ГЛАВА 14 КУШАТЬ ПОДАНО, ИДИТЕ ЖРАТЬ ПОЖАЛУЙСТА

ГЛАВА 14 КУШАТЬ ПОДАНО, ИДИТЕ ЖРАТЬ ПОЖАЛУЙСТА

— Миледи, — выдохнул, мужчина, сгибаясь в угодливом поклоне (и как у него спина не заболит?), — я так счастлив, что нашел вас! — угу, давно не виделись. Но на лице я сохранила маску спокойствия и легкой заинтересованности. — Все уже готово к ужину, следуйте за мной!

К ужину? А не рановато ли? Часа четыре дня, не больше. Хотя, кто их здесь в этом Средневековье знает. Я читала, заутреня часа в три ночи обычно служится (интересно, здесь христианство есть?), так что может и ужин в четыре часа начинается.

Я оглянулась на Ллевеллина. На мгновение мне показалось, что по лицу Ллвеллина проскользнуло какое-то непонятное чувство. То ли злоба, то ли тоска, то ли усталость. А впрочем, непонятно. И вообще, кто этих мужчин поймет? У них все не как у людей. Черное — белое, да — нет. А на оттенки серого и вариации типа «может быть», места не остается. Мозги, наверное, неправильно устроены.

Ладно, забудем. Ужинать так ужинать. Хотя, если честно, есть я совершенно не хочу. Буду, значит, как тот хохол из анекдота: «А шо не зъим, то пиднадкусую».

Мрачное лицо Ллевеллина только придавало оптимизма.

Похоже, аборигены решили меня не кормить, а откормить. На убой.

Это я поняла после того, как мужчина, присутствовавший при моем пробуждении (Спящая Красавица, блин, нашлась!), вывел нас на какую-то площадь (искать ее среди однотипных домов-улиц пришлось долго), посреди которой был накрыт стол. Застеленный несколькими скатертями — из-под белой выглядывала красная, под ней виднелся краешек зеленой, а еще ниже высовывалась синяя кромка, — заставленный тарелками и украшенными чеканкой кувшинами.

Я осторожненько оглянулась по сторонам и тихо поинтересовалась:

— А где все?

— Простите, миледи? — вскинул на меня удивленный взгляд мужчина.

— Что я, одна ужинать буду?

Даже Ллевеллин в Замке меня никуда не посылал, вместе со мной завтракал, а тут я сама буду, что ли? И вообще, там же, в кувшинах этих, явно спиртные напитки имеются. Я как алконавт какой-то, одна квасить должна?!

— Вам нужны сотрапезники? — удивился хлебосольных хозяин.

Ну, надо же какой догадливый! Нет, одна я здесь давиться буду!

— Нужны.

Мужчина задумчиво почесал затылок, а потом вдруг гаркнул:

— Хайна!

Ой, ну и зачем так орать?

Я недовольно скривилась, потирая ухо, контуженное воплем деревенского старосты (так я про себя решила называть этого.). Увы и ах, но мои ужимки заметил только Ллевеллин, на лице которого на мгновение проскользнуло что-то похожее на усмешку (пропало это что-то так же быстро как и появилось, так что я даже не поняла, было ли на самом деле, или мне показалось) — второе присутствующее лицо смотрело куда-то в сторону, а потому на бедную-несчастную меня никакого внимания не обращало.

Словно в ответ на эти выкрики, где-то в дальнем конце площади оглушительно стукнула дверь, потом застучали каблучки, и на площади выскочила запыхавшаяся девушка. Та самая, что вешалась на Ллевеллина.

Это что, ее Хайночкой кличут? Дал же бог фамилию. В смысле, вот поиздевались родители над ребенком. Впрочем, мне с моей «Геллой» грех смеяться.

— Звал, папа? — поинтересовалась она, уверенно не обращая на меня с Ллевеллином никакого внимания.

Поражаюсь я этой девочке. Нет, честно, поражаюсь. То вешается на Рыцаря, словно он — последний мужчина на Земле, то вообще игнорирует. Сама непосредственность!

— Да, — тихо начал мужчина и в голосе его звучала вся скорбь о несовершенстве мира. — Миледи желает отужинать в нашей деревне, — угу, вот прямо сплю и вижу! — а потому обойди соседние дома, позови самых знатных.

Девушка, наконец, соизволила перевести взгляд с отца на меня, и ее тут же как ветром сдуло. Страшная я такая, что ли? Вернусь в Замок — сделаю огуречную маску.

Мне вот интересно, если уж я действительно так «желаю отужинать», нельзя было сразу подготовиться, пригласительные письма набросать, тихо и мирно организовать какой-нибудь междусобойчик, в конце концов?

Видимо, нельзя, и местные жители придерживались того же мнения — уже через пару минут на площади появилось человек пятнадцать. Мужчины и женщины, молодые и старые. Все как на подбор, мрачные, словно уксусу натощак напились.

Так ладно, с приглашенными разобрались. А рассаживаться они как будут? Ни одного стульчика местные массовики-затейники не предусмотрели, даже для меня. Или они думают, мы в Турции живем, будем подушечками пользоваться?

К счастью, гостеприимные хозяева до такого ужаса не додумались — шустрые мальчишки лет десяти-двенадцати на вид быстренько притащили по стулу на каждого (хорошо, что не по два на рыло, а то было бы как в «Формуле любви»: «Одному, на двух конях? Седалища не хватит!»Одну табуреточку поставили во главе стола. Это, как я понимаю, для меня.

«Самые знатные» чинно расселись за столом. Я осторожненько примостилась на крае стула, оглянулась по сторонам. Э… Не поняла?! А для Ллевеллина, что, никакой скамеечки не предусмотрели?! Нет, я так не играю!

Я начала вставать, но мне на плечо легла рука:

— Миледи, молю вас, не беспокойтесь, я буду рядом, — мне показалось, или я действительно услышала тихий шепот?

Я оглянулась. Ллевеллин действительно стоял за моей спиной, но. Разделяло нас шага три, не меньше! Как он это сделал?! Или у меня уже галлюцинации начались? Чудненько. А может они просто продолжаются.

Тарелка, стоявшая передо мною, наполнилась как по волшебству. Хрупкий большеглазый мальчишка, прошмыгнувший мимо меня, щедро плеснул вина в золотой кубок, украшенный драгоценными камнями. Как не странно, но подобные излишества — золото, камни — были только у меня. Остальные обходились глиняными да деревянными чарками.

— Господа и дамы, — вскочил на ноги староста (не, я не поняла, а почему такая дискриминация? Обычно ж наоборот говорят?), — сегодня нас почтила своим присутствием Хозяйка Замка, — (Мне вот интересно, я читала, что все эти крупные строения, как-то, но назывались, а у Замка, получается и наименования никакого нет?) — Мы счастливы осознавать, что госпожа оказала нам такую великую честь! Так выпьем же за то… — он на мгновение запнулся, набирая полную грудь воздуха, а мне, как назло, в голову пришло незабвенное «однажды, маленькая, но гордая птичка». Я непочтительно хихикнула и опустила глаза на бокал, который держала в руках, — …За то, чтобы власть госпожи пребывала с ней до конца дней ее!

Не знаю, как у кого, а у меня просто язык зачесался ляпнуть что-нибудь вроде «харашо сказал, да?» с типичным акцентом. Сдержалась, честно говоря с трудом, а для того, чтобы не сказать что-нибудь еще, такое же неподобающее, смело поднесла кубок к губам. Ну что, попробуем домашнего винца?

Как бы не так! За мгновение до того, как я успела сделать глоток, Ллевеллин перехватил мою руку и буквально выдернул бокал из рук. Не поняла?!

Рыцарь же, обогнув стул и став слева от меня, неспешно отхлебнул из моего кубка и, поставив его на стол, чуть слышно обронил, в ответ на недоумевающий взгляд старосты, сидевшего по правую руку от меня:

— Миледи не любит столь терпкие напитки.

Э… Не поняла?! Чего это он за меня распоряжается?!

Староста же, кажется, был готов к подобном отказу: выдавив какую-то излишне сладкую улыбку, он протянул:

— Надеюсь, кулинария миледи понравится больше.

Какая там была у них кулинария, я так и не выяснила. Ллевеллин, подцепив со стола двузубую серебряную вилку, раз за разом отталкивал мою руку, подцеплял с моей тарелки кусочки пищи и задумчиво сообщал:

— Миледи не любит столь пряное… Миледи не любит столь горькое… Миледи не любит столь…

Староста подставлял все новые и новые блюда, Ллевеллин меланхолично сообщал, почему я такого не люблю, а мне оставалось лишь провожать тарелки голодным взглядом. Устроить скандал, послать Рыцаря в болото и накинуться на продукты мне не позволяла, во-первых, бережно взращенная родителями вежливость (дальше по тексту следует два листа матерных выражений, так что… в общем, вы поняли), ну, а во-вторых…. Что «во-вторых», я еще не придумала.

Ночь давно вступила в свои права, на стенах домов загорелись чуть заметные огоньки — местный аналог то ли светлячков, то ли фонарей, — алые и золотые, синеватые и зеленые, собравшиеся в кучки и рассыпанные на огромных площадях. В любом случае, света они давали достаточно, чтоб я могла разглядеть, сколько всего вкусного лежит на столе, а мне и не достается!

Терпение мое лопнуло в тот момент, когда Ллевеллин в очередной раз послал местного главу далеко и надолго, надкусив аппетитно выглядящий (а пахнущий и того лучше!) пирожок и вернув его на блюдо, заявив при этом:

— Миледи не любит столь сладкое.

Резко вскочив на ноги, я стукнула по столу вилкой, которой так и не получилось воспользоваться, и мрачно сообщила:

— Миледи много чего не любит! А сейчас миледи хочет спать!

Надеюсь, они предоставят мне комнату с кроватью? Или выгонят к чертовой бабушке, обратно в Замок, на ночь глядя?

Не выгнали. Староста почесал макушку и вздохнул:

— Позвольте, я покажу вам вашу комнату, миледи.

Ну-ну. А Ллевеллину предоставят отдельную или  как?

Хотя, надо сказать, я сомневаюсь, что мне удастся выспаться. На голодный-то желудок…