 2) и алгоритм анализа текста, т.е. раскрытия его структуры. Оба эти алгоритма вместе с перечисленной совокупностью всех единиц, систем единиц, данных в их противопоставлениях и их связях и образуют то, что следует называть языком.

Таким образом, язык есть абстракция, которая в отличие от речевого акта и речи не дана нам в непосредственном наблюдении. [Андреев, Зиндер, ВЯ, 1963, № 3 ].

Некоторые лингвисты пишут, что язык и речь отражают мир, но

по-разному. Язык отражает мир неточно, контурно, приблизительно, вне взаимосвязей, со многими лакунами, порой даже искажённо. Критерий полноты отражения – это возможность реконструкции отражаемого объекта по данным отражающего объекта: а) на основе языка в лучшем случае можно восстановить лишь приблизительные, размытые контуры элементов мира, вне деталей и связей; б) а на основе речи мы реконструируем действительность достаточно полно, точно, взаимосвязано. Речь, напротив, обладает высокой разрешающей способностью, отражает мир полно, адекватно, детально, во взаимосвязях, это объект, отражающий мир. [Мыркин, ВЯ, 1986, № 3 : 60, 57 ] .

Увы, ни язык, ни речь не отражают мир, их функция – служить материальными знаками, ассоциативно указывающими на объекты мира, отражающиеся в мозгу через идеальные образы этих объектов. Поэтому не может стоять вопрос о «полноте или неполноте», о «точности или неточности» отражения мира в языке и в речи. Если бы речь обладала такой же «разрешающей способностью», как наш мозг, то отпала ба и нужда в мозге за его ненадобностью.

Чем отличается язык от речи? Считают, что язык – молчаливое существо, а речь, текст имеют формы написанные или произнесённые. Информация, передаваемая устной речью и письменным текстом, одна и та же, но их материальные носители различны. Отсюда – некоторые различия между речью и текстом вызваны этими разными материальными носителями. Язык – это «язык-память», «язык-склад», а речь (текст) – «язык-функция», «язык-сообщение». Язык в мозгу – хранитель информации, он стабилен, вследствие этого он оторван от реальности. Язык-функция, т.е. речь, текст более активен, он сам навязывается слушателю (читателю) в процессе речи, более динамичен. Речь, текст, произнесённые и прочитанные, быстро затухают в памяти реципиента.

Так как язык – инструмент отражения мира, то, несмотря на условность знака, связь его с миром должны быть как-то сохранена. Для этого служат два уровня языка – язык-память (язык в мозгу) и язык-функция, речь, текст как материальный носитель единиц языка-памяти. Речь берёт на себя функцию активного воздействия на мир, в смысле материальной передачи информации об этом мире, перенося всё это в память, в «язык в мозгу», который принимает на себя функции хранителя информации. [Огрызько, ВЯ, 1992, № 2 : 141 ].

Увы, эта теория основана на понимании языка и речи как двух самостоятельных живых существ, которые добровольно делят между собою их функции. Что значит «язык оторван от реальности»? Он никогда и не был привязан к реальности, он свободен, доброволен, условен, немотивирован. Как может речь «воздействовать» на мир, если она мертва, не имеет своего мозга, не мыслит? Языком и речью управляет мышление, оно и решает, в зависимости от его зрелости, с помощью своих материальных знаков, «оторвалось» ли оно от реальности и как оно должно «воздействовать» на эту реальность.

Оригинальные мысли мы находим в работах Нечипоренко:

1) Мышление – язык – речь – память взаимодействуют между собою как по вертикали, так и по горизонтали, т.е. как в словесно-понятийном объёме, так и в знаково-смысловой последовательности в процессе высказывания мысли. Мысль, язык и речь насыщены памятью.

2) Глубины памяти у человека весьма относительны. Тем не менее они, в чисто психическом плане, в основном построены бессознательно и взаимодействуют, совершенно незаметно для людей (в смысле наполнения образами, переживаниями и др.).

3) Мы в состоянии различать два лингвистических подхода (как бы две

лингвистики) во взаимодействии мышления – языка – речи – памяти: «лингвистика мысли и языка» радикально отличается от «лингвистики мысли и речи». Обе лингвистики в некоей мере сопряжены, т.е. оказывают внутреннее воздействие одна на другую. Надо выявлять конкретные характеристики той и другой лингвистики и не сваливать их в кучу. [Нечипоренко 2001 : 17 ].

В этом тезисе могут разобраться только инопланетяне, продвинувшиеся дальше землян, за исключением автора тезисов. Трудно представить себе, как язык и речь могут взаимодействовать по вертикали и по горизонтали, ведь то и другое – материальные инструменты мозга, но представленные в мышлении идеально (язык), а вне мозга – материально (речь) и идеально в виде ассоциативной указки на соответствующие значения в мозгу, где они и пребывают. Но и языка, как идеального, нет без материи знака и материи внешнего предмета (уровни 1 и 4 в знаке), и речи, как материального, нет без её идеальных образов в мозгу (уровни 2 и 3 в знаке). Сказанное затрудняет понимание дальнейшего: чем отличается «лингвистика языка» от «лингвистики речи», если у каждой из них есть свои «конкетные характеристики»?
9) Взаимодействие языка и речи осуществляется через

предикативность.

Так как предложение обладает предикативностью, пишет Бенвенист, и оно не входит в более высокую структуру как его строительный элемент, то оно – высшая языковая структура. Предложение отличается от его членов, которые суть знаки, но само предложение не является знаком. Члены предложения, фонемы, морфемы, слова могут быть пересчитаны, а предложений – бесконечное число. Предложение – образование неопределённое, неограниченно варьирующее. Это сама жизнь в действии. С предложением мы покидаем область языка как системы знаков и вступаем в другой мир, в мир языка как средства общения, выражением которого является речь. Слова и предложения – это две разные лингвистики, пути которых всё время пересекаются. С одной стороны, существует язык как совокупность формальных знаков, распределённых по иерархическим классам, комбинирующихся в структуры и системы. С другой – проявления языка в живом общении. Предложение принадлежит речи, это единица речи. Предложение – единица сегмента речи, а не потому, что оно противопоставляется другим единицам того же уровня. [Бенвенист 1974 : 140

Многие лингвисты считают, что язык – исходная, нулевая точка в

коммуникации. Для того, чтобы язык «работал», необходимо, чтобы возникла речь как проводник информации. Язык не является конечным автоматом, так как он принимает и выдаёт бесконечное число различной сложности единиц. До перехода языка в речь ещё не определён материальный носитель исходного языка (русский, немецкий, английский или другие знаки). Если этот материальный носитель найден, то мозг человека одевает в эту материю соответствующие мысли и выдаёт их в виде речевых произведений. Однако эти теории не ведут к пониманию языка и речи как единого материально-идеального организма.

Язык есть сложившийся материально-идеальный продукт деятельности сознания. Следствием этого является речевой поток в устной деятельности и текст в графической форме. Но речевая деятельность как продукт языка не проходит бесследно и для самого языка как орудия. Одни факты, отражённые мышлением и закреплённые в речи, закрепляются в языковом сознании и ведут к его перестройке. Не только языковое сознание служит орудием порождения речи, но и само оказывается зависимым от речи.

Становление языка и речи и их взаимодействие шло по такому пути: мышление вырабатывает свои единицы, абстрактные формы, т.е. фонемы (графемы), морфонемы, понятия, суждения, умозаключения, на основе соотносительных с ними материальных знаков, которые живут вовне мозга в виде речевых актов. Множества материальных знаков откладываются в мозгу в виде устойчивых структур, что и представляет собой язык. Одновременно язык, функционируя в речи в виде структур различных единиц, закрепляется в речи, формируя речевые акты из общего склада, т.е. из своего языкового сознания. За всем этим стоит языковое сознание как статическое мышление, которое в виде взаимодействия нейронов, выносит логические единицы в речевые акты как динамический процесс мышления.

Язык и речь есть на самом деле единый организм, а общепринятого названия нет. Язык и речь всегда назывались вместе и по отдельности языком. Язык есть некая статическая, постоянная, устойчивая система в виде психофизиологической системы в мозгу человека, которая есть продукт и одновременно предпосылка, основа существования социальных речевых контактов и которая есть кодирующее устройство. Иногда пишут, что «язык вообще есть только тогда, когда он употребляется». Но это лишь часть правды – язык не только в речи, но и существует в голове в виде статической идеальной системы. Условием существования языка есть его функционирование в качестве материальных средств построения речи. Условием существования речи является существование языкового сознания как психофизиологической системы в мозгу.

Поскольку акт речи есть индивидуальный акт, то по отношению к языковой системе речь есть процесс присвоения индивидуальных языковых средств и форм, но, разумеется, общих и для других людей. Речь есть приведение языка в действие посредством индивидуального акта его использования. Речь – дело говорящего, который использует знаки языка по своему усмотрению. Использование единиц языка говорящим определяет языковые черты высказывания.
11) Взаимоотношение «язык – речь» есть диалектическое единство

противоположностей : единичного и общего, явления и сущности.

Марксисчтские лингвисты опираются на высказывние Ленина: «Отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведёт к общему. Общее существует лишь в отдельном. Всякое отдельное есть ... общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т.д., и т.д.». «В языке есть только общее» [Ленин т. 29 : 318, 249].

В соотношении языка и речи, например, Чесноков, нашёл диалектическое противоречие. Противоречия в языке, связанные с антиномией «язык – речь», есть якобы отражение объективных противоречий между двумя сторонами любого реального языка. Язык вообще есть единство противоположностей, представленное дихотомией язык – речь. Общее и индивидуальное представляют две сферы языковой деятельности. Поэтому ни собственно язык, ни речь нельзя связывать только с одной из этих сторон. В языке две различные стороны – язык и речь – в научных целях могут рассматриваться раздельно, однако эти разные стороны существуют только в неразрывной связи. Сущность речи – в функционировании средств языка, в реализации их отношений к фактам мышления, в вызывании с их помощью соответствующих фактов мысли, отграничения их от других и соединения их с другими фактами мышления. [Чесноков 1966 : 105 – 106, 208 ].

Слюсарева пишет, что язык, по Марксу, – это «движущиеся слои воздуха», т.е. звуки. Именно они являются тем звеном, которое служит своеобразным «переключателем» материального в идеальное. Язык существует в речи и познаётся через речь в бесчисленных актах речи, так и в силу абстрагирования от этих актов, т.е. именно в силу соотношения общего и отдельного. Язык существует в речи как общее существует в отдельном. Языковой знак употребляется в единичном акте речи, но он входит и в общее – в систему языка. Язык материален в речи и идеален в сознании говорящего. Язык нельзя отнести либо к категории идеальных, либо материальных явлений. [Слюсарева 1967 : 277 ].

Филин пишет, что язык всегда проявляется в речевой деятельности индивидуумов. Концепция Соссюра «язык – речь», с противопоставлением обоих членов, как отрешённых друг от друга противоположностей, – это порочный круг. На самом деле эти противоположности составляют диалектическое единство. [Филин 1982 : 124 ].

Звегинцев так характеризует язык и речь. Язык и речь – это один из видов диалектического единства противоположностей, т.е. однородности и неоднородности, изменчивости и неизменчивости, подвижности и неподвижности: язык – это общее, абстрактное, сущность, форма, психическое, потенция, конструкт и т.д.; речь – это частное, конкретное явление, субстанция, физическое, явление, наблюдаемость. [Звегинцев 1976 : 10 ].

В философском плане высказывание – полагают некоторые лингвисты и философы, – это явление по отношению к стоящей за ним и проявляющейся в нём сущности, т.е. в высказывании проявляется закон диалектики. Нам уже известно, что язык есть не что иное, как система материальных знаков. Но поскольку высказывание или речевое произведение – одно и то же, и если высказывание, как и речь, состоит из языковых знаков, каждый из которых имеет четырёхуровневую структуру, то ясно, что и высказывание, и речевое произведение обладают той же природой, что и язык. Но язык есть диалектическое взаимодействие противоположностей, которое выражается в природе знака, – материтального и идеального, между идеальным в мозгу и материальным в речи, в тексте, вне мозга. В этом и проявляется диалектическое взаимодействие между материальным и идеальным внутри языка, следовательно, и внутри речи, т.е. язык и речь сами по себе двухсторонни, а не односторонни, и это проявляется в резком разграничении языка и речи как идеального (первое) и как материального (второе).

Язык нельзя объективно наблюдать, а речевой аспект языка реален, материален, наблюдаемый. Их различие обнаруживается на диалектико-материалистическом уровне как двухстороннее нечто в н у т р и этих единиц как абстрактное и конкретное, общее и отдельное, сущность и явление. «Абсолютное и относительное не так чрезмерно разграничены, оба они связаны между собою так, что неограниченное состоит из бесконечных ограниченных и каждое ограниченное заключает в себе природу бесконечного». [ Ленин т. 29 : 428].

Именно в таком неисчерпаемом богатстве семантических и грамматических признаков системы языка как языкового сознания содержится движущая сила, позволяющая построить из малого количества единиц бесконечное число речевых актов. Именно в этом и состоит принцип взаимодействия языка и речи, их условного, мысленного соотношения, в сущностной глубине которого лежат действительные факты – логические единицы языкового сознания. Язык и речь выступают по отношению друг к другу одноввременно и как сущность, и как явление. Семантическая и логическая структура языка, как система идеальных образований мозга, есть всеобщий закон внутренней организации и функционирования этого идеального «языка мозга», т.е. того, что мы называем языком. Семантическую и логическую структуру языка надо рассматривать в виде некоторого первичного начала, подчиняющего себе конкретные проявления языка в форме речевых актов.

Процесс мышление основан на взаимодействии конкретного и абстрактного, материального и идеального, т.е. и язык в мозгу, и речь вне мозга имеют двойной модус своего существования: общее – это язык мозга как система идеальных знаков и моделей их сочетаемости, отдельное в нём – его внемозговые материальные знаки. Отдельное в речи – материальные знаки, локализованные вне мозга, общее в ней – её идеальные образы, локазлизованные в сознании и понятные всем членам данной нации. Речь есть материальная (слышимая и видимая) форма манифестации языка мозга.

Взаимоотношение языка и речи – одно из основных диалектических противоречий в языке. Это и взаимно предполагающие, и взаимно отрицающие объекты. Существующий в виде бесконечных речевых актов язык содержит в себе всё бесконечное количество лексических, семантических, грамматических правил и единиц, т.е. различные типы конкретных речевых актов заданы языком и ничем иным. Следовательно, и язык, и речь нужны друг другу, чтобы могло осуществиться рождение главнейшего инструмента, позволюющего человекву и познавать мир и общаться с себе подобными. Поэтому этот инструмент, язык представляет собой неисчерпаемую для познания всёохватывающую систему и структуру, бесконечно более богатую, чем любая другая коммуникативная система.

Многие лингвисты считают, что язык всеобщ, а речь индивидуальна, это продукт индивида, она конкретна, уникальна по форме и по содержанию. В речи, якобы, выражается особенность, единичность мысли. Это утверждение в корне неверно. Если речь индивидуальна, особенна, неповторима, то как её понимают другие? В речи уникальна только мысль в виде особых, неповторимых сочетаний понятий, суждений или умозаключений, т.е. какая-то точка зрения, всё остальное – фонемы, графемы, морфонемы, понятия, т.е. структурный логический остов языка является общезначимым, общ для всех, кто владеет данным языком. Материальные единицы речи «растворяются» в идеальных единицах языка, так как именно идеальное, общее, сущность, логическое является способом существования материальных единиц языка, т.е. материя языка существует лишь постольку, поскольку она языковая и ассоциативно связана с логичесими понятиями в сознании человека.

Внешняя речь есть язык, но язык ещё не есть речь как материально-идеальная знаковая система, материализованная вне мозга, в материальных знаках языка. Речь одного понятна другому только потому, что одни и те же языковые материальные знаки одинаковым образом ассоциативно отпечатаны в сознании всех людей данной нации. Язык в его идеальной форме в сознании, как языковое сознание, переходит в речь, которая остаётся той же частью языкового сознания, но материализованную вне мозга, т.е. в речи, в тексте. Эту материализованную в материи знаков часть языкового сознания все люди данной нации понимают одинаково, в силу общности идеальных образов от материи этих знаков, отпечатанных в мозгу каждого.

Колшанский пишет, что неправомерное расщепление коммуникации на язык и речь создало иллюзию существования двух объектов языкознания – особо языка и особо речи. На самом же деле различение языка и речи есть элементарная проблема диалектики – взаимодействия единичного и общего. Именно единство воплощения конкретных и абстрактных черт в высказывании не даёт оснований разрывать язык на две коммуникативные сферы – язык и речь. Надо освободиться от иллюзии двухобъектности языковой онтологии. Коммуникативная лингвистика нуждается в монизме анализа языка, что особенно важно для решения таких фундаментальных проблем как язык и мышление, теория текста и др. [Колшанский, ВЯ, 979, № 6 : 57 - 58 ].

Каждая из двух оппозиций языкового сознания – язык и речь – диалектически пронизывает свой противочлен, антипод, в этом и есть суть онтологии: мышление обладает материальными знаками в их идеализированной форме, люди, владеющие этими знаками в мозгу, т.е. обладая тем же мышлением, способны выносить этот кусочек языкового сознания из мозга во внешнюю среду, в речь, идеальные образы единиц которой остаются в мозгу. Отсюда возникает двойной путь реализации своего языкового сознания, как использовать своё мышление: в уме, про себя, во внутренней речи (идеальная языковая система) или в говорении, общении, в звучащей речи (идеальная и материальная языковая система). Но эта материальная знаковая система должна быть известна всем. А как она может быть известной всем? Через идеальные образы этих же материальных знаков, которые находятся не в материальной речи, а в мозгу. Стало быть, мы здесь имеем дело с диалектическим раздвоением одного и того же инструмента, т.е. языкового сознания, на две части – язык и речь, каждый из которых и материален, и идеален.

Единичный предмет, уникальный, чувственный момент отражения обобщению и идеализации не поддаётся. Он не входит в сферу понятийного мышления, т.е. в логические формы мысли. В логической структуре языка представлено лишь общее. Гегель пишет: «Когда мы схватываем чувственное многообразие, мы ещё не мыслим; только связывание его есть мышление». [Гегель 1927 : 96 ]. «Язык выражает, в сущности, лишь всеобщее (Гегель под языком понимает логические мысли, а не материю знаков – А.К.); но то, что думают (для Гегеля это конкретый чувственный предмет – А.К.), есть особенное, отдельное. Поэтому нельзя выразить на языке то, что думают». Ленин так парировал тезис Гегеля: «Почему нельзя назвать отдельного? Один из предметов данного рода (столов) именно отличается от всех остальных тем-то». [ Ленин т. 29 : 249]. Но Ленин не довёл свою мысль до конца: «один из предметов данного рода», отличающийся от остальных, можно выразить т о л ь к о через речь, имеющую в мозгу идеальный отпечаток той звуковой или графической материи, из которой сделана речь. Это и есть диалектика проявления общего в единичных фактах.

Взаимодействия диалектических категорий общего и отдельного осуществляются во взаимоотношении «языка и речи»: язык существует в мозгу как идеальные отпечатки материи знаков, но он существует через речь, подобно тому, как «общее существует лишь в отдельном и через отдельное» А речь существует в языке, поскольку она продуцируется языком, т.е. языковым сознанием и закодирована в нём в виде идеальных образов. Язык, закодированный в мозгу человека и, следовательно, в этой форме пребывает вне речи, вне речевых произведений. Но язык как средство коммуникации может существовать только в речи. Язык существует и в мозгу, вне речи, и в речи, и тем не менее, сущность языка не имеет особого от явления бытия: единый язык, или единое языковое сознание, имеет две точки локализации – в материи мозга и в материи знаков, но та, и другая представлены в сознании в идеальных формах.

То, что я называю «языковым сознанием», есть расчленение одного и того же объекта, который состоит и двух указанных частей – языка и речи. То, что я называю «языковым сознанием», есть расчленение данного языкового знака на четыре уровня – два из них материальны, и относятся к чувственной форме мысли (это уровни 1 и 4) и два из них идеальны и относятся к абстрактной или логической форме мысли (это уровни 2 и 3).

«Язык» – это системный склад языковых знаков в мозгу в их идеальной форме, т.е. склад связей их идеальных образов а также всех грамматических образов связей этих знаков в более высокие знаки. Речь выступает как материальная (звуковая, графическая) форма внемозговых языковых знаков вместе с их идеальными образами, находящимися в мышлении. Мышление отбирает нужные идеальные знаки из своего собственного склада, руководит построением связей речевых произведений по тем семантическим и грамматическим правилам языка, которые оно приписало языку, и строит более крупные речевые произведения.

«Речь» – это н е т о л ь к о чувственная материя знаков в виде звуковой и графической материи ( 1 ), но одновременно также и идеальные, логические знаки, т.е несут в себе ассоциативные идеальные отпечатки этих же знаков в сознании речепроизводителя. Но «язык в мозгу» отличается от «языка в речи» тем, что в первом нет материального, чувственного, оно остаётся в речи, а есть только идеальное, логическое от них, а во втором, напротив, есть только реальное, звучащее и написанное материальное, а идеальное от них находится не в них самих, а в мозгу.

Речь, текст как внешне выраженная физическая материя – это не шум ветра и не удары грома, не чернильные крючки, ибо только речевые, они же одновременно и языковые материальные знаки ( 1 ), экстраполируют идеальные единицы «языка мозга», т.е. фонемы вовне мозга ( 2 ), ассоциативно связанные в мозгу с идеальными образами реальных предметов ( 3 ), образованные от материи предметов реального мира ( 4 ). То, что называют «языком» и «речью», есть одно и то же, но с той принципиальной разницей, что «язык» локализован в материи нейронов внутри черепной коробки, причём только в абстрактной, и д е а л ь н о й форме от фонем и графем ( 2 ), там нет ни звучащей, ни буквенной материи ( 1 ). А «речь» локализована вне мозга, и притом только в м а т е р и а л ь н о й форме ( 1 ). В ней нет абстрактных фонем ( 2 ). Реальные внешние предметы (языковые знаки и внешние объекты) находятся не в мозгу, они существует во внешнем мире до, вне и помимо человека.

Итак, природа «взаимоотношения языка и речи» есть то же самое, что и природа «взаимоотношения идеального и материального в знаке», но с той лишь разницей, что в языке все его четыре уровня идеальны (1 –> 2 –> 3 –> 4 ), тогда как в речи знаки материальны ( 1 ), а в мозгу – идеальны ( 2 ). Чтобы понять механизм «взаимоотношения языка и речи», надо познать «природу языкового знака» (см. выше в Главе 1). Эти две проблемы – природа знака и природа языка, – на первый взгляд кажущиеся различными, суть одна и та же проблема, и именно главнейшая проблема материалистической философии, диалектики, это основной вопрос философии взаимоотношения материального и идеального в языке, вопрос, который не позволяет ни лингвистам, ни философам дремать, начиная с Античной философии.