Из «Томоса» св. Льва Великого. О двух природах Христа

Оба естества сохраняют свои свойства без всякого ущерба. Каж­дое из двух естеств в соединении с другим действует, как ему свой­ственно: Слово делает свойственное Слову, а плоть исполняет свой­ственное плоти. Одно из них сияет чудесами, другое подлежит стра­данию. Хотя в Господе Иисусе одно Лицо — Бога и Человека, однако иное — то, откуда происходит общее того и другого уничижение, а иное — то, откуда проистекает общее их прославление. От нашего естества у Него есть меньшее Отца человечество, а от Отца у Него есть равное со Отцом Божество.

(Перевод проф. А. П. Лебедева. Вселенские Соборы IV и V века. Сергиев Посад, 1896. С. 239)

30

2. О примате апостола Петра.

Все — земля и небо — было покорно воплощенному Слову; все служило целям божественного домостроительства. Однако же из це­лого мира избирается один Петр и поставляется выше всех апосто­лов и всех Отцов Церкви. Всех апостолов Господь спрашивает, что думают о Нем люди, и лишь до тех пор они отвечают все вместе, пока передают колеблющиеся мнения человеческого поведения. Но лишь только спрашивается, что думают сами ученики, является пер­вым в исповедании Господа тот, кто был первым в апостольском до­стоинстве. И когда он сказал: «Ты — Христос, Сын Бога Живого», — отвечал ему Иисус: «Блажен ты, Симон, сын Ионин», — потому бла­жен, что Отец Мой научил тебя, что Я — Единородный Сын Его. И как Отец Мой открыл тебе Божество Мое, так и Я исповедую тебе твое превосходство. Ты — Петр, т. е. Я — несокрушимая скала, Я — тот краеугольный камень, который творит обоя едино, Я — то осно­вание, кроме которого никто не может положить иного. Однако же и ты — скала, потому что утверждаешься Моею силой, так что свой­ственное Мне в силу Моей власти у Меня общее с тобою по участию. И на этом камне Я созижду вечный храм, и возносящаяся к небу высота Моей Церкви воздвигается на твердости этой веры...

В награду за веру Господь предоставил блаженнейшему ап. Петру первенство апостольского достоинства, на этом крепком основании, на твердости Петровой, устрояя вселенскую Церковь... И между бла­женнейшими апостолами при сходстве чести было некоторое разли­чие во власти, и хотя избрание всех было одинаково, однако же од­ному было предоставлено преимущество перед прочими... Господь преимущественно заботится о Петре, о его вере собственно молится, как бы показывая тем, что положение других будет безопаснее, если ум главы апостолов останется непоколебимым. Итак, в лице Петра ограждается твердость всех, и помощь божественной благодати рас­пределяется так, чтобы та крепость, которую дарует Христос Пет­ру, чрез Петра сообщалась апостолам. Господь удостоил его такого общения в Своей власти, что, если есть у Петра что-либо общее с другими начальниками Церкви, этим последним не иначе как через самого Петра Он дает то, в чем им не отказано... Он есть глава всей Церкви, и ему принадлежит попечение всех пастырей о вверенных ему овцах, так что, хотя в народе Божием есть много священников и много пастырей, но в собственном смысле всеми управляет Петр, равно как и Христос в преимущественном смысле управляет ими.

(Перевод проф. В. В. Болотова. Лекции по истории древней Церкви. СПб., 1913. Т. III. С. 281—283)

31

Егда св. Лев написал епистолию ко св. Флавиану, Константино­польскому епископу, противу злоречивого Евтихия и Нестория, по­ложи ю на гробе Верховного Апостола Петра, молитвами же и бде­нии и посещении просяще самого Апостола Верховного, глася: «аще в чесом, яко человек, согрубих, или не достигох, или преминух, ты, ему же от Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа Престол сей и Церковь, поручена есть, исправь».

По четыредесяти же днех явися ему Апостол молящемуся, и рече ему: «Прочтох и исправих». Вземле же Лев епистолию свою от гроба блаженного Петра, отверзе ю и обрете Апостольскою рукою исправлену... Та святого Льва папы епистолия на Вселенском Чет­вертом Соборе егда чтома, вси снятии отцы воззваша, глаголюще: «Петр Апостол усты Львовыми глаголет». И утвердися Собор тем святого Льва писанием, посрамив еретичествующих.

(Четьи-Минеи, изд. Киево-Печ. Лавры, 1689 и 1711 гг., перепечатано в Москве в 1837 г., февраль, 18, лист 31).

ЛИТЕРАТУРА

1. Болотов В. В. Лекции по истории Древней Церкви. СПб., 1913. Т. III. С. 273—319.

2. Грегоровиус Ф. История города Рима в средние века. СПб., 1902.

3. Феодор, еп. (Поздеевский). Из истории папства (Значение папы Льва Великого в развитии идеи папства) // Богословский Вестник, 1912, VII—VIII, 477.

4. Никанор А., иером. Разбор римского учения о видимом гла­венстве в Церкви, сделанный на основании Св. Писания и предания первых веков христианства до I Вселенского Собора. СПб., 1856; Казань, 1871.

5. Никанор А. Разбор римского учения о видимом главенстве в Церкви на основании творений св. Афанасия Великого, еп. Алексан­дрийского // Православный Собеседник, 1869, 1, 14, 89, 201, 293.

6. Лев Великий. Проповеди. Воскресное чтение. Киев, 1849— 1850, 1854, 1857—1860.

7. Задворный В. Л. История Римских Пап. М., 1995.

8. Делицын П. С. Святый Лев, папа Римский. М., 1849.

9. Гаврилов М. Н. Иже во святых Отца нашего Льва Великого, папы Римского. Брюссель, 1954.

32

ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РИМСКОГО ПРИМАТА

Другим фактором было то, что Рим был столицей цивилизован­ного мира, которая славилась Церковью задолго до того, как христиан­ство стало государственной религией. Это было местопребывание наследников и хранителей locus Petri — материального места, где св. Петр завершил свое служение мученической смертью, распятый на кресте вниз головой в цирке Нерона у Ватиканского холма. Пос­ледующее мученичество св. Павла ассоциировало Рим с двумя ве­ликими миссионерами Христа. Примерно через тридцать лет после смерти св. Петра св. Климент написал свое знаменитое Послание к Коринфянам (ок. 95 г. по Р. X.), выразившее авторитет Римской Церкви. Св. Климент говорил ясно и отчетливо. От имени Рима он вмешался в спор, разгоревшийся внутри Коринфской Церкви, где был смещен ряд пресвитеров. Его послание было призывом к покая­нию; указывая на то, что Бог требует во всем должного порядка, он требовал восстановления в сане смещенных пресвитеров и повино­вения высшему авторитету. Тон послания — повелительный: «Я об­ращаюсь теперь к вам, авторам этого решения. Подчинитесь свя­щенникам и примите наказание в качестве покаяния. Научитесь жить в подчинении, отбросьте пустые слова и высокомерную речь, про­диктованную суетной самонадеянностью».

Несколько далее он еще полнее разъясняет сущность авторите­та, который, как он чувствует, ему принадлежит: «Если кто-нибудь из нас не будет повиноваться тому, что Иисус сказал через Нас, пусть знает, что он совершает большой грех и подвергает себя страш­ной гибели... Вы доставите Нам большую радость, если, повинуясь тому, что Мы писали во Святом Духе, вы отбросите неправедное рвение вашего гнева, в соответствии с указаниями, которые Мы вы­разили в этом послании ради мира и согласия».

Особый статус Римских епископов — очень раннего происхож­дения, однако лишь в XI в. в Латинской Церкви было твердо уста­новлено единственное и исключительное право Римского епископа на титул «папы» (слово греческого происхождения, исходно озна­чавшее «отец»). Долгое время этот титул был общим достоянием патриархов Константинополя, Антиохии и Александрии, а также ста­рейших епископов Латинской Церкви. Но постепенно этот титул стал применяться преимущественно по отношению к Римскому Престолу, и в 998 г. архиепископ Миланский подвергся критике за то, что име­новал себя «папой». На Латеранском Соборе 1073 г. Григорий VII запретил употреблять его всем епископам, кроме епископа Римского.

- 4210

Первый христианский император построил первую базилику Свя­того Петра на том месте, где, согласно преданию, погребен св. Петр. Он построил ее так, чтобы ясно показать, что в его дни это место является для христиан святой реликвией. Современные раскопки под главным алтарем выявили то, что, по-видимому, является Кон­стантиновым памятником св. Петру. Верующие стали считать бази­лику, а позднее и собор, символом гробницы апостола. Расположе­ние базилики рядом с местом смерти св. Петра и с местом его погре­бения вызывало благоговение и приковывало к себе внимание на протяжении столетий. Мистика местоположения Рима была настоль­ко велика, что явилась главным фактором, способствовавшим окон­чанию Авиньонского пленения пап в XIV в.

Исследователи истории Западной Церкви замечают, что истоки римского примата, т. е. идеи присутствия «живого Петра» в Рим­ской Церкви явственно прослеживаются со второй половины IV в. Так, св. Дамас I (336—384 гг.) (Acta Conciliorum Oecumenicorum), a затем легат св. Целестина I (422—432 гг.) пресвитер Филипп на III Вселенском Соборе говорили о примате Римского епископа, как об утвердившемся факте церковной практики. В окончательном же виде положение о преемственности права, которым обладает всякий Рим­ский епископ (даже недостойный) как преемник св. Петра, сформу­лировал св. Лев Великий. Его высказывания уже носят характер юридической обоснованности (Sermo 3, 4 / PL 54, 147А).

Признавая права каждого епископа, св. Лев настаивал на праве Римского епископа на «полноту власти» над всей Церковью (Epistola 14 / PL 54, 671 В) и на том, что апостолы получили свою власть не от Господа, а от апостола Петра (Sermo 4, 2 / PL 54, 149).

Эта же мысль о полноте власти папы содержится в Лжеисидо-ровых декреталиях в «Исповедании веры» Михаила Палеолога на II Лионском Соборе (1274 г.).

Тезис о полноте власти Римского епископа при св. Льве Великом приобретает и юридическое значение. Папа св. Геласий I (492—496 гг.) был первым, кто стал присоединять к каноническим сборникам по­становления собственные и своих предшественников, придавая им авторитет, равный авторитету соборных постановлений. С конца V в. прослеживается тенденция к созданию западного канонического права, и папские постановления перестали утверждаться соборны­ми одобрениями.

Стремлению Римского епископа обладать исключительными пол­номочиями во Вселенской Церкви во многом способствовали истори­ческие обстоятельства, хотя идея примата долгое время была лишь теоретической. В самой Италии с Римом соперничали Милан, Ра­венна и Аквилея, которые были резиденциями императоров, и даже Карфагенская Церковь имела значительную автономию. Церкви во

34

Франции, Испании, Британии, Шотландии и Ирландии только с VH— VIII вв. стали переходить под юрисдикцию Рима.

Папа св. Григорий I (590—604 гг.) оказал огромное влияние на дальнейшее развитие примата: служение епископа Римского носит пастырский характер, он принимает титул «раба рабов Божиих» и считает миссионерство основной задачей Римского Престола. Но что касается примата папы, то он не выходит за пределы принципов, установленных св. Львом. Глубокое почтение германских народов к образу св. Петра наделило папский юридический примат значением оплота веры. Облик св. Петра, первого апостола и обладателя клю­чей от Царства Небесного, имел огромное значение для германских народов и определил их римскую ориентацию.

Начиная с VIII в. (характеризующегося глубокими расхождени­ями между Римом и Византией), когда возникло иконоборчество, обе стороны постепенно пришли к полному разрыву. Стараясь избавиться от давления Византийской империи и от угроз лангобардов, папа стремился получить поддержку франков. Папа Захарий (741—752 гг.) благословил новую франкскую династию, а в дальнейшем между Каролингами и Римом был заключен тесный союз. Вероятно, в это время возник знаменитый подложный документ, известный как «дар Константина», который пользовался огромным влиянием в Средние века. В соответствии с этим документом, император Константин (| 337 г.) даровал папе св. Сильвестру I (314—335 гг.) достоинство Цезарей и поручил ему управление Западной Римской империей. В действительности же папа временно воспользовался привилегиями греческого императора, которые позже, после изменений в Западной империи, перешли к Карлу Великому (768—814 гг.).

При преемниках Карла Великого взаимоотношения Империи и папства несколько изменились. Это подтверждают расхождения, воз­никшие между каролингскими монархами и папами, и представле­ние каждого из них об императорских привилегиях. Во время коро­нации император направлял папе документ, в котором он гарантиро­вал Римской Церкви сохранность ее владений и обещал ее защищать. Кульминационным пунктом в развитии папства в этот период был понтификат св. Николая I (858—867 гг.). Папа Николай I потребовал ответа от короля Лотаря II (855—869 гг.) по брачным вопросам; свет-

3* 35

ский государь был всего-навсего грешным христианином и должен был предстать перед судом папы.

Опираясь на учение о власти папы св. Геласия I (492—496 гг.), Николай I требовал полной свободы в принятии церковных решений. Исходя из собственных иерархических представлений, он попытал­ся присоединить франкский епископат, стремившийся к независи­мости, и сохранить за собой судебную власть. Его авторитарный цент­рализм натолкнулся на критику: говорили, что «папа поступает как император».

Огромное значение для будущего развития имели заявления папы относительно юрисдикции Рима. Эти идеи св. Николая I не были новыми, но, как правило, они были четче и яснее сформулированы. Папе Николаю I по праву отдается предпочтение в извлечениях гри­горианской юриспруденции, и после св. Григория I никого так часто не цитировали, как св. Николая I.

Папа Григорий VII (1073—1085 гг.) — автор знаменитого «Dictatus Рарае» подчеркивал юридический примат, как никто из его предше­ственников: законы и определения Апостольского Престола обяза­тельны для всех. С другой стороны, он неоднократно указывал на то, что придерживается пути Отцов и следует их примеру. Понима­ние им собственной миссии привело к тому, что он вошел в число известнейших пап: «Мы не предлагаем нашего собственного реше­ния, хотя и можем это сделать в случае необходимости, а обновляем постановления святого Петра». По мнению Григория VII, его поста­новления не расходятся с основными принципами древней Церкви; он может дополнить их и не отказьшается от этой привилегии, пользо­ваться которой ему нет необходимости.

Папа Григорий VII был последователен. Он аннулировал поста­новления своих предшественников, если они, по его мнению, проти­воречили постановлениям Отцов. Папа, обязанный придерживаться традиции и апостольской истины, обладал полной свободой в приня­тии решений: «Быть судией канонов и постановлений является бе­зусловной привилегией Апостольского Престола», — говорил Бер-нольд Констанцский (| 1100 г.), ревностный приверженец Григория. В документах григорианской реформы возникает новая формули­ровка: «Незыблемый авторитет Апостольского Престола». Это вы­ражение, которое Григорий VII увязывает со своими привилегиями, вошло в употребление с 40-х годов XII столетия, т. е. со времен папы Целестина II (1143—1144 гг.).

Юридический примат папы сводится к следующему принципу: действительным правом является лишь то, что не расходится с мне­нием Апостольского Престола.

Хотя папа по примеру Христа должен подчиняться предшеству­ющим законам и постановлениям, «его постановления, решения, оп-

ределения и иные акты указывают на то, что он является хозяином и создателем закона». Эти слова принадлежат камальдульскому монаху Грациану Болонскому, которого считали «отцом каноничес­кого права» и который приблизительно к 1140 г. составил свой зна­менитый сборник древних источников церковного права. Возникно­вение нового юридического понимания статуса епископа Римского, которое было закреплено Грацианом (привилегия папы аннулирует церковный канон), привело к целому потоку постановлений, непо­мерно усложнивших историческую картину этого периода.

Законодательное служение папства способствовало появлению пап-юристов. Плеяда пап-юристов начинается с Александра III (1159—1181 гг.), преподававшего право в Болонье до избрания на Престол апостола Петра. Александр управлял Церковью, опираясь на свою убежденность в том, что ему принадлежит прежде всего авторитет в области права. Двадцать лет его правления ознаменова­лись появлением по меньшей мере пятой части всех папских посла­ний и документов, известных к 1200 г. Папам XII столетия принад­лежит более тысячи постановлений.

Преемники Александра III почти все без исключения были па­пами-юристами: Урбан III (1185—1187 гг.), Григорий VIII (1187 г.), Климент III (1187—1191 гг.), Целестин III (1191—1198 гг.), Иннокен­тий III (1198—1216 гг.). Эта плеяда пап-юристов заканчивается «иерократами» Иннокентием IV (1243—1254 гг.) и Бонифацием VIII (1294—1303 гг.).

То, что во время григорианской реформы носило подчеркнуто экклезиологический характер, впоследствии приобрело юридичес­кую и иерархическую окраску.

ТЕКСТЫ

1. Из первого письма папы св. Сириция (384—399 гг.) еписко­пу Таррагонскому Гимерию.

Мы не уклоняемся от надлежащего ответа на твой вопрос, так как мы, на которых лежит большая, чем на всех, забота о христиан­ской вере, не можем молчать, не можем оставлять без внимания их взгляды на нашу должность. Мы несем тяготы всех обремененных; собственно, их несет в нас блаженный апостол Петр, который нас во всем, как уповаем, оберегает и покровительствует нам, как наслед­никам своей власти...

(Н. Denzinger. Ench. Symbol. P. 23, 29)

Расследуя о вещах Божиих... вы, следуя примеру древних... в силу вашего религиозного рвения... поступили правильно, что обра­тились к нашему суду, зная, что подобает обращаться к Апостоль­скому Престолу, так как все мы, поставленные на этот пост, желаем подражать Апостолу, от которого произошел сам этот епископский Престол и его авторитет, следуя которому, мы осуждаем злое и оп­равдываем доброе. Так и сейчас вы, следуя отеческим определени­ям об обязанностях духовенства, не допустили нарушения правила не принимать окончательного решения ни по какому делу, хотя бы и в отдаленнейших и труднодоступных провинциях, прежде, нежели оно будет представлено этому Престолу, чтобы всем его авторите­том утверждалось правое решение, и все прочие Церкви получали бы таким образом знания (как реки питаются водами из одного пер­воначального источника и растекаются по всему миру, сохраняя воды чистыми, каковыми они их получили у источника).

(Н. Denzinger. Ench. Symbol. P. 46)

3. Из письма папы св. Зосимы (417—418 гг.) африканским епи­скопам от 21 марта 418 г.

Согласно общей традиции отцов, Апостольскому Престолу при­надлежит такой авторитет, о правах которого не может быть споров, ибо он постоянно подтверждается канонами и правилами, в соответ­ствии с которыми и в порядке церковной дисциплины он заслужива­ет должного уважения, ради имени Петра, от которого происходит... так как причина этого авторитета — Петр, и он же укреплял посто­янную преданность (наших) предков, чтобы равно божественными и человеческими законами... утвердилась Римская Церковь, и от вас не скрыто, что мы правим вместо него и получили власть его имени, и вы, возлюбленнейшие братья, как священники должны это знать; однако, хотя нам принадлежит таковой авторитет, что никто не мо­жет противиться нашим решениям, мы ничего не предпринимаем без того, чтобы не сообщить вам... не потому, конечно, что мы не знаем, что должно делать, или опасаемся сделать нечто, могущее послужить во вред Церкви...

(Н. Denzinger. Ench. Symbol. P. 50)

4. Из письма папы св. Бонифация I (418—422 гг.) к Руфу, епи­скопу Фессалоникийскому от 11 марта 422 г.

Мы отправили... Синоду (Коринфскому) такие письма, которые понятны всем, братья, о том, что наши решения не могут быть взяты обратно. Ибо никогда не было, чтобы раз решенное Апостольским Престолом опять пересматривалось.

38

5. Из речи римского легата Филиппа на третьем заседании III Вселенского Собора в Эфесе в 431 г.

Всем и всегда, без сомнения, было известно, что святой и бла­женнейший Петр, первоначальник и глава апостолов, верных утверж­дение и Церкви Вселенской основание, получил от Господа нашего Иисуса Христа, Спасителя и Искупителя рода человеческого, ключи Царствия Небесного и власть вязать и отпускать грехи; и что он живет и правит и по сей час в лице своих преемников.

(Н. Denzinger. Ench. Symbol. P. 51)

6. Из заключительного послания IV Вселенского Собора св. Льву, папе Римскому, в начале ноября 451 г.

Что для ликования радостнее божественного знания, которое Сам Спаситель свыше преподал нам во спасение: «шедше научите вся языки...», которые ты сам, состоя для всех истолкователем голоса св. Петра, сохранил как золотую цепь, ниспускающуюся по повеле­нию Законоположника, даже на нас! И мы в общем ликовании, как бы на царских вечерях, услаждались духовными яствами, которые Христос через твои грамоты приготовил пиршествующим, и дума­ли, что видим среди себя обращающегося Жениха.

Ибо, если где двое или трое соберутся во имя Его, там Он обещал быть посреди них, то такую близость показал Он относительно 250 иереев, которые познания исповедания Его предпочли отчизне и труду и которыми ты, как Глава над членами, являя благомыслие, управлял в лице занимавших твое место.

(Ml 54, 952 В (греч. текст) 959 (латинский текст)

Msi VI 147 sqq. 155)

7. Из «Декрета о принимаемых и не принимаемых Церковью книгах», который, согласно традиции, приписывают папе св. Гела-сию I (492—496 гг.), но окончательная редакция которого состав­лена в начале 20-х годов VI в.

Святая Римская Церковь приобрела главенство не в силу поста­новления Соборов, но обладает им по слову Господа и Спасителя, как оно записано в Евангелии: «И Я говорю тебе: ты — Камень (Петр), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то бу­дет связано на небесах...» (Мф. 16, 18—19).

Итак, первое место принадлежит Римской Церкви, Престолу Апо­стола Петра, «не имеющей пятна или порока, или чего-либо подоб­ного» (Еф. 5, 27). Второе место принадлежит Александрии — освя­щенной именем Петра через Марка как его ученика и евангелиста...

39

Третье же место принадлежит Антиохии, прославленной пребыва­нием там блаженного апостола Петра...

Неужели ты, возведенный на высшую ступень священства, не знаешь, что впадаешь в раскол, когда отпадаешь от общения с Апо­стольским Престолом?

Неужели ты, поставленный народу для проповеди, не читал, что Христос, Господь наш, учредил Церковь на первоверховном Апосто­ле, дабы «врата адовы не одолели ее» (Мф. 16, 18)?

А если читал о том, где ты думаешь еще может быть Церковь, когда в нем одном объединяются все апостольские Престолы? Кому еще так же, как ему, кто получил «ключи», была дана власть «вя­зать и разрешать» (Мф. 16, 19)?

Но потому ему одному сначала было обещано дать то, что потом всем было дано, чтобы, как толкует это блаженный Киприан-муче-ник, было указано единство Церкви.

Почему же ты, возлюбленный во Христе, заблуждаешься каса­тельно этого толкования или в чем ином надеешься обрести спасе­ние?

(Н. Denzinger. Ench. Symbol. P. 102—103)

9. О духовном авторитете Апостольского Престола. Булла «Unam Sanctam» от 18 ноября 1302 г. папы Бонифация VIII (1294— 1303 гг.).

Высший духовный авторитет может быть судим только лишь Богом, но не людьми. По свидетельству Апостола: «Духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» (Кор. 2, 15).

Следовательно, авторитет этот, хотя и уделен человеку и чело­
веком применяется, не является человеческим, но скорее божествен­
ным, данным Петру и его преемникам божественным глаголом: «...а
что свяжешь...» (Мф. 16, 19). j

А потому, если кто противится этой богоустановленной власти, | тот противится воле Самого Бога, если только он не воображает, подобно Мани, что мир стоит на двух началах, что мы полагаем ере­тическим, ибо и Моисей учил, что не на началах, но «в начале сотво­рил Бог небо и землю» (Быт. I, 1).

Поэтому мы объясняем, наставляем, определяем и провозглаша­ем, что подчинение авторитету Римского Первосвященника необхо­димо каждому человеку в интересах его собственного спасения.

(Н. Denzinger. Ench. Symbol. P. 206)

40

10. О единстве Церкви. Булла «Unam Sanctam» от 18 ноября 1302 г.

Вера настойчиво принуждает нас принимать и держаться еди­ной, святой, соборной и апостольской Церкви, и мы твердо веруем и ясно исповедуем, что помимо нее нет спасения, ни отпущения гре­хов, как говорится в Песни Песней: «Единственная она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери Своей, отмеченная у родительницы своей» (6, 9), которая представляет собой мистичес­кое тело, Глава которого — Христос... В которой «один Господь, одна вера, одно крещение (Еф. 4, 5). Ибо один был ковчег Ноя во времена потопа, символ единой Церкви... Она есть хитон Господень несши­тый (Ин. 19, 23), который разодран не был, но о нем бросали жребий. Церковь, следовательно, единая и единственная, одно имеет Тело и одну Главу, а не две, как урод некий... Христос — Глава, и намест­ник Его Петр и преемники Петра, как и сказал о том Господь самому Петру: «Паси овец Моих» (Ин. 21, 17). «Моих», — сказал Он, — и всех, а не тех или иных только... Следовательно, если иные не счи­тают себя подвластными Петру, тем самым они не считают себя овцами Христовыми, противясь словам Господним: «...и будет одно стадо и один пастырь» (Ин. 10, 16).

(Н. Denzinger. Ench. Symbol. P. 205—206)

Римский первосвященник, преемник в примате блаженного Пет­ра, не только имеет первенство чести, но высшую и полную власть юрисдикции над всей Церковью, как в вопросах, касающихся веры и нравственности, так и в тех, которые касаются дисциплины и управ­ления Церкви, разветвленной по всему миру (CIC, сап. 218, § 1).

Священный Собор, следуя по стопам I Ватиканского Собора, учит и провозглашает, что Иисус Христос, предвечный Пастырь, создал Святую Церковь, послав Апостолов, как Он Сам был послан Отцом (ср. Ин. 20, 21), и восхотел, чтобы их преемники, т. е. епископы, были в Его Церкви пастырями до скончания века. И для того чтобы сам Епископат был един и неделим, Он поставил во главе других Апостолов святого Петра и в нем заложил постоянное и видимое начало и основание единства веры и общения. Это — учение об ус­тановлении, непрерывности, значении и смысле священного первен­ства Римского первосвященника и его безошибочного учительства. Священный Собор вновь предлагает всем верным твердо верить и, продолжая начатое, постановил перед всеми исповедать и провозг­ласить учение о Епископах, преемниках Апостолов, которые с пре­емником Петра, наместником Христа и видимым главой всей Церк­ви, управляют домом Бога Живого.

(II Ватиканский Собор. Догматическое постановление о Церкви. Гл. III, 18).

41

ЛИТЕРАТУРА

2. Мейендорф И. Православие и кафоличность. Париж, 1965.

3. Вгтлебрандс И., кард. Смысл примата, вверенного Петру и его преемникам // La documentation catholique, З.ХП.1972,

4. Вемгер А. Римское первенство вчера и сегодня // Croix. 28.Ш.73.

5. Тилъс Г. О богословском смысле первенства. // Логос, 1972. №6.

6. Арсенъев Н. Православие, католичество, протестантизм. Па­риж: YMCA-PRESS, 1948.

ИДЕЯ СВ. АВГУСТИНА О ГРАДЕ БОЖИЕМ КАК ЗЕРНО ТЕОКРАТИИ

(Из шгя Е. Трубецкого «Миросозерцавие блак. Авгусша». М., 1982)

Миросозерцание св. Августина складывалось в эпоху, когда го­сударственный порядок, стоявший веками, оказался расшатанным и поколебленным в самом своем основании. Против варваров, со всех сторон прорывающихся в империю сквозь ослабевшие легионы, только Церковь могла отстоять культурное и духовное единство греко-ла­тинского мира.

«Среди волнений мира, — говорил в конце IV в. св. Амвросий Медиоланский, — Церковь остается неподвижною; волны разбива­ются об нее, не будучи в состоянии ее пошатнуть. В то время, как всюду вокруг нее раздается страшный треск, она предлагает всем потерпевшим крушение тихую пристань, где они найдут себе спа­сение».

До самого нашествия Алариха римские язычники твердо и упор­но держались веры в вечность Рима и незыблемость его господства над миром. Еще Виргилий влагал в уста Юпитера знаменитые слова о римлянах: His ego пес metas rerum пес tempora pono Imperium sine fine dedi (Я не полагаю им пределов в пространстве и време­ни, — Я дал им власть, не имеющую конца).

Когда падение Рима разрушило эту иллюзию, язычники стали обвинять во всем христиан, приписывая гибель великого города мести разгневанных богов, прежде охранявших и поддерживавших вели­чие Рима.

Противоположный вывод делал из тех же событий св. Августин. С его точки зрения, боги, бессильные защитить самих себя от забве­ния, — тем более плохие защитники римского величия: они проиг­рали процесс перед страшным судом истории. Крушение Рима не есть возмездие языческих богов. Над ним совершается судьба всего земного, временного; «ибо всем земным царствам приходит конец» (О Граде Божием. Кн. CV. Гл. 9,13). Как в известном видении Наву­ходоносора (Дан. II, 34—35), камень, отделившийся от горы без со­действия человеческих рук, разбил великого истукана, вырос в вы­сокую гору и наполнил собой землю, — так нерукотворное царство Божие разрушило все человеческие царства, а само возросло, обра­тившись во всемирное церковное здание, и овладело Вселенной.

События эпохи предрешают отношение св. Августина к земному царству. «Не будем влагать сердце наше в земное, — пишет он, —

43

когда мы видим, что разрушается земля». «Земные царства меняют­ся; пусть придет лучше Тот, о Котором сказано: Царству Его не будет конца». «Что мы пугаемся гибели земных царств? Нам для того обещано небесное, чтобы мы не погибали вместе с земным» (Кн. CV. Гл. 9, 11).

Как идеал, Град Божий есть благодатное царство, которое не исчерпывается внешним единством здания, а проникает собой все­цело внутреннюю жизнь личности и общества, связывая всех участ­ников спасения в единое и видимое социальное тело. Благодать Бо-жия от начала предвидела в потомстве Адама и предопределила к усыновлению союз благочестивых людей (Кн. XII. Гл. 21, 22, 27). О Граде Божием сказано в Апокалипсисе (Гл. 19, 2—5), что он сходит с небес, потому что он создан небесной благодатью. Но не следует думать, что он сходит к нам только в конце веков: он от начала вре­мен сошел на землю, ибо от создания рода человеческого благодать собирает на земле граждан для высшего Иерусалима. От начала благодать ведет род человеческий к его вечной цели, и в этом состоит всемирно-исторический процесс.

Раскрытие воли Божией в истории не есть неумолимый рок, фа­тум, отменяющий человеческую свободную волю; напротив, сама эта свободная воля включена в вечный Божественный план, действия человека предвидены Богом как свободные. «Из этого не следует, — говорил св. Августин, — чтобы ничего в мире не зависело от нашей воли, а напротив — она предвидена Богом в числе необходимых при­чин» (Кн. V. Гл. 9. § 3). Поэтому не напрасны усилия, направленные к добродетели, к правильным общественным законам, не напрасны и молитвы, с которыми мы обращаемся к Богу; все это предвидено Богом в числе причин, обусловливающих ход событий.

Граду Божию на протяжении всей истории противостоит град земной как царство эгоистического самоутверждения. «Создали две любви — два града», — говорит св. Августин в своем знаменитом изречении, — «Град Божий — любовь к Богу до презрения к себе, и град земной — любовь к себе до ненависти к Богу».

Земное царство рассеяно на земле, разделено различными мест­ными особенностями, «но связано некоторым сообществом одной и той же природы» (Кн. XVIII. Гл. 2). В лице Каина, основателя зем-

ного града, сущность этого царства обнаруживается как братоубий­ство, раздор. Земные блага, которые в нем служат высшей, безус­ловной целью, не могут всех одинаково насытить, примирить и объе­динить. Каждая часть земного царства стремится господствовать над всеми — отсюда ожесточенные братоубийственные войны. В Вави­лонском столпотворении та же злая сущность обнаруживается в са­мопревознесении земного царства, за которым следует смешение языков, т. е. опять-таки разделение.

Как в первом на земле городе, так и в последнем, в Риме — ска­зываются те же черты Каинова царства. Основатель Рима Ромул — братоубийца, подобно Каину, и история Рима есть беспрерывная война и междоусобица. И если Каин посягнул на гражданина вышнего Града Божия — Авеля, то Ромул убил своего земного согражданина — Рема. Братоубийство Ромула есть внутреннее раздвоение земного царства, так как оба брата хотели одного и того же — господства, власти, и потому не могли оба жить вместе на этом свете.

Небесное царство, Град Божий, противополагается земному в ряде исторических явлений благодати, внутренне связанных между со­бой в идеальном Божественном замысле. Оно воплощается в крот­ком образе пастыря Авеля, не основывающего града на земле, Ноева ковчега, странствующего среди злого века сего, в чудесном рожде­нии Исаака, в царе Давиде и т. д.

В противоположность истории человеческого царства, где все ос­новано на беззаконном самоутверждении эгоистической свободы че­ловека, вся история Града Божия есть непрерывное чудо торжества благодати над человеческим естеством, роль которого заключается в подчинении, послушании. Форма земного царства есть вечное раз­двоение, вражда, тогда как небесное Царство, напротив, проявляет­ся на земле как согласие в разнообразии и множестве, как единство Божественной гармонии. Поглощение мирского союза Градом Божи-им в учении св. Августина привело к характерному для Западной Церкви явлению. Теократически-церковный идеал, становясь на место земного царства, сам при этом насыщается идеями римского правового идеала.

Слияние теократического идеала западного Отца Церкви с рим­скими юридическими воззрениями не есть простая случайность: в нем выразилась преемственная, историческая связь между Римом языческим и латинским христианством.

Слияние римского идеала всемирного права с Августиновой иде­ей универсальной Божественной правды было предвосхищено уже в произведениях самих языческих римских мыслителей. Приведем ха­рактерное высказывание Цицерона:

«Истинный закон есть правый разум, согласный с природой, раз­литый во всем, незыблемый, вечный; он призывает к исполнению

Полемизируя с Цицероном, св. Августин отказывается признать, что римское государство осуществляло идею права, которое у Авгус­тина включает в себя праведность и Божественную справедливость, но переносит на Церковь функцию единственного подлинно право­вого союза людей. Однако само понимание права заимствовано св. Августином у римских философов и юристов, что положило основа­ние дальнейшему развитию юридическо-правового миросозерцания Западной Церкви.

Характерной чертой миросозерцания св. Августина, наложив­шей неизгладимую печать на все дальнейшее развитие католичес­кой мысли, было игнорирование положительной роли христианского государства как самостоятельного начала. Церковь у св. Августина противопоставляется языческому государству как единственная по­ложительная сила; государство сохраняет право на существование лишь постольку, поскольку оно уходит в Церковь. В результате Церковь в глазах св. Августина заменяет и упраздняет собой мирс­кой союз, поглощая его атрибуты и функции.

Град Божий — Церковь — исчерпывает всю полноту социаль­ной и политической мысли человечества, по существу не оставляя ничего на долю христианского государства. Вне Церкви нет право­вого порядка, поэтому государство, чуждое Церкви, «государство, в котором нет более права, ничем не отличается от шайки разбойни­ков». Когда разбойничье общество разрастается и приобретает тер­риторию, оно получает название государства, но сущность его от этого не меняется. Римское царство, основанное шайкой разбойни­ков, разрослось путем ряда завоеваний, т. е. посредством система­тического разбоя. В разбойничьих шайках, как и в государствах, множество людей подчиняется общей власти предводителя, состав­ляет общество и руководствуется известными нормами, т. е. закона­ми, при разделении добычи. Когда шайка разрастается в целое войско, которое начинает завоевывать и приобретать земли, то какими при­знаками мы отличим ее от государства (Кн. IV. Гл. 4—6)?

Одна Церковь на земле обладает всякою правдой; все, что вне ее, есть разбойничье и бесовское царство. Ибо Церковь одна в состо­янии поднять человечество над земной стихией, тогда как языче­ство рассекает небо и землю, восставая против их объединения и примирения.

Град Божий не есть только союз Бога и людей; он имеет универ­сальное, космическое значение. Все творение, начиная с ангелов и кончая неодушевленной материей, должно в нем быть приведено к единству со своим Создателем. Град Божий есть центральный прин­цип мировой организации и в то же время конечная цель творения. В ней осуществляется вечный покой Творца, в котором каждое со­творенное существо находит подобающее ему место и назначение, успокаивается в подчинении вышнему и в господстве над низшим.

Грехом нарушен весь строй Вселенной, ибо человек, выйдя из подчинения вышнему, т. е. Богу, тем самым потерял способность господствовать над низшим, т. е. над своим телом и физическим миром. Следствием этого разрушения строя бытия, этой смерти ду­ховной является непослушание плоти, которая враждует против духа, следуя своим естественным влечениям, и наконец физическая смерть.

В завершенном Граде Божием, в царстве будущего века, нару­шенный порядок будет восстановлен: природа физическая и духов­ная вновь обретут свою цельность и единство. Тела воскресших свя­тых будут уже всецело подчинены их духовной воле, почему и на­зываются телами духовными.

Гармония и цельность Града Божия есть тот утраченный мир, к которому стремится все творение; сами страдания, которыми нака-зуется наша греховная природа, есть проявление и свидетельство этого неудержимого стремления к внутреннему миру, единству и порядку.

Все на свете стремится к миру, но надо отличать вечный мир Божий от ложного, неправого и несправедливого мира греховной тва­ри, ибо если греховная воля стремится к эгоистическому преоблада­нию и тираническому господству, то истинный, Божественный мир есть всеобщее равенство и согласие людей. Злой человек или злой дух ненавидит равенство перед законом Божиим и стремится из подчиненного члена мирового порядка сам стать центром, средото­чием всего. Истинный мир Бога и человека есть послушание, «упо­рядоченное в вере под вечным законом», «мир всех вещей есть спо­койствие порядка. Порядок есть расположение вещей, равных и не­равных, каждой в своем месте» (Кн. XIX. Гл. 12, 13).

Совершенный мир достигается, однако, лишь в жизни будущего века; земная же Церковь странствует. Но в то же время Церковь странствующая и Церковь будущего века — не две различные Церк­ви, но два различных состояния одного и того же Града Божия, кото-

В отличие от учителей древней Церкви, таких как св. Иустин Философ, св. Ириней Лионский, св. Климент Римский, св. Мефодий* Патарский, св. Августин не считает Тысячелетнее Царство (Откр. 20) особой хронологической эпохой. Начало Тысячелетнего Царства св. Августин считает с момента, когда Церковь, освободившись от узко­национальных иудейских рамок, начинает превращаться в союз об­щенародный (Кн. XX. Гл. 8. § 3). «Сатана связан», согласно учению св. Августина, в силу самого распространения Церкви, которая выз­волила из-под его власти целые народы. Он «низвержен с высоты», т. е. лишен прежней силы и власти, и «заключен в бездну», т. е. в сердца язычников и нечестивых, будучи уже не в состоянии вре­дить верным; он ограничен в сфере своей мощи (Кн. XX. Гл. 7, 8). Наконец, слова Апокалипсиса «и увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить» св. Августин относит к земной Цер­кви с ее епископскими престолами, с ее иерархами, имеющими власть «вязать и разрешать».

Учение о Тысячелетнем Царстве используется св. Августином для оправдания насилия над неверными. Цитируя пророчество о Христе: «...и поклонятся Ему все цари земные, все народы послу­жат Ему» (Пс. L.XXI, II), он в одном из своих писем утверждает: «Чем больше исполняются эти слова, тем большею властию пользу­ется Церковь, чтобы не только приглашать, но и принуждать к доб­ру» (Письмо 173. § 19). Для этого принуждения Церковь нуждается в содействии государства. Христос и апостолы не принуждали к вере, но «был ли тогда император, который бы верил во Христа и мог бы служить Ему в благочестии, издавая законы против нечестия?» (Пись­мо 185. Гл. 5. § 19). Таким образом, Христос не прибегал к внешнему насилию лишь потому, что историческая действительность не пред­ставляла в его время необходимых для этого средств: Церковь еще не имела в своем распоряжении надлежащего светского органа. Но Тысячелетнее Царство представляет собой духовно-светский поря­док, в котором единство Церкви служит всеобщей принудительной нормой, а мирская власть играет роль «работника единства».

Раз существует на земле Царство Христово, перед ним должны исчезнуть с лица земли все другие царства; все, что враждует про­тив Церкви, изнутри или извне, представляется для св. Августина

48

апокалиптическим образом «зверя, выходящего из бездны» (Кн. XX. Гл. 9. § 3). В идее Тысячелетнего Царства, как его понимал св. Авгу­стин, заключается оправдание светского насилия, выражается ли оно в преследовании еретиков или войнах против неверных. Насколь­ко великий учитель Западной Церкви еще в V веке предвосхитил, например, идею крестовых походов, видно из его слов: «Если земное государство хранит христианские заповеди, то и самые войны не ведутся без некоторого дружеского распоряжения, ради заботы об устроении побежденных в мирное сообщество правды и благочес­тия. Ибо у кого отнимается возможность неправды, тот с пользой побеждается» (Письмо 138. Гл. 2. § 14).