Книга "Следы богов" не могла бы быть написана без самозабвенной сердечной и неизменной любви дорогой Сан-ты Файя, которая всегда отдает больше, чем получает, и своим творчеством

Среди бесконечного множества разрушенных древне­египетских храмов есть один, который уникален не только степенью сохранности (у него даже уцелела кровля, что осо­бенно редко), но и превосходным качеством буквально гек­таров изумительных барельефов, которые украшают его возвышающиеся стены. Это — расположенный в Абидосе, в 13 километрах от современного русла Нила, храм Сети I, монарха из знаменитой XIX династии, правившего с 1306 по 1290 год до н. э.

Сети в основном известен как отец знаменитого Рамзе-са II (1290-1244 года до н.э.), фараона библейского Исхода. Но он и сам по праву может считаться крупной историчес­кой фигурой: много воевал за пределами Египта, много сил отдавал сооружению нескольких прекрасных зданий и тща­тельной и добросовестной реставрации многих старых пост­роек. Его храм в Абидосе, который задним числом назвали "Домом миллионов Лет", был посвящен Осирису, "владыке вечности", о котором в "Текстах пирамид" сказано так:

"Ты ушел, но ты вернешься, ты уснул, но ты проснешься, умер ты, но будешь жить... От­правься к водному пути, поплыви вверх по те­чению... Соверши путешествие вокруг Абидо­са в облике духа, дарованном тебе богами".

КОРОНА АТЕФА

Было восемь часов, яркого, чистого утра, когда я ныр­нул в мрачную тишину храма Сети I. Его стены были час­тично подсвечены снизу маломощными электрическими лам­пами; единственным источником света, кроме этого, бьиш

предусмотренные архитекторами фараона немногочисленные окна в каменной кладке, через которые внутрь здания про­никали, подобно божественному сиянию, столбы солнечно­го света. Пробираясь среди пылинок, танцующих в этих лучах, сквозь тяжелую неподвижность воздуха, заполняю­щего зал Гипостиль с огромными, поддерживающими кры­шу колоннами, легко вообразить, что здесь до сих пор при­сутствует дух Осириса. На самом деле, воображением здесь не ограничиваешся; Осирис присутствует здесь физически — в потрясающей симфонии барельефов, украшающих стены, хранящих на протяжении веков образ царя-цивилизатора, бога мертвых, сидящего на троне в обществе своей прекрас­ной и таинственной сестры Исиды.

На Осирисе можно увидеть самые разнообразные и при­чудливые короны, которые я внимательно разглядывал, пе­реходя от барельефа к барельефу. Короны, похожие на изоб­раженные здесь, всегда были важной частью гардероба фа­раонов Древнего Египта, по крайней мере, по свидетельству изображающих их барельефов. Как это ни странно, но за все годы интенсивных раскопок археологам не удалось най­ти ни одной царской короны или хотя бы кусочка ее, не говоря уже о спиральном церемониальном головном уборе, в каких изображались боги Первого Времени.

Особый интерес представляла собой корона Атефа. В ее состав входил уриус, царский символ в виде змеи; в Мекси­ке эту роль играло изображение гремучей змеи, в Египте — кобра, готовая к нападению. Центральная часть этого хит­роумного приспособления бьша узнаваема; это бьш хеджет, белый боевой шлем из Верхнего Египта, имеющий форму

кегли и тоже известный только по барельефам. С боков этого шлема поднимались две тонкие металлические плас­тины, а впереди красовалось устройство из двух волнистых лопастей, которое ученые обычно описывают как пару ба­раньих рогов.

На нескольких барельефах в храме Сети I Осирис изобра­жен именно в короне Атефа. На глаз ее высота около 60 сантиметров. Согласно древнеегипетской "Книге мерт­вых", ее подарил ему Ра: "Но в первый же день, как Оси­рис надел ее, у него стала мучительно болеть голова, и, когда Ра вернулся вечером, он нашел Осириса с головой, воспаленной и распухшей от горячей короны. Ра пришлось даже выпустить гной и кровь".

Все это сообщается спокойно, буднично, но, если вду­маться, что это должна быть за корона, которая выделяет столько тепла, что от этого кожа начинает кровоточить и покрывается гнойными язвами?

СЕМНАДЦАТЬ СТОЛЕТИЙ ЦАРЕЙ

Я двинулся дальше, в темноту, и, в конце концов, отыс­кал дорогу к Галерее царей. Она начиналась с восточного края зала Гипостиль примерно в шестидесяти метрах от входа в храм.

Проходя Галерею, ты проходишь сквозь время. На сте­не слева — список 120 богов Древнего Египта вместе с названиями их главных святилищ. Справа, на площади при­мерно 3 на 2 метра — имена 76 фараонов, занимавших пре­стол до Сети I; иероглифы каждого имени вырезаны внутри овального картуша.

Это табло, отсвечивающее золотом, известно под назва­нием "Абидосский список царей". Оно спланировано для чтения слева направо и разделено на пять вертикальных столбцов и три горизонтальных ряда. В общей сложности оно перекрывает ни много ни мало почти 1700 лет, начинаясь около 3000 года до н.э. правлением Менеса, первого царя I династии, и кончая собственным правлением Сети около 1300 года до н. э. С левого края стоят две изящно выпол­ненные фигуры глубокого рельефа: Сети и его юный сын, будущий Рамзес II.

гипогей

Принадлежа к тому же классу исторических докумен­тов, что и Туринский папирус и Палермский камень, спи­сок красноречиво говорит о неразрывности традиционных

Через несколько сот лет после визита Страбона, когда религию Древнего Египта вытеснил новый культ — хрис­тианство, речной ил и пески пустыни стали наступать на Осирион, закрывая его метр за метром, столетие за столети­ем, пока его вертикальные монолиты и мощные перемычки окон не оказались погребены. В таком виде все и остава­лось, недоступное для нашего зрения и знания, вплоть до начала XX столетия, когда археологи Флиндерс Петри и Маргарет Мюррей начали здесь раскопки. Во время полево­го сезона 1903 года они раскопали часть зала и проход, расположенные в пустыне примерно в 60 метрах к юго-западу от храма Сети I и построенные явно в архитектур­ном стиле XIX династии. Между этой находкой и задней стеной храма ("как в бутерброде") они обнаружили безус­ловные признаки "крупного сооружения, скрытого под зем­лей". Как писала Маргарет Мюррей: "Профессор Петри ре­шил, что этот гипогей — то самое место, которое упоминает Страбон, как его называют. Колодец Страбона". Предполо­жение Петри и Мюррей было, как оказалось, абсолютно Правильным, но из-за недостатка средств их гипотезу не удавалось проверить до полевого сезона 1912-1913 годов. Именно тогда под руководством профессора Нэвилла из Исследовательского фонда Египта была расчищена попе­речная камера, в конце которой с северо-восточной сторо­ны был обнаружен большой дверной проем, сложенный из циклопических блоков из гранита и песчаника.

На следующий сезон, 1913-1914 годов, Нэвилл и его команда вернулись в сопровождении 600 местных помощ­

ников и тщательно расчистили все огромное подземное со­оружение. Нэвилл писал:

Нэвилл измерил один из каменных блоков в углу се­верного нефа и с изумлением констатировал, что его длина составляет около восьми метров. Столь же удивительным оказалось и то, что в нишах наружных стен не оказалось пола; по мере того как археологи шли вглубь, песок и земля становились все более влажными:

Вода, вода, кругом вода — таков, наверное, был лейт­мотив Осириона. Теперь он находится на дне огромного кратера, который вырыла в 1914 году экспедиция Нэвилла. Уровень его основания метров на 15 ниже пола храма Сети I, то есть примерно вровень с уровнем воды в Ниле. К нему спускается лестница современной постройки, изгибаясь в юго-восточном направлении. Спустившись по ней, я про­шел под мощными блоками, перекрывающими ворота, опи­санные Нэвиллом и Страбоном, и по узкому деревянному мостику (тоже современному) попал на широкий цоколь из песчаника.

Этот цоколь длиной 24 и шириной 12 метров сложен из-крупных блоков и со всех сторон окружен водой. На его продольной оси вырублены два бассейна (один прямоуголь­ный, другой квадратный). С обоих концов устроены лест­ницы, ведущие на глубину около трех с половиной метров ниже уровня воды. На цоколь опираются две мощные ко­лоннады, о которых Нэвилл упоминает в своем отчете. Каж­

дый ряд содержит пять массивных монолитов из розового гранита; поперечное сечение каждой колоннады — квадрат со стороной два с половиной метра, высота — три с полови­ной, вес в среднем порядка 100 тонн. Верхние торцы ко­лонн перекрыты гранитными перемычками, и есть основа­ния считать, что некогда все здание было перекрыто еще более мощными монолитами.

Чтобы лучше понять устройство Осириона, я попытал­ся мысленно подняться над ним и посмотреть сверху. Это облегчается отсутствием крыши, так что общая планировка становится более понятной.. Помогало и то, что, просачива­ясь из грунта, вода заполнила все бассейны, ниши и каналы почти до краев цоколя, как, видимо, и планировали авторы проекта.

Так вот, если посмотреть сверху, то сразу становится ясно, что цоколь образует прямоугольный остров, окружен­ный по периметру водяным рвом примерно трехметровой ширины. Наружной границей рва служит мощная прямоу­гольная стена толщиной не менее шести метров, сложенная из очень крупных блоков из красного песчаника, поверх­ность взаимного контакта которых имеет вид сложной ло­маной. В толще этих стен — 17 ниш, о которых упоминает­ся в отчете Нэвилла: шесть с восточной стороны, шесть с западной, две с юга и три с севера. За тремя северными нишами находится длинная поперечная камера, стены и кры­ша которой сложены из известняка. Аналогичная камера, тоже из известняка, находится к югу от больших ворот;

крыша ее не уцелела. И, наконец, снаружи все сооружение окружено внешней стеной из известняка; таким образом, все вместе выглядит как система спрятанных друг в друга прямоугольников, то есть, идя снаружи внутрь, — стена, стена, ров, цоколь.

Другой существенной и в высшей степени необычной чертой Осириона является то, что его даже не пытались как-то специально сориентировать по сторонам света. Вме­сто этого, подобно Дороге мертвых в мексиканском Теоти-уакане, он нацелен на северо-восток. Поскольку древнееги­петская цивилизация и могла, и успешно осуществляла точ­ную ориентацию своих сооружений, это обстоятельство по­казалось мне не случайным. Тем более что возведенный на 15 метров выше Храм Сети I ориентирован в точности по той же оси. Возникает вопрос: какое из этих зданий стар­ше? Ориентирован ли Осирион по храму, или наоборот? Вокруг этого вопроса было в свое время много ожесточен-

ных дискуссий, теперь давно позабытых. В ходе этих дис­куссий, которые очень напоминали споры вокруг Сфинкса и Храма долины в Гизе, крупные археологи первоначально доказывали, что Осирион — сооружение глубокой древнос­ти. Эту точку зрения выражал, например, профессор Нэ-вилл в лондонской "Таймс" от 17 марта 1914 года:

По словам Нэвилла, "грандиозная и суровая простота" центрального зала монумента с его замечательными гранит­ными монолитами и "мощь древних, которые смогли доста­вить издалека и передвигать такие гигантские блоки", вну­шали ему трепет. Он высказал предположение о первона­чальном назначении Осириона: "Очевидно, это огромное сооружение было большим резервуаром для запаса нильс­кой воды во время половодья... Любопытно, что то, что мы можем считать началом архитектуры, не является ни хра­мом, ни гробницей, а просто гигантским бассейном, водо­проводным сооружением..."

Действительно любопытно и вполне заслуживает даль­нейшего исследования; именно этим Нэвилл собирался за­няться в следующем сезоне. К сожалению, вмешалась пер­вая мировая война, и несколько лет в Египте нельзя было заниматься археологией. В результате только в 1925 году Египетский Исследовательский фонд смог послать другую экспедицию, но ее возглавил уже не Нэвилл, а молодой египтолог Генри Франкфорт.

ФАКТЫ ФРАНКФОРТА

Позднее, чтобы добиться большего престижа и влияния в качестве профессора доклассической древности Лондонс­кого университета, Франкфорт посвятил несколько поле­вых сезонов повторной расчистке и тщательным раскопкам Осириона между 1925 и 1930 годами. В ходе этой работы он сделал несколько открытий, которые, по его мнению, по­зволяли определить дату сооружения здания:

1. Гранитный "ласточкин хвост" над .южной стороной главного входа в центральный зал, на котором изображен картуш Сети I.

2. Аналогичный "ласточкин хвост" на восточной стене центрального зала.

3. Рисунки астрономического содержания и надписи от имени Сети I, вырезанные на потолке северной поперечной камеры.

4. Остатки подобных изображений в южной попереч­ной камере.

5. Остракон (черепок), найденный во входном проходе, на котором имеется надпись "Сети служит Осирису".

Читатель помнит об истории с драматическим измене­нием мнения научной общественности по поводу возраста Сфинкса и Храма долины (вследствие обнаружения несколь­ких статуи и одного картуша, которые предположительно имели какое-то отношение к Хафре). Находки Франкфорта в Абидосе вызвали аналогичный "разворот кругом" в воп­росе о древности Осириона. В 1914 году это было "самое древнее каменное здание в Египте". В 1933 году оно "пере­летело" во времена правления Сети I (около 1300 года до н.э.) и превратилось в кенотаф (пустую гробницу) после­днего.

Не прошло и десяти лет как все монографии стали в один голос приписывать Осирион фараону Сети I — как-будто этот факт имел материальное подтверждение. На са­мом же деле речь идет об истолковании Франкфортом об­наруженных им свидетельств.

Факты же таковы, что действительно были обнаружены надписи и украшения, оставленные Сети — в здании, кото­рое, за исключением указанного, полностью анонимно. Одно из возможных объяснений, и именно его придерживается Франкфорт, сводится к тому, что здание построено Сети. Но возможно и другое объяснение, что эти бледные, и скуд­ные украшения, картуши и надписи, найденные Франк­фортом, могли быть выполнены в Осирионе в процессе ре­монта и реставрации, предпринятых в эпоху Сети, а само здание к этому времени было уже преклонного возраста, как и предполагали Нэвилл и ряд других специалистов.

В чем достоинства того и другого из этих двух взаимо­исключающих предположений, в соответствии с которыми Осирион является: а) старейшим зданием в Египте или б) срав­нительно поздним сооружением эпохи Нового Царства?

Предположение (б), что Осирион является кенотафом Сети I — единственная версия, которую признают египто­логи. При ближайшем рассмотрении, однако, оказывается, что оно основано на косвенном свидетельстве, каковым яв­ляются картуши и надписи, которые сами по себе ничего не доказывают. Собственно, частично это свидетельство про­тиворечит гипотезе Франкфорта. Надпись на черепке "Сети служит Осирису" звучит не столько как хвала делу рук первостроителя, сколько дань уважения тому, кто обновил, может быть, добавив что-то, древнее сооружение, связанное с богом Первого Времени Осирисом. И еще одно обстоя­тельство упускалось из виду. Южная и северная попереч­ные камеры, где имеются украшения и надписи Сети I,

находятся вне шестиметровых стен, которые несокрушимо стоят на страже мощной мегалитической, лишенной укра­шений центральной части здания. Это, кстати, вызвало се­рьезные подозрения у Нэвилла (которые Франкфорт пред­почел игнорировать), что эти две камеры "не являются со­временниками остального здания", а были пристроены на­много позднее, во время правления Сети I, "возможно, ког­да он строил свой собственный храм".

Короче говоря, все, что связано с предположением (б), базируется на том, как Франкфорт интерпретирует (не обя­зательно верно, но назойливо) обнаруженные им декора­тивные элементы.

Предположение же (а), что сердцевина Осириона была построена за тысячи лет до эпохи Сети, основывается на характере ее архитектуры. Как отмечал Нэвилл, сходство Осириона с Храмом долины в Гизе "показывает, что они принадлежат к одной эпохе, когда здания строились из ог­ромных камней". Подобным образом до конца своих дней Маргарет Мюррей оставалась убежденной, что Осирион вооб­ще не был кенотафом, а уж что не был кенотафом Сети — и подавно. Она писала:

"Он был сооружен для праздничных мистерий Осириса, и в этом смысле уникален среди всех уцелевших зданий в Египте. Совершенно ясно, что он относится к очень ранней эпохе — огромные блоки, из которых он построен, ха­рактерны для стиля Старого Царства; о том же говорит простота архитектурных реше­ний. Украшения были добавлены Сети I, ко­торый таким образом утвердил свою причас­тность к сооружению. Но, зная, сколь часто фараоны присваивали себе работы предше­ственников, помещая на них свое имя, не сле­дует придавать этому особого значения. О возрасте здания в Египте говорит не имя царя, а стиль здания, тип кладки, характер обра­ботки камня".

Франкфорту следовало бы внимательнее отнестись к этому предостережению, поскольку, как он смущенно пи­сал о своем "кенотафе", "следует признать, что неизвестно ни одного подобного здания, относящегося к эпохе XIX династии".

Правильнее было бы говорить не только о XIX динас­тии. За исключением Храма долины и других циклопичес­ких сооружений на плато Гизы, не известно ни одного зда­ния, хотя бы отдаленно напоминающего Осирион, ни в ка­кой другой эпохе долгой истории Египта. Горстка предпо­ложительно построенных в эпоху Старого Царства соору­жений, воздвигнутых из гигантских мегалитов, относится к особой категории. Они гораздо больше напоминают друг друга, чем какой-либо известный архитектурный стиль; да и вообще их подлинность под вопросом.

Не судьба ли это всех зданий, построенных в доистори­ческие времена, а не возведенных историческими фараона­ми? Какой смысл в том, что Сфинкс, Храм долины, а те­перь еще Осирион связывают достаточно спорным образом с именами конкретных фараонов (Хафры и Сети I) без сви­детельств, которые бы ясно и недвусмысленно доказывали, что эти фараоны действительно возвели эти сооружения? Не указывают ли факты, которые пытаются использовать в качестве свидетельств, скорее о желании владык-реставра­торов "примазаться" к славным древним памятникам, чем о действительном авторстве? Но тогда мы опять возвращаем­ся к вопросу об подлинных авторах: кто и в какую эпоху?

Здесь, в Абидосе, меня ждала еще одна загадка. Она была погребена в пустыне, примерно в километре к северо-западу от Осириона, среди песков, горбящихся от холмов, и курганов древних кладбищ.

На этих кладбищах, многие из которых восходили к раннединастическим и даже додинастическим временам, тра­диционно правили бал боги-шакалы Анубис и Упуат. От­крыватели пути, стражи духов мертвых, они, как мне было известно, на протяжении всей древнеегипетской истории играли центральную роль в мистериях Осириса, которые каждый год разыгрывались в Абидосе.

Мне показалось даже, что в каком-то смысле они до сих пор продолжают хранить тайны. Потому что чем же является Осирион, если не большой, неразгаданной тайной, которая заслуживает гораздо более внимательного изуче­ния, чем то, которому ее подвергли ученые, чье ремесло — вникать в такие проблемы? И чем еще являются погребен­ные в пустыне двенадцать морских кораблей с высоко заг­

нутыми носами, если не тайной, которая буквально во весь голос вопиет, требуя разгадки?

Именно для того, чтобы увидеть место погребения этих судов, я пересекал сейчас кладбища, охраняемые богами-шакалами. 21 декабря 1991 года лондонская "Гардиан" пи­сала:

Лодки покоились в тени огромного сооружения из не­обожженного кирпича, которое" по некоторым предполо­жениям, должно было служить храмом-усыпальницей фа­раона II династии по имени Хасехемви, который правил Египтом в XXVII веке до н.э. Однако 0'Коннор был уве­рен, что они были связаны не столько с Хасехемви, сколько с расположенным поблизости (и почти разрушенным) "по­гребальным комплексом, построенным для фараона Джера (начало I династии). Маловероятно, чтобы эти лодочные захоронения возникли раньше, возможно, что они на самом деле были построены для Джера, но это пока остается недо­казанным".

Внезапно сильный порыв ветра пронесся по пустыне, поднимая песок. Мне пришлось на некоторое время ук­рыться под защитой нависающих стен, построенных Хасе­хемви, рядом с тем местом, где археологи Пенсильванского университета по понятным соображениям безопасности за­рыли двенадцать таинственных лодок, на которые они на­ткнулись в 1991 году. Они надеялись продолжить раскопки

в 1992 году, но возникли разные препятствия, и теперь, в 1993 году, раскопки все еще откладывались.

В процессе моих исследований 0'Коннор прислал мне официальный доклад о сезоне 1991 года ⁸⁰, где упоминает­ся, что некоторые лодки достигали в длину 22 метров. Он отмечал также, что сложенные из кирпича могилы-эллин­ги, в которых лодки помещались, сами имели форму лодок;

возвышаясь над уровнем окружающей пустыни в начале династической эпохи, будучи новыми, они должны были выглядеть грандиозно:

О лодках из Абидоса можно было сразу же смело ска­зать то же, что о морском 42-метровом корабле, чье захоро­нение было найдено рядом с Великой пирамидой в Гизе:

они достаточно совершенны, чтобы бороться с самыми силь­ными волнами и самой плохой погодой в открытом море. По словам Черила Халдейна, специалиста по морской архе­ологии из Техасского университета "Эй-энд-ам", они де­монстрируют "высокую степень технического совершенства в сочетании с изяществом". Как и лодка у Великой пира­миды (но как минимум на 500 лет раньше), флот из Абидо­са показывает, что с самого начала трехтысячелетней исто­рии Египта на его территории жили люди, которые могли опираться на большой опыт и давние традиции мореход­ства. Более того, мне известно, что в древнейшей настенной росписи, обнаруженной в долине Нила и датируемой при­мерно 4500 годом до н.э. (примерно за полторы тысячи лет

до захоронения флота в Абидосе), можно встретить изоб­раженные на плаву длинные, изящные суда с высоким носом ⁸¹.

Не могла ли нация опытных мореходов древности всту­пить в взаимодействие с туземными обитателями долины Нила в какой-то неопределенный период до того, как око­ло 3000 года до н.э. началась официальная история? Не может ли это объяснить странный, парадоксальный, но стой­кий интерес египтян к кораблям в пустыне? Кстати, в "Тек­стах пирамид" есть намеки на некие весьма совершенные суда, одно из которых якобы имело свыше 600 метров в длину ^к.

Высказывая эти предположения, я не ставлю под со­мнение то, что в Древнем Египте существовала религиозная символика, в рамках которой, как постоянно указывают ученые, корабли понимались как средство перевозки душ фараонов. Тем не менее этот символизм не решает пробле­мы, связанной с высоким техническим уровнем захоронен­ных судов; такая отработанная и совершенная конструкция говорит о длительном периоде совершенствования. Не сле­дует ли рассмотреть возможность — пусть даже с тем, чтобы затем отвергнуть — того, что суда из Гизы и Абидоса явля­ются частью культурного наследия и не влюбленных в свою землю землепашцев из речной долины, вроде исконных оби­тателей Древнего Египта, а нации отважных мореплавате­лей?

Такие мореплаватели вполне могли быть штурманами, которые способны прокладывать курс по звездам и обла­дать умением вычерчивать точные карты морей и океанов, которые они пересекали.

Может быть, они были также архитекторами и камен­щиками, любимым приемом которых было использование огромных многоугольных блоков, как в Храме долины и Осирионе?

И может быть, они были каким-то образом связаны с легендарными богами Первого Времени, которые, по преда­нию, принесли в Египет не только цивилизацию, астроно­мию и архитектуру, не только математику и письменность, но и множество других ценных навыков и умений, среди которых далеко не последнее место занимает сельское хо­зяйство.

Существует свидетельство удивительно раннего перио­да сельскохозяйственного прогресса и экспериментов в до­лине Нила, совпадающее по времени с концом последнего ледникового периода в Северном полушарии. Особенности

этого египетского "Большого скачка" позволяют предполо­жить, что корни его — в притоке новых идей из какого-то неизвестного источника.