§ 4. Взаимоотношение языка и текста

Когда человек начинает говорить, в его голове часто нет тщательно выработанного плана предложения, хотя есть предполагаемый замысел высказывания. План уточняется в ходе говорения. При письме формулировки высказываемого более продуманы и больше соответствуют замыслу.

Любой текст – это совокупность знаков, любых, устных и письменных, языковых и математических, знаков химии и логики. Языковые знаки суть прежде всего физические объекты. Сперва мы принимаем текст на уровне чувственного восприятия. Но этот чувственный образ не есть прямая копия действительности. Знаки, будучи явлениями материального мира, психологически вызывают эффект отражения мира, создавая иллюзию восприятия реальной действительности. А когда человек говорит и читает, он уже не видит и не слышит знаков, они растворились в их идеальных образах, он понимает и гененрирует только смысл.

Произношению фразы обычно предшествует намерение выразить мысль в неопределённых формах знаков, т.е. рождается некая «голая», незнаковая, или совместно со знаками мысль. В мозгу происходит перекодирование этой мысли в слова и формы их связей. Импульсы, возникающие в мозгу, передаются зрительному или речедвигательному аппарату, исполнителям воли мозга, в результате чего произносится (отражается на письме) высказывание, образованное по определённым семантическим и грамматическим правилам. Всё это обычно совершается автоматически в результате многолетней практики владения данным языком. Это результат многократного опыта и укоренившейся привычки. Перевод мысли в знак и мыслей во взаимосвязанные знаки совершается в процессе усвоения языка. Это происходит во внутренней речи, без которой внешний процесс речи не всегда может состояться.

В чём состоит процесс развёртывания знаков в текст? Высказывание предполагает превращение индивидуальной системы знаков данного языка в сообщеие – устное или письменное. Главная трудность здесь – понять, как смысл облекается в слова: можно ли разграничить «смысл» и «слова», как передаются значения (понятия, суждения, умозаключения), содержащиеся в сознании как продукт работы мозга? Какие существуют формальные особенности реализации высказывания? До акта высказывания язык есть лишь потенциальная возможность использования знаков языка, которая реализуется в тексте. Говорящий присваивает себе формальный аппарат языка и выражает свою мысль, но этот формальный аппарат, т.е. знаковая система, у него уже в голове, как и в головах всех других членов сообщества, правда, в другой степени полноты. В этом акте одновременно привлекаются многие стороны связей знаков и мысли: личная мысль и языковые способы её оформления, степень участия логики, степень соотнесённости с действительностью, т.е. референция становится неотъемлемой частью высказывания.

Текст – это материализованное выражение духовной культуры, средство познания исторической и социальной реальности. Текст и его понимание неотделимы друг от друга. Понимание выступает в виде акта перевода линейной последовательности знаков текста в представление их смысла, а текст как реализация смысла. Система правил, регулирующая этот процессс, – это язык. За каждым текстом стоит общая система языка, и в то же время каждый текст – нечто индивидуальное, единственное, неповторимое. Всё повторимое и воспроизводимое в тексте от языка есть материал, средства. Замысел текста, целостный смысл реализуется во вторичной структуре, т.е. в языке (это, по Марксу, «вторая природа»).

Предложение – не структурная единица более высокой структуры. Оно есть единица языка в силу того, что оно есть сегмент речи, а не в силу того, что оно противопоставляется другим единицам того же уровня. Отличие предложения от других структурных единиц ( морфем, слов) состоит в том, что предложение одновременно служит средством, формой выражения абстрактного и чувтвенного мышления. А морфемы, слова этой функцией не обладают. Именно эти две формы мысли необходимы в коммуникации и они безусловно сочетаются в тексте, без них нет общения: если даже смысл понятен (абстрактная мысль), но не изветна референция, т.е. соотнесённость с чувственным предметом, то коммуникации нет.
2) Природа человека наложила ограничения на структуру языка.

Устная речь, как реализация нейронной знаковой системы, возникла на том эволюционном пути, который опирался на уже сложившийся голосовой и слуховой аппарат человека. В этом отношении человек ещё ничем не отличается от животного. Гортань и ухо млекопитающих, как свидетельствует биология, в процессе человеческой эволюции мало изменились. Изменился лишь мозг, коренным образом. Акустические сигналы трансформировались в чрезвычайно сложную систему фонологических знаков, при использовании практически одного и того же, мало изменившегося за тысячелетия, голосового и слухового аппарата. Устная речь могла появиться значительно позже, только потому, что имевшийся у млекопитающих указанный аппарат был пригоден для этого. Но природа этого слухового и голосового аппарата человека наложила ограничения на саму структуру языка, и два главных ограничения в этом – строго иерархическая и структурная организация языковой системы и её временная линейность оказались единственно логически необходимой возможностью для отправления и получения сообщения.

Временная последовательность есть логически единственная возможность «вынести» из мозга наружу некую мысль, которая почти всегда бывает нерасчленённой на её составные части. Для этого природа придумала, конечно, в силу физиологической необходимости, три ограничения и вместе с тем три великих способа передачи информации: а) путём расчленения этого глобального мыслительного содержания на отдельные части в виде их строгой структурной упорядоченности, через иерархию этих единиц – на первом, низшем уровне – фонем, их связей в виде морфем, их связей в виде слов, их связей в виде предложений, их связей в виде текста; б) путём линейной организации этих единиц, появляющихся во временной последовательности; в) путём дискретных, прерывных знаков, что создаёт возможность их комбинаций и создаёт огромное потенциальное пространство для развития и появления новых знаков.

Эти свойства знаковой системы (а, б, в) представляют собой единственный способ бесконечно сочетать фонемы, короткие физические звуки в виде их идеальных образов, живущих только в сознании и только в системе фонем. Тем самым физические сигналы, звуки и чернила, превращаются в то, что мы именуем «языком».

Существует две знаковые системы – одна конечная (предложения, потому что они не бесконечны, а регулируются памятью человека), другая бесконечная (текст), они образуют общую структуру. Но в тексте может содержаться и ещё нечто, чего нет в предложении. Это нечто продиктовано тем, что в тексте появляются новые законы – связей отдельных предложений в текст. Значит, появляются и новые знаковые, языковые формы, выступающие как связки между отдельными предложениями и сцепление их в одном тексте. Длина предложений, их лексическая и грамматическая структуры различны, имеется множество вариантов, всё внимание лингвистов брошено на исследование отдельных предложений, а не на их связи. В языкознании за грамматикой языка не замечали грамматики текста. Грамматика кончалась на предложении. В результате этого оставались необъяснёнными многие существенные стороны динамики текста, его структурные особенности, и структуры предложений, входящих в целый текст.

Например, в правилах языка отмечены места ударений в словах, но места логических ударений в предложениях не отмечались. Но всё это зависит только от логики, и интонация, которая появляется только в тексте, часто берёт верх над структурой предложения. Интонация возникает в самом процессе коммуникации, т.е. в тексте, а не в предложении. Нельзя заранее предрешить, какая будет интонация в данном предложении, особенно в сложных конструкциях. Поэтому многие акустические записи изолированных предложений не всегда достоверны. Текст формируется не только словами, грамматикой, но и интонацией. Даже бессловесная интонация содержит смысл (ср. также музыкальные произведения).

В языковом сознании прежде рождается намерение, затем всё, что говорит индивид, воспроизводит в языке, это всё уже было закреплённое до него в общественном опыте. Говорящему принадлежит в данном случае только его намерение что-то сказать. Но речь не произвольна, она подчинена определённой системе правил, не зависящих от воли говорящего.

В письменной речи, по сравнению с устной, всё совершается по-другому, здесь на помощь приходят формально-логические построения. В письменной речи всё осознанно: её содержание, построение, авторский стиль, целенаправленность. Построение устного или письменного текста предполагает наличие определённого запаса информации у обоих партнёров. Это как бы исходная точка для взаимопонимания. Но устный и письменный тексты различны во многих отношениях. В устном общении можно широко применять эллипсы, опускать отдельные слова, обоюдно известные ситуации. Можно исправлять текст по мере его произношения. Но иногда устная речь требует дополнительной обработки (в докладе, лекции) в виде письменного текста. Это нужно для того, чтобы сформулировать структуру текста.

В каждом случае говорения создаётся типическая модель говорения, своя микросистема, которая становится штампом. Но каждый такой штамп должен содержать элементы более широкой языковой системности, и в то же время чем-либо отличаться от прочего. Но они не имеют какого-то разрушительного значения, так как слушающий (читающий) понимает их на основе более широкой, устоявшейся языковой системы.
5) Текст и логика.

Сущность предложения во всех языках мира заключается в развёртывании признаков предмета сообщения, представленного в сознании в идеальной, логической форме. Некоторые лингвисты полагают, что мы можем сегментировать предложение, но мы не можем его сделать структурным элементом какой-либо другой единицы более высокого уровня, чем само предложение (ср. теорию Бенвениста: Языкового уровня, расположенного выше предложения, не существует. [Бенвенист 1974 : 138 - 139 ] ). Действительно, более высокого уровня, чем предложение, в языке не существует. Это объясняется той особенностью, какая присуща только предложению и отличает его от всех других единиц, т.е. предикативностью. Достаточно одного знака, чтобы выразить предикативность, поэтому не всегда обязательно наличие субъекта при предикате. Предикативный член достаточен сам по себе. «Синтаксис» предложения является для предложения только грамматическим кодом, который обеспечивает правильное размещение его членов.

А как быть с текстом, ведь он тоже состоит из отдельных единиц, предложений, так же, как слово состоит из фонем, поэтому кажется, что предложение тоже должно быть структурной единицей текста. Но этого не происходит. Вся разгадка состоит в том, что текст не обладает свойством предикативности, в тексте не существует двух рядом положенных или дистанционно расположенных предложений, чтобы всегда одно из них было субъектом, а другое – его предикатом. Текст подчиняет себе предложение только семантически, логически, но не структурно.

В тексте отражены логика, мышление, сознание его создателя. Логику можно разглядеть в любом тексте и записать её без особых усилий. И только в таком плане речь, текст могут быть поняты как логические формы мысли, а не только как чисто языковая, т.е. семантическая форма мысли. Формой движения творческой мысли является логическое понятие, выход за пределы которого завершается суждением и умозаключением.

Сначала текст предстаёт как система предложений, представляющих соответствующие суждения, как последовательное движение мысли. В основе его понимания лежит субъектно-предикатная структура предложения. Мы сразу обнаруживаем субъект как исходную точку высказывания и сразу же находим то, что сказывается о субъекте, его определение, развёртывание. В процессе чтения текста часто субъект остаётся неизменным, движется только его определение, предикат. Весь текст выступает как развитие определений, сцеплением сотен и тысяч атрибутов, логических предикатов. Интуитивно, бессознательно в уме и в глубине высказываний предикат всё время перемещается и движется, и движется по тексту один и тот же субъект. В глубине логических суждений раскрывается бесконечная цепочка предикатов. Так происходит при первом восприятии текста. Мы его поняли, поняли смысл, о чём идёт речь. Но при втором чтении или при раздумывании над этим текстом он переосмысливается как одно понятие, исчезает его субъектно-предикатная структура. Это и есть логический закон перехода суждений в понятия.

Вне текста (устного и письменного) фиксированной логики рассуждения нет, внутренний творческий процесс, деятельность автора текста логически неуловима, она остаётся «чёрным ящиком», предметом догадок, спекуляций, фантазии. Логика вне текста не может быть предметом логического исследования, и даже вообще не может быть предметом, если не считать самого мозга и его процесса невербального мышления. Однако это, наверное, научная цель следующих столетий. Но роль текста могут выполнять сделанные человеком вещи (артефакты). Можно искать реальную логику в творческой жизни непосредственно в деле, минуя языковые знаки, – в машинах, статуях, зданиях, полотнах художников, музыке, материальной культуре. Надо только расшифровать эту культуру как деяние, процесс реализации мысли. Но тут надо знать не только об итоге, но и о замысле (в тексте тоже надо знать замысел), т.е. об идеальном предмете, который как цель определяет характер и направление деятельности [Маркс, Энгельс т. 23 : 189 ].

В понимании текста заложены два фокуса – как предмет реальный, и как предмет идеализированный. Это двойная деятельность, одновременное взаимное изменение реального и идеального предмета, переход чувственого в его абстрактный, идеальный, логический образ (фонема и понятие), и переход идеалной формы в её чувстенное восприятие (языковой знак и реальный предметь). В тексте воспроизводится эта двойственная природа материи, текст сам замыкает на себе процесс мышления как особую форму идеальной деятельности.

Логика обнаруживается именно в теоретическом, т.е. в логическом мышлении, направленном на познание вещей. А мышление эстетическое направлено на создание художественных произведений, на художественное отражение мира, которое почему-то не считается логическим, и даже – не мышлением. Однако хотя эксплицитное освоение мира и является тоже мышлением, однако его логическая суть выявляется в высшей форме мышления – в логических формах. Художественные произведения считаются обычно сложной смесью логического и нелогического, разумного и эмоционального. Поэтому надо разобраться, где проходит эта грань, а для этого надо обратиться к наиболее чистой форме мысли – к логической, очищенной от эмоциональных наслоений. Оказалось, то за любой эмоциональной формой выражения скрыта логическая форма, её только надо найти.

Понимать содержимое текста – значит понимать ум творца, теоретика. Но и теоретик творит текст не только логикой, логическими формами, но и поэтически, художественно. Семантические формы мысли, эмоциональные формы мысли – все они ведут к логике.

В тексте всегда есть два типа абстрактного мышления: 1) Надо видеть в тексте, с одной стороны, только содержание, с е м а н т и ч е с к и е формы мысли, знаковое мышление, которое для одной и той же мысли может быть выражено совершенно разными знаковыми структурами. 2) Другое мышление – л о г и ч е с к о е, рассудочное, обоснованное логически законами построения суждений и умозаключений. Или как пишет Гегель: « ... свободное от содержания и высокомерное по отношению к нему» [Гегель, т. IV, 1956 : 31 - 32 ]. Читатель текста должен увидеть форму содержания, т.е. содержание как форму семантического мышления, т.е. форму, представленную теми или иными знаковыми структурами. С другой стороны, читатель текста должен увидеть логическую форму этого содержания как более глубокую, основную, как глубинное содержание этой семантической формы мысли. Читатель должен понимать, что текст содержит два текста – отдельное, действительное (то, что слышит и видит) и всеобщее (то логическое, что скрыто за знаковой стороной). Для того, чтобы понять текст, прежде надо понять его внешнюю структуру и затем или одновременно с внешней структурой понять его философский, т.е. логический смысл.

Логические и семантические мысли растворились в тексте, мы видим лишь материю языковых знаков, т.е. семантические формы мышления. Вот это как раз то, что только и увидели в тексте, например, представители «лингвистики текста» и «языковой картины мира». Текст имеет внешнюю форму – семантическую. Но он имеет и внутреннюю форму – логическую. Но понять её можно лишь одним путём – через семантическую форму мысли, отражённую в структуре знаков, и через логические формы мысли, отражённые в нейронах мозга. Как пишет Гегель, творец воплотился в тексте и перестал быть творцом. Надо уметь читать (слушать) теоретические логические структуры в их реальном воплощении, в языковых знаках, в дискурсивно последовательной цепочке суждений и умозаключений. В тексте надо увидеть второй текст – текст понимания. Надо также уметь разглядеть в тексте его создателя, внутреннее движение мысли, или, как говорил Гегель, «взять на себя напряжение понятия» [Гегель, т. IV, год? ? : 31 ].
6) Грамматические формы, как и слова, также содержат в себе

логические формы.

Наличие одних только слов в языке никогда не смогло бы обеспечить никакого общения, набор слов – это явная бессмыслица. В языковом сознании должны быть также средства, обеспечивающие связь этих слов. Но раз это тоже средства языкового сознания, следовательно, они тоже суть логические элементы, которые всегда представлены фонемами, графемами, морфонемами, суффиксами, префиксами, понятиями. Чтобы состоялась коммуникация, необходимо иметь в языковом сознании модели естественных, чувственных ситуаций, в которых объективируются отдельные свойства предметов и их отношения в логичесчких формах. В нашем сознании они, эти свойства, отделяются от их естественных носителей, от морфологических и синтаксических форм.

В тексте всегда взаимодействуют абстрактные и чувственные формы мышления. Текст – это материализованное выражение духовной культуры, средство познания исторической и социальной реальности. Текст и его понимание неотделимы друг от друга. Понимание выступает в виде акта перевода линейной последовательности знаков текста в представление их смысла, а текст как реализация смысла. Система правил, регулирующая этот процессс, – это язык. За каждым текстом стоит общая система языка, и в то же время каждый текст – нечто индивидуальное, единственное, неповторимое. Всё повторимое и воспроизводимое в тексте от языка есть материал, средства. Замысел текста, целостный смысл реализуется во вторичной структуре, т.е. в языке (это, по Марксу, «вторая природа»).

Семантическое значение в языке имеет свою общественно-практическую сущность. Но оно порождается не знаковой системой языка, речью или текстом, а сознанием. Само значение знаков вовсе не внутри знаков: это наши логические образы объектов. Само обозначение и общение осуществляется посредством материи знаков, но не через саму материю, она лишь строительный материал, а через её абстрактный образ, находящийся вне материи знаков – через посредство нашего сознания. Аналогично этому связь знаков друг с другом осуществляется тоже не непосредственно через материю знаков, а через идеальные образы этих знаков, наделённых грамматическими формами, превращающимися в логические формы, которыми регулируются связи и отношения этих абстрактных образов по законам данного языка. Всё это осуществляется через наше сознание как связь абстрактных, логических образов обозначаемых объектов. Речь и текст сами по себе, без интерпретатора – не система, а только физическая структура звуков и чернильных крючков. Языковое сознание – главное, но и оно только подсистема системы, именуемой человеческим обществом.

Но порядок тех же знаков в речи предопределён грамматическими правилами языка, которые есть не что иное как правила мышления, т.е. правила семантического мышления, в основе которого лежат логические формы мысли. Мозг, мышление управляет языковыми знаками, правилами их связей и правилами их выноса за пределы мозга, через речевые механизмы, в результате чего образуется речь, текст. Кроме вызывания известных обоим собеседникам логических понятий в мозгу, знаки позволяют передать также связь чувственных образов, а новая связь образов и есть новый образ, новая мысль, сообщение, независимое от ситуации. Связь знаков есть переход на следующую, более высокую ступень развития знаков – знаков языкового сознания и их материального, вынесенного за пределы мозга жизнь – речь, текст. Связь знаков позволяет обозначать то, для чего нет знаков – суждений, умозаключений и более высоких форм мысли.

Некоторые лингвисты пишут: «Материальной базой языка как системы является коммуникативный процесс, он первичен по отношению к языку. Потребность в коммуникации рождает средства коммуникации, закрепляет и изменяет, и совершенствует их» [Якушин 1983 : 39 ]. Увы, материальной базой языкового сознания является не сама коммуникаци, а нейронные клетки и продукт их взаимодействия, а коммуникативный процесс – внемозговое материальное следствие их взаимодействия, в результате чего эти клетки рождают необходимые материальные знаки, по ассоциации связанные с формами мысли – понятиями.

Текст формируется по формальным семантическим и грамматическим моделям языка через логическое мышление. Текст как продукт языкового сознания, как система семантических и логических единиц, представляет собой результат длительного накопления и совершенствования лексических и грамматических единиц, необходимых для обозначения различных явлений действительности. Этот процесс усовершенствования форм мышления сопровождался, с одной стороны, стремлением говорящих к чёткому различению звуков, а с другой стороны, к наибольшему упрощению языковых форм, путём сведения их к немногим формальным моделям, облегчающих процесс речевого общения.

Восприятие речи человеком – сложный процесс. Лёгкость, с которой человек узнаёт слова и понимает сказанное – лишь верхняя часть айсберга, последняя фаза сложного информационного процесса обработки знаковой системы. Опознание компонентов знаковой системы невозможно непосредственно, минуя работу долговременной памяти, в которой заложен опыт опознания и автоматизм подачи воспринимаемого материала. Чтобы выделить новое в информации, т.е. понять речь, надо иметь память на старое, на фоне узнавания которого понимается и новое.

Слова в речи, тексте являются слушателю, читателю как ранее встречавшиеся слова, поэтому они мгновенно узнаются, как и все материальные вещи, люди, животные, природа. Но, чтобы узнать слово, необходимо: 1) структурно организованная цепочка фонем, 2) ударение, 3) ассоциативное сигнальное значение слова, отпечатанное в сознании, т.е. такой признак, который сигнализирует другой признак. Нужно различать два вида сигнальных значений – грамматический и семантический (лексический), в глубине которых неизбежно лежит логическое понятие. В грамматическом значении главное – отношения знаков, в семантике – предметное, вещественное отношение. Последней ступенью создания текста являются «муки слова». Автор текста ищет подходящее слово для нужной мысли, понятия, суждения. Текст (даже если он состоит из одного слова), однажды созданный, из памяти, из индивидуального мозга, снова входит в круговорот индивидуальных языковых кодов. В результате этого высказывания одного человека становятся достоянием других людей, и служат им для формирования новых сознаний.
3. В тексте существует принцип экономии, системности,

повторяемости. Каждое слово должно быть тождественно самому

себе.

Связь слов в предложении – сложная, но она всё же прозрачная, повторяющаяся для разных типов слов. Здесь существует принцип экономии материи знаков. Это обеспечивает лёгкость узнавания слов в тексте. Если бы не было в компонентах слов и предложений системности и, следовательно, повторяемости, то для связей слов в речи потребовалось бы такое число фонемных сочетаний, которое не могло быть усвоено памятью. Система повторяющихся морфем облегчает узнавание слов в речи.

Знак должен сохранять своё тождество всякий раз, когда он употребляется, в любом контексте, и этот знак должен отчётливо отличаться от любого другого, которому он противопоставляется. Идентификация знака в речи обеспечивается сохранением его в памяти и узнаванием при воспроизведении по обратной связи.
4. Текст как двухуровневая система – семантическая и

грамматическая

На уровне языка в мозгу все его единицы, слова, морфемы находятся на нулевом уровне их форм, они чаще всего, в зависимости от типа языка, ещё не обеспечены грамматическими показателями. Это неизменяемые формы, которые так и остаются неизменяемыми в тексте, но тем не менее регулируемые синтакчичесчкой структурой (аналитические языки). Другие неизменяемые слова – их большинство, – как только они входят в обращение и получают своё место в речевой цепи, они, кроме синтаксических параметров, обязаны иметь и морфологические формы (синтетические языки). Чтобы привести их в действие, эти нулевые, аморфные единицы снабжаются грамматическими приметами. Слова языка переходят в речь, в текст, приобретая при этом грамматические и семантические значения, но такие, какие им приписаны изначально, при их рождении, или вновь обретённые в связи с равитием багажа сознания. Так как грамматическое значение, как и семантическое значение, образуется при помощи знаков, оно формально. Слова сами по себе не несут информации, их произвольное расположение в строчку не содержит информации, потому что они не образуют завершённой системы. Такой системой являются семантические и грамматические правила соединения слов, т.е. после первой фазы семантической интеграции – создание словоформ, вторая фаза – это сочетание слов. Но на первой фазе – в сочетании фонем внутри понятия, понятий внутри суждения уже появляется значение, расплывчатое, диффузное, но всё-таки содержание, какая-то информация о действительности. И только на уровне текста распознаётся семантика слов.

Механизм языка устроен так, что человек всегда будет понимать речь по мере следования слов, но только тогда, когда он уже автоматически владеет грамматическими правилами, содержащимися в данных словах и в данном предложении. Время процесса понимания речи может быть уменьшено, человек может даже предварять будущее слово. При этом слушающий не делает никакого анализа, он давно уже был сделан, ещё с детства все слова с их грамматическими правилами у него запечатлён в мозгу. Грамматика – это трамплин, от которого человек отталкивается, чтобы понять текст.

В первой фазе, семантической, собираются слова и морфемы из фонем. Этот анализ, хотя и не осознаваемый, необходим, чтобы иметь арсенал готовых слов и их словоформ, которые затем образуют предложение, в котором все слова уже соединены грамматическими правилами. Здесь рождаются «семантические формы мысли». Во второй фазе рождается смыл высказывания, здесь развёртываются «логические формы мысли». Надо знать, когда выбирать односоставные, простые, сложные предложения, какая форма лучше подходит для соответствующей мысли. Это проблемы текста, в этом отношении ещё совершенно не разработанные. Текста не построить без грамматической типизации, стереотипности и конкретной лексики. Вопрос в том, как закодировать замысел средствами языка, это нередко сопряжено с «мукамии слова».

Языковое сознание как система знаков – гибкая, мобильная система, продукт мозга. Эта система двухуровневая – грамматическая и лексическая. Лексика языка – это знаки логических понятий о предметах, их свойствах, качествах, отношениях. Лексика, репрезентирующая понятия, обретает свою логическую форму только на уровне конкретного предложени, в речи. В грамматическом уровне держится вся семантическая система языка, которая находится в языковом сознании в свёрнутом виде, как набор языковых единиц, не связанных друг с другом. Но эта свёрнутая система языкового сознания развёртывается линейно в речи по определённым грамматическим правилам: грамматическая связь осуществляется в виде управления, согласования, примыкания слов друг к другу. Грамматическая система формальна, лексическая система – содержательна. И та, и другая системы созданы по прихоти мозга как его знаковые материальные единицы (слова в лексике, грамматические морфемы в грамматике), без которых человеческий мозг не может существовать, они необходимы для функционирования мышления, нейронных процессов в мозгу. Грамматических форм меньше, чем лексических, поэтому грамматические формы пригодны для самых различных слов. Эта двухуровневая система языкового сознания реализуется в речи. Язык статичен, а речь, текст динамичны, но командует этой динамикой мозг, его языковое сознание через созданую им знаковую систему, и тем самым создавая в речевом произведении некий смысл как интеграл значений – лексических и грамматических.

Переход от языка в мозгу к языку в речи, тексте – это творческий процесс. Уже построение морфем из фонем не совсем автоматический. Необходимо выбрать для нужных слов правильные морфемы. В слове тем более содержится творческое начало. Так как фонемы и морфемы вступают в знаковые отношения, то они уже приобретают семантическое значение, отражают предметные отношения. Окончательная семантика для данного случая содержится в слове только тогда, когда эти слова развёртываются в речи на уровне синтаксических отношений. Само построение суждения заключается в смысловой связи отдельных утверждений, вопросов, побуждений. Это и есть текст. Вот поэтому, чтобы понять текст, надо исходить из его единиц – предложений. Услышав, прочитав какое-то бессмысленное предложение, слушающий сам будет интуитивно включать его в воображаемый текст. Но уже на уровне предложения можно понять, имеет ли предложение смысл или бессмыслицу.

Главную роль при этом играет грамматика, чтобы связать слова в предложение, а предложения – в текст. Но на уровне текста и сами предложения приобретают вид не как отдельное суждения, а в связи с другими. Например, чем кончается предложение, влияет на то, чем должно начаться следующее за ним предложение. В языке содержатся правила управления, согласования, примыкания, которые препятствуют тому, чтобы слова не рассыпались в произвольном порядке. Смысл проявляется во время коммуникации. Без осмысленности предложений не может появится осмысленный текст. Вне текста смысл предложения не всегда может быть понятен.

Итак, «... непосредственного пути, непосредственного моста от источника языковых представлений одного индивидуума к источнику представлений другого нет и быть не может. Существует только косвенный путь, путь звуковых сигналов и вообще чувственных, психических связей – так называемой ассоциации, или соединения представлений». [Бодуэн, т. I : 208 ].

Послушаем некоторых лингвистов, которые пишут, что текст не просто связан с мыслью, но «в буквальном смысле содержит её в себе». Прослушав текст, мы получаем информацию даже о предметах, которых мы не видели и о них ничего не знали, в том числе сведения о человеке, которого зовут Яковом. «Язык способен не только обозначать, но и изображать предметы, описывать их ... Это и есть мысль». [Наседкин 1967 : 70 ].

Это типичное заблуждение лингвистов, не желающих понимать, что всему голова – наше сознание, мышление, наш мозг. Он создаёт себе язык, он создаёт его свойства, он опирается на него как на материальный фундамент в его функционированиии, без него текст был бы ничто, его вообще бы не было, он генерирует в предложениях, в словах, в материальных знаках определённые смыслы, сам оставаясь как бы в тени за словами, предложениями, текстом, создавая иллюзию, что именно они – слова, предложения, текст – пуп земли. То, о чём пишет Наседкин, есть не характристика языка, в характеристика мышления – абстрактного и чувственного. То, что «язык обозначает», есть наше абстрактное мышление, а то что «язык изображает предметы», есть наше чувственное мышление.

Чтобы разобраться во взаимоотношении языка и текста, надо вернуться к зыковому знаку, состоящему из четырех уровней – двух крайних, материальных (1, 4 ) и двух средних, идеальных (2, 3 ), связующих эти две разные материи. Непосредственной областью мышления являются два средних уровня знака, это идеальное образование мозга от соответствующей материи – и знака, и предмета. Каждая, даже мельчайшая мысль имеет свой и только свой знак. Поэтому по психической ассоциации упоминание знака вызывает закреплённую за ним мысль, а упоминание каждой мысли влечёт за собой её собственный знак. Но так как знак произволен, им может быть всё, что угодно, то создаётся бескрайнее поле для языкотворчества: именно благодаря произвольности знаков – а количество их в каждом языке строго ограничено – человек может мыслить на бесконечные темы.

Это и есть ответ на вопрос, как мышление реализуется в словах, в речи, в тексте, в звучащих или написанных знаках, хотя они и произвольны. Но к первому произвольному знаку прибавляется следующий, в такой же степени произвольный знак, чтобы получилась система, несущая осмысленную информацию. Но существуют определённые критерии, по которым за каждым данным знаком должен следовать именно этот, конкретный знак. Но если появилась система в речи, значит должны существовать и законы, позволяющие осмысленно ставить один знак после другого. Это логика, понятия, суждения, умозаключения, а они требуют именно те знаки, которые необходимы осмысленному мышлению. Поэтому если после данных знаков следуют именно данные знаки, то это диктуется работой мозга, его логическим мышлением, истинным или ложным, а не самими правилами языка, не самим текстом.

Ответы на эти вопросы содержатся именно в произвольности языкового знака. За каждым из них, по произволу, без всякой мотивации, ассоциативно закреплено какое-либо значение, содержащееся в мозговых клетках. Ясно, что автор текста подбирает знаки не произвольно, а ориентируется на свою мысль, понятия, которые он хочет выразить. Следовательно, если какое-либо значение в знаке закреплено по произволу, но прочно и навсегда, то в субъективном выборе знаков произвола нет, их выбор управляется мозгом, у которого априори есть нужные знаки для выражения нужных ему абстрактных, логических понятий.

Значение как идеальное образование хранится только в сознании общающихся людей и оказывается соединённым с материей знака только в процессах производства и восприятия знака, т.е. в речи. Идеальный образ знака вместе с идеальным образом внешнего предмета хранятся в мозгу. Причём материя знака живёт в мозгу в виде своего идеального образа, т.е. в виде фонем, а идеальный образ внешнего предмета тоже в виде абстрактного образа – в виде понятия. Отсутствие речи, т.е. отсутствие общающихся означает лишь отсутствие звучащей речи (письменных знаков) но не отсутствие, а присутствие тех же знаков в сознании в их идеальной форме – в виде фонем и понятий. Реальное звучание и написание знаков автоматически возбуждает в сознании связанные с этими знаками их идеальные формы – фонемы и понятия. Идеальные образы знаков постоянно живут в мозгу и охраняются долговременной памятью.

Фиксация результатов мыслительных процессов в звуковой речи или в письменном тексте непрямо отображает процесс мышления, который осуществляется при помощи языковых знаков. Знаки, но только в их идеальной форме, в форме идеальных образов звуков, букв, т.е. в виде фонем и графем, есть заместители реальных объектов в виде их названий – в виде понятий. Смысловое восприятие текста в процессе общения – это непрямое, опосредованное восприятие фрагмента реальной действительности, которое происходит через прямое восприятие его материальной формы.

Лингвист, анализирующий чужой текст как объект научного познания, исследует не текст, а процесс собственного восприятия этого текста, полагая, что его личное восприятие текста служит моделью генерации данного текста его создателем. У читателя, читающего художественный текст, та же позиция – он и субъект восприятия материи этого текста, и субъект идеального, логического понимания этого процесса. Человек понимает сообщаемое ему в силу развития его собственной способности самому создавать сообщения на том же уровне сказанного и написанного, услышанного и прочитанного. Он должен одновременно уметь и декодировать, и кодировать. Слушатель или читатель, чтобы понять текст, должен уметь его сделать, но для того, чтобы сделать, он должен понять, как сделать: код понимания и код создания – один и тот же. Этой двойной работой занимается логическое сознание и долговременная память.

Как взаимодействуют две разнокачественные системы – конечная система условных, произвольных, материальных знаков и бесконечная система мышления, ассоциативно выраженного в текстах, обладающих смыслом? Грамматика языка не даёт указаний на этот счёт. Правда, в отдельном предложении может быть косвенное указание на предикат – через словопорядок в предложении. В изолированном предложении чётко выявляется предмет, если это предложение – единица устной речи. Всей этой операцией развёртывания конечных знаков в бесконечный текст руководит логическое мышление, которое имеет в своём распоряжении множество знаков разных уровней.

Живой язык представляет собой сложную систему. Хотя количество элементов языка ограничено, однако с их помощью создаются бесконечные речевые построения, отражающие бесконечность мышления. Это достигается благодаря структурному устройству языка, многозначности знаков, их условному, немотивированному характеру. Эти лексические и грамматические элементы и способы их функционирования в речевых актах, будучи распределёнными по различным классам, образуя структуру этих элементов, способствуют образованию бесконечного числа речевых произведений. Но эта структура языка не поддаётся непосредственному наблюдению, потому что 1) в каждом речевой акте используется лишь небольшая часть языковых знаков, 2) речевые акты построены из элементов и единиц не парадигматической системы языка, а синтагматической системы языка. Объективно функционирующая структура языкового сознания в мозгу человека обнаруживается лишь в бесконечном повторении этих языковых элементов мозга каждый раз, в других конкретных речевых конструкциях. Отсюда – уже не может возникнуть древний вопрос: что первично, а что вторично – язык или речь? Первично – безграничность материальныж предметов, качеств, отношений, признаков мира. Вторично – языковое сознание со сложной системой идеальных образов от материальных предметов и ассоциативно закреплённых за ними знаков и грамматических элементов (система ф о н е м в любом языке конечна), а также идеальных образов от реальных предметов (коим, как и их п о н я т и я м, несть числа). Элементы языка в известном смысле образуют мёртвую массу, но в ней содержится живой зародыш нескончаемых преобразований и трансформаций. Поэтому язык в каждый данный момент представляется человеку в виде неисчерпаемой сокровищницы, в которой он вновь и вновь открывает неизведанные ценности, которые он использует в своей речи. Это качество языка проявляется в каждом речевой акте, во всё новом и новом виде.

Усложняющаяся потребность познания мира и общения людей служит причиной более глубокого познания мира и как следствие – развития системы языковых знаков и, следовательно, противоречие между ограниченностью языковых ресурсов и бесконечностью мысли ни в малейшей степени не разрешается. Эти ограниченные ресурсы языковых знаков, на основе сущности языка, на основе теории взаимоотношения языка и мышления, на основе диалектического закона мзаимодействия материального и идеального никогда не могут сравниться с богатством человеческой мысли. Понятие потребности является основным источником развития языка и устранения противоречий, разумеется, под руководством мышления. В тексте разворачивается движение мысли и она ищёт для своего воплощения старые знаки, или ищёт новые, а также использует те же знаки с переносным, уже новым значением. В тексте существует свобода комбинирования, но свобода, ограниченная рамками понимания моего текста другими. Если речь понята, значит слово с его новым значением становится достоянием языка, т.е. общества. Так называемое «противоречие» между бедностью системы языковых знаков и богатством человеческих мыслей – противоречие мнимое, это не логическое противоречие, а диалектический, философский закон противоположностей, философский вопрос взаимоотношения материального и идеального. Не будь одного из указанных понятий, т.е. логических фонем и логических понятий – исчез бы и указанный закон, не родилось бы и человечество.