Курс лекций для преподавателей Свободной вальдорфской школы, прочитанный 21. VIII ix 1919 г в Штутгарте

Я говорил в этих лекциях о гении языка, гораздо более умном, чем мы сами. Мы многое можем почерпнуть, изучая, как благодаря своему строению язык служит вместилищем духа.

Гений живет и в других окружающих нас вещах, не только в языке. Подумайте: человек является в мир так, что в области головы его дух спит, а душа грезит; от самого рождения мы должны воспитывать человека, обращаясь к его воле, ибо без воздействия на волю мы не сможем подступиться к спящему духу головы. Однако, если бы мы вообще не смогли найти доступ к духу человека головы, в его развитии образовался бы большой изъян. Когда человек рождается, его дух в области головы спит. Барахтающегося младенца мы не можем учить танцевать или эвритмизировать, а коль скоро он встал на ножки и что-то лепечет — еще не время давать ему музыкальное воспитание. С живописью также пока не подступиться. Мы пока не в состоянии перекинуть настоящий мост от воли к спящему духу. Позже, если мы сможем действовать через волю ребенка, мы будем влиять и на его спящий дух. Собственно, произнося первые обращенные к нему слова, мы уже пытаемся влиять на его волю. То, что мы с помощью голоса вкладываем в эти первые слова, в виде импульсов воли проникает в спящий дух головы и начинает его пробуждать. Однако настоящий мост в первое время не может быть наведен; от конечностей с их бодрствующей волей, бодрствующим духом пока не струится поток к спящему духу головы. Здесь нужен еще один посредник. В первое время жизни человека мы, как воспитатели, имеем мало средств.

И вот на помощь приходит гений, дух, находящийся вне нас. К гению языка в начале развития ребенка мы не можем апеллировать. Однако природа имеет своего гения, своего духа. Если бы она его не имела, люди еще в младенчестве зачахли бы из-за изъяна в развитии. Гений природы создает нечто, благодаря чему может быть наведен мост. В общем процессе развития конечностей, в ходе развития человека конечностей возникает субстанция, которая, будучи в своем развитии связана и с человеком конечностей, содержит нечто от этого человека конечностей; эта субстанция — молоко. Образование молока в женском организме связано с верхними конечностями — руками. Образующие молоко органы — это то, что из конечностей продолжается внутрь сферы тела. В царстве человека и животных молоко — единственная субстанция, внутренне родственная природе конечностей, рожденная из конечностей и содержащая в себе их силу; оно — единственная субстанция, по крайней мере в существенном, которая пробуждает спящий дух. Молоко несет в себе дух — это, мои дорогие друзья, дух, который находится во всякой материи и который проявляется там, где он должен проявляться; этот дух имеет задачу пробуждать спящий дух ребенка. Это не просто образ, а естественнонаучный факт: живущий в природе гений, в таинственных глубинах природы приготовляющий молоко, пробуждает в ребенке его спящий дух. Мы должны видеть подобные глубоко таинственные связи в мировом бытии. Так сможем мы постичь удивительные закономерности мироздания. Так постепенно мы поймем, сколько невежества заключено в наших теориях о материальной субстанции, где она рассматривается просто как нечто однородно протяженное, состоящее из атомов и молекул. Нет, материя не такова. Она такова, что в виде молока испытывает внутреннюю потребность пробуждать спящий человеческий дух. Как мы говорим о потребностях, т.е. о силах в основе воли у человека и животного, так же можем мы говорить и о «потребностях» материи. Так, при правильном взгляде все вокруг мы видим ожившим. В сущности, мы никогда не бываем свободными от связи с тем, что нас окружает.

Итак, вы видите, что о первом периоде развития ребенка заботится сам гений природы. Продолжая развивать и воспитывать ребенка, мы перенимаем у духа природы его работу. Воздействуя на ребенка посредством воли через речь или деятельность, которой он подражает, мы продолжаем то, что до нас выполнял гений природы, питая ребенка молоком и используя для этого как средство мать. Вы видите, что природа воспитывает физически-естественно. Ведь питание ребенка молоком — это первое средство воспитания. Природа и воспитывает природно. Мы, люди, начинаем воспитывать ребенка душевным образом, воздействуя на него посредством языка и нашей деятельности. Поэтому важно, чтобы мы сознавали: как воспитатели и учителя, мы не можем многого развить в голове. Тем, чем голова должна стать в этом мире, она является уже при рождении. Мы должны пробудить то, что в ней есть, но мы не можем этого в нее вложить.

Здесь нужно указать на то, что после рождения в физическое бытие может быть внесено только нечто определенное. Всем, что образовалось лишь в ходе культурного развития, в силу внешних условностей, духовный мир не занимается. Это означает, что наши условные средства для чтения и письма (я уже говорил об этом в другой связи) ребенок, естественно, не приносит с собой. Духи не пишут. Они также и не читают. Они не читают книг и не пишут перьями. Это — изобретение спиритов, что духи ведут беседу на человеческом языке и даже пишут. Язык и письмо опираются на культуру условных форм, существующую только на Земле. И добро мы сделаем ребенку лишь в том случае, если не просто передадим ему через голову эту культурную условность чтения и письма, а станем преподавать ему чтение и письмо через грудь и конечности.

Конечно, когда семилетний ребенок приходит в школу, он перед этим не все время пролежал в колыбельке, он что-то делал, он сам развивал себя, подражая старшим, он позаботился о том, чтобы дух его головы в какой-то мере пробудился. То, что он сам успел пробудить в духе головы, мы можем использовать, чтобы научить его читать и писать, опираясь на существующие в этой области условности; но тогда нашим воздействием мы причиним духу головы вред. Таким образом, как я уже говорил, хорошее обучение чтению и письму исходит из художественного, из искусства. Начинать нужно с элементарного рисования, элементарной живописи и элементарного музыкального воспитания. Ибо они действуют на человека конечностей и человека груди и только опосредованно — на человека головы. Они пробуждают то, что заключено в человеке головы. Они не мучают человека головы, как мы его мучаем, когда интеллектуальным образом учим ребенка сложившимся условным формам письма и чтения. Если, предоставив ребенку возможность рисовать, мы из того, что он рисует, выведем формы букв, то развитие будет протекать от человека конечностей к человеку головы. Предположим, мы учим ребенка писать букву «F». Если написанную нами букву он должен сначала разглядывать, а потом копировать, то посредством такой наглядности мы действуем прежде всего на интеллект, а затем интеллект дрессирует волю. Это — превратный путь. Правильный же путь — пробуждать интеллект по возможности посредством воли. Этим путем мы идем, когда к интеллектуальному образованию переходим от художественного воспитания. В первые школьные годы, когда ребенка только передали в наши руки, подход к обучению письму и чтению должен быть художественным.

Подумайте: ведь ребенок в то время, как вы его обучаете чтению и письму, делает еще нечто совсем другое. Он делает много такого, что не имеет прямого отношения к вашим обязанностям. Ребенок должен расти. Он должен расти, а вы, обучая и вос­питывая его, не должны забывать об этом. Занятиями и воспитанием вы не должны мешать его росту, нельзя вмешиваться в этот процесс. Пусть воспитание и обучение как бы сопутствуют росту. Все это особенно важно для школьных лет. Ибо если в период до смены зубов главным является исходящий от головы процесс фор­мо­образования, то в школе начальной и средней ступени главным является развитие жизненных сил, рост и все, что с ним связано, вплоть до вступления в возраст половой зрелости. Половой зрелостью завершается развитие жизненных сил, исходящее от человека груди. Поэтому в школе начальной и средней ступени вы имеете дело преимущественно с человеком груди. У вас ничего не получится без этого знания: в то время как вы обучаете и воспитываете ребенка, он растет и развивается посредством организма груди. Вы должны стать товарищами природы, ибо она развивает ребенка посредством дыхания, питания, движения и прочего. Вы должны стать хорошими товарищами природы. Но без знания закономерностей природного развития это невозможно. Если вы не знаете, каким образом при обучении и воспитании вы, воздействуя душевно, можете замедлить или ускорить рост, как сможете вы хорошо воспитывать и обучать? Ведь вы имеете возможность, воздействуя душевно, в известной мере повредить силам роста ребенка. Вы можете так стеснить его рост, что он останется маленьким и тщедушным; вы можете это только до определенной степени, но такая возможность у вас есть. Вы должны знать закономерности роста человека, их телесные и душевные аспекты.

Как можем мы получить представление о душевной стороне закономерностей роста? Тут нам понадобится психология получше той, которой пользуются сегодня. Такая лучшая психология скажет нам, что всё ускоряющее процессы роста, всё направляющее силы роста в человеке так, что он делается выше, — определенным образом связано с формированием памяти. Слишком многого требуя от памяти, мы, в известных пределах, делаем человека худым и высоким. Перенапрягая способность воображения, мы сдерживаем человека в его росте. Память и воображение сокровенно связаны с ростом. Мы должны приучить свои глаза видеть эти взаимосвязи.

Учитель должен быть в состоянии проделать, например, следующее. Он должен охватить обобщающим взором своих учеников в начале учебного года — в особенности в начале тех эпох жизни, которые связаны с возрастом девяти и двенадцати лет. Он должен провести для себя как бы смотр телесного развития детей, заипомнить, как они выглядят. В конце учебного года или по завершении какого-то другого этапа он повторяет смотр и отмечает произошедшие в детях изменения. В результате он может прийти к заключению, что тот или иной ребенок не настолько вырос, насколько мог бы, или вырос чрезмерно. Тогда он должен спросить себя: «Что в следующем учебном году должен я делать, чтобы установить равновесие между воображением и памятью, чтобы выправить аномалию?»

Видите ли, очень важно, чтобы ученик на протяжении всех школьных лет находился под наблюдением одного учителя, и обычай каждый год передавать ученика другому учителю весьма нелеп. Должно быть как раз наоборот. Своих учеников учитель узнает шаг за шагом — в начале каждого учебного года, в начале эпох развития (седьмой, девятый, двенадцатый годы). Он выделяет учеников, представляющих тип ребенка с повышенной способностью воображения, которые все внутренне перестраивают по-своему, и учеников, представляющих тип ребенка с преобладающей способностью памяти, которые все замечают. Учитель, благодаря упомянутым двум смотрам, должен их знать и не только следить за внешнетелесным ростом, но и соответственно фантазии и памяти ребенка решать, угрожает ли ему слишком быстрый рост (это может произойти, если ребенок имеет хорошую память) или задержка в росте из-за чрезмерно развитого воображения. Дело не в том, чтобы на словах признавать связь между телом и душой, а в том, чтобы уметь видеть, как именно взаимодействуют в ребенке тело, душа и дух. Дети, одаренные воображением, растут иначе, чем дети, одаренные памятью.

Сегодня психологи описывают все по отдельности: вот — память, вот — воображение. В действительности все взаимосвязано. И мы только тогда поймем эти взаимосвязи, когда им станет соответствовать наша способность понимания. Это значит, что нашу способность понимания мы будем использовать не для того, чтобы все определять, но так, чтобы наше понимание само было подвижным, чтобы понятое могло изменяться, внутренне, понятийно изменяться.

Вы видите, что духовно-душевное само собой приводит к плотско-телесному. Оно приводит к нему в такой степени, что мы можем сказать: посредством телесного воздействия, посредством молока в первое время после рождения гений природы воспитывает ребенка. Затем, начиная со времени смены зубов, в школьном возрасте, мы воспитываем ребенка, делая процесс обучения художественным. К концу школы средней ступени происходит новое существенное изменение: все более заявляют о себе способность самостоятельного суждения, чувство личности, индивидуальная напористость. Формируя учебный план, мы должны это иметь в виду и использовать то, что должно происходить с детьми.

ДВЕНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ

Штутгарт, 3 сентября 1919 г.
Изучать человеческое тело мы должны в связи с окружающим его физически-чувственным миром, ибо оно пребывает в состоянии постоянного поддерживающего его обмена с этим миром. В нашем воспринимаемом физическими чувствами мире мы наблюдаем минеральную, растительную и животную формы существования. Со всеми этими формами существования наше тело находится в родстве. Но ни один из видов родства нельзя установить поверхностным наблюдением: необходимо глубже проникнуть в существо природных царств.

Физическую телесность человека мы воспринимаем прежде всего как совокупность костей и мускулов. Затем мы воспринимаем кровообращение с его органами, воспринимаем дыхание, процессы питания. Мы воспринимаем, как из разных видов сосудов — так их называет естествознание — образуются органы. Мы воспринимаем мозг и нервы, органы чувств; перед нами стоит задача — все эти органы и процессы, которым они служат, связать с внешним миром, в котором находится человек.

Начнем с того, что на первый взгляд кажется самым совершенным в человеке (как дело обстоит в действительности, мы уже видели), — возьмем за исходный пункт нервно-мозговую систему вместе с органами чувственного восприятия. Эта организация в человеке прошла долгий путь развития, часть которого она совершила в животном мире. Что касается его головной организации, человек, в известном смысле, прошел сквозь животный мир и вышел за его пределы, пройдя от системы животной до системы собственно человеческой, что наиболее явственно выражено в самом строении головы.

Вчера мы говорили о том, в какой мере голова участвует в индивидуальном человеческом развитии, в какой мере облик, форма человеческого тела определяются силами, исходящими от головы. Мы видели, что с началом смены зубов, к седьмому году жизни, действие головы в своем роде завершается. Что же происходит, когда голова взаимодействует с органами туловища и конечностей? Какова функция головы? Она постоянно формирует, придает форму. В первые семь лет жизни она изливает мощные формообразующие силы, воздействующие вплоть до физических форм; но и в дальнейшем голова постоянно помогает поддерживать, одушевлять и одухотворять физический облик человека.

Голова связана с общим формированием тела человека. Значит ли это, что она придает нам наш человеческий облик? Нет, этого она не делает. Вам нужно свыкнуться с той мыслью, что голова постоянно втайне хочет сделать из вас нечто иное по сравнению с тем, чем вы являетесь. Есть мгновения, когда голова хотела бы вас преобразовать так, чтобы вы выглядели как волк. Есть мгновения, когда она хотела бы вас преобразовать так, чтобы вы выглядели как агнец или же как змий, как дракон. Все облики, которые вам хотела бы придать голова, вы найдете в природе в виде животных форм. Рассматривая то или иное животное, вы можете сказать: «Это — я сам; но только в тот момент, когда голова хочет придать мне облик, например, волка, организация моего туловища и организация конечностей преобразуют волчий облик в человеческую форму». Вы постоянно преодолеваете в себе животное начало. Вы преодолеваете его, не давая ему полностью воплотиться, вы метаморфизируете его, преображаете. Итак, посредством своей головы человек связан с животным царством, но, созидая себе тело, он постоянно преодолевает это царство. Что же остается в нас неизменным? Представьте себе, что вы видите человека. Вы можете провести интереснейшие рассмотрения. Подумайте: у него наверху голова, там движется волк, но человек не становится волком; туловище и конечности преобразуют его. Вот движется агнец, но он преобразуется — туловище и конечности растворяют его, делают незримым.

Сверхчувственно-животные формы непрестанно возникают и исчезают в человеке. Что увидели бы мы, если бы сделали сверхчувственную фотографию и запечатлели весь этот процесс на фотографической пластинке или даже на серии фотографических пластинок? Мы увидели бы мысли человека — сверхчувственный коррелят того, что не находит чувственного выражения, того постоянно распространяющегося от головы вниз метаморфоза животного мира, который сверхчувственно действует в человеке как мыслительный процесс. Это — сверхчувственный реальный процесс. Ваша голова — не просто сидящая на плечах лентяйка, она хотела бы сделать из вас животное. Она придает вам формы животного царства, она хочет, чтобы непрестанно возникали животные царства. Но туловище и конечности не допускают того, чтобы в ходе вашей жизни образовалось животное царство; вы преобразуете это животное царство в мысли. Так связаны мы с животным царством. Мы позволяем ему сверхчувственно образоваться в нас и, не допуская его до чувственной действительности, отбрасываем его обратно в сверхчувственное. Туловище и конечности не допускают в свои владения этих непрестанно возникающих животных. Когда голова обнаруживает слишком сильную склонность производить животное, остальной организм противится этому и, чтобы совладать с ней, прибегает к мигреням и тому подобным направленным против нее средствам.

Туловище также связано с окружающим миром. Но оно связано не с животным миром, а со всем растительным царством. Грудь человека, система органов его туловища, таинственно связана с растительным царством. В системе «туловище—грудь» главными процессами являются кровообращение, дыхание, питание. Они взаимосвязаны с тем, что вовне, в физически-чувственной природе происходит в царстве растений. Но это весьма своеобразная связь.

Начнем с дыхания. Что делает человек, когда он дышит? Вы знаете, что он усваивает кислород, который соединяется в нем с углеродом и образует углекислоту. Углерод появляется в организме вследствие преобразования питательных веществ и, соединяясь с кислородом, образует углекислоту. Но представьте себе, что эту углекислоту человек не выделяет, а оставляет в себе. И при этом он может отделять углерод от кислорода — что бы произошло при этом? Если бы человек был в состоянии внутри себя освобождать кислород, а углерод перерабатывать — что возникло бы в человеке? В нем возник бы растительный мир. Ибо как обстоит дело с растениями? Они не вдыхают все время, подобно человеку, кислород, а ассимилируют углекислый газ. Растения днем поглощают углекислый газ и отдают кислород. (Если бы они этого не делали, нам и животным пришлось бы плохо.) Растения удерживают углерод, из которого они образуют крахмал, сахар и все прочее, что в них есть; так строят они весь свой организм. Растительный мир — это прошедший через метаморфоз углерод, выделенный растениями в процессе ассимиляции углекислоты. Этот процесс соответствует у растения нашему процессу дыхания. Растение также в какой-то мере дышит, но это не то дыхание, что у человека. Только при поверхностном наблюдении может показаться, что растение «тоже дышит». Хотя оно и дышит немного, ночью, но процесс дыхания у растения иной, чем у человека и животного; подобно тому, как лезвие для бритья отличается от столового ножа. Человеческому процессу дыхания в растении соответствует противоположный процесс, процесс ассимиляции.

Видите ли, продолжив в себе процесс, благодаря которому образуется углекислый газ, таким образом, что снова произойдет разделение на кислород и углерод, как во внешней природе, вы вырастите в себе целый растительный мир. Вы исчезнете, и вместо вас возникнет растительный мир. Человек обладает способностью производить растительный мир, но эта способность не реализуется. Система туловища постоянно испытывает потребность производить растительный мир, но голова и конечности ограждают себя от этого: человек выделяет углекислый газ, не допуская возникновения внут­ри себя растительного мира — чтобы он возник вновь.

Особенностью связи туловища с окружающим его миром является то, что снаружи находится растительное царство, а человек, чтобы не стать растением, вынужден постоянно, как только в нем начинается вегетационный процесс, переносить этот процесс вовне. Можно сказать: силами груди и торса человек в состоянии создавать нечто, что противоположно растительному царству, своего рода растительное антицарство. Представьте себе, что растительное царство — это позитив, тогда окажется, что человек производит его негатив. Он производит, так сказать, растительное царство наоборот.

Что же происходит, когда растительное царство внутри укрепляется, когда голова и конечности не в силах подавить его в зародыше? Тогда человек заболевает! В сущности, болезни, коренящиеся в организации груди и торса, возникают, когда человеку недостает сил для того, чтобы тотчас подавлять начинающуюся вегетацию. В тот момент, когда в нас, хотя бы слегка, зарождается растительное начало и мы оказываемся не в состоянии этому препятствовать и вынести его из себя, мы заболеваем. Так что сущность болезненного процесса заключается в том, что в человеке «начинают расти» растения. Они, конечно, не становятся настоящими растениями, ибо внутри человека для лилии, например, не создается подходящей среды, но вследствие слабости упомянутых систем организма тенденция к образованию растительного мира усиливается — и человек заболевает. В известном смысле растительное царство заключает в себе образы всех наших болезней. Такова тайна отношения человека к миру природы: он может видеть в растениях не только — как это было показано в другой связи — образы своего развития до наступления половой зрелости, но и образы своих болезненных процессов, поскольку в растениях заложена способность к плодоношению. Такие вещи некоторым придутся не по душе, ибо они любят растительный мир эстетически; впрочем, пока растительный мир осуществляет себя вне человека, их эстетика вполне уместна. Но в тот момент, когда растительный мир возникает в человеке, когда нечто в человеке стремится к растительному бытию и начинает становиться им, тогда то, что вовне предстает как прекрасный мир растений, в человеке оказывается причиной заболевания. Медицина только тогда станет наукой, когда она всем заболеваниям найдет соответствия в растительном мире. Итак, когда человек выдыхает углекислый газ, он для своего существования, в сущности, выдыхает из себя вовне растительный мир, стремящийся образоваться в нем. Поэтому нас не должна удивлять та связь, что существует между болезненными и здоровыми процессами в человеке и ядами, производимыми растениями, выходящими, так сказать, за пределы нормального растительного бытия. Но сказанное относится, в некотором смысле, и к нормальным процессам питания.

Да, мои дорогие друзья, питание, которое, подобно дыханию, осуществляется — по крайней мере начинается — в организме груди и торса, должно быть рассмотрено весьма сходным образом. В процессе питания, как и в процессе дыхания, человек принимает в себя вещества окружающего мира, но он не оставляет их такими, каковы они есть; он их преобразует. Он преобразует их с помощью получаемого в процессе дыхания кислорода. Вещества, полученные из пищи, он связывает с кислородом. Это выглядит как сгорание, как если бы человек внутри себя постоянно горел. Естествознание считает, что в человеке и в самом деле постоянно совершается процесс сгорания. Но это неверно. Это не настоящее сгорание, у этого процесса — обратите внимание— нет ни начала, ни конца. В самом человеке этот процесс не начинается и не оканчивается, в нем протекает только средняя его стадия. Начальная стадия процесса сгорания, подобного тому, который совершается при созревании плодов, на человеческий организм действует разрушительно; так происходит, например, если человек лакомится незрелыми фруктами. Процесса, подобного сгоранию в его начале, человек не может вынести — он делается больным. Если человек ест много незрелых плодов, как это делают крепкие сельские жители, он должен быть тесно связан с природой; тогда он может переваривать незрелые яблоки и груши не хуже, чем вызревшие на солнце плоды. Итак, человек может вынести только среднюю стадию процесса. Когда процесс приходит к завершению, когда он становится подобным тому, который ведет к гниению зрелых плодов, тогда человек не может в нем участвовать: он вынужден отбрасывать, выделять питательные вещества. В человеке процессы, совершающиеся в природе, протекают иначе, чем они протекают в окружающем мире: в человеке совершается только средняя стадия природного процесса.