Код да винчи

- Вы готовы оплатить междугородний звонок от Роберта Лэнгдона?

Немного озадаченный Джонас включил настольную лампу. - Э-э... да, конечно. В трубке послышался щелчок.

- Джонас?

- Роберт? Мало того что разбудил меня, так еще заставляешь платить?

- Ради Бога, прости, - сказал Лэнгдон. - Буду краток. Поверь, мне это очень важно. Та рукопись, что я тебе передал. Ты уже...

- Извини, Роберт. Знаю, что обещал переслать ее тебе на этой неделе с редакторскими поправками, но страшно замотался и все такое. В понедельник ты ее точно получишь, обещаю.

- Да нет, дело не в редактуре. Я хотел узнать, рассылал ли ты копии для издательской рекламы без моего ведома?

Фаукман колебался, не зная, как лучше ответить. Последняя рукопись Лэнгдона, исследование в области истории поклонения богине, включала несколько разделов о Марии Магдалине, которые могли вызвать, мягко говоря, недоумение. Хотя весь этот материал был подкреплен документами, там же имелись и ссылки на других авторов, Фаукман не собирался выпускать книгу Лэнгдона без по крайней мере нескольких отзывов видных историков и искусствоведов. Джонас выбрал десять самых известных имен ученых и разослал всем полные копии рукописи с вежливыми сопроводительными письмами, в которых просил написать несколько строк на обложку. По своему опыту Фаукман знал: большинство людей с радостью хватаются за любую возможность увидеть свое имя на обложке книги, пусть даже и чужой.

- Джонас! - окликнул его Лэнгдон. - Так ты рассылал копии рукописи или нет?

Фаукман нахмурился, понимая, что Лэнгдон далеко не в восторге.

- Рукопись готова к изданию, Роберт. Просто хотел удивить тебя шикарной рекламой на обложке.

Пауза.

- И одну копию ты послал в Париж, куратору Лувра?

Снова молчание на том конце линии.

- Когда ты ее послал?

- Примерно месяц назад. Ну и упомянул, что ты сам скоро будешь в Париже, предложил вам двоим встретиться, поболтать. Кстати, он тебе не звонил? - Фаукман умолк, потер глаза. - Погоди-ка, ты вроде бы должен быть в Париже прямо на этой неделе, верно?

- Я и есть в Париже. Фаукман резко сел в постели:

- Так ты звонишь мне за мой счет из Парижа?

- Вычтешь из моего гонорара, Джонас. Ты получил какой-нибудь ответ от Соньера? Ему понравилась рукопись?

- Не знаю. Ничего от него не получал.

- Ладно, все нормально. Мне надо бежать. Ты многое мне объяснил. Спасибо.

- Послушай, Роберт...

Но Лэнгдон уже отключился. Фаукман повесил трубку и удрученно покачал головой. Ох уж эти авторы, подумал он. Даже самые умные из них совершенно сумасшедшие.

Лью Тибинг, ставший свидетелем этого разговора, высказал предположение:

- Роберт, вы только что говорили, что написали книгу, затрагивающую интересы тайного общества. И ваш редактор послал копию рукописи члену тайного общества?

- Получается, что так, - ответил Лэнгдон.

- Роковое совпадение, друг мой.

Совпадения тут ни при чем, подумал Лэнгдон. Положительный отзыв Жака Соньера на книгу о поклонении женскому божеству означал не только коммерческий успех. Это подразумевало причастность к ее рекламе такой организации, как Приорат Сиона.

- Вот вам вопрос на засыпку, - усмехаясь, сказал Тибинг. - Вы как там высказывались в адрес Приората? Положительно или отрицательно?

Лэнгдон сразу понял истинную подоплеку этого вопроса. Многих историков интересовало, почему Приорат до сих пор держит документы Сангрил в тайне. Кое-кто из них догадывался, что документы могут потрясти основы современного мироустройства.

- Я никак не комментировал позицию Приората.

- Так, значит, вообще не упоминали?

Лэнгдон пожал плечами. По всей вероятности, Тибинг был сторонником опубликования документов.

- Я просто изложил историю братства. Охарактеризовал Приорат как современное общество культа женского начала, как хранителей Грааля и древних документов.

Софи повернулась к нему:

- А о краеугольном камне упоминали?

Лэнгдон поморщился. Упоминал. И неоднократно.

- Я говорил о краеугольном камне лишь в качестве примера, характеризуя усердие, с которым Приорат будет защищать документы Сангрил.

Софи была потрясена.

- Думаю, это объясняет слова деда: «P. S. Найти Роберта Лэнгдона».

Но сам Лэнгдон подозревал, что Соньера заинтересовало в его рукописи совсем другое. Впрочем, он предпочитал обсудить это Софи наедине.

- Так, значит, - сказала Софи, - вы все-таки солгали капитану Фашу.

- О чем это вы? - спросил Лэнгдон.

- Вы сказали ему, что никогда не переписывались с моим дедом.

- Я и не переписывался! Это редактор послал ему копию рукописи.

- Вдумайтесь хорошенько, Роберт. Если капитан Фаш не найдет конверт, в котором ваш редактор переслал ему рукопись, он неизбежно сделает вывод, что ее прислали вы. - Она на секунду умолкла. - Или, что еще хуже, что вы передали ее ему лично, из рук в руки. И опять же солгали.

И вот наконец «рейнджровер» очутился на аэродроме Ле Бурже, и Реми подъехал к небольшому ангару в дальнем конце взлетной полосы. При их приближении из ангара выскочил встрепанный мужчина в помятом комбинезоне цвета хаки, приветственно взмахнул рукой и отворил огромную металлическую дверь. В ангаре стоял изящный реактивный самолет белого цвета.

Лэнгдон не сводил глаз с блестящего фюзеляжа.

- Так это и есть Элизабет? Тибинг улыбнулся:

- Да. Перемахивает этот чертов Канал <Имеется в виду пролив Ла-Манш.> как нечего делать. Мужчина в хаки поспешил к ним, щурясь от яркого света фар.

- Почти все готово, сэр, - сказал он с сильным английским акцентом. - Прошу прощения за задержку, но вы застали меня врасплох и... - Тут он осекся: из джипа вышли сразу несколько человек. Он вопросительно взглянул на Софи и Лэнгдона, потом - на Тибинга.

- Это мои помощники, - сказал Тибинг. - И у нас очень срочное дело в Лондоне. Так что не будем тратить времени даром. Готовьтесь к отлету немедленно. - С этими словами он достал из машины пистолет и протянул его Лэнгдону.

Увидев оружие, пилот испуганно округлил глаза. Потом подошел к Тибингу и зашептал:

- Но, сэр, вы уж простите, но дипломатические привилегии распространяются только на вас и вашего слугу. Я никак не могу взять на борт этих людей.

- Ричард, - ласково улыбнулся ему Тибинг, - две тысячи фунтов стерлингов и этот заряженный пистолет говорят о том, что вам придется взять на борт моих гостей. - Он махнул рукой в сторону джипа. - И не забудьте прихватить еще одного, он в багажном отделении.
Глава 69
Два турбореактивных двигателя фирмы «Гаррет» с ревом и неукротимой силой уносили самолет «Хокер-731» все выше в небо. За стеклом иллюминатора аэродром Ле Бурже уменьшался с непостижимой быстротой.

Я бегу из своей страны, подумала Софи, и тело ее вжалось в кожаное сиденье. До этого момента она считала, что игра в кошки-мышки с Фашем как-то оправдана. Простоя пыталась защитить невиновного человека. Пыталась исполнить предсмертную волю моего деда. Теперь же Софи понимала: возможности оправдаться перед властями больше не существует. Она покидала страну без документов, вместе с человеком, которого разыскивает полиция, мало того, еще и с монахом, захваченным в заложники. Если грань дозволенного и существовала, она только что переступила ее. Почти со скоростью звука.

Софи, Лэнгдон и Тибинг сидели у двери в кабину пилота, на ней красовался золотой медальон с надписью: "Элитный дизайн спортивного реактивного самолета «Хокер-731». Кресла с бархатной обивкой были привинчены к рельсам на полу, и их можно было передвигать и устанавливать вокруг прямоугольного стола твердых пород дерева. Получался мини-кабинет для совещаний. Впрочем, вся эта пристойная обстановка не могла скрыть неприглядной сцены в хвостовом отсеке, где на отдельном кресле, рядом с туалетом, сидел слуга Тибинга Реми с пистолетом в руке и, неукоснительно выполняя распоряжение хозяина, караулил монаха, которого бросили у его ног точно багаж. - Прежде чем мы снова займемся краеугольным камнем, - сказал Тибинг, - я бы хотел кое-что прояснить. - Произнес он это самодовольным менторским тоном - так отец поучает своих детишек. - Прекрасно понимаю, друзья мои, что оказался всего лишь вашим гостем в этом путешествии, и благодарю за оказанную мне честь. И тем не менее как человек, проведший долгие годы в поисках Грааля, считаю своим долгом предупредить: вы ступаете на тропу, откуда нет возврата, не говоря уж о сопряженных с этим путем опасностях. - Он повернулся к Софи. - Мисс Невё, ваш дед передал вам краеугольный камень в надежде, что вы сохраните тайну Грааля?

- Да.

Софи кивнула, хотя думала еще об одной мотивации. Правда о моей семье. Несмотря на уверения Лэнгдона, что краеугольный камень не имеет никакого отношения к ее прошлому, Софи чувствовала, что с этой тайной связано нечто глубоко личное. Точно криптекс, вырезанный из камня руками деда, пытался заговорить с ней, предоставить некую компенсацию за пустоту и одиночество, которые она ощущала все эти годы.

- Сегодня погибли ваш дед и еще трое, - продолжил Тибинг, - и они выбрали смерть, чтобы сохранить камень, не отдать его Церкви. Сегодня же секта «Опус Деи» едва не завладела этим сокровищем. Надеюсь, вы понимаете: все это налагает на вас огромную ответственность. В руки вам передали факел. Факел, горевший на протяжении двух тысяч лет, и никак нельзя допустить, чтобы он погас. Факел не должен попасть в чужие руки. - Он сделал паузу, взглянул на шкатулку розового дерева. - Понимаю, в этой ситуации у вас просто не было выбора, мисс Невё, но, учитывая, сколь высоки ставки, вы должны быть готовы взять на себя всю полноту ответственности... Или можете возложить эту ответственность на кого-то другого.

- Дед передал криптекс мне. Уверена, он сделал это не случайно.

Тибинг приободрился, но, похоже, не был до конца уверен.

- Хорошо. Тут нужна очень сильная воля. И еще хотелось бы знать бог что. Понимаете ли вы, что в случае успешного открытия криптекса вы подвергнетесь дальнейшим, еще более серьезным испытаниям? - Это почему?

- Представьте на секунду, дорогая. Перед вами карта, и на ней указано местоположение Грааля. В этот момент вы становитесь обладательницей истины, способной полностью изменить ход истории. Вы становитесь обладательницей сокровища, за которым человек охотился столетиями. И перед вами встанет вопрос: стоит ли раскрывать правду миру? Это огромная ответственность. Человек, поведавший миру правду, будет превозносим одними и презираем другими. Вопрос в том, достаточно ли у вас сил, чтобы выдержать это испытание.

Софи после некоторого колебания ответила:

- Не уверена, что это будет исключительно мое решение. Тибинг удивленно приподнял брови:

- Вот как? Но чье же, если не обладательницы краеугольного камня?

- Братства, которое успешно охраняло эту тайну на протяжении веков.

- Приората? - скептически произнес Тибинг. - Но разве это возможно? Братство разгромлено. Точнее, обезглавлено. Возможно, в его рядах появился предатель или шпион. Мы этого не знаем, но факт остается фактом: кто-то раскрыл имена четырех представителей верхушки. И лично я не стал бы доверять человеку, который бы неожиданно появился и назвался представителем братства.

- Так что же вы предлагаете? - спросил Лэнгдон.

- Вам, как и мне, прекрасно известно, Роберт: не для того все эти годы Приорат столь рьяно защищал истину, чтобы она навеки оставалась тайной. Его члены ждали подходящего момента, чтобы поделиться ею с человечеством.

- И вы считаете, такой момент настал? - спросил Лэнгдон.

- Да, просто уверен. Это же совершенно очевидно. Все признаки налицо. И потом, если Приорат не собирался вскоре предать свою тайну огласке, к чему было Церкви нападать на него?

- Но ведь монах еще не рассказал нам о своих целях, - возразила Софи.

- Его цель - это цель Церкви, - сказал Тибинг. - И состоит она в том, чтобы уничтожить документы, разоблачающие ее. Сегодня церковники были близки к своей цели как никогда, и Приорат доверил камень вам, мисс Невё. Задача по спасению Грааля, вне всякого сомнения, включает и исполнение последнего желания Приората - поделиться этой тайной с миром.

- Лью, - перебил его Лэнгдон, - не слишком ли тяжкую ношу взваливаем мы на плечи Софи, прося ее принять столь ответственное решение всего через несколько часов после того, как она узнала о существовании документов Сангрил?

Тибинг вздохнул:

- Простите, если оказываю на вас давление, мисс Невё. Лично я всегда считал, что документы эти должны быть обнародованы, но окончательное решение принимать только вам. Я просто взял на себя смелость предупредить вас о том, что может последовать за успешным разрешением головоломки под названием «Криптекс».

- Господа, - твердо заявила в ответ Софи, - цитируя ваши же слова: «Не вы находите святой Грааль, это святой Грааль находит вас», я склонна считать, что Грааль «нашел» меня неспроста. А потому я буду знать, что с ним делать, когда придет время.

Мужчины удивленно переглянулись.

- Так что, - сказала она и придвинула к себе шкатулку, - давайте займемся делом.

Да джип теперь может быть где угодно, подумал Колле.

Он не подчинился приказу Фаша, упустил Лэнгдона во второй раз и был благодарен судьбе за то, что люди из управления судебной полиции обнаружили в полу пулевое отверстие. Это хоть как-то оправдывало действия Колле. Однако Фаш пребывал в самом скверном расположении духа, и Колле чувствовал, что его ждет нешуточная выволочка, когда все утрясется. К несчастью, все найденные в замке вещественные доказательства не проливали света на то, что здесь произошло и кто был замешан в этих событиях. Черная «ауди» была взята напрокат кем-то под вымышленным именем, расплатились за нее фальшивой кредитной картой, отпечатки пальцев на машине и в салоне не числились в полицейской картотеке.

В комнату ворвался агент, глаза его возбужденно сверкали.

- Где капитан Фаш?

Колле продолжал смотреть на тлеющие угли.

- Говорит по телефону.

- Уже не говорю! - рявкнул Фаш, входя в комнату. - Что там у вас?

- В управление только что звонил Андре Берне из Депозитарного банка Цюриха, - доложил агент. - Сказал, что хочет поговорить с вами лично. Он решил изменить показания.

- Вот как? - фыркнул Фаш.

Только теперь Колле отвел взгляд от камина.

- Берне признает, что Лэнгдон и Невё провели какое-то время в стенах банка.

- Мы и без него это поняли, - сказал Фаш. - Но зачем он солгал? Вот в чем вопрос.

- Сказал, что будет говорить только с вами. Согласен оказывать всяческое содействие.

- В обмен на что?

- В обмен просит, чтоб мы не упоминали его банк в новостях. И еще чтобы помогли ему найти похищенную собственность. Похоже, Лэнгдону с Невё удалось украсть что-то.

- Что именно? - воскликнул Колле. - И как? Фаш грозно смотрел на агента.

- Что они украли?

- Берне не говорил. Но похоже, он очень заинтересован в возвращении этой собственности. Готов буквально на все.

Из кухни еще один агент окликнул Фаша:

- Капитан! Я только что связался с аэропортом Ле Бурже. Боюсь, у нас плохие новости.

Тридцать секунд спустя Фаш собрался и приготовился выехать из замка Шато Виллет. Он узнал, что Тибинг держал в одном из ангаров Ле Бурже личный реактивный самолет и что самолет этот поднялся в воздух примерно полчаса назад. Представитель диспетчерской службы Ле Бурже, с которым Фаш говорил по телефону, клялся и божился, что не знает, кто был на борту самолета и в каком направлении он вылетел. Взлет произошел вне расписания, полетный план зафиксирован не был. Слишком много нарушений закона для такого маленького аэропорта. Фаш был уверен, что если как следует надавить, то можно получить ответы на все вопросы.

- Лейтенант Колле, - распорядился Фаш, направляясь к двери, - у меня нет выбора, так что придется оставить вас здесь за главного. И постарайтесь добиться каких-нибудь результатов, хотя бы ради разнообразия.
Глава 71
Набрав высоту, «хокер» выровнялся и взял курс на Англию. Лэнгдон осторожно снял шкатулку с колен, где держал во время взлета, чтобы не повредить. Поставил ее на стол и увидел, как Софи с Тибингом, сгорая от нетерпения, подались вперед.

Сдвинув защелку и открыв крышку, Лэнгдон обратил их внимание не на испещренные буквами диски криптекса, а на маленькое отверстие на внутренней стороне крышки. Взял авторучку и ее кончиком осторожно вытолкнул инкрустированную розу из углубления, под ней открылся текст. Под Розой, подумал он с надеждой, что свежий взгляд на текст внесет какую-то ясность. Но текст по-прежнему выглядел странно.

Лэнгдон рассматривал строчки несколько секунд, и к нему вернулась растерянность, охватившая его, когда он впервые увидел эту загадочную надпись.

- Никак не пойму, Лью, что за тарабарщина такая?

Со своего места Софи еще не видела текста, но неспособность Лэнгдона определить, что это за язык, удивила ее. Неужели мой дед говорил на столь непонятном языке, что даже специалист по символам не может определить его принадлежность? Но она быстро поняла, что ничего удивительного в том нет. Это был не первый секрет, который Жак Соньер хранил в тайне от внучки.

Сидевший напротив Софи Лью Тибинг, дрожа от нетерпения, пытался заглянуть через плечо Лэнгдону, который склонился над шкатулкой.

- Не знаю, - тихо пробормотал Лэнгдон. - Сначала мне показалось, это семитский язык, но теперь не уверен. Ведь самые ранние семитские языки использовали неккудот. А здесь ничего подобного не наблюдается.

- Возможно, он еще более древний, - предположил Тибинг.

- А что такое неккудот? - спросила Софи. Не отводя глаз от шкатулки, Тибинг ответил:

- В большинстве современных семитских алфавитов отсутствуют гласные, вместо них используется неккудот. Это такие крохотные точечки и черточки, которые пишут под согласными или внутри их, чтобы показать, что они сопровождаются гласной. В чисто историческом плане неккудот - относительно современное дополнение к языку.

Лэнгдон по-прежнему сидел, склонившись над текстом.

- Может, сефардическая транслитерация?..

Тибинг был не в состоянии больше ждать.

- Возможно, если вы позволите мне... - И с этими словами он ухватил шкатулку и придвинул к себе. Без сомнения, Лэнгдон хорошо знаком с такими древними языками, как греческий, латынь, языки романо-германской группы, однако и беглого взгляда на текст Тибингу было достаточно, чтобы понять: этот язык куда более редкий и древний. Возможно, курсив Раши <Вид еврейского письма, назван так по имени изобретшего его раввина Раши.>, или еврейское письмо с коронками.

Затаив дыхание, Тибинг впился взглядом в надпись. Он довольно долго молчал. Время шло, и уверенность Тибинга испарялась с каждой секундой.

- Честно признаться, - заявил он наконец, - я удивлен. Этот язык не похож ни на один из тех, что мне доводилось видеть прежде!

Лэнгдон сгорбился в кресле.

- Можно мне взглянуть? - спросила Софи. Тибинг притворился, что не слышал ее слов.

- Роберт, вы вроде бы говорили, что где-то видели нечто подобное раньше?

Лэнгдон нахмурился:

- Да, так мне показалось. Но теперь я не уверен. И все же... этот текст кажется знакомым.

- Лью! - нетерпеливо окликнула Тибинга Софи, недовольная тем, что ее исключили из этой дискуссии. - Может, вы все-таки позволите взглянуть на шкатулку, которую сделал мой дед?

- Конечно, дорогая, - спохватился Тибинг и придвинул шкатулку к ней. Ему совсем не хотелось обижать эту милую молодую даму, хотя он и считал, что «весовые категории» у них разные. Если уж член Британского королевского исторического общества и виднейший гарвардский специалист по символам не могут определить, что это за язык...

- Ага... - протянула Софи несколько секунд спустя. - Мне следовало бы догадаться сразу.

Тибинг с Лэнгдоном дружно подняли головы и уставились на нее.

- Догадаться о чем? - спросил Тибинг. Софи пожала плечами:

- Ну, хотя бы о том, что дед изберет для надписи на шкатулке именно этот язык.

- Вы хотите сказать, что можете прочесть этот текст? - воскликнул Тибинг.

- Запросто, - усмехнулась явно довольная собой Софи. - Дед научил меня этому языку, когда мне было всего шесть лет. И я довольно бегло говорю на нем. - Она перегнулась через стол и уставилась на Тибинга зелеными насмешливыми глазами. - И честно говоря, сэр, учитывая вашу близость к короне, я немного удивлена, что вы не узнали этого языка.

В ту же секунду Лэнгдон все понял. Неудивительно, что текст показался знакомым! Несколько лет назад Лэнгдон посетил музей Фогга в Гарварде. Гарвардский выпускник Билл Гейтс в знак признательности сделал своей alma mater подарок, передал в музей бесценный экспонат - восемнадцать листов бумаги, приобретенных им на аукционе, из коллекции Арманда Хаммера.

Он не моргнув глазом выложил за этот лот целых тридцать миллионов восемьсот тысяч долларов.

Автором работ был Леонардо да Винчи.

Восемнадцать листов, теперь известных как «Лестерский кодекс» (по имени их прежнего знаменитого владельца, герцога Лестерского), представляли собой уцелевшие фрагменты знаменитых блокнотов Леонардо. То были эссе и рисунки, где описывались весьма прогрессивные для тех времен теории Леонардо по астрономии, геологии, архитектуре и гидрологии.

Лэнгдон никогда не забудет этого похода в музей. После долгого стояния в очереди он наконец созерцал бесценные листы пергамента. Полное разочарование! Разобрать, что написано на страницах, было невозможно. И это несмотря на то что они прекрасно сохранились и были исписаны изящнейшим каллиграфическим почерком, красными чернилами по светло-кремовой бумаге. Текст был абсолютно не читаем. Сначала Лэнгдон подумал, что не понимает ни слова потому, что да Винчи делал записи на архаичном итальянском. Но, более пристально всмотревшись в текст, он понял, что не видит в нем ни единого итальянского слова.

- Попробуйте с этим, сэр, - шепнула ему женщина-доцент, дежурившая у стенда. И указала на ручное зеркальце, прикрепленное к стенду на цепочке. Лэнгдон взял зеркальце и поднес к тексту.

И все стало ясно.

Лэнгдон так горел нетерпением ознакомиться с идеями великого мыслителя, что напрочь забыл об одном из удивительных артистических талантов гения - способности писать в зеркальном отражении, чтобы никто, кроме него, не мог прочесть эти записи. Историки по сию пору спорят о том, делал ли это да Винчи просто для собственного развлечения, или же для того, чтобы люди, заглядывающие ему через плечо, не крали у него идеи. Видно, это так и останется тайной.

Софи улыбнулась: она обрадовалась, что Лэнгдон наконец понял. - Что ж, прочту для начала первые несколько слов, - сказала она. - Это английский.

Тибинг все еще недоумевал:

- Что происходит?

- Перевернутый текст, - сказал Лэнгдон. - Нам нужно зеркало.

- Нет, не нужно, - возразила Софи. - Я в этом достаточно хорошо натренировалась. - Она поднесла шкатулку к лампе на стене и начала осматривать внутреннюю сторону крышки. Дед не умел писать задом наперед, а потому пускался на небольшую хитрость: писал нормально, затем переворачивал листок бумаги и выводил буквы в обратном направлении. Софи догадалась, что он, видимо, выжег нормальный текст на куске дерева, а затем прогонял этот кусок через станок до тех пор, пока дерево совсем не истончилось и выжженные на нем буквы не стало видно насквозь. После чего он просто перевернул этот истончившийся кусок и вклеил в крышку.

Придвинув шкатулку поближе к свету, Софи поняла, догадка ее верна. Луч просвечивал через тонкий слой дерева, глазам предстал текст уже в нормальном виде.

Вполне разборчивый.

- Английский, - крякнул Тибинг и стыдливо потупил глаза. - Мой родной язык.

Сидевший в хвостовом отсеке Реми Легалудек силился расслышать, о чем идет речь в салоне, но мешал рев моторов. Реми совсем не нравилось, как развивались события. Совсем. Он перевел взгляд на лежавшего у его ног монаха. Тот окончательно затих, больше не барахтался, не пытался высвободиться из Лежал, точно в трансе от отчаяния, а может, мысленно читал молитву, моля Господа об освобождении.