Лекция первая Дорнах, 18 октября 1918 г

Нельзя без глубокого волнения приблизиться к тому, что в пятом послеатлантическом периоде времени, в котором мы живем, в периоде души сознательной, вскрывается как мистерия зла. Потому что (даже если удерживаться в границах рассмотрения) этим затрагивается нечто такое, что относится к глубочайшим тайнам этого пятого послеатлантического периода и что, будучи затронуто, в наши дни наталкивается на еще очень мало развитые способности, необходимые как раз для понимания таких вещей. Возможность ощущения таких вещей развита у современных людей еще очень мало. И все же надо сказать, что во всех так называемых тайных обществах Нового времени вновь и вновь делались попытки иносказательно намекать на мистерию зла и на связанную с ней мистерию смерти. Но эти указания (с помощью образов), например, в так называемых масонских кругах, особенно в последней трети XIX века, практиковались недостаточно серьезно (или же они практиковались так, как я вам об этом рассказывал вот уже почти два года тому назад).

Также и те указания я давал не без глубоко волнующих причин, потому что осведомленный в этих вещах знает, какую, собственно, бездонную глубину человеческого существа затрагиваешь, говоря о них. Многое показало уже, как мало существует воли для понимания этих вещей. Воля к такому пониманию, конечно, придет, и надо заботиться о том, чтобы она пришла. Все приемлемые пути для пробуждения такой воли должны быть использованы. При разговоре об этих вещах приходится иногда создавать впечатление, как будто в том или ином отношении хочешь критиковать современность. Также, например, и сказанное мною вчера о мировоззренческих стремлениях буржуазии именно в последней трети XIX века (в сущности же, с давних пор) может быть принято при легковесном подходе за критику. В действительности же все, что здесь говорится, не имеет в виду критики, но это говорится для характеристики, говорится для того, чтобы понять действующие за всем силы и импульсы. Ведь рассматриваемое с определенной точки зрения господство этих импульсов было необходимостью. Можно было бы даже доказать, что тот факт, что буржуазия цивилизованного мира проспала десятилетия от сороковых до конца семидесятых годов, — что этот сон является по-своему мировой исторической необходимостью. Но несмотря на это, признание этого культурного факта сна должно было бы действовать положительно — вызывать определенные импульсы познания и воли, которые влияют на будущее.

Две мистерии (как сказано, об этих вещах я могу говорить, лишь оставаясь в определенных границах), — две мистерии являются исключительно важными для развития человечества в эпоху души сознательной, в которой мы находимся с начала XV века. Это мистерия смерти и мистерия зла. Мистерия смерти, которая ныне в определенном смысле связана с мистерией зла, сначала подводит к важному вопросу: как вообще обстоит дело со смертью в аспекте человеческого развития?

Я уже накануне опять повторял: то, что в наши дни называет себя наукой, в таких вопросах устраивается очень удобно. Для большинства ученых смерть — это прекращение жизни. С этой точки зрения надлежит рассматривать смерть растения, животного, человека. Таким удобством —подведением всего под одну рубрику — духовная наука не располагает. Потому что в таком случае можно было бы счесть за смерть и конец карманных часов: смерть карманных часов! — Смерть человека есть нечто совсем иное, чем так называемая смерть других существ. Проникнуть в феномен смерти возможно только тогда, когда его постигаешь на фоне тех сил, которые деятельны во Вселенной и которые тем, что они захватывают и человека, несут ему физическую смерть. Во Вселенной вершат определенные силы, определенные импульсы; если бы они не существовали, то человек не мог бы умирать. Эти силы вершат во Вселенной, но Вселенной принадлежит и человек; они пронизывают человека и, будучи деятельны в нем, несут ему смерть. Однако надо спросить себя: чему способствуют эти деятельные во Вселенной силы помимо того, что они несут людям смерть? Было бы большой ошибкой думать, что эти силы, несущие человеку смерть, для того и существуют во Вселенной, чтобы заставлять умирать человека, чтобы нести ему смерть. Это не так. Что эти силы несут людям смерть, это в некотором отношении лишь их косвенное действие, действительно стороннее действие. Не правда ли, никакому человеку не придет на ум сказать: на железной дороге задача локомотива состоит в том, чтобы понемногу портить рельсы, — хотя локомотив и делает это, то есть мало-помалу разрушает рельсы; и локомотив не может не разрушать рельсы. Но это во всяком случае не является его заданием; его задание совершенно иное. И если кто-нибудь дал бы следующее определение: локомотив — это машина, задача которой состоит в том, чтобы портить рельсы, — тот, конечно, сказал бы бессмыслицу, хотя нельзя оспаривать и того, что разрушение рельс неизбежно связано с сущностью локомотива. Так же неправильно было бы и мышление того, кто, например, сказал бы: силы Вселенной, несущие людям смерть, для того и существуют, чтобы нести людям смерть. Это лишь их побочное действие — то, что они несут людям смерть. Они вызывают ее, исполняя свое собственное задание. Каково же это собственное задание сил, несущих людям смерть? Заданием этих, несущих людям смерть, сил является как раз одарение людей способностями души сознательной. Вы видите, насколько тесно связана мистерия смерти с развитием пятого послеатлантического периода и как важно, чтобы в этом пятом послеатлантическом периоде была разоблачена эта мистерия смерти. Ибо речь идет именно о тех силах, которые хотя попутно и несут человеку смерть, но которые, собственно, предопределены к тому, чтобы насадить в человеке, привить ему на пути его становления как раз способность (я говорю способность, не душу сознательную, но способность) к раскрытию души сознательной.

Это подводит вас не только к постижению мистерии смерти, но также и к тому, чтобы точно мыслить в важных вопросах. Во многих отношениях современное мышление (это опять-таки не критика, а характеристика), если так можно выразиться, просто неряшливо. Современное мышление, особенно в общепринятой науке, почти сплошь идет по линии утверждения, что задачей локомотива является разрушение рельс. Таково по преимуществу качество всего того, что высказывается современной наукой. С такого рода качеством не достичь благополучного будущего для человечества. Достижение его в эпоху души сознательной возможно только при наличии полного сознания.

Необходимо все вновь подчеркивать, что это является глубокой истиной современности. Постоянно слышишь, что тут или там появляются люди, которые, исходя, по-видимому, из глубоко обоснованной мудрости, вносят те или иные социально-экономические предложения; при этом предполагается, что в наши дни еще можно делать такие социально-хозяйственные предложения, не обращаясь за помощью к духовной науке. Только тот мыслит сегодня сообразно времени, кто знает: всё, что без опоры на духовную науку говорится о социальном устройстве человечества будущего, является пустословием, мыльными пузырями. Только тот, кто это полностью постигает, мыслит сообразно времени. Кто еще слушает сегодня всякого рода мудрость профессоров социал-экономики, которые стоят на почве лишенной духа науки, тот просыпает свою эпоху.

Эти силы, о которых приходится говорить как о силах смерти, захватили телесное существо человека уже раньше; каким образом это произошло — это вы можете увидеть из моего "Тайноведения". Ныне они вступили в душевное существо. Эти силы смерти человек должен нести в своем собственном существе в течение всего остатка земного развития, и в течение современного промежутка времени они будут действовать в нем таким образом, что он сможет полностью проявить, полностью вскрыть в себе способности души сознательной.

Так же методически, как я проработал вопросы и ответы о мистерии смерти, то есть о силах, действующих во Вселенной в качестве сил, несущих человеку смерть, — я могу намекнуть и на силы зла. И эти силы зла не таковы, чтобы о них можно было сказать, что в пределах человеческого становления они способствуют злым поступкам; последнее опять-таки лишь косвенное явление. Если бы во Вселенной не существовало сил смерти, то человек не смог бы развить душу сознательную, не смог бы в течение дальнейшего земного развития раскрыться навстречу силам Самодуха, Жизнедуха и Духочеловека и принять их в себя, как это надлежит ему сделать. Человек должен пройти через душу сознательную, если он хочет принять в себя соответствующим образом силы Самодуха, Жизнедуха и Духочеловека. Для этого он должен в течение пятого послеатлантического периода, то есть, значит, до середины четвертого тысячелетия, полностью соединить со своим существом силы смерти. Это он может сделать. Но он не может точно таким же образом соединить со своим собственным существом силы зла, не может сделать этого таким же способом. Ориентация сил зла во Вселенной, в Космосе, такова, что принять их в свое существо, как он принимает теперь силы смерти, человек в своем развитии сможет только в эпоху Юпитера. Можно, значит, сказать: силы зла действуют на человека с меньшей интенсивностью, охватывая лишь часть его существа. Если хочешь проникнуть в сущность этих сил зла, то надо смотреть не на внешние следствия этих сил: надо искать сущность зла там, где наличествует его собственное существо, где зло действует так, как оно должно действовать. Силы, фигурирующие во Вселенной как зло, вступают также и в человека. И здесь как раз начинается то, о чем невозможно говорить без глубокого волнения, о чем можешь сказать лишь в том случае, когда одновременно рассчитываешь на то, что эти вещи будут приняты с глубочайшей серьезностью. Когда ищешь зло в человеке, то его надо искать не в злых поступках, которые совершаются в общежитии людей, но его надо искать в злых склонностях, в склонностях ко злу. Надо сначала совершенно отвлечься, совершенно отойти от следствий этих склонностей, проступающих в человеке; надо направить взгляд на сами злые склонности. И тогда можно спросить: в каких людях пятого послеатлантического периода, в котором мы живем, деятельны злые склонности, — те склонности, которые, выступая в их косвенных следствиях, видимо изживаются как злые поступки, — в каких людях деятельны злые склонности?

Ответ на это получаешь, когда пытаешься узнать настоящее существо человека, преодолевая так называемого Стража Порога . Тогда дается ответ на этот вопрос. И такой ответ гласит: с начала пятого послеатлантического периода злые склонности, склонности ко злу, лежат в подсознательном всех людей. В этом как раз и состоит суть вступления в пятый послеатлантический период, в период новейшей культуры, что человек приобретает склонность ко злу. Это говорится радикально, но очень верно. Тот, кто переступает порог духовного мира, проходит через следующий опыт: в мире не существует такого преступления, к которому в своем подсознательном не был бы склонен человек, поскольку он принадлежит пятому послеатлантическому периоду! Приводит ли эта склонность ко злу ко внешнему злому поступку, это зависит от совсем других условий. Вы видите, не приходится высказывать уютных истин: в наши дни надо открыть человечеству неприкрашенную правду.

И тогда с новой силой возникает вопрос: чего же хотят эти силы, которые способствуют возникновению в человеке злых склонностей, чего же хотят эти силы во Вселенной, когда они вкрапливаются, когда они вливаются в существо человека? Чего хотят эти силы? Поистине они не для того существуют во Вселенной, чтобы провоцировать людей на злые поступки. Последние вызываются этими силами по причинам, о которых мы еще будем говорить. Как и силы смерти существуют не только для того, чтобы заставлять человека умирать, так и эти силы зла существуют во Вселенной не для того, чтобы толкать людей на преступления: они существуют во Вселенной для того, чтобы — поскольку человек призван осуществить в себе душу сознательную — вызвать в нем склонность так принять в себя духовную жизнь, как мы это, например, охарактеризовали вчера и перед этим.

Во Вселенной правят эти силы зла. Человек должен принять их в себя. Принимая их, он погружает в себя семя того, чтобы стать в состоянии пережить душой сознательной спиритуальную жизнь. Эти силы из-за самого социального порядка человечества проявляются лишь извращенно; они существуют поистине не для того, чтобы вызывать злые поступки, но для того, чтобы на ступени души сознательной человек смог бы пробиться к духовной жизни. Если бы человек не принял в себя этих склонностей ко злу, о которых я сейчас говорил, то он не достиг бы того, чтобы из сил своей души сознательной проявить импульс к принятию в себя духа Вселенной, духа, который, начиная с наших времен, должен оплодотворять всякое явление культуры, чтобы оно не было мертвым. Поэтому обратим наше внимание сначала на то, что должно образоваться из тех сил, которые в карикатурном виде выступают нам навстречу в злых поступках людей; спросим себя: что должно произойти в развитии человечества под влиянием этих сил, которые одновременно являются и силами злых склонностей?

Видите ли, говоря об этих вещах, приходится очень близко подойти к самому нерву развития человечества. Все эти вещи связаны с тем роком, который в настоящее время постиг человечество и который будет его постигать и впредь; но он — лишь зарница совсем других вещей, которые должны прийти и захватить человечество, зарница, показывающая часто лишь обратное тому, что должно будет прийти. Не поводом к пессимизму должны быть все эти вещи, но поводом к активной деятельности, к пробуждению. Здесь повод не к пессимизму, а к пробуждению. Только для того и говорится об этих вещах, чтобы способствовать пробуждению человека, а никак не для того, чтобы вызвать пессимизм.

Исходя из конкретного явления, мы, может быть, вернее всего достигнем нашей цели. Видите ли, я уже сказал вчера: существенным импульсом в развитии человечества в эпоху души сознательной должен стать возрастающий интерес, идущий от человека к человеку. Интерес, который проявляет один человек к другому, должен становиться все больше и больше. Этот интерес должен расти в течение всего остатка земного развития, и он должен расти, можно сказать, в четырех областях. Во-первых, развиваясь навстречу грядущему времени, человек все в новом и новом облике будет видеть своих ближних. Сегодня несмотря на то, что истекло уже чуть больше одной пятой части эпохи души сознательной, человек еще мало склонен видеть другого человека таким, каким он должен научиться его видеть в течение времени души сознательной, то есть до четвертого тысячелетия. Люди видят сегодня друг друга так, что не замечают важнейшего; они, собственно, не имеют никакого подхода к другому человеку. В этом отношении люди еще далеко не использовали того, что до сих пор в различных инкарнациях вступало в души через искусство. На развитии искусства можно многому научиться, и я часто говорил об этой учебе с помощью самого искусства. Если немного занимаешься симптоматологией, к чему я призываю в этих лекциях, то не станешь отрицать, что художественное творчество и наслаждение искусством почти во всех его областях находятся в упадке. И все усилия в области искусства, происходящие на протяжении последних десятилетий, всякому, кто способен к восприятию эстетического, должны ясно и отчетливо показать, что художество как таковое переживает период упадка. Искусство должно передавать дальше в развитие человечества то, что разовьется в способность к постижению грядущего будущего, — и это особенно важно.

Второе должно вызвать еще более парадоксальные ощущения в современном человеке, который не склонен принимать такие факты; но, быть может, как раз из этой антипатии в не столь отдаленном будущем разовьется сильная симпатия к правде. Второе — это то, что люди станут совсем иначе понимать друг друга. Для этого потребуются два тысячелетия, которые протекут до конца пятого послеатлантического периода. Правда, двух тысячелетий для этого не достаточно; то, о чем я сейчас скажу, будет тянуться немного дольше: оно продлится еще и в шестой послеатлантический период культуры. Но тогда к этому Я-познаванию, о котором я сейчас говорил, добавится развитие еще одной способности: чувствовать по человеку, когда мы его встречаем, его отношение к третьей иерархии — к Ангелам, Архангелам и Архаям. Это разовьется благодаря тому, что человечество все больше и больше будет приходить к другому отношению к речи, чем это имеет место теперь. Развитие речи уже переступило свой высший предел. Это вы можете увидеть из тех лекций, которые я вам прочел этой осенью. Развитие речи, значит, переступило свой высший предел. В действительности речь стала уже чем-то абстрактным. В настоящее время на земле побеждает глубокая неправда, когда стремятся восстановить порядки, которые должны иметь какое-то отношение к народным языкам, ведь люди не имеют больше того отношения к языку, с которым надо подходить к самому говорящему человеку, чтобы через речь увидеть существо человека.

Для более ясного понимания сказанного я уже несколько раз приводил определенный пример. На днях я его привел уже и в открытой лекции в Цюрихе, потому что в наши дни на это полезно указывать и широкой публике. Я уже обращал внимание на поразительное явление, которое встречаешь, читая статьи Германа Гримма²⁶ (который полностью стоял в центрально-европейском немецком образовании XIX века) об историческом методе, и сравнивая их со статьями об историческом методе Вудро Вильсона²⁷. Я указал на то, что этот эксперимент я проделал очень тщательно и что можно просто взять определенные фразы Вудро Вильсона и перенести их в статьи Германа Гримма, потому что они почти тождественны фразам в статьях Германа Гримма. И опять-таки можно целые фразы Германа Гримма об историческом методе перенести в то, что об историческом методе говорил, а затем публиковал Вудро Вильсон. И тем не менее, между ними существует радикальное различие. Это замечаешь при чтении (если обращать внимание не на содержание, потому что содержание как таковое будет иметь для человечества, поскольку оно развивается навстречу будущему, всё меньшее значение). У Германа Гримма все, даже то, с чем не можешь согласиться, завоевано им самим; каждая фраза приобретается с боем; сказанное же Вудро Вильсоном словно поднято в сознание силой внушения его собственного внутреннего демона, которым он одержим в своем подсознании. В источнике возникновения заключается все дело: в одном случае он находится непосредственно на поверхности сознания, в другом - речь идет о внушении демона, идущем из подсознания в сознание. Поэтому можно сказать: то, что приходит от Вильсона, исходит из одержимости.

Я привожу вам этот пример, чтобы сказанное стало содержанием вашего сознания и чтобы показать вам, что сегодня дело уже не заключается в дословном совпадении. Я всегда испытываю большую душевную боль, когда друзья нашего движения приносят идеи какого-нибудь пастора или профессора и говорят: "это звучит совсем по-антропософски". О, мои дорогие друзья, присмотритесь немного ближе, звучит ли это по-антропософски! В том периоде культуры, в котором мы теперь живем, даже политизирующий профессор может написать в нужный момент вещи, которые дословно соответствуют современному познанию действительности. Но дело заключается не в дословности, дело заключается в том, в какой области души возникают вещи; дело заключается в том, чтобы сквозь речь увидеть область, из которой возникают вещи.

Все, что здесь говорится, это ведь не просто формулировка определенных фраз, но дело в том, каким образом это говорится; дело в том, чтобы сказанное было насквозь проникнуто той силой, которая непосредственно берется из духа.

Тот же, кто использует те же слова, не ощущая того, что они исходят из духовного источника, который пульсирует во всем комплексе антропософского мировоззрения, кто не чуток к самому характеру речи, тот, в сущности, не признаёт того, что здесь имеется в виду, и отмечает лишь его словесное совпадение с любым внешним знанием.

Конечно, приводить такие примеры достаточно неудобно именно потому, что в наши дни склонности людей направлены большей частью в противоположную сторону. Но, тем не менее, это является долгом. Когда говоришь серьезно, когда не хочешь свою речь превращать в своего рода успокоительное лекарство, в хорошее снотворное средство для современной культуры, тогда нельзя страшиться в выборе таких примеров, которые многим людям сегодня не по душе. Серьезно мыслящие люди должны быть в состоянии слушать сегодня и о том, какие последствия несет для мира игнорирование ими того, что порядки в мире наводятся слабоумным американским профессором! Конечно, это не слишком удобно — говорить людям о фактах действительности, потому что многим удобно и приятно как раз обратное. Таким образом говоря о фактах действительности, касаешься лишь тех ее областей, о которых узнать людям насущно необходимо и которые затрагивают их непосредственно.

Итак, в человечестве должно выработаться видение сквозь речь: люди должны будут усвоить постижение в речи движения, жеста. И еще не истечет эта эпоха (правда, данный процесс захватит еще и следующую эпоху), — но еще не завершится третье тысячелетие, как люди придут к тому, чтобы не так внимать речи человека, обращенной к другому, как они это делают теперь, но речь сможет им выразить зависимость человека от третьей иерархии — от Ангелов, Архангелов и Архаев, — выразить то, благодаря чему человек как бы врастает в сверхчувственно-духовное.

Это приведет к тому, что сквозь речь станешь слышать душу человека. Это, конечно, породит совершенно иную социальную жизнь, когда сквозь речь станет слышна душа человека. И как раз силы зла, так называемого зла, должны быть претворены таким образом, чтобы стало возможно вслушиваться в слова человека, чтобы через речь была услышана его душа. Тогда — если из речи будет услышана душа — человека охватит своеобразное цветоощущение, и из этого цветоощущения речи люди научатся интернациональному взаимопониманию. Один звук совершенно естественно будет вызывать то же ощущение, какое бывает при созерцании голубого цвета или голубой плоскости, другой звук будет вызывать то же ощущение, какое бывает при созерцании красного цвета. То, что в ином случае, когда смотришь на человека, ощущаешь только как тепло, станет, когда будешь внимать человеку, в некотором роде цветом. И надо будет интимно сопереживать тому, что будет звучать, несомое на крыльях голоса, от уст человека к уху человека.

Третье — это то, что люди станут интимно переживать в себе также выражения чувств, конфигурации чувств других людей. Этому много может способствовать речь. Но не только в речи эту конфигурацию чувств ближнего человек будет переживать в себе, а также и в своем собственном дыхании. По мере продвижения к будущему развитию Земли, в то время, о котором я говорю, дыхание будет направлено на эмоциональную жизнь другого, стоящего перед нами человека. Один будет вызывать в нас ускоренное, другой — замедленное дыхание, и в зависимости от этого мы будем знать, с каким человеком мы имеем дело. Подумайте, как интимно будет складываться вся социальная жизнь людей! Это, конечно, потребует еще большего времени: чтобы душа человека выработала такое дыхание, для этого нужен весь шестой период и часть седьмого.

В седьмом периоде будет отчасти достигнуто то, что является четвертой областью. Четвертое — это следующее: принадлежа по собственной воле к какой-то социальной общности, люди должны будут — простите жесткое выражение — друг друга переваривать. Когда сообща с каким-нибудь человеком мы будем что-то делать или будем только волить, то есть хотеть что-то делать, то у нас тогда возникнет внутреннее переживание, родственное тому, которое мы имеем теперь в примитивной форме, принимая в себя пищу. Люди должны будут переваривать друг друга в области воли. Люди должны будут дышать друг другом в области чувства. Люди должны будут красочно ощущать друг друга в области понимания через речь. Люди должны будут познавать друг друга как Я, учась правильно смотреть друг на друга.

Но все эти силы будут по преимуществу внутренне-душевного характера. Потому что для их полного развития потребуется наступление планетарных периодов Юпитера, Венеры и Вулкана. Но намеки на это, душевно-духовные намеки на все это, требуются от человечества уже в земном развитии. И наша современность в ее знаменательном катастрофическом продвижении есть сопротивление человечества тому, что должно наступить и что должно сопровождаться этими только что изложенными фактами. Человечество упрямится именно потому, что в будущем должно быть преодолено всякое социальное обособление, оно, противясь, встает на дыбы и в мир бросается дешевая формула: "люди должны группироваться по нациям". То, что происходит теперь, это лишь сопротивление богоугодному мировому развитию; это лишь издергивание себя наперекор тому, что все-таки должно прийти. Необходимо проникнуть взором в эти факты, если хочешь обрести почву для понимания так называемой мистерии зла. Потому что зло часто является лишь побочным явлением того, что должно вступить в развитие человечества. При достаточно длительной езде локомотив разрушит рельсы и не сдвинется дальше. Человечество в его развитии идет к указанным мною целям, и задачей современной эпохи является постижение того, что человечество должно сознательно стремиться к достижению этих целей. Только пока что рельсы плохи, и пройдет немало времени, пока их переменят на лучшие; пока что меняют лишь плохое на плохое.

Но духовная наука не ориентируется на пессимизм. Духовная наука направлена на то, чтобы помочь человеку действительно распознать тот путь развития, на котором он находится. И духовное знание все-таки требует, чтобы по крайней мере ненадолго уметь отказываться от определенных современных привычек. Тот факт, что людям так трудно отстранить от себя эти вещи, что всякий все вновь и вновь впадает в эту суету, — это вынуждает, говоря в наши дни о таких вещах, сдерживаться в определенных границах. Потому что здесь затрагиваешь факты, — и это заложено в самой сущности современности, — грозящие человечеству срывом в бездну, и надо все время призывать к пробуждению.

Да, о многом можно говорить, лишь оставаясь в определенных границах. Это ведет, конечно, к тому, что многое оказывается упущенным или, быть может, отложенным. Возьмем ближайшую ситуацию — и не корите меня, что я это высказываю таким образом. Неделю тому назад меня просили рассказать о симптоматологии швейцарской истории. В течение этих дней я основательно продумал этот вопрос, тщательно взвесил его. Но если бы я, не будучи швейцарцем, разбирал бы перед швейцарцами симптоматологию швейцарской истории от пятнадцатого века до современности, я очутился бы в странном положении. Позвольте мне осветить этот вопрос с другой стороны. Представьте, что, скажем, в июле этого года какой-нибудь человек в Германии или в той же Австрии изобразил бы события, людей и импульсы таким образом, как всё это имеет место теперь; подумайте, каково было бы ему — и особенно, каково было бы ему, если бы он, скажем, пять или даже пятнадцать или все тридцать лет тому назад изобразил бы, например, современное положение в Австрии! И я знаю, что встретил бы большие препятствия, если бы здесь говорил о Швейцарии так, как будет говориться в Швейцарии об ее истории спустя 

Поистине, дело не в том, чтобы все вновь и вновь повторять дешевое суждение, что в наши дни нет доступа к людям. Совсем не этот вопрос мы должны ставить себе, доступны люди или нет, а мы должны спрашивать себя: делаем ли мы сами все возможное для того, чтобы — когда для этого предоставляется случай — довести до их сознания соответствующие истины. И ближайшее, что нам надо сделать, это не предаваться иллюзии в отношении людских способностей принимать определенные истины: надо ясно осознавать, что как раз теперь люди мало способны принять то, что им особенно необходимо. Они теперь упрямятся и устраивают мир не так, как он должен быть устроен, если следовать импульсу нашей эпохи. В этой области действительно приходится проходить через горькие испытания. Через них надо пройти и принять их без неприязни, чтобы извлечь из них нужное знание.

Я еще буду говорить точнее об этих вещах. Видите ли, как было бы, например, хорошо, если бы в центральной Европе нашлось хоть несколько человек, которые, исходя из масонских импульсов, осознали бы весь смысл того, что два года тому назад мной говорилось о существующих в мире некоторых тайных обществах . Но сказанное тогда встретило — приходится сказать: само собой разумеется! — лишь глухих людей. Едва ли было что-то более бесплодное в последние десятилетия, чем деятельность масонства в центральной Европе! Это уже видно из того, что наталкиваешься на сопротивление, когда защищаешь антропософски ориентированную духовную науку от амальгамы масонства. Когда развязный болтун (он же — так называемый исследователь Ницше) Горнефер наговорил всякий глупый вздор о символике и т. п., то широкие круги приняли это с большой серьезностью. Конечно, более глубокая причина всего этого таится в том, что когда люди хотят разобраться в антропософски ориентированной духовной науке, то им предъявляются определенные нелегкие требования. Сегодня существуют агитаторы "обновления духа", которые объясняют людям, что им, скажем, достаточно лечь на диван и отдаться самим себе: тогда высшее Я и Бог, и я не знаю, кто еще, оживают в человеке, и отпадает всякая необходимость преодолевать такие ужасные понятия, которые предлагаются антропософски ориентированной духовной наукой! Надо лишь прислушаться к самому себе и, так сказать, отпустить самого себя; тогда проступает это высшее мистическое Я, и человек чувствует и переживает в себе Бога.

Я познакомился с государственными деятелями, которые охотнее слушают таких божьих людей, рекомендующих им, как со всеми удобствами искать Я, чем обращаются к антропософски ориентированной духовной науке. Совсем недавно мне рассказал один друг, что один из таких богоносцев сказал ему, когда он еще был его приверженцем: "Ах, вы и не представляете себе, как я глуп!" И все же этот человек, сделавший такое признание — "вы и не представляете себе, как я глуп", желая этим показать, что нет никакой необходимости в уме, чтобы в наши дни вскрыть людям источники мудрости, — этот человек находит широкую аудиторию в верхах и в низах. Потому что таких людей слушают охотней, чем тех, кто так неудобно, так трудно говорит о самом различном, кто подводит людей к постижению задания души сознательной: кто говорит о четверичном ходе развития, — говорит, что люди должны согревать друг друга, окрашивать друг друга, вдыхать друг друга, переваривать друг друга. Чтобы проникнуть во все это, необходимо проработать целый ряд книг. Это сложно, предельно неудобно! Но сам факт, что это ощущается как неудобство, как раз связан с несчастным импульсом нашего катастрофического времени; однако и это призывает не к пессимизму, а к проявлению силы, к претворению познания в дело. И как бы часто это ни повторялось, об этом все еще говорится недостаточно часто.

После того, как я вчера привел безобидный пример проблемы давления и всасывания, я предоставляю каждому призадуматься немного над тем, не достойна ли эта проблема давления и всасывания того, чтобы глубже поразмыслить над ней. Иначе люди могли бы сказать: ну да, в России буржуазия не нашла подхода к крестьянству, но у нас в этом отношении все обстоит хорошо, у нас-то буржуазия и крестьянство сомкнутся, тогда уж и с социализмом дело образуется. Но при этом не задумываются о том, что так, конечно, говорили многие люди и в России, — и что в этом как раз и заключается все дело.

Итак, мы продолжим завтра.