ГЛАВА 19 ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ПРЕИСПОДНЕЙ, ПУТЕШЕСТВИЯ К ЗВЕЗДАМ

Гипотеза "третьей партии" объясняет сходство и фун­даментальное различие между Древним Египтом и древней Месопотамией, предполагая, что оба народа получили ци­вилизацию в наследство от одного и того же общего дале­кого предка. При этом не делалось серьезных предположе­ний относительно того, где эта прародительская цивилиза­ция находилась, какова ее природа, когда имел место ее расцвет. Подобно "черной дыре" в Космосе, ее нельзя уви­деть. Однако о ее существовании можно судить по ее воз­действию на наблюдаемые объекты — в данном случае, Шумер и Египет.

Возможно ли, чтобы тот же загадочный прародитель, тот же невидимый источник влияния оставил о себе память и в Мексике? Если да, то можно ожидать выявления опре­деленных культурных аналогий между древними цивили­зациями Мексики — с одной стороны, и Шумера с Егип­том — с другой. При этом резонно ожидать и существен­ных различий, проистекающих из длительной раздельной эволюции ввиду взаимной изоляции этих регионов в исто­рические времена. Вполне логично было бы обнаружить, что различия меньше между Шумером и Египтом, которые в исторический период находились в регулярном контакте, чем между ними и культурами Ценральной Америки, кон­такты между которыми носили до так называемого "откры­тия" Нового Света Колумбом в 1492 году в лучшем случае случайный, эпизодический характер.

ПОЖИРАТЕЛИ МЕРТВЫХ, ЗЕМЛЯНЫЕ ЧУДОВИЩА, ЗВЕЗДНЫЕ КОРОЛИ, КАРЛИКИ И ДРУГИЕ РОДСТВЕННИКИ

По какой-то странной Причине, до сих пор не нашед­шей объяснения, древние египтяне питали специфический интерес и почтение к карликам. То же самое относится и к цивилизованным народам Центральной Америки, вплоть до периода ольмеков. В обоих случаях люди верили, что кар­лики напрямую связаны с богами, и в обоих случаях карли­

ков уважали как искусных танцоров и именно в этом каче­стве изображали в произведениях искусства.

В Египте раннединастического периода, более 4500 лет назад, у жрецов Гелиополя особым почитанием пользова­лась эннеада из девяти всемогущих богов. В Центральной Америке, и ацтеки, и майя также верили во всемогущую систему из девяти божеств.

В Пополь-Вух, священной книге киче-майя, обитав­ших в Мексике и Гватемале, в нескольких местах имеются ясные указания на веру в "звездное возрождение" — реин-карнацию умерших в звезды. Так, например, герои-близне­цы Хун-Ахлу и Шбаланке, после того как их убили, "вос­прянули посреди света и немедленно их подняло в небо... Вслед за этим осветились небесный свод и лик земли. И они поселились на небесах". Одновременно произошло воз­несение 400 убитых соратников близнецов, "так что они вновь стали радом с Хун-Ахлу и Шбаланке и обратились в звезды на небе".

В большинстве преданий о боге-короле Кецалькоатле, как мы ввдели, делается акцент на его деяниях и проповеди как великого цивилизатора. Однако его последователи в древней Мексике верили, что в своей человеческой ипоста­си он испытал смерть, после чего возродился как звезда.

В свете этого, как минимум, любопытно узнать, что в Египте в эпоху пирамид, свыше 4000 лет назад, стержнем государственной религии являлась вера в возрождение усоп­шего фараона в виде звезды²¹. Чтобы облегчить почившему монарху процедуру возрождения, прибегали к декламации заклинаний типа: "О Царь, ты Великая Звезда — спутник Ориона, что путешествует по небу вместе с Орионом... Ты восходишь на востоке небес, обновляясь в положенный се­зон и омолаживаясь в положенное время..." Мы уже встре­чались с созвездием Орион на равнинах Наска, встретимся и снова...

Познакомимся тем временем с древнеегипетской Кни­гой мертвых. Частично ее содержание старо как сама еги­петская цивилизация и может служить своего рода путево­дителем для переселяющихся душ. Часть книги инструкти­рует усопшего, как избежать опасностей после жизни, по­могает ему воплотиться в различных мифических существ и снабжает его паролем для прохода на различные уровни загробного мира.

Является ли простым совпадением, что у народов древ­ней Центральной Америки сохранялось очень похожее ви-5*

дение опасностей после жизни? Там было широко распрос­транено поверие, что преисподняя состоит из девяти уров­ней, через которые умерший должен пробираться в течение четырех лет, преодолевая на своем пути препятствия и опас­ности. Слои имеют названия, которые говорят сами за себя, например: "место, где горы дробятся друг о друга", "место, где зажигают стрелы", "гора ножей" и т.д. И в древней Центральной Америке, и в Древнем Египте верили, что усоп­шие путешествуют в загробном мире в лодке, в сопровож­дении "бога-перевозчика", который переправляет их с уровня на уровень. Изображение этой переправы было обнаружено в гробнице Двойного Гребня, правившего городом Тикаль у майя в VIII веке ^м. Подобные сцены встречаются и в До­лине Царей в Верхнем Египте, в том числе в гробнице Тут-моса III, фараона XVIII династии. Является ли простым со­впадением, что в последнем путешествии фараона (в барке) и Двойного Гребня (в каноэ) сопровождают соответственно собака или собакоголовый бог, птица или птицеголовый бог и обезьяна или обезьяноголовый бог?²³

Седьмой уровень древнемексиканской преисподней на­зывался Теокойолкуальоа ("место, где звери пожирают сер­дца").

Является ли совпадением, что на одном из уровней древ­неегипетской преисподней, "Судном зале", использовалась почти идентичная символика? В этом критическом месте вес сердца усопшего сравнивается с весом "пера. Если сердце отягощено грехами, оно перевешивает. Бог Тот делает соот­ветствующую отметку на дощечке, и сердце немедленно пожирается ужасным зверем, соединяющим черты кроко­дила, .бегемота и льва и называющимся "Пожирателем Мер­твых".

И, наконец, обратимся вновь к Египту эпохи пирамид и привилегированному положению фараона, которое по­зволяло ему преодолеть испытания преисподней и возро­диться в виде звезды. Частью этой процедуры были риту­альные заклинания. Но столь же важной считалась и мис­тическая церемония, известная под названием "открывание рта", которую всегда проделывали после смерти фараона, причем археологи считают, что она восходила к додинасти-ческим временам. В этой процедуре участвовал верховный жрец с четырьмя ассистентами, вооруженными пешенхе-фом, церемониальным режущим инструментом. Им пользо­вались, чтобы "открыть рот" усопшему богу-царю, без .чего, как считалось, его воскрешение на небесах невозможно. Уце­

левшие барельефы с изображением этой церемонии не ос­тавляют сомнений в том, что по мумифицированному телу наносился сильный удар пешенхефом. Недавно появилось свидетельство того, что одна из камер внутри Великой пи­рамиды в Гизе служила для этой церемонии.

Все это находит странное, искаженное отражение в Мек­сике. Мы видели, что во времена, предшествовавшие кон-кисте, там преобладали человеческие жертвоприношения. Является ли совпадением, что местом жертвоприношений служила пирамида, что церемонию производили верховный жрец и четыре ассистента, что по телу жертвы наносился сильный удар специальным жертвенным ножом и что, со­гласно верованиям, душа жертвы должна была вознестись сразу на небо, минуя преграды преисподней?

Поскольку подобные "совпадения" все множатся, воз­никает резонный вопрос, нет ли здесь какой-то подспудной связи. Особенно если вспомнить, что в древней Централь­ной Америке для выражения понятия "принести в жертву" использовался термин пачи (p'achi), что дословно означает "открыть рот".

Тогда, может быть, мы имеем дело в этих двух местах,, столь далеких друг от друга в пространстве и времени, с некоей очень смутной и искаженной общей памятью, вос­ходящей к очень глубокой древности? Вряд ли египетская церемония "открывания рта" прямо влияла на мексиканс­кую процедуру с тем же названием (или наоборот). Глубо­кие различия между ними исключают такое влияние. Но вот что представляется вполне вероятным — элементы сход­ства являются остатками общего наследия, полученного от общего предка. Народы Центральной Америки распоряди­лись наследством одним образом, египтяне — другим, но общая символика и терминология сохранились у тех и у других.

Здесь не место подробно распространяться о смысле древ­ней и смутной связи, проистекающей из сопоставления еги­петских и центральноамериканских фактов. Но, прежде чем двигаться дальше, отметим, что аналогичная связь суще­ствует между системами верований доколумбовой Мексики и месопотамского Шумера. И в этом случае скорее можно говорить об общем древнем предке, чем о взаимном влия­нии.

Возьмем, например, историю Оаннеса.

"Оаннес", греческая транскрипция шумерского "Уан", — имени земноводного существа, описанного в части II этой

книги. Согласно верованиям, он принес в Месопотамию искусства и ремесла. Легенды, уходящие в прошлое как минимум на 5000 лет, повествуют, что Уан жил в море, появляясь из вод Персидского залива каждое утро, чтобы поучать и просвещать людей. Является ли простым совпа­дением, что на языке майя фраза "тот, кто обитает в море" звучит как уаана?

Обратимся теперь к Тиамат, шумерской богине океа­нов и сил первоначального хаоса, которую всегда изобража­ют прожорливым чудовищем. Согласно месопотамскому преданию, Тиамат выступила против других богов и развя­зала войну на уничтожение, прежде чем пала от руки боже­ственного героя Мардука:

Вы бы так смогли?

Мардук смог. Созерцая чудовищный труп своей про­тивницы, он сначала мысленно проиграл кое-какие худо­жественные замыслы, а затем у него стал складываться ве­ликий план сотворения Мира. Для начала он расколол че­реп Тиамат и перерезал артерии. Потом он разломил ее по­полам, "словно вяленую рщбу"; половину он пустил на не­бесный свод, вторую — на земную твердь. Из грудей он сделал горы, из слюны — облака, и заставил реки Тигр и Евфрат течь из ее глаз.

Странная и жестокая легенда и, добавлю, очень древ­няя.

У древних цивилизаций Центральной Америки был свой вариант этой истории. Здесь Кецалькоатль в своей инкар­нации бога-творца играл роль Мардука, а роль Тиамат иг­рала Капиктли, "Великое земляное чудовище". Кецалько­атль поймал ее за конечности, "когда она плавала в перво­бытных водах, и разорвал ее тело пополам, сделав из одной половины небо, из другой — землю". Из ее волос и кожи он создал траву, цветы и другие растения; "из глаз — род­ники и ручьи; из плеч — горы".

Являются ли необычные: параллели между шумерскими и мексиканскими мифами просто совпадением, или на обо­их отпечатки культуры исчезнувшей цивилизации? Если так, то лица героев этой пракультуры вполне могли быть увековечены в камне и отправлены через тысячи лет в бу­дущее в качестве фамильной ценности, либо на виду у всех, либо в захоронении, пока уже в наше время до них не добрались археологи и не окрестили их "Ольмекской голо­вой" и "Дядей Сэмом".

Лица этих героев появляются также и в Монте-Альба-не для того, чтобы рассказать грустную историю.

МОНТЕ-АЛЬБАН: НИСПРОВЕРЖЕНИЕ ХОЗЯЕВ ЖИЗНИ

Монте-Альбан, которому, как считают, около 3000 лет, расположен на искусственно выравненной вершине холма с видом на Оахаку. В его состав входит большая прямоуголь­ная площадка — Большая площадь, окруженная пирамида­ми и другими сооружениями, геометрически точно распо­ложенными относительно друг друга. Благодаря хорошо орга­низованной и симметричной планировке вся композиция вызывает ощущение гармонии и пропорции.

Последовав совету сотрудников ЦИКОМ, с которыми я общался перед отъездом из Вильяэрмоса, я первым делом направился в юго-западный угол площадки. Там, сложен­ные рыхлым штабелем рядом с низкой пирамидой, находи­лись те самые предметы, ради которых я проделал весь этот

путь: несколько дюжин стел с высеченными на них изобра­жениями негров и европейцев... равных в жизни и равных в смерти.

Если считать, что эти скульптуры рассказывали о ка­кой-то части истории великой, но потерянной цивилиза­ции, то следует признать, что в первую очередь они говори­ли о расовом равенстве. Ни один серьезный человек, видев­ший гордое выражение великих негритянских голов из Ла-Венты и ощутивший их обаяние, не мог бы представить, что люди, с которых скульптор изваял эти величавые изоб­ражения, могли быть рабами. Да и симпатичные бородатые люди вряд ли встали бы перед кем-либо на колени. На них тоже был некий налет аристократизма.

Однако в Монте-Альбане перед нами предстало паде­ние этих величавых людей. Вряд ли эти изображения были делом рук ваятелей из Ла-Венты. Но в чем не было сомне­ния, независимо от того, кто бьши эти художники и каков был их уровень, так это в том, что они пытались изобра­зить тех же негроидов и бородатых европейцев, что я^илел в Ла-Венте. Но там скульптуры светились мощью и жиз­ненной силой. А здесь, в Монте-Альбане, бьши изображены трупы этих замечательных людей. Все бьши изображены нагими, по большей части кастрированными; некоторые свер­нулись в клубок, подобно эмбриону, как будто хотели спря­таться от сыпавшихся на них ударов; иные лежали, безжиз­ненно раскинувшись.

Археологи заключили, что скульптуры изображают "тру­пы пленников, захваченных в битве".

Какие пленники? Откуда?

Не надо забывать, что дело происходило в Центральной Америке, в Новом Свете, за тысячи лет до Колумба; так не странно ли, что среди этих погибших нет ни одного абори­гена-американца — только и исключительно представители расовых типов Старого Света.

Ученые-ортодоксы не сочли это загадочным, хотя, даже по их оценкам, изображения весьма старые, датированные 1000-600 годами до н.э. Как и на других раскопках, дати­ровка отражает возраст обнаруженной рядом органики, а не самих изображений, высеченных на гранитной стеле и по­тому с трудом поддающихся объективной датировке.

В Монте-Альбане были обнаружены весьма совершен­ные иероглифические письмена, пока не расшифрованные,

большая часть которых высечена на той же стеле, что и грубые изображения европейцев и негров. Эксперты заяви­ли, что это — "самая древняя письменность на территории Мексики". Ясно было также, что жившие здесь люди — квалифицированные строители, к тому же очень увлечен­ные астрономией. Здешняя обсерватория, странноватое стре­ловидное сооружение, расположена под углом 45 ° к глав­ной оси поселения, которая, в свою очередь, сознательно повернута на несколько градусов от направления "север-юг". Забравшись внутрь обсерватории, я обнаружил там на­стоящий лабиринт узеньких тоннелей и крутых лестниц, откуда можно было наблюдать различные участки неба.

Жители Монте-Альбана, как и Трес-Сапотес, оставили несомненные свидетельства своих математических знаний в виде расчетов, записанных точками и тире. Они также пользовались замечательным календарем, введенным оль-меками, но связываемым обьгано с жившими позднее майя, тем самым, что прогнозирует конец света 23 декабря 2012 года.

Если календарь и повышенный интерес к категории времени являются частью наследия древней и забытой ци­вилизации, то следует признать, что майя — самые верные и вдохновенные ее наследники. Как писал в 1950 году ар­хеолог Эрик Томпсон: "Время было величайшим таинством в религии майя; оно доминировало в их представлениях абсолютно беспрецендентным образом, параллелей которо­му мы не найдем в истории человечества".

Продолжая свое путешествие по Центральной Америке, я чувствовал, что меня все больше затягивает в лабиринт этой странной и пугающей загадки.

Вечерело. Я сидел возле северо-восточного угла, воз­двигнутого майя Храма надписей, и глазел на темневшие на севере джунгли, где начинался спуск в пойму Усумасинты.

Храм состоял из трех помещений и был сооружен на вершине девягиступенчатой пирамвды высотой почти 30 мет-

ров. Чистые и гармоничные линии этого сооружения созда­вали впечатление скорее утонченности, чем непрочности. Оно твердо стояло на земле, как-бы уходя в нее корнями, порождение геометрии и воображения.

Справа можно было увидеть дворец — просторный пря­моугольный комплекс на пирамидальном основании, над дворцом поднималась четырехэтажная башня, которую счи­тают обсерваторией жрецов майя.

За дворцом, в лесу, где над самыми верхушками дере­вьев порхали попугаи с ярким оперением, прятались еще несколько внушительных строений, в том числе Храм Рас­щепленного Креста, Храм Солнца, Храм Счета и Храм Льва. Все эти названия условны, даны археологами, ведь хотя мы давно уже научились читать даты майя, мы только недавно начали расшифровывать их иероглифы. К тому же многое из того, что знали майя, что их беспокоило, во что они верили и помнили, безвозвратно утеряно.

Я поднялся по ступеням в центральное помещение хра­ма. В дальнюю стену зала были врезаны две большие серые плиты, на которых рядами, как фигуры на шахматной дос­ке, были изображены 620 иероглифов майя в виде людей и чудовищ вместе с целым сонмом мифических созданий.

О чем говорили эти надписи? Это до сих пор никому не ведомо, потому что сочетание слов-картинок и фонети­

ческих символов полностью еще не расшифровано. Однако очевидно, что ряд иероглифов относится к эпохам, удален­ным от нас на тысячи лет в прошлое, и говорит о людях и богах, участниках доисторических событий.

ГРОБНИЦА ПАКАЛЯ

Слева от надписей, между большими каменными пли­тами пола, вниз круто уходила внутренняя лестница. Она вела в камеру, расположенную в глубине пирамиды, где находилась гробница Пакаля-властителя. Ступеньки из глад­ких известняковых плит были узкие, мокрые и ужасно сколь­зкие. Включив фонарик, я бодро шагнул во мрак, держась за южную стенку.

Эта потайная сырая лестница была скрыта от глаз с момента, когда ее замуровали в 683 году, до июня 1952 года, когда мексиканский археолог Альберто Рус поднял плиты в полу храма. В 1994 году в Паленке была найдена вторая такая гробница, но Русу принадлежит слава первоот­крывателя гробниц в пирамидах Нового Света. Строители умышленно завалили лестницу камнями, и ушло еще четы­ре года на то, чтобы расчистить ход и добраться до дна.

Только после этого им удалось проникнуть в узкую сводчатую камеру. На полу перед ними лежали пять или шесть рассыпавшихся скелетов молодьк людей, принесен­ных в жертву. В дальнем конце камеры виднелся огромный треугольный камень. Когда его отодвинули, перед Русом открылась замечательная гробница. По его описанию, это была "огромная комната, как-будто высеченная во льду, своеобразный грот, стены и потолок которого выглядели как отшлифованные; или заброшенная часовня, купол ко­торой был задрапирован занавесями из сталактитов, а из пола торчали толстые сталагмиты, похожие на огарки све­чей".

Эта комната, тоже со сводчатым потолком, длиной 9 мет­ров и высотой 7 метров. На стенах можно увидеть лепные фигуры шагающих "Властелинов ночи" — "эннеада" (де­вятка (греч.); прим. перев.) из девяти божеств, которые пра­вили здесь в бесконечные часы тьмы. Посередине, в центре внимания этих фигур, находился огромный высеченный из камня-монолита саркофаг, закрытый пятитонной резной каменной крышкой. Внутри саркофага находился скелет высокого человека, покрытый драгоценным саваном с ор­наментом из нефрита. На лицевой стороне черепа была на-

дета мозаичная посмертная маска из 200 фрагментов не­фрита. Как предполагают, это были останки Пакаля, пра­вителя Паленке в VIM веке. Согласно надписям, монарху в момент смерти было восемьдесят лет, но украшенный изде­лиями из нефрита скелет, который археологи обнаружили в саркофаге, принадлежал мужчине вдвое моложе.

Спустившись по лестнице до самого низа, примерно на 25 метров ниже пола, я пересек камеру, где когда-то лежали жертвы, и заглянул в гробницу Пакаля. Воздух здесь был влажный, пахло плесенью и гнилью, и было довольно хо­лодно. У саркофага, углубленного в пол гробницы, была необычная форма: он расширялся у ног, как гробы для древ­неегипетских мумий. Последние, как известно, делались из дерева и имели расширенное основание, чтобы их можно было ставить в вертикальное положение, что часто практи­ковалось. Но гроб Пакаля был из сплошного камня и был заведомо рассчитан на горизонтальное положение! Почему же тогда умельцы майя затратили столько сил, чтобы выте­сать его с расширением у ног, хотя должны были понимать, что никакого практического смысла в этом нет? Может быть, они просто рабски копировали конструкцию древнего про­тотипа, когда назначение этого конструктивного элемента было давно забыто? Не был ли саркофаг Пакаля частью того же самого общего наследия, что связывало Древний Египет с древними культурами Центральной Америки, по­добно повериям о загробной жизни?

Тяжелая прямоугольная крышка саркофага имела тол­щину 25 сантиметров, ширину 90 сантиметров и длину 3,8 метра. Похоже, что она тоже имела общий прототип с резными древнеегипетскими изделиями того же назначе­ния. Она была бы вполне уместна в Долине Царей. Но было одно существенное отличие. Изображение, вырезан­ное на крышке саркофага, не имело древнеегипетских ана­логов. В свете моего фонаря был виден чисто выбритый человек, одетый в плотно облегающий костюм, рукава и штанины которого на запястьях и лодыжках заканчивались манжетами сложной формы. Человек полулежал на сиде­нье, которое служило опорой для нижней части его спины и бедер. Шея удобно опиралась на подголовник. Он вгля­дывался вперед. Руки его находились как бы в движе­нии, будто двигали рычаги управления. Босые ноги по­догнуты.

Следует ли считать, что этот человек — Пакаль, король майя?

Если да, то изображен ли он управляющим какой-то машиной? Считалось, что у майя не было машин. Счита­лось даже, что они не знали колеса. Однако со всеми пане­лями, заклепками, трубками и другими деталями устрой­ство, в котором разместился Пакаль, гораздо больше напо­минает нечто техническое, чем "перенос живой души чело­века в царство мертвых", как это виделось одному автори­тетному ученому, или "царя, падающего навзничь в бес­плотные челюсти подземного чудовища", как возражал ему другой.

Я вспоминаю "Человека в змее", ольмекский барель­еф, описанный в главе 17. Он тоже производил впечатление наивного изображения некоего технического устройства. "Человек в змее" происходил из Ла-Венты, ассоциировался с бородатыми фигурами европейского типа. Гробница Па­каля не менее чем на тысячу лет моложе всех драгоценных находок из Ла-Венты. Между тем рядом со скелетом в сар­кофаге Пакаля находилась маленькая нефритовая статуэт­ка, которая оказалась намного старше, чем другие найден­ные там жертвенные предметы. Она изображает пожилого европейца с бородой, одетого в длинную рубаху.

ПИРАМИДА ВОЛШЕБНИКА

Усмаль, Юкотан

Однажды, находясь в 700 километрах к северу от Па­ленке, я в ненастный день стал взбираться по ступеням еще одной пирамиды. Подъем был достаточно крутым, сооруже­ние вздымалось на 36 метров над окружающей равниной. Скорее овальное в плане, чем квадратное, оно опиралось на основание длиной 72 метра и шириной 36 метров.

С незапамятных времен это сооружение, которое похо­дило на замок колдуна, было известно как "Пирамида вол­шебника", или "Дом карлика". Эти названия происходили из легенды майя, согласно которой некий карлик, обладав­ший сверхъестественными способностями, воздвиг это зда­ние за одну ночь.

Чем выше я взбирался, тем более узкими казались мне ступени. Внутренний голос требовал, чтобы с целью сохра­нения своей драгоценной жизни я наклонился вперед и прижался к стене пирамиды. Но вместо этого я стал смот­реть на затянутое облаками хмурое небо. Стаи птиц кружи­лись с пронзительным криком, как-будто искали убежища

от надвигающейся беды, а густые низкие облака, скрывшие солнце несколько часов назад, казалось, кипели от сильно­го ветра.

В сознании древних жителей Центральной Америки не только "Пирамида волшебника" связывалась со сверхъесте­ственными способностями карликов, которые славились как архитекторы и каменщики. "Со строительными работами они управлялись очень легко, — говорит одна типичная легенда майя, — им достаточно было свистнуть, и тяжелые скалы сами укладывались на место".

Очень похожее предание, как помнит читатель, утвер­ждало, что при строительстве в Андах загадочного города Тиауанако гигантские каменные блоки переносились "по воздуху по трубному гласу".

Таким образом, в Центральной Америке и в отдален­ных районах в Андах чудесная левитация массивных кам­ней ассоциировалась с волшебными звуковыми сигналами.

Какой прикажете делать отсюда вывод? Что по како­му-то счастливому совпадению две почти идентичные "фан­тазии" возникли независимо друг от друга в двух географи­чески удаленных районах? Но это малоправдоподобно. С не меньшим успехом можно рассматривать возможность того, что в подобных историях сохранились общие воспоминания

о какой-то древней строительной технике, позволявшей поднимать с земли огромные каменные блоки с волшебной легкостью. Кстати, воспоминания о подобных чудесах со­хранялись и в Древнем Египте. Там в одном типичном пре­дании говорится, что волшебник поднял в воздух "огром­ный каменный свод длиной 200 локтей и шириной 50".

Бока лестницы, по которой я поднимался, были богато украшены тем, что американский исследователь XIX века Джон Ллойд Стефенс называл "образцом скульптурной мо­заики". Как это ни странно, но, хотя "Пирамида волшеб­ника" была построена за много веков до конкисты, чаще всего в этих мозаиках встречался символ, очень похожий на христианский крест. Строго говоря, там встречались две разновидности "христианских" крестов: croix-patte с расши­ряющимися "лапами", который был распространен среди тамплиеров и других крестоносцев в XII и XIII столетиях, и косой (Х-образный) крест Св. Андрея Первозванного.

Преодолев последний и более короткий лестничный марш, я достиг наконец храма на вершине "Пирамиды вол­шебника". Он состоял фактически из одного помещения со сводчатым потолком, на котором висело огромное количе­ство летучих Мышей. Подобно птицам и облакам они бьыи явно взволнованы признаками надвигающейся бури. Эта пушистая масса непрерывно шевелилась, складывая и раз­ворачивая свои кожистые крылья.

Я остановился отдохнуть на верхней площадке, окру­жающей храм. Отсюда, глядя вниз, можно было увидеть еще большее количество крестов. Они были повсюду в этом древнем и причудливом сооружении. Мне опять вспомнил­ся город Тиауанако в Андах, где в далекие доколумбовы времена кресты были высечены на огромных каменных бло­ках, разбросанных вокруг здания под названием Пума-Пун-ку. "Человек в змее", ольмекская скульптура в Ла-Венте, также был украшен двумя Андреевскими крестами задолго до Рождества Христова. И вот теперь на "Пирамиде вол­шебника", в городе майя Усмаль, я вновь столкнулся с кре­стами.

Бородатые люди...

Змеи...

Насколько вероятна случайность того, что эта совокуп­ность характерных признаков воспроизводится в далеко рас-положенньк культурах в разные периоды истории? Почему

они так часто вплетаются в ткань изощренных произведе­ний изобразительного искусства и архитектуры?

НАУКА ПРОРОЧЕСТВА

Уже не в первый раз я предположил, что вижу символы и иконы некоего культа или тайного общества, пытавшего­ся сохранить цивилизацию в Центральной Америке (а воз­можно, и в других местах) в долгие века тьмы. И я думал, что не случайно мотивы бородатого человека. Пернатого Змея и креста возникали там и тогда, когда удавалось обна­ружить намеки на то, что технически развитая, но пока неопознанная цивилизация вступала в контакт с местной культурой. И всегда оставалось ощущение глубочайшей древ­ности этого контакта, того, что он произошел в настолько далекие времена, что память о нем изгладилась.

Я снова подумал о внезапном появлении ольмеков в глубинах второго тысячелетия до н.э. из клубящегося мут­ного тумана праистории. Все археологические свидетельства указывают на то, что с самого начала они поклонялись ог­ромным каменным головам и стелам с изображениями бо­родачей. И мне кажется вполне вероятным, что эти замеча­тельные скульптуры были частью большого наследия циви­лизации, переданного народам Центральной Америки за много тысяч лет до второго тысячелетия до н. э., и хранить это наследие было доверено тайному культу мудрости, воз­можно, культу Кецалькоатля.

Многое было утеряно. Тем не менее племена этого ре­гиона — в особенности майя, строители Паленке и Усмаля — сохранили нечто даже более загадочное и чудесное, чем мо­нолиты, нечто еще более настойчиво заявляющее о себе как о наследии старшей и более высокой цивилизации. В следу­ющей главе мы узнаем о мистической науке древних звез­дочетов, о науке измерения времени и предсказаний, даже, я бы сказал, о науке пророчеств, которую майя наиболее бережно сохранили, вынеся из прошлого. Вместе с ней они сохранили память об ужасном разрушительном наводнении и некий своеобразный свод эмпирических знаний, знаний высшего порядка, которыми они по-настоящему не облада­ли и которые мы, современные люди, приобрели лишь со­всем недавно...