Красных В. В. К78 «Свой» среди «чужих»: миф или реальность?
ГЛАВА I. ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ
жүктеу/скачать 4.03 Mb. Pdf көрінісі
|
| ГЛАВА I. ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ
текающих также и в форме внешней деятельности с материальными предмета- ми» [Леонтьев 44]; а Л. С. Выготский считал, что наглядно-действенное и наглядно-образное мышление предшествует в онтогенезе вербально-понятий- ному. То есть получается, что оба ученых придерживались явно антивербалист- ской точки зрения. И в то же время именно Л. С. Выготский и, вслед за ним, А. Н. Леонтьев утверждают языковую природу сознания (см. далее). Но есть и третья точка зрения, предлагающая иную интерпретацию соотно- шения языка и мышления. Она представлена в уже цитированной работе В. В. и А. В. Морковкиных. Итак, что же пишут исследователи? «Действительно, если согласиться, что типы мышления выделяются в зависимости от того, что высту- пает в качестве единицы, с помощью которой нерасчлененный мыслительный процесс разделяется на отрезки, способные к перестановкам и комбинированию, то становится ясным: такого рода единицами могут быть лишь сущности, изо- морфные по своей природе самому мышлению. Поскольку мышление имеет ин- формационную природу, постольку образы, действия, формы, краски, звуки и т. п. в том только случае могут рассматриваться как единицы мышления, если они выступают в п р е о б р а з о в а н н о м виде, совместимом с природой мыс- лительной деятельности, т. е. если они предстают как определенные информа- ционные сгущения» [Там же: На мой взгляд, этот тезис абсолютно кор- ректен и не вызывает сомнений. Под каждым словом из приведенной цитаты я могла бы подписаться. Однако дальше авторы, признавая язык «принципи- ально основным информационным каналом, питающим мышление и сознание», утверждают, что «все остальные источники информации соединяются с мысли- тельной сферой только через посредство языка, т. е. с обязательным преобразо- ванием сигналов в информационные сгущения, соотносящиеся с традицион- ными и речевыми единицами» [Там же: 16] (выделено мною. — В . К.). И иллюстрируют это положение на примере образа, понимаемого как «нерасч- лененный смысл» (безусловно!), как «сведенную в точку содержательную сторо- ну определенного текста» (а вот это уже спорно). Говоря об образе, авторы счи- тают, что «в действительности мы и здесь имеем дело с языковой (речевой) еди- ницей — текстом» [Там же: 16]. Но ведь это не всегда! И цитата из С. Л. Рубин- штейна, известнейшего психолога, положение не спасает, ибо, на мой взгляд, С. Л. Рубинштейн имеет в виду функциональную соотнесенность «образа» и «ре- чевого образа». См.: «Образы, которыми оперирует человек, это "означенные", как бы речевые образы. Поэтому образы могут функционировать в мышлении наряду с речью, со словами и выполнять в нем функцию, аналогичную той, кото- рую выполняют эти последние» (выделено мною. —В. К.). Действительно, текст может быть «свернут» в смысловую «точку» (см. концепт Н. И. Жинкина) и по- том «развернут». Действительно, образ может быть представлен (репрезентиро- ван) как текст. Но ставить знак равенства между образом и текстом — это тре- бует очень серьезных объяснений, поскольку звучит по меньшей мере спорно. Ну и, кроме того, у меня вызывает возражение понимание текста как «языковой ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ 15 (речевой) единицы» (но об этом в одной из последующих глав). (Более подробно о вербалистах и антивербалистах — см. [Указ. соч.: хотя, повторю, да- леко не со всеми идеями, высказываемыми авторами, я согласиться.) Как бы там ни было, все представленные точки зрения все-таки позволяют думать, что мышление и сознание суть феномены разные, хотя и тесно связан- ные. И если трудно утверждать, что мышление осуществимо только с помощью слов, то говорить о языковой природе сознания, пожалуй, вполне допустимо. Тем более в рассуждениях лингвиста, рассматривающего речевую деятельность человека. Но вернусь к тому тезису, что «языковое сознание» может в ряде слу- чаев выступать синонимом «сознания» (что мы видим в работах многих психо- лингвистов). Говоря «языковое сознание», я имею в виду тот аспект, который непосредственно связан с процессами порождения и восприятия речи, который не может миновать лингвист в своих исследованиях и через рассмотрение ко- торого мы подходим к изучению национального ментально-лингвального ком- плекса, национальной концептосферы, ибо «язык овеществляет ментальное» [Гийом 1992: 71]. При этом следует, думаю, согласиться с тезисом о том, что языковое сознание не может быть объектом анализа в момент протекания про- цессов, его реализующих. Оно может быть исследовано только как продукт про- шедшей, деятельности, т. е. может стать объектом анализа только в своих превращенных, отчужденных от субъекта сознания формах культурных предметов и квазипредметов (под последними понимаются «культурные пред- меты, используемые в качестве тела знака») [Тарасов 8, 7]. Данное поло- жение восходит, очевидно, к идее А. А. Потебни: «Наш опыт показывает, что настоящее наше состояние не подлежит нашему наблюдению и что замеченное нами за собой принадлежит уже прошедшему» [Потебня 1989: 153]. Повторю, что для Л. С. Выготского и, вслед за ним, для А. Н. Леонтьева со- знание имеет языковую, речевую природу: «Иметь сознание — владеть языком. Владеть языком — владеть значениями. Значение есть единица сознания (име- ется в виду языковое, вербальное значение). Сознание при этом понимании является знаковым» 12 [Леонтьев 1993: 16]. Развивая учение Л. С. Выготского и А. Н. Леонтьева, А. А. Леонтьев утверждает, что если язык понимается как един- ство общения и обобщения, как система значений, выступающих как в предмет- ной, так и в вербальной форме существования, то «языковое сознание», т. е. со- знание, рассматриваемое как опосредованное значениями, оказывается близким к пониманию «образа мира» в современной российской психологии. Именно че- рез образ мира, который человек носит в себе, он воспринимает мир; ср.: «Мир глазами человека — это вид мира на основе обработки, которой мы умеем под- И — на основе данного опыта — потенциально возможной? Хотя, безусловно, любое «потенциально возможное», как только становится осуществленным, моментально переходит в разряд «бывшего». Ср.: «... язык является по существу системой значений; он не может не означать что-либо, и все его существование заключается в значении» [Рикёр 1995: 51]. 16 ГЛАВА I. ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ вергать мир, заключенный в нас» [Гийом 1992: 144]. Соответственно, язык чело- века — «это поверхностная структура, в которой с помощью текстов фиксиру- ется модель мира, которую мы несем в своем сознании» [Тураева 1994: 105], по- скольку «сам язык, как некая значащая система, требует соотнесения с суще- ствованием» [Рикёр 1995: 24]. Вспомним в связи с этим слова Т. П. Ломтева: «Принципиально нельзя построить предложение из слов естественного языка таким образом, чтобы отсутствовало отражение при наличии отражаемого, т. е. так, чтобы знак соотносился с действительностью, минуя ее отражение в челове- ческой голове» [Ломтев 1979: 19]. Следовательно, «можно полагать, что между действительной, реальной ситуацией и отражающим эту действительность выс- казыванием (результатом речевых действий) находится некий промежуточный этап — этап членения ситуации для специфических целей» [Шахнарович, Юрье- ва 1990: 21]), само же членение действительности связано с тезаурусом [Шрей- дер 1980: 46—48]. Важно также и то, что языковое сознание, по мысли А. Вежбицкой, имеет много разных уровней и что оно содержит как факты, лежащие на поверхности, так и другие факты, которые скрыты очень глубоко [Вежбицкая 1996: 244], ина- че говоря, «сознание имеет глубину» [Леонтьев 1993: При этом то, что скры- то в глубине, можно «вытащить» на поверхность, в светлое поле (см. об этом, например, в работах Э. Сепира, А. Вежбицкой, А. А. Леонтьева). Таким обра- зом, «языковое сознание — это форма существования индивидуального, когни- тивного сознания человека разумного, человека говорящего, человека общаю- щегося, человека как социального существа, как личности» [Зимняя 1993: 51]. Итак, сознание (языковое сознание) имеет языковую природу, «манифести- рует» себя в языке, и язык, по идее Лейбница, есть наилучшее' 3 отражение чело- веческой мысли (ср.: «Язык есть деятельность человека, направленная всякий раз к определенной цели, к наилучшему и наиудобнейшему выражению своих мыслей и чувств» [Щерба 1974: 102]), язык есть то, в чем и при помощи чего, по мысли А. Н. Леонтьева, существует сознание общества (ср.: «Язык есть разно- видность человеческого поведения. Человеческое поведение есть факт психоло- гический (биологический), как проявление человеческого организма, и со- циологический, как такое проявление, которое зависит от совместной жизни это- го организма с другими организмами в условиях взаимодействия» [Якубинский Языковые данные при этом играют решающую роль в выявлении фун- даментальных моделей мышления у различных групп населения [Вежбицкая Процесс формирования языкового и неязыкового сознания лежит в основе процессов формирования общения, но вместе с тем, сам процесс форми- рования сознания возможен лишь в общении [Уфимцева 1993: 59]. Еще раз повторю, что «наилучшее» далеко не всегда значит «единственное». |