Книга «Сталкинг с Двойником»
жүктеу/скачать 433.02 Kb.
|
Глава 8. Вечеринка 66 Глава 9. Маски Пасколы 74 Глава 10. Танцы Пасколы 82 Глава 11. Очищение Ангеликой (дягилем) 90 Глава 12. Сон ворона 98 Глава 13. Места силы 110 Глава 14. Гости жизни 117 Глава 15. Энергетическое тело 128 Глава 16. Не-бытие 137 Глава 17. Сказать «До свидания» 144 Глава 18. Ла Каталина 150 Глава 19. Рынок 159 Глава 20. Гвадалахара 167 Глава 21. Преследование с двойником 175 Глава 22. Другая сторона 184 В моей предыдущей работе «Магический переход» я описывала, как женщина, по имени Клара Мендес, познакомила меня с традицией магов. Она принадлежала к группе магов во главе с доном Хуаном Матусом. Мое обучение под его опекой состояло из двух частей: во-первых, мне нужно было сделать всеобъемлющий перепросмотр своей жизни, используя метод дыхания, чтобы извлечь захваченную энергию из прошлого. Во-вторых, они научили меня ряду магических пассов - это движения и позы, предназначенные для укрепления энергетического тела или двойника. После неудачной попытки познакомиться с другими членами партии дона Хуана и посредством преднамеренной манипуляции восприятием, именуемой «магическим переходом», мне были даны дальнейшие инструкции по стабилизации моего энергетического тела. С этой целью я провела много месяцев в домике на дереве, расположенном в роще где-то перед домом Клары. Этим этапом моего обучения руководил смотритель Эмилито. Он начал обучение с перепросмотра и попросил меня выполнить определенные техники созерцания, а также отточил мои навыки лазания по деревьям и определенные маневры сталкинга и сновидения, которые были слишком сложны для моего полного понимания в то время. Когда мое энергетическое тело познакомилось с новой конфигурацией восприятия - новым существом в мире - Эмилито предложил мне вернуться в Лос-Анджелес, чтобы продолжить свое академическое обучение. Он заверил меня, что это нужно, чтобы уравновесить левую и правую стороны моего существа и достичь контроля, необходимого для продолжения пути магов. Глава 1. Смысл жизни Конференция по антропологическим методам исследования не дала мне ответов на многие вопросы. Во второй половине дня я нанесла визит доценту, чтобы прояснить некоторые вопросы, поднятые профессором. Когда я вошла в офис, я обнаружила, что преподаватель сидит за своим столом и ест фисташки. Он намеренно выбрасывал скорлупки в окно, целясь в ничего не подозревающих студентов, расположившихся внизу на травке. Однажды я тоже сидела на ступеньках здания под тем же окном, и что-то упало мне на голову. Я подумала, что это голуби, которые сидят на навесах под крышей, но при ближайшем рассмотрении обнаружила, что на меня попал не голубиный помет, а скорлупа фисташек. Теперь я поняла, откуда взялись эти скарлупки. «Это настоящая беда», - подумала я, наблюдая, как Рекс Джонс краснеет от того, что его поймали на его проделках. У него была смущенная улыбка, мальчишеские повадки и общее состояние, которое Клара Мендес назвала бы «синдромом бедняжки». Она указала, что все мы действуем в соответствии с социальным и психологическим давлением, согласно которому мы должны всегда рассматривать и, если возможно, представлять себя в образе бедного ребенка. В тот момент, когда она мне об этом рассказала, я была безмерно возмущена и стала спорить, но после дальнейшего анализа я должна была признать, что мне самой нравилось, когда меня считают бедняжкой. Более того, я не нашла никого, кто бы не попал в эту категорию. - Надеюсь, я не беспокою вас, - сказала я Рексу Джонсу, - но сегодняшняя лекция подняла некоторые вопросы, которые я хотела обсудить с вами. Я имею в виду, если вы не слишком заняты. Рекс Джонс толкнул ногой вращающийся стул, отодвинув его от окна ко мне. - Чем я могу помочь вам? - спросил он, указывая на стул. Я заметила, что он взглянул на край моей юбки, который задрался, когда я села. - Я не понимаю, как антропологи могут знать, что происходит в чужой культуре, если они даже не говорят на этом языке. - Сказала я, натягивая юбку до колен. Рекс Джонс нервно улыбнулся, но подергивание его бледной щеки выдавало нетерпение. - Антропологи практикуют метод, называемый «наблюдение участника», - сказал он, выдавливая слова. Он посмотрел на часы, чтобы определить, сколько времени осталось до окончания рабочего дня. - Полевой антрополог участвует в деятельности изучаемого им общества; делает многочисленные записи; он записывает все, что имеет отношение к делу, и когда он возвращается «с поля», он анализирует это в рамках своей теории. Другими словами, используйте свои данные для проверки гипотезы, которую вы намеревались проверить. - Вы хотите сказать, что антрополог уже знает, какие данные он хочет выделить, прежде чем отправиться в поле? – спросила я, - Разве это не пристрастие? Рекс Джонс слегка повернул стул к столу и нацепил очки в проволочной оправе, которую он аккуратно надел на каждое ухо. - Это не пристрастие, Это наш способ работы! Чтобы антропология была наукой, - продолжал он, склоняясь ко мне, - она должна следовать научному методу, а именно проверке гипотез. Ваши выводы должны быть открыты для проверки. - Что вы имеете в виду? - спросила я его. - Это означает, что если бы другой полевой работник собирал те же данные при аналогичных обстоятельствах, он бы получил такие же результаты. - Но как насчет Льюиса и Кедфилда в Тепостлане? – поинтересовалась я. Я имела в виду классический случай, когда два полевых исследователя, проводившие исследование в одной и той же сельской общине в Мексике, получили совершенно разные результаты, таким образом показывая, что повторение, которое, хотя и является теоретически целесообразным, может оказаться невозможным на практике. - Это был особый случай, - признал Рекс Джонс, - Это просто доказывает, что исследователи не смотрели на одни и те же вещи или, документируя, они недостаточно тщательно выполняли свою работу. И это именно моя точка зрения: общественные науки требуют тщательного документирования. Я напомнила ему, как трудно двум людям в нашей культуре прийти к согласию по данному вопросу, даже если проблема была знакома им обоим; условие, которое сделало достижение согласия по проблемам чужой культуры почти чудом. - Антропологи - это прежде всего люди, а уж потом ученые. - отметила я. - Так что, участвуя и наблюдая, разве они не будут эмоционально вовлечены в чужую жизнь? Разве их чувства, мнения и интерпретация событий не были бы основаны на их прошлом опыте? Я вспомнила пещеру на севере Мексики, где я провела много месяцев, заново переживая свои прошлые эмоции в процессе, называемом перепросмотром. Я вспомнила, как трудно быломне и Кларе Мендес, моей учительнице, прийти к соглашению относительно чего-либо, включая и то, что она имела в виду под синдромом «маленького бедняжки». Она начала с непостижимой точки зрения того, что она называла традицией магии, а я видела все с предсказуемой точки зрения моего воспитания представителя «среднего класса». У нас на кухне были жаркие дискуссии и разногласия, из-за которых возникло недопонимание относительно того, что мы не воспринимаем мир в абсолютно одинаковых терминах. Рекс Джонс снисходительно усмехнулся в момент моего самоанализа, который он, казалось, интерпретировал как замешательство. - Вы не понимаете сути. - сказал он, качая головой. - Именно поэтому антропологам необходимо придерживаться строгой методологии, определенной заранее. Ученые, при работе «в поле» должны воздерживаться от субъективных интерпретаций и фиксировать объективные факты. Посмотрите на социологов ниже, - он имел в виду отдел демографов, офисы которых располагались на втором этаже. В какой-то момент истории университета антропология входила в состав социологического факультета. Теперь они гордились своей независимостью, но оказывались не слишком независимыми, когда дело касалось методологии. Отчасти именно страх стать закоренелым судебным секретарем заставил меня выбрать в качестве карьеры антропологию. В ней все еще была атмосфера романтизма, определенное чувство приключения, оставшееся от рассказов путешественников XIX века, в которые уходит корнями современная антропология. Несмотря на полевые усилия ученых классифицировать все с помощью научного метода, антропология все еще могла исследовать неизвестное и преодолевать концептуальные границы. - А что насчет социологов? - спросила я, щелкая ручкой, чтобы подготовить её на случай, если мне придется делать заметки. - Социология, как мы знаем, зависит от того, насколько надежен ваш сбор данных. Она основана на способности проверить ваши выводы. Вот почему социологи используют статистический анализ, опросы, глубинные интервью. Это необходимо, чтобы обеспечить повторяемость. Антропология должна копировать эту методологию, потому что проверка еще более важна в нашей дисциплине, где, как вы сами отметили, все незнакомо. Я заметила, что блуждающий взгляд Рекса вернулся к моим ногам. Я бросила на него свирепый взгляд, которым чемпионка среди женщин Клара Мендес могла бы гордиться. Я всегда предполагала, что уязвимое состояние женщин было естественным результатом нашей биологической структуры, но Клара подвела итог непосредственно с самого начала. "Биология моих ног!" –сказала она. - Лизать мужские яйца и быть их слугами - это не результат какой-либо биологии, а гипнотические приказы нашей культуры, в которой доминируют мужчины. Я была удивлена, услышав это от Клары после нескольких месяцев её проповедей о тяжелом положении женщин и нескольких месяцев моей практики перепросмотра, в результате которой я стала яснее видеть неудачное положение, отведенное обществом женскому виду. Было очевидно, что женщинам нужно сражаться вдвое больше, чем мужчинам, чтобы добиться успеха во всем, что мы делаем. Сначала сражаться за наши собственные права, а затем, чтобы преодолеть мощные предрасположенности, навязанные нам нашей мужской культурой. Мне сказали, что одной из причин для посещения колледжа и развития моего интеллекта была возможность понять и оценить для себя устоявшиеся взгляды на роль женщин и тем самым освободиться от их гипнотической хватки. - Незнакомец, приезжающий изучать культуру, которая является абстракцией, - сказала я, улавливая нить его аргумента, - может годами работать в этой области и не осознавать, что он неверно истолковывает то, что он видит или что делают эти люди. Такое уже случалось с бесчисленным множеством исследователей и сотрудников Корпуса мира. - Полевые специалисты и антропологи Корпуса мира, которых я знаю, очень проницательны. - сказал Рекс. - Они знают, когда кто-то им изменяет. - Что, если антрополог хочет помочь людям, с которыми он живет? - предположила я. - Что, если он или она настолько увлекутся чужой культурой, что не смогут оставаться объективным? Я подумала о событиях, которые произошли под руководством Клары и ее коллег, и о том, что я никогда не смогу объяснить свое мировоззрение, используя теории антропологии или научный метод должным образом. - Значит, он или она больше не антрополог, - сказал Рекс, приподняв густую бровь. - Он или она просто социальный работник, или хороший человек, или, что еще хуже, сроднился с предметом исследования. Чтобы возвратиться к исходной точке, необходимо порвать с подобной привязанностью, - и он привел несколько примеров. Первый инцидент произошел с исследователем, работавшим среди индейцев навахо. Изучая культ пейота и используя метод вовлеченного наблюдателя, он проглотил слишком много кактусов пейота, чтобы оставаться объективным. У него были видения Великого Духа, он получил бесчисленное количество посланий, а когда он вышел из галлюциногенного состояния, то основал свою собственную религию. - И не забывайте о случае Бет Вассерманн, профессионального работника из Самоа, - напомнил мне Рекс, взяв трубку. - Была ли она одной из учениц Боаса, как Маргарет Мид? Он покачал головой. У меня было отчетливое ощущение, что он лапает меня за ногу. Я рискнула спросить: - Что случилось с Бет Вассерманн? - Она отправилась в Самоа, чтобы собрать информацию для своей докторской диссертации о сексуальных обычаях и брачных обрядах. Она отказалась от своей объективности, и ее участие вышло за рамки необходимого, если вы понимаете, о чем я. Рекс сделал похотливый жест, который не оставил сомнений в характере причастности Бет Вассерман к самоанцам. - Что с ней случилось?, - спросила я его, зная, что история плохо кончится. - Она влюбилась в полинезийского принца, - сказал Рекс, помахивая мне трубкой, как если бы он ругал ребенка, - Она нарушила табу, и шаман наложил на нее проклятие. Она чуть не умерла при родах, если бы священник не вмешался со своей белой магией. Бет покинула остров дискредитированной и так и не закончила свое исследование. В комнате воцарилась тишина. Рекс посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию. - Я все еще не уверена, - упрямо сказала я, - Мне кажется, что весь подход к антропологии неверен. Чтобы что-то понять, нужно делать больше, чем просто наблюдать. Мы должны участвовать. Рекс вытащил трубку изо рта, перевернул ее и шлепнул по краю пепельницы. Ничего не высыпалось изнутри. Я поняла, что он использовал трубку в качестве плацебо, чтобы помочь себе бросить курить или, возможно, это был способ обратить на себя внимание. - Необязательно пробовать яблоко, чтобы узнать, что оно красное, - напомнил он мне. - Но как узнать, что такое яблоко, если не надкусить его? - спросила я. - Если вы пойдете в поле, с мешком, набитым гипотезами, вы на самом деле не будете открыты для опыта, который является ключевым моментом в антропологии: изучение человека, его веры, его чувств, его мыслей и его мировоззрения относительно Вселенной. Рекс причмокнул и сунул трубку обратно в рот. Его терпение, казалось, иссякло. - Вы задаете вопросы, относящиеся к сфере философии. Если вы хотите узнать о смысле жизни, вы не в том отделе. Однако мой друг Карлос мог бы ответить на некоторые из ваших вопросов. Он ученик мексиканского шамана. Услышав свое имя, ассистент учителя, сидевший за соседним столом, положил книгу, которую он читал, и повернулся к Рексу. - Она хочет знать о смысле жизни, - сказал Рекс. – А я, даже в шутку не могу ответить на её вопросы, поэтому оставлю её в ваших руках. - Он снова посмотрел на часы. - Кроме того, я опаздываю. Мне нужно ехать в Гардению. Рекс сложил в портфель кипу машинописных листов и поспешно вышел из комнаты. - Что такого важного в Гардении? - спросила я, повернув стул к Карлосу. - Рекс любит азартные игры, - тихо сказал Карлос, - И Гардения - единственное место поблизости, где они разрешены. Помяните мои слова, на днях он поставит на кон даже свой грант на исследования по Непалу. У Карлоса были вьющиеся черные волосы, доброе улыбающееся лицо и озорный блеск в темных сияющих глазах. У меня было неприятное ощущение, что я видела его раньше, не только в отделе антропологии, но где-то еще, и что нас связывает невидимая нить. Но как я ни старалась, я не могла вспомнить, где и когда мы встречались. Карлос наклонился вперед и пристально посмотрел на меня, как будто он тоже испытал своего рода дежавю: - Разве мы не встречались раньше? - сказал он, очевидно осознавая такое грубое клише. Даже несмотря на то, что слова были произнесены мне, выражение звучало так банально, что я сразу заняла оборонительную позицию. - Вы, наверное, видели меня в коридоре, - сказала я, пытаясь казаться небрежной. - Или в классе Хичкока. - Хм. Возможно, - сказал он, бросив на меня задумчивый взгляд. Его взгляд, на самом деле, напомнил мне взгляд гипнотизера, который держит своего пациента. - Ты слишком молода и красива, чтобы беспокоиться о смысле жизни, - сказал он дружелюбным тоном. - Тебе не может быть больше девятнадцати или двадцати. Почему бы не оставить сложные вопросы мудрым философам? - Мне двадцать два года, и я очень интересуюсь смыслом жизни, - отрезала я, раздраженная тем, что показалось мне заявлением завзятого мачо. - Что все это значит? Должно быть что-то еще, что делает жизнь достойной того, чтобы жить отдельно от мусора, который мы получаем каждый день нашего существования. Во время этой пламенной речи я жестикулировала руками, и, в конце концов, с грохотом опрокинула коробку со скрепками, которая стояла у него на столе. Они рассыпались на бумаги, но Карлос сделал вид, что не заметил. - Я уважаю ваше беспокойство, - сказал он, наклоняясь ко мне, - Просто большинство людей не заинтересованы в понимании значения чего-либо, кроме разве что любви. - Я не согласна, - сказала я, - А как насчет искателей и посредников? Они всегда ищут ответы на фундаментальные вопросы. - Верно, но, на мой взгляд, так называемые гуру не столько добросовестно привержены философским поискам, сколько стремятся укрепить свой опыт. Они ищут смысл жизни именно потому, что она им наскучила. Если бы они жили с удовольствием, им не было так интересно разбираться в этом. У меня было ощущение, что я ставлю себя в категорию тех, кому не хватает вкуса к своей жизни. - Вернись через двадцать лет после того, как поживешь, и тогда мы сможем поговорить о смысле жизни, - сказал он, подмигнув. - Через двадцать лет мир может разлететься на кусочки, - возразила я, - Вы имеете в виду интенсивность переживания? По его болезненному выражению лица мне могло показаться, что я кричу. Не знаю, почему я разнервничалась. Порыв прохладного ветра ворвался в открытое окно и перемешал экзаменационные листы Карлоса на столе. Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. - Если ты действительно хочешь узнать о смысле жизни, - сказал Карлос, - тебе стоит познакомиться с индейцем яки, с которым я работаю. Он много знает о жизни и ее смысле. Фактически, он один из самых мудрых людей, которых я когда-либо встречал. Может, мы когда-нибудь поедем в Мексику, и я познакомлю тебя с ним. Услышав это, я испытала сильные опасения. Я вспотела. Все мои чувства смешались. Может быть, Карлос просто трепался из вежливости, а может, он пытался сделать мне предложение о поездке. В любом случае я чувствовала глубокое беспокойство. Одно дело поехать в Мексику с Кларой Мендес, а с незнакомым человеком - совсем другое. Хуже всего было то, что что-то внутри меня самым ужасным образом хотело вернуться в Мексику. Я посмотрела на Карлоса, пытаясь понять его намерение, но на мгновение мне показалось, что он сжался и исчез в пространстве. Как будто я смотрела на него из конца длинного туннеля. Я продолжала смотреть на него с изумлением и внезапно вспомнила, где видела его раньше. Однажды мне приснилась встреча магов в Мексике. Одним из них был молодой латиноамериканец с вьющимися темными волосами, очень похожий на человека, который сейчас со мной разговаривал. Не имея рационального основания, я убедила себя, что Карлос и был тем самым молодым человеком из моего видения, новым нагвалем. Я вспомнила, что они сказали мне, что когда Сила свяжет нас, то перенесет меня в Мексику, где я встречусь с другими членами партии нынешнего нагваля, которые будут ждать меня. Я пыталась вспомнить, кто были эти другие участники, но была уверена, что, за исключением Клары, Нелиды и странного птицеподобного существа по имени Эмилито, я никогда их не встречала. Я была шокирована, осознав, что время, проведенное в Лос-Анджелесе, почти вырвало их из моей памяти. Моя чрезмерная озабоченность повседневными делами и учеба в университете создали барьер забывчивости. Мрачное забвение, окружавшее меня, было таким плотным, что время, проведенное в Мексике, стало туманным и сказочным, как будто этого никогда не было. Однако в одном я была уверена точно: мне приказали не возвращаться в Мексику и не искать никого из них, пока Сила сама этого снова не сделает. И когда наступит этот момент, я должна была поймать кубический сантиметр шанса, который Сила предлагала мне, или же дверь закроется и, возможно, больше никогда не откроется снова. Когда на меня накатила волна воспоминаний, я почувствовала звон в ушах и испытала сильное головокружение. Я хотела сбежать, но услышала, как говорю: «Я хочу поехать в Мексику», голосом, который вряд ли мог быть моим, потому что он исходил из конца длинного туннеля. Я подняла глаза и заметила, что Карлос тоже смутился. По выражению его лица было очевидно, что он не ожидал, что я серьезно отнесусь к его приглашению, не говоря уже о том, чтобы дать ему окончательный ответ. - Ты в порядке? - спросил Карлос с искренним беспокойством. - Я в порядке, - сказала я, помотав головой, чтобы прояснить её. Когда я пришла в себя, я сказала себе, что это был лишь неясный проблеск и что видение ухода нагваля было настолько мимолетным, что я, возможно, спутала с ним этого молодого человека. Теперь же, как и раньше, он казался другим человеком. Однако, несмотря на мои рациональные сомнения, мной руководила неизвестная Сила. Я была уверена, что если Карлос был человеком из моего видения, то я могла бы узнать это только в Мексике, и если не начать действовать сейчас, у меня никогда не будет другого шанса. - Я хочу поехать в Мексику, - повторила я. - Что ж, это было бы здорово. - с тревогой сказал Карлос, собирая скрепки, которые я рассыпала. - Мы сделаем это когда-нибудь. - Я действительно хочу поехать. Когда будет подходящее время? - Я езжу в Сонору каждые два уик-энда, - нерешительно сказал Карлос. - Отлично. Как насчет следующих выходных? К тому времени я сдам экзамены. - Вау, не так быстро! - сказал Карлос, пытаясь дать задний ход, - Вам не кажется, что нам лучше пойти в кино или пообедать, или что-то в этом роде, вместо того, чтобы бежать в Мексику? В конце концов, мы почти не знаем друг друга. - Фильмы утомляют меня, и я никогда не ем в ресторанах, - сказала я, - Также я хотела бы встретиться с этим магом-информатором, с которым вы работаете. Я обещаю не мешать вам. Я поняла, что Карлоса раздражает моя настойчивость, но, вместе с тем, в нем пробудилось любопытство. Казалось, он обдумывает возможности, но затем его отношение резко изменилось. - Я действительно не думаю, что смогу позволить кому-нибудь свалиться на старика, - сказал он, - Особенно молодой женщине. Вы говорите по-испански? - Да, говорю, - солгала я без колебаний. Он выглядел удивленным. - Это все еще не очень хорошая идея. Не знаю, почему я вообще упомянул об этом. Забудем всё это. - Это хорошая идея, - сказала я с энтузиазмом, - Думайте об этом как о свидании с судьбой. Карлос снова заколебался. - Как насчет того, чтобы спросить своего информатора, можно ли привести друга из университета? – предложила я, - Однокурсника-антрополога. Что не так? Если он скажет «нет», мы забываем об этом. Нет ничего плохого в том, чтобы спросить. Что тебе терять? Карлос вздохнул с облегчением, словно нашел выход. Он был уверен, что его информатор из индейцев яки не захочет встречаться с молодой женщиной из Соединенных Штатов. - Я спрошу, могу ли я кого-нибудь привезти, - резюмировал он, - Если он согласится, я позвоню тебе, и мы встретимся в Ногалесе. Я написала свой номер телефона на листке бумаги и передала ему. Я увидела, как он положил его в свой карман. Когда я вышла из комнаты, то была уверена, что он никогда не расскажет обо мне своему информатору-индейцу, и не позвонит мне. На следующей неделе поздно ночью мне неожиданно позвонили. Глава 2. Ногалес На часах было 5:53 утра. Я ехала напрямую из Лос-Анджелеса в Ногалес, дважды останавливаясь, чтобы заправиться и перекусить. Карлос попросил меня встретиться с ним в 9 часов перед автобусной станцией Greyhound, но я дала себе приличную фору, на случай пробок на дороге или возможной поломки машины. Когда я припарковала машину на ночной стоянке возле автовокзала, я подумала, правильно ли я приняла решение, приехав сюда; Карлос говорил как-то странно во время короткого ночного телефонного разговора. Как будто он не мог или не хотел говорить. Я могла неправильно понять время и место нашей встречи. В телефонной линии было много помех, и его прервал женский голос, говорящий по-испански. Я предположила, что это был оператор, но теперь не была уверена. Несмотря на ощущение, что я встречалась с ним раньше, по правде говоря, я действительно не знала Карлоса и не была знакома с Мексикой, так как никогда не выходила за пределы дома Клары. Сельская Мексика была для меня враждебной и суровой страной, где с ничего не подозревающими путешественниками могло случиться что угодно. Кроме того, я преувеличила, когда заявила Карлосу, что говорю по-испански. Несколько уроков, которые я посещала в университете, не дали мне хорошего владения языком. И снова мне показалось, что я попала в ситуацию, к которой была совершенно не готова: долгое путешествие меня утомило. Я установила будильник своих наручных часов на восемь тридцать, затем растянулась на заднем сиденье и расслабилась. Закрыв глаза, я немного потренировалась в ритмичном дыхания перепросмотра - практике, о которой я совершенно забыла. Я задавалась вопросом, смогу ли я, вернувшись в Мексику, лучше понять некоторые из немыслимых событий, которые произошли под руководством Клары и ее группы магов. Эти события теперь казались такими далекими, что, когда я пыталась вспомнить их, меня охватила глубокая меланхолия. Моя постоянная озабоченность собой и своими повседневными делами затуманила мое восприятие. И несмотря на месяцы перепросмотра и бесчисленные обещания измениться, которые я давала самой себе, старые способы существования и чувства медленно накапливались, как сорняки, рост которых был подрезан, но их корни оставались неповрежденными. Когда я проснулась от глубокого сна, солнце било мне в лицо. Мне снилось, что я смотрю на листья в лесу перед домом Клары. Я испытала момент паники: была половина десятого, будильник не сработал, а если и сработал, то я его не слышала. Я боялась, что пропущу встречу с судьбой и что долгая поездка будет напрасной. Как обычно, я была беспечна, хотя должна была быть настороже. И в довершении всего, солнце, которое светило через окно машины, вызвало у меня сильную головную боль. Выезжая в спешке, я забыла взять с собой шляпу. Я закрыла дверцу машины и направилась к автобусной остановке, где присоединилась к бегущей толпе людей. Все либо направлялись к границе, либо только что перешли её, устремляясь прочь. Я чуть было не столкнулась с горбатой женщиной. Когда я услышала плач, я поняла, что женщина вовсе не горбатая, она несла ребенка, закутанного в шаль, обвязанную вокруг ее спины и плеч. Даже головы ребенка не было видно, и я задавалась вопросом, как он может дышать? Мне стало так жалко женщину, что я дала ей десятидолларовую купюру. Она взяла деньги и с благодарностью улыбнулась, показывая передний серебряный зуб. Увидев деньги, меня сразу же окружила группа парней, продающих лотерейные билеты. Все они настаивали на том, чтобы я купила у них билет или, по крайней мере, позволила им нести мою сумку. Я купила у девочки с косичками пачку чипсов и поспешила мимо прилавков, торгующих ремнями, пончо и керамическими фигурками. Я хотел купить бананов, потому что последняя еда, которую я ела, был сэндвич с мясным рулетом в Хила-Бенд. Но я не посмела тратить на это время, мне нужно было срочно добраться до автобусной станции Greyhound. Машины были припаркованы беспорядочно, в любом доступном месте, и, казалось, все они сигналили одновременно. Я стояла на углу, ожидая возможности перейти дорогу, когда увидела вдалеке Карлоса, машущего мне рукой, но я не понимала, велит он мне оставаться на месте или идти к нему. Я так обрадовалась столь быстрой встрече, что поспешила перейти улицу, остановив по пути несколько машин. Вблизи Карлос выглядел иначе. Его одежда пахла дымом мескитового дерева. В колледже он носил сшитые по индивидуальному заказу брюки и спортивные куртки. Теперь он был одет в «Левис», рубашку цвета хаки с длинными рукавами и походные ботинки. У него была энергия и ловкость, которые выделяли его из толпы. Он производил впечатление спортсмена, уверенно балансируя своим весом на пятках. - Возможно, вы подумали, что я не собираюсь явиться?, - сказала я, чтобы избавиться от дискомфорта. - Ты права, - Я начал сомневаться, приедешь ли ты. Как поездка? - Большую часть времени я была в оцепенении. К счастью, движение было не очень насыщенным. Я бы приехала вовремя, но заснула. - О, МОЙ БОГ. Ты попала в аварию? - Нет, я проснулась как раз вовремя. Но поэтому я опоздала. Он бросил на меня смущенный взгляд. Я поняла, что он подумал, будто я заснула за рулем, а не на заднем сиденье машины. - Честно говоря, - быстро сказала я, - я не ожидала получить известие от тебя. -Я тоже, - сказал Карлос, беря мою сумку, - Я был удивлен, когда ОНИ сказали мне позвонить тебе: - Кто тебе сказал позвонить мне? - Индеец яки, с которым я работаю. Карлос объяснил, что, верный данному обещанию, он упомянул своему информатору, что встретил студентку в университете и хочет пригласил ее приехать в Мексику. - Мой информатор хотел знать все подробности того, как я встретился с тобой, - продолжил Карлос. - Что ты ему сказал? - Я описал, как Рекс Джонс устал от твоих вопросов и передал тебя мне. Видимо это было Знаком. - Что ты имеешь в виду под знаком? - Дон Хуан сказал, что вещи никогда не могут прийти к нам непосредственно, что всегда должен быть помощник, чтобы открыть дверь. И если мы не прыгнем в нужный момент, дверь закроется, и мы никогда не узнаем, что могло случиться. Карлос серьезно посмотрел на меня. -Ты имеешь в виду, что Рекс Джонс какой-то помощник? - спросила я в замешательстве. Он кивнул. - По словам Дона Хуана, это действие таинственной Силы. Что-то во мне выразило приглашение отвезти тебя в Мексику, и что-то в тебе отозвалось, приняв приглашение. Это могло означать только одно. - Что же? - Мне стало интересно, было ли это единственным, о чем думали мужчины, когда дело доходило до ночной поездки с женщиной. Карлос взял меня за руку, чтобы помочь пройти через яму на тротуаре. - Это означает, - пояснил он, - что на каком-то уровне мы оба осознавали важность момента. Это также означает, что Сила проложила путь, и мы должны быть безупречными, чтобы иметь возможность путешествовать под ее защитой. Другими словами, мы находимся в руках Силы, движущейся через открытую дверь. По спине пробежала дрожь. Я боялась оказаться не готовой к такой поездке. - Отныне ни вы, ни я не отвечаем за то, что происходит, - продолжил Карлос. Все, что произойдет после того, как мы пересечем границу, подпадает под замыслы Силы. Другими словами, что-то помимо тебя или меня возьмет на себя инициативу, - Он проницательно посмотрел на меняю. - Ты готова? Прежде чем я успела ответить, мы уже были на таможенном посту. Карлос сказал мне, что он оставил свою машину на другой стороне, и что он снова перейдет и будет ждать меня в Мексике. Он показал, какую форму мне нужно заполнить и через какую дверь я должна пройти, чтобы попасть в Мексику. Он протянул мне мою сумку, затем прошел через ту же дверь и скрылся за углом здания. Мне не нравилось быть одной. Я восприняла это как испытание, чтобы увидеть, смогу ли я перейти сама. Или, может быть, Карлос понадеялся на мой испанский и решил, что мне не нужн переводчик. В ожидании очереди я начала оценивать свою ситуацию. Я собиралась отправиться в путешествие с кем-то, кого видела только на мгновение, на поиски Силы способом, который можно было бы назвать только «следованием замыслам Духа». Карлос с самого начала дал понять, что мы будем не в отпуске, а под защитой Силы. Я не знаю, что означала Сила, но я знала, что это слишком абстрактное понятие для точных определений. В таком путешествии все, что можно было сделать, это открыться и следовать его очевидному курсу. Пока я размышляла об этом, у меня было отчетливое ощущение, что за мной наблюдают. Возможно, Нелида или сеньор Абеляр были среди мексиканцев, которые собирались пересечь границу. Я видела их много месяцев назад, но узнала бы их, особенно Эмилито, который часто навещал меня во сне. У него были большие совиные глаза, которые тупо моргали. Я просыпалась посреди ночи и обнаруживала, его, стоящего рядом с моей. Затем он исчезал, и я даже не успевала поговорить с ним. Я услышала позади себя хриплый кашель. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как старик уронил на пол большую каплю слюны. Я вздрогнула от отвращения. Я бы ушла оттуда, но передо мной стояла женщина, держащая ребенка, у которого сопли были размазаны по лицу. Он пытался схватить меня за волосы своими липкими ручонками. Я узнала рваную пурпурную шаль. Это была та же женщина, с которой я столкнулась, когда спешила на автобусную станцию Greyhound. Она улыбнулась, узнав меня, и быстро сказала что-то по-испански, но я не поняла. Я улыбнулась в ответ с глупым кивком. Было жарко и душно, и у меня закружилась голова, но я не решилась выйти наружу, опасаясь потерять свое место в очереди. Я нашла в сумке душистый носовой платок и небрежно помахала им перед лицом. Вместо того, чтобы отодвинуться, мужчина позади меня напирал вперед по мере продвижения очереди. Я почувствовала новую волну отвращения, захлестнувшую меня, и стала совершенно хладнокровной. Я рационализировала свое чувство превосходства как попытку уравновесить свои физические страдания. Я поняла, что испытывать эти чувства опасно. За долгие часы перепросмотра своей жизни я обнаружила, что была окружена людьми, которые, по своей природе, чувствовали свое превосходство над всеми остальными. Их превосходство было основано только на ложных рассуждениях, как и мое. Они просто идеально скопировали мои чувства. Я продолжала говорить себе, что я человек древней европейской культуры и не являюсь частью этой сцены, а изучаю антропологию, должна проводить исследования и меня совершенно не трогают нищета и грязь, пронизывающие это место. Посреди моего эмоционального самопогружения я испытала глубокое чувство уныния, когда поняла, что месяцы перепросмотра ничего не значат, поскольку я столкнулась с дискомфортом и отсутствием контроля, когда мое представление о себе попало под угрозу. Что было еще хуже, теперь я увидела, как Сила, наполняющая всех нас храбростью, исходит из нерушимого ядра, которое есть у всех нас, ощущения или, более того, уверенности в том, что все мы особенные и что мы выше всего этого. Я шагнула вперед, держась подальше от старика позади меня, за которым я все время наблюдала краем глаза. Казалось, он внутренне смеялся над моим дискомфортом, и это расстраивало меня еще больше. Надеясь отвлечься, я открыла сумку и вытащила золотую ручку, которую Клара одолжила мне, когда я составляла список имен всех людей, которых встречала в своей жизни. Список был довольно длинным, и я решила, что ручка принадлежит мне. Клара сказала, что она принадлежала одному из членов партии нагваля, хотя она никогда не говорила, кто этот человек. Когда я приехала в Лос-Анджелес, я взяла ручку с собой и использовала ее для сдачи экзаменов в университете. Если у меня не было с собой моего «пера Силы», я всегда чувствовала, что у меня будут плохие результаты тестов. Я заполнила карточку туриста, но, прежде чем я смогла вернуть ручку в сумку, старик позади оперся на меня и спросил: «Могу я одолжить твою ручку?» Удивленная английским языком, я повернулась к нему лицом: он был старый, но не дряхлый; среднего телосложения, с широким плоским носом и глазами восточного типа. Он дружелюбно улыбнулся, и я посмотрела на его руки; они были грязными. Я не хотела давать своё перо Силы незнакомцу, который мог бы заразить его странной энергией или, что еще хуже, стащить его, когда я отвернусь. Я хотела сказать ему, что у меня нет ручки, но он, очевидно, видел, как я ею пользовалась. Кроме того, я не могла открыто соврать. Это перепросмотр помог мне понять, что мое нежелание лгать произошло из-за нескольких болезненных инцидентов в детстве. Однажды моя мать обвинила меня в том, что я оставляю следы грязи на ее свежеполированном линолеумном полу. Тогда у меня не было проблем с ложью, и я переложила вину на младшего. Но когда мама нашла мои грязные туфли под кроватью, она заставила меня извиниться перед братом и попросить у него прощения. Мне пришлось лечь спать без ужина. Позже, вспоминая об этом событии, я поняла: моя мать разозлилась не столько на грязный кухонный пол, сколько на ложь, которую воспитанные девушки просто не должны совершать. Старик, как будто почувствовав мое беспокойство, провел руками по передней части рубашки, вытирая их. - Это красивое перо, - прошептал он, наклоняясь ближе, - Я буду следить за ним очень внимательно. Вокруг было слишком много воров. Я не могла понять, шутит ли он, но, словно в оцепенении, я медленно протянула ему ручку. Я внимательно следила за ним краем глаза, желая убедиться, что он не положит ее в карман. Я украдкой взглянула на его лицо. Когда я разглядела его получше, он показался мне довольно удивительным. У него были высокие скулы, сильные туземные черты лица и глаза, горящие яростно, как у хищной птицы, напомнившей мне Эмилито; Это придало мужчине удивительное, но странно привлекательное качество, а от взгляда на его лицо у меня закружилась голова. Я услышала громкое жужжание в ухе и почувствовала давление на солнечное сплетение. Комната начала раскачиваться, и я почувствовала, что вот-вот упаду. - Обопритесь на меня, - сказал мужчина, прижимая меня к спине, чтобы поддержать. - Когда ребенок родится? - спросила оборачиваясь женщина, стоявшая передо мной. - О чем ты говоришь? - пробормотала я. Потом я поняла, возможно, они подумали, что я беременна, потому как я собиралась потерять сознание. - Я знаю, что ты должна чувствовать, - сказала женщина, сочувственно похлопав меня. Она была похожа на Клару, только ниже, коренастее и темнее, - Когда я была беременна Джайме, - продолжила она, - я все время теряла сознание. - Я в порядке, - сказала я. - Я просто ничего не ела. - Я видела тебя на улице с молодым человеком, - продолжила она, как будто не слыша меня. Он твой муж или вы пересекаете границу, чтобы выйти замуж? - Я приехала в Мексику не для женитьбы, - крикнула я, - И я не беременна! Все в комнате обернулись, чтобы увидеть, кто кричит. Старик, который прислонился к стене, улыбнулся и покачал головой, как будто ему было лучше: - Может, ты едешь делать аборт? - сказал старик со смешком. - Тебе должно быть стыдно за себя. Он ухмыльнулся, отчего глаза его стали агрессивными. От стыда я не могла даже вздохнуть. Я посмотрела на лицо старика. Его глаза светились, как будто они были освещены двумя маленькими огоньками. Они были черными, блестящими, как у животных, за исключением двух маленьких искр янтарного цвета, которые становились все больше и больше. Хотя я пыталась, я не могла отвернуться. Я была заворожена его глазами. Комната превратилась в белую дымку, за исключением лица мужчины, вокруг которого светился золотой ареол. Затем его лицо стало расширяться, пока его черты полностью не исчезли. Все, что осталось, - это шар света. Его больше не было в комнате, но он, казалось, двигался с бесконечной скоростью по длинному черному туннелю. - Освободите место, - услышала я чей-то голос, - дайте гринге немного воздуха. Я открыла глаза и увидела грязные туфли и брюки цвета хаки. Я увидела группу незнакомцев, смотрящих на меня сверху вниз. Тогда я поняла, что лежу на полу пограничного пункта пропуска. При мысли о том, что я нахожусь на этом отвратительном полу, полном слюны и грязи, я сразу же встала. Кто-то помог мне подняться, потянув за руки. Другой человек протянул мне воду в бумажном стаканчике. К счастью, я выпила ее, не задумываясь о том, можно ли пить ее или нет. Я вспомнила про свою ручку. Я поискала старика с горящими глазами, но, к моему ужасу, его не было видно. Один молодой человек уронил на меня половину бутерброда с сыром обернутого целлофаном. Я была ошеломлена. Все, что мне хотелось, - это выбраться из этой комнаты на свежий воздух. Когда чиновник проштамповал мою форму, я поспешила к боковой двери. Воздух, свет и музыка мариачи доносились из соседнего ресторана. На другом конце улицы я увидела, что Карлос разговаривает с мужчинами, сидящими на больших мешках с цементом, сложенными у стены здания. Когда я подошла, он меня не представил, а поспешно прервал разговор: - Не было проблем с переходом? - Мне было так тесно в той комнате, что я отрубилась и упала на пол, - сухо сказала я, - потом кто-то выхватил у меня мое золотое перо. И все обвиняли меня в том, что я беременна, но в остальном все обошлось. - Ты серьезно? – спросил он. - Ты думаешь, я шучу? Он озабоченно посмотрел на меня, и я представила, что моя бледность такая же серая, как цемент, рассыпанный по полу. - Когда ты в последний раз ела? У меня промелькнул мимолетный образ хорошо освещенной кухни Клары и восхитительных блюд, приготовленных Эмилито, неуловимым смотрителем, которые мы ели там. - Давным-давно, - ответила я впадая в меланхолию и жалость к себе. Однако, я позволила волне уныния уйти. Я снова почувствовала себя спокойно. Карлос сказал что-то по-испански людям, с которыми разговаривал, все они посмотрели на меня и жалобно покачали головами. - У Карлитоса определенно связаны руки, - сказал один из них на английском с сильным акцентом, и все они засмеялись и кивнули. Затем я увидела, как мимо нас быстрым шагом прошел мужчина. Казалось, он очень спешит, но он остановился и на мгновение повернулся, словно хотел, чтобы я увидела его лицо. - Это он, он! - закричала я, хватая Карлоса за рукав, - Это он взял мою ручку! - Кто? Но прежде чем я успела указать на этого человека, он исчез в толпе мексиканцев, собравшихся на улице. Глава 3. Санта-Анна В пустыне Сонора было жарко: почти 38 градусов в тени. Машина без кондиционера была похожа на низкотемпературную духовку. Ранее я научилась делать вяленую говядину похожим образом: оставляя на всю ночь тонкие полоски мяса в духовке на решетке для высыхания. Окно «Шевроле» открылось, и мне в лицо подул горячий воздух. Я чувствовала себя куском сушеного мяса, обезвоженным и безжизненным. - Не мог бы ты уточнить, что мы собираемся делать во время этой поездки? - спросила я и поросила Карлоса опустиь козырек , чтобы защитить мои глаза от яркого солнечного света. Карлос быстро взглянул на меня, продолжая вести машину. - Это трудно объяснить, - сказал он, замедляясь на повороте. - Мы продолжим работу без какого-либо конкретного плана и позволим Духу вести нас. Это то, что я делаю каждый раз, когда приезжаю в Мексику, на встречу с Доном Хуаном. Я отдаюсь обстоятельствам, когда они возникают. - Это меня устраивает, - сказала я, - Но собираемся ли мы ехать бесцельно или направляемся куда-то конкретно? - Мы едем в города яки Викам и Потам в надежде найти церемониальные маски для Этнографического музея. Это будет наш очевидный маневр; но по сути, мы ищем Силу. - Как мы узнаем, когда найдем ее? - спросила я, вытирая пот со лба бумажной салфеткой, и Карлос засмеялся над моим болезненным выражением лица. - Мы будем знать, потому, что что-то в нас изменится или изменится наше восприятие мира. В любом случае, наше путешествие начинается там, в городах Яки. - Почему именно там? - Потому что именно здесь дон Хуан и его товарищи встречаются, чтобы обновить себя. Сюда маги из его группы приходят в поисках Силы. Земля от Ногалеса до Эрмосильо была пустынной; на многие мили не было ничего, кроме гигантского сагуаро и длинного колючего око-тилло, перемежаемого тойонами и небольшими кустами. Время от времени мы проезжали мимо густых зарослей опунции с маленькими птицами, клюющими её красные плоды. Чтобы отвлечься, я попыталась идентифицировать как можно больше видов флоры Санта-Анны. Если я не знала растение, я спрашивала у Карлоса его название. Похоже, он был очень хорошо осведомлен о растительности в этом районе. - В какой-то момент я хотел изучить лечебные свойства растений, - сказал он, - И Дон Хуан часто брал меня гулять по пустыне. - Можно ли выжить в пустыне? - поинтересовалась я. - Индейцы используют тело кактуса как источник воды, и, конечно же, опунция съедобна, - ответил он. - А также многие другие кусты и корни. Но ты должна знать, какие растения пригодны к употреблению. Панамериканское шоссе, как черная лента, пересекало эту местность. Я смотрела на белую линию, тянувшуюся перед нами, пока она не исчезла у горизонта, как сияющий мираж из парящей воды. Чтобы облегчить духоту, я обмахнулась носовым платком с запахом одеколона. Карлос взглянул на белую ткань, которой я размахивала как символом перемирия, и наморщил нос. Около полудня мы достигли участка дороги, на котором велись ремонтные работы. Мы замедлились до минимальной скорости, и я увидела, как дорожные рабочие без рубашек вручную заполняют выбоины. Рабочий с красным шарфом на голове засыпал смолу в ведро, у другого была широкополая соломенная шляпа, он разравнивал участок каким-то большим железным инструментом. Дальше по дороге другой рабочий поливал водой участок со свежеуложенной смолой, брызгая его веником, в результате чего образовывался пар, так как вода испарялась от жара. Свежий асфальт выглядел как толстая полоска карамели, расплавленного ликера, достаточно аппетитного, чтобы его съесть. Потом я поняла, что голодна. За исключением содовой, которую я выпила в Ногалесе, нескольких фруктов, которые мы купили в киоске на обочине дороги, и нескольких крекеров, которые я нашла в сумке на заднем сиденье, я не ела от самой Джилы Бенд. В Ногалесе Карлос решил накормить меня, но из-за того, что я потеряла сознание, мне было очень плохо и я не смогла поесть. До Эрмосильо, где как говорил Карлос, он знает отличный ресторан, оставалось три часа пути. Смирившись, я порылась в сумке в поисках жевательной резинки, чтобы увлажнить горло. Перезрелые манго начали портиться в полиэтиленовом пакете на заднем сиденье. Их резкий аромат прорвался наружу и ударил мне в ноздри. Запах был сильным, но не отвратительным. Я закрыла глаза и позволила аромату манго окутать меня. Когда мои ноздри привыкли к этому запаху, я увидела пурпурный свет в области вокруг лба. В космосе перед моими глазами развернулась сцена. Я мельком увидела, как Эмилито делает свой особенный напиток из мангового ликера. На нем была поварская шляпа и фартук поверх идеально выглаженного синего комбинезона. Он был на кухне дома Клары, и стоял перед огромной дровяной печью. - Поскольку ты живешь на деревьях, - сказал он, - тебе разрешено попробовать этот превосходный ликер, который я приготовил. Я посмотрела на него с удивлением: - Я не знала, что ты пьешь спиртное, Эмилито, не говоря уже о том, чтобы делать его самому, разве это не вредно для твоего здоровья? - Это так, - признал он с беззаботным блеском в глазах,- но это особый случай, поэтому мы попробуем что-нибудь, ты и я. Я начинала испытывать знакомую панику каждый раз, когда Эмилито нарушал одно из своих строгих правил. Я никогда раньше не видела Эмилито таким несдержанным. Из-за своего хрупкого телосложения он всегда был очень осторожен с тем, что ел и пил. Меня захлестнула дюжина вопросов и множество страхов: - Что это за особый случай? - спросила я. - Это мой день рождения», - сказал он писклявым детским голосом. - Но я думала, ты не празднуешь дни рождения в магическом мире. А как насчет проблем с перепросмотром, стиранием личной истории, а как же «стоять лицом к накатывающему времени»? - А что насчет них? - спросил он, мигая, как птица, и достал из шкафа два изысканных бокала с гравировкой. Я никогда не видела их там раньше, несмотря на то, что внимательно следила за размещением предметов внутри и снаружи дома. Ничто не ускользнуло от моего внимания, потому что я была одержима тем, чтобы определить, кто живет в доме и что они делают. - Я думала, что потеря личной истории означает, что человек не сосредотачивается на дне своего рождения, не говоря уже о его праздновании, - сказала я, любуясь бокалами. Они были сделаны из стекла с тонкой ножкой и едва заметными геометрическими узорами, выгравированными по краю. Он осторожно поставил стаканы на стол. - Откуда у тебя эта идея? День вашего рождения очень важен. - Это день, который я хочу забыть, - сказала я. Он причмокнул. - Ну, если для тебя это не важно, то для меня это важно, потому что в тот день я начал выплачивать свой долг, - объяснил он. - Я до сих пор не понимаю. Можешь ли ты сказать мне, что ты имеешь в виду? - В тот день, когда ты вылезла из корсета и спустилась с дерева, с первого момента, когда ты увидела меня, именно через эту кухонную дверь, это был день, когда я начал выплачивать мой долг. Насколько я понимаю, это был твой день рождения и в каком-то смысле мой тоже. И если ты не помнишь, из за своего медленного и ленивого ума, то сегодня прошел ровно один год с того дня. Так давай выпьем и отпразднуем нашу свободу, Тайша. Он протянул мне бокал с хересом, наполненный густой оранжево-желтой жидкостью, которую он налил из прозрачной колбы, такой как в химической лаборатории, с выступающим дном. Он поднял свой стакан и ждал, что я сделаю то же самое. У меня было предчувствие, что как только наши бокалы соприкоснутся, произойдет нечто грандиозное. Я засомневалась. Я не хотела тостов, но все же чувствовал себя обязанной принять жест Эмилито. Я нехотя подняла к нему свой бокал и сказала «Ура», как Эмилито, и даже попыталась немного улыбнуться. Затем он настоял, чтобы мы чокнулись, сделал глоток своего ликера и наслаждался им, смакуя каждый последующий глоток. Я с осторожностью тоже сделала несколько глотков. Я чуть не задохнулась. На вкус это было похоже на сахарный сироп из скипидара. Густой, липкий и теплый. Эмилито, с довольным видом попивая свою смесь, посмотрел на меня с таким ожиданием, что я сделала еще один глоток. - Разве это не истинный напиток? - спросил он, ожидая моего ответа. - Да, так и есть, - подтвердила я, стараясь не вздрогнуть. Это все, что я могла сказать; спиртное обожгло мне горло, и я сомневалась, заговорю ли я когда-нибудь снова. Он заставил меня выпить каждую каплю, и я потеряла сознание, вспомнив, что мне приснился самый яркий сон. Там были Клара, Манфред и прекрасная Нелида. Я думала, что мы находимся на месте для пикника, пока не поняла, что это задняя часть чьего-то дома. Там была бочка для масла с мескитовым деревом и решеткой наверху. Я почувствовала запах свинины, жареной на мескитовых дровах. Эта встреча была замечательной. Среди присутствующих были молодые и люди постарше и особенно пристально меня разглядывал один молодой человек. Все казались такими счастливыми, полными энтузиазма и беззаботного восторга, что я забыла о своих тревогах и тоже была счастлива. Я сосредоточила свой взгляд на молодом человеке. Он казался центром группы людей, которые его слушали. Я хотела пойти туда, но меня остановила Нелида. Она положила руку мне на плечо и сказала: «Оставайся здесь, еще не время. Скоро, на «другой стороне», ты встретишь нового нагваля. Тогда твоей задачей будет объединить обе стороны. Только самая глубокая привязанность позволит тебе это сделать». Я проснулась. Что-то впивалось мне в ребра. Я поняла, что это ручка двери машины. Мы, должно быть, свернули на крутой поворот, потому что я врезалась в дверь. - Проклятые собаки, - сказал Карлос, - они всегда перебегают улицу, перед проезжающими машинами. - Мы её сбили? - обеспокоенно спросила я. Карлос протянул руку, чтобы помочь мне выпрямиться. Он не ответил, снова взявшись за руль. Думаю, нам повезло. Я подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть паршивую собаку, спешащую в канаву у обочины дороги. - Здесь живут люди? - спросила я, удивившись виду домашнего животного. За исключением строительной бригады, которая должна была быть там только для ремонта дороги, нескольких ворон и бегущей по дороге полевки, я не видела ни единого признака жизни на многие мили. - Естественно, есть люди, которые живут здесь, – ответил Карлос, - Возле холмов есть несколько ранчо. С дороги их не видно, но они есть. Здесь ночью опасно шататься. Местные сначала стреляют, а потом задают вопросы. - Кто захочет жить здесь, посреди пустыни Сонора? – спросила я, надеясь, что наш перегревшийся Шевроле не выберет этот участок, чтобы сломаться. - Дело не в желании, - поправил меня Карлос, - Этот район когда-то был оккупирован индейцами яки, прежде чем они были переселены в Центральную Мексику. Позже их привозили товарными поездами для работы в шахтах. Мы приближаемся к городу Санта-Анна, названному в честь известного генерала, воевавшего при Аламо, а затем ставшего президентом Мексики. О городе даже есть песня. - Я никогда не слышала о ней, о песне, я хочу сказать. О генерале я конечно слышала. Разве он не был президентом Мексики трижды? - Он был ранен в ногу и похоронен с почестями, - ответил Карлос, - И когда он впал в немилость, они выкопали его ногу и бросили в реку. Он вытащил карту Мексики из бардачка и осторожно развернул ее, а затем сложил, чтобы показать только интересующий нас район. Я хотела знать, как далеко мы находимся от Эрмосильо и отличных ресторанов, которые, по словам Карлоса, были там. Когда мы завернули за поворот, мы увидели заправочную станцию Pemex и несколько зданий. Дома были белыми, а двери выкрашены в ярко-бирюзовый цвет - обычный цвет для этой местности. В большинстве домов в Соноре были двери бирюзового или синего цвета. Я всегда думала, что это в честь синей мантии Девы Гваделупской, но Карлос сказал, что они такие, так как этот цвет хорошо виден водителям, чтобы они не врезались в дома на поворотах узких улиц. Судя по грязным переулкам и отсутствию тротуаров, грузовик или легковая машина могли протаранить дом при резком развороте. - Это Санта-Анна, - сказал Карлос, сбросив скорость, - Если ты голодна, мы можем остановиться и поесть здесь. У меня от нетерпения потекла слюна. Но когда я увидела на дороге мертвую собаку, недавно сбитую машиной, у меня снова заболел живот. Карлос зашел на заправку и сказал мне ждать его в соседнем здании, которое было рестораном, пока он заправит машину бензином. Когда я вошла, то обнаружила, что просторная комната пуста. На полу был черно-белый линолеум, металлические столы, застеленные скатертями в зеленый горошек. На выбеленных стенах висели картины в рамках с изображением швейцарских Альп, рваные занавески дополняли окна с традиционными синими рамами. В углу даже стоял сломанный музыкальный автомат. Место выглядело так, как будто оно появилось из фильма 1950-х годов. В любой момент я ожидала, что в дверь влетит банда мотоциклистов и они раскрутят свои мотоциклы вокруг столов. Я села за один из столиков под потолочным вентилятором, у которого небыло одной лопасти. Из-за синей занавески, ведущей в другую комнату, вышли стройная женщина средних лет и девочка лет десяти. Женщина казалась сонной от жары, или, возможно, они вздремнули в соседней комнате, а я разбудила их, когда вошла. Я улыбнулась женщине и подмигнула девочке, которая тут же убежала и спряталась за занавеску. Конечно же, я заказала две бутылки газированной минеральной воды Peñafiel на испанском языке. Женщина улыбнулась, кивнула и через мгновение вернулась с бутылкой газированной минеральной воды и стаканом льда, которым она грохнула об стол. Я решила, что безопаснее пить прямо из бутылки и избегать стакана и льда. Я пыталась расшифровать рукописное меню, когда вошел Карлос и сел напротив меня: - Забудь, что в меню, - сказал он, взяв его у меня из рук, - В сельской местности Мексики лучше всего заказывать меню дня. - А что это может быть? – спросила я, протягивая ему салфетку, которую я взяла в держателе для салфеток из нержавеющей стали. - Я выясню, - сказал он и жестом пригласил женщину подойти. Состоялся дружеский обмен мнениями. Карлос попытался вовлечь меня в разговор, но поток слов был слишком быстрым, поэтому я глупо только кивала, когда думала, что это уместно. Затем Карлос повернулся ко мне и сказал по-английски: - Она говорит, что рагу свежее. Мясо убили сегодня только что. - О каком мясе идет речь? – поинтересовалась я и попросила его вспомнить дохлую собаку на дороге. - Трудно сказать, - ответил он, пожав плечами. - Посмотрим, ладно? Я заказываю два фирменных блюда этого дома. Поскольку я согласилась, что мы находимся в поездке за Силой и что я буду оказывать как можно меньшее сопротивление, я принялв его рекомендацию, кивнув. - Тушеное мясо подойдет, - сказала я, вытирая ложку салфеткой. Карлос заказал и мне, а женщина в выцветшей синей юбке и белой блузке сердито посмотрела на меня, как будто обиделась на то, что я почистила столовые приборы. Женщина сразу же вернулась с двумя мисками на подносе, кипой горячих лепешек и миской зеленого перца чили. Она поставила их на стол, и я была так голодна, что еще до того, как она выложила лепешки с подноса, я уже окунула их в рагу. Я чуть не поперхнулась. Это было самое острое рагу, которое я когда-либо пробовала. Мне буквально пришлось потушить огонь во рту минеральной водой. Официантка усмехнулась и сделала вид, что не замечает моего дискомфорта, но я заподозрила, что она мстила мне за мой намек на её грязную посуду, добавив в рагу дополнительную порцию приправы чили. - Я не знаю, что это за мясо, - сказала я, выпив большое количество воды. Приправа чили была слишком острой. Тушеное блюдо, включая мясо, было равномерно красновато-коричневым, хотя мне показалось, что я обнаружила немного бобов или, возможно, это были кости; я не была уверена. - Ты думаешь, это собачье мясо?» - спросила я, глядя на тушеное мясо. Карлос попробовал немного. - Нет, это больше похоже на корову, - сказал он и уверенно откусил еще один кусок, - Хм. Если подумать, может, это ослиное мясо. Независимо от того, что это было, он без промедления начал уплетать рагу. По-видимому, он был привычен к острому перцу, потому что съел два зеленых чили прямо из миски. Я же только попробовала своё блюдо и наелась одними лепешками. - Я уверена, что не ем чье-то домашнее животное, - сказала я в качестве комментария. - Собаки здесь не домашние животные, - сообщил мне Карлос, - еды не хватает даже для людей, не говоря уж про собак. Собачья жизнь в Соноре ничего не стоит. Им приходится весь день питаться грызунами там, где ничего больше нет. На лепешки приземлилась муха, и я быстро прогнала ее рукой: - Почему Мексика такая бедная? - спросила я, отрывая кусок лепешки и оставляя ту часть, на которую села муха, - Мне кажется, что с помощью правительства Соединенных Штатов они смогли вырастить достаточно еды, чтобы прокормить свой народ. Карлос покачал головой: - На высших уровнях слишком много мошенничества и коррупции, - сказал он. - Очень мало денег просачивается туда, где они действительно нужны. - Мошенничество и коррупция, - повторила я, - Два самых плохих слова в английском языке. Я посмотрела на Карлоса, его блестящие глаза приобрели мрачный вид, открывая более серьезную сторону его характера. - Революция не освободила мексиканский народ, - продолжил он, - Она только еще больше поработила его. Теперь все в руках правительства или крупных сельскохозяйственных конгломератов, а люди по-прежнему голодны. Что это за революция, когда девяносто процентов земли все еще находится в руках всего лишь десяти процентов населения? Маленькая девочка включила музыкальный автомат, и комната наполнилась веселой музыкой. Это была ранчера, типичная музыка Соноры. Среди инструментов был небольшой аккордеон, губная гармошка и какой-то ударный инструмент. Всё это смешалось в задорный ритм, который напомнил мне немецкую польку. Мне было интересно, о чем эта песня, и я попросила Карлоса перевести. - Я думал, ты сказала, что говоришь по-испански, - прокомментировал Карлос. - Я говорю, но на самом элементарном уровне. - Насколько элементарный ты имеешь в виду? Я поняла, что притвориться уже невозможно. В стране, где говорят только по-испански, несомненно, меня быстро раскусят. Лучше было бы сказать прямо. - Один год изучения в колледже, - призналась я, - Я не жду, что ты мне всё переведешь, к тому же, я многое понимаю. Карлос кивнул. Очевидно, он не поверил моему хвастовству. Песня закончилась так же внезапно, как и началась. Женщина вернулась, встала у стола и многозначительно заговорила с Карлосом. Я смотрела на них, пытаясь не упустить смысл их разговора. Можно определенно сказать, что ее привлекал Карлос и что в какой-то момент она говорила ужасные вещи о своем пьяном муже. Но затем я не смогла уследить за шквалом её шуток, и слушать, а начала оценивать внешний вид женщины. Я была удивлена, увидев, что женщина была не так стара, как мне сначала показалось. На самом деле, под покровом своего небрежного вида, она была прекрасна: большие миндалевидные глазама, высокие скулы и безупречно, идеально загорелая кожа. Ее замысловатые висячие серьги и длинные черные как смоль волосы, заплетенные в косу, придавали ей экзотический вид. Как ни странно, на указательном пальце правой руки она носила большое кольцо с аметистом. В ней было что-то знакомое, но я не могла определить, что именно. Мне было интересно, кто она такая и что заставляет ее тратить это время на работу в заброшенном городе в Соноре. Я поняла, что снова начинаю чувствовать свое превосходство. Всю жизнь этой женщины определила она сама. У неё не было иного выбора, кроме как следовать планам своей судьбы. Так что мне стало жаль, что она оказалась в ловушке в маленьком городке, где ей приходилось все время ждать клиентов, ухаживать за чрезмерно пьющим мужем и недоедающей больной дочерью. Единственным развлечением в ее грустной жизни было бы ходить на мессу по воскресеньям и сплетничать с соседями о своей последней свадьбе или дне рождения. Я поблагодарила свою счастливую звезду за то, что не оказалась на её месте. Мои мысли были прерваны, женщиной, которая внезапно повернулась ко мне и бросила на меня свирепый взгляд, как будто она уловила направление моих чувств. Меня охватило странное беспокойство, когда я снова вспомнила, как до этого приезжала в Мексику. Я была с Кларой, она тоже сидела в ресторане, клиентов было мало. Я вспомнила, как странный подозрительный тип уселся за наш стол без приглашния, и как Клара оттолкнула его с такой силой, что ему ничего не оставалоь, кроме как встать и покинуть не только наш стол, но и ресторан. Теперь я почувствовала, что женщина делает то же самое, когда её взгляд пронзил меня. Вдобавок она указала на меня пальцем с аметистовым кольцом, и у меня сразу же заболела голова. Женщина одарила Карлоса улыбкой, а меня презрительным взлядом и отошла от стола, не оставив у меня никаких сомнений в том, что я совершенно недооценила ее силу. - Эта женщина - знаменитый целитель, - сказал Карлос шепотом, - У нее есть пациенты, которые приезжают к ней со всей Соноры. - Что? Ты имеешь в виду, что она не живет здесь, в задней комнате? - промолвила я в изумлении, - Что она не работает здесь официанткой? Я думала, это ее дом. - Ермилина подменяет свою сестру, которая навещает родственников в Эрмосильо, - объяснил Карлос. Я чувствовала себя хуже песчаной змеи из-за того, что меня подловили на моих мелочных суждениях. - А эта девочка? Думаю, она не её дочь. - Нет. Это дочь её сестры Кармелиты. Она очень похожа на нее, правда? Я кивнула. Можно было поклясться, что это её дочь. - Я думаю, у нее нет и пьяного мужа, а? - Нет. Что заставляет тебя говорить так? Она не состоит в браке. Я пожала плечами: «Ну, любой может ошибиться», - сказала я себе. Я хотела уйти до возвращения женщины, потому что не хотела снова оказаться с ней лицом к лицу. Мне было неприятно быть её врагом,уже поняла достаточно и знала, что у этой женщины есть Сила. Если она была целительницей, она также могла читать заклинания. И я знала о страхе людей перед сглазом ведьм. Я взглянула на дверь. - Ты кого-то ждешь?, - спросил Карлос. - Кого я должна ждать? В то же время я осознала, что возвращение туда, что я всегда считала страной магии, вызвало у меня странные эмоции, как будто я ждала, как Клара войдет, сядет за наш стол и начнет говорить в своей непринужденной манере, как словно ничего не произошло за многие прошедшие месяцы. С того момента, как я встретила Карлоса в университете, я хотела рассказать ему о Кларе, Эмилито и доме магов недалеко от Навохоа, но глубокая преграда всегда удерживал меня от разговора о них. Ранее, во время нашей поездки, я хотела рассказать ему о сне с Эмилито, который мне приснился, но я всегда думала, что рассказывая кому-то о своих снах, я предлагаю ему проанализировать или прокомментировать самую сокровенную часть своего существа, поэтому я промолчала. - Как ты думаешь, дон Хуан будет в своем доме, когда мы туда доберемся? – поинтересовалась я. Я начала энергично мотать головой из стороны в сторону, чтобы очиститься. Это была привычка, которую я приобрела с того момента, как осталась с Кларой. Каждый раз, когда я зацикливаюсь на чем-либо или была эмоционально расстроена, я позволяю себе расслабиться, качая головой. Это движение заставляет электрический ток или толчок энергии проходить по моему позвоночнику в затылок, вызывая непроизвольную дрожь, которая помогает мне избавиться от любого напряжения. - Может быть, - сказал Карлос, с любопытством глядя на меня, - Но, как я уже сказал, его иногда трудно выследить. - Он прячется от тебя? - Не совсем, его просто нет дома, и никто не знает, куда он ушел и когда вернется. - Это может затруднить полевые исследования, - сказала я, откусывая один из острых перцев. - Что, если его сейчас нет? Мы проделаем весь это путь напрасно. Перец был очень острым, но я сделала вид, что это меня совсем не беспокоит. Я подумала, что есть что-то очень впечатляющее в том, чтобы есть перец чили прямо из миски. Я помню, как мои братья ели перец чили из банки, не моргнув глазом, в своего рода испытании на детскую храбрость. Поскольку я копировала все их действия, я также имитировала и эту их затею. Пусть у меня во рту появились бы пузыри от ожогов, но я хотела показать, что я такой же мачо, как и они. Я поняла: перепросмотр не излечил меня от моей глубокой склонности к соперничеству - я делаю то же самое сейчас, хотя больше уже не ребенок. - Что значит напрасно? - сказал Карлос, приподняв бровь в улыбке, - А как насчет того, чтобы наслаждаться обществом друг друга? Это было так похоже на стиль Клары, что мне пришлось рассмеяться. - Поездка не будет напрасной, - заверил меня Карлос, - ты помнишь, мы собирались найти маски для Этнологического музея? - Какие маски ты ищешь? – спросила я. - Маски Пасколы. Маски, вырезанные для танцев, которые индейцы яки исполняют во время своих праздников. Они изображают животных или духов. Индейцы яки верят, что, надев маски во время танцев, они могут войти в мир духа. - Как ты думаешь, это возможно? Карлос сделал глоток минеральной воды. - Конечно. Или же нет?"– ответил он вопросом на вопрос. Я хотела ответить: «Конечно, думаю это возможно», но прозвенел знакомый внутренний предупреждающий звонок. Сейчас не время и не место говорить о моем собственном опыте. - В каком-то смысле, - ответила я небрежно. - Говорят, маги делают это все время, хотя я не знаю, что такое магия. Может ты мне расскажешь? - Магия - это способ воспринимать больше, чем наше общество и наше личное окружение позволяет нам воспринимать, - сказал он. - Маги говорят, что существует гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, но чтобы действительно воспринимать другие уровни реальности, такие как мир духов, нужно накопить личную Силу. Он стал серьезным и сказал, что исследование практик магии и их разновидностей было причиной, по которой он регулярно приезжал в Мексику. - Если попадется нечто, связанное с магией, я это узнаю, - сказал он с улыбкой. Муха снова кружила над столом. Я прогнала ее: - Как насчет дзен-буддизма?, - спросила я, и он удивленно посмотрел на меня, - Как насчет этого? Знаешь ли ты, что если в старые времена в Китае буддийские монахи хотели построить дорогу, им приходилось поднимать червей с земли и перемещать их в безопасное место и только после этого они могли продолжить строительные работы ? - А я думал, дорожные работы здесь, в Мексике, идут медленно, - смеясь, сказал Карлос. - Звучит совершенно утомительно. Зачем им это делать? - Буддисты считают неправильным убивать даже мельчайшие формы жизни. Возьмем для примера эту муху. Сидящий здесь дзен-буддист не ударил бы ее. Карлос посмотрел на меня с любопытством, как будто жар перца чили раскрыл во мне все самое лучшее. Я рассказала ему, как однажды мой учитель карате, читая лекцию своим ученикам о важности дзен в боевых искусствах, начал бить всех мух, которые садились на его стол: - С помощью свернутого журнала о боевых искусствах он прикончил их, - сказала я, - Мой учитель не видел иронии во всем этом. Но для меня это было большим открытием. После этого я больше не могла его уважать. - Ты потеряла уважение к своему учителю из-за того, что он убил муху? - спросил Карлос. - Какое отношение к уважению имеет убийство мух? -Ты не понимаешь? Не потому, что он убил муху, а из-за того, что она представляла. Было очевидно: мой учитель пытался убедить своих учеников в том, что он учитель Дзэн. Но мухи стали безошибочным примером Карлос посмотрел на меня, как на муху, которую хотел раздавить. - Разве ты этого не видишь? - сетовала я. - Неужели не понимаешь? - Я сочувствую тебе. - сказал он наконец. - Я тоже потерял уважение к своему учителю Дону Хуану. Он продолжал называть меня тупым придурком, и, поскольку он знал, что я им не являюсь, я больше не мог его уважать. Я думал, что он намеренно оскорблял меня и что это он был глуп, не оценив мою значимость. «Я мудак и ты тоже», - сказал он и мне совсем не понравилось, что он включил меня в свое описание. Мы еще не были в столь близких отношениях, чтобы он мог безнаказанно оскорблять меня. К счастью, я не переставал наблюдать за ним, и теперь я уважаю его еще больше, так как знаю, что он был прав. Фактически, когда я подумала об этом, я поняла: для я меня было важно, чтобы Карлос уважал меня. Я сознательно пыталась произвести на него хорошее впечатление, вплоть до поедания перца чили. К моему разочарованию, основные предпосылки, которые управляли моим поведением, не изменились, несмотря на перепросмотр. Клара предупредила меня, что недостаточно просто перепросматривать свою жизнь; нужно также действовать на основе понимания, которое приносит внимательное изучение нашей жизни. Дело не в том, чтобы внезапно стать другим. Но, осознавая свои привычки, человек на мгновение останавливается, и начинает действовать иначе, если он того пожелает. Перепросмотр, выдвигая на первый план осознанность, дает человеку шанс стать не таким как все. Сделает ли человек этот выбор или нет, зависит от его энергии в данный конкретный момент. Большую часть времени я видела, как несмотря на мое понимание собственной поведенческой динамики, моя первоначальная реакция оставалась такой же, как и всегда. Чтобы произвести впечатление на своего партнера, я сказала: «Вы знаете песню под названием « Ich Liebe Caborca?» Не дожидаясь его ответа, я начала петь несколько строк из песни, которой меня научила Клара, о городе в Великой пустыне, населенном немцами. Карлос не был впечатлен. На самом деле, мое пение, казалось, смущало его больше, нежели моя попытка говорить по-испански. Он сказал мне заткнуться. Но вместо обиды о, я упорно начала петь громче. Я не знала причины случившегося, так как никогда ни перед кем не пела. Присутствие Карлоса, казалось, делало со мной странные вещи. Когда я закончила всю песню, я начала нервно смеяться. Видимо перец чили сжег мне мозги, потому что, когда я повернула голову, мне показалось, как я увидела птичье лицо Эмилито, выглядывающее из-за синей занавески, ведущей в другую комнату. На мгновение он погрозил пальцем, предупреждая меня не баловаться. Это произошло так быстро, что я поняла: это лишь иллюзия, продукт моей помраченной мысли, как мираж воды на пустынной дороге. Мой разум объяснил это тем, что это, возможно, целительница или маленькая девочка высунулись из-за занавески, однако я серьезно отнеслась к призрачному предупреждению Эмилито. Я приложила все свои усилия, к обретению контроля над собой. - На что ты смотришь? - спросил Карлос. - Мне показалось, я кое-кого видела. - Но в комнате никого нет, - сказал он с беспокойством. - Я имею в виду кого-то, кого я знала в прошлом. Я смотрела прямо на него. Мыльный пузырь лопнул, и я без сомнения знала - Карлос и был тем человеком, которого, по словам Эмилито, дух свяжет со мной. У меня просто не было возможности сказать ему это, иначе он посчитал бы меня сумасшедшей, а это последнее, что я хотела, чтобы обо мне кто-нибудь думал, особенно Карлос. Он казался слишком серьезным, и, по моему ощущению, только разумный и рассудительный человек выдержит его проверку. - Ты знаешь много людей в Мексике? – нарочито небрежно спросила я. Он назвал имена нескольких человек, но Клары и Эмилито среди них не было. Женщина вернулась, и Карлос заплатил за еду, дав ей несколько банкнот. Они болтали, а я смотрела, как мухи дерутся за крошки на столе. Затем глаза женщины на мгновение встретились с моими, и в этот момент я поняла, что мы встречались раньше. Она была одной из женщин в видении, которое происходило в доме Эмилито. Я с ужасом посмотрела на нее. Но она не улыбнулась, чтобы меня успокоить, как мне бы хотелось. Вместо этого, к моему ужасу, она взглянула на меня с крайним презрением. Когда мы собрались уходить, она последовала за нами и резко приблизившись, прошептала мне на ухо: «Прекратите индульгировать, юная леди, - сказала она по-английски, - или у вас будут серьезные проблемы». Моей ответной реакцией была ярость, я не хотела ей верить, но я знала, что отчасти она права. Глава 4. Эрмосильо Ближе к вечеру мы прибыли в Эрмосильо. Мы остановились на центральном перекрестке, чтобы позволить группе детей школьного возраста в синих блейзерах и брюках до колен, перейти улицу. Их сопровождали патрульные, несущие поднятый желто-белый стоп-знак. Когда старик опустил знак, машины возобновили беспорядочное движение, подавая гудки и пересекая перекресток. За закрытыми окнами авто я могла слышать велосипедные звонки, рычание автомобилей и лай собак. Мы проезжали дома с горшечными растениями герани, украшающими ступеньки, и богато декорированые железные заборы с коваными воротами, защищающими вход. Ковер из бугенвиллии бордового цвета покрывал корни, обвивался вокруг дымовых труб и свешивался густыми гроздьями с балконных решеток и перил. Карлос припарковал машину в центре, возле площади, расположенной в круглом парке со скамейками и беседкой. - Давай немного разомнем ноги. - предложил он. - Я хочу зайти в знакомую пекарню и купить хлеба, а также фруктов перед поездкой в Гуаймас. Я была рада, когда смогла выйти из машины и прогуляться, прежде чем продолжить нашу поездку. Чили, который я ела в Санта-Анне, расстроил мой желудок, и мне нужно было сходить в туалет. - Не ходи за мной со своим блокнотом, - серьезно сказала я. Карлос засмеялся: - Так поступал мой друг Ларри, который проводил исследование. Я помогал ему лишь несколько раз. В течение нашей поездки Карлос развлекал меня историей о том, как его друг из университета интересовался межкультурным изучением поведения в туалете. Для этого Ларри вел записную книжку о том, чем занимаются люди в туалете. У него были точные записи, кто входил в общественные туалеты; сколько времени они провели возле писсуаров или кабинках; какие граффити рисовали на стенах; сколько бумаги было израсходовано в каждом случае; пердели ли они, и если да, то сколько раз; чем и сколько раз они подтирали зад и так далее. Он собрал довольно много полных данных с рисунками на тему активности в туалете и подал свое предложение в Национальный институт психического здоровья на исследовательский грант. К сожалению, кросс-культурное исследование поведения в туалете не было одобрено из-за сокращения государственного финансирования. - Я была бы не против жить в этом городе, - выйдя из туалета, сказала я Карлосу, когда мы направились в небольшой парк, - Все так пышно и чисто. - Вспоминая Санта-Анну, у меня сложилось впечатление, будто тебе не нравится Мексика, - ответил Карлос, останавливаясь, чтобы завязать шнурок. - Это из-за мыслей о собачьем мясе. Но здесь красивое место. Где здешние люди работают? - В полях, или в шахтах, на холмах, или на строительстве, - сказал Карлос. Когда мы въезжали в город, я видела много свидетельств строительных работ. Везде люди строили или восстанавливали здания. Было очевидно, что недостатка в каменщиках, плотниках и штукатурах здесь не было. Рядом с парком рабочие копали большой колодец, возможно, для прокладки новых труб или ремонта старой канализационной системы. - Раньше я работала на стройке, - сказал я ему с ноткой гордости. Карлос удивленно посмотрел на меня: - Ты не похожа на провинциалку, - сказал он, смеясь. - Я работала на одного типа, как я думала, в качестве подмастерья, хотя очевидно, что я знала о плотницких работах гораздо больше, чем он. Лемонт работал над проектом модернизации, и он нанял меня в качестве своего помощника, при условии, что я не буду жаловаться на его радио-кантри, которое он крутил день и ночь и на его привычку сквернословить, приобретенную им во Вьетнаме. - Что вы строили? - Нашим первым проектом была крыша из красного дерева, без гвоздей, только на гайках и болтах. Это был вызов. Он, видите ли был буддистом из коммуны в Орегоне и был убежден, что использование гвоздей оскверняет дерево. Мне действительно были нужны деньги, поэтому я терпела его эксцентричность, громкое радио, пиво, которое он пил, его ненормативную лексику и вонь от его тела. Каждый раз он говорил мне, что я работаю с мастером - плотником, у которого нет равных в строительном мире. И поэтому я должна платить ему за руководство. - Он считал себя важной персоной, - допустил Карлос. - Так и было. Спустя несколько недель он все еще не доверял мне пользоваться его электроинструментами, которые он постоянно чистил маслом каждую ночь. Я так поняла, что меня держали под наблюдением и доверяли только переноску древесины и подметание опилок.. - Звучит не слишком захватывающе, - сказал Карлос. - Лемонт обещал мне практический опыт, но единственный практический опыт, который я получила на протяжении всего проекта, - это его толчки локтями и щипки по различным частям моей анатомии. Я была настолько раздражена, что у меня появилась сильная аллергия на опилки и начались приступы чихания. Я собиралась провести у него остаток лета, но ситуация стала еще хуже. - Что случилось? - обеспокоенно спросил Карлос. - Он продолжал настаивать на том, чтобы я зашла к нему домой, посмотреть на новые кухонные шкафы, которые он установил, и вместе раскурить косячок, слушая записи Уилли Нельсона. Что ж, я знала, что это значит, и поняла, что ситуация стала безвыходной. Я ушла и на накопленные деньги поступила в университет, где дела обстояли не намного лучше, чем у того мужчины. ты понимаешь, о чем я? Карлос никак не ответил. - Давай заглянем в некоторые магазины, - предложил Карлос, посторонившись, чтобы обойти яму, - Вам нужно купить подарки друзьям или семье? - У меня их нет. - Нет друзей или родственников? - спросил Карлос. Он посмотрел на меня и покачал головой. Затем он исполнил строчку из мексиканской песни: «У меня нет ни матери, ни отца, ни лающей собаки. У меня нет ни матери, ни даже собаки». - Это подводит итог моей ситуации, - сказала я. - У меня тоже нет родителей, - сказал Карлос. - И я узнал, что наличие друзей очень ограничивает. В конечном итоге вы всегда пытаетесь угодить им или оправдать их ожидания. Они фиксируют вас. Тебе повезло быть сиротой. Я не была сиротой, но я не стала перечить Карлосу. Я хотела, чтобы он думал, что у меня нет никого в мире. Это заставило бы меня казаться независимой и загадочной. Кроме того, я никогда не чувствовала себя частью своей семьи. В детстве мне всегда казалось, что я чужая. Медсестра, должно быть, перепутала меня в больнице с одним из сотни других послевоенных бэби-бумеров. По крайней мере, так я себе говорила. Мы зашли в один из магазинов, окружавших площадь галереей. В нем были типичные изделия из керамики и кожи, которые можно найти в любом магазине в Мексике, но в одном углу, наполовину скрытом стойкой для открыток, я нашла толстое шерстяное пончо с плетеной бахромой. Я хотела купить его, но Карлос настоял на том, что сам заплатит за него. Он сказал, что это хорошая идея: хотя дни были жаркими, ночи в Соноре прохладные. После небольшого поверхностного осмотра мы направились в пекарню, которую Карлос считал лучшей в Соноре. - Ты хочешь сказать, что перепробовал весь хлеб в Соноре? – пошутила я. - Практически, - ответил он. Из-за его худощавого и мускулистого телосложеня было трудно поверить, что он неравнодушен к выпечке. По пути к пекарне нам пришлось обойти еще одну глубокую яму на дороге, которая так внезапно возникла перед нами, что я упала бы в неё, если бы Карлос не схватил меня за руку и не оттолкнул: - Мы почти потеряли тебя здесь, - засмеялся он, - Это не Лос-Анджелес, где есть тротуары и где машины будут останавливаться перед зазевавшимися пешеходами. Здесь ты должна смотреть, куда идешь. Я замерла от стыда, когда поняла, что говорила о своих тренировках в боевых искусствах и магии, но сама все еще ходячий зомби. Я казалось, думала, что все вокруг должны знать, куда я иду и действовать соответственно. Это же относилось и к вождению. Я безоговорочно доверяла своим сверстникам и никогда не знала, как я попала туда, где я оказалась. Особенно это было верным, если моим партнером был мужчина. Бессознательно это был тонкий способ передать контроль противоположному полу. Я знала, что это опасный путь. Я вспомнила предупреждение Клары о том, что в мире магов важно все и что я всегда должна быть внимательным к деталям и брать на себя ответственность за свои действия. Теперь я не спускала глаз с дороги и избегала ям и канав. Карлос, как я заметила, необычайно быстро двигался. Он обладал утонченным естественным балансом и ловкостью, которые делали его шаг легким. Какое-то время я пытался подражать его стилю ходьбы. Двигаясь от бедер, чуть наклонившись вперед, амортизируя коленями и лодыжками, Карлос сгибал колени и лодыжки и скользил ступнями, достигая плавности походки. Копируя его, я намеренно согнула колени и перенесла свой вес больше на переднюю часть ног, вместо того, чтобы тяжело приземлиться на пятки, как я обычно ходила. Через некоторое время у меня заболели икры. Мне казалось, словно я использую их впервые за несколько месяцев. В последний раз я нагружала икры до предела, когда гуляла с Кларой по холмам возле ее дома. Я никогда не могла поспевать за ней, но прогулка в двоем отвлекла меня, по крайней мере на время, от врачебной походки, как Клара называла мою ходьбу. Врачи, как она настаивала, имели характерную походку, двигаясь от бедра, когда они шли из своих кабинетов в смотровую или по коридорам больниц, по крайней мере, по словам Клары, большинство из них. «У них плохие колени», - обобщила она. Я не хотел обсуждать этот вопрос, поскольку должна была признать, что несколько врачей, с которыми я общалась, в том числе мой собственный семейный врач, подпадали со своей походкой под данную ей характеристику. Я поняла, что, выйдя из под влияния Клары, я вернулась к своим старым привычкам, в том числе к ленивой походке бедрами, к размашистой ходьбе, поскольку мои ленивые ноги возмущались бременем необходимости доставлять мое тело туда, куда они не хотели идти. - У тебя проблемы с походкой? - обеспокоенно спросил Карлос, - Ты повредила лодыжку там, на дороге? Я поняла, что попытка не отстать от него сделала мой шаг неловким и неровным. Одна моя нога на самом деле тянулась за другой, пытаясь следовать за моей головой и плечами. - Посиди здесь, пока я схожу за хлебом, - сказал он, указывая на железную скамью по другую сторону беседки. - Я с тобой, - сказала я. - Нет, - отрезал он. У меня было отчетливое ощущение, будто он не хочет, чтобы его видели в моей компании. Я послушно села на скамейку и смотрела, как он входит в магазин с вывеской «Пекарня» через дорогу. Сквозь стеклянное окно я могла видеть, как он разговаривает с красивой женщиной лет двадцати, которая, как я предполагала, была покупательницей. Она была элегантно одета, в модную салатовую блузку и бежевое платье; но не белую униформу, которую могли бы носить работники пекарни. Я увидела ее наряд, потому так как подошла к двери и заглянула в окно. Я увидела, как Карлос нежно обнимает ее, когда она передавала ему мешок с хлебом, за которым пришла. Затем он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и, прежде чем я спряталась, подмигнул мне, как будто знал, что я стою рядом. Я вовремя поспешила обратно к скамейке и сделала вид, что завязываю шнурки. Но бросив взгляд, я увидела, как эта женщина провела Карлоса до двери и попрощалась с ним, а затем и со мной, находящейся на другой стороне дороги. Меня охватил странный гнев. Я была в ярости. Что происходит? Почему мне кажется, что люди меня знают, а я их не помню? Это не могло быть просто совпадением, та ведьма в ресторане, а теперь эта красавица в пекарне. Я чувствовала, что здесь осуществляется заговор и я каким-то образом оказалась в его центре. Я вспомнила, как Клара и мистер Абеляр обманывали меня в прошлом. Они долгое время следили за моими передвижениями, и когда я подумала, что вижу их впервые, они уже были знакомы со мной очень близко. То же самое происходило и сейчас. А все началось в отделении антропологии, когда я заподозрила, что встречала Карлоса раньше. Я, определенно, встречала его раньше, иначе зачем бы мне понадобилось ревновать Карлоса, словно я знаю его давным-давно. Я пыталась убедить себя, что эта женщина, конечно же, была просто случайной знакомой и обняла его только потому, что люди к югу от границы более эмоциональны, чем в США. Однако я не могла не заметить, что женщина вовсе не мексиканка, хотя она и была очень загорелая. Я задавалась вопросом, кто была эта красавица и почему Карлос не хотел, чтобы я пошла с ним в пекарню, и почему он мне предложил перейти на другую скамейку, где, якобы, больше тени. Однако, за всеми этими маневрами явно нечто скрывалось. Меня огорчило осознание того, что Карлос был человеком со множеством секретов. У меня самой былои секретоы, которые я хотела бы скрыть, дело не в этом Однако у меня было иррациональное ожидание, что другие будут полностью честны со мной. Мы гуляли, полностью скрытые листвой деревьев. - Почему это твоя любимая пекарня? - спросила я, пытаясь казаться равнодушной. Карлос ухмыльнулся: - Потому что они пекут здесь восхитительный хлеб, - сказал он, протягивая мне плоскую круглую булочку, посыпанный розовым сахаром. - Дело должно быть в воде и муке, которые они используют. Попробуй и скажи, что он не восхитителен. Я набросилась на хлеб с такой свирепостью, которая меня удивила. Но пришлось признать - это было очень вкусно. Здешние булочки были словно из другого мира, по сравнению с американскими. Сахарная глазурь смягчила мое настроение, и я решила не спрашивать о пекарне или милой женщине, которую я не должна была увидеть. Она была одним из секретов. Я надеялась, что он будет открыт мне в соответствующее время. Карлос достал из сумки бутылку минеральной воды, из кармана швейцарский армейский нож с открывашкой для бутылок и шестью или семью другими острыми инструментами. Он снял колпачок и протянул мне. Я прикончила булочку, затем заглянула внутрь мешка и обнаружила четыре круглых булочки поменьше, каждая с сахарной присыпкой разного цвета. Я выбрала с зеленой. На вкус она была как розовая; булочки отличались не вкусом, а просто цветом присыпки. - Почему ты решил стать антропологом? - спросила я, делая глоток минеральной воды. - Изучение человека - одно из самых важных дел, в которых можно участвовать. Особенно изучение систем убеждений человека, его когнитивных структур, его культуры, к которой он принадлежит. Меня особенно интересует феноменологический подход к изучению человека. - Что ты подразумеваешь под феноменологическим подходом? - Феноменологический подход к антропологии или социологии заключался бы в том, чтобы взять человека и оставить его здесь, в Эрмосильо, и посмотреть, как иностранец будет интерпретировать чужую культуру. - Ты собираешься оставить меня здесь? - спросила я в панике, - Чтобы посмотреть, что я буду делать? Карлос засмеялся: - Нет. Я имел в виду эксперимент, который я подготовил с профессором кафедры социологии. Не зная языка и обычаев, он собирался некоторое время жить здесь, в Эрмосильо. И я был бы его наблюдателем и сторожевым псом, гарантируя нго безопасность. Предпосылка заключалась в том, что, когда он приступит к выполнению своих повседневных задач, пытаясь организовать мир в узнаваемых терминах, аспекты мира, которые ранее принимались как должное, в результате возникшего диссонанса проявят себя. Они станут доступны для исследования. - Я не понимаю, - сказала я, откусывая еще кусок булки. - Каждое простое действие он должен был бы разложить на составляющие его явления, которые его затрагивают, потому что без этого членства оно будет хаотичным. Другими словами, тебе придется навести порядок в своей повседневной жизни. Этот процесс создания порядка и будет предметом нашего исследования. Учитывая, что преподавателя интересовало изучение правил и того, как они устроены в нашей повседневной жизни, я подумал, что это был бы фантастический план, как раз то, что его интересовало. - Вы это сделали? - Нет. Мы уже были готовы к отъезду в Мексику, но в последнюю минуту он отказался. - Почему? - Он продолжал думать обо всех непредвиденных обстоятельствах. Он боялся заразиться какой-нибудь ужасной болезнью, быть застреленным или ограбленным. На него навалились всевозможные предрассудки и личные опасения. Поэтому он никогда не покидал Лос-Анджелес, где, по его словам, он был в известном, и, следовательно, на безопасной почве. - Это было бы отличное исследование, - сказала я. Затем у меня возникла ужасающая мысль: - Ты уверен, что на этот раз я не подопытный кролик? Карлос наклонился: - Мы все подопытные кролики в руках Силы, - прошептал он. В этот момент ворона, сидящая наверху беседки, закричала. Карлос кивнул: - Согласие, - сказал он. - Я до сих пор не понимаю, как это связано с феноменологией? - спросила я, возвращаясь к обсуждаемому предмету. - Феноменология берет уверенность по умолчанию, которая свойственна нам в реальности нашего повседневного мира, и делает её основной темой исследования, - пояснил Карлос. - Какую уверенность по умолчанию ты имеешь в виду? Карлос на мгновение задумался, подыскивая правильные слова: - Например, наше предположение о том, что мир является общим, - что это один и тот же мир для всех нормальных людей. Кроме того, что существует временная и пространственная непрерывность вещей. - А разве это не так? - Не обязательно. Маги вроде дона Хуана не видят мир так же, как ты или я. Их обучение и принадлежность к традициям магов позволяет им смотреть на мир совершенно по-другому. Феноменология ставит под сомнение предположение, что мир интерсубъективно разделяется всеми его членами. Вернее, делает это темой своего исследования. Она также ставит под сомнение априорность того, что мы называем реальностью, которая имеет естественную историю, причинную основу, которая позволяет нам разумно ожидать, что мир будет существовать в будущем во многом так же, как и в прошлом. - Ты хочешь сказать, что мир не будет продолжаться в будущем, как в прошлом? - Мы не знаем, но сам факт предположения этого является основным вопросом для феноменологических исследований. Такие предположения нельзя принять напрямую, но они должны стать предметом исследования. Карлос рассказал о своем интересе к Гуссерлю, Хайдеггеру и французскому феноменологу Морису Мерло-Понти. Я рассказала ему об уроках социологии, которые я посетила. Их вел профессор, преподаватель кафедры социологии, который разработал метод изучения социального взаимодействия с использованием феноменологического подхода. Он назвал свой девиантный подход к изучению социального взаимодействия этнометодологией. - Это был тот самый профессор, которого я собирался везти в Мексику, - сказал Карлос. - Он вел курс под названием «Изучение девиантного поведения». - Да уж, - согласилась я, - насколько тесен мир. Я должна была быть его ученицей. У него была стая учеников, ловящих каждое его слово, как у мастера дзен есть ученики, умоляющие его просветлить их. - Ты просветлилась по его методу? - насмешливо спросил Карлос. Я покачала головой и достала из пакета еще одну булочку: - Какое-то время я действительно была под впечатлением от того, что он рассказывал, - призналась я. - Я даже стала его неоплачиваемым научным сотрудником, чтобы изучать его методы. Я ходила к нему в офис по субботам, и помогала ему в его проекте. Он изучал естественный ход разговора и имел теорию, согласно которой визг морских свинок не был случайным, а был частью сложной системы кодированного общения. У него были катушки с записями криков морских свинок, и он хотел, чтобы я их расшифровала и проанализировала в соответствии с его теоретией. - И что же случилось? - спросил Карлос, - ты обнаружила закономерность? - Я никогда не задерживалась там достаточно долго, чтобы выяснить это, - ответила я, -Однажды в субботу профессор вошел в кабинет, где я переписывала запись этих воплей, и некоторое время стоял позади меня, делая вид, будто читает через мое плечо и пытается выявить закономерность. Потом я почувствовала, его совсем близко и он начал дышать мне в волосы. Когда я отодвинулась, он сел рядом со мной, обнял меня за плечо, притянул к себе и попытался поцеловать. У старика хватило наглости сказать, что он уверен, будто я заинтересована в романе с ним, так как я пришла работать в субботу, хотя по субботам никто в здравом уме не работает. И окончательно убедил его мой отказ от оплаты за свою работу. Ну уж нет, я пришла только потому, что, как я думала, мне действительно нужна была помощь и я хотела научиться его методу. Видите ли, у меня был роман со знанием, но он был совершенно напуган. - Что случилось? - выжидательно спросил Карлос. - Я столкнула тяжелый магнитофон со стола прямо ему на колени. Я была уверена, что раздавила его морскую свинку. Ты бы слышал этот визг! Карлос с любопытством посмотрел на меня, как будто не знал, что и думать, - Я выбежала из офиса, и это была моя последняя встреча с девиантным поведением профессора и его девиантными методами социологии. - Что ж, можно много чего рассказать о феноменологическом методе, - продолжил Карлос, - не говоря уже обо всех девиантных учителях, - Говоря это, он нервно грыз булочку, стараясь не уронить слишком много крошек на пол. Потому что каждый раз, когда крошки падали, множество жадных маленьких черных птичек с желтыми глазами и длинными оперенными хвостами бросались их склевывать. Благодаря объяснениям Карлоса правда начала проясняться. Становилось очевидным, что энергетическое Тело или Двойник, как его называли Клара и мистер Абеляр, может переживать реальность напрямую, без вмешательства убеждений, чего наш обычный разум никогда бы не смог понять. - Рассмотрим, например, непрерывность восприятия, - продолжил Карлос. По мнению феноменологов, непрерывность в восприятии есть, но это не факт. Само восприятие связано только с настоящим. Но это настоящее всегда рассматривается с точки зрения наличия прошлого позади и открытого будущего перед ним. - Я думаю, мне нужен конкретный пример этого, - сказала я, пытаясь понять его объяснение. Карлос указал на цветущее дерево жакаранда на другой стороне проход возле беседки. - Посмотри на вон то дерево, - сказал он, - Ты видишь его только здесь и сейчас, но, глядя на него, ты уже предполагаешь, что оно было здесь вчера и, более того, что оно будет тут и завтра, даже если мы больше не сидим на этой скамейке и не наблюдаем за ним, согласна? Это дерево выглядит так, словно оно было здесь уже довольно давно. Фактически, цветы на земле показывают, что оно было до того, как мы сели на скамейку. Присядем сюда на скамейку, раз уж мы не видели, как они опадали. Ваш разум говорит вам, что у этого дерева есть прошлое, хотя мы с вами не были здесь достаточно долго, чтобы осознать это напрямую. - Я знаю, что у этого дерева есть прошлое, - согласилась я, - Не материализовалось же оно, на самом деле, перед нашими глазами прямо сейчас. - В яблочко. Но как это узнать? Как ты можешь быть так в этом уверена? Вот основной материал для феноменологического исследования. Более того, я знаю, что ты знаешь, что я воспринимаю то же дерево, которое воспринимаешь и ты, и у нас есть интерсубъективное согласие относительно составляющих реальности. Но можем ли мы действительно быть уверены, что видим одно и тоже? Феноменологический подход также поставил бы под сомнение это интерсубъективное согласие или, по крайней мере, принял бы такое априорное допущение во внимание при любой дискуссии. Мой разум зашатался, пытаясь представить работу феноменологов. Для меня они были своего рода городскими колдунами, белыми магами, игравшими разумом и восприятием, как Клара и ее группа магов в Мексике, когда я жила среди них. Только феноменологам это казалось скорее интеллектуальной игрой. Им не хватало реальной энергетической силы, чтобы заставить дерево Жакаранда исчезнуть на глазах, осознав, что его присутствие - всего лишь интерпретация. Нелида, Эмилито и мистер Абеляр, с другой стороны, имели энергию и могли при помощи манипулирования восприятием заставить происходить странные и необъяснимые. Пока я жила в доме Клары, вещи постоянно исчезали, и через несколько недель я находила их в тех же местах, где видела сотни раз. Кроме того, характеристики их дома менялись в зависимости от моей точки зрения. Я никогда не могла объяснить эти факты, и Клара посоветовала мне даже не пытаться сделать это. Было очень экзистенциально сидеть на скамейке в парке в мексиканском городке, обсуждать философию Гуссерля и есть вкусный хлеб. Но почему-то мой разум возвращался к разным вопросам. Это не философский вопрос: существует ли дерево в парке само по себе или потому, что мы воспринимаем его посредством Силы, называемой Намерением. Такой разговор поразил меня своей наполненностью подтекстами Фомы Аквинского, пытающегося выяснить, сколько ангелов может танцевать на булавочной головке. Мне надоели такие разговоры со священниками-иезуитами ещё в школах, которую я посещала, и я хотела узнать больше о Доне Хуане, информаторе Карлоса. Поскольку он также был магом, возможно, он знал и Хуана Мигеля Абеляра. Тогда мне пришло в голову, что, возможно, Дон Хуан и мистер Абеляр были одним и тем же лицом. Было ли всё, что тогда со мной случилось только результатом действия магов? Я знала, что они существуют на другом уровне восприятия, от которого я была заблокирована из-за недостатка энергии и понимания. Может быть, они были тут в парке, с нами, и я не могла их видеть, потому что у меня не было средств интерпретировать их перцептивную реальность. Возможно, маги, в отличие от дерева в парке, не считали прошлое или будущее определенным. Возможно, им не хватало временности и пространственности вещей, поэтому они не существовали для нас так, как вещи существовали в нашем мире. - Просто преднамеренный анализ настоящего, самого восприятия, создающего что-то настоящее, - продолжил Карлос, - даст нам представление о том, как мы строим мир вокруг нас. Гуссерль назвал это жизненное пространство «миром жизни», что означает жизнь в настоящем. - Думаю, я следую за твоей мыслью, - нерешительно сказала я, стряхивая крошки с пальцев, - Но мне нужен другой пример. - Взгляни теперь на другое дерево, - сказал Карлос, на этот раз указывая на красивую магнолию, усеянную белыми цветами, - Дерево дано нам как есть, полностью присутствующее. Хотя я вижу его только спереди, я знаю, что у него есть оборотная сторона и боковые стороны, хотя я их не вижу. Таким образом, помимо знания, что оно было там вчера, а также знаю, что оно будет там завтра, я также знаю, что у него есть бока, обратная сторона и длинные внутренние корни под землей, хотя я и не могу увидеть их сразу. Именно это Гуссерль подразумевает под «пространственностью, встроенной в восприятие». Мы предполагаем, что дерево находится там во всей своей полноте. - Верно, - согласилась я. - Это не просто плоский фасад. Я вижу всё дерево. Но эта тотальность - достижение, реализация, больше, чем факт, - объяснил Карлос, - В присутствии дерева, в самом факте, что мы видим его как дерево здесь и сейчас, заключается непрерывность того, что мы все еще осознаем; о том, что протекало раньше, но больше не ощущается. У дерева есть непрерывность прошлого и будущего в результате памяти о нем, так как мы видели его там вчера, и ждем, что оно будет там же и завтра. Непрерывность дерева обеспечивается нашей способностью к намереванию. Мы знаем, что завтра будет такое же дерево, как и сегодня. И у него есть пространственность, которая позволяет нам видеть переднюю и заднюю часть и интуитивно чувствовать его полноту. Я сделала глоток минеральной воды. Разговор о феноменологии заставил меня усомниться в восприятии. Я была уверена, что если я буду смотреть на это дерево достаточно долго, и только если у меня будет достаточно магической энергии, я смогу заставить его исчезнуть, поскольку на самом деле, у него нет ни прошлого, ни будущего, обратной стороны и корней, ничего кроме той части, которая включена в нашу интерпретацию. Дерево не было абсолютно таким, каким я его видела. Восприятие, связанное с разумом, или то, что Брентано называл преднамеренностью, проделало гигантский трюк с самим воспринимающим. Я чувствовала, что хочу разобраться в этой головоломке раз и навсегда. Я устала от того, что меня вводил в заблуждение особый способ восприятия, который был навязан мне в силу факта моего рождения в особом «мире жизни или бытия-в-мире», как его называл Гуссерль. Я больше всего на свете хотела увидеть деревья такими, какими я их видела под руководством Эмилито. Когда я лазила по ним, я чувствовала их корни, я смотрела на их листья, я разговаривала с ними, я любила их, я понимала их. Но теперь все это исчезло, поскольку гигантский глаз этой реальности закрыл и запечатал волшебный мир от взора, оставив меня на мели по ту сторону двери. Я бы хотела, чтобы Карлос помог мне перейти на другую сторону! - Понимать магию - значит расширять способность восприятия, - однажды сказал мне мистер Абеляр, - Маги посредством перепросмотра и других практик накапливают достаточно энергии для нарушения рефлексивности пространства и времени. Их практики преднамеренно направлены на то, чтобы нарушить мир, в котором мы живем. Теперь Карлос говорил то же самое, и я знала, что в этом должна быть неотъемлемая правда. - Маг будет смотреть на это дерево и не рассматривать его целостность, как данность, - продолжил Карлос. - Маги, согласно дону Хуану, пытаются сломать матрицу восприятия, в которой мы родились. - Как ты думаешь, это действительно возможно? – спросила я. - Я имею в виду нарушение стереотипа восприятия мира таким, каким мы его знаем. - Конечно, согласно Гуссерлю, все акты восприятия направлены на какой-то объект или имеют намерение, - объяснил Карлос. - Другими словами, все видят что-то, все думают что-то. Всякое восприятие - это восприятие чего-либо. И восприятие проецируется на желаемый объект, который не является вещью или фактом, а является актом творения. И как акт творения, его можно воссоздать или изменить, чтобы он соответствовал другой форме. - Я понимаю. Ты говоришь, что пока мы считаем восприятие данностью, мы находимся в ловушке, в плену навсегда. Но если мы поймем, что это просто феномен, который нужно исследовать, тогда откроются различные формы или альтернативы восприятию. - Верно, - сказал Карлос, - И кто знает, что находится в сфере возможностей, доступных человеку как разумному существу. - Путь магов состоит в том, чтобы сломать границы социального восприятия, - сказал Карлос. - И я говорю социальное восприятие, а не человеческое восприятие. Потому что маг способен воспринимать миры, которые скрыты от нас как социализированных существ. Однако они открываются как возможность для живых существа, которые отказались от своих социальных интерпретаций мира, в которых они живут. - Как ты заинтересовался изучением восприятия? - спросила я Карлоса, но он помолчал. Это было молчание, погруженное в мысли, а не возникшее из-за того, что нечего было сказать. Через некоторое время он ответил: - Мне посчастливилось встретить человека, который, на мой взгляд, является самым точным и замечательным человеком, из мне известных, с которым я когда-либо разговаривал. Он взял меня в ученики и учит меня выходить за рамки восприятия. Видишь ли, ты была права, когда сказала в офисе отдела антропологии, что все, что нам осталось, возможно, не может быть всем, что есть в мире. Он грациозно взмахнул руками перед собой, как бы охватывая этим жестом деревья, машины, мальчика на велосипеде и людей, идущих по площади: - Есть способ сломать барьеры, установленные языком и мыслью, и непосредственно воспринимать явления. Вот о чем говорят феноменологи. И это то, что на самом деле делают маги. Я посмотрела на Карлоса и поняла, почему Эмилито настоял на том, чтобы я поступила в колледж. Не только для того, чтобы наши пути пересеклись, но и для того, чтобы я имела способность концептуализировать и разделять склонность нового нагваля к абстрактному. Карлос повернулся взглянуть на меня, и наши глаза сосредоточились на неописуемом мгновении, в котором было подытожено все мое будущее, а мое прошлое устремилось в поисках настоящего. Я не могла выразить это словами, но в этот момент никого больше в мире не существовало. И так же, как у людей были свои собственные общие соглашения, у нас также был момент согласия, молчаливое намерение, о котором больше никто не знал. Я вздохнула с облегчением, которое, казалось, было заключено внутри меня в течение века, так как я без сомнения знала, что это новый нагваль. Судьба соединила наши пути, и мы будем путешествовать вместе вечно. - Если ты решишься, - сказал Карлос, нарушая тишину, - мы сможем пересечь границу восприятия. Давай выясним, есть ли ещё что-то помимо того, что мы всегда считали само собой разумеющимся. Он на мгновение рассмеялся, нарушив серьезность, но я знала: он имел в виду именно то, что сказал. И, где-то в безмолвии, я согласилась. На скамейке в парке я молча согласилась сделать все возможное и сопровождать его хоть на край земли или дальше. Я прислонилась своей головой к его, чтобы объединить наш силы. Он поднял руку и взъерошил мои волосы, как Нелида, и я знала, что наша судьба предрешена навсегда. Мы встали, не сказав ни слова. Не нужно было давать обещания или что-либо делать. Мы оба знали на самом глубоком уровне, что нечто изменилось самым тонким образом. Мы были не такими, как в тот момент когда сели на скамейку. Нас объеденило намерение, возникшее не из общественного порядка. Оно существовало до нашей встречи в офисе отдела антропологии и до моего видения другой реальности. Что-то еще назначило нашу встречу на этой скамейке в парке и сделало эту поездку к Силе возможной. Но что это была за Сила, мы не могли понять. Она зародилась внутри и возникла из немыслимых глубин безмолвия. Тем не менее, та же самая Сила катапультирует нас к свободе. Глава 5. Дорога в Гуаймас Ехали молча. Я искала в уме повод для разговора, но светская беседа никогда не была моей сильной стороной. Каждую тему, которая появлялась как возможность для обсуждения, он сразу отклонял как слишком тривиальную или слишком техническую для обычного разговора. Строгий страж, живший где-то в глубине души, продолжал подвергать цензуре всё, что я собиралась сказать. - Кто была та красавица в пекарне? - внезапно спросила я. Он ответил, не сводя глаз с дороги: - Я не помню никого конкретно. Я не знала, как поднять данную тему, чтобы не показаться ревнивой собственницей, поэтому я бросила эту затею. Однако я не могла выбросить ту девушку из головы, я была уверена, что она не мексиканка, хотя её кожа была темной, скорее от загара, чем от натурального пигмента. Я не была достаточно близко, и не разглядела её глаза, но если бы увидела, я знаю, они были бы голубыми. Судя по ее платью, я уверена, она из Соединенных Штатов, а её манеры вызвали у меня подозрение, что она и Карлос были более чем случайными знакомыми. Я посмеялась над собой, когда осознала свое воображаемое соперничество с совершенно незнакомой женщиной. Несмотря на повторный перепросмотр, который я совершила под руководством Клары и Эмилито, я продолжала вести себя как обычная женщина, а не как дисциплинированная и отстраненная ведьма. Клара предупредила меня, что мое поведение по отношению к мужчинам будет очень непросто сломать. Ибо определенное отношение и ожидания прививались девочкам в молодом возрасте для выполнения их социальных и биологических императивов. «Женственность, - предупредила меня Клара вскоре после того, как я начала мой переросмотр, - включает в себя ревность, собственничество и отношение к мужчине как к зависимому и беззащитному ребенку. Это подразумевает приказ, что если он собьется с пути или «отобьется от рук», он должен быть прощен. Поэтому ожидается, что женщина должна быть терпеливой и поддерживать своего мужчину в любых условиях. Я бы никогда не потерпела такого поведения, - твердо сказала я. -Ты будешь в ужасе от того, что обнаружишь, когда исследуешь свою жизнь, - засмеялся она. Ты собираешься мириться со всем, что терпит твоя мать. И ты сама сказала мне, как тебе пришлось со многим мириться. Вспомнив слова Клары, я поняла: несмотря на объявленное мной изменение, я все еще смотрела в зеркало, в котором мое представление о том, как женщина должна себя вести, управляло моими чувствами и действиями ... - Как долго до Гуаймаса? - спросила я, выходя из своего самоанализа. - Около часа, - сказал Карлос. Он тоже задумался, хотя я была уверена, не о себе самом; и, ответив на мой вопрос, он вернулся к той внутренней тишине, из которой я его вытащила. Его умственная отстраненность беспокоила меня, но я без колебаний поступила так же. Я поняла, что в моих отношениях с другими не было равноправия: я ожидала, что другие будут нести бремя отношений, развлекать меня или учить меня, в то время как я остаюсь пассивным получателем. Это был способ поведения, которому я научилась в детстве от своей матери. Во мне укоренилось мнение, согласно которому девушка должна говорить только тогда, когда с ней заговорят, а это значит, что в вежливой компании я должна сидеть тихо и не вызывать непонимание, задавая глупые вопросы. Мне всегда было интересно, почему это правило не распространяется на моих братьев, которые и не думали сидеть тихо, а с шумом карабкались по мебели, когда мы приходили в гости к друзьям. Поскольку у них было это преимущество, я считала их хулиганами и уродами. Как только я усвоила это, я взяла себе за правило тихое и отстраненное поведение, не пытаясь изменить его, будучи уже взрослой. В качестве компенсации, у меня развился чрезвычайно живой внутренний диалог, доходивший до смеха или хихиканья над собственными немыми шутками. Когда я попала в общество Клары, она немедленно пресекла подобное эгоцентричное поведение. Я получала звонкий удар по голове каждый раз, когда она видела, как шевелились мои губы, или просто замечала улыбку на моем лице, не оправданную внешними событиями. Но, будучи вдали от влияния магов в течение многих месяцев, привычка разговаривать сама с собой вернулась. - Почему так трудно измениться? – однажды спросила я Клару, после целого дня, проведенного в пещере возле ее дома. Мы сидели на кухне, и она протянула мне тарелку тушеного мяса. Пока мы ели, она объяснила, что способность меняться зависит от энергии человека. Затем она изложила мне магическое правило, согласно которому сексуальное возбуждение родителей в момент зачатия определяет энергетическую конфигурацию ребенка: - Что это значит, Клара? – спросила я. - Если во время полового акта родители не были возбуждены или страсти было мало, то ребенок, рожденный от этого союза, будет скучным, как монета, - объяснила она. - С другой стороны, если оба родителя были возбуждены, тогда у ребенка будет достаточно энергии и оптимизма, чтобы смотреть в лицо жизни и радоваться всему происходящему на его пути. - А если только один из родителей был возбужден? – поинтересовалась я. - Вот ты мне и скажи, - ответила она, глядя на меня, - ты должна сама знать это из собственного опыта. - Человек на какое-то время «возгорается» , а затем «потухает», - призналась я, - он неуравновешен и нестабилен. Клара кивнула: - Такие люди знают, что, в конечном итоге, у них нет энергии закончить начатое. Поэтому они сдаются. Они никогда не приносят плодов. Они побеждены еще до того, как начали что-либо. - Что с этим можно сделать? - Спросила я. - Они должны «затянуть пояса» и попробовать новые подходы к себе, - сказала она. - Что нового можно попробовать? - Человек с небольшой энергией должен проецироваться за пределы себя. Он должен найти себе новый сон и этот новый сон должен его полностью поглотить. - «Сон» опять звучит как метафора, - вздохнула я, - Возможно ли что-то изменить? - Конечно, - ответила Клара,- Но сначала ты должна пересмотреть свою недисциплинированную жизнь и отбросить ее. Затем ты начинаешь сновидеть о новом существе, обладающем энергией. Постепенно ты пробуждаешь энергетическое тело, пока твои действия и чувства не совпадут с твоим новым «я». Каждое сильное и точное действие укрепляет тело сновидения, а твоя способность выделять тело сновидения усиливает твои повседневные действия. Таким образом, ты взбираешься на крылья намерения. Вспоминая слова Клары, я наполнялась смелостью и оптимизмом. Я нажала на точку на левом боку чуть выше селезенки; место, которое, по словам Клары, помогает сохранять бдительность и получить немного дополнительной энергии, когда человек чувствует себя подавленным, вялым или сонным. Я посмотрела на Карлоса. - Какая численность населения в Гуаймасе? - снова спросил я, пытаясь завести разговор. - Я был там несколько лет назад. Думаю, количество людей там действительно выросло, - Карлос с любопытством посмотрел на меня, как будто не был уверен в моей заинтересованности разговором о населении Гуаймаса. - В последние годы оно выросло, но я не знаю точно, сколько там сейчас человек. Если бы не стемнело, он бы заметил, как мои губы шевелятся. Я беззвучно и энргично разговаривала сама с собой. Как бы то ни было, но наступившие сумерки скрыли от него моё печальное состояние. Тьма опустилась, как серый фильтр, закрывающий глаза. На западе, там, где солнце уже село, небо стало темно-фиолетовым с красными полосами. Низкие холмы вдали казались черными силуэтами на фоне серо-черного неба. Время от времени мы проезжали мимо нескольких кактусов сагуаро, вырисовывающихся на фоне низких холмов. Их толстые «руки» были обращены вверх, протянуты к черному небу, как если бы они застыли в молящей позе. Все сагуары были одинаковыми; некоторые были выше других, у некоторых были более толстые колючки, но все ожидали одного и того же: благодати, падающей с неба в виде нежного дождя или капель тумана, которые утолят их вечную жажду. Я забыла, насколько шумной была ночь в городе по сравнению с абсолютной тишиной пустыни. Я откинула голову на подголовник и прислушивалась к шуму автомобильных шин, едущих по неровной дороге. По звукам я могла определить, что левая задняя шина стояла ниже, из-за нарушения балансировки – оттуда доносилось дополнительное постукивание. Это привлекло мое внимание, и ритмичный стук усыпил меня. Я улыбнулась, подумав, что если бы Карлос захотел поговорить сейчас, я не смогла бы дать связного ответа. Меня охватило гипнотическое состояние, и я почувствовала себя тяжелой, сонной, как будто я еле могла держать глаза открытыми ... Впереди была прямая дорога, освещенная яркими фарами машин. Она образовала длинный серый туннель, который привлек моё внимание к себе уходящей вдаль белой разделительной полосой. Мне было слишком трудно оторвать взгляд от дороги, поэтому я продолжала смотреть на белую полосу, затягивающую меня по длинному глубокому туннелю, заставляя меня чувствовать себя все более и более сонной. С большим усилием я перевела взгляд на обочину дороги. К моему удивлению, пейзаж изменился. Пустыня исчезла! Исчезли кактусы сагуаро, пыльные кусты и случайные перекати-поле, которые я видела катящимися по дороге. Вместо этого мы двигались через лес, и я смотрела на гигантские сосны по обе стороны шоссе. Деревья были такими же высокими, как небо, которое терялось в массе темных сосновых ветвей. Поскольку я не спала, я знала, что это мираж, но не страшный, а скорее потрясающий. Я позволила своим чувствам исследовать деревья, которые становились все более и более четкими по мере движения через них. Некоторые деревья представляли собой гигантские секвойи с волосистой корой, длинными прямыми стволами и густыми кронами. Они были так близко друг к другу, что не было возможности увидеть что-либо за ними. Мираж или нет, но в темноте они казались такими же реальными, как роща деревьев, которую я видела, проезжая по Северной Калифорнии. Внезапно дорога изогнулась, как будто мы были в горах. Не будучи знакомой с пейзажем в окрестностях Гуаймаса, я подумала, что, может быть, мы поднимаемся в гористую местность. Я позволила себе погрузиться в пейзаж и не стала оценивать его, исходя из моих рациональных знаний о пустыне Сонора и секвойных лесах. Наблюдение за проносящимися мимо деревьями стало для меня развлечением, я обнаружила, как ищу медведя или надеюсь увидеть оленя, но не смогла их увидеть. Я была так заинтригована этим зрелищем, что не могла сказать, сколько времени прошло. Карлос ехал медленнее обычного, так как тоже опасался выскакивающих на дорогу оленей. Я ничего не сказала ему про окружающий нас лес, так как была уверена, что Карлос сочтет меня сумасшедшей, и пейзаж исчезнет. Более того, я больше не могла говорить. Я едва могла думать, а не то что выражать свои мысли. Затем я перестала думать вообще о чем-либо и погрузилась в тяжелую тишину, наблюдая за деревьями, ожидая, что между ними появится животное-призрак и просто наблюдала. Джон Мишель Абеляр однажды сказал мне: «Люди - не единственные существа и что они могут научиться осознавать намного больше». - Собаки, олени, вороны, любое животное может иметь прямую связь с намерением, - сказал он, - Мы называем их волшебными существами. Маги ищут их и используют как помощников или союзников. Я, должно быть, заснула, так как обнаружила себя сидящей уже не на переднем сиденье машины Карлоса, а на какой-то деревянной скамье. Моя голова была откинута назад, опираясь на толстый столб, и вместо салона автомобиля, я смотрела на гигантские деревья перед домом Клары. Я выполняла упражнение по созерцанию, которому меня научил Эмилито. И я сидела на той специальной скамейке, которую он построил в соответствии с требованиями древних магов. Эта смотровая скамья была специально разработана для созерцания деревьев. Три стойки, поддерживающие спинку, были примерно на шесть дюймов выше, чем верхняя горизонтальная планка, которая и служила спинкой скамьи. Верхушки столбиков были срезаны под углом, чтобы, сидя на скамейке, можно было прислонить голову к одной из трех выступающих вертикальных стоек. Они были обрезаны под идеальным углом, поэтому, когда голова была запрокинута назад, можно было смотреть вверх, не растягивая шею и не поддерживая голову. Во время практики созерцания можно было полностью расслабиться, будь то созерцание деревьев, луны, облаков или ночных звезд. Эта скамейка была расположена перед рощей деревьев, три из которых виделялись из остальных. Скамейка позволяла трем людям созерцать одновременно и, если они желали, вместе переходить в состояние сновидения. Эмилито сидел рядом со мной на скамейке, положив голову на столб на другой стороне. Он также смотрел на одно из трех деревьев, которые росли вдалеке на небольшом холме. Эмилито смотрел налево, то есть в ту сторону, которая соответствовала его положению на скамейке, а я смотрела направо, в соответствии с моим направлением взгляда. Деревья выделялись на фоне пурпурно-голубого неба. Я совершенно расслабилась и глядела на дерево перед собой. Оно было объемным, зеленым, с колышушейся светло-зеленой листвой, которая казалась живой и двигалась, даже когда не было ветра. Среди густой колышущейся листвы были темные пустоты, где я могла видеть сочленение ветвей. - Внимательно изучи каждую деталь своего дерева, - мягко сказала Эмилито. Не отрывая головы от наблюдательного пункта, - Слушай мои инструкции, а затем делай то, что я тебе говорю. Он сказал мне начать со ствола дерева и поднять глаза вверх, сначала обратив внимание на нижние ветви, а затем и на боковые, словно подметая массу листьев своим взглядом. Я, полностью расслабившись, сделала, так как он мне сказал позволив энергии из моих глаз охватить ствол дерева и постепенно подняться. - Не двигай головой, двигай только взглядом по направлению роста дерева, - сказал он. Если твой взгляд теряется, застревает или отвлекается, начни с самого начала. Я повторила процедуру «подметания» около двадцати раз, всегда начиная снизу, а затем проводя глазами вверх вдоль каждой части дерева: по стволу, по бокам, к краям, двигаясь по толстым ветвям в центр, затем осторожно вдоль толстых ветвей снова к листве. Я продолжала это движение, пока не покрыла всю поверхность дерева, затем начала все сначала. После того, как Эмилито дал мне свои первоначальные инструкции и замолчал, я почувствовала, что он смотрит на дерево слева, которое соответствует его положению на скамейке. Мне было любопытно насчет других деревьев, поэтому я слегка повернула голову, изменив направление взгляда. Мгновенно я почувствовала удар в левый бок. Он ткнул меня палкой, лежащей на скамейке между нами, которую я раньше не замечала. – Оставайся на своем собственном дереве, - отрезал Эмилито. - Белку убило любопытство. Я хотела сказать ему, что это была кошка, но не осмелилась поправить его. - Эти деревья не такие, - объяснил Эмилито - Каждое нужно рассматривать с надлежащего места на скамейке. - Чем они отличаются? – спросила я, не смея оторвать глаз от дерева передо мной. - Они разные так же, как и люди, - ответил он. - У них свое настроение и темперамент, своя энергия. С тех пор, как ты влезла и жила на деревьях, ты достаточно узнала о них, чтобы понять, что они разные. Деревья бывают такими же разными по темпераменту, как и люди. Каждое дерево, на которое я взбиралась, было уникальным существом с историей, зачастую более долгой, чем жизнь человека. Поднимаясь по ним, я научилась тонко чувствовать настроение дерева, его изменения, его потребности и даже его излияние. Деревья были одинокими существами, но под землей происходили ужасные вещи. Корни сплетались в растущую массу, которая боролась за каждый сантиметр пространства и каплю влаги. Я узнала, что люди по своей агрессивности и конкурентоспособности и рядом не стояли по сравнению с деревьями. Их корни изгибались, толкались и душили друг друга, пытаясь выжить, проходя через самые сложные изгибы, заявляя о своем праве на жизнь. Сверху, над землей деревья казались более стабильными. Именно из-за этой стабильности верхней части деревьев, большая часть моего обучения проходила в корсете, когда меня подвешивали во время моей жизни в домике на деревьях. - Тайша, - сказал Эмилито, отвечая на мои мысли, - Именно поэтому ты и стала жить на дереве. Этого требовала нестабильность твоего двойника. Ты училась преследовать двойника и ты должна была оставаться на деревьях, пока твоя точка сборки не стабилизировалась в новом положении. Я вспомнила, что мне не разрешалось спускаться с деревьев, разве что для посещения ванной. Остальное время я оставался там, перепросматривая или перелезая с ветки на ветку со своим снаряжением для лазания по деревьям. Каждый раз, когда хотелось есть, мне приходилось кричать и звать Эмилито, который приносил мне еду. Сначала я не хотела кричать: меня учили, что дамы никогда не повышают голоса. Но из прошлого опыта я знала, что крик - единственный способ позвать Эмилито. Я садилась на корточки и орала так громко, что все птицы вокруг в страхе летели от меня прочь. Но постепенно птицы привыкли к моим воплям и просто глазели на меня, как на странную птицу, издающую еще более странные звуки. Затем у подножия дерева появлялся Эмилито с корзиной еды, которую он поднимал на платформу, где сидела я. - Я тоже жил на дереве, - опять повторил Эмилито, читая мои мысли, - Мы оба были немного сумасшедшими, чокнутыми ...- Чтобы доказать свою точку зрения, он нанес мне еще один неожиданный удар по ребрам, – и эта небольшая палка служит для того, чтобы неопытные созерцатели не улетели к дереву или не заснули на скамейке. Если мне кажется, что ты летишь или засыпаешь, я толкаю тебя вот так, - Он засмеялся и снова ударил меня. - Я не засыпаю, - раздраженно сказала я. Хотя в момент моего созерцания у меня действительно возникло ощущение, будто меня поглощает дерево, словно я сижу на одной из его ветвей. Эмилито взвыл: - Ты уверена, что не спишь? – сказал он, - Может быть, ты уже заснула, пока я отвернулся? - Я не делала этого! - сказала я и в доказательство этого, ущипнула себя за то место под «плавающими» ребрами, куда он меня толкал. Затем я снова посмотрела на дерево, соответствующее моему краю скамейки, повторяя «омахивание» самым детальным и вдумчивым образом. Я повторяла его снова и снова, ощупывая глазами пятна, различия в оттенках и текстуре, а также просветы, через которые выглядывали ветви, как и рекомендовал Эмилито. - Теперь перемести свое созерцание к периферии дерева, к границе между деревом и небом, - указал Эмилито, - Следуй за контуром дерева и неба своим созерцанием, как если бы ты рисовала дерево кистью с длинной ручкой. Я сделала то, что он предлагал, и внезапно цвет дерева изменился с темно-зеленого на ярко-зеленоватый, как если бы внезапно зажглась яркая точка света. Небо вместо пурпурно-черного превратилось в ярко-зеленое. Это произошло так внезапно, что я закрыла глаза и прижалась спиной к скамейке. К счастью, прочный головной столб не позволил мне упасть на землю. Когда я снова открыла глаза, цвета всё ещё были изменены. - Пусть энергия дерева наполняет твои глаза, - сказал Эмилито, - Слейся с деревом, как я показал тебе. Когда я это сделала, дерево снова изменило цвет. Теперь небо стало ярко-золотым, а дерево превратилось в массу ослепительно-персикового света. Каждый лист имел собственную небольшую светимость, наложенную на бурлящие светом ветви, образущие световую матрицу. Потоки света лились из дерева, пока я не увидела, как они, расширяясь, слилсь с энергией золотого неба вокруг дерева. Тогда я поняла, почему разные части дерева были разного цвета: у них была разная интенсивность исходящей от них энергии. Эти пятна соответствовали настроениям или чувствам, которые испускало дерево. А еще были темные пятна, места, где не было света. Я знала, что это теневые существа, населявшие мир, очень близкий к нашему и эти миры иногда пересекались. Я удивилась, увидев как некоторые из этих призрачных существ, карабкаются по ветвям деревьев точно так же, как я раньше карабкалась по ним. Свет от дерева сиял и двигался, как будто он был мокрым, как капли дождя, освещенные фарами автомобиля. В дереве не было ничего статичного. Оно было абсолютно непостоянным. В какой-то момент мое устоявшееся мнение о деревьях, как о существах оседлых, устойчивых и со статичными корнями, было уничтожено. Увидев яркую пульсирующую массу желтого и белого, окруженную бледно-розовым ореолом, я знала, что деревья находятся в постоянном движении. - Ты видишь это? - спросил Эмилито. - Да, да, - ахнула я, - Вау! Я понятия не имела, что деревья выглядят так. - Не слишком волнуйся, иначе ты сместишь свой взгляд в его нормальное состояние, - предупредил он, - оставайся расслабленной и спокойной. Не просыпайся. - Опять, Эмилито ты меня подкалываешь. Я не сплю. Но похоже, я сновижу. Я сновижу, Эмилито? - спросила я, не смея оторвать глаз. - Да и нет, - сказал он, сейчас смотри, вопросы задашь позже. Я стояла неподвижно и молчала, потому что не хотела, чтобы сцена исчезла. Я наслаждалась этим сиянием столько, сколько могла. Затем, так же внезапно, как и появился, свет погас, и я снова смотрела на огромное дерево перед собой. Как будто сияющее привидение исчезло, оставив только его знакомую внешнюю форму и память о чем-то чудесном. Это было как затухающий яркий призрак, и дерево, которое в начале моих наблюдений было таким великолепным, после того, как я увидела его истинную природу, теперь вызывало разочарование. - Теперь ты можешь открыть глаза, - сказал Эмилито, потыкав мне в ребро своей тростью. - Шоу закончилось. - Какое шоу? Я понятия не имею!– удивилась я Эмилито поднял руку, показывая, чтобы я заткнулась. - Конечно, имеешь. - сказал он. - Мы все знаем, как видеть суть вещей. Мы делали это в детстве. Ты забыла, как изменить глаза и проецировать свои чувства? Ты смотришь и чувствуешь себя одинокой. И не обращаешь внимания на все остальное? - Стой, Эмилито, стой, - сказала я, чувствуя сожаление за все время, потраченное на то, чтобы смотреть на себя, когда я могла бы видеть деревья и другие интересные вещи. - Форма поверхностна, смотри вглубь, - сказал Эмилито, изображая восточный акцент. Мне пришлось рассмеяться. Мне стало интересно, откуда он узнал эту буддийскую пословицу. Должно быть, услышал от Клары, когда она выкрикивала свои восточные афоризмы. - Ты говоришь как буддийский монах, - сказала я ему, - Не говори мне, что ты тоже был в Китае вместе с Кларой. Эмилито улыбнулся и кивнул. - Я Хранитель этого дома, - сказал он, - Но я меняюсь. Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю. Или еще лучше. Я позволю тебе увидеть самой. Эмилито посмотрел на меня так, словно хотел раскрыть чудесный секрет. Это вызвало у меня озноб. Он сказал мне изучить скамейку, чтобы я могла понять, как она устроена, и собрать такую же, если когда-нибудь понадобится. Она оказалась скреплена колышками, вбитыми через просверленные отверстия. Я была под впечатлением от этой прочной, но элегантной конструкции. - Эта скамейка – настоящий инструмент для созерцания, - сказал он, и у неё отличный дизайн. На самом деле, она собрана мной. - Ты научился этому в Китае? - спросила я. - Нет. Идея была передана по линии нагвалей древних хечицеро. У магов нашей линии есть всевозможные устройства и приспособления, которые помогают нам сновидеть, видеть и выслеживать. Кожаный корсет, в которой ты была подвешена, - одно из таких средств, эта скамья для наблюдения - еще одно. Конечно, это всего лишь устройства, с помощью которых легче видеть и сновидеть. Но видеть, сновидеть и преследовать можно, не полагаясь ни на какие устройства. Все, что нужно, - это безупречный дух. И, конечно же, энергия, накопленная посредством перепросмотра, переориентации от самоуспокоенности к внутренней тишине, чтобы энергетическое тело или двойник могли пробудиться. Тогда ты сможешь преследовать его и делать все, что угодно. - Что ты имеешь в виду, под преследованием двойника? - спросила я. - Какой глупый вопрос, - моргнул он, - ты делала это все эти месяцы на деревьях. Ты укрепляла свое энергетическое тело и преследовала деревья и себя, а также друзей, которые жили там с вами. - Что ты имеешь в виду, какие друзья?» - спросила я, - Не считая белок и птиц, я была там одна, и ты это знаешь. Эмилито причмокнул. - Как это, была одна, черт возьми?! А как насчет твоих теневых друзей? Я вспомнила, как видела теневых существ, глядя на дерево, и вспомнила, что видела много теней, когда жила в домике на дереве. Фактически, многие наиболее мелкие из них, которые, как я думала, были птицами, живущими в ветвях, оказались маленькими порхающими тенями. Я рассказала Эмилито об этом факте: - Когда твое энергетическое тело станет осознанней, ты вспомнишь своих друзей более четко. - Теперь мы используем двойника для наблюдения за деревьями. Ты даже можешь перенестись с этого места на сами деревья, - продолжил Эмилито, - Ты помнишь, как сливалась с деревом, когда была под ним? Когда-нибудь, когда ты накопишь достаточно энергии и снова сможешь попробовать созерцать его с этой скамейки, а мы увидим, получится ли у тебя катапультироваться в дерево. Может быть, даже некоторые из теневых существ помогут тебе. - Я бы предпочла просто залезть на дерево со своим «дереволазным» снаряжением, - сказала я. Почему-то идея оказаться втянутым в верхушки деревьев или куда-то еще группой теней была для меня слишком тревожной. Воспоминание о переходе через порог левой стороны коридора в доме Клары, где жили другие члены отряда нагваля, было все еще слишком ярким. Какая-то сила катапультировала меня с таким разрушительным толчком, что я вылетела из дома за пределы узнаваемого мира. Затем я проснулась, повешенной на дереве, не помня, что произошло, как я туда попала и как давно меня подвесили. - Что ж, если ты боишься прыгнуть на верхушки деревьев с помощью своего двойника или позволить теневым существам толкнуть тебя, как насчет того, чтобы деревья сдвинулись с места? - Что ты говоришь, Эмилито? Как деревья могут сдвинуться с места? - Могут. Деревья не такие, какими кажутся. Ты сама это видела. Когда мы видим их как массы света, мы понимаем, что они могут сливаться с другими энергетическими существами, так же как мы можем двигаться и сливаться с деревьями. - Ты хочешь сказать, что деревья действительно могут менять свое местоположение? - Некоторые деревья могут, но не все, - пояснил Эмилито, - Так же, как некоторые люди или животные могут дотянуться до своего двойника, но не у всех есть энергия осознать свою другую сторону, своего двойника и начать преследовать его. - Ты имеете в виду, что дерево может появиться в другом месте? В это очень сложно поверить, Эмилито. Это практически невозможно! - Не тогда, но когда ты видишь деревья как энергию, которая постоянно меняется. - настоял он. - Энергия никогда не остается прежней. Она движется в зависимости от окружающей среды, - его глаза стали свирепыми, как у хищной птицы, - и, в зависимости от того, кто её направляет. Моя уверенность заколебалась. Воспоминание о том, что я видела дерево, как потоки света,и мне показалось, что оно действительно. Возможно, Эмилито все-таки был прав; деревья могли сдвинуться с места. - Древние маги, используя способность своих глаз, всегда искали такие деревья, которые они назвали «деревьями силы», - объяснил Эмилито, - Они образовывали с ними прочные связи. Дерево становится союзником магов и даже может перенести их в разные места. Маги помогали дереву своей энергией, а дерево помогало магам, образуя симбиотические отношения. Иногда маг даже полностью и бесповоротно сливался с деревом, стремясь на время продлить свою жизнь. - Это звучит просто ужасно, - сказала я, - Словно это какой-то волшебный ковер, на котором маги могли сесть и путешествовать. - Они не путешествовали с деревьями, они просто сами превратились в деревья, - пояснил Эмилито, - Если бы они хотели путешествовать, они стали бы птицей или быстроногим животным, вроде горного льва, который путешествует намного лучше деревьев. - Что же они делают с деревьями? - Они прячутся в деревьях и перемещают их, чтобы запутать тех, кто их преследует. В древние времена у хечицеро были свирепые враги, которые беспощадно преследовали их. Маги прятались или сливались с деревьями, сбивая врага с толку. Или же, они могут заставить двигаться сразу целый лес деревьев. Представьте, что вы видите приближающуюся к вам армию деревьев. Да вы просто умрете от страха! Или деревья могут поменяться местами, чтобы увидеть, каково это быть где-то еще, - продолжил Эмилито, - Но это требует тонны энергии, даже для дерева, и даже если бы это произошло, человек не заметил бы изменения, если бы он не был магом. Когда Эмилито сказал про деревья, меняющиеся местами, я вспомнила инцидент, произошедший в Доме Клары. В задней части патио росло несколько фруктовых деревьев, в том числе большой сапоте и мушмула. В какой-то момент мне показалось, что мушмула находится с правой стороны дворика, а сапоте - слева. Но однажды, проведя с Кларой несколько месяцев, я могла поклясться, что деревья поменялись местами. Я обнаружила, дерево сапоте, теперь оказалось на правой стороне внутреннего дворика, затеняя скамейку Клары, на которой я часто сидела. Когда я рассказала об этом Кларе, она немедленно заставила меня замолчать и попросила больше не говорить о Сапоте. Это было несложно, поскольку я и сама посчитала свои предположения полным абсурдом. Теперь, в свете того, что Эмилито говорил о деревьях, я уже не была так уверена. Может быть, эти деревья действительно поменялись местами. Я спросила об этом Эмилито. Он сказал, что деревья в доме нагваля были особенными; у них была Сила, и поэтому они могли делать все, что хотели. Они могут цвести вне сезона, плодоносить круглый год или обмениваться местами, если захотят. - В это трудно поверить, - сказала я. И все же ... - Хватит говорить. Ты исчерпала внимание своего сновидения. Время просыпаться. Обопрись головой о стойку скамейки. - Что значит пора просыпаться? Я уже проснулась. - Ты спросила меня раньше, спишь ты или нет. Теперь я могу сказать тебе: ты бодрствуешь и спишь одновременно. Ты бодрствуешь в своем двойнике, но спишь в своем физическом теле. Он наклонился ко мне и мягко оттолкнул мою голову от скамьи. Я почувствовала болезненное давление на лоб, а затем на затылок и всю голову. Я видела лицо Эмилито очень близко и очень ясно, поэтому действительно начала подозревать, что он был прав: я видела сон. Мысль о том, чтобы проснуться и вернуться в повседневный мир, очень огорчила меня, и на глазах навернулись слезы. Я не хотела покидать Эмилито и лес деревьев. Я сопротивлялась пробуждению. Я хотела побольше расспросить Эмилито о Нисперо и сапоте, а также о созерцании и о том, как деревья могут двигаться со своих мест, и, прежде всего, о его собственной тайной истории, которую он обещал мне раскрыть. Но сцена передо мной уже изменилась, и я больше не находилась возле дома Клары, сидя на скамейке для созерцания. Энергия Эмилито добавила сновидению стабильности и реальности, но теперь, когда она исчезла, я не могла контролировать сцену сновидения. Я больше не могла это видеть, но со мной осталась сильная тоска. Затем я снова почувствовала давление на затылок, как будто рука Эмилито толкала меня к столбу, и моя голова взорвалась колющей энергией, заставившей мои глаза медленно открыться. Сначала я увидела крышу машины, затем панель приборов. Затем Карлоса сидящего за рулем. Моя шея онемела из-за давления подголовника. Ощущение покалывания распространилось по моим плечам, спине, рукам и кистям. Я не спала, но не могла пошевелиться. Мне казалось, что моя голова сделана из наэлектризованного пенополистирола, легкого и шипящего одновременно. Некоторое время я не двигаясь молчала, сидя с открытыми глазами. - Сколько я спала? - спросила я, пытаясь выпрямиться. - Около часа, - ответил Карлос. - Как долго до Гуаймаса? - спросила я. И засмеялась, потому что это был тот же вопрос, который я задавала перед сном. Хотя показалось, что это было давным-давно. Это уже не за горами, - ответил Карлос, когда появился огромный холм, - Поедим и переночуем там. Завтра мы отправимся на восток, в города Яки, и посмотрим, что принесет нам наша Сила. Я уже могла различить вдали слабое сияние городских огней. По моей коже пробежал холодок, когда темная тень на мгновение застыла рядом с машиной, заслонив ее фары. Глава 6. Гуаймас ночью Карлос припарковался возле пирса, чтобы мы могли наблюдать за волнующимся морем. На фоне сумеречного неба выделялись силуэты загадочных виноделен и сухих доков, освещенные белыми огнями. Откуда-то из туманного океана доносидись интенсивные звуки корабельных противотуманных сирен. Эти звуки достигали берега, принося с собой мрачное настроение. Таким же одиноким был звук пневматических тормозов, когда грузовики постепенно останавливаются в ночи. Этот звук всегда вызывал во мне образ бескрайних равнин и одинокого водителя без крова и дома. Воздух был свеж. Я завернулась в пончо, чтобы согреться. Я вспомнила связанное крючком афганское одеяло, которое было у меня в детстве, и которое исчезло вместе с другими моими воспоминаниями, когда двоюродный брат Клары вывез вещи из моей квартиры на хранение. Кто бы ни взялся разгребать мои вещи, он должен был проделать тщательную работу, по удалению личной истории человека, которому они пренадлежали. Из них были намеренно выброшенные предметы, которые имели личное значение, такие как мой фотоальбом, мягкая игрушка тигра из детства, а также моя любимая замшевая куртка, форма карате и черный пояс, который я всегда использовала для тренировок. В ящики для хранения были упакованы такие предметы, как тарелки, кастрюли и сковороды, полотенца и одежда, которые почти не использовались. Они могли принадлежать кому угодно, без какого-либо ощущения личной истории или индивидуальности.Я была на гребне ностальгии, оплакивая свои потери, когда увидела белый конверт, приклеенный к крышке одной из коробок. Внутри была записка от Нелиды. Она писала: «Не сожалей о своих воспоминаниях; тогда это было тогда; сейчас- сейчас». К записке было прикреплено семь хрустящих стодолларовых купюр. Подразумевалось, что я должна купить то, что мне нужно. Некоторое время я стояла с запиской и счетами в руках. Затем, когда я начала успокаиваться и оценивать ситуацию, я заметила, как мастерски Нелида применила маневр Сталкинга. Она знала, что мне будет трудно отделить себя от своих воспоминаний, поэтому одним махом она сделала это за меня. Мысль о том, что я больше никогда ее не увижу, заставила мой гнев угаснуть и привязанность к вещам теперь казалась уже незначительной. Тут же я пообещала себе сделать все, от меня зависящее, для разрушения контроля, который довлеет надо мной. Я всем сердцем поклялась бороться с жадностью, алчностью и жалостью к себе. Но по мере того, как дни превращались в месяцы, моя решимость ослабевала, так как меня бомбардировали воспоминания о прошлом и сиюминутные влияния, которые подталкивали меня к приобретению новых вещей и привязанностей. Это выглядело так, словно я сражалась в битве, в которой невозможно было выиграть ... Мы прошли темные доки, отбрасывающие огромные черные тени на мостовую. Я подумала о прекрасном чувстве отсутствия непривязанности у Нелиды, когда увидела мигающую рекламу отеля «Ramada Inn». Карлос повернул к хорошо освещенной стоянке: - Мы останемся здесь на ночь, если ты не против, - объявил он, - Утром мы продолжим путь в города Яки. Я ждала в машине, пока нас регистрировали. Затем мы объехали одно из крыльев главного двухэтажного здания, и снова припарковались. Соседние комнаты находились на первом этаже и выходили в длинный общий коридор, ведущий к огороженной территории бассейна. - Давай поедим, - предложил Карлос, - Я знаю хороший ресторан недалеко от центра города, всего в нескольких кварталах отсюда. Мы можем прогуляться, если хочешь. - Я совсем не устала, - сказала я серьезно. Я положила сумку на кровать и посмотрела на себя в зеркало, висящее в ванной. Я думала вымыть голову, но Карлос назначил сбор через пятнадцать минут, и я не захотела заставлять его ждать. Кроме того, я не хотела оставить о себе впечатление, как об одной из тех женщин, которые готовы часами вертеться перед зеркалом, пока соберуться. Клара вылечила меня от этого, так как в ее доме не было зеркал, я привыкла выполнять свою ежедневную гигиену с максимальной эффективностью. Клара также убедила меня перестать наносить макияж, который, по ее словам, блокировал естественный поток энергии вокруг лица. На следующий день после того, как я приехала к ней домой, она вручила мне коробку салфеток и в серьезных выражениях сказала, чтобы я стерла помаду. Я почувствовала стыд и ярость, так как это напомнило мне сцену, которая произошла ранеее в старшей школе, когда сестра Беатрис подошла ко мне в классе, протянула мне одноразовую салфетку и заставила удалить помаду, которой я накрасилась. Теперь Клара хотела сделать то же самое, и мне это показалось смешным. - Я свободная, белая, мне двадцать один год, - сказала я ей. - И я определенно достаточно взрослая, чтобы красить губы. - Это не имеет ничего общего с возрастом, - твердо сказала Клара, - Если ты хочешь раскрасить лицо и быть клоуном, то продолжай. Но для сохранения энергии кожа, особенно вокруг рта, глаз и лба, не должна содержать вредных веществ. Даже лосьон для лица следует использовать в умеренных количествах. Она сделала долгое отступление о том, как химические вещества, даже так называемая органическая косметика, впитываются в кожу и попадают внутрь, как в случае с помадой, через контакт с языком. - А как насчет туши? - раздраженно спросила я, - Ты хочешь, чтобы я выглядела как кролик с розовыми глазами? Клара раздраженно подняла руки. - Лучше уж выглядеть как кролик, чем как летучая мышь из ада, - сказала она, - Эта черная штука попадает тебе в глаза, потому что ты постоянно их трешь. Почему бы не оставить свое естественное лицо? Вокруг нет мужчин, которые могли бы привлечь твое внимание. - Если я не нанесу немного румян, я буду выглядеть как воскресший труп, - настаивала я. - Ты будешь выглядеть как воскресший труп, если напялишь румянец, - сказала Клара, скидывая мой набор для макияжа со стола в мусорное ведро, - Прекрати использовать его, и ты заметишь, как твоя кожа приобретет естественное сияние и ее цвет вернется. Подумай, сколько времени ты сэкономишь, если не будешь беспокоиться о своей внешности. Кроме того, как я уже сказала, ты здесь не для того, чтобы поймать мужчину. Вот что такое макияж. Я права? Она была права. Журналы мод и реклама наводят на мысль, что женщина не одета, пока не накрасилась. Я решила последовать ее советам, и через две недели моя кожа из мертвенно-бледной стала темнеть, пока не вернула себе естественный цвет и блеск. В завершении этого, я стала мазать губы помадой из натурального пчелиного воска, который, по моему мнению, не подходил в категорию макияжа и не имел цвета и запаха. Итак, закутавшись в пончо, я несколько минут ожидала Карлоса. Мы вышли на площадь, окруженную галереей магазинов. Ресторан находился на цокольном этаже старого отеля. Вдоль галереи стояли столики на открытом воздухе, но большинство людей сидело внутри из-за прохладного ночного воздуха. Высокий официант, одетый во все черное, за исключением белого полотенца на талии, усадил нас возле колонны, в которой находилась ниша, где музыканты играли свою веселую мелодию. Я просмотрела меню, но не могла решить, что заказать. Когда официант вернулся, Карлос заказал жареные стейки, рис и много лепешек для нас двоих. - Не ешь помидоры, - предупредил он меня, когда официант принес салат из лука и небольших помидоров, которые, по-видимому, входили в состав заказаного блюда. - Если я съем помидоры, я умру? - обеспокоенно спросила я и рассказала ему, случай с одним профессором антропологии, который у меня произошел. По дороге в деревню, где он должен был проводить свои полевые исследования в Новой Гвинее, он отрезал свежий помидор от куста и съел его. Через час все его тело покрылось волдырями, и он впал в кому. Четверо уроженцев Гурурумбы должны были неуклонно нести его вниз по склону горы на импровизированных носилках, где его спешно отправили в местную больницу. Оказалось, что у антрополога была аллергия на токсины этого сорта томатов, и он чуть не умер. - Нет, здесь не всё столь драматично, - ответил Карлос, - но помни: тебя может настигнуть месть Монтесумы. - Я слышала, что это само по себе может быть довольно драматичным, - сказала я, отложив салат в сторону. Мы закончили стейки. Это было восхитительное мясо, замаринованное в остром соусе с жареным луком. - Разве ты не собираешься есть свой рис? - спросил Карлос, указывая на целую кучу риса на моей тарелке. - Я никогда не ем рис. - Это противоречит твоей религии? – пошутил он. - Нет, я просто никогда не ем его. Даже когда я была ребенком, мама, зная, что я не буду есть рис, всегда готовила мне пюре вместо риса. Не знаю, почему мне никогда не нравился рис. Мне он просто не нравился и всё. - Может, потому, что ты была принцессой? Меня обеспокоило предположение, что я была испорченой и капризной, так как это совершенно ко мне не относилось. - Она готовила мне картошку так как знала, что я не буду есть рис. Если ты действительно хочешь знать, рис напоминает мне кучу кишечных червей, которые, если посмотреть на них, казалось, оживали на моей тарелке. Я просто не могу их проглотить. Карлос посмотрел на меня и покачал головой. - Интересный случай для доктора Кац, - изрек он торжественно. - Кто такой доктор Кац? - Он психиатр, у которого я когда-то работал в Нейропсихиатрическом институте Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Я брал интервью у пациентов и оценивал записанные сеансы с точки зрения тщательного контент-анализа. - Ты был в N.P.I.? - удивилась я. - Я тоже. Насколько тесен мир. - Что ты там делала? - обеспокоенно спросил он. Я была шокирована. Видимо он подумал, будто я была в нейропсихиатрическом институте в качестве пациента, и я оскорбилась его неуверенностью в моем здравом уме. - Я не была пациентом, - быстро сказала я, проясняя ситуацию, - Я проводила там исследование, как и ты. Я работала над проектом с участием детей-аутистов. - Звучит интересно, - сказал он, потянувшись за моим рисом. - На самом деле, это был один из самых скучных проектов, над которыми я когда-либо работала, - Я пододвинула к нему тарелку, чтобы бобы не разлетелись по столу, - Целью исследования было научить ребенка говорить, а точнее произносить фонемы. Мне пришлось сидеть перед мальчиком, который находился в маленькой изолированной кабине со встроенным окном, чтобы он не отвлекался. Я держала его лицо и говорила: «Посмотри на меня, посмотри на меня». «Скажите ммм, мммм, мммм. Мальчик пытался ускользнуть, отвернуться и встать со скамейки, что угодно, только не произнести «ммм». Если случайно он издал звук «ммм» или что-то отдаленно похожее, процедура требовала, чтобы я совала ему в рот конфету M&M. Затем я переходила к другой фонеме, повторяя слова: «Посмотри на меня». «Смотри на меня». «Скажи ах, ах, ах». И так около часа, пока я сама не начинала превращаться в идиота. Карлос спросил: - И многого ты добилась с таким подходом? - Ты что, шутишь? Это было бесполезно. Я сомневаюсь, что кто-либо из детей когда-либо научился говорить, хотя я достаточно долго и постоянно занималась этим проектом, чтобы посмотреть, что получится. Мне было так неприятно пытаться привлечь внимание ребенка и издавать эти странные звуки, и я сама съела большую часть конфет M&M. Полагаю, это была награда за мои тяжкие труды в попытках заставить маленьких мальчиков сидеть спокойно. Должна признать: тем летом я набрала несколько лишних килограммов. Я так и не смогла натренировать этих детей. - Я не согласен, - сказал Карлос. На моем попечении была аутичная девочка, и всего через несколько недель я заставил ее говорить. Я водил ее в цирк и зоопарк. Мы прекрасно провели время. Она говорила, но только со мной. - Я думала, что ты проводишь контент-анализ лент с интервью, записанных в N.P.I., - сказала я. - Я занялся этим уже после того, как меня отстранили от работы с аутичными детьми, - объяснил Карлос, - Руководитель проекта был в ярости, что я относился к девочке как к человеку. Она мне очень понравилась; для меня она была хорошим человеком, а не просто предметом исследования. - Я, наверное, завидую твоему успеху. - сказала я. - Я знаю, как обстоят дела у исследователей, все они хотят заявить о каком-либо важном прорыве. Карлос пожал плечами: - Он дал мне работу, где я не общался напрямую с людьми. Он заставил меня слушать записи сеансов психиатрии. Я часами слышал жалобы от людей по всем мыслимым вопросам. Некоторые проблемы были подлинными, но в большинстве случаев люди просто хотели внимания. - Наверное, это правда, - сказала я, промакивая соус небольшим кусочком тортильи, - Кто не хочет внимания или привязанности? Карлос взглянул на меня. - Самый главный вопрос, кто готов им это дать? У меня есть друг, который каждое утро открывает окно своей комнаты и кричит во все горло: «Кто-нибудь там меня любит?» Конечно, он ненавидит свою жену и всех вокруг. Но он действительно хочет безусловной любви. - Ты, наверное, думаешь, что я никогда не ем рис, потому что мне нужно внимание или, может быть, любовь, - робко пробормотала я. - Я не знаю, - ответил он и посмотрел на меня так, что мне пришлось отвести глаза. Любовь для меня была деликатным вопросом, который мне не хотелось обсуждать. - Кстати, ты ешь кукурузу? - спросил Карлос. Наверное, он пытался оценить мой психологический профиль через продукты питания. - Я ничего не имею против кукурузы. На самом деле, это мой любимый овощ, - сказала я, преувеличивая свой пыл. - Тогда давай закажем торт из сладкой кукурузы. Когда его принесли, я его отведала. Хотя у меня никогда не было кукурузы на десерт, пришлось признать - что торт был восхитительным. После того, как Карлос заплатил официанту, он предложил посмотреть фильм. Я была слишком взволнована и не смогла бы заснуть, поэтому согласилась, хотя предполагала, что фильм будет на испанском, поэтому мне будет трудно понять. Кинотеатр находился в нескольких кварталах от ресторана, и он не выглядел как кинотеатры, которые я привыкла видеть в Америке, не было шатров и мигающих огней. Это было обычное здание в испанском стиле, с несколькими плакатами перед ним и маленьким окошком в качестве кассы. По плакатам я могла видеть расписание сеансов: следующие фильмы будут с Чарльзом Бронсоном и еще один с Cantinflas. - Это настоящий сюрприз, - обрадовался Карлос, - Показывают фильм о кунг-фу. Ты сказала мне, что изучала боевые искусства, и я почувствовал облегчение, так как в фильмах о боевых искусствах тебе не обязательно понимать язык. Действие говорит само за себя. Когда мы вошли в помещение, было темно, из-за ропота людей я почувствовала, что комната заполнена. Когда наши глаза привыкли к темноте, Карлос провел нас в задний ряд, где мы обнаружили два свободных места. Я хорошо осознавала запахи вокруг себя. Кто-то позади меня сильно кашлял. Он, должно быть, тоже пил и я чувствовала запах крепкого алкоголя, идущий с той стороны. Что еще хуже, из задних рядов исходил запах засохшей мочи… Шоу только что началось. Это был фильм о Брюсе Ли, дублированный на испанский язык. Его дублированный голос был совсем не похож на голос Брюса, который был немного крикливым, особенно когда он издавал свои звуки во время боевых упражнений. Дублирующий голос представлял собой низкий, очень сварливый баритон, соответствующий мексиканскому образу борца кунг-фу. Но вскоре я привыкла к голосу и запахам и была очарована происходящим: Брюс Ли проделывал сложнейшие финты с нунчаками. Зрители кричали, приветствовали, вставали и откровенно насвистывали, пока он с головокружительной скоростью прокручивал нунчаки под мышками. Видимо, большая часть аудитории составляли мужчинами, но в группе было несколько женщин, это было видно, потому что их головы лежали на плечах партнеров. Я предположила, что это молодые встречающиеся пары. Мой японский учитель обучал бою с оружием только учеников мужского пола. Когда я спросила своего инструктора, почему я не могу изучать оружие, как и его ученики-мужчины, он отвел меня в свой личный кабинет и тщательно объяснил истинное значение каратэ. Слово Кара означает пустой, Тэ означает кулак или руку. Поэтому суть карате - это пустая рука, борьба без оружия. Он ясно дал понять, что я должна посвятить себя изучению сути каратэ и не беспокоиться об изучении оружия, которое, в первую очередь, не так уж полезно в руках женщины. - Тело - это оружие, - сказал он. Это оружие высшего порядка. Совершенствуй его, и ты будешь контролировать любую ситуацию. - Что, если я буду идти по темному переулку и на меня нападет кучка головорезов? – спросила я, - Смогу ли я защитить себя? - Почему ты вообще думаешь о том, чтобы ходить ночью по темным переулкам? – спросил он, -Правило мастера боевых искусств – уметь избежать проблемы до ее начала. - Он никогда не говорил мне, как это делать - я уверена, он и сам не знал. Но когда я спросила г-на Абеляра: «Как избежать проблем до того, как они начнутся?» Он ответил: «Твое энергетическое тело подскажет тебе, когда возникнут проблемы. С помощью своего энергетического тела можно увидеть, что происходит вокруг тебя. Подведи итоги и позволь видящему пробудиться в тебе и прийти на помощь. Он добавил, что маги, тренирующие энергию или дубля, способны пробивать стены или летать по воздуху и делать вещи, невозможные для физического тела. Брюс Ли издал свой коронный вопль, вырубив одного из кучи головорезов ударом ноги прыжке. Я пообещала себе, по возвращении в Лос-Анжелес начать ежедневные тренировки по боевым искусствам. Я не собиралась также бросать и магические пассы, которым меня обучила Клара. Я найду время и займусь ими. Больше всего мне хотелось, чтобы во мне пробудился видящий. Я почувствовала дуновение воздуха на своей шее и подумала, что, должно быть, включили кондиционер на полную мощность, хотя я не слышала шума двигателей. Я посмотрела вверх, надеясь увидеть, работают ли какие-нибудь вентиляторы, но все, что я увидела, это ровный черный потолок с белыми пятнами и несколько каналов для кондиционирования воздуха. «Кто-то действительно испачкал потолок краской из баллончика», - подумала я. Я снова вернулась к фильму. Но поток не прекращался, и я наконец наклонилась к Карлосу. - Мы можем поменяться местами? - прошептала я, - Кондиционер дует мне на шею. - Ночью в Гаймасе очень ветрено, - сказал он, не отводя глаз от экрана. - Какой ветер? Я снова подняла глаза и испытала момент полного диссонанса восприятия. Внезапно я увидела, что мы сидим снаружи, и то, что, как принимала за потолок с пятнами, на самом деле было небом, пятна – кучевыми облаками, а воздуховоды оказались тенями от деревьев. Как будто какая-то сила явилась и сорвала крышу, пока я смотрела фильм. Я почувствовала пустоту в животе, которая бывает, когда вы спускаетесь в скоростном лифте; одновременно макушка моей головы вытянулась вверх, резко нарушая все законы физического пространства. Я схватила Карлоса за руку, чтобы он поддержал меня, так как мне казалось, словно какая-то часть меня устремилась вверх и поднимает меня в воздух за пределы кинотеатра. - Тут нет потолка, - прошептала я, - Мы на открытом воздухе! Карлос повернулся ко мне и сказал: - Я думал, ты заметила это, когда мы приехали сюда. - Откуда я должна была это знать? Когда мы вошли, было темно. Я почувствовала отвращение к себе за свое смятение и удивление так как ранее приняла обязательство быть более бдительной и внимательной. А теперь я не заметила такого очевидного факта, как отсутствующий потолок. Я знала, что, несмотря на мой перепросмотр, я продолжаю и дальше принимать всё как само собой разумеющееся. Если что-то действительно не ударит меня по голове, то я этого не замечу. Я винила в свей полной тупости мое ленивое воспитание «среднего класса». Когда я поступила в католическую школу, меня научили беспрекословно подчиняться авторитету. Вся моя жизнь была основана на принятии догм, на вере в мир вокруг меня, без раздумий, без изучения, без лишних вопросов окружающим. Клара предупредила меня об этом моем положении вскоре после того, как заставила меня заняться перепросмотром. Она сказала, что у меня ленивое энергетическое тело, фактически полностью спящее. - Твои ценности были переданы тебе твоими родителями, школами, в которые ты ходила, культурой, в которой ты живешь, а также самой силой разума, которая делает тебя не способной отклониться от ожидаемого, - сказала она, - Если ты не покончишь со своей старой жизнью, ты будешь жить и умрешь, так же как твои родители. В рамках своей семьи ты можешь увидеть, что тебя ждет. Её слова ужасно потрясли меня, потому что повторять жизни моих родителей было последним, что я хотела сделать. Однако, даже несмотря на перепросмотр, таинственная сила все еще заставляла меня воспринимать всё в терминах данного шаблона. В моем прошлом опыте у всех кинотеатров были крыши, так что и настоящее не могло быть исключением. Я не знала, что заставило меня внезапно подумать об ошибочности моего изначального предположения. Возможно, та же сила, которая заставила меня «одеть» крышу у меня над головой, теперь позволила мне увидеть, что крыши там нет. Это была таинственная сила или намерение, которую анализируют феноменологи и которую маги в своих практиках пытаются изменить или остановить. По словам феноменологов, я расширила восприятие и придала ему пространственное и временное соответствие. Восприятие пришло подготовленным. Все, что вам нужно было сделать в детстве, - это выучить определенные категории, и мир предстал перед вашими глазами, которые сделали его последовательным, законченным и неизменным. Маги должны показать нам, что это еще не все существующее в мире. Возможно изменить восприятие, выйти за его пределы и создать другую такую же последовательную реальность. Я однажды спросила Клару, почему внешний вид ее дома не кажется стабильным, но все время менялся в зависимости от того, как смотреть. - Это намерение магии построило дом и наделило его Силой. Он пронизан особым видом энергии, способным превратить его из обычного дома в место Силы. Возможно, однажды ты построишь свой собственный дом и воплотишь в нем непостижимое особое намерение магов. - Я не знаю, как это сделать, Клара, - сказала я ей, - У меня нет Силы. Она засмеялась и сказала, что у каждого есть Сила остановить глупость и потворство слабостям, но некоторые люди слишком ленивы или боятся её использовать. Как только человек уходит от старого себя, практикуя перепросмотр, магические пассы и успокаивая внутренний диалог, он может стать чем-то большим. Точно так же, как дом магов стал чем-то другим под властью могущественных и безупречных намерений живущих в нем существ. Из её слов было ясно, что для магов восприятие было подчинено другому намерению, нежели то, которое управляло нашей повседневной жизнью. В доме магов могла исчезнуть стена, или, может быть, взорваться крыша, или дверь, которой раньше не было, могла возникнуть внезапно. Это соответствовало бы способу восприятия мага, его энергетической конфигурации, которая сама по себе была легкой и текучей. Барьеры восприятия не были жесткими. Я вернулась к фильму. Мое тело адаптировалось к новым условиям окружающей среды. Вместо того, чтобы чувствовать себя запертой в душном кинотеатре с включенным кондиционером, я чувствовала бесконечное пространство над своей головой. Воздух был свеж, и удушливые запахи, которые так угнетали раньше, исчезли. Восприятие действительно было безграничным и загадочным делом. Из миллиардов возможностей, существующих во Вселенной, человек ограничился лишь некоторыми. Его способность изолировать и выбирать - это то, что дает ему чувство безопасности, уменьшает диссонанс и позволяет жить в том, что он считает безопасной средой, когда смерть существует только где-то там, в будущем. Однако, чтобы отойти от известного, нужно, как это делают феноменологи, подвергнуть сомнению основные, само собой разумеющиеся, формы восприятия. Но для такого маневра с реальнстью, нужна минимальная возможность восприятия ее по-другому. Только тогда можно будет узнать то, чего еще не знаешь; или увидеть что-то, чего раньше не видел. Я поняла: Клара и Эмилито хотели научить меня новому способу восприятия телом; способ, в котором личное или психологическое «я» не имеет приоритета. Бесчисленное количество раз им приходилось сообщать мне, о наличии других возможностей восприятия, открытых для нас, возможностей, не включенных в наше повседневное понимание мира. Они настаивали на тщательном перепросмотра своей жизни который может освободить склад от знакомых предметов и откроет дорогу в неизведанную местность. Они сказали, что ключ к успеху - это отпустить известное и привычное. Накопление энергии для движения было средством. - От чего мне нужно держаться подальше? – продолжала настойчиво спрашивать я. - От своих и от чужих ожиданий относительно себя самой, так как это и есть сумма всего, чем ты являешься и чем надеешься стать, - ответила Клара, - Отпусти и позволь энергии воздействовать непосредственно на твои чувства, не интерпретируя и не думая своим скудным умом. Если тебе нужно интерпретировать, то поступай так же, как маги, то есть разрабатывай свои категории, а затем избавляйся от них. - Скажи мне, Клара, что такое маг? - спросила я. - Маг - это тот, кто благодаря дисциплине и сбережению энергии способен воспринимать больше, чем повседневный мир, - ответила она. Постепенно для меня стало вопросом, как у хечицеро возник свой способ восприятия и интерпретации. Намерение, установленное поколениями магов, каждый из которых добавлял к нему свою Силу, собственное понимание, свои личные объяснения, привело к параллельной реальности, столь же реальной и предсказуемой, как та, в которой мы родились. Нужно было использовать магию, чтобы охватить восприятие, а затем применить магические техники, чтобы сломать барьеры, удерживающие нас в его плену. - Но неужели мы навсегда обречены объяснять и интерпретировать мир?- спросила я. Клара покачала головой. - Нет. В конце концов, мы доходим до того, что не нужно объяснять или давать какие-либо пояснения. Тогда человек уже перестает думать и молча погружается в тайну, которая нас окружает. Глава 7. Станция Викам Я плохо спала. Сны, которые мне снились, были настолько яркими, что их можно было бы принять за реальность. Я проснулась в изнеможении, так как всю ночь бродила по гористой местности. Во время завтрака я попросила Карлоса рассказать мне, куда мы собираемся и что меня ждет, когда я там окажусь. - Я отвезу тебя на встречу с некоторыми людьми. Это всё, что я могу сказать сейчас.- ответил он без эмоций, - И нет никакого способа узнать, чего ожидать, когда мы прибудем на праздник, так как Сила непредсказуема. - Праздник? Какой ещё праздник? - Встреча, вечеринка, - сказал Карлос, жестом показывая официантке принести чек. - В таком случае мне лучше переодеться во что-то более презентабельное, - сказала я ему. Пока Карлос оплачивал счет, я поспешила в свою комнату. Единственной элегантной одеждой в моей дорожной сумке была бежевая льняная юбка и топ без рукавов, которые я купила на деньги, оставленные мне Нелидой. Я кинула одежду в сумку в последнюю минуту, не зная, пригодиться ли она. Теперь я быстро надела их и выбежала за дверь. Карлос стоял у машины, проверяя антифриз под капотом. - Где именно вечеринка? - спросила я, пытаясь сдержать волнение. - В городе Яки Бакум, - сказал он, захлопнув капотом. - Как я уже говорил, я хочу, чтобы ты познакомилась с некоторыми людьми, с которыми я связан. У них небольшая встреча в твою честь. - В мою честь? Но я никогда их не встречала, не так ли? - Нет, не встречала. Но они с нетерпением ждут встречи с тобой. - Почему? ты рассказал им обо мне? Когда ты их видел? Мы же постоянно были вдвоем с тех пор, как пересекли границу. Если Карлос не сбегал из своей комнаты ночью, то он не мог ни с кем встретиться. Может быть, кто-то позвонил ему по телефону или отправил сообщение. Меня охватило странное волнение. Единственными людьми, которых я встречала в Мексике, были Клара, Нелида, мистер Абеляр, и, конечно же, Эмилито, который, я была уверена, не был тем, кто посещает вечеринки. - Не могу дождаться встречи с ними. - сказала я с энтузиазмом. - Я хорошо выгляжу? Карлос внимательно осмотрел меня. - У тебя нет подходящей обуви для ходьбы? - Я не могу носить походные ботинки с этой одеждой, - сказала я. Это испортло бы мою внешность. Я поняла, что сделаю все от меня зависящее, чтобы произвести впечатление на людей, с которыми я встречусь, вплоть до ношения неудобных босоножек. Ведь я хотела выглядеть стильно, а не так, как будто я путешествовала по пустыне, одетая непонятно как. Кроме того, Карлос говорил, что вечеринка будет в чьем-то доме и мы поедем туда. Насколько я поняла, в наши планы не входила длительная пешая прогулка. - Хорошо, тогда пошли, - сказал Карлос. Я села в машину, очень стараясь не помять юбку. Мы покинули Гуаймас и направились на юго-восток к городам яки. Вполне очевидно, Карлос много раз ездил по мексиканским дорогам, потому что его машина приспосабливалась к дороге, умело преодолевая повороты. Однако каждый раз, когда дорога уходила за поворот, я затаивала дыхание в надежде не попасть под встречный фургон или автобус, который вылетит на нашу полосу движения. Вдоль дороги, как постоянное напоминание о несчастье, стояли деревянные кресты или алтари с увядшими цветами, отмечая место, где машина слетела с дороги, кто-то попал в аварию или на кого-то случайно наехали. К моему ужасу, этих мрачных памятников было устрашающе много. Мы подъехали к небольшому городку, состоящему из группы глинобитных домов с дверями, ведущими в темные, похожие на пещеры комнаты. В открытом дворе, обнесенном тростниковым забором, я увидела толстого белого цыпленка, которого дразнили два маленьких красноватых цыпленка. Рядом с домом стояла покрытая ржавчиной машина без колес, видимо то, что осталось после аварии, металлолом, который больше уже никому не был нужен. - Это один из городов яки? – спросила я. - Нет, это Эмпалм. Впереди поселения яки. Бакум, куда мы направляемся, - один из восьми городов, которые яки считают расположенными на священной земле. В хрониках Рахум записано, что они были созданы до прибытия испанцев. - Что такое хроники Рахума? - Это список памятных дат в истории яки. Согласно летописи, было четыре великих человека, которые созвали и объединили людей и повели их через границы страны Яки. Они отправились в Кабору на ручье Кокораки, а оттуда в Такалаим, вершину к северу от Гуаймаса. Продвигаясь вдоль границы, они проповедовали и пели с народом, тем самым устанавливая границу территории яки. После этого они основали Восемь деревень. Торжественная вера в происхождение территории их племен - это песня, устанавливающая границы и города в какой-то момент в далеком прошлом. - Какие еще семь городов? - Корит, Викам, Торим, Потам, Кахум, Уиривис и Белем, - сказал Карлос. Они были расположены в 60 милях ниже по реке Яки. Но в течение девятнадцатого века главное русло реки Яки под Потамом резко изменилось, и Белен полностью лишился воды; подача воды в Уиривис и Кахум была сильно ограничена. - Что случилось с людьми в этих городах? - Им пришлось переехать в другое место. Многие получили землю от народа Потама, другие переехали в Эмпалме или создали новые поселения. Но с постоянным вторжением мексиканцев в их земли, большая часть яки покинула такие изначальные земли, как Бакум, и основала новые города в других местах, часто с тем же именем. То же самое произошло и с Викамом. Новый центр города, названный Станцией Викам, был основан в зоне железной дороги Викам. Однако большинство людей, которые сейчас там живут, - мексиканцы. Мы миновали другой населенный пункт, расположенный ниже. Там было ещё больше глинобитных домов с низкими потолками, окруженных тростниковыми заборами, которые удерживались на месте скрученными палками. Толстая женщина с шалью на голове стояла в дверном проеме и смотрела, как машины проезжают по шоссе. Рядом с домом стояла пара пыльных серых ослов, привязанных к небольшому загону с покатой рамадой. Старик, который еле поднялся на холм, толкал четырехколесную телегу, полную навоза. Повсюду группы мужчин стояли у обочины дороги, как будто ожидая, когда автобус или грузовик заберет их и отвезет в Гуаймас. Когда мы проезжали мимо, они поприветствовали нас. Паршивая собака залаяла и побежала за машиной, когда мы замедлили движение, чтобы повернуть, но затем мы увеличили скорость и оставили собаку жевать облако пыли. Около полудня Карлос свернул с главной дороги на хорошо утрамбованную грунтовку. Мы ехали сквозь жару и пыль через небольшую группу глинобитных домов, разбросанных наугад, без обычных кварталов или запланированных улиц. Некоторые дома имели крыши из гофрированного железа и стены из сырца. Их строили друг против друга, по 4 или 5 комнат в доме, что позволяло большой семье жить вместе. Иногда забор из тростника полностью отделял их от соседей. - Здесь живут индейцы яки? - спросила я, закрывая окно, чтобы пыль не попадала в машину. Карлос указал в противоположном направлении. - Нет. Индейцы яки живут на другой стороне дороги, за забором из тростника, который мы видели, когда ехали раньше. В этих домах живут мексиканцы, или орис, как их называют яки. Карлос сказал, что мексиканские дома на Станции Викам построены лучше, чем те, что по другую сторону главной дороги. В них были бетонные полы, в некоторых было электричество, и у семей есть телевизоры, радио, велосипеды, а иногда даже автомобиль или грузовик. - А как насчет индейцев яки? Как живут они? – спросила я. - В их домах земляные полы, нет электричества, и им приходится брать воду из колодцев или идти к оросительным канавам с пятигаллонными канистрами из-под бензина, - ответил Карлос. - Даже здесь важно родиться на правильной стороне шоссе. - сказал я. - Весь мир разделен на имущих и неимущих. Карлос сказал, что разграничения и сравнения универсальны; всегда были люди, у которых что-то есть и у которых этого нет, независимо от того, насколько они бедны. - Дихотомия является частью человеческого состояния, - пояснил он. - Она выражается в контрастах и противопоставлениях. Как день и ночь, мужчина и женщина. - Хот-доги и гамбургеры, - добавила я. Он вопросительно посмотрел на меня. Я сказала Карлосу, что когда я была ребенком в жаркие летние дни, мы с братьями бегали голыми между разбрызгивателями. Они дразнили меня, говоря, что у меня нет «шишки от хот-дога», как у них. Они сказали, что мой орган был похож на гамбургер. Когда я настояла на том, что гамбургеры лучше хот-догов, они сразу же доказали обратное, помочившись идеальным полукругом. Когда я безуспешно пыталась сделать то же самое, они смеялись, так как я могла только пописать вниз. - Они убедили меня, что я родилась без чего-то важного, - сказала я Карлосу, - и я неполноценная. Это чувство преследовало меня всю оставшуюся жизнь. Я чувствовала себя обманутой из-за того, что не родилась мальчиком. - Хот-доги не лучше гамбургеров, - смеясь, сказал Карлос, - ты была обманута авторитетом и уверенностью мужчин в своем превосходстве так как мальчики были желанными для отцов, в то время как девочки, как правило, нет. Мужчины с самого начала поставлены в привилегированное положение, но они, по сути, не находяться выше вас. Я вспомнила, как Клара уверяла меня в том же. - Матка дает жизнь, - сказал он, - ты можешь творить, быть источником Силы, двигать вещи и заставлять их происходить. Ты - дура, потому что слепо и безоговорочно принимаешь низшее положение. Почему бы вместо этого не занять позицию Силы и уверенности? Матка может дать тебе все это и даже больше. Это орган самой жизни. Группа детей радостно бежала за машиной, бросая в нее мелкие камешки. Карлос припарковался перед домом. Подъездная дорожка вела к двери, которую закрывала синяя занавеска. Мгновенно маленькие дети столпились вокруг машины, колотя и пиная по шинам. Другие держались на расстоянии и широко раскрытыми глазами наблюдали, как мы выходим из машины. Это место для вечеринки? - спросила я, избегая детских глаз. Карлос покачал головой. - Нет. Но сначала я должен отдать дань уважения нескольким друзьям. Они всегда были очень милы со мной. Поприветствовать нас вышла женщина в белой вышитой блузке, длинной выцветшей синей юбке и коричневом фартуке. Ее кожа была смуглой и гладкой, а глаза яркими, черными и дружелюбными. Карлос представил ее как донью Мерседес. Она тепло улыбнулась и крепко пожала мне руку, а затем отдернула занавеску и пригласила нас в свой дом. В комнате царила полутьма, стены были оштукатурены, а цементный пол недавно вымыт. Я была удивлена его чистотой и свежестью. Красноватая занавеска на окне создавала в комнате мягкое освещение. Занавеска колыхнулась от ветра и впустила в луч света, который устремился от окна в комнату. Через открытую дверь я увидела железные койки, выстроенные в ряд, как в армейской казарме. Рядом с кроватью стоял комод с алтарем наверху. Я заметила распятие, украшенное четками и фотографию Богоматери Гваделупской. К нему прислонилась фотография молодого человека. Святилище было покрыто цветами и на нем горели две зажженные белые свечи. Мне пришло в голову, что тут недавно кто-то умер. Алтарь был украшен словно в память о покойном члене семьи. Мы сели на диван, который потерял большую часть своей набивки. Я почувствовала, как проваливаюсь вглубь, пока не ударилась о твердую доску. Пружины неудобно впились в мою задницу, но встать и пересеть было бы, на мой взгляд, грубо. Две девочки в возрасте от восьми до десяти лет изредка заглядывали в комнату из-за синей занавески и бурно хихикали. Карлос достаточно долго разговаривал с доньей Мерседес, одновременно имитируя с девочками игру в прятки. Затем хозяйка сказала Карлосу что-то на быстром испанском, которого я не поняла. - Донья Мерседес говорит, что Бенни вернется в любую минуту, - сказал Карлос. Он пошел в магазин за прохладительными напитками. - Они знали о нашем приезде? - Спросила я. - Кто-то видел машину на дороге, - ответил он, - они знают, что я всегда останавливаюсь возле этого дома, когда приезжаю. Мне не терпелось познакомиться с Бенни, младшим сыном доньи Мерседес. Карлос сказал, что Бенни было чуть больше двадцати, и иногда, когда он сам приезжал в Викам, то останавливался в комнате Бенни, если того не было в этот момент дома. Бенни строил каналы для огромных кооперативных ферм, принадлежащих мексиканскому правительству. Его старший брат, Рауль, недавно погиб в результате оползня, при взрыве динамита, когда они строили туннель через холм. Я шепотом напомнила Карлосу, как во время нашей поездки из Гуаймаса он рассказал мне историю о своем друге, который мечтал жить в Соединенных Штатах. Карлос кивнул: каждый раз, когда он приезжал, Бенни умолял спрятать его в багажнике своей машины и переправить через границу. Карлос всегда отказывался, но это не мешало их дружбе. Бенни чувствовал, что судьба сильно обделила его, позволив родиться не на той стороне Рио-Браво. Особенно когда его мать, которая была беременна им, навещала родственников в Тусоне, она могла родить его там, чтобы он стал гражданином Соединенных Штатов. Он постоянно говорил о поездке на север, хвастаясь, как дважды добирался до Аризоны, но был пойман и депортирован. Бенни знал, на каких машинах ездят американцы, о больших домах, в которых они жили, и он даже бывал в огромных, хорошо укомплектованных универмагах в Фениксе. Однажды, возвратясь домой с работы в поле, Бенни мылся на заднем дворе под душем и еще раз попросил Карлоса спрятать его в багажнике своей машины, когда он будет уезжать в США на следующий день. «Я бы хотел принять приличный душ», - сказал ему Бенни. Карлос заверил своего друга, что, хотя он не может отвезти его в Соединенные Штаты, его мечта осуществится: он получит душ своей мечты. Бенни выглядел удивленным. - Это невозможно, - сказал он. - Не совсем, - настаивал Карлос. - Когда я был ребенком, то помог дедушке построить душ на его ферме. Я собираюсь построить такой же специально для тебя. Карлос описал, как подключить водопровод к резервуару в задней части дома. С помощью ряда труб и силы тяжести вода перетекает в меньший резервуар за снаружи. Цепочка, прикрепленная к пробке, когда ее отпускают, позволяет воде проходить через душевую лейку с давлением воды, достаточным для того, чтобы поливать того, кто находится внизу. Он даже построил бы плетеный забор для уединения и предусмотрел таз внизу для сбора и дальнейшего использования воды. - Ты сумасшедший, - сказал Бенни, услышав планы Карлоса, - Что это за душ? С таким же успехом можно искупаться в ирригационной канаве. Карлос признался, что был ошеломлен. - Мне нужен душ с кафельными стенами, стеклянной дверью с выгравированными на ней лебедями, я видел такой в журнале «Дом и сад»; и с настоящим водопроводом с горячей и холодной водой как в большом городе. Карлос признался: ему и в голову не приходило, что его друг имел в виду именно это. Он должен был признать правоту Бенни: такой душ невозможно построить там, где он жил. - И вы по прежнему остались друзьями? - Спросила я. - Да, но подарки, которые я всегда приносил с собой: одежда для двух его сестер, радиоприемники и портативный телевизор уже казались неподходящими. Занавеска на двери раздвинулась, и вошел высокий худой молодой человек с обаятельной улыбкой, одетый в американские левисы, черную кожаную куртку и бейсболку. Он обнял Карлоса, несколько раз похлопав ладонями по спине. Затем взглянул на меня, сидевшую на диване, и застенчиво улыбнулся, когда нас представили. Обменявшись несколькими предложениями по-английски, он, казалось, исчерпал свой словарный запас, и разговор вернулся на испанский. Через отверстие в занавеске я увидела девочек, играющих на улице. В какой-то момент донья Мерседес повела меня к заднему крыльцу, покрытому рамадой. Это также была кухонная зона, где пища готовилась в огромных алюминиевых кастрюлях над отверстием, выложенным камнями. Сбоку я увидела резервуар для хранения воды. Я осмотрела всю территорию глазами подрядчика, гадая, можно ли построить ванную комнату. Там было достаточно места, но, конечно, не было водопровода. Я вспомнила красивую ванную комнату в доме Клары, где вода таинственным образом текла из-под пола. Вода подавалась из естественного подземного источника. Но вокруг дома Бенни не было проточной воды, за исключением колодца, использование которого было ограничено, так как приходилось таскать воду ведром. Я поняла, что построить ванную комнату в доме Бенни – действительно невыполнимая задача. Надо было всё перестраивать. После дружеского разговора мы встали и попрощались. Бенни пошел с нами, чтобы сопровождать нас, часть пути. Он вызвался показывать нам дорогу, поскольку указателей не было и мы легко могли заблудиться, если свернем не туда. Кроме того, он также хотел посетить Бакум, где жил его любимый дядя. Пока мы ехали, Карлос разговаривал с Бенни на переднем сиденье. Я могла бы сказать, что Карлос нервничал. Его руки крепко держали руль, как будто он сжимал кулаки. Сначала я подумала, что это из-за присутствия Бенни в машине, но потом пришла к выводу, что его заставляет нервничать предстоящая встреча. После тщательного анализа я пришла к выводу, что никогда не ходила на многолюдные сборища, так как боялась их и не хотела выставить себя дурой. Позже у меня появилась веская причина не связываться с людьми и их делами. И Клара, и Эмилито предупреждали меня, чтобы я не становилась жертвой социального гипноза. - Единственная забота мужчин, - сказала Клара со своей обычной откровенностью, - это манипулирование женщиной, с целью оставить своих светящихся червей внутри твоего тела. - О чем ты говоришь? – потребовала разъяснить я. Клара объяснила. Во время секса мужчина оставляет свою энергию внутри тела женщины. Эти светящиеся черви, как она их называла, питаясь энергией женщины, заставляют ее энергично удерживать мужчину против ее воли или желания. Маги не тратят свою сексуальную энергию зря, но накапливают ее для использования при сновидении или сталкинге. - И то и другое требует огромного количества энергии, - сказала Клара. - Наша основная энергия - это сексуальная энергия. И мы не должны рассеивать её в мгновенном порыве с кем-то, о ком мы не заботимся. По её словам, женщины загипнотизированы мужчинами на энергетическом уровне. Только сделав перепросмотр своей жизни, женщина может избавиться от бремени постоянной необходимости делиться своей энергией с мужчинами. Автомобиль внезапно свернул на проселочную дорогу и чуть не столкнулся с гигантским кактусом сагуаро, упавшим на обочину. С этого момента дорога стала ухабистой. Я подняла окно, чтобы пыль не попадала в машину, и осмотрела местность через стекло, испачканное насекомыми. Я ожидала увидеть колониальный особняк, спрятанный среди густых мескитовых кустов и рощ, наподобие того, как был у Клары. Но все, что я увидела, это группа домов из высушенных на солнце глиняных кирпичей, соединенных прессованной соломой - типичная конструкция этого района. Карлос припарковал машину на гравийной обочине. - Мы приехали? - тихо спросила я, - Я не вижу здесь места, достаточно большого для вечеринки. - Мы должны оставить Бенни здесь, - сказал он, - Здесь живет его дядя. Мы попрощались и пообещали встретиться снова на следующий день и поискать маски Пасколы, которые Карлос хотел подарить Этнографическому музею при университете. Затем Бенни крепко похлопал по крылу машины, как будто желая поставить его на место, и мы проехали еще несколько миль. Мы снова остановились перед стеной из густых кустов. - Нам нужно немного пройти пешком, - сказал Карлос, выходя из машины. Мое сердце упало при мысли о том, как я пойду здесь в босоножках. Но мы пошли. Вернее, Карлос шел. А я хромала за ним, как раненый мул. Моя льняная юбка покрылась пылью, а голые руки царапинами от колючек. - Мне нужно снять нейлоновые чулки, - сказала я минут через двадцать после начала нашего пути, - на них появилось слишком много затяжек. Я не могу появиться на людях как оборванка. Карлос согласился. Я зашла за дерево туле, осторожно стянула колготки и воспользовалась возможностью помочиться из-за моей явной нервозности. Положив нейлоновые чулки в сумку, я догнала Карлоса, который смотрел на небольшой кактус возле дороги. Я понятия не имела, куда мы идем. Все, что я могла сделать, это следовать за Карлосом, которому было спокойно и комфортно в его рубашке с длинными рукавами и левисах. Я позавидовала ловкости, с которой он ходил по пересеченной местности в своих походных ботинках. Иногда он отталкивал ветку или колючий куст, когда мы проходили мимо. - Может мы вернемся к машине, чтобы переобуться? - спросила я, зная, что мы не сможем этого сделать. Я действительно уже хотела бросить всю эту затею, поехать в мотель, зарегистрироваться и посидеть в тени зонтика у бассейна, попивая холодную газировку. - Нет. Мы не можем вернуться, - твердо сказал он, - Нас ждут, а мы уже опаздываем. Я скорчила недовольную гримасу. - Мы почти пришли, - успокаивающе сказал он. Запах дыма заставил меня ускорить шаг, видимо, по поблизости был дом. У меня разыгрался зверский аппетит. Я прикидывала, смогу ли я есть местную пищу или мне придется довольствоваться аперитивом из доброты, когда я услышала, как Карлос сказал: - Я вижу, торжества уже начались. Торопись, нас ждут. Глава 8. Вечеринка Направление к домам указывала вымощенная камнями тропинка, начинающаяся от реки. Я чувствовала знакомый запах дыма мескитового дерева, распространяющийся по окрестностям. Мы вышли по тропинке к задней части дома, в котором было единственное окно без стекла и занавесок. Рамада накрывала открытую кухню, где с двух внешних столбов, на гвоздях, свисали кухонные принадлежности и корзины. Кукуруза, связанная в пучки, была вывешена для сушки на солнце. Под рамадой две женщины готовили еду на открытой печи. Одна из них сидела на скамейке напротив метатэ. Она лепила ладонями лепешки, а затем клала их на сковороду и готовила на огне. Другая женщина отвечала за их переворачивание и снятие со сковороды, когда они были готовы. Члены семьи или гости сидели на оранжевых ящиках, перевернутых на бок, либо стояли небольшими группами, потягивая безалкогольные напитки. При нашем приближении курица и пара худосочных собак кинулись прочь. Девочка, лет шести-семи, одетая в комбинезон levis и грязную футболку, грызла возле порога початок кукурузы. Я просто стояла там, окруженная странными образами, звуками, и множеством улыбающихся людей. Все, о чем я могда думать, это о боли в ступне из-за небольшого камня застрявшего между ремешками моих босоножек. Теперь я жалела, что не надела подходящую для ходьбы обувь. Мне хотелось выглядеть элегантно, но всё словно сговорилось против. Мои волосы растрепались, моя юбка была мятой, моя блузка порвалась и я сильно вспотела. Все обнимали Карлоса, как будто он был здесь старым другом. Когда их представили мне, они посмотрели на меня и вежливо пожали мне руку. Они казались были счастливы познакомиться со мной. Они хвалили мою одежду и исследовали цвет и структуру моих волос, словно обезьяны в зоопарке. Женщину, похоже, беспокоили царапины на моих руках. Девушка была застенчивой и полностью меня избегала. Пришла собака и помочилась мне на ноги. Одной из дам пришлось выгнать её, извиняясь передо мной. Миниатюрная женщина с длинной черной косой на спине и острыми белыми зубами попросила меня сесть на оранжевый ящик и гостеприимно подала мне бутылку газировки. Я поблагодарила её и, тайком протерев горлышко открытой бутылки, сделала глоток. Началась беседа и я обнаружила, что все здесь очень быстро говорят по-испански. Каждый раз, когда кто-то говорил со мной напрямую, я улыбалась и пожимала плечами, не в силах использовать те фразы, которые я выучила на уроках разговорного испанского. Эти уроки не подготовили меня к настоящему социальному взаимодействию, когда все говорят одновременно, и мне оставалось проводить время, наблюдая, как группа новорожденных цыплят клюет грязный пол. Было странно видеть цыплят и собак, бегающих там же, где должно быть, живёт семья. Я спрашивала себя, хватило бы у меня сил и выносливости, чтобы долгое время жить в таких условиях. Карлос смеялся и чувствовал себя совершенно непринужденно, он был очарователен, когда рассказывал свои истории. Время от времени он кивал на меня головой, показывая, что я была темой разговора. Все они смотрели на меня и улыбались, а я улыбалась им в ответ, кивая, и гадая, о чем они говорят. Молодой человек задал мне вопрос, смех прекратился, и все взгляды упали на меня. Казалось, они ждут от меня ответа, но я понятия не имела, о чем он спросил, поэтому я просто кивнула, и все засмеялись ещё громче. - Они спрашивают, как мы познакомились, - объяснил Карлос. - Я сказал им, что ты изучаешь антропологию, а я твой учитель. Люди улыбались и хихикали. - Он научил тебя тому, что умеешь лучше всего? – прошептала женщина за моей спиной. Я была удивлена, услышав английскую речь, и обернулась. Это была женщина из ресторана в Санта-Анне, которая заменяла свою сестру. Я не узнала ее раньше; теперь ее волосы были заплетены в косы, и на ней было вышитое белое платье. Я смотрела на нее ошеломленно, пытаясь понять смысл ее вопроса и то, что она делает на этой вечеринке. Я ошибочно предполагала, что никто из собравшихся не говорил по-английски. Глядя на нее, я разглядела: ее светящиеся глаза были янтарными, а не черными, у нее оливковая кожа и она, на самом деле, очень красива. Впервые я увидела ее как человека, а не просто мексиканку или индианку. Ее жестокий взгляд заставил меня понять, что я, оказывается, никогда не смотрела людям прямо в глаза, а только на их очертания, их общие контуры и казалось, я только делаю вид, что смотрю на них. И дело не в моем плохом зрении, мне не нужны были очки. Напротив, я гордилась своим отличным зрением. Скорее, это был тот случай, когда я оказалась слишком напугана и не хотела смотреть кому-либо в глаза, и не хотела, чтобы кто-то смотрел в глаза мне. Несмотря на мое желание быть заметной я сама хотела оставаться в тени. Я хотела спросить женщину, что она имела в виду, но она уже ушла. Я вернулась к основной группе. Беседа казалась бесконечной. Я до онемения отдавила себе копчик, сидя на деревянном ящике. Через некоторое время я больше не обращала внимание на происходящее и не пыталась притвориться, что слушаю. Я чувствовала себя чужой, как будто меня бросили в бурлящую реку, где нет смысла барахтаться. Больше никаких фальшивых улыбок и нервного хихиканья, я не буду притворяться, что хорошо провожу здесь время. Мне захотелось встать и пойти прогуляться пешком, хотя с моей стороны это выглядело бы как грубость. Еще хуже то, что жалость к себе и недовольство вызывали во мне совсем не дружественный внутренний диалог. Карлос привел меня туда, где на меня никто не обращает внимания. Это расстраивало меня. Карлос намекнул, что я буду почетным гостем, но когда первоначальное любопытство улеглось, про меня забыли. Кроме того, я ожидала оживленной вечеринки в доме с большим количеством музыки и хорошей едой. Мягкие диваны, может быть, даже группа нанятых мариачи, которые сыграют старые мексиканские шлягеры, возможно, танго с континентальным оттенком. В глубине души я ожидала увидеть Клару, Нелиду и мистера Абеляра. Чем больше я зацикливалась на своем разочаровании, тем более и более угрюмой я становилась. Вскоре я заметила несколько черных точек, летающих в воздухе вокруг меня. Сначала я подумала, что жара и усталость заставили глаза обмануть меня. Присмотревшись, я увидела как эти точки, казалось, отрываются от земли и подпрыгивают примерно на три фута в воздух. Оцепенев от странных звуков, я забавлялась, наблюдая за движениями черных точек. Казалось, они двигаются: как только одна приземлялась, другая тут же подпрыгивала. Странно, но вокруг никто их не замечал. Я почувствовала облегчение, когда коренастая индианка в синем платье, которая, видимо, была хозяйкой, встала и предложила всем нам перебраться к столику под деревьями, где подавали жареную свинину с бобами. Женщина положила на тарелку мясо вместе с черпаком фасоли и риса и протянула мне, вместе с вилкой. Во время еды у меня чесались ноги. Я подумала, что под столом наверняка летают комары, поэтому попыталась отогнать их одной рукой. Одна из женщин заметила мои движения и сказала, что в приличном обществе принято держать руки на столе, а не под ним. Все засмеялись, кроме меня. Я не осмелилась осмотреть мои ноги, но когда я небрежно положила руку на свою икру, я обнаружила, что мои ноги все искусаны. Я начала чесаться и чесалась до тех пор, пока хозяйка не заметила и сама не осмотрела мои ноги. Теперь я и сама увидела свои сплошь искусанные ноги. Я догадалась, что черные точки, которые развлекали меня ранее во время разговора, были гигантскими блохами, которые лакомились моими голыми ногами. Я никогда раньше не видела таких больших наглых блох, да ещё и в таком количестве. Поразившая меня ранее женщина с черными как смоль волосами, завязанными в пучек, встала, схватила меня за руку и повела в соседний дом. Карлос последовал за мной и заверил, чтобы я не волновалась, так как, если что-то меня укусило, то я оказалась в нужном месте. Женщина, в доме которой я находилась, была могущественной целительницей. Она сжала мою руку, как бы подтверждая сказанное Карлосом. У нее были высокие скулы, широкий сильный рот и мягкая смуглая кожа и осунувшееся лицо, придававшее ей таинственный вид. Она выглядела немного вялой, словно она недавно проснулась от долгого сна. - Ее зовут Зулейка, - сказал Карлос. Незаметным движением подбородка донья Зулейка пригласила Карлоса сесть на скамейку рядом с домом у двери и быть на страже, меня она усадила на стол, а мои ноги положила на табурет. Она осмотрела мои ноги, покачала головой и прищелкнула языком, как будто ей не понравилось то, что она увидела. Затем она что-то сказал Карлосу на быстром испанском. - Зулейка говорит, что укусы блох - плохое предзнаменование, - сказал Карлос. - Что ты имеешь в виду под плохим предзнаменованием? - спросила я. - Это означает, что твоя жизнь будет трудной. На своем пути ты встретишь множество препятствий, - пояснил Карлос. Если ты не избавишься от озабоченности себой, неприятности будут пировать на тебе, как блохи напали на твои ноги. Я пожала плечами. Именно этого мне и не хватало. Ещё больше препятствий, как будто их и у меня и так мало. Донья Зулейка сочувственно посмотрела на меня и сказала что-то о том, чтобы остаться с ней, чтобы она могла меня вылечить. - Она хочет, чтобы я сказал тебе: есть способ избежать проблем, - продолжил Карлос. - Но для этого тебе придется измениться. Она говорит, что тебе придется переродиться. Я не понимала, как мне ещё можно измениться. Я уже полностью перепросмотрела свою жизнь, начиная с настоящего и возвращаясь к самым ранним воспоминаниям. Затем я сделала перепросмотр ещё раз от прошлого к настоящему. И что же такого плохого в моем образе жизни, подумала я. Я собиралась в колледж, подготавливая «роман со знанием», как рекомендовал мне Эмилито. Я чувствовала, что делаю все, что мне нужно. И все же мрачный прогноз Зулейки напугал меня. Донья Зулейка посмотрела мне прямо в глаза и сказала что-то еще. Я озадаченно повернулась к Карлосу. - Она хочет тебе помочь, - сказал он, - Она говорит, что, если ты не перестанешь потакать себе, накопленная Сила обратится против тебя, и ты станешь хуже, чем раньше. - Что я могу сделать? – спросила я, - Назовите шаги, которые мне надо предпринять. - Она говорит, что нет никаких ступеней, - перевел Карлос, - Когда человек всем сердцем решил безупречно следовать по пути знания, возникает только общее ощущение этого. Зулейка говорит, что у тебя еще нет этого чувства. Я вздохнула, признав свое поражение. У меня даже не было сил спорить. - Она могла бы помочь тебе окрепнуть, но тебе придется остаться с ней, - сказал Карлос. - Лично я бы не советовал этого делать, - добавил он. - Почему бы и нет? – спросила я, - и уже из упрямства, добавила, - По-моему, это хорошая идея. У меня не было намерения оставаться в избитом блохами месте с женщиной, которая выглядела вялой или пьяной. Вдобавок ко всему, по её взгляду, я могла разглядеть в ней безумие, которое она не могла скрыть. Я видела этот взгляд раньше у Эмилито, когда он смотрел на меня. - Зулейка – учитель сновидения, - сказал он. Ты не привыкла к её прикосновениям. Это может принести тебе больше вреда, чем пользы. Я понятия не имела, о чем он говорит, поэтому промолчала. Я осмотрела комнату. На полу лежал матрас, покрытый мешковиной. В одном углу стояли корзины с сушеными травами и кореньями. На столе стояли баночки с порошками разного цвета. Здесь царил хаос и запах страха. Блохи, крысы, насекомые и змеи, наверняка, сожрут меня здесь живьем. По крайней мере, я была бы совершенно не в своей тарелке и в состоянии полного дискомфорта. Я покачала головой. - Мне нужно вернуться в Лос-Анджелес, чтобы поступить в колледж, - сказала я Зулейке. Донья Зулейка улыбнулась самой жуткой улыбкой, от которой у меня волосы встали дыбом. Она похлопала меня по руке, ее взгляд был наполнен презрением. Затем она натерла мои опухшие ноги пахучим лосьоном, и это на время уменьшило зуд. Она на мгновение повернулась спиной и вытащила с полки пузырек со светло-коричневым порошком, похожим на молотый шоколад. Она перемешала его с водой, а затем протянула мне чтобы выпить. Я посмотрела на Карлоса в поисках ответа, пить мне эту микстуру или нет. Он, в свою очередь, посмотрел на донью Зулейку в поисках знака. Её почти незаметный кивок заставил его подтвердить: - Можно пить. Донья Зулейка говорит, что это снимет зуд. Я взяла чашку из протянутых рук Зулейки, приготовилась к чему-нибудь горькому и сделала несколько глотков. Удивительно, но на вкус это оказалось не так уж плохо, как можно было ожидать. Я была уверена, что в этой банке был какао-порошок. Выпив остаток напитка, я запила всё чаем, так как ранее съеденная свинина была очень соленой, и мне хотелось пить. Донья Зулейка погладила меня по спине, затем взяла чашку, удивившись, что я выпила ее содержимое так быстро. Тогда я поняла: она ожидала, что я буду пить медленно. И прежде чем я успела спросить о составе смеси, эта микстура нанесла мне такой удар, что я чуть не свалилась со стула. Я помню только как меня переложили на пол, на матрас. Мое тело онемело, и я не могла пошевелиться. Я почувствовала, как что-то лизнуло мое лицо. Это была огромная собака. Я с отвращением попыталась оттолкнуть её, чтобы прогнать, но мои конечности меня не слушались. А затем я посмотрела в желтые глаза собаки. Я сразу узнала его: это был Манфред, существо, которое нашел Эмилито, когда оно было ещё щенком, и которое он вырастил в доме Клары. Мое сердце забилось от радости. Между нашими глазами текла жидкая любовь, и я протянула руку, чтобы обнять его. Эта волна чистой привязанности дала мне возможность сесть. Я обняла Мантреда за шею, но мои руки прошли сквозь него. У Манфреда не было тела, как и у меня. Мы слились в огромном клубке счастья. Я была так счастлива видеть его! Мы катались по полу, сцепившись в один пушистый комок, и меня больше не заботило, были ли блохи на полу или были ли они у Манфреда или на мне. Я слышала детские визги и понимала, что они исходят не от Манфреда, значит, эти звуки, должно быть, издавала я. Потом кто-то подошел и резко нас разнял. Я подняла глаза и увидел стоящего там Хуана Мигеля Абеляра. Его лицо было более сияющим, круглым и полным, чем я помнила, но это был несомненно он, и у него было очень строгое выражение: - Не трать энергию на эти щенячьи нежности, - хрипло сказал он.- Зулейка дала тебе не любовное зелье. - Что же она мне дала? - хотела спросить я, но не могла выговорить ни слова. Потом я поняла, что мне не нужно говорить как обычно. Я могла подумать об ответе на свой вопрос. Я услышала женский голос очень близко от себя; это была Нелида, и она могла понять, о чем я думаю. - Зулейка кое-что сделала, чтобы направить твою энергию на второе внимание, - объяснила Нелида, - Но, как всегда, это заставило тебя нарушить границу. - Но как Манфред сюда попал? – спросила я. - А вы и мистер Абеляр? Лицо мистера Абеляра смягчилось и он ответил: - Мы пришли встретиться с тобой в присутствии молодого нагваля, Карлоса. Но поскольку ты все еще беспокоишься о себе, мы не могли встретить тебя в твоем обычном состоянии. Ты бы не дала времени воинам моей партии. - И я, будучи ответственной за тебя, не могла допустить этого, - добавила Нелида. Я знаю, что ты способна на более изысканный маневр, Тайша. - Но я бы не противилась нашей встрече! Для меня было честью встретить вас всех, - возразила я, - Я так долго ждала этого. - Так почему ты была груба и занудна до смерти, когда познакомилась с некоторыми из магов нашей партии? - спросила Нелида. - Когда это было? Я никогда никого из них не встречала. - Конечно, встречала, - сказала Нелида. - Где, когда? - Я попыталась организовать свои мысли, но не было линейной последовательности, на которую их можно было бы повесить. - В доме, где тебя покусали блохи. - ответила Нелида. - Тебе было скучно, и нетерпелось выбраться оттуда. У тебя даже не хватило вежливости обратить на них внимание. - Но это же были обычные люди, не так ли? - сказала я. - Я не знала, что они были частью группы магов нагваля. - Конечно, знала, но, будучи столь исключительной особой, у тебя не было Силы увидеть их, не говоря уже о том, чтобы действовать в соответствии с этим. - сказала Нелида. - Каждый раз, когда кто-то хотел сблизиться с тобой, ты отворачивалась от него и сторонилась его. - Но я не очень хорошо говорю по-испански, - возразила я. - Мешает не то, что тебе не хватает испанского, а твоя собственная важность, - настаивала Нелида. - Ты считала всех бедными индейцами, которые даже не моют ноги. Я хотела возразить, но что-то во мне знало, что она права. - Молодой нагваль должен был извиниться перед всеми от твоего имени, - продолжила Нелида, - они бы вышвырнули тебя без всякого рассмотрения. Тебе посчастливилось уйти с несколькими укусами блох. Блохи были безжалостны с тобой, и это было предзнаменованием. С тобой нужно обращаться без жалости. Если бы Зулейка не помогла тебе своей энергией, мы бы сейчас не разговаривали. Тебя бы перебросили через мост перед домом, и ты бы никогда не вернулась. Зулейка даже попросила тебя остаться с ней, чтобы научить преследовать двойника, от чего ты отказались, сославшись на какую-то незначительную причину. В углу стояла высокая дама с волосами, собранными в пучок. Это была Зулейка, она улыбнулась и кивнула светлыми глазами, согласившись со всем, что сказала Нелида. Я знала, что упустила свой шанс. Мое чувство собственной важности все еще подавляло. Если я пускала его на самотек, я всегда, в конце концов, возвращалась к источнику превосходства и самонадеянности, к которому привыкла: - Разве я не смогу встретиться со всеми сейчас? - спросила я с надеждой. - Нет, они уже ушли, - сказала Нелида. - Они потеряли ко мне доверие? - Практически. Однако ты будешь находить их по одному, в зависимости от твоей Силы, - ответила Нелида. - Молодой нагваль, который является твоим проводником, приведет тебя к ним. Единственным, кто остался, был Манфред: очевидно, ему все равно, что ты засранка. Его привязанность к тебе бесподобна. Я услышала громкий лай, как будто это было подтверждение, и чувство любви захлестнуло меня. - Это взаимно, - сказала я и собираясь расплакаться. Фактически, слезы уже начали капать. Я подняла руку, чтобы смахнуть их, когда почувствовала, как кто-то теплый тянет меня за руку. Я повернула голову и увидел симпатичную молодую женщину моего возраста, подмигивающую мне. У нее были короткие вьющиеся темно-каштановые волосы, тонкие черты лица, карие глаза и таинственная, как у Зулейки, улыбка. - Я тоже осталась, потому что я сумасшедшая, как и ты, - сказала она и засмеялась как кукла, которая внезапно ожила. Я думала, она сожрет меня своими маленькими зубками, похожими на пираньи. Я хотела уйти, но она обняла меня со сверхчеловеческой силой. Когда она начала тискать меня, я крикнула Нелиде, чтобы та оттащила ее от меня. - Я думала, ты приехала в Мексику в поисках любви, - хрипло сказала она. - Что ж, я твой мужчина. - Она сладострастно повела бедрами, а затем поцеловала меня в губы. Когда я изо всех сил пыталась освободиться, я услышала сзади хоровой смех. - Вы двое, ведите себя прилично, - сказала Нелида и оттащила девушку от меня, - Это Хосефина. Не беспокойся о ней. Она всегда прямолинейна и по делу. - Я не хотела тебя пугать, - сказала девушка по-испански. Она нежно коснулась моих волос. Это снова был образ любви и благопристойности, - Но ты была так груба со всеми ... Я думала, тебе нужно хорошенько потрахаться. У меня отвисла челюсть. Такой грубый язык не сочетался с её нежной внешностью. Она улыбнулась и кивнула, словно я должна была ей поверить. - Хосефина всегда говорит правду, - сказала Нелида, - Или вообще не говорит. Разве это не так, Хосефина? Девушка молча кивнула. Именно тогда я поняла, что у меня не было проблем с пониманием испанского. Фактически, я была уверена, что где-то раньше выучила язык. Но я не знала где, и Нелида пришла мне на помощь. - Во втором внимании можно легко понять другой язык, - сказала она, - Как только ты обойдешь рациональный разум, у тебя не возникнет проблем с языками, ты говорила по-немецки, по-венгерски и немного по-испански, помнишь? Это было правдой. Я знала эти языки, когда была ребенком, но забыла так как перестала ими пользоваться. - Ты никогда их не забудешь, - сказала Нелида, - Точка сборки просто перемещается в другое положение, где этот язык больше не востребован, но ты всегда можешь вернуться назад. Теперь тебе лучше поспать. Ты исчерпала почти всю энергию сновидения, которую дала тебе Зулейка. Я хотела спросить, как Зулейка дала мне энергию для сновидений, но потом я вспомнила – мне что-то было нужно. Словно я потеряла нечто, бывшее со мной, но я не знала, что. Затем я услышала голос, и недостающий кусок встал на место. Я увидела, Карлоса, сидящего рядом и поняла, что мы с ним знакомы уже очень давно. Фактически, мы прожили вместе жизнь. Как я могла забыть то чувство, которое испытывала к нему? Я коснулась его руки и легла на левый бок. Затем наши руки слились вместе, и я больше не могла удерживать его образ. Мои веки были такими тяжелыми, что сомкнулись, несмотря на все усилия держать их открытыми. - Увижу ли я тебя снова? - удалось мне спросить Нелиду. Нелида знакомым жестом взъерошила мне волосы: - Это полностью зависит от тебя, от того, насколько ты безупречна с собой и с другими. Но долг нового нагваля - привести к свободе. Сам дух доверил вам взаимную заботу. Доверяй ему и поддерживай его, потому что ваши пути переплетены навсегда. Я дала ей торжественное обещание. Затем она сказала что-то еще, может быть, даже много чего, но я ничего уже не смогла вспомнить, так как заснула под нежные убеждения Нелиды, которые звучали как колыбельная. Мне приснилось, как меня подвешивают к шлейке, привязанной к ветке дерева. Кто-то толкал меня, словно я была на качелях. Я посмотрела вниз и увидела, как Карлос схватил меня за лодыжки и опять толкнул. Он весело засмеялся. Рядом с ним Эмилито прыгал вверх-вниз, как большой мальчик, который тоже хочет поиграть. Я проснулась от глубокого сна. В комнате было темно. Было совершенно темно. Нигде не было света. Когда мои глаза привыкли к формам и теням в комнате, я поняла, что лежу на жестком матрасе. Кто-то набросил на меня одеяло, и от его тепла укусы на моих ногах ужасно чесались. Мне оставалось только пытаться не расцарапывать их. Грубое одеяло на моем лице душило меня. Я почувствовала, какое оно колючее и чихнула. Карлос лежал рядом со мной. По звуку его ритмичного дыхания я поняла, что он спит. Я была рада, что мое сдавленное чихание не разбудило его. Я долго лежала, боясь пошевелиться и встать. Мне нужно было сходить в кусты помочиться, но страх столкнуться со змеей или одной из собак не позволял мне рисковать в темноте. Чтобы скоротать время, я попыталась вспомнить, произошедшее накануне днем: мы пришли на вечеринку. Они познакомили меня с группой людей, затем Зулейка дала мне выпить зелье. Оно меня нокаутировало. Дальнейшее было слишком расплывчатым, и я не могла о нем думать. Я вспомнила, как видела Нелиду, мистера Абеляра и симпатичную молодую женщину, которую раньше не знала. И Манфред тоже был там, лая на заднем плане. Я вспомнила, как видела нового нагваля, Нелиду, которая гладила мне голову и рассказывала разные вещи. Но в одно мгновение они исчезли, и я погрузилась в навязчивый сон. Карлос перевернулся на бок. Я попыталась снова заснуть, но не смогла. Какая-то часть меня была бодрствующей, полностью настороженной, готовой бороться с опасностью. Вдали беспрерывно лаяла собака. Я, должно быть, все же заснула, потому что следующее, что я почувствовала, это то как Карлос трясет меня и говорит, что пора идти. Он хотел вернуться на станцию Викам, встретиться с Бенни и поискать маски Пасколы которые затем подарить этнологическому музею. Я надела рубашку с длинными рукавами и хлопковые брюки с завязками, которые кто-то оставил в моей сумке. Так же, с благодарностью, я надела пару гуарачей. Когда мы пересекли деревянный мост, возвращаясь к тому месту, где припарковали машину, я обернулась и в последний раз взглянула на дом. Вдалеке я увидела, как Зулейка приветствовала меня, улыбаясь, как будто мы делились секретом. Я ответила на приветствие, и когда наши взгляды встретились, я была уверена, что встречусь с ней снова. Я приму ее приглашение остаться с ней, и Эмилито тоже будет там, и моя жизнь изменится. Глава 9. Маски Пасколы Мои ноги были красными и опухшими. Лосьон от укусов блох, который дала мне Зулейка, совсем не помог. Напротив, что-то в нем, казалось, делало укусы еще более несносными. Это напомнило мне время, когда я болела ветряной оспой в детстве, только теперь было ещё хуже. - Чем это Зулейка меня так вырубила? - спросила я Карлоса, когда мы ехали к станции Викам. - Какао. - Ты имеешь в виду, что в том напитке был только какао-порошок? Я так не думаю. Карлос кивнул. - Она думала тебе нравится горячий шоколад и это отвлечет тебя от укусов. - Мне нравится какао, но оно никогда так раньше на меня не действовало. - На тебя повлияло магнетическое искусство Зулейки. - объяснил он. - Она может перемещать центр осознания человека с помощью своего тела сновидения. Все, что ей нужно сделать, это посмотреть тебе в глаза или прикоснуться к твоему лбу, задней части шеи или лопатке, и ты выключишься, как свет. - Ты уверен, что в напитке больше ничего не было? - Абсолютно. Я настаиваю на этом. Нет нужды прибегать к употреблению лекарств или зелий. Зулейка - ведьма высочайшего уровня. Нагваль Хулиан сам научил ее. Она испытывает к тебе близость, потому что ты похожа на нее, тоже немного сумасшедшая. Когда-нибудь она покажет тебе свое искусство. - Что это за искусство? – спросила я. - способ вырубить человека похлопыванием по спине? Карлос опустил козырек над стеклом, чтобы защитить глаза от солнечных лучей. - Зулейка - непревзойденная сновидящая. Следуй за своим телом сновидения. Когда ты снова найдешь ее, она научит тебя преследовать двойника. - Что такое преследование двойника? - спросила я. - Тебе придется подождать, пока Зулейка покажет тебе это. - сказал Карлос. - Она в этом мастер. Как я уже сказал, она училась у нагваля Хулиана и кое-кого еще из нашей линии. - Кто был этот другой человек? - Маг с безграничными возможностями. Линия дона Хуана обязана этому человеку, так же как и он обязан нашей линии. Это всё, что я могу пока сказать. Я хотела расспросить больше об этом таинственном персонаже и об искусстве Зулейки, но мы уже прибыли на станцию Викам. Бенни ждал нас перед своим домом. Когда он увидел нашу машину, то вскочил и сказал, что знает нескольких человек, у которых могут быть маски на продажу. Он предложил сопровождать нас, чтобы мы не заблудились. Сначала я подумала, что он просто вежлив или хочет побыть в компании своего друга, но когда я увидела, как обычный камень или кактус служат указателями поворота на дороге, стало очевидно: нам нужен чей-то советчик, который хорошо знает эту местность. Было бы невозможно найти чей-то дом или магазин, если ты там не был раньше, а иногда даже если и был. Хотя Бенни ехал с нами, все же несколько раз приходилось возвращаться назад, и мы блуждали по дороге, которая была едва видна. Мы пересекли автостраду и свернули на дорогу, которая, по словам Бенни, вела в Потам, где жил Дон Фелипе, резчик масок. Найти конкретный дом было подвигом, потому что все они были похожи. Типичный дом имел стены из плетеного тростника, иногда покрытые глиной, и крышу, так же из тростника, присыпанную землей. Для строительства использовались незамысловаты материалы: саманный кирпич, тростник и мескитовое дерево для опорных столбов и балок. Иногда я видела рваные тростниковые циновки, служившие частью крыши. Все дома имели две или три комнаты и рамаду, которая состояла из крыши, поддерживаемой кривыми мескитовыми шестами. Помимо защиты от солнца, рамада служила местом для хранения трав и кукурузы, которые подвешивались сверху для сушки. Дома были окружены забором высотой в пять или шесть футов из плетеного тростника, который иногда полностью скрывал двор. Я видела загоны в которых бегали малочисленны козы, свиньи или ослы, ну и конечно же цыплята, а так же самые худые собаки к югу от границы. Повсюду я чувствовала запах горящего мескитового дерева от кухонных печей. Удивительно, но вокруг было очень тихо, за исключением случайного лая собаки или карканья вороны. Я не могла не заметить резкий контраст между шумной мексиканской общиной Викама, где жил Бенни, и поселениями яки. - Здесь поверни - сказал Бенни Карлосу, указывая в окно машины. - Налево, к тому мескитовому дереву? – переспросил Карлос? - Еэээ, поверни налево. - Как вы думаете, резчик масок будет дома? - спросила я. - Еэээ, он всегда там. - сказал Бениньо. - Если нет, пойдем к магазину. Я пыталась понять, почему Бенни перед всеми своими ответами ставил «Еэээ». Наверное, это какой-то испанский сленг, используемый в той части Соноры, или, может быть, диалект яки. Пока мы ждали Бенни, который побежал в кусты, я спросила Карлоса, что означает его «Еээ». - Бенни использует его каждый раз, когда что-то говорит, - сказала я. Карлос засмеялся. - Он говорит "да" по-английски. Бенни пытается выучить английский. Поболтай с ним. Не стесняйся. Когда Бенни вернулся, я спросила его, что яки продают в своих магазинах. - Седла и консервы, - сказал он, - Кофе, сахар и кока-колу. Бенни сказал, что знает, где находится магазин и отвезет нас туда. - Где все женщины? – спросила я, так как по дороге нам попадались одни мужчины. - Сидят по дома. - ответил Бенни. - Они не выходят, если у них нет причины, например, набрать воду из колодца, дров для костра или купить припасы в магазине. - Не могу поверить, что здесь есть магазин, - сказала я. Я не видела ничего, кроме развалин из саманного кирпича и пустынной растительности. - Еэээс, теперь мы идет туда искать маски, - пояснил Бенни. Мы проследовали по глиняной дороге, промытой дождями, пока не добрались до глиняного домика. Он был такой же как все, разве что чуть побольше. У него небыло окон, только дверь, окрашенная в бирюзовый цвет. У стены лежали мешки с зерном. У входа стояло несколько высоких индейцев яки; другие сидели на скамейке, потягивая газированные напитки из апельсина и лайма. Все они были в шляпах, чтобы защитить себя от полуденного солнца. У некоторых мужчин были усы, они были старше, но были и мальчиками подросткового возраста, и, разумеется, женщин не было. Карлос припарковал машину, а я последовала за ним и Бенни в магазин. Я была удивлена, увидев разнообразие продуктов. Внутри стоял длинный прилавок, а на стенах висели полки с консервами, а также мешками с мукой, сахаром и кофе. Часть магазина была посвящена инструментам и легкому сельскохозяйственному инвентарю, такому как веревки, лопаты, и др. Бенни поговорил с владельцем, с которым, казалось, у него сложились дружеские отношения. Через некоторое время мужчина вышел через занавешенную дверь, ведущую в заднюю комнату. - У него в задней комнате есть несколько масок, - сказал мне Карлос, - Он сейчас их принесет и покажет нам. Бенни открыл холодильник и достал несколько бутылок с газированными напитками, которые мы выпили, пока ждали возвращения продавца. Подняв глаза, я заметила, как из-за стойки на меня смотрит девушка. Она, должно быть, вышла из задней комнаты, потому что ее не было в магазине, когда мы вошли, и я была уверена, что она не прошла через парадную дверь. У нее были короткие темные вьющиеся волосы и красивые тонкие черты лица. Ей было не больше семнадцати лет. Ее кожа была гладкой и смуглой, и у нее были самые большие черные глаза, которые я когда-либо видела. Карлос заговорил с ней. Они говорили так тихо, что я их едва слышала, но по серьезным выражениям их лиц я видела, что они обсуждали что-то важное. Молодая женщина чуть не расплакалась. Карлос попытался утешить ее. Он обнял ее и погладил по голове. Наконец, девушка повернулась ко мне и бросила на меня такой ненавидящий взгляд, от которого даже у ящерицы свернулась бы кровь. Затем, приоткрыв занавеску, она скрылась в задней комнате. Прежде чем я успела спросить Карлоса, кто была эта девушка, владелец магазина вернулся с тремя резными деревянными масками и положил их на прилавок. Это были маски, которые использовали танцоры во время празднования Пасколы. Они были окрашены в черный цвет с красными отметинами вокруг глаз и на щеках. Белая грива окружала бахромой лоб и служила бровями, в то время как более длинные пряди конского волоса свисали с передней части маски и изображали остроконечную бороду. По краям были вырезаны треугольники и круги. У двух масок на лбу был крест, у третьей маски на каждой щеке были нарисованы ящерицы. Карлос пытался договориться о цене, но мужчина, похоже, не хотел расставаться с тремя масками. Тогда Бенни потащил нас за собой к выходу, желая показать, что мы не заинтересованы. Продавец сразу смягчился, согласился на сделку, и я увидела, как деньги переходят из рук в руки. На выходе мы прошли мимо шляп, лежащих на полке. Карлос примерил некоторые из них, пока не нашел ту, которая ему подошла, и водрузил её себе на голову. Бенни тоже снял свою потрепанную шляпу и надел новую. - Выбери себе одну. - сказал мне Карлос. - Никто в Соноре не обходится без шляпы. Первая, которую я надела, мне показалась подходящей, но в магазине не было зеркала, чтобы посмотреть, как я выгляжу. Я поймала свое отражение в термосе из нержавеющей стали, который стоял на стойке. Мне понравилось. В шляпе я выглядела чуть менее похожей на иностранку. Карлос заплатил за шляпы и газированные напитки. Хозяин вышел с нами, и когда я оглянулась, то увидела девушку, стоящую у двери и наблюдающую за нами. На мгновение мне стало ее жалко. У неё не было здесь перспектив. Она могла только выйти замуж за одного из молодых людей, которые стояли у магазина, восхищаясь ею, а затем провести всю свою жизнь, заботясь о нем и его детях. Скорее всего, она никогда не уйдет отсюда дальше, чем на десять миль. Возможно, она навестит родственника на свадьбе или день рождения в одном из соседних городов и обменяется сплетнями о последних родах или поплачет о недавно умершем человеке. Или, если ей повезет, она может устроиться горничной в один из мотелей в Сьюдад-Обрегон или Гуаймас. Короче говоря, будущее молодой женщины было предрешено самым мрачным образом. Громкое карканье вороны с ближайшего тополя застало меня врасплох. Я вспомнила другой случай, когда у меня был похожий мысленный диалог о женщине, обслуживавшей нас в ресторане в Санта-Анне, и оказавшейся целительницей. Тогда я была не права. И по тому, как девушка посмотрела на меня, я почувствовала, что снова ошибаюсь. Я наблюдала за ней через боковое зеркало, пока Карлос и Бенни разговаривали с владельцем и некоторым из молодых людей у двери. Один, казалось, давал указания Карлосу, показывая вдаль на восток. Девушка смотрела на Карлоса с таким чувством, которое я могу назвать только восхищением или любовью. Потом меня осенило: она в него влюблена! Я почувствовала приступ ревности, который немедленно попыталась скрыть, улыбнувшись Карлосу, садившемуся в машину. Когда мы уехали, оставив Бенни поговорить с друзьями, я наблюдала за девушкой, смотревшей на нас, пока мы не скрылись за кустами и облаком пыли. - Кто эта девушка? - спросила я, когда мы снова выехали на грунтовую дороу. На мгновение пыль попала мне в глаза, и я вздрогнула. Карлос молчал. - Это Хосефина. - наконец сказал он. - Разве ты не помнишь? Имя было очень знакомым. Вдруг у меня в ушах что-то лопнуло, и я вспомнила, где я ее видела. Она была той девушкой, которая напала на меня в доме Зулейки: - Она ведьма! - сказала я прерывистым голосом. - Что она здесь делает? И не говори мне, что она помогает хозяйке магазина, как та женщина в ресторане в Санта-Анне. - Нет, она просто пришла за продуктами. - Ты имеешь в виду, что она живет здесь? Снова долгое молчание. - Похоже, ты ей очень нравишься, - сказала я. - Ты давно её знаешь? О чем вы двое шептались? Карлос пожал плечами. - Она хочет, чтобы я отвез ее в Соединенные Штаты, - сказал он. - Я учу её английскому языку. На мгновение я впала в знакомую меланхолию. Я была уверена, что Карлос учит её английскому, чтобы она могла переехать в Соединенные Штаты. ---------- жүктеу/скачать 433.02 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|