Лекция первая дорнах, 8 октября 1923 г

Доброе утро, господа! Сегодня я продолжу рассмот­рение, начатое в последний раз в связи с вопросом госпо­дина Доллингера. Если возникнут другие вопросы, мы займемся и ими. Чтобы ответить на этот вопрос, я в по­следний раз начал тему о муравьях. Мы можем говорить о следующих родственных группах животных: пчелы, осы, муравьи. Впрочем, образ жизни, наблюдаемый у них, весьма различен. Все это позволяет нам очень мно­гому научиться у мирового, природного «домоводства» в целом. Ибо чем больше исследуешь этих животных, их образ жизни, тем больше понимаешь, насколько мудро устроена жизнь и деятельность этих животных.

В последний раз я рассказал вам, как создают мура­вьи свою постройку, как они используют для строитель­ства бугорок земли, возникший естественным образом или построенный из маленьких щепочек, из сгнившей или еще твердой, но неживой древесины, которую они сносят в кучу, или из других материалов, которые они смешивают, помещая внизу. Затем они делают себе буго­рок из земли. В этом бугорке имеются многочисленные ходы, по которым они движутся всей толпой, наподобие процессии. Можно увидеть, как они вылезают из дыро­чек, убегают в разные стороны и собирают то, что они хотят собрать.

Бывает и так, что эти животные не строят себе жи­лище заново, но используют то, что уже есть. Представь­те себе, например, срубленное дерево. В земле остается пенек, а дерево срубили и увезли. Тогда приходит коло­ния муравьев, и если внутри пенька есть какая-нибудь полость, они пробуравливают ее, занимают эту полость, бурят во все стороны ходы, выводящие наружу (см. ри­сунок 26). Сюда они могут также присыпать земли, делают ход, другой ход, третий — и так далее. Ходы к тому же связаны друг с другом.

Рисунок 26

Там, внутри, целый лабиринт из ходов. Там мура­вьи движутся, получая из ближайшего окружения то, что им необходимо для строительства и питания.

Видите ли, господа, говорить о том, что все это — ин­стинкт животного, это, конечно, хорошо, это просто пре­красно, но этим почти ничего не сказано. В случае, если животные не имеют в своем распоряжении ствола дере­ва, они строят для себя песчаный холмик. Если же они находят подходящий древесный ствол, тогда им удается сэкономить свой труд по строительству холмика. Итак, животные приспосабливаются к каждому отдельному случаю. Поэтому трудно сказать, что животные действу­ют, исходя из некоего общего инстинкта. Это заставляло бы животное делать все лишь в соответствии с этим ин­стинктом. Но ведь животное приспосабливается к внеш­ним обстоятельствам. Это очень важно.

У нас это бывает редко, но в южных областях мура­вьи могут причинить серьезные заботы. Представьте се­бе, стоит где-нибудь дом, и в каком-то углу, где их долго не замечают хозяева дома, есть муравейник; муравьи приспосабливаются, тащат отовсюду разный сор, кру­пицы земли, разные щепки и строят где-нибудь там, где долго не убираются, сначала совсем небольшую построй­ку, которая незаметна. И вот оттуда они прокладывают ходы в кухню, в кладовку, причем пути их очень слож­ны, а затем получают то, что им нужно для еды, из кухни или кладовки. В южных областях может случиться так, что весь такой дом окажется в распоряжении муравей­ника. Конечно, сперва даже не знают, что за приятели живут в таком муравейнике, и замечают это только то­гда, когда случайно столкнутся с этим, или увидят, что в кладовке уже что-то съедено, тогда находят муравейник, прослеживая направление ходов.

И здесь, опять-таки, не очень большую роль следует уделять инстинкту, иначе пришлось бы сказать: приро­да заложила в этих животных инстинкт по сооружению муравейника именно в этом доме. Ведь то, что построе­но, приспособлено именно к конкретному дому. Итак, вы видите: эти животные действуют не только исходя из инстинкта, но здесь присутствует некая мудрость.

Но подвергая испытаниям отдельного муравья, нельзя прийти к выводу, что он особенно мудр. В том, что он способен делать, если его оторвать от его колонии, в том, что он может совершать в рамках такого опыта, нет ничего мудрого. Вследствие этого есть основания по­лагать, что не отдельный муравей обладает рассудком, но весь муравейник в целом. Улей как одно целое облада­ет мудростью. Отдельный муравей внутри муравейника не обладает отдельным рассудком. Работа осуществляет­ся здесь исключительно интересным образом.

Но и помимо этого есть еще очень много, я бы сказал, еще более интересных вещей в том, что здесь происходит.

Есть один вид муравьев (муравьи хозяйственные, Pagonomyrmex barbatus, — примеч. перев.), который строит свое жилище следующим образом. Они воз­водят где-нибудь на земле своеобразную насыпь (см. рисунок 27) — здесь она возвышается, — затем здесь они образуют круг, а здесь находится окружающая земля.

Рисунок 27

Здесь они начинают пробуравливать ходы. Здесь находятся муравьи. Это все может также походить на вулкан. Тут, внутри, есть ходы, которые выходят на поверхность.

Так вот, эти муравьи делают нечто совершенно не­обычное. Эти муравьи подгрызают все те травы и расте­ния, которые находятся вокруг, и удаляют их, оставляя траву одного вида. Все, что не является травой этого ви­да, они подгрызают и удаляют. Иногда получается так, что они выгрызают все подряд, так что остается своеоб­разный холмик в середине, а вокруг все выглядит как на мостовой. Ведь благодаря тому, что они все выгрызают, земля становится плотнее. Она становится затем очень плотной. Итак, здесь располагается муравьиная куча, а вокруг все будет вымощено: совсем гладко, как на асфаль­тированной мостовой, только выглядит она светлее.

Затем эти муравьи расползаются вокруг муравей­ника и добывают определенного вида траву, которую они потом возделывают. Как только ветер занесет дру­гие семена, муравьи тотчас же расправляются с ними, когда семена начинают всходить, они выбрасывают их из той зоны, которую они выровняли, так что вокруг не растет ничего, кроме этого единственного вида травы. Так муравьи ведут нечто, подобное сельскохозяйствен­ному предприятию, и, соблюдая порядок, возделыва­ют в распространяющейся вокруг зоне тот вид травы, который им преимущественно подходит (муравьиный рис, а иногда трава буффало — примеч. перев.). Сюда они не допускают ничего иного, они вырывают, выгры­зают все лишнее. Трава, произрастающая в этом месте, начинает выглядеть совсем иначе, чем та же трава вне зоны. Трава вне зоны растет, например, на рыхлой поч­ве, там она выглядит совсем иначе. Но муравьи делают эту почву твердой, так что произрастающая здесь тра­ва, которую выращивают муравьи, имеет более жест­кие семена, семена, такие же твердые, как булыжник.

Да, господа, такие муравьиные кучи можно найти: вокруг них развито целое сельскохозяйственное произ­водство — это земледельцы, так называемые хозяйст­венные муравьи. Так их назвал Дарвин, который вни­мательно наблюдал этот процесс. Итак, вокруг можно найти целое хозяйство; внизу находится нечто вроде рисовых зерен, только семена значительно тверже. Затем, когда все поспеет, муравьи вылезают, скусывают то, что возникло вверху, и уносят в свой муравейник. Некоторое время они остаются внутри, их не видно, но там, внутри своего дома, они активно действуют. Все то, что они не использовали — закаменевшие семена, маленькие стебельки, — они откусывают, затем, в опре­деленное время, муравьи выходят наружу, бегают здесь, наверху (см. рисунок 27), и разбрасывают все это по своей пашне, разбрасывают то, что они не использова­ли; в своей муравьиной куче они хранят только затвер­девшие, подобно камню, семена, которые они с помощью своих очень жестких челюстей частично употребляют в пищу, частично пускают в дело дальше. Они настоящие крестьяне: они высматривают, можно ли использовать то, что есть по соседству. В конце концов, люди делают почти то же самое. Эти хозяйственные муравьи очень за­мысловатым образом достигают того, что им нужно.

Это такой вид, о котором спрашиваешь себя: что же тут, в сущности, происходит? Вы только представь­те себе, ведь так, в сущности, образуется совершенно новый вид злаков! Таких отвердевших рисовых зерен, которые они выращивают, иначе просто бы не было. Они возникли только благодаря муравьям. И эти му­равьи работают над ними и дальше. Что, собственно, происходит здесь? Прежде чем остановиться на этом, давайте рассмотрим проблему с другой стороны.

Снова вернувшись к осам, мы найдем, как я уже го­ворил вам, таких животных, которые кладут свои яйца на листьях деревьев, в древесную кору, где впоследствии вырастают так называемые чернильные орешки, из ко­торых потом опять развиваются молодые осы.

Но это может происходить иначе. Есть гусеницы, которые выглядят примерно так (изображается на ри­сунке). Этих гусениц все вы знаете, они густо покры­ты волосами, они даже колючие. Вот что происходит с этими гусеницами. Одна или несколько ос особого вида (например, паразитные орехотворки — Allotria, толстоножки — Chalcedidae, наездники — Ichneumoni-dae, согнутая серповка — Anomalon circumflexum и другие — примеч. перев.) сближаются с гусеницей и откладывают в нее свое яйцо. Когда яйцо созреет, из него выводится личинка. Личинка — это та первона­чальная форма, от которой развиваются как пчелы, так и другие насекомые этих групп.

Так же обстоит дело и у муравьев. Вы знаете, что если разрушишь муравьиную кучу, там можно обнару­жить белые так называемые муравьиные яйца, кото­рыми кормят некоторых певчих птиц. Но эти муравь­иные яйца на самом деле вовсе не яйца, а куколки. Яйца маленькие, и из них сперва выводится личинка. По ошибке называют куколок муравьиными яйцами.

Если оса откладывает свое яйцо в гусеницу, то происходит нечто, достойное внимания. Я вам уже рассказывал об этом однажды. Когда выводятся ли­чинки, они становятся очень прожорливы. Их внутри гусеницы бывает много. Личинки прожорливы, и то, чем они питаются, они выедают из тела гусени­цы. Но вот что при этом вызывает удивление — как говорилось, я вам уже об этом рассказывал, — стоит одной личинке сожрать желудок гусеницы и весь этот внутригусеничный генезис осы на этом бы окончился, жизнь прекратилась бы. Если бы оказался съеденным такой орган, как глаз или тот, что выполняет функции сердца, или тот, что поддерживает пищеварение у гу­сеницы, жизнь не могла бы продолжаться дальше. Эта маленькая осиная личинка обнаруживает некоторый рассудок: она не кусает и не пожирает те органы, кото­рые необходимы для дальнейшей жизнедеятельности гусеницы, она откусывает и пожирает только те ткани, ранение которых долгое время остается без последст­вий. Животное не умирает, хотя и очень сильно боле­ет. Но осиная личинка продолжает и дальше пожи­рать его изнутри (описанный процесс характерен для наездников — Ichneumonidae — примеч. перев.).

Это устроено так мудро, что осиные личинки не пожирают того, без чего гусеница могла бы погибнуть. Может быть, вам приходилось видеть, как после созре­вания личинки выходят наружу. Они выползают нару­жу, а вся гусеница была своего рода приемной матерью, всем своим телом она выполняла роль приемной мате­ри для всего этого расплода. Они выползают наружу и там превращаются в ос-наездников, они ищут себе пищу на цветах и так далее. А затем, когда они созреют, они откладывают свои яйца в такую же гусеницу.

Мы могли бы сказать: но ведь все это устроено весьма разумно. И как я это уже говорил вам, в самом деле, чем больше наблюдаешь все это, тем больше удив­ляешься. Удивляешься и спрашиваешь себя: что же за закономерность действует здесь в целом? Давайте постараемся войти в самую суть этих вещей. Для на­чала мы скажем: вот из земли вырастают цветы. Вот гусеницы. И вот появляются эти насекомые, объедают цветы, пожирают гусениц и размножаются дальше. История повторяется все снова и снова. И нам, людям, кажется вначале, что весь этот мир насекомых можно было бы вообще устранить. Конечно, глядя на пчел, мы, как люди, скажем: пчелы дают нам мед, и поэтому пчеловодство полезно. Прекрасно, но это выглядит так с человеческой точки зрения. Если пчелы — разбойни­ки, которые просто отнимают мед у цветов, а мы, люди, используем этот мед, чтобы питаться или лечиться им, то для нас все обстоит благополучно; но вот с точки зре­ния цветов это выглядит как элементарный разбой, и в этом разбое мы, люди, соучаствуем. Однако спросим себя: но действительно ли точка зрения цветов такова, как мы предположили, — кругом эти разбойники, пче­лы, осы, муравьи; они отнимают у нас, то есть у цветов, наш сок, и мы могли бы расти гораздо лучше, если бы они наш сок у нас не воровали?

Вот та точка зрения, которую человек обыкновенно приписывает цветам. И вам даже придется услышать всевозможные сентиментальные жалобы профанов, вос­клицающих: ах, эти бедные цветочки, ах, эти бедные создания, эти гусеницы! Вот ведь, слетаются отовсюду эти ужасные паразиты и делают все возможное, чтобы обобрать цветок. На самом деле это не так. Это не так, все обстоит совсем иначе. Если, подходя к цветку, вы ви­дите, что там сидит насекомое, скажем, пчела, и высасы­вает нектар из полевого цветка или из цветка вербы, то вам следовало бы спросить: что было бы с растением, ес­ли бы к нему не прилетали пчелы и другие насекомые и не высасывали из него сок? Что было бы тогда? Ответить на этот вопрос гораздо труднее, чем рассказать побасен­ку о разбое; для такого ответа необходимо рассмотреть все «домоводство» природы в целом. Тут нельзя прийти к правильному суждению, если не оглянуться назад на раннее состояние земного развития.

Земля не всегда была такой, как сегодня. Если бы вообще Земля всегда была такой, как сегодня — то есть мертвой известью, мертвым кремнеземом, мертвым гней­сом, сланцевыми породами и так далее, а на них — про­израстающие семена растений в их нынешнем виде, затем — животные и так далее, если бы Земля всегда была такой, то она вообще не могла бы существовать в целом, она не могла бы существовать! Люди, которые начали создавать свою науку, принимая как данное нынешнее положение вещей, обманывают себя самих, поскольку все это вообще не могло бы существовать. Господа, тот, кто исследует тайны и закономерности Земли исходя из того, из чего исходит в своих исследованиях наука, подобен некоему марсианину, сошедшему на Землю и не имеющему никакого понятия о живых людях, иссле­дующему гробницы с находящимися в них мертвецами. Этих мертвецов не было бы, если бы когда-то вначале они не были живыми! Предполагаемому марсианину, ко­торый еще ни разу не видел живых людей, а только мерт­вых, пришлось, наконец, встретиться и с живыми. Тогда он сказал: «Ну, теперь-то мне понятно, почему у этих мертвецов были такие формы, а раньше я просто не мог этого понять, потому что не знал о предшествующем, то есть о живых людях». Так что если хотят познакомиться с законами земной эволюции, то необходимо вернуться к прежним состояниям Земли. Видите ли, современной Земле предшествовало совершенно иное состояние. Я назвал его «состояние Луны» (или состояние древней Луны — примеч. перев.), и в моей книге «Очерк тайно­ведения» оно называется лунным состоянием, посколь­ку нынешняя Луна является остатком этого древнего состояния Земли. Ему точно так же предшествовали другие состояния Земли. Земля изменилась, она перво­начально была совершенно другой.

Когда-то Земля находилась в таком положении, что на ней вообще не было таких растений и таких насе­комых, каких имеем перед собой мы, но дело обстояло так: видите ли, здесь было, скажем, нечто, сравнимое с сегодняшней Землей. Здесь повсюду росли подобные растениям образования, облики, но они постоянно изменялись, они постоянно принимали другие фор­мы, подобно облакам. И такие облачные образования находились в окружении Земли (изображается на ри­сунке). Но облака эти не были такими, какими являют­ся облака теперь, мертвыми, по крайней мере внешне выглядевшими безжизненно, нет, то были живые об­лака, такие же живые, как нынешние растения. Если вы представите себе нынешние облака исполненными жизни, зелеными, тогда вы получите представление о растительном мире того времени.

В этом отношении некоторые господа, представ­ляющие науку, выглядят очень комично. Недавно вы читали весьма забавную статью в газете. Речь шла о но­вом научном открытии в современном стиле. Это было очень забавно! Там доказывалось, что молоко, приго­товленное особенным образом, может быть хорошим средством против скорбута, то есть цинги, этой весьма скверной болезни.

Что делает ученый сегодня, господа? Я уже обра­щал ваше внимание на это: он анализирует молоко. Он находит, что молоко состоит из химических компонен­тов. Но я также обращал ваше внимание и на то, что любые из этих химических компонентов, пока они на­ходятся в составе молока, могут служить пищей для мы­шат; если же давать их в отдельности, то мышата через два дня погибают! Это установил ученик профессора Бунге, причем он сказал: в молоке и меде содержится некая субстанция жизни, это витамин! Вам это извест­но, я приводил вам однажды этот пример. Это пример­но то же, если сказать, что бедность происходит от ни­щеты. Здесь же говорят: тут содержится витамин.

Итак, сделано важное открытие: в молоке содержат­ся вещества с очень красивыми названиями. И молоко, известным образом приготовленное, является лекарст­вом от цинги. Но были проведены также научные ис­следования того, будет ли излечена цинга, если все эти составные части молока со столь учеными названиями давать больному цингой каждое в отдельности. Оказа­лось, что они ничего вылечить не могут, ни один из этих компонентов. Но если эти составные части содержатся вместе в молоке, приготовленном особым образом, то они помогают заболевшим цингой. Каждый компонент в отдельности не лечит, лечит только целое.

Но что же там еще остается, говорит ученый, если все составные части отбросить, что же там еще останет­ся? Он отбрасывает эти составные части. То, что все эти составные части находятся в едином эфирном теле, ему неведомо; но он исключает их полностью, и что же остается? Он говорит: это витамин! Это витамин выле­чивает от цинги; в каждом отдельном компоненте его нет. Но где же он тогда? И вот эти люди приходят к пре­красному выводу: он находится в воде, содержащейся в молоке, поскольку в других компонентах его нет. И поэтому именно вода является лекарством от цинги!

Это весьма забавно, но так обстоит сегодня дело с научными предметами! Если бы вода содержала в себе витамин, то и облака должны были бы быть живыми в соответствии с ученостью такого сорта. Мы должны были бы, глядя вокруг, говорить так: повсюду в воде есть витамин. Тогда и было бы то, что имело место на Земле когда-то. Только сегодня это уже не так.

Тогда тут было растительное, живой растительный покров. И этот живой покров из растений оплодотво­рялся тем, что приходило отовсюду из окружающей его среды. Там тогда не было отдельных животных: туда не прилетали осы, но из всей окружающей среды приходили субстанции, подобные тем, которые участ­вуют в жизнедеятельности живого мира (изображает­ся на рисунке). Так что когда-то наша Земля была в таком состоянии, которое можно было бы описать при­мерно так: она была окружена облаками, имевшими в себе растительную жизнь, а на эти облака из внешнего окружения находили другие облака: они оплодотворя­ли их, они были подобны животным. Эта животность приходила из космического пространства, а от Земли вздымалось растительное начало.

Затем все это изменилось. Прежние растения ста­ли нашими цветами, замкнутыми в твердые границы форм, цветами, произрастающими из земли; они уже не представляли собой огромных облаков. Но в цветах сохранилось стремление к переживанию влияния, исхо­дящего из окружающей среды. Вот роза, выросшая из земли (изображается на рисунке). Это один лепесток розы, это — другой, третий и так далее. Появляется оса. Эта оса отгрызает кусочек от розового листа, несет его в свое осиное гнездо и использует для строительства или дает в качестве пищи детке. Оса отгрызает кусочек и уносит туда. Как сказано, наш розовый куст уже не пред­ставляет собой облачного образования: он теперь имеет четко обозначенные границы. Но то, что жило внутри, то, что было связано с приходящей отовсюду животно­стью, несмотря ни на что, сохранилось в этих лепестках и цветах розы! Оно засело внутри. В любом листке розы есть нечто, с неизбежностью стремящееся стать оплодо­творенным тем, что исходит из окружающей среды.

И вы видите, господа; то, в чем нуждается этот цве­ток, то, что ему совершенно необходимо, представляет собой одно вещество, которое играет большую роль и в человеческом теле. Если вы исследуете человеческое тело, то обнаружите в нем самые различные вещества. Все эти вещества постоянно изменяются. Но на конеч­ном этапе везде в человеческом теле вещества превра­щаются в нечто такое, что в некотором количестве все­гда содержится в человеческом теле. Человеческое тело нуждается в этом веществе. Это муравьиная кислота.

Если вы приходите к муравейнику, собираете муравьев и отжимаете их, то вы получаете сок. Этот сок содержит муравьиную кислоту и немного алкоголя. Этот сок находится внутри муравья. Но в очень тонкой дози­ровке этот сок присутствует также и в вашем теле. То, что вам доводится съедать в жизни, всегда превращается в му­равьиную кислоту, — не все съеденное, конечно, так как образуются и другие вещества, но некоторая небольшая часть. Эта муравьиная кислота наполняет все ваше тело. И если вы больны и муравьиной кислоты в вас недоста­точно, то для тела это очень плохо. Ибо если муравьиной кислоты в вашем теле недостаточно, то ваше тело стано­вится подагрическим или ревматическим, — это имеет отношение к вопросу господина Мюллера и одновремен­но является ответом. Тело вырабатывает слишком много мочевой кислоты и слишком мало муравьиной кислоты.

Так что муравьи несут в себе то, в чем нуждается также и человеческое тело. Но муравьиная кислота представляет собой нечто такое, в чем нуждается вся природа в целом. Вам не удастся найти древесной коры, в которой отсутствовала бы муравьиная кислота. Как и в человеческом теле, муравьиная кислота есть в любом дереве. В любом дереве внутри должна присутствовать муравьиная кислота. Но внутри должна быть не только муравьиная кислота, но и го, что родственно ей, то, чем обладают осы, то, что есть в пчелах, то, что становится затем пчелиным ядом. Все эти насекомые несу г в себе некоторое ядовитое вещество. Если ужалит пчела, воз­никнет воспаление; ужалит оса — будет еще хуже. Оси­ные укусы — вещь весьма страшная. Брэм описывает волнующую сцену, как такие насекомые сыграли недоб­рую шутку с одним человеком и его стадом.

Дело было так: пастух, еще молодой, пас стадо коров на лугу, заселенном насекомыми. Вокруг бегала собака пастуха. Вдруг собака словно взбесилась, ста­ла как бешеная бегать кругом, и пастух не мог понять, что с ней случилось. Что было силы собака побежала к ручью, протекавшему рядом, бросилась в него и стала отряхиваться. Молодой пастух был ошеломлен этим и поспешил на помощь собаке, оставаясь на берегу. Он не прыгнул в ручей, но хотел помочь ей с берега. К несча­стью он наступил ногой на осиное гнездо, которое было перед собакой, и его покусали. Он тоже сперва начал но­ситься как безумный, и наконец, прыгнул в ручей. Из-за того, что исчезла собака и исчез пастух, все коровье стадо забеспокоилось. Коров, наступавших на гнезда насе­комых, тоже кусали, и они словно взбесились. Наконец все стадо тоже оказалось в ручье, как бешеное!

Так что такие укусы насекомых могут натворить много неприятностей. Итак, все эти животные (насе­комые) несут в себе немного яда. Наконец, если вас укусит муравей, тоже возникнет небольшое воспале­ние, потому что в ранку они выпускают муравьиную кислоту. Но, тем не менее, эта муравьиная кислота в соответствующем утонченном состоянии находится внутри всего живого.

Господа, если бы не было муравьев, пчел и ос, кото­рые, в сущности, являются создателями этих ядов, то что бы произошло? Тогда произошло бы то же самое, что должно было случиться с размножением людей, если бы однажды взяли и гильотинировали всех мужчин и на Земле остались бы одни женщины. Тогда человечество не смогло бы размножаться из-за отсутствия оплодотво­ряющих мужских органов. У всех этих насекомых с осе­менением все в порядке, однако для жизни необходимо то, что дают эти яды, поскольку эти яды образуются бла­годаря тому, что было в окружении древней Луны. Тон­ко дозированный пчелиный яд, осиный яд, муравьиная кислота опускались когда-то из мирового пространства и распространялись над растениями. Их остаток суще­ствует еще и сегодня. Если вы сегодня идете и видите, как где-нибудь на вербе сидит пчела, то не говорите: эти насекомые грабят растения. Но скажите так: в то время, когда пчелка сидит здесь и сосет, цветку становится так хорошо, что он направляет свои соки в то место, где со­сет пчела. Это очень интересно, господа! Когда пчела сосет, растение содействует приливу сока к этому месту. Но в то время, когда пчела вытягивает из цветка, из пчелы в цветок в этом соке проникает яд. Также и оса (орехотворка) если жалит, то выпускает осиный яд. Ес­ли же муравьи перебираются по отмирающему древес­ному стволу или чему-то в этом роде, то туда попадает муравьиная кислота. В цветах, когда приходит муравей, тоже возникает связь между нектаром и соком муравья. И это необходимо. Если бы этого не происходило, если бы не было этих пчел, ос, муравьев, которые постоянно посещают мир цветов и поедают его, тогда столь необхо­димая муравьиная кислота и необходимые яды не посту­пали бы, втекая, к этим цветам, и цветы должны были бы через некоторое время погибнуть.

Видите ли, вещества, которые обычно называют субстанциями жизни, люди ценят. Но, по существу, только муравьиная кислота является настоящей суб­станцией жизни. Когда человек имеет дело с красав­кой (Atropa belladonna — примеч. перев.), то в ней он обнаруживает яд. Это вредное вещество. Но что делает эта красавка? Она аккумулирует дух из мировой окру­жающей среды. Эти яды являются сборщиками, ак­кумуляторами духа. Вот почему яды являются также лекарственными средствами. Ведь цветы, в сущности, становятся все больнее и больнее, и эти пчелки, осы и муравьи — неустанные маленькие врачи, доставляю­щие цветам муравьиную кислоту, которая так нужна цветам, которая излечивает болезнь, и это лечение продолжается постоянно. Вы видите: эти пчелы, осы и муравьи не только грабители, они одновременно при­носят то, что дает цветам возможность жить.

Наконец, даже с гусеницами дело обстоит так же (изображается на рисунке). Они вымирают и через некоторое время перестанут существовать. Вы, быть может, скажете: подумаешь, какая беда! Тогда эти гу­сеницы будут вымирать и дальше. Но ведь этими гусе­ницами питаются птицы и им подобные! Вся природа наполнена такими внутренними связями. И если мы смотрим, как муравьи, например, пронизывают все своей муравьиной кислотой, то мы заглядываем тем самым в мастерскую природы. Это нечто величествен­ное. Повсюду происходит нечто, абсолютно необходи­мое для поддержания жизни и мира.

Посмотрите, вот дерево. У дерева есть кора. Если я срубил дерево, кора гниет. Здесь появляется гниль (изо­бражается на рисунке). Люди скажут, ну и пусть его гни­ет. Люди смотрят на это спокойно, они позволяют гнить в лесу всему, что там остается как лишнее. Сколько всего гниет в лесу, опавшая листва и другое! Люди не препят­ствуют этому гниению. Но лес устроен иначе. Там везде есть муравейники. И из этих муравейников муравьиная кислота распространяется на лесную почву.

Если здесь у вас лесная почва, а здесь — муравьиная куча, то это подобно тому, как если бы здесь у вас был стакан, наполненный водой, и в эту воду вы добавили од­ну каплю какого-то вещества, которое тут же охватило всю воду, растворилось. Если вы добавили соль, то вода станет соленой (изображается на рисунке). Если здесь у вас имеется муравьиная куча, то муравьиная кислота точно так же проникает во всю лесную почву, проникает в гниль, и вся лесная почва, уже находящаяся в состоя­нии отмирания, пропитывается муравьиной кислотой. Так что муравьиная кислота содержится не только внут­ри нынешних растений, которые еще живут, и нынеш­них гусениц, которые еще живут; она содержится и во всей отмирающей почве; это относится также и к пче­линому, и осиному ядам, когда пчела сидит на цветке и цветок впитывает то, что доставляет ему пчела.

Исследовать все это можно только с помощью духов­ной науки. Ведь другая наука, естественная наука, ин­тересуется только тем, что пчела забирает у цветка. Но пчелы не могли бы тысячи лет сидеть на цветах, если бы не возвращали им то, что они отобрали у цветка.

Так же обстоит дело и с безжизненным материа­лом в лесу. Только подумайте, господа: даже физиче­ская наука, каковой она является в настоящее время, считает, что когда-нибудь Земля станет совсем мертвой. Это может произойти также и в том случае, если когда-нибудь наступит такое состояние, при котором тенден­ция к разложению, гниению, станет преобладающей, и тогда Земля будет отмирать. Но этого не произойдет до тех пор, пока Земля повсюду в тех местах, где проис­ходит гниение, одновременно пронизывается тем, что дают пчелы, осы и муравьи. Пчелы дают это только живым цветам, осы, в основном — тоже живым цветам. Но муравьи отдают вырабатываемую ими муравьиную кислоту еще и разлагающемуся мертвому, они до неко­торой степени возбуждают в нем жизнь, они привносят то, благодаря чему Земля вообще остается живой, не­смотря на идущие на ней процессы разложения.

Можно сказать: удивляешься духу, находящемуся внутри всех этих вещей. Но только ознакомившись с этим вопросом ближе, можно увидеть, какое боль­шое значение все это имеет.

Теперь посмотрим на муравьев хозяйственных, муравьев-земледельцев, которые возделывают свои ма­ленькие поля и изменяют свойства растений. Человек не смог бы питаться тем, что они там возделывают. Ес­ли бы человек употреблял в пищу эти маленькие зерна муравьиного риса, твердые как камень, у него, во-пер­вых, появились бы симптомы болезни, поскольку он тем самым получал бы слишком большую дозу муравьи­ной кислоты, но, кроме того, он мог бы просто поломать себе зубы, так что у зубных врачей оказалось бы очень много работы. И впоследствии человек мог бы прийти к плачевному концу, употребляя этот твердокаменный муравьиный рис, добытый там.

Но муравей, муравейник в целом, рассуждает сле­дующим образом: если бы мы выползали туда, где при­рода развивается сама по себе, свободно, и если бы мы высасывали из растений только то, что есть повсюду, в нас образовывалось бы тогда слишком мало муравь­иной кислоты, и слишком мало муравьиной кислоты мы могли бы отдавать Земле. Вот почему мы поступаем так: мы выбираем для себя только те растения, которые мы можем возделывать таким образом, чтобы все в них стало плотным, твердым как камень, и благодаря этому уплотнению мы получаем возможность извлекать мно­го муравьиной кислоты. Так что эти хозяйственные муравьи, муравьи-земледельцы, поступают так, что­бы получить как можно больше муравьиной кислоты. Именно эти муравьи вносят в землю много муравьиной кислоты. Вот какая здесь закономерность.

В этом вы можете усмотреть и то, что яды, когда они действуют воспаляющим, раздражающим и тому подобным образом, являются в то же время лекарствен­ным средством, препятствующим омертвлению. Мож­но сказать: именно пчелы играют очень важную роль в этом отношении, и все, чем они кормятся, содержится в цветах, ибо существует глубокое родство между пчелой и цветком.

Такого рода кормление сопряжено с тем, что вся­кий раз, когда насекомое таким образом прогуливается по земле, земля в этом месте, я бы сказал, насыщается ядом. Эти отношения носят духовный характер. Если меня спрашивают, в чем же состоят духовные отноше­ния, мне никогда не хочется просто говорить, что это так-то и так-то, но я привожу факты, и на основании этих фактов вы сами можете судить, имеет ли это смысл или не имеет. Ибо факты таковы, что можно ви­деть: внутренний смысл есть во всем, повсюду. Только об этом вам сегодня не расскажут люди, которые назы­вают себя учеными. Но в жизни это играет известную роль. В нашей местности это не очень распространено, но вот южнее можно услышать, как крестьяне, простые люди, на основе инстинктивного знания говорят: «Не смейте разрушать эти муравьиные кучи, ведь муравьи создают условия, чтобы гниль не так сильно вреди­ла». В таких местностях весь образ мыслей говорит еще и нечто иное. Прогуливаясь с кем-либо в лесу, в таком лесу, где есть вырубка, где деревья срублены и подрастает молодая поросль, можно услышать, как эти люди — они очень умны, но только не «верхним умом», а умом, который у них в носу; ведь можно иметь ум и в носу, — проходя по вырубке, где должны подрастать молодые деревья, эти люди могут в каком-нибудь месте сказать: «Ну, дело идет совсем неплохо, гнилью тут не пахнет, как обычно; видно, что вблизи есть муравей­ник, он сделает свое дело». Эти люди ощущают запах; у них, так сказать, умный нос. Посредством такого ум­ного чутья с помощью носа проистекает многое из той простонародной науки, которая очень полезна.

К сожалению, современная цивилизация ориен­тирована исключительно на культуру мозга, а эти ин­стинктивные вещи упускаются. Из-за этого инстинкт становится пустым словом. Животные коллективного типа, объединенные в улей, муравейник, в сущности, знают все это. Это достигается ими благодаря специ­фическому чувству обоняния. И, как говорилось, ин­стинктивное знание добывается умным носом.

На следующей неделе мы продолжим наши заня­тия. Сегодня я хотел сказать только одно: пчелы, осы и муравьи не только обирают природу подобно граби­телям; они дают ей возможность жить и процветать.