Л. Куликова Коммуникативный стиль в межкультурной парадигме


Проб­ле­ма мо­де­ли­ро­ва­ния не­мец­ко­го на­ци­ональ­но­го ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля



бет16/25
Дата14.07.2016
өлшемі2.23 Mb.
#199720
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   ...   25

2.6. Проб­ле­ма мо­де­ли­ро­ва­ния не­мец­ко­го
на­ци­ональ­но­го ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля

2.6.1. Осо­бен­нос­ти рус­ско-не­мец­кой ком­му­ни­ка­ции как от­ра­же­ние кон­фрон­та­ции на­ци­ональ­ных ком­му­ни­ка­тив­ных сти­лей


Пос­коль­ку при­ро­да ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля, в об­щем, оп­ре­де­ля­ет­ся при­ро­дой ком­му­ни­ка­ции, а его своеоб­ра­зие про­яв­ля­ет­ся на фо­не вза­имо­дей­ствия пред­ста­ви­те­лей раз­ных лин­гво­куль­тур, это поз­во­ля­ет го­во­рить о воз­мож­нос­ти изу­че­ния осо­бен­нос­тей на­ци­ональ­но­го ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля на ос­но­ве ана­ли­за си­ту­аций меж­куль­тур­но­го об­ще­ния. В цен­тре на­ше­го вни­ма­ния не­мец­кий на­ци­ональ­ный стиль ком­му­ни­ка­ции, в свя­зи с чем в дан­ном па­раг­ра­фе рас­смат­ри­ва­ет­ся куль­тур­ная спе­ци­фи­ка не­мец­ко­го об­ще­ния в срав­ни­тель­ной пер­спек­ти­ве с осо­бен­нос­тя­ми рус­ской ком­му­ни­ка­ции, что со­от­вет­ству­ет идее дан­ной ра­бо­ты о вы­яв­ле­нии куль­тур­ной де­тер­ми­ни­ро­ван­нос­ти ин­те­рак­ции на ос­но­ве со­от­но­ше­ния ком­му­ни­ка­тив­ных сис­тем кон­крет­ных на­ци­ональ­ных со­об­ществ.

Преж­де, од­на­ко, крат­ко ос­та­но­вим­ся на ин­те­ре­су­ющих нас под­хо­дах не­ко­то­рых ав­то­ров, изу­чав­ших осо­бен­нос­ти не­мец­кой и рус­ской ком­му­ни­ка­ции с по­зи­ций раз­ных ис­сле­до­ва­тельских па­ра­дигм.

Спектр опи­са­ния спе­ци­фи­ки и раз­ли­чий в ком­му­ни­ка­тив­ных сфе­рах рус­ской и не­мец­кой лин­гво­куль­тур дос­та­точ­но ши­рок. При этом в фо­ку­се ана­ли­за оте­че­ствен­ных и за­ру­беж­ных учёных ока­зы­ва­ют­ся как язы­ко­вые, так и дис­кур­сив­ные, ком­му­ни­ка­тив­ные яв­ле­ния.

Как спра­вед­ли­во от­ме­ча­ет И.А. Стер­нин, фак­тов про­яв­ле­ния на­ци­ональ­ной спе­ци­фи­ки в об­ще­нии то­го или ино­го на­ро­да к нас­то­яще­му вре­ме­ни на­коп­ле­но мно­же­ство, в выс­шей сте­пе­ни ак­ту­аль­ным в этой свя­зи яв­ля­ет­ся обоб­ще­ние этих фак­тов для оп­ре­делённой на­ци­ональ­ной куль­ту­ры (Стер­нин, 2002: 4). Пред­ло­жен­ная оте­че­ствен­ным лин­гвис­том кон­цеп­ция сис­тем­но­го опи­са­ния осо­бен­нос­тей ком­му­ни­ка­ции кон­крет­но­го на­ро­да пред­став­ля­ет со­бой опи­са­ние ком­му­ни­ка­тив­но­го по­ве­де­ния это­го на­ро­да. В час­тнос­ти, на ос­но­ве раз­ра­бо­тан­ных в рус­ле дан­ной кон­цеп­ции си­ту­атив­ной и па­ра­мет­ри­чес­кой мо­де­лей И.А. Стер­нин и Ю.Е. Про­хо­ров пред­став­ля­ют опыт опи­са­ния рус­ско­го ком­му­ни­ка­тив­но­го по­ве­де­ния, вы­де­ляя его на­ибо­лее яр­кие диф­фе­рен­ци­аль­ные чер­ты в со­пос­тав­ле­нии с за­пад­ным стан­дар­том (Про­хо­ров, Стер­нин, 2002).

Язы­ко­вой ас­пект при­ме­ни­тель­но к ис­сле­до­ва­нию куль­тур­ной обус­лов­лен­нос­ти рус­ской ком­му­ни­ка­ции рас­смат­ри­ва­ет­ся ав­то­ри­тет­ны­ми лин­гвис­та­ми в от­но­ше­нии лек­си­ки, грам­ма­ти­ки, син­так­си­са (Веж­биц­кая, 1997; Па­ду­че­ва, 1997; Эк­керт, 2002). Ши­ро­ко из­вес­тны ра­бо­ты Н.В. Уфим­це­вой в об­лас­ти пси­хо­лин­гвис­ти­ки, изу­ча­ющей об­ра­зы рус­ско­го язы­ко­во­го соз­на­ния (Уфим­це­ва, 1996, 2000а, 2000б).

В рам­ках лин­гво­куль­ту­ро­ло­гии, лин­гво­кон­цеп­то­ло­гии и меж­куль­тур­ной ком­му­ни­ка­ции вы­де­ля­ют­ся со­пос­та­ви­тель­ные, ком­па­ра­тив­ные ис­сле­до­ва­ния, пре­дос­тав­ля­ющие пер­спек­тив­ный ма­те­ри­ал для ана­ли­за рус­ско-не­мец­кой ком­му­ни­ка­ции. Так, пред­став­ля­ют боль­шой ин­те­рес нор­ма­тив­ная сто­ро­на кар­ти­ны ми­ра, реп­ре­зен­ти­ро­ван­ная в на­ив­ном соз­на­нии но­си­те­лей не­мец­ко­го и рус­ско­го язы­ков (Ба­ба­ева, 2003); эмо­ци­ональ­ные кон­цеп­ты как мно­го­мер­ные вер­ба­ли­зо­ван­ные мыс­ли­тель­ные конструк­ты че­ло­ве­чес­ко­го соз­на­ния в рус­ской и не­мец­кой лин­гво­куль­ту­рах (Кра­сав­ский, 2001); опи­са­ние рус­ской и не­мец­кой кон­цеп­тос­фер на ос­но­ве клю­че­вых кон­цеп­тов этих на­ро­дов (Меж­куль­тур­ная ком­му­ни­ка­ция, 2001). Объ­ек­том рас­смот­ре­ния в кон­тек­сте сов­ре­мен­ной праг­ма­лин­гвис­ти­ки яв­ля­лась не­мец­кая об­ще­ствен­но-по­ли­ти­чес­кая речь как раз­но­вид­ность ре­че­вой ком­му­ни­ка­ции, от­ра­жа­ющей за­ко­но­мер­нос­ти слож­но­го фе­но­ме­на на­ци­ональ­ной куль­ту­ры (Юди­на, 2001).

Не­лиш­не упо­мя­нуть так­же куль­ту­ро­ло­ги­чес­кие ра­бо­ты не­мец­ких ав­то­ров, зна­ко­мя­щих сво­их со­оте­че­ствен­ни­ков с рус­ским де­ло­вым ми­ром и его тра­ди­ци­ями, с осо­бен­нос­тя­ми ком­му­ни­ка­тив­но­го вза­имо­дей­ствия с рус­ски­ми партнёра­ми и стра­те­ги­ями об­ще­ния в рус­ской сре­де (Ba­um­gart, Jänec­ke, 2000; Denz, Eckste­in, 2001). Нес­мот­ря на не­ко­то­рый налёт сте­ре­отип­нос­ти в ин­тер­пре­та­ции рус­ской дей­стви­тель­нос­ти, ав­то­ры дан­ных ра­бот соб­ра­ли и сис­те­ма­ти­зи­ро­ва­ли зна­чи­тель­ное ко­ли­че­ство эм­пи­ри­чес­ко­го ма­те­ри­ала, что де­ла­ет их кни­ги ин­те­рес­ны­ми и убе­ди­тель­ны­ми ис­точ­ни­ка­ми све­де­ний о Рос­сии для не­мец­ких спе­ци­алис­тов.

Та­ким об­ра­зом, не­боль­шой об­зор ис­сле­до­ва­ний, пос­вящённых куль­тур­ной мар­ки­ро­ван­нос­ти ком­му­ни­ка­тив­но­го про­цес­са в рус­ской и не­мец­кой лин­гво­куль­ту­рах, а так­же спе­ци­фи­ке их вза­имо­дей­ствия, ил­люс­три­ру­ет прив­ле­че­ние к ана­ли­зу меж­куль­тур­но­го об­ще­ния ком­му­ни­ка­тив­ных, лин­гвис­ти­чес­ких, пси­хо­лин­гвис­ти­чес­ких и куль­ту­ро­ло­ги­чес­ких под­хо­дов.

В свя­зи с этим пред­став­ля­ет­ся ло­гич­ным сис­те­ма­ти­зи­ро­вать наб­лю­де­ния в от­но­ше­нии не­мец­ко­го ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля на меж­дис­цип­ли­нар­ной ос­но­ве с точ­ки зре­ния вы­де­лен­ных ра­нее ос­нов­ных па­ра­мет­ров куль­тур­ных раз­ли­чий.

Для сов­ре­мен­но­го фо­на вза­имо­от­но­ше­ний рус­ских и нем­цев ха­рак­тер­на ин­тен­си­фи­ка­ция кон­так­тов на по­ли­ти­чес­ком, об­ще­ствен­ном, эко­но­ми­чес­ком и об­ра­зо­ва­тель­ном уров­нях. Эф­фек­тив­ность этих кон­так­тов на­хо­дит­ся, од­на­ко, как сви­де­тель­ству­ют мно­го­чис­лен­ные при­ме­ры, в от­ри­ца­тель­ной кор­ре­ля­ции к ин­тен­сив­нос­ти. Это в мень­шей сте­пе­ни зат­ра­ги­ва­ет сфе­ру офи­ци­аль­но­го об­ще­ния го­су­дар­ствен­но­го уров­ня, ре­гу­ли­ру­емо­го нор­ма­ми меж­ду­на­род­ных стан­дар­тов, осо­бо­го про­то­ко­ла и эти­ке­та. Меж­куль­тур­ные не­до­ра­зу­ме­ния и кон­флик­ты воз­ни­ка­ют ча­ще все­го в си­ту­аци­ях про­из­вод­ствен­но­го сот­руд­ни­че­ства, пе­ре­го­во­ров меж­ду пред­ста­ви­те­ля­ми биз­не­са, вза­имо­дей­ствия по ли­нии об­ра­зо­ва­тель­ных прог­рамм.

Час­то проб­ле­мы не­по­ни­ма­ния соп­ро­вож­да­ют так­же кон­так­ты меж­ду рус­ски­ми и нем­ца­ми на уров­не пов­сед­нев­но­го меж­лич­нос­тно­го об­ще­ния. При этом речь идёт не толь­ко и да­же не столь­ко о зна­нии инос­тран­но­го язы­ка. В боль­шин­стве слу­ча­ев не­уда­чи про­ис­хо­дят из-за то­го, что учас­тни­ки ком­му­ни­ка­тив­но­го ак­та выс­тра­ива­ют своё по­ве­де­ние в со­от­вет­ствии с нор­ма­ми и пра­ви­ла­ми на­ци­ональ­но­го ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля, сфор­ми­ро­вав­ше­го­ся в ре­зуль­та­те про­цес­сов ин­куль­ту­ра­ции в рам­ках соб­ствен­но­го лин­гво­куль­тур­но­го ок­ру­же­ния. Кро­ме то­го, во вни­ма­ние ма­ло при­ни­ма­ет­ся раз­ни­ца в ви­де­нии ми­ра, в под­хо­дах к ор­га­ни­за­ции де­ла, в куль­тур­но обус­лов­лен­ных ком­му­ни­ка­тив­ных стра­те­ги­ях и так­ти­ках.

Оце­ни­ва­ние вза­им­ных ком­му­ни­ка­тив­ных не­удач про­ис­хо­дит час­то толь­ко на эмо­ци­ональ­ном уров­не и не ос­но­вы­ва­ет­ся на объ­ек­тив­ном ана­ли­зе про­ис­хо­дя­ще­го, на зна­нии и по­ни­ма­нии куль­тур­ных раз­ли­чий, ко­то­рые де­тер­ми­ни­ру­ют на­ци­ональ­ные ком­му­ни­ка­тив­ные сти­ли и, со­от­вет­ствен­но, дис­кур­сив­ное по­ве­де­ние пред­ста­ви­те­лей двух куль­тур в си­ту­аци­ях меж­куль­тур­но­го об­ще­ния.

В со­от­вет­ствии с па­ра­мет­ри­чес­кой мо­делью Г. Хоф­сте­де (Hofste­de, 1997) Гер­ма­ния и Рос­сия име­ют раз­ные по­зи­ции по боль­шин­ству куль­тур­ных па­ра­мет­ров.




Не­мец­кая куль­ту­ра ха­рак­те­ри­зу­ет­ся как ин­ди­ви­ду­алистская, с до­ми­ни­ру­ющи­ми мас­ку­лин­ны­ми тен­ден­ци­ями, ма­лой дис­тан­цией влас­ти и от­но­си­тель­но не­вы­со­кой тер­пи­мостью к не­оп­ре­делённос­ти. В рус­ской куль­ту­ре на фо­не не­мец­кой тра­ди­ци­он­но силь­ны кол­лек­ти­вистские тен­ден­ции, боль­шая дис­тан­ция влас­ти, пре­ва­ли­ру­ют фе­ми­нистские цен­нос­ти. По­рог тер­пи­мос­ти к не­оп­ре­делённос­ти по ин­дек­су ма­ло от­ли­ча­ет­ся в обе­их куль­ту­рах, но име­ет в ре­аль­нос­ти раз­ные фор­мы вы­ра­жен­нос­ти и свою спе­ци­фи­ку в про­яв­ле­нии.

Дан­ные ти­пи­зи­ро­ван­ные осо­бен­нос­ти двух куль­тур мож­но рас­смат­ри­вать как ос­но­ву для их срав­не­ния.

Как но­си­те­ли ин­ди­ви­ду­алистских ли­бо кол­лек­ти­вистских цен­нос­тных пред­став­ле­ний, нем­цы и рус­ские по-раз­но­му про­яв­ля­ют се­бя в ком­му­ни­ка­ции, сот­руд­ни­чая в тех или иных струк­ту­рах. Как пра­ви­ло, не­мец­кие кол­ле­ги пред­по­чи­та­ют дис­кус­си­он­ность об­ще­ния, до­пус­кая кон­флик­тную те­ма­ти­ку, стра­те­гии кон­фрон­та­ции по от­но­ше­нию к мне­нию дру­гих, кри­ти­чес­кий под­ход к вы­ра­бот­ке ре­ше­ний: «Ich kann durcha­us me­ine Me­inung vertre­ten», «Er hat Durchset­zungsvermögen», «Ich be­ha­up­te…», «Di­es ist me­ine The­orie», «Das The­ma ha­ben wir heu­te nicht fer­tig gek­ri­egt». Ха­рак­тер­но для них чёткое раз­гра­ни­че­ние проб­ле­мы и лич­нос­ти, что час­то иден­ти­фи­ци­ру­ет­ся в рус­ской сре­де, для ко­то­рой сме­ше­ние меж­лич­нос­тных от­но­ше­ний и слу­жеб­ных си­ту­аций не ред­кость. Эф­фек­тив­ность для не­мец­ких кол­лег зак­лю­ча­ет­ся пре­иму­ще­ствен­но в пра­виль­нос­ти, по­лез­нос­ти и ка­че­ствен­нос­ти при­ня­то­го ре­ше­ния, а не в соб­лю­де­нии ста­тус­ной иерар­хии и обес­пе­че­нии бес­кон­флик­тнос­ти об­ще­ния, что час­то встре­ча­ет­ся в рус­ской ком­му­ни­ка­ции.

Од­на из яр­ких осо­бен­нос­тей ком­му­ни­ка­ции в сис­те­ме рус­ской куль­ту­ры – су­ще­ствен­ная раз­ни­ца в сти­ле об­ще­ния со «сво­ими» и «чу­жи­ми». Раз­де­ле­ние на «сво­их» и «чу­жих» име­ет здесь, как от­ме­ча­ет Ю. Рот, фун­кцию под­дер­жа­ния груп­по­вой иден­тич­нос­ти (Roth, 2003: 120). При этом гра­ни­ца меж­ду «ин­груп­пой» и «аут­груп­пой» под­дер­жи­ва­ет­ся пе­рек­лю­че­ни­ем ре­гис­тра ком­му­ни­ка­ции. Рус­ские всег­да об­ща­ют­ся с инос­тран­ца­ми по-дру­го­му, чем с чле­на­ми сво­их групп. Это вы­ра­жа­ет­ся, нап­ри­мер, в подчёркну­той веж­ли­вос­ти с час­тым ис­поль­зо­ва­ни­ем ре­че­вых ак­тов ком­пли­мен­тов и из­ви­не­ний, в чрез­мер­ной опе­ке инос­тран­ных гос­тей че­рез пос­то­ян­ное пред­ло­же­ние сво­их ус­луг, осо­бой пре­дуп­ре­ди­тель­нос­ти к ним и подчёркну­том вы­де­ле­нии их во всём. По­доб­ное ком­му­ни­ка­тив­ное по­ве­де­ние час­то вос­при­ни­ма­ет­ся пред­ста­ви­те­ля­ми дру­гих, осо­бен­но за­пад­ных куль­тур, как из­лиш­няя на­вяз­чи­вость, по­ку­ше­ние на их са­мос­то­ятель­ность и ав­то­но­мию.

Рус­ским труд­но пред­ста­вить се­бе, что в дру­гих куль­ту­рах, в том чис­ле в не­мец­кой, нор­мой счи­та­ет­ся соб­лю­де­ние рав­ноз­нач­нос­ти партнёра по ком­му­ни­ка­ции, не­за­ви­си­мо от то­го, инос­тра­нец он или нет. В этом смыс­ле, ве­ро­ят­но, мож­но го­во­рить о том, что для рус­ской лин­гво­куль­ту­ры, ис­поль­зуя тер­ми­ны ис­сле­до­ва­те­лей П. Бра­ун и С. Ле­вин­со­на, ха­рак­тер­на по­зи­тив­ная веж­ли­вость. Тог­да как в не­мец­кой язы­ко­вой куль­ту­ре боль­шое зна­че­ние име­ет не­га­тив­ная веж­ли­вость (Brown, Le­vin­son, 1987; Ка­ра­сик, 1992: 78).

В от­ли­чие от рус­ских, ин­ди­ви­ду­алис­ти­чес­ки ори­ен­ти­ро­ван­ные нем­цы не де­ла­ют боль­ших раз­ли­чий меж­ду от­но­ше­ни­ями внут­ри груп­пы и вне груп­пы. Они мо­гут од­нов­ре­мен­но яв­лять­ся чле­на­ми раз­ных групп, гра­ни­цы меж­ду ко­то­ры­ми, в вер­баль­ном и не­вер­баль­ном вы­ра­же­нии, жёстко не обоз­на­че­ны, лег­ко ру­шат­ся и вновь вос­соз­да­ют­ся. Од­на­ко в не­мец­кой куль­ту­ре иден­ти­фи­ка­ция с груп­пой и за­ви­си­мость от неё нам­но­го мень­ше, чем в кол­лек­ти­вистской рус­ской куль­ту­ре. Эмо­ци­ональ­но ин­ди­ви­ду­алис­ты обо­соб­лен­ны от ок­ру­жа­ющих и име­ют склон­ность к уеди­не­нию. Это поз­во­ля­ет им чув­ство­вать се­бя ком­фор­тно в лю­бом ок­ру­же­нии или в оди­но­че­стве.

Пос­коль­ку нем­цы ощу­ща­ют се­бя преж­де все­го как ин­ди­ви­ду­умы, а лишь за­тем как чле­ны ка­кой-ли­бо груп­пы, в не­мец­кой куль­тур­ной тра­ди­ции вы­со­ко це­нит­ся зо­на лич­ной ав­то­но­мии. Это про­яв­ля­ет­ся как на уров­не вер­баль­ных, так и не­вер­баль­ных сиг­на­лов. В час­тнос­ти, не­мец­кое ре­че­вое об­ще­ние от­ме­че­но ря­дом ком­му­ни­ка­тив­ных та­бу ре­че­во­го и те­ма­ти­чес­ко­го ха­рак­те­ра, «ох­ра­ня­ющих» гра­ни­цы ин­ди­ви­ду­аль­но­го «прос­тран­ства» лич­нос­ти. Оп­рос, про­ведённый на­ми сре­ди не­мец­ких рес­пон­ден­тов, поз­во­ля­ет в са­мом об­щем ви­де по­лу­чить пред­став­ле­ние о ря­де тем в сов­ре­мен­ном об­ще­ствен­ном дис­кур­се Гер­ма­нии, мар­ки­ро­ван­ных той или иной сте­пенью та­бу­иро­ван­нос­ти. Поч­ти все оп­ро­шен­ные1 вы­де­ли­ли та­кие те­мы, как «Tod», «Krankhe­iten (AIDS)», «Ge­halt», «Na­zit­he­men», «Ausländer­fe­ind­lichke­it», «Ju­den­fe­indlichke­it», «In­ti­mes», «obszöne Din­ge» («смерть», «бо­лез­ни», «до­хо­ды», «на­цизм», «враж­деб­ность к инос­тран­цам», «ев­рейский воп­рос», «ин­тим­ные воп­ро­сы», «неп­рис­тойнос­ти»), в ка­че­стве ос­нов­ных, не при­ня­тых к об­суж­де­нию меж­ду со­бе­сед­ни­ка­ми. Зо­на лич­ной ав­то­но­мии в не­мец­кой куль­ту­ре вы­ра­жа­ет­ся так­же в не­вы­со­кой, по срав­не­нию с рус­ской, сте­пе­ни кон­так­тнос­ти. Как пра­ви­ло, нем­цы ве­дут се­бя зам­кну­то, дис­тан­ци­ро­ван­но по от­но­ше­нию к нез­на­ко­мым лю­дям и очень ред­ко са­ми про­яв­ля­ют ини­ци­ати­ву в сбли­же­нии с инос­тран­ца­ми. Соз­даётся впе­чат­ле­ние, что они аб­со­лют­но не за­ин­те­ре­со­ва­ны в зна­ком­ствах. Кро­ме то­го, яв­но вы­ра­жен­ная ак­тив­ность инос­тран­но­го партнёра, про­яв­ля­емая при зна­ком­стве, мо­жет рас­це­ни­вать­ся ими как на­зойли­вость или из­лиш­няя на­вяз­чи­вость.

Сте­пень пер­во­на­чаль­ной сдер­жан­нос­ти нем­цев в меж­лич­нос­тных от­но­ше­ни­ях зна­чи­тель­но обус­лов­ле­на нор­мой раз­гра­ни­че­ния лич­ной и про­фес­си­ональ­ной сфер. На ра­бо­чем мес­те дей­ству­ют дос­та­точ­но жёсткие пра­ви­ла фор­маль­ных от­но­ше­ний и офи­ци­аль­но­го то­на, до­ми­ни­ру­ет Вы-об­ра­ще­ние, при­ват­ные де­ла об­суж­да­ют­ся очень ред­ко и не­охот­но. Стиль и тон об­ще­ния рез­ко ме­ня­ют­ся в си­ту­аци­ях не­офи­ци­аль­но­го вза­имо­дей­ствия, нап­ри­мер, на ве­че­рин­ках, праз­дни­ках, во вре­мя сов­мес­тных пу­те­ше­ствий и т. д. (Mar­kowsky, Tho­mas, 1995: 34). В этой свя­зи А. Мо­ос­мюл­лер за­ме­ча­ет: «…При пуб­лич­ном об­ме­не мне­ни­ями нем­цы тя­го­те­ют к фор­маль­ной, обез­ли­чен­ной ком­му­ни­ка­ции. Ког­да не­мец­кая пред­мет­ная дис­кус­сия ведётся на пуб­ли­ке, эмо­ций ста­ра­ют­ся из­бе­гать, но она силь­но за­ря­же­на эмо­ци­ями, ког­да име­ет мес­то в лич­ном об­ще­нии… В час­тном вза­имо­дей­ствии нем­цы склон­ны быть мак­си­маль­но от­кры­ты­ми и про­ни­кать в са­мые глу­бин­ные плас­ты лич­нос­ти партнёра» (ср. Mo­osmüller, 1995: 201).

В ма­те­ри­алах меж­куль­тур­ных тре­нин­гов инос­тран­цам час­то ре­ко­мен­ду­ет­ся зна­ко­мить­ся и ус­та­нав­ли­вать бо­лее тес­ные кон­так­ты с пред­ста­ви­те­ля­ми не­мец­ких де­ло­вых кру­гов на раз­но­го ро­да не­фор­маль­ных встре­чах и раз­вле­ка­тель­ных ме­роп­ри­яти­ях. Здесь, од­на­ко, то­же мо­жет скры­вать­ся меж­куль­тур­ный кон­фликт, на «удоч­ку» ко­то­ро­го не­ред­ко по­па­да­ют­ся рус­ские. При­ведём при­мер по­доб­но­го эпи­зо­да из опы­та об­ще­ния рус­ских пред­при­ни­ма­те­лей с их не­мец­ки­ми кол­ле­га­ми.

Ста­жи­ро­вав­ши­еся в Гер­ма­нии пред­ста­ви­те­ли рус­ско­го биз­не­са бы­ли приг­ла­ше­ны не­мец­ки­ми партнёра­ми на не­боль­шую ве­че­рин­ку с тра­ди­ци­он­ным фур­ше­том. Ат­мос­фе­ра party «без гал­сту­ков» бы­ла очень бла­го­же­ла­тель­ная и рас­ко­ван­ная. На сле­ду­ющее ут­ро при встре­че с ше­фом не­мец­кой фир­мы в бю­ро рус­ские, поз­до­ро­вав­шись с ним по име­ни и фа­миль­яр­но пох­ло­пав его по пле­чу, с не­до­уме­ни­ем «нат­кну­лись» на хо­лод­ный взгляд и яв­ную дис­тан­ци­ро­ван­ность от­но­ше­ний. Пе­ре­не­ся нас­тро­ение не­офи­ци­аль­нос­ти вче­раш­не­го ве­че­ра на уро­вень де­ло­во­го об­ще­ния, пред­ста­ви­те­ли рус­ской лин­гво­куль­ту­ры яв­но не уч­ли раз­ни­цу дис­кур­сив­ных норм не­мец­кой куль­ту­ры в за­ви­си­мос­ти от фор­маль­но­го или не­фор­маль­но­го ком­му­ни­ка­тив­но­го кон­тек­ста.

В рус­ской язы­ко­вой куль­ту­ре, где це­нят­ся об­ще­ние и со­ли­дар­ность, зо­на при­ват­нос­ти вы­ра­же­на не так яр­ко, как в не­мец­кой. Сбли­же­ние со­бе­сед­ни­ков воз­мож­но до бо­лее близ­ко­го рас­сто­яния, нам­но­го ча­ще до­пус­ка­ет­ся «втор­же­ние» в чу­жое лич­ное прос­тран­ство (Про­хо­ров, Стер­нин, 2002: 163; Ле­он­то­вич, 2002: 166). Это про­яв­ля­ет­ся в ком­му­ни­ка­тив­ной ак­тив­нос­ти рус­ских, лёгкос­ти ус­та­нов­ле­ния кон­так­та с нез­на­ко­мы­ми людь­ми, от­кры­тос­ти, спо­соб­нос­ти от­крыть ду­шу нез­на­ко­мо­му че­ло­ве­ку. С эти­ми кол­лек­ти­вистски­ми ка­че­ства­ми рус­ских ком­му­ни­кан­тов свя­зан фе­но­мен «ку­хон­но­го об­ще­ния» в рус­ской куль­ту­ре, а так­же осо­бый тип «ва­гон­но­го об­ще­ния» (Ле­он­то­вич, 2002: 214; Ша­по­ва­лов, 2001: 435).

На­ря­ду с па­ра­мет­ром «ин­ди­ви­ду­ализм/кол­лек­ти­визм» про­цесс меж­куль­тур­но­го вза­имо­дей­ствия опос­ре­до­ван дву­мя сле­ду­ющи­ми из­ме­ре­ни­ями: «дис­тан­ция влас­ти» и «тер­пи­мость к не­оп­ре­делённос­ти».

Сте­пень рас­хож­де­ния рус­ской и не­мец­кой куль­тур в от­но­ше­нии иерар­хи­чес­ко­го ус­трой­ства об­ще­ства и вос­при­ятия в нём не­ра­вен­ства очень су­ще­ствен­на, что от­ра­жа­ет­ся преж­де все­го в уп­рав­лен­чес­ком сти­ле, спо­со­бе ор­га­ни­за­ции де­ятель­нос­ти, а так­же в ком­му­ни­ка­тив­ном по­ве­де­нии под­чинённых.

Обоз­на­чим воз­мож­ные слу­чаи не­по­ни­ма­ния меж­ду сот­руд­ни­ка­ми не­мец­ко-рус­ских сов­мес­тных пред­при­ятий, спро­во­ци­ро­ван­ные раз­ни­цей дис­та­ции влас­ти в двух лин­гво­куль­ту­рах и, со­от­вет­ствен­но, пред­поч­те­ни­ями в ис­поль­зо­ва­нии лич­нос­тно- или ста­тус­но-ори­ен­ти­ро­ван­но­го сти­лей ком­му­ни­ка­ции. В пре­суп­по­зи­ции не­мец­ко­го ру­ко­во­ди­те­ля сог­лас­но при­ня­тым в его куль­ту­ре нор­мам – ожи­да­ние от рус­ских под­чинённых ин­ди­ви­ду­аль­ной от­вет­ствен­нос­ти и ини­ци­ати­вы в ре­ше­нии проб­лем. Рус­ские, в свою оче­редь, нас­тро­ены толь­ко на рас­по­ря­же­ния и ука­за­ния на­чаль­ни­ка в со­от­вет­ствии с боль­шой ста­тус­ной дис­тан­цией, ти­пич­ной для про­из­вод­ствен­ных от­но­ше­ний в рус­ской куль­ту­ре. И на­обо­рот. Не­мец­кие ра­бот­ни­ки вос­при­ни­ма­ют тра­ди­ци­он­но­го рус­ско­го ру­ко­во­ди­те­ля слиш­ком ав­то­ри­тар­ным и не­ком­пе­тен­тным. В то же вре­мя он рас­це­ни­ва­ет их как не­дос­та­точ­но поч­ти­тель­ных, слиш­ком са­мос­то­ятель­ных и да­же как не­уп­рав­ля­емых. Та­ким об­ра­зом, вза­им­ные ожи­да­ния и ре­аль­ность не сов­па­да­ют в свя­зи с от­сут­стви­ем об­ще­го пре­суп­по­зи­ци­он­но­го фон­да.

Ско­рость и про­дук­тив­ность при­ня­тия ре­ше­ний в си­ту­аци­ях рус­ско-не­мец­ко­го сот­руд­ни­че­ства так­же за­ви­сят от дис­тан­ции влас­ти и ста­тус­ной иерар­хии, при­ня­той в Рос­сии и Гер­ма­нии. Пол­но­мо­чи­ями по при­ня­тию ре­ше­ний с рус­ской сто­ро­ны на­де­ле­ны обыч­но толь­ко пред­ста­ви­те­ли, за­ни­ма­ющие вы­со­кие дол­жнос­ти в сво­их ор­га­ни­за­ци­ях, и ча­ще все­го это выс­шие уп­рав­лен­цы. С не­мец­кой сто­ро­ны уча­ство­вать в вы­ра­бот­ке и при­ня­тии ре­ше­ний мо­гут ком­пе­тен­тные спе­ци­алис­ты да­же сред­не­го зве­на. При­чи­ной скры­то­го или яв­но­го кон­флик­та в по­доб­ных слу­ча­ях яв­ля­ет­ся раз­ни­ца в ста­ту­сах, ко­то­рая вы­зы­ва­ет у рус­ских партнёров не­же­ла­ние об­щать­ся с «ни­жес­то­ящи­ми» не­мец­ки­ми кол­ле­га­ми, а у не­мец­ких – не­до­уме­ние по по­во­ду бю­рок­ра­ти­чес­ких проб­лем рус­ских.

Од­на­ко, нес­мот­ря на то, что иерар­хия в не­мец­ком об­ще­стве под­дер­жи­ва­ет­ся, в ос­нов­ном, для его фор­маль­ной ор­га­ни­за­ции, от­но­ше­ние к ав­то­ри­те­там име­ет здесь свои ус­то­яв­ши­еся тра­ди­ции. Нор­мы об­ще­ния сту­ден­тов с пре­по­да­ва­те­ля­ми, ра­бот­ни­ков с на­чаль­ством но­сят ува­жи­тель­но-веж­ли­вый, сдер­жан­ный ха­рак­тер. К вы­шес­то­ящим при­ня­то об­ра­ще­ние по фа­ми­лии в со­че­та­нии с име­ющим­ся ти­ту­лом: «Entschul­di­gung, Herr Pro­fes­sor«; «Herr Wild, ich möchte…».

В свя­зи с вы­шес­ка­зан­ным ин­те­рес пред­став­ля­ют ис­сле­до­ва­ния за­ру­беж­ных ав­то­ров (Clyne, 1995; Wi­erzbic­ka, 2001), рас­смат­ри­ва­ющих эту проб­ле­му с точ­ки зре­ния эти­чес­ко­го под­хо­да (внеш­ней ис­сле­до­ва­тельской пер­спек­ти­вы). М. Клайн и А. Веж­биц­кая от­ме­ча­ют, что в пос­лед­ние де­ся­ти­ле­тия в не­мец­ких ре­че­вых стра­те­ги­ях и, воз­мож­но, в ле­жа­щих в их ос­но­ве куль­тур­ных цен­нос­тях про­изош­ли из­ме­не­ния. Речь идёт о за­мет­ном рас­ши­ре­нии сфе­ры упот­реб­ле­ния «фа­миль­яр­ной» фор­мы об­ра­ще­ния (du вмес­то Sie), а так­же о бо­лее ред­ком ис­поль­зо­ва­нии ти­ту­лов (нап­ри­мер, Herr Müller вмес­то Prof. Müller), что сви­де­тель­ству­ет о зна­чи­тель­ных из­ме­не­ни­ях в меж­лич­нос­тных от­но­ше­ни­ях в нап­рав­ле­нии боль­ше­го рав­ноп­ра­вия и от­ка­за от фор­маль­нос­тей.

По­ле­ми­зи­руя с М. Клайном, ко­то­рый свя­зы­ва­ет из­ме­не­ния в пра­ви­лах вы­бо­ра меж­ду du и Sie, осо­бен­но сре­ди мо­ло­до­го по­ко­ле­ния, с ан­ти­ав­то­ри­тар­ным пе­ре­во­ро­том, А. Веж­биц­кая ука­зы­ва­ет на от­сут­ствие не­пос­ред­ствен­ной се­ман­ти­чес­кой свя­зи меж­ду эти­ми дву­мя яв­ле­ни­ями: «…в фор­ме Sie нет ни­че­го соб­ствен­но ав­то­ри­тар­но­го. Об­ра­ща­ясь к од­ним, упот­реб­ляя мес­то­име­ние Sie, а к дру­гим – du, го­во­ря­щий про­во­дит раз­ли­чие меж­ду дву­мя ти­па­ми меж­лич­нос­тных от­но­ше­ний; гру­бо го­во­ря, с од­ной сто­ро­ны, меж­ду от­но­ше­ни­ями с те­ми, с кем он хо­чет об­щать­ся как с людь­ми, ко­то­рых он хо­ро­шо зна­ет или как с рав­ны­ми ему, и, с дру­гой сто­ро­ны, с те­ми, с кем он не хо­чет об­щать­ся та­ким об­ра­зом. Ис­поль­зуя при об­ра­ще­нии Sie, го­во­ря­щий сов­сем необя­за­тель­но хо­чет по­ка­зать, что он рас­це­ни­ва­ет со­бе­сед­ни­ка как об­ла­да­те­ля влас­ти» (Веж­биц­кая, 2001: 165).

Про­дол­жая да­лее эту мысль, А. Веж­биц­кая подчёрки­ва­ет, что вряд ли бо­лее ред­кое ис­поль­зо­ва­ние ти­ту­лов са­мо по се­бе сви­де­тель­ству­ет об умень­ше­нии чис­ла сто­рон­ни­ков ав­то­ри­та­риз­ма. По её мне­нию, ти­ту­лы лишь оп­ре­де­ля­ют раз­ни­цу в со­ци­аль­ном по­ло­же­нии, и тен­ден­ция к су­же­нию их упот­реб­ле­ния в Гер­ма­нии от­ра­жа­ет ско­рее рас­прос­тра­не­ние эга­ли­тар­ных, чем ан­ти­ав­то­ри­тар­ных взгля­дов. «В од­них стра­нах лю­ди мо­гут це­нить не­ра­вен­ство и ста­тус­ные раз­ли­чия, не же­лая при этом под­чи­нять свою во­лю во­ле тех, ко­го они счи­та­ют за­ни­ма­ющи­ми бо­лее вы­со­кое по­ло­же­ние; в дру­гих – лю­ди мо­гут быть го­то­вы под­чи­нять свою во­лю во­ле тех, ко­го они счи­та­ют пред­ста­ви­те­ля­ми «за­кон­ной влас­ти», не рас­смат­ри­вая их как на­хо­дя­щих­ся вы­ше по сво­ему со­ци­аль­но­му по­ло­же­нию» (Там же: 166).

В Гер­ма­нии, где дис­тан­ция влас­ти нам­но­го мень­ше, чем в Рос­сии, од­ним из глав­ных прин­ци­пов жиз­ни яв­ля­ет­ся ува­же­ние пра­во­во­го по­ряд­ка. За­кон для нем­цев име­ет аб­со­лют­ный смысл. Здесь нет за­ко­нов «су­ще­ствен­ных» и «не­су­ще­ствен­ных». Все за­ко­ны су­ще­ствен­ны и важ­ны, все они дол­жны не­укос­ни­тель­но ис­пол­нять­ся. И этот воп­рос не под­ле­жит об­суж­де­нию (Fren­kin, 1995).

С этим свя­за­на вы­со­кая ре­гу­ля­тив­ность не­мец­кой куль­ту­ры. Ка­жет­ся, что в Гер­ма­нии нет ни од­но­го ку­соч­ка дей­стви­тель­нос­ти, для ко­то­ро­го бы не су­ще­ство­ва­ло ка­кое-ли­бо пра­ви­ло или ог­ра­ни­че­ние. Все сфе­ры жиз­ни стро­го рег­ла­мен­ти­ро­ва­ны. Пер­вое, что час­то бро­са­ет­ся в гла­за лю­бо­му инос­тран­цу в Гер­ма­нии, – это боль­шое ко­ли­че­ство все­воз­мож­ных пред­пи­са­ний в фор­ме инструк­тив­ных или ди­рек­тив­ных ре­че­вых ак­тов с ин­тен­ци­ональ­ным зна­че­ни­ем зап­ре­та. Нап­ри­мер, из на­ших наб­лю­де­ний: в сту­ден­чес­ком го­род­ке «Ballspi­elen ver­bo­ten!«; в го­род­ском пар­ке «En­te füttern bei Stra­fe ver­bo­ten!», «Na­turschutzge­bi­et: bit­te nicht bet­re­ten!», на сте­не ма­га­зи­на «Pla­ka­ti­eren ver­bo­ten!», в по­ме­ще­нии для пе­ре­оде­ва­ния на го­род­ском пля­же «Es­sen und Trin­ken in den Umkle­ide­ka­bi­nen ist ver­bo­ten! So­wie Ra­uc­hen» и тд. При этом на­ря­ду с при­выч­ны­ми и пря­мо­ли­нейны­ми тре­бо­ва­ни­ями («Durchgang ver­bo­ten!»; «Der Zut­ritt durch nicht be­rechtig­te Per­so­nen ist nicht ges­tat­tet!») в се­год­няш­ней Гер­ма­нии встре­ча­ют­ся объ­яв­ле­ния, сти­ли­зо­ван­ные под фор­му сов­ре­мен­но­го мо­лодёжно­го язы­ка, им­пли­ци­ру­ющие, тем не ме­нее, стрем­ле­ние к тра­ди­ци­он­но­му не­мец­ко­му по­ряд­ку. При­ведём при­мер та­ко­го объ­яв­ле­ния, за­ме­чен­но­го на­ми на стен­ке при­ме­роч­ной ка­би­ны в од­ном из не­мец­ких ма­га­зи­нов: «Hey Leu­te! Es wäre voll co­ol, wenn Ihr un­se­re Kla­mot­ten wi­eder «eini­ger­maßen» or­dentlich he­ra­us­gebt. Das fänden wir echt ge­il

Внеш­не­му наб­лю­да­те­лю ка­жет­ся, что в Гер­ма­нии за­ко­ны и пра­ви­ла це­нят­ся вы­ше, чем че­ло­век, для ко­то­ро­го они соб­ствен­но и из­да­ют­ся. Иног­да, как за­ме­ча­ет М. Гор­ский (Gorski, 2002: 102), сло­во «зап­ре­ще­но» яв­ля­ет­ся пер­вым не­мец­ким сло­вом, ко­то­рое вы­учи­ва­ет инос­тра­нец. Кро­ме то­го, «Ver­bo­ten», по его мне­нию, мо­жет воз­во­дить­ся в сте­пень, пе­ре­хо­дя в «Streng ver­bo­ten» (стро­го зап­ре­ще­но). А. Веж­биц­кая (Wi­erzbic­ka, 2001: 186), ана­ли­зи­руя не­мец­кие ре­че­вые стра­те­гии, от­ра­жа­ющие цен­нос­тные ус­та­нов­ки не­мец­кой куль­ту­ры, об­ра­ща­ет вни­ма­ние на ши­ро­кое ис­поль­зо­ва­ние в объ­яв­ле­ни­ях, на­ря­ду с «ver­bo­ten», вы­ра­же­ния «nicht ges­tat­tet» («не раз­ре­ша­ет­ся»). Оби­лие по­доб­ных об­ще­ствен­ных зна­ков ука­зы­ва­ет, с её точ­ки зре­ния, преж­де все­го на пос­то­ян­но ис­пы­ты­ва­емую нем­ца­ми пот­реб­ность в Ordnung (Там же: 170). «Вез­де дол­жен быть по­ря­док» (Al­les muss in Ordnung se­in) – цен­ность, име­ющая боль­шую ак­ту­аль­ность в не­мец­кой куль­ту­ре.

В рус­ской дей­стви­тель­нос­ти мы встре­ча­ем­ся, как пра­ви­ло, с об­рат­ным яв­ле­ни­ем. Лю­бая ди­рек­ти­ва мо­жет мо­ди­фи­ци­ро­вать­ся, пре­лом­лять­ся под че­ло­ве­чес­кий фак­тор. Вспом­ним из­вес­тную рус­скую пос­ло­ви­цу: «За­кон, что дыш­ло; ку­да по­вер­нул, ту­да и выш­ло» («Das Ge­setz ist wie eine De­i­chsel: wo­hin man es dreht, da­hin we­ist es»). В Гер­ма­нии на­ру­ше­ния лю­бо­го ро­да очень не­га­тив­но вос­при­ни­ма­ют­ся и кри­ти­ку­ют­ся ок­ру­жа­ющи­ми. По­ве­де­ние нем­цев, оп­ре­де­ля­емое с точ­ки зре­ния рус­ской нор­ма­тив­ной сис­те­мы как «на­уш­ни­чанье» или «под­гля­ды­ва­ние», счи­та­ет­ся впол­не при­ем­ле­мым в не­мец­кой куль­ту­ре как под­дер­жи­ва­ющее дис­цип­ли­ну и по­ря­док

Стро­гое сле­до­ва­ние пра­ви­лам и инструк­ци­ям свя­за­но со стрем­ле­ни­ем нем­цев ис­клю­чить, по воз­мож­нос­ти, все неп­ред­ви­ден­ные слу­чаи раз­ви­тия со­бы­тий, оши­боч­ные ре­ше­ния и тем са­мым свес­ти до ми­ни­му­ма фак­тор рис­ка. Лю­бая не­яс­ность и не­из­вес­тность неп­ри­ем­ле­ма для нем­цев. Не­ожи­дан­ные, не­зап­ла­ни­ро­ван­ные си­ту­ации вы­зы­ва­ют обыч­но у пред­ста­ви­те­лей не­мец­кой куль­ту­ры раз­дра­же­ние и да­же стрес­со­вые сос­то­яния. В этом пла­не их сте­пень тре­вож­нос­ти нам­но­го вы­ше, чем у пред­ста­ви­те­лей рус­ской куль­ту­ры. Бе­зус­лов­но, дан­ный куль­тур­ный па­ра­метр, как и ос­таль­ные, от­ра­жа­ет­ся в пов­сед­нев­ной не­мец­кой ком­му­ни­ка­ции. Ба­наль­ное объ­яв­ле­ние на стан­ции не­мец­ко­го мет­ро, «отя­гощённое» под­роб­ны­ми объ­яс­не­ни­ями при­чин из­ме­не­ний гра­фи­ка дви­же­ния по­ез­дов, как нель­зя луч­ше сви­де­тель­ству­ет об ак­ту­али­за­ции па­ра­мет­ра «тер­пи­мость к не­оп­ре­делённос­ти» в не­мец­ком ком­му­ни­ка­тив­ном сти­ле: «Einschränkun­gen auf den U-Bahnli­ni­en Uund Uab Mittwoch, den 13.06. (im­mer mon­tags mit don­nerstags)
je­we­ils ab ca. 23 Uhr bis 5:00 Uhr: Li­ebe Fahrgäste, we­gen Ba­uar­be­iten am Ma­ri­enplatz (Bahnste­igerhöhung/Bo­den­be­la­ger­ne­ue­rung) kommt es le­ider ab Mon­tag, den 13.06. (dann im­mer mon­tags bis don­nerstags) je­we­ils ab ca. 23 Uhr bis Bet­ri­ebsschluss und ab Bet­ri­ebsbe­ginn bis ca. 5 Uhr zu Beeinträchti­gun­gen im U-Bahnbet­ri­eb der Li­ni­en U3 und U6! Bit­te be­achten Sie, dass am Sendlin­ger Tor, Ma­ri­enplatz und Ode­onsplatz ab ca. 23:00 Uhr in be­ide Richtun­gen nur über Gle­is 1ge­fah­ren wird. Aus di­esem Grund fah­ren die U3 und U6 auf der ge­sam­ten Li­nie nur al­le 20 Mi­nu­ten in be­ide Richtun­gen! Pla­nen Sie bit­te die länge­ren Fahrze­iten in Ih­re Re­ise­vor­be­re­i­tung ein! Wir bit­ten di­ese Unan­nehmlichke­iten zu entschul­di­gen! Ih­re Münchner Ver­kehrsge­sellschaft MVG.»

Ту же ил­ло­ку­тив­ную фун­кцию (пре­дуп­реж­де­ние о воз­мож­ных не­удоб­ствах с целью их из­бе­жа­ния) име­ет сле­ду­ющее объ­яв­ле­ние пе­ред вхо­дом в один из районов го­род­ско­го пар­ка: «We­ge nicht geräumt und gestre­ut: Be­ge­hen auf eige­ne Ge­fahr».

Од­на­ко, срав­ни­вая, в об­щем, тер­пи­мость к не­оп­ре­делённос­ти рус­ских и нем­цев, от­ме­тим, что, сог­лас­но ко­ли­че­ствен­но­му ис­сле­до­ва­нию Хоф­сте­де, ин­дек­сные по­ка­за­те­ли по это­му па­ра­мет­ру в двух куль­ту­рах рас­хо­дят­ся нез­на­чи­тель­но.

С од­ной сто­ро­ны, дан­ное сов­па­де­ние яв­ля­ет­ся нес­коль­ко не­ожи­дан­ным и да­же мо­жет выз­вать удив­ле­ние, пос­коль­ку ком­му­ни­ка­тив­ное по­ве­де­ние тех и дру­гих в ре­аль­ной жиз­ни нель­зя наз­вать оди­на­ко­вым. Бо­лее то­го, проб­ле­мы в об­ще­нии воз­ни­ка­ют как раз на ос­но­ве раз­ных по­ве­ден­чес­ких стра­те­гий рус­ских и нем­цев, раз­ных под­хо­дов к под­го­тов­ке и ор­га­ни­за­ции сов­мес­тных дей­ствий. С дру­гой сто­ро­ны, при­ни­мая во вни­ма­ние на­ли­чие в рус­ской куль­ту­ре дос­та­точ­но боль­шо­го ко­ли­че­ства фор­маль­ных и не­фор­маль­ных пра­вил, бю­рок­ра­ти­чес­ких струк­тур, тра­ди­ций, су­еве­рий, выс­ту­па­ющих как сво­его ро­да ру­ко­вод­ство к дей­ствию, мож­но найти объ­яс­не­ние ста­тис­ти­чес­ким вы­во­дам Г. Хоф­сте­де.

Дру­гое де­ло, что пред­ста­ви­те­ли рус­ской и не­мец­кой куль­тур не оди­на­ко­во от­но­сят­ся к соб­лю­де­нию име­ющих­ся за­ко­нов, пред­пи­са­ний и зап­ре­тов. Ес­ли в Гер­ма­нии не­укос­ни­тель­ное ис­пол­не­ние за­ко­на – де­ло са­мо со­бой ра­зу­ме­юще­еся, от­ве­ча­ющее цен­нос­тным пред­став­ле­ни­ям об­ще­ства (Mar­kowsky, Tho­mas, 1995: 68), то в Рос­сии от­но­ше­ние к ди­рек­ти­вам ско­рее лич­нос­тно-праг­ма­ти­чес­кое. При лю­бой воз­мож­нос­ти «не­удоб­ные» за­кон или пра­ви­ло ин­тер­пре­ти­ру­ют­ся в поль­зу кон­крет­ной си­ту­ации или лич­нос­ти. Кро­ме то­го, кон­цеп­ту­аль­ный под­ход в рам­ках на­шей ра­бо­ты поз­во­ля­ет объ­яс­нить про­ти­во­ре­чие меж­ду эк­спе­ри­мен­таль­ны­ми дан­ны­ми по из­ме­ре­нию «тер­пи­мость к не­оп­ре­делённос­ти» и ре­аль­ным по­ве­де­ни­ем ком­му­ни­кан­тов из двух куль­тур. Пос­коль­ку куль­тур­ные па­ра­мет­ры су­ще­ству­ют не изо­ли­ро­ван­но друг от дру­га, а в слож­ной фун­кци­ональ­ной вза­имо­за­ви­си­мос­ти, оче­вид­но, что ком­му­ни­ка­тив­ное по­ве­де­ние рус­ских и нем­цев обус­лов­ле­но це­лым ком­плек­сом свойств куль­тур. Это зна­чит, что «сцеп­ле­ние» всех ас­пек­тов куль­тур­ной ва­ри­атив­нос­ти при­даёт каж­до­му из них оп­ре­делённое своеоб­ра­зие и спе­ци­фи­ку ре­али­за­ции.

В свя­зи с пред­ло­жен­ным вы­ше ана­ли­зом осо­бен­нос­тей рус­ско-не­мец­ко­го вза­имо­дей­ствия по трём па­ра­мет­рам Хоф­сте­де ин­те­рес пред­став­ля­ют вза­им­ные наб­лю­де­ния рус­ских и не­мец­ких партнёров, ка­са­ющи­еся де­ло­во­го об­ще­ния (Roth, 1998):

Рус­ские о не­мец­ком де­ло­вом ми­ре и нем­цах:


  • гос­под­ство пла­нов и рас­пи­са­ний, не­дос­та­ток гиб­кос­ти при их вы­нуж­ден­ном из­ме­не­нии;

  • от­сут­ствие поч­те­ния к на­чаль­ству;

  • обя­за­тель­ность учас­тия каж­до­го в об­ме­не мне­ни­ями при пе­ре­го­во­рах и об­суж­де­ни­ях;

  • дис­тан­ци­ро­ван­ность в де­ло­вом об­ще­нии;

  • не­дос­туп­ность в не­ра­бо­чее вре­мя;

  • соб­лю­де­ние пла­нов счи­та­ет­ся бо­лее су­ще­ствен­ным, чем под­дер­жа­ние че­ло­ве­чес­ких вза­имо­от­но­ше­ний;

  • це­нят ра­бо­чую дис­цип­ли­ну пре­вы­ше все­го;

  • не вос­при­ни­ма­ют пре­дуп­ре­ди­тель­ность и по­мощь;

  • не со­от­вет­ству­ют на­шим пред­став­ле­ни­ям о гос­теп­ри­им­стве;

  • пред­по­чи­та­ют быть пос­то­ян­но ин­фор­ми­ро­ван­ны­ми, вмес­то то­го что­бы са­мим до­бы­вать ин­фор­ма­цию;

  • от­да­ют при­ори­тет пись­мен­ным пред­пи­са­ни­ям.

Нем­цы о рус­ском де­ло­вом ми­ре и рус­ских:

  • не­дос­та­точ­ная го­тов­ность к са­мо­ини­ци­ати­ве и рис­ку;

  • зам­кну­тость групп и не­дос­туп­ность чле­нов этих групп для внеш­не­го ок­ру­же­ния;

  • от­сут­ствие выс­ка­зы­ва­ний, вы­ра­жа­ющих рас­хож­де­ние мне­ний, в об­суж­де­ни­ях и пе­ре­го­во­рах;

  • поч­ти­тель­ное от­но­ше­ние к на­чаль­ству да­же при его про­фес­си­ональ­ной не­ком­пе­тен­тнос­ти;

  • ак­тив­ное учас­тие в об­суж­де­ни­ях и пе­ре­го­во­рах толь­ко не­боль­шой час­ти кол­лек­ти­ва при тра­ди­ци­он­но пас­сив­ном со­учас­тии ос­таль­ных;

  • ком­пе­тен­тность партнёров не всег­да оце­ни­ва­ет­ся по их про­фес­си­ональ­ным спо­соб­нос­тям;

  • от­сут­ствие, как пра­ви­ло, от­вет­ствен­ных или ви­нов­ных за при­ня­тое ре­ше­ние;

  • ре­ше­ние лич­ных проб­лем во вре­мя ра­бо­че­го вре­ме­ни (на ра­бо­чем мес­те) как нор­ма;

  • рас­прос­тра­не­ние вли­яния и влас­ти вы­шес­то­ящих на лич­ное вре­мя ни­жес­то­ящих;

  • чрез­мер­ное ку­ри­ро­ва­ние за­ру­беж­ных (не­мец­ких) партнёров или, на­обо­рот, пре­дос­тав­ле­ние их са­мим се­бе;

  • иг­но­ри­ро­ва­ние пла­но­вых обя­за­тельств или по­вес­тки встреч;

  • лю­бо­пыт­ству­ющее вме­ша­тель­ство в сфе­ру лич­ной жиз­ни за­ру­беж­ных партнёров;

  • час­тые праз­дне­ства и зас­толья («рас­пи­тия»), при­нуж­де­ние к вы­пив­ке и тос­там.

Сле­ду­ющий ас­пект, на ко­то­ром мы крат­ко ос­та­но­вим­ся, ка­са­ет­ся со­пос­тав­ле­ния двух куль­тур по па­ра­мет­ру «мас­ку­лин­ность/фе­ми­нин­ность».

Как уже от­ме­ча­лось вы­ше, в не­мец­кой куль­ту­ре до­ми­ни­ру­ют мас­ку­лин­ные, в рус­ской – фе­ми­нин­ные чер­ты.

Не­мец­кий ин­ди­ви­ду­ализм и пре­об­ла­да­ние муж­ско­го на­ча­ла в куль­ту­ре – ло­гич­но до­пол­ня­ющие друг дру­га, вза­имос­вя­зан­ные ка­че­ства. По­доб­ное со­че­та­ние цен­нос­тных ус­та­но­вок не­мец­ко­го об­ще­ства обус­лов­ли­ва­ет, преж­де все­го, стрем­ле­ние его чле­нов к не­за­ви­си­мос­ти и ли­дер­ству, нас­трой на кон­ку­рен­цию. Нель­зя ска­зать, что в рус­ской куль­ту­ре сов­сем от­сут­ству­ет нас­трой на сос­тя­за­тель­ность, но при­су­щие ей кол­лек­ти­вистские цен­нос­ти и осо­бый дух со­бор­нос­ти оп­ре­де­ля­ют при­ори­тет­ность че­ло­ве­чес­ких вза­имо­от­но­ше­ний и вы­со­кую зна­чи­мость сот­руд­ни­че­ства в об­ще­нии.

Что ка­са­ет­ся сте­пе­ни ро­ле­вой диф­фе­рен­ци­ации по­лов, раз­ли­ча­ющейся в куль­ту­рах мас­ку­лин­но­го и фе­ми­нин­но­го пла­на, то пуб­ли­ка­ции по это­му воп­ро­су под­твер­жда­ют, ско­рее, схо­жесть си­ту­аций в рус­ской и не­мец­кой куль­ту­рах. Как в Рос­сии, так и в Гер­ма­нии тра­ди­ци­он­но силь­но чёткое рас­пре­де­ле­ние со­ци­аль­ных обя­зан­нос­тей меж­ду муж­чи­на­ми и жен­щи­на­ми.

Од­на­ко по­ня­тия о му­же­ствен­нос­ти и жен­ствен­нос­ти, о раз­ни­це меж­ду по­ла­ми име­ют свои осо­бен­нос­ти в срав­ни­ва­емых об­ще­ствах, от­ра­жа­ясь в зна­че­ни­ях зна­ков и дей­ствий. Так, яв­ля­юще­еся нор­мой рус­ской куль­ту­ры вер­баль­ное и не­вер­баль­ное подчёрки­ва­ние сла­бос­ти и осо­бо­го ста­ту­са жен­щи­ны нети­пич­но и да­же ос­кор­би­тель­но в кон­тек­сте не­мец­кой. Пре­об­ла­да­ющие в ней муж­ские цен­нос­ти нак­ла­ды­ва­ют оп­ре­делённый от­пе­ча­ток на не­вер­баль­ное по­ве­де­ние как муж­чин, так и жен­щин.

Не при­ня­то без выс­ка­зан­ной жен­щи­ной прось­бы по­мо­гать ей нес­ти че­мо­дан или сум­ку, пос­коль­ку это мо­жет по­ка­зать­ся намёком на не­ра­вен­ство меж­ду муж­ским и жен­ским по­лом. На­ру­ше­ни­ем «сим­мет­рии во вза­имо­от­но­ше­ни­ях» с не­га­тив­ны­ми пос­лед­стви­ями мо­жет обер­нуть­ся тра­ди­ци­он­ное для рус­ско­го ми­ра ода­ри­ва­ние цве­та­ми кол­лег-жен­щин, нап­ри­мер, к ка­ко­му-ли­бо праз­дни­ку. Нем­ки, в от­ли­чие от рус­ских жен­щин, ча­ще по­се­ща­ют без соп­ро­вож­де­ния муж­чин ка­фе и рес­то­ра­ны, не вы­зы­вая при этом «шлейфа» от­ри­ца­тель­ных ас­со­ци­аций. Как пра­ви­ло, рав­ноп­ра­вие меж­ду муж­чи­на­ми и жен­щи­на­ми подчёрки­ва­ет­ся так­же тем, что каж­дый в Гер­ма­нии пла­тит сам за се­бя. Ком­мен­ти­руя по­доб­ные си­ту­ации в не­мец­кой куль­ту­ре с точ­ки зре­ния «своей ко­ло­коль­ни», рус­ские пе­реф­ра­зи­ру­ют наз­ва­ние из­вес­тно­го не­мец­ко­го ро­ма­на «Je­der zahlt für sich al­le­in, je­der stirbt für sich al­le­in».

На пов­сед­нев­ном вер­баль­но-ком­му­ни­ка­тив­ном уров­не мож­но вы­де­лить, по крайней ме­ре, один ас­пект в про­цес­се об­ще­ния меж­ду муж­чи­на­ми и жен­щи­на­ми, подчёрки­ва­ющий ген­дер­ные раз­ли­чия и де­монстри­ру­ющий дис­кур­сив­ную та­бу­иро­ван­ность об­суж­да­емых тем в при­сут­ствии жен­щин. Так, в уже упо­мя­ну­том вы­ше оп­ро­се не­мец­ки­ми рес­пон­ден­та­ми – муж­чи­на­ми бы­ли наз­ва­ны те­ма­ти­чес­кие груп­пы, ис­клю­ча­емые из си­ту­аций об­ще­ния в при­сут­ствии жен­щин, а имен­но: «Sex und Por­nog­rap­hie», «ehe­ma­li­ge Fra­uen», «Fußball», «Schwächen», «Obszönes», «Mißer­folg» (те­мы, свя­зан­ные с сек­сом и пор­ног­ра­фией, пре­ды­ду­щий лю­бов­ный опыт, фут­бол, муж­ские сла­бос­ти, неп­рис­тойные сло­ва и вы­ра­же­ния, не­уда­чи).

Час­тым ис­точ­ни­ком не­по­ни­ма­ния в кон­так­тах меж­ду пред­ста­ви­те­ля­ми рус­ской и не­мец­кой язы­ко­вых куль­тур яв­ля­ет­ся куль­тур­но де­тер­ми­ни­ро­ван­ная тем­по­раль­ная па­ра­диг­ма, в со­от­вет­ствии с ко­то­рой партнёры по ком­му­ни­ка­ции по-раз­но­му про­яв­ля­ют се­бя в сов­мес­тных дей­стви­ях. Вре­ме­ни как ор­га­ни­за­ци­он­но­му и ком­му­ни­ка­тив­но­му фак­то­ру при­даётся чрез­вы­чайно боль­шое зна­че­ние в не­мец­кой лиг­во­куль­ту­ре. Не бу­дет пре­уве­ли­че­ни­ем ска­зать, что кон­цепт, зак­лючённый в не­мец­ком сло­ве «Ze­it», ре­али­зу­емый в по­ня­ти­ях «Pünktlichke­it», «Pla­nung», «Ter­min­ka­len­der», «Or­ga­ni­sa­ti­on», от­но­сит­ся к клю­че­вым эле­мен­там на­ци­ональ­ной куль­ту­ры. Не­ко­то­рые при­ме­ры не­мец­ко­го от­но­ше­ния ко вре­ме­ни, к пред­ва­ри­тель­но­му пла­ни­ро­ва­нию и ди­апа­зо­ну ожи­да­ния при­во­дят­ся в па­раг­ра­фе, пос­вящённом «куль­тур­ной грам­ма­ти­ке» Э. Хол­ла.

Для боль­шин­ства рус­ских вре­мя не яв­ля­ет­ся жёсткой мак­си­мой (прин­ци­пом) их жиз­ни. По­это­му от­но­ше­ние к не­му ча­ще все­го мож­но наз­вать лег­ко­мыс­лен­ным, что на­хо­дит от­ра­же­ние в опоз­да­ни­ях, пе­ре­но­сах ме­роп­ри­ятий, из­ме­не­ни­ях по­вес­тки дня за­се­да­ний, не­соб­лю­де­нии гра­фи­ков ав­то­бу­сов, по­ез­дов и т. д. Раз­мы­тость и рас­тя­жи­мость от­но­ше­ния ко вре­ме­ни в рус­ской па­ра­диг­ме про­яв­ля­ет­ся так­же на вер­баль­ном уров­не, что час­то бро­са­ет­ся в гла­за инос­тран­цам. Рус­ский язык поз­во­ля­ет вы­ра­зить до­го­ворённость, нап­ри­мер о встре­че, дос­та­точ­но не­оп­ре­делённо, причём без экспли­цит­ных мар­ке­ров ти­па: при­мер­но, приб­ли­зи­тель­но, око­ло. Прос­тое из­ме­не­ние по­ряд­ка слов в сло­во­со­че­та­нии «в семь ча­сов» на «ча­сов в семь» впол­не мо­жет слу­жить ком­му­ни­ка­тив­ной по­ме­хой, осо­бен­но для не­мец­кой точ­нос­ти. Рус­ский не ви­дит проб­ле­мы в том, что он лишь на­ка­ну­не пре­дуп­реж­да­ет сво­его де­ло­во­го партнёра о пред­сто­ящем ви­зи­те, а для не­мец­ко­го кол­ле­ги, у ко­то­ро­го всё рас­пла­ни­ро­ва­но за­ра­нее, это прос­то неп­ри­ем­ле­мо.

Пун­кту­аль­ность нем­цев, с од­ной сто­ро­ны, от­но­сит­ся к из­вес­тным сте­ре­оти­пам о них, с дру­гой – мно­гок­рат­но под­твер­жда­ет­ся са­мой жизнью. Соб­лю­де­ние пун­кту­аль­нос­ти рас­смат­ри­ва­ет­ся ими, о чём сви­де­тель­ству­ют си­ту­ации сот­руд­ни­че­ства с пред­ста­ви­те­ля­ми не­мец­кой куль­ту­ры, как га­ран­тия надёжнос­ти. Бо­лее то­го, как об­ще­ство с низ­кой сте­пенью тер­пи­мос­ти к не­оп­ре­делённос­ти, стре­мя­ще­еся мак­си­маль­но обе­зо­па­сить своё бу­ду­щее, пре­дот­вра­тить воз­мож­ные проб­ле­мы, оно вос­при­ни­ма­ет пун­кту­аль­ность и дол­гос­роч­ное пла­ни­ро­ва­ние в ка­че­стве спо­со­бов про­ти­во­дей­ствия неп­ред­ска­зу­емос­ти. В оцен­ке нем­цев не­уме­ние пла­ни­ро­вать своё вре­мя и свою де­ятель­ность гра­ни­чит с от­сут­стви­ем про­фес­си­она­лиз­ма, бе­зот­вет­ствен­ностью и не­ком­пе­тен­тностью. До­ми­ни­ру­ющей тем­по­раль­ной тен­ден­цией не­мец­кой куль­ту­ры счи­та­ет­ся её мо­нох­рон­ный ха­рак­тер. Яв­ная склон­ность пред­ста­ви­те­лей не­мец­кой куль­ту­ры к пла­ни­ро­ва­нию, соб­лю­де­нию до­го­ворённос­тей, сос­ре­до­то­чен­ность на вы­пол­не­нии од­но­го де­ла в оп­ре­делённый про­ме­жу­ток вре­ме­ни яв­ля­ют­ся про­яв­ле­ни­ями мо­нох­рон­нос­ти.

Бе­зус­лов­но, в каж­дом об­ще­стве, как от­ме­ча­лось вы­ше, при­сут­ству­ют эле­мен­ты как мо­нох­рон­но­го, так и по­лих­рон­но­го вре­ме­ни. В со­от­вет­ствии с при­ня­тым в на­шей ра­бо­те по­ло­же­ни­ем об от­но­си­тель­нос­ти спе­ци­фи­чес­ких свойств лю­бой куль­ту­ры и «вы­пук­лос­ти» этих свойств толь­ко на фо­не дру­гой со­пос­тав­ля­емой куль­ту­ры, мож­но впол­не обос­но­ван­но го­во­рить о зна­чи­тель­но боль­шей сте­пе­ни вы­ра­жен­нос­ти мо­нох­рон­ной сис­те­мы вре­ме­ни в Гер­ма­нии по срав­не­нию с Рос­сией. Пос­коль­ку «кон­цеп­ту­аль­ное ос­мыс­ле­ние ка­те­го­рий куль­ту­ры на­хо­дит своё воп­ло­ще­ние в ес­те­ствен­ном язы­ке» (Те­лия, 1996: 82), мо­нох­рон­ность ак­ту­али­зи­ру­ет­ся так­же вер­баль­но в па­ре­ми­оло­ги­чес­ком фон­де не­мец­ко­го язы­ка: «Al­les zu se­iner Ze­it», «Eins nach dem an­dern», «Erst die Ar­be­it, dann das Vergnügen», «Wer nicht kommt zur rechten Ze­it, der be­kommt, was übrig ble­ibt».

Об­ра­ти­те вни­ма­ние на ра­бо­ту про­дав­ца в не­мец­ком ма­га­зи­не, в том чис­ле в круп­ном су­пер­мар­ке­те, пе­ре­пол­нен­ном людь­ми. Каж­дый про­да­вец об­слу­жи­ва­ет в один от­ре­зок вре­ме­ни толь­ко од­но­го кли­ен­та и ни­ког­да не бу­дет од­нов­ре­мен­но от­ве­чать на воп­ро­сы или тре­бо­ва­ния дру­го­го по­се­ти­те­ля. Не­тер­пе­ли­вых рус­ских по­ку­па­те­лей, стре­мя­щих­ся сроч­но по­лу­чить ин­фор­ма­цию и то­вар, быс­тро рас­счи­тать­ся и при этом за­дать мно­же­ство воп­ро­сов про­дав­цу-кон­суль­тан­ту час­то раз­дра­жа­ет по­доб­ное по­ве­де­ние сот­руд­ни­ков магазина. Это впол­не объ­яс­ни­мо, пос­коль­ку рус­ская куль­ту­ра, без сом­не­ния, тя­го­те­ет к по­лих­рон­но­му спо­со­бу де­ле­ния вре­ме­ни и по­это­му рус­ские охот­но пе­рек­лю­ча­ют­ся с од­но­го де­ла на дру­гое, спо­койно от­но­сят­ся к то­му, что их пре­ры­ва­ют, мо­гут од­нов­ре­мен­но под­дер­жи­вать ком­му­ни­ка­цию с нес­коль­ки­ми со­бе­сед­ни­ка­ми. Нем­цев же прос­то сби­ва­ет с тол­ку то, что во вре­мя их раз­го­во­ра с рус­ским партнёром тот час­то от­вле­ка­ет­ся и за­ни­ма­ет­ся од­нов­ре­мен­но дру­ги­ми де­ла­ми. В этом смыс­ле рус­ские, как пред­ста­ви­те­ли по­лих­рон­ной сис­те­мы, бо­лее мо­биль­ны и про­яв­ля­ют боль­шую гиб­кость в ре­ше­нии воп­ро­сов.

При­ори­тет мо­нох­рон­но­го или по­лих­рон­но­го ис­поль­зо­ва­ния вре­ме­ни втор­га­ет­ся так­же и в об­ласть меж­лич­нос­тных от­но­ше­ний. От­ри­ца­тель­ная ре­ак­ция на вме­ша­тель­ство и по­ме­хи в слу­жеб­ной де­ятель­нос­ти, пред­став­ле­ние об изо­ли­ро­ван­нос­ти лич­ной сфе­ры яв­ля­ют­ся не­зыб­ле­мы­ми ус­то­ями не­мец­кой жиз­ни. Это рас­прос­тра­ня­ет­ся и на вос­при­ятие лич­ной соб­ствен­нос­ти, рас­смат­ри­ва­емой как часть лич­но­го прос­тран­ства, ува­жа­емо­го и неп­ри­кос­но­вен­но­го для нем­цев. От­сю­да вы­те­ка­ют так­же мно­гие пра­ви­ла не­мец­ко­го дис­кур­са, нап­ри­мер та­бу­иро­ван­ность тем о зар­пла­те, до­хо­дах, сос­то­янии здо­ровья, се­мейном по­ло­же­нии и де­тях. По­это­му ес­ли не от­ли­ча­ющийся вы­со­кой куль­тур­ной ком­пе­тен­цией рус­ский пе­ре­вод­чик пы­та­ет­ся выс­тро­ить до­ве­ри­тель­ные от­но­ше­ния с не­мец­ким партнёром, за­да­вая воп­ро­сы ти­па: «Sind Sie ver­he­ira­tet? Ha­ben Sie Kin­der? Wi­evi­el ver­di­enen Sie?» – он, ско­рее все­го, добьётся пря­мо про­ти­во­по­лож­но­го эф­фек­та. Са­мо со­бой ра­зу­ме­ющим­ся счи­та­ет­ся, что не­мец­кие кол­ле­ги по ра­бо­те не зна­ют дат рож­де­ния друг дру­гаи не праз­дну­ют их, не за­ни­ма­ют де­нег и не одал­жи­ва­ют дру­гих ве­щей. С точ­ки зре­ния рус­ской пер­спек­ти­вы, че­ло­ве­чес­кие от­но­ше­ния при­но­сят­ся в жер­тву ли­нейной ор­га­ни­за­ции вре­ме­ни (на­пом­ним, что мо­нох­рон­но­му вре­ме­ни со­от­вет­ству­ет пред­став­ле­ние о нём как о ли­нейной сис­те­ме), прин­ци­па­ми ко­то­рой яв­ля­ют­ся эко­ном­ное рас­хо­до­ва­ние вре­ме­ни, кон­цен­тра­ция вни­ма­ния и лич­нос­тная обо­соб­лен­ность. В свя­зи с этим, не­мец­кие кол­ле­ги ред­ко приг­ла­ша­ют сво­их инос­тран­ных партнёров к се­бе до­мой, пред­по­чи­тая сов­мес­тный ужин в од­ном из рес­то­ра­нов. Это час­то оби­жа­ет рус­ских, жи­ву­щих сов­сем по дру­гим нор­мам и тра­ди­ци­ям. Для Рос­сии всег­да бы­ло ха­рак­тер­но тес­ное пе­реп­ле­те­ние лич­ной и слу­жеб­ной жиз­ни. Дру­жес­кие кон­так­ты, род­ствен­ные свя­зи име­ют боль­шое зна­че­ние для рус­ско­го ми­ра.

Раз­ли­чия в по­ве­де­нии рус­ских и нем­цев по тем­по­раль­но­му фак­то­ру свя­за­ны не толь­ко с мик­ро-пер­спек­ти­вой (по­лих­рон­ность/мо­нох­рон­ность). Свой от­пе­ча­ток на ком­му­ни­ка­цию нак­ла­ды­ва­ет и мак­ро-пер­спек­ти­ва вре­мен­ной ори­ен­та­ции (нап­рав­лен­ность на прош­лое, нас­то­ящее, бу­ду­щее). В этом пла­не счи­та­ет­ся, что Рос­сия бо­лее, чем Гер­ма­ния, ори­ен­ти­ро­ва­на на прош­лое. Под­твер­жде­ни­ем то­му мо­жет слу­жить рус­ская рек­ла­ма, в ко­то­рой пре­ва­ли­ру­ют цен­нос­ти до­ре­во­лю­ци­он­ной Рос­сии и быв­ше­го СССР. Ка­че­ство то­ва­ра, его наз­ва­ние вы­зы­ва­ет боль­ше до­ве­рия у на­се­ле­ния, ес­ли оно кор­ре­ли­ру­ет со ста­рым доб­рым прош­лым: «Ко­фейня на па­ях», «Кон­фе­ты Кор­ку­нов», «На­ша мар­ка «Крас­ный Ок­тябрь», «Ка­че­ство не моей ма­ну­фак­ту­ры» и т. д. В жур­на­ле «Рек­ла­ма – ваш ка­пи­тал» от­ме­ча­ет­ся, что «боль­шин­ство рос­си­ян боль­ше лю­бят доб­рое и кон­сер­ва­тив­ное, чем аг­рес­сив­ное и прог­рес­сив­ное» (Мед­ве­де­ва, 2003: 257). В свя­зи с этим, не слу­чайным пред­став­ля­ет­ся так­же, что при вы­бо­ре му­зы­ки и слов но­во­го гим­на для Рос­сии ре­ше­ние бы­ло при­ня­то в поль­зу ста­ро­го ва­ри­ан­та, вы­зы­ва­юще­го, по мне­нию по­ли­ти­ков, по­ло­жи­тель­ные ас­со­ци­ации у рус­ских – быв­ших со­вет­ских лю­дей.

Не­мец­кая куль­ту­ра, так­же при­вер­жен­ная тра­ди­ци­ям и ис­то­рии, тем не ме­нее, мо­жет рас­смат­ри­вать­ся по срав­не­нию с рус­ской как куль­ту­ра ме­нее нап­рав­лен­ная на прош­лое (по срав­не­нию с США Гер­ма­ния, как и все за­пад­но­ев­ро­пейские стра­ны, вос­при­ни­ма­ет­ся как об­ще­ство, ори­ен­ти­ро­ван­ное на прош­лое).

На фор­ми­ро­ва­ние на­ци­ональ­но­го ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля, а зна­чит и на ха­рак­тер рус­ско-не­мец­кой ком­му­ни­ка­ции, ока­зы­ва­ет так­же вли­яние фак­тор, оп­ре­де­ля­емый аме­ри­кан­ским ан­тро­по­ло­гом Э. Хол­лом как кон­текстность куль­ту­ры. На­пом­ним, что под кон­тек­стом по­ни­ма­ет­ся как объём ин­фор­ма­ции, ок­ру­жа­ющей де­ятель­ность че­ло­ве­ка и спо­со­бы об­ме­на дан­ной ин­фор­ма­цией, так и роль не­язы­ко­во­го кон­тек­ста в ком­му­ни­ка­ции. Меж­ду куль­тур­но обус­лов­лен­ны­ми ка­те­го­ри­ями «вре­мя» и «ори­ен­та­ция на кон­текст» су­ще­ству­ет оче­вид­ная вза­имос­вязь. Об­ще­ства с по­лих­рон­ным от­но­ше­ни­ем ко вре­ме­ни ча­ще все­го вы­со­ко­кон­текстны, об­ще­ства с мо­нох­рон­ной сис­те­мой вре­ме­ни – пре­об­ла­да­юще низ­ко­кон­текстны. Пос­коль­ку не­мец­кая куль­ту­ра счи­та­ет­ся од­ной из са­мых низ­ко­кон­текстных куль­тур, а рус­ская, по мне­нию мно­гих ав­то­ров, тя­го­те­ет к куль­ту­рам с вы­со­ким кон­тек­стом (осо­бен­но, ес­ли при­ни­мать во вни­ма­ние её со­от­но­ше­ние с не­мец­кой), это, не­сом­нен­но от­ра­жа­ет­ся в спе­ци­фи­ке ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля пред­ста­ви­те­лей дан­ных куль­тур и час­то ос­лож­ня­ет меж­куль­тур­ное об­ще­ние.

Ин­ди­ви­ду­алистские тен­ден­ции, пре­об­ла­да­ние мо­нох­рон­но­го ти­па де­ле­ния вре­ме­ни в не­мец­кой куль­ту­ре по срав­не­нию с рус­ской про­яв­ля­ют­ся в не­дос­та­точ­нос­ти не­фор­маль­но­го ин­фор­ма­ци­он­но­го об­ме­на меж­ду не­мец­ки­ми ком­му­ни­кан­та­ми и в сла­бой за­ви­си­мос­ти ин­те­рак­ции от кон­тек­ста. Боль­шая часть ин­фор­ма­ции пе­ре­даётся зна­ко­вым ко­дом (сло­вес­но), а не че­рез кон­текст со­об­ще­ния. Кон­но­та­ции, «чте­ние меж­ду строк» не иг­ра­ют зна­чи­тель­ной ро­ли в не­мец­ком об­ще­нии.

При­ори­тет­ным для не­мец­ко­го дис­кур­са яв­ля­ет­ся пря­мой, экспли­цит­ный ком­му­ни­ка­тив­ный стиль. В этом смыс­ле рус­ская пос­ло­ви­ца «Что на уме, то и на язы­ке» име­ет по­зи­тив­ный ха­рак­тер в ус­ло­ви­ях не­мец­кой ре­аль­нос­ти. Своё на­ме­ре­ние не­мец, как пра­ви­ло, вы­ра­жа­ет яс­но и от­кры­то, не пред­по­ла­гая, что оно бу­дет по­ня­то из си­ту­ации об­ще­ния. Пред­став­ля­ет­ся, что не слу­чайно не­мец­кий фра­зе­оло­ги­чес­кий обо­рот «mit j-m de­utsch re­den» име­ет зна­че­ние «го­во­рить без оби­ня­ков, нап­ря­мик», а его ва­ри­ация «auf gut de­utsch» слу­жит си­но­ни­мом вы­ра­же­нию «прос­то, пря­мо, нед­вус­мыс­лен­но». В од­ном из сти­хот­во­ре­ний Гёте чи­та­ем: «Drum sagt man ih­nen de­utsch ins Ge­sicht». Смысл дан­ной иди­омы – «го­во­рить прав­ду в ли­цо», а сло­во de­utsch по­ни­ма­ет­ся здесь как яс­ный, чёткий, от­кры­тый, до­пол­ни­тель­ный от­те­нок – «чис­то­сер­деч­но», «без прик­рас или лжи». С этим свя­за­на зна­ме­ни­тая ци­та­та из «Фа­ус­та» Гёте1: «Лжёт речь не­мец­кая, ког­да она уч­ти­ва» (Меж­куль­тур­ная ком­му­ни­ка­ция, 2001: 187). Мож­но пред­по­ло­жить, что экспли­цит­ность как нор­ма не­мец­кой ком­му­ни­ка­тив­ной куль­ту­ры име­ет дав­нюю тра­ди­цию, найдя своё от­ра­же­ние в не­мец­кой фра­зе­оло­гии и ли­те­ра­ту­ре.

Итак, со­дер­жа­тель­ный ас­пект (что ска­зать) це­нит­ся вы­ше, чем под­дер­жа­ние меж­лич­нос­тных от­но­ше­ний. Эмо­ци­ям и чув­ствам при­даётся ма­ло зна­че­ния; до­ми­ни­ру­ют дос­то­вер­ность, ло­ги­ка и ар­гу­мен­та­ция выс­ка­зы­ва­ния, фак­ти­чес­кие зна­ния и ри­то­ри­чес­кие спо­соб­нос­ти партнёров по ком­му­ни­ка­ции. В пер­вую оче­редь в расчёт при­ни­ма­ет­ся де­ло, а не эмо­ции и гар­мо­нич­ность вза­имо­от­но­ше­ний: «Das ist völlig unak­zep­ta­bel» («Это со­вер­шен­но неп­ри­ем­ле­мо»); «Bei einem solchen Pre­is bra­uc­hen wir gar nicht mehr we­iter­zu­dis­ku­ti­eren!» («При та­кой це­не нам не о чем го­во­рить да­лее!»).

Пря­мой от­кры­тый стиль ком­му­ни­ка­ции, при­ня­тый сре­ди нем­цев, оз­на­ча­ет так­же, что всё ус­лы­шан­ное ими вос­при­ни­ма­ет­ся дос­лов­но. Осо­бен­но это от­но­сит­ся к вы­ра­же­нию сог­ла­сия и при­ня­тию приг­ла­ше­ний в де­ло­вой и при­ват­ной сфе­рах. В Гер­ма­нии не при­ня­то го­во­рить «да» толь­ко для то­го, что­бы не оби­деть, нап­ри­мер, кол­ле­гу, зная за­ра­нее, что приг­ла­ше­ние не бу­дет при­ня­то: «Le­ider kann ich Ih­re Ein­la­dung nicht an­neh­men. Am Sonntag ha­be ich schon eine Ve­rab­re­dung». Лож­ное обе­ща­ние рас­це­ни­ва­ет­ся как не­надёжность и не­серьёзность партнёра, ко­то­рый го­во­рит не то, что ду­ма­ет, а де­ла­ет не то, что го­во­рит. Кро­ме то­го, по­доб­ное по­ве­де­ние всег­да вы­зы­ва­ет не­до­уме­ние, пос­коль­ку яс­ный от­каз счи­та­ет­ся впол­не при­ем­ле­мым и, по крайней ме­ре, чес­тным: «Der Fre­itag paßt mir über­ha­upt nicht. Da ha­be ich be­re­its einen Ter­min im Ka­len­der» или «Di­ese Woc­he sind wir le­ider schon to­tal aus­ge­bucht. Wie wäre es denn nächste Woc­he?».

Кор­рек­тность и веж­ли­вость об­ще­ния в рус­ском ва­ри­ан­те име­ет ма­ло об­ще­го с по­ни­ма­ни­ем та­ко­вых с точ­ки зре­ния не­мец­кой ком­му­ни­ка­тив­но-цен­нос­тной сис­те­мы.

Ка­те­го­ри­чес­кое при­чис­ле­ние Рос­сии к по­лих­рон­ным вы­со­ко­кон­текстным куль­ту­рам вряд ли оп­рав­да­но без мас­штаб­ных эк­спе­ри­мен­таль­ных ис­сле­до­ва­ний, од­на­ко име­ющийся эм­пи­ри­чес­кий ма­те­ри­ал об­на­ру­жи­ва­ет боль­шое ко­ли­че­ство приз­на­ков, сви­де­тель­ству­ющих о том, что рус­скую куль­ту­ру на фо­не не­мец­кой мож­но наз­вать вы­со­ко­кон­текстной. Кол­лек­ти­вистские тен­ден­ции рус­ской куль­ту­ры обус­лов­ли­ва­ют вы­со­кую ин­фор­ма­ци­он­ную обес­пе­чен­ность всех учас­тни­ков ком­му­ни­ка­тив­но­го про­цес­са. В Рос­сии тра­ди­ци­он­но ве­ли­ка роль не­фор­маль­но­го об­ще­ния, ко­то­рое счи­та­ет­ся бо­лее эф­фек­тив­ным, чем офи­ци­аль­ное (Стер­нин, 2001: 215). Мак­си­мум зна­че­ния при­даётся лич­ным вза­имо­от­но­ше­ни­ям, ус­тные до­го­ворённос­ти пред­по­чи­та­ют­ся пись­мен­ным. Для рус­ских де­ло­вых кон­так­тов важ­но на­чаль­ное зна­ком­ство и его дру­жес­кое раз­ви­тие. Рус­ский ком­му­ни­ка­тив­ный стиль ха­рак­те­ри­зу­ет­ся мень­шей сте­пенью экспли­цит­нос­ти, но боль­шей «за­тек­сто­вой» наг­ру­жен­ностью (Ле­он­то­вич, 2002: 349), ис­поль­зо­ва­ни­ем в об­ще­нии намёков, пре­суп­по­зи­ций, иг­ры слов. Ана­ли­зи­руя осо­бен­нос­ти рус­ско­го язы­ка, оте­че­ствен­ные лин­гвис­ты от­ме­ча­ют, что: «в рус­ском язы­ке го­раз­до бо­га­че, чем во мно­гих дру­гих, по­ле не­оп­ре­делённос­ти» (Па­ду­че­ва, 1997: 23). Речь идёт преж­де все­го о не­оп­ре­делённых мес­то­име­ни­ях на – то, – ни­будь, кое-, не­кий, нек­то. За­ви­си­мость рус­ской ком­му­ни­ка­ции от кон­тек­ста на вер­баль­ном уров­не про­яв­ля­ет­ся так­же в рас­плыв­ча­тос­ти и не­кон­крет­нос­ти ре­чи, изо­би­лии не­ка­те­го­рич­ных форм выс­ка­зы­ва­ния, слов ти­па: мо­жет быть, ве­ро­ят­но, воз­мож­но, как бы.

Ана­ли­зи­руя осо­бен­нос­ти рус­ско-не­мец­ко­го вза­имо­дей­ствия, нель­зя обойти вни­ма­ни­ем куль­тур­ную спе­ци­фич­ность прос­тран­ствен­ной сос­тав­ля­ющей в об­ще­нии меж­ду пред­ста­ви­те­ля­ми двух куль­тур. Оче­вид­но, что меж­куль­тур­ные не­до­ра­зу­ме­ния, обус­лов­лен­ные раз­ни­цей в вос­при­ятии прос­тран­ства не сле­ду­ет сво­дить толь­ко к прок­се­ми­чес­ким не­до­ра­зу­ме­ни­ям, свя­зан­ным с на­ру­ше­ни­ем дис­тан­ции. Оче­вид­на со­би­ра­тель­ность этой ка­те­го­рии, вклю­ча­ющей по­ни­ма­ние прос­тран­ства, не толь­ко в пря­мом смыс­ле как фи­зи­чес­кой тер­ри­то­рии, но и его ме­та­фо­ри­чес­кое про­яв­ле­ние, под­ра­зу­ме­ва­ющее так­же со­ци­аль­ное прос­тран­ство, тер­ри­то­ри­аль­ный фак­тор в на­ци­ональ­ном са­мо­соз­на­нии, об­ласть ком­му­ни­ка­тив­ных (вер­баль­ных и не­вер­баль­ных) средств, от­ра­жа­ющих осо­бен­нос­ти от­но­ше­ния к прос­тран­ству в раз­ных язы­ках.

Бы­ло бы пре­уве­ли­че­ни­ем ут­вер­ждать, что ощу­ще­ние прос­тран­ства в не­мец­кой и рус­ской лин­гво­куль­ту­рах рас­хо­дит­ся кар­ди­наль­но. Тем не ме­нее, чув­ство прос­то­ра или тес­но­ты, по­ся­га­тель­ство на прос­тран­ство и ува­же­ние чу­жой тер­ри­то­рии от­ли­ча­ют­ся в двух куль­ту­рах. Кро­ме то­го, прос­тран­ствен­ные от­но­ше­ния как ком­по­нент куль­тур­ной це­лос­тнос­ти вза­имос­вя­за­ны с дру­ги­ми ас­пек­та­ми куль­ту­ры. До­ми­нан­та ин­ди­ви­ду­алистских тен­ден­ций обус­лов­ли­ва­ет стрем­ле­ние к изо­ли­ро­ван­нос­ти и на­ли­чию ин­ди­ви­ду­аль­но­го прос­тран­ства. Ори­ен­та­ция на кол­лек­ти­вистские цен­нос­ти пред­по­ла­га­ет ин­тег­ра­цию и кол­лек­тив­ное прос­тран­ство (см. Ле­бе­де­ва, 1999: 164).

В рус­ской куль­ту­ре ве­ли­чи­на меж­лич­нос­тной дис­тан­ции и зо­на пер­со­наль­но­го прос­тран­ства зна­чи­тель­но мень­ше, чем в не­мец­кой куль­ту­ре. Это ут­вер­жда­ет­ся мно­ги­ми ав­то­ра­ми, в том чис­ле не­мец­ки­ми (Стер­нин, 2001: 237; Löwe, 1999: 166; Ba­um­gart, 2000: 152). Фи­зи­чес­кий кон­такт, при­кос­но­ве­ния вос­при­ни­ма­ют­ся как до­пус­ти­мая нор­ма об­ще­ния.

Для нем­цев в боль­шей сте­пе­ни ха­рак­тер­но ог­раж­де­ние «сво­его» прос­тран­ства. Как пра­ви­ло, ком­фор­тной зо­ной при раз­го­во­ре счи­та­ет­ся рас­сто­яние меж­ду со­бе­сед­ни­ка­ми в один метр. На­ру­ше­ние этой дис­тан­ции вос­при­ни­ма­ет­ся как втор­же­ние в лич­ное прос­тран­ство, вы­зы­ва­ющее не­га­тив­ные эмо­ции. В Гер­ма­нии ме­нее, чем в Рос­сии, рас­прос­тра­не­но так­тиль­ное вза­имо­дей­ствие при об­ще­нии. Нем­цы ста­ра­ют­ся из­бе­гать те­лес­но­го кон­так­та, сдер­жан­нее ве­дут се­бя при встре­че и про­ща­нии. Пот­реб­ность в лич­ной ав­то­но­мии наг­ляд­но про­яв­ля­ет­ся в не­мец­кой пов­сед­нев­ной жиз­ни. Нем­цы не так плот­но, как рус­ские, сто­ят в оче­ре­дях, рас­по­ла­га­ют­ся в тран­спор­те. При об­ра­ще­нии в спра­воч­ное бю­ро, раз­но­го ро­да кас­сы «ин­тим­ность» об­суж­да­емой ин­фор­ма­ции и га­ран­тию пер­со­наль­но­го прос­тран­ства лю­дей обес­пе­чи­ва­ют ука­за­те­ли, ти­па: «Bit­te Diskre­ti­on­sabstand hal­ten» («По­жа­луйста, про­яв­ляйте так­тич­ность и соб­лю­дайте дис­тан­цию»). Ми­ни­маль­ное рас­сто­яние меж­ду кли­ен­та­ми час­то оп­ре­де­ля­ют ог­ра­ни­чи­тель­ные ли­нии в соп­ро­вож­де­нии над­пи­сей: «Bit­te hi­er war­ten» («По­жа­луйста, ожи­дайте здесь»). Не­об­хо­ди­мость соб­лю­де­ния гра­ниц об­ще­ствен­ной и при­ват­ной тер­ри­то­рии ре­гу­ли­ру­ет­ся так­же ли­бо вер­баль­ны­ми зна­ка­ми, нап­ри­мер: «Achtung! Pri­vatgrundstück! Bet­re­ten ver­bo­ten!»1, ли­бо своеоб­раз­ны­ми из­го­ро­дя­ми из зелёных на­саж­де­ний. Свя­зы­вая «от­го­ро­жен­ность» не­мец­ко­го об­ра­за жиз­ни и осо­бен­нос­ти не­мец­кой ком­му­ни­ка­ции, из­вес­тный не­мец­кий эт­но­лог Г. Ба­узин­гер пи­шет: «Стро­го изо­ли­ро­ван­ные до­ма и об­раз­цо­во­го ви­да са­ди­ки, ко­то­рые, впро­чем, час­то не­дос­туп­ны взгля­ду пос­то­рон­не­го, так как скры­ва­ют­ся за рас­ти­тель­ны­ми за­бо­ра­ми или да­же сте­на­ми, ча­ще все­го не рас­по­ла­га­ют к лёгко­му и не­пос­ред­ствен­но­му об­ще­нию» (ср. Bausinger, 2002: 47).

Спо­со­бы раз­гра­ни­че­ния соб­ствен­но­го и чу­жо­го прос­тран­ства в не­мец­кой куль­ту­ре про­яв­ля­ют­ся не толь­ко в со­ци­аль­ном, но и в ре­че­вом по­ве­де­нии лю­дей, а так­же в се­ман­ти­ке язы­ко­вых еди­ниц раз­ных уров­ней. В ис­сле­до­ва­нии И.Б. Бойко­войs (Бойко­ва, 2002) при­во­дят­ся при­ме­ры, ил­люс­три­ру­ющие меж­куль­тур­ные раз­ли­чия в рам­ках вер­баль­ной ком­му­ни­ка­ции рус­ских и нем­цев, ка­са­ющи­еся их мен­таль­но­го ощу­ще­ния прос­тран­ства. Преж­де все­го, от­ме­ча­ет­ся, что лич­нос­тное прос­тран­ство в рус­ском соз­на­нии име­ет зыб­кие гра­ни­цы, оно склон­но сли­вать­ся с дру­ги­ми Я-прос­тран­ства­ми и про­ни­ца­емо для них. Не­мец­кое Я-прос­тран­ство, нап­ро­тив, име­ет жёсткие гра­ни­цы, дис­тан­ци­ру­ет­ся от дру­гих Я-прос­транств, ча­ще об­на­ру­жи­ва­ет се­бя в един­ствен­ном чис­ле. На уров­не тек­ста это мож­но наб­лю­дать в фор­мах об­ра­ще­ния, при­су­щих бы­то­во­му ди­ало­гу и пись­мен­ной ре­чи. Нап­ри­мер, склон­ность не­мец­ко­го Я обо­соб­лять се­бя в фор­ме един­ствен­но­го чис­ла про­яв­ля­ет­ся в спо­со­бе офор­мле­ния на­ча­ла и кон­ца пись­ма, ко­то­рое пред­наз­на­че­но для нес­коль­ких ад­ре­са­тов или под­пи­са­но нес­коль­ки­ми от­пра­ви­те­ля­ми. При­ня­то к каж­до­му ад­ре­са­ту об­ра­щать­ся от­дель­но, по­ме­щая каж­дое об­ра­ще­ние в от­дель­ную стро­ку (Du­den, 1997: 52–59; цит. по Бойко­вой, 2002). От­пра­ви­те­ли, под­пи­сы­ва­ющие не­мец­кое пись­мо, обыч­но не объ­еди­ня­ют­ся друг с дру­гом об­щим при­тя­жа­тель­ным мес­то­име­ни­ем (нап­ри­мер, de­ine Oma und Opa), как это рас­прос­тра­не­но в рус­ской тра­ди­ции. Нор­ма­тив­ной счи­та­ет­ся фор­му­ла: de­ine Oma und de­in Opa.

На уров­не выс­ка­зы­ва­ния (ил­ло­ку­тив­ный ас­пект) мож­но вы­де­лить не­ко­то­рые тен­ден­ции в упот­реб­ле­нии лич­ных мес­то­име­ний, что так­же от­ра­жа­ет осо­бен­нос­ти Я-прос­транств, при­су­щие двум куль­ту­рам. Нап­ри­мер, в на­уч­ном сти­ле ре­чи не­мец­кое мес­то­име­ние 1-го л. ед. ч. «ich» вы­тес­ня­ет мес­то­име­ние 1-го л. мн. ч. «wir»: «Bei me­iner Un­ter­suc­hung bin ich da­von aus­ge­gan­gen, dass…», вмес­то «Bei un­se­rer Un­ter­suc­hung sind wir da­von aus­ge­gan­gen, dass…». В рус­ском на­уч­ном сти­ле ав­тор­ское «мы» име­ет бо­лее проч­ные по­зи­ции. Тра­ди­ци­он­но кор­рек­тным счи­та­ет­ся в стать­ях, мо­ног­ра­фи­ях, дис­сер­та­ци­ях ис­поль­зо­вать мес­то­име­ние мн.ч., под­ра­зу­ме­вая под этим словом се­бя как ав­то­ра ра­бо­ты.

В не­мец­ком язы­ке го­во­ря­щий име­ет воз­мож­ность обоз­на­чать гра­ни­цу меж­ду со­бой и ок­ру­жа­ющим прос­тран­ством, что чуж­до рус­ско­му язы­ку. На уров­не се­ман­ти­ки сло­ва это про­яв­ля­ет­ся, нап­ри­мер, че­рез рус­ское на­ре­чие мес­та «здесь», ко­то­ро­му в не­мец­ком язы­ке со­от­вет­ству­ют два на­ре­чия: hi­er и da. Про­из­но­ся hi­er, го­во­ря­щий счи­та­ет се­бя частью бли­жайше­го прос­тран­ства, про­из­но­ся da, ис­клю­ча­ет се­бя из это­го прос­тран­ства (Бойко­ва, 2002: 109). По­доб­ные наб­лю­де­ния сви­де­тель­ству­ют о яв­ном пе­ре­се­че­нии лин­гво- и куль­тур­но-спе­ци­фи­чес­ких фак­то­ров или, дру­ги­ми сло­ва­ми, о «сис­те­ме фраз», от­ра­жа­ющих «сис­те­му взгля­дов» (Ми­хальская, 1996: 40).

Под­ве­дем не­ко­то­рые ито­ги. Пред­став­лен­ный в дан­ном па­раг­ра­фе меж­дис­цип­ли­нар­ный ана­лиз осо­бен­нос­тей не­мец­кой ком­му­ни­ка­ции на фо­не рус­ской поз­во­ля­ет де­лать вы­во­ды по по­во­ду до­ми­нан­тных тен­ден­ций не­мец­ко­го ком­му­ни­ка­тив­но­го сти­ля. В со­от­вет­ствии с целью на­шей ра­бо­ты и на ос­но­ве вы­шеп­ри­ведённо­го об­суж­де­ния воп­ро­сов, от­но­ся­щих­ся к те­ме дан­но­го ис­сле­до­ва­ния, пе­рейдём к мо­де­ли­ро­ва­нию не­мец­ко­го на­ци­ональ­но­го сти­ля ком­му­ни­ка­ции.




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   ...   25




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет