О ПЧЕЛАХ Сообщение в связи с докладом г. Мюллера о пчелах

Доктор Штайнер: Как мы видим, сегодня уже очень поздно, чтобы устраивать здесь выступление наших эвритмисток, которым надо сделать очень многое. Мне надо было бы сказать вам еще кое-что о том, что содей­ствует долгосрочной продуктивности в пчеловодстве. Может быть, из сказанного господином Мюллером вы уже заметили, что с искусственными методами при разведении пчел не все обстоит в порядке. Было бы интересно обсудить именно такие понятные вещи и спросить господина Мюллера, не много ли он ожидает от этого выведения пчелиных маток?

Господин Мюллер отвечает: Да, в известном отноше­нии это сулит многое. Если предоставить семью самой себе, не заботиться о ней всесторонне, может оказаться, что семья станет нежизнеспособной. Недостатки посте­пенно увеличиваются, а достоинства убывают.

Доктор Штайнер: Как долго используются искус­ственные методы при разведении пчел?

Господин Мюллер: Это продолжается примерно от двенадцати до пятнадцати лет.

Доктор Штайнер: Дело обстоит так — и я буду в следующий раз говорить об этом дальше, — что произ­водство меда, работа и даже работоспособность рабочих пчел могут существенно возрасти вследствие при­менения искусственных методов при разведении пчел. Только нельзя, как это уже заметил господин Мюллер, подходить к этим вещам слишком рационально, лишь с точки зрения экономической эффективности. Мы в следующий раз рассмотрим пчеловодство немного глуб­же; мы увидим как то, что на протяжении короткого времени оказывается чрезвычайно благоприятной мерой и, будучи положено в основу, сегодня кажется в высшей степени положительным, через сто лет унич­тожит все пчеловодство в целом, если, конечно, будут использоваться только искусственно выведенные пче­лы. Надо только захотеть, и станет видно, как то, что на коротком этапе кажется очень благоприятным, может впоследствии оказаться таким, что мало-по­малу приведет к гибели всего дела. Мы увидим, что именно пчеловодство в высшей степени интересно, поскольку оно позволяет познакомиться со всеми тай­нами природы. К их числу относится и тот факт, что необычайно плодотворное в одном отношении может в другом отношении стать исключительно гибельным. Так, пчеловоды могут очень радоваться тому подъему, которого достигло пчеловодство за короткое время, но пройдет столетие, и радоваться будет нечему.

Доброе утро, господа! Я собирался сделать неко­торые замечания к выступлению господина Мюллера, которые могли бы быть интересны для вас, хотя, ко­нечно, еще не время внедрять такие вещи в практику пчеловодства. О самой практике пчеловодства надо будет сказать очень немного, почти ничего, так как гос­подин Мюллер очень хорошо рассказал вам в целом обо всем, что тут сегодня делается.

Но о самом бытии этого, я бы сказал, представ­ляющего для внимательного слушателя загадку мира, о природе самого пчеловодства в целом — вот о чем стоило бы поговорить. Пчеловод, само собой разуме­ется, интересуется прежде всего тем, что ему надо де­лать. В сущности, каждый человек должен был бы ин­тересоваться пчеловодством, поскольку человеческая жизнь зависит от этого пчеловодства гораздо больше, чем это обычно думают.

Взглянем на эти вещи немного шире. Вы видите, что пчелы могут — это вы могли видеть из лекции, прочитанной вам господином Мюллером, — могут собирать мед, содержащийся в растениях. Собирают они именно мед, а мы, люди, отбираем у них некоторую часть из того, что они собрали в свой улей, причем часть эта не очень-то велика. Можно сказать, что человек за­бирает около двадцати процентов. Столько примерно составляет та часть, которую человек отнимает у пчел.

Но, кроме того, пчелы всем своим тельцем, всем своим корпусом забирают у растения цветочную пыль­цу. Итак, пчелы забирают у растений именно то, что содержится в этих растениях как наиболее важное, и что очень трудно достать. Очень небольшое количество цветочной пыльцы — ее и так сравнительно немного, — пчелы собирают щетинкой, покрывающей их задние лапки; это количество расходуется в улье на питание. Так что пчела является таким животным, которое извле­кает вещества, распределенные в природе в очень ма­лых дозах, использует их для содержания своего дома.

Теперь дальше: после этого пчелы — на это как раз обращают меньше внимания, так как почти не ду­мают об этом, — после этого пчелы с помощью своего пищеварительного аппарата перерабатывают эту пи­щу в воск — ведь этот воск они производят сами — и делают маленькие отдельные ячейки для того, чтобы отложить яйца и для того, чтобы складировать там свои запасы. Эти отдельные маленькие ячейки пред­ставляют собой нечто удивительное, так бы я сказал. Сама ячейка выглядит так: сверху она шестиугольная, а с боков — такая (см. рисунок 11) С другой стороны она запечатана. Внутри нее может быть отложено яйцо или припасы. Одна ячейка построена на другой. Они очень хорошо состыкованы друг с другом, так что в пчелиных сотах посредством этой пластины с при­мыкающими друг к другу ячейками — так их называ­ют — пространство использовано полностью.

Рисунок 11

Если спросить: почему пчелы инстинктивно стро­ят такие ячейки? — то люди обычно говорят: это для того, чтобы лучше использовать пространство. Это вообще-то верно. Если вы представите себе ячейки другой формы, то между ними всегда останется промежуточное пространство. А при указанной форме тако­го промежуточного пространства не остается, но все ячейки плотно прилегают друг к другу, так что объем этой сотовой пластины используется целиком.

Это, без сомнения, основная вещь. Но она не един­ственная. Подумайте вот о чем; здесь, внутри, находит­ся маленький червячок, личинка, и она отовсюду запе­чатана; только не надо думать, что в природе может быть место, где не действуют никакие силы. Весь этот шестиугольный домик, домик, ограниченный шестью поверхностями, тоже обладает силой, причем именно внутри себя; дело обстояло бы совсем иначе, если бы личинка находилась внутри сферы. То, что она заклю­чена внутри такого шестиугольного домика, имеет в природе совершенно особое значение. Личинке, ее телу, напечатлевается эта форма, она ощущает затем, что в своей ранней стадии, когда она была по большей части мягкой, она находилась в такой шестиугольной ячейке. И благодаря той силе, которую она здесь в себя впитала, она сама строит затем такие же ячейки. Тут внутри заключены те силы, благодаря которым вооб­ще работает пчела. Это первое, на что следует нам обра­тить внимание.

Но вам уже сообщали еще об одном весьма замеча­тельном факте: во всем улье находятся ячейки разных видов. Как я полагаю, пчеловод легко отличит ячейку рабочей пчелы от ячейки трутня. Это не очень трудно, не так ли? И еще легче для него будет отличить ячей­ку рабочей пчелы или трутня от ячейки пчелиной мат­ки, потому что ячейка пчелиной матки имеет совсем иную форму: она похожа на мешок. В пчелином улье их очень мало. Так что можно сказать: рабочие пчелы и трутни — то есть самцы, «мужички», это и есть трут­ни, — все они развиваются в таких шестиугольных ячейках, тогда как пчелиная матка развивается в сво­его рода мешочке. Ей не приходится оглядываться на окружение, созданное плоскими поверхностями.

К этому присоединяется и кое-что другое. Видите ли, господа, пчелиной матке, чтобы развиться полно­стью, сформироваться целиком и стать полноценной пчелиной маткой, требуется всего шестнадцать дней. Тогда она становится созревшей пчелиной маткой. А ра­бочей пчеле надо примерно двадцать один день, то есть дольше. Можно сказать: природа тратит больше усилий на формирование рабочей пчелы, чем на формирование пчелиной матки. После мы увидим, что для этого есть и другая причина. Итак, рабочей пчеле нужен двадцать один день. А трутню, «мужичку», который раньше всего перестает быть полезным — трутней убивают после то­го, как они выполняют свою задачу, — ему нужно даже двадцать три или двадцать четыре дня.

Вы видите, это опять нечто новое. Различные виды пчел — пчелиная матка, рабочая пчела, тру­тень — нуждаются в различном количестве дней.

Видите ли, мои дорогие друзья, с этими двадца­тью одним днями, необходимыми рабочей пчеле, свя­зано еще одно особое обстоятельство: двадцать один день — это тот небольшой временной промежуток, который задействован во всем, что происходит на Зем­ле. Этот двадцать один день составляет, хотя и очень приближенно, то время, в течение которого Солнце делает один оборот вокруг своей оси.

Итак, подумайте: рабочая пчела формируется при­мерно в тот промежуток времени, который требуется Солнцу для одного оборота вокруг своей оси. Господа, в результате того, что рабочая пчела испытывает влия­ние полного оборота Солнца, благодаря тому, что она переживает это обращение Солнца вокруг своей оси, она становится восприимчивой ко всем воздействиям Солнца в дальнейшем.

И если бы она хотела развиваться в этом направле­нии и дальше, то ничего нового она от Солнца не полу­чила бы, лишь то же самое. Ведь если вы представите себе рабочую пчелу здесь (изображается на рисунке), а здесь — Солнце в момент, когда откладывается яйцо, то этот пункт будет находиться прямо напротив Солнца. Примерно за двадцать один день Солнце делает один оборот вокруг своей оси. Оно возвращается в прежнее положение, эта точка снова здесь. (Имеется в виду точ­ка на поверхности Солнца, противостоящая той точке на Земле, в которой находится яйцо; за двадцать один день точка на поверхности Солнца хотя и не возвратит­ся в прежнее положение — так как, по современным данным, период обращения Солнца составляет не два­дцать один, а двадцать пять дней на экваторе Солнца и около тридцати четырех дней на его полюсах, — но войдет в зону видимости с Земли — примеч. перев.) Ес­ли этот процесс продолжить, то воздействия, идущие от Солнца, окажутся такими, какие уже приходили сю­да (то есть в точку, где расположено яйцо, развившееся в течение первого оборота Солнца вокруг своей оси до стадии рабочей пчелы. — примеч. перев.).

Так что рабочая пчела для того, чтобы развиться полностью, использует только то, что может дать Солн­це. Если бы рабочая пчела стала развиваться дальше, она должна была бы перейти от развития, функцио­нально зависящего от Солнца, к развитию, функцио­нально зависимому от Земли; она не развивалась бы уже в соответствии с Солнцем, поскольку эта стадия развития была проделана ею прежде в полной мере. Теперь она вступает в стадию земного развития. Одна­ко в этой стадии развития она участвует как уже закон­ченное насекомое, как в целом законченное животное. Стадия эта продолжается всего одно мгновение, один момент, после чего, будучи изолированной от солнеч­ного развития, она становится животным, связанным с Солнцем, рабочей пчелой.

Теперь посмотрите на трутней. Они, я бы сказал, до­бавляют ко всей этой истории еще одну крупицу. Они не доходят до завершающей стадии за двадцать один день. Прежде чем созреть, они проходят стадию земного развития. Так что трутни — это земные животные. Тогда как рабочая пчела — это законченное дитя Солнца.

А как обстоит дело с пчелиной маткой? Пчелиная матка не проходит полного цикла солнечного развития. Ее развитие завершается раньше. Она остается всецело солнечным животным. Пчелиная матка, по сравнению с другими стадиями, останавливается в своем разви­тии в состоянии более близком к стадии личинки, к стадии детки. А дальше всего от стадии детки находят­ся трутни, самцы. Пчелиная матка может откладывать яйца благодаря тому, что она остановилась в развитии ближе к стадии детки, личинки. И на примере пчел вы можете увидеть, что значит находиться под влиянием Земли и что значит находиться под влиянием Солн­ца. Ибо станет ли пчела пчелиной маткой, рабочей пчелой или трутнем, зависит только от того, прошла ли она стадию солнечного развития или не прошла. Пчелиная матка может откладывать яйца, потому что в ней остаются воздействия Солнца, потому что она не принимает ничего от земного развития. Рабочая пчела проходит дальше, она развивается дальше в течение четырех или пяти дней. Она полностью вбирает в себя Солнце. Но затем она, я бы сказал, на какое-то мгнове­нье соприкасается с земным развитием, причем ее тело становится достаточно крепким. Она уже не возвраща­ется на стадию развития, функционально зависящего от Солнца, так как она полностью изолировалась от него. Вот почему она не может откладывать яйца.

Трутни — существа мужского пола, самцы: они могут оплодотворять. Итак, оплодотворение функцио­нально зависит от Земли. Силами оплодотворения трутни овладевают через пару дней, когда они, нахо­дясь в стадии формирования, в еще незавершенном состоянии, подвергаются в своем развитии воздей­ствию Земли, вовлекаются в земное развитие. Так что можно сказать: при наблюдении пчел становится совершенно ясно, что оплодотворение, способность самца к оплодотворению возникает под действием земных сил; способность самки откладывать яйца воз­никает под действием сил Солнца.

Видите ли, господа, на этом примере вы можете оценить значение сроков, в течение которых формиру­ется то или иное существо. Значение это очень вели­ко, поскольку в одни сроки выходит одно, если же они короче или длиннее, то получается совсем другое.

Надо обратить внимание и на следующее: пче­линая матка развивается за шестнадцать дней. Здесь на Солнце находится точка (изображается на доске), которая стояла напротив ее (напротив точки местопо­ложения развивающейся пчелиной матки — примеч. перев.), примерно здесь; генезис пчелиной матки остается функционально зависимым от Солнца. Ра­бочая пчела развивается дольше, пока Солнце не завершит полный оборот, но ее генезис все же остает­ся зависимым от Солнца, он не вступает в фазу, когда развитие функционально зависит от Земли. Поэтому рабочие пчелы ощущают свое родство с пчелиной мат­кой. Поскольку они проделали такую же солнечную эволюцию, находятся в зависимости от нее, весь рой рабочих пчел ощущает свою родственную близость с пчелиной маткой. Они ощущают себя связанными с пчелиной маткой. Эти пчелы могли бы назвать трут­ней предателями, которые отпали к Земле. Они уже не наши, мы терпим их потому, что они нам еще нуж­ны, — так сказали бы пчелы. А для чего они нужны?

Иногда происходит так, что пчелиная матка оста­ется неоплодотворенной, но она все же откладывает яйца, способные развиваться. Для матки оплодотворе­ние не является безусловно обязательным, она и так от­кладывает яйца. У пчел это называется девственным расплодом — частично это происходит и у других на­секомых, — поскольку пчелиная матка не оплодотворе­на. Научное название этого явлению — партеногенез. Но из яиц, отложенных таким образом, выходят только трутни! Ни рабочих пчел, ни маток не возникает. Итак, если матка не оплодотворена, ни рабочие пчелы, ни матки не могут возникнуть, возникают лишь трутни. Улей, конечно, становится бесполезным.

Итак, вы видите, что при партеногенезе возника­ет только другой пол, но не тот же самый. Этот факт очень интересен, он важен для всего домоводства при­роды в целом; оплодотворение необходимо для того, чтобы возникло существо того же пола — конечно, не у высших животных, а у низших. У них дело обстоит именно так, что если не было оплодотворения, то из пчелиных яиц выводятся только трутни.

Вообще, оплодотворение у пчел представляет собой нечто совершенно особенное. Тут, конечно, нет брачно­го ложа и никто при этом не прячется, все происходит иначе. Тут оплодотворение происходит открыто, при ярком Солнце и даже — что весьма примечательно, — как можно выше. Матка взлетает по направлению к Солнцу, к которому она принадлежит (по условиям ее развития — примеч. перев.). Я вам это рассказывал. А трутни, которые еще могут преодолевать свои земные силы — ведь трутни связаны с земными силами, — трут­ни, которые еще могут взлететь как можно выше, они в состоянии оплодотворять высоко в воздухе. Затем матка возвращается назад и откладывает свои яйца. Вы види­те, что у пчел отсутствует брачное ложе, они совершают брачный полет, и когда они хотят оплодотворения, они стремятся, насколько это возможно, навстречу Солнцу. Надо также отметить, что для брачного полета нужна хорошая погода, действительно нужно Солнце, так как в плохую погоду это не происходит.

Все это показывает вам, насколько матка остается родственной Солнцу. Если оплодотворение состоялось, тогда в соответствующих ячейках будут формироваться рабочие пчелы; сначала — как вам это так хорошо опи­сал господин Мюллер, — сначала возникают маленькие личинки, и т.д., которые в течение двадцати одного дня превращаются в рабочих пчел. А в таких мешкообраз­ных ячейках — мисочках — развивается матка.

Для того чтобы нам было понятно дальнейшее, я должен сказать вам нечто такое, что сначала покажется вам сомнительным, поскольку здесь необходимо неторо­пливое, точное исследование. Тем не менее, это так. Это дальнейшее я должен конкретно увязать с тем, что рабо­чая пчела, достигнув зрелости, став взрослой, вылетает наружу и летит на цветы, на деревья. Своими крючками на ножках она может прикрепиться (изображается на рисунке), а затем высасывать мед и собирать цветочную пыльцу. Ту пыльцу, которую она несет на своем тельце, где пыльца оседает. Для снятия пыльцы есть особое приспособление, так называемые щеточки на задних ножках. А мед она высасывает своим хоботком. Часть меда она использует для собственного питания, но боль­шую часть сохраняет в своем медовом желудочке. Она отрыгивает этот мед, когда возвращается назад. Значит, если мы едим мед, то, в сущности, мы едим пчелиную отрыжку. Это должно быть ясно для нас. Это, конечно, очень чистая, сладкая отрыжка, не правда ли? Итак, вы видите: вот пчелы собирают то, что они используют для еды, как припасы, для переработки, для воска и т.д.

Теперь давайте спросим себя: благодаря чему пчела находит дорогу к цветку? Надежность, с которой она достигает цветка, очень велика. Это нельзя объяснить, принимая во внимание глаза пчелы. Пчела, рабочая пче­ла — у трутней глаза немного больше — имеет два ма­леньких глаза по сторонам и три совсем крошечных гла­зика на лбу (изображается на рисунке). У трутней глаза несколько больше. Если исследовать эти глаза у рабочей пчелы, то окажется, что они почти неспособны видеть, а три маленьких, крошечных глазика вообще ничего сна­чала не видят. Достойно внимания то, что пчела нахо­дит дорогу к цветку не благодаря зрению, а с помощью чувства, подобного обонянию, по запаху. Она зондирует впереди себя и так достигает цветка. Пчелу приводит к цветку некое чувство, стоящее между чувством обоня­ния и чувством вкуса. Пчела ощущает вкус цветочной пыльцы и меда еще на подлете. Она ощущает вкус на рас­стоянии. Вот почему пчела почти не использует глаза.

Теперь как можно более ясно представьте себе сле­дующее, подумайте: пчелиная матка, рожденная в зоне солярного воздействия, в солнечной сфере, не полно­стью испытала на себе это солярное воздействие (име­ется в виду воздействие, приходящее с Солнца по мере его обращения вокруг своей оси; за шестнадцать дней формирования матки она успевает воспринять лишь то воздействие, которое оказывало Солнце на протяже­нии этого периода, то есть в течение немногим более половины оборота. Таким образом, матка не проходит до конца весь солярный эволюционный этап — примеч. перев.). Матка остановилась на этом этапе, осталась под воздействием Солнца. Весь клуб рабочих пчел, хотя и подвергался солярному воздействию несколько дольше, но не перешел на терристериальный эволюционный этап. Эти рабочие пчелы ощущают теперь свою связь с пчелиной маткой; но не потому, что они немного по­были под одним и тем же Солнцем, а потому, что они в своем генезисе вообще остановились на солярном этапе, вот почему они ощущают связь с ней. Они в своем гене­зисе не были отделены от генезиса пчелиной матки. А вот трутни сюда не относятся. Они отделились (посколь­ку в своем генезисе перешли на терристериальный этап, перешли под воздействие Земли — примеч. перев.).

Однако теперь происходит следующее: если возник­ла новая матка, должен состояться брачный полет. Ста­рая пчелиная матка устремляется к Солнцу. Возникает новая матка. Тут со всем клубом работниц, чувствующих себя связанными со старой маткой, происходит нечто очень странное: их маленькие, крошечные глазки на­чинают видеть, если рождается новая матка. Для пчел это невыносимо, они не могут перенести, когда нечто тождественное им появляется со стороны. Через эти три маленьких глазика на голове, эти три маленьких, крошеч­ных глазика, которые у работниц сильно выдаются нару­жу, проходит пчелиная гемолимфа и все другое. Раньше они не реагировали на воздействие Солнца. Но посколь­ку новая матка, выведенная благодаря Солнцу, принесла в улей солнечный свет в своем собственном тельце, эти пчелы с их маленькими глазками вдруг становятся, я бы сказал, ясновидящими, но этот свет от новой пчелиной матки они не могут вынести. В этот момент начинается роение. В этом есть нечто вроде страха перед новой мат­кой, они как будто ослеплены. Это то же самое, как по­смотреть вверх на Солнце. Поэтому рой отлетает. И при­ходится создавать новый улей со старой маткой из клуба большей части работниц, которые еще связаны со старой маткой. А новая матка должна завести себе новую семью.

Семья остается, но это именно те, кто родился при других условиях. Но причина роения пчел состо­ит в том, что они не могут терпеть новую матку, кото­рая приносит новое солярное влияние.

Вы можете спросить: почему же пчелы становятся столь чувствительны по отношению к этому новому со­лярному влиянию? В этом, господа, есть нечто весьма примечательное. Вы, пожалуй, знаете, что при встрече с пчелами могут произойти неприятности. Они жалят. Конечно неприятно, если даже такое большое сущест­во, как человек, получает очень жгучую рану на коже и так далее. Маленькие животные даже умирают от это­го. Дело в том, что у пчел есть жало, которое представ­ляет собой трубочку. В этой трубочке движется вверх и вниз некое подобие поршня, он идет к пузырю с ядом, так что яд изливается наружу.

Этот яд, который может доставить неприятности то­му, кто с ним столкнется, очень важен для пчел. Пчелам плохо, если приходится выпускать яд через жало, одна­ко они выпускают его по той причине, что им трудно пе­реносить всякие внешние влияния. Они хотят замкнуть­ся в себе. Они хотели бы оставаться в тесном мире своего улья, и любое внешнее влияние они ощущают как помеху. Тогда они обороняются с помощью своего яда. Но яд имеет всегда еще и другое назначение. У пчел этот яд в очень незначительном, ничтожном количестве пере­ходит во все пчелиное тело. Без этого яда пчелы вообще не могли бы существовать. Наблюдая за рабочей пчелой, можно сказать, что она не может ничего видеть своими маленькими, крошечными глазками. Это связано с тем, что в эти маленькие, крошечные глазки тоже постоянно поступает яд. Но в тот момент, когда появляется новая матка, новое солярное влияние, яд утрачивает силу. Яд больше не действует. И глазки внезапно начинают ви­деть. Так что благодаря своему яду, действующему по­стоянно, пчелы живут, так сказать, в полумраке.

Чтобы наглядно описать вам, что переживают пче­лы, когда новая пчелиная матка выползает из своей мешкообразной ячейки, маточника, мне придется ска­зать следующее: вот пчелка, она всегда живет в сумер­ках, она зондирует путь перед собой с помощью обонятельно-вкусового чувства. С помощью чувства, которое является чем-то средним между обонянием и вкусом, она ощущает им перед собой, живет в сумерках и это ее устраивает. Но если появляется новая матка, то это подобно тому, когда мы идем в темноте в июне месяце, а светлячки блестят. Так и новая матка блестит для пче­линого роя, ведь яд уже не действует так сильно, чтобы удержать их в состоянии самоизоляции. Пчелам необ­ходимо быть замкнутыми от мира, нужна сумрачная изоляция от мира. В таком состоянии они находятся, даже когда вылетают, поскольку благодаря своему яду они могут оставаться в состоянии самоизоляции. Этот яд нужен им тогда, когда они боятся постороннего влияния. Улей хочет быть в полной самоизоляции.

Чтобы пчелиная матка могла оставаться в соляр­ной зоне, она не должна находиться в ячейке с углами, но должна быть в шарообразной ячейке. Здесь она оста­ется под влиянием Солнца.

А теперь, господа, речь у нас пойдет о том, что действительно могло бы пробудить в каждом человеке величайший интерес к пчеловодству. Ведь в пчелином улье, в сущности, происходит — хотя и с небольшими изменениями — то же самое, что происходит в голове у человека. Единственно, в человеческой голове не так интенсивно нарастают субстанции. В голове человека, как известно, есть нервы, кровеносные сосуды и, к то­му же, так называемые белковые клетки (Eiweisszelle), сохраняющие сферическую форму33Можно предположить, что Р. Штайнер подразумевает здесь так называемые эпендимные клетки, выстилающие желудочки голов­ного мозга.. Они всегда где-то внутри. Так что в человеческой голове мы также име­ем троичность. Однако нервы тоже состоят из отдель­ных клеток; они не доходят до стадии живых существ только потому, что от природы они со всех сторон при­крыты; впрочем, они хотели бы стать животными, эти нервы, они имеют тенденцию стать маленькими живот­ными. Если бы нервные клетки человеческой головы могли развиваться во все стороны при тех же самых условиях, какие существуют в улье, то эти нервные клетки становились бы трутнями. Клетки крови, пла­вающие в сосудах, становились бы рабочими пчелами. А белковые клетки, которые занимают особое положе­ние в середине головы и развитие которых происходит в наиболее короткий срок, можно было бы сравнить с пчелиной маткой. Так что в голове человека мы имеем дело с теми же тремя силами.

Работницы доставляют домой то, что они собрали на растениях, перерабатывают это в своем собствен­ном тельце в воск и делают из него совершенно удиви­тельные по строению ячейки. Господа, клетки крови в голове человека тоже делают это! Они расходятся от головы по всему телу. А если вы, к примеру, станете разглядывать кость, костные ткани, то там повсюду вы найдете шестиугольные клетки. Кровь, циркулирующая по всему телу, выполняет такую работу, которую совершают пчелы в улье. У других клеток, у мышечных клеток тоже сохраняется сходство — ведь и мышечные клетки походят на восковые ячейки пчел, только они слишком быстро расслабляются, они еще мягкие и тут сходство менее заметно. В костях это легко заметить, если исследовать их. Так что кровь тоже имеет силы, которые имеет рабочая пчела.

Да, господа, при этом можно изучать связи по времени. Те клетки, которые образуются в зародыше эмбриона в первую очередь и потом останавливаются в развитии — белковые клетки, — это те клетки, кото­рые существуют на самых ранних стадиях эмбриогене­за. Другие, клетки крови возникают несколько позже, и в последнюю очередь возникают нервные клетки. Именно так происходит и в улье! Только человек стро­ит себе тело, которое по видимости принадлежит ему, а пчелы тоже строят себе тело — это и есть соты, ячей­ки. Эта восковая постройка имеет аналогию с тем, что происходит внутри нашего тела, хотя это нельзя обна­ружить с такой легкостью; клетки крови производят не­что подобное воску. Мы сами созданы из своеобразного воска, подобно тому, как пчелы формируют соты в кор­зине или в ящике. Значит так: у человека есть голова, и голова работает над большим телом, которое, по суще­ству, является ульем; между маткой и рабочими пчела­ми в улье поддерживаются такие же соотношения, как между сферическими тканевыми клетками и кровью. А нервы постоянно разрушаются, нервы постоянно из­нашиваются, мы изнашиваем нашу нервную систему. Мы, правда, не производим избиения нервов, такого же, как избиение трутней у пчел — иначе мы бы уми­рали каждый год, — но, несмотря на это, наши нервы с каждым годом ослабевают. Человек умирает от того, что его нервы становятся все слабее. Тогда мы уже не в состоянии ощущать тело; человек умирает именно то­гда, когда он изнашивает свои нервы.

Если вы посмотрите на голову, которая, в сущно­сти, является отображением пчелиного улья, вы заме­тите, что все в этой голове защищено. И если туда вне­дряется что-либо внешнее, то это будет опаснейшим ранением. Этого голова не выносит. Нечто подобное происходит при выведении новой пчелиной матки: пчелиный клуб тоже не может вынести этого, ему луч­ше улететь, чем оставаться с этой новой маткой.

Вот причина, по которой пчеловодство всегда долж­но рассматриваться как нечто необыкновенно важное. Человек отнимает у пчел двадцать процентов меда, не так ли, и можно было бы сказать: употребление этого меда чрезвычайно полезно для человека, так как в ином случае человек вместе с обычной пищей получает слишком мало меда из-за того, что в растениях содер­жание меда крайне незначительно. В ином случае мы получаем крайне недостаточное количество меда. Ведь внутри нас тоже есть «пчелы» — это наша кровь. Она разносит мед в различные части нашего тела. Это тот мед, который нужен пчелам, чтобы делать воск, из кото­рого они могут создать тело, то есть соты в улье.

На нас, на людей, особенно в пожилом возрас­те — на детей так же действует молоко — мед дейст­вует в высшей степени благоприятно. Он необходим для формирования нашего тела. Вот почему можно настоятельно рекомендовать мед пожилым людям. Только переедать его не стоит. Если есть его слишком много, если использовать его не только как приправу, то формообразование станет чересчур интенсивным, возникнет ломкость, что приведет к всевозможным заболеваниям. Здоровый человек должен чувствовать, сколько ему нужно есть. Тогда мед станет исключи­тельно здоровым пищевым продуктом, особенно для пожилых людей, поскольку он придает нашему телу крепость, по-настоящему укрепляет.

Если следовать этому правилу, имея дело с рахитич­ными детьми — сначала, в самые первые недели, когда ребенку нужно только молоко, этого делать нельзя, мед еще не будет действовать, — итак, если при условии правильного дозирования давать мед детям, больным рахитом, в возрасте девяти, десяти месяцев и соблюдать такую медовую диету до трех-четырех лет, то рахит, «анг­лийская болезнь», не представлял бы такой опасности, поскольку рахит состоит в том, что тело становится слишком мягким, внутренне оседающим. Но в людях содержатся силы, придающие человеку осанку, дающие крепость. Эти связи следовало бы досконально изучить. Можно сказать: меду и пчеловодству следует уделять го­раздо больше внимания, чем это имеет место теперь.

Все в природе взаимосвязано друг с другом. Тут есть закономерности, на которые человек с обычным рассудком не обращает внимания, а они-то и есть наи­важнейшие. Эти законы, однако, действуют только так, что всегда допускают некоторую свободу. Так обстоит, например, дело с полами на Земле. Число мужчин и женщин на Земле, хотя и не совпадает точно, но при­мерно одинаково. Это происходит благодаря мудрости природы. Если когда-нибудь произойдет так — как я полагаю, я уже говорил вам об этом, — что люди смо­гут формировать пол по своему произволу, то тут же начнется беспорядок. И вот еще что: если, например, в какой-нибудь местности после дикой войны население сильно сократится, то плодовитость этого населения увеличится. В природе любой недостаток приводит в действие компенсирующую силу.

Дело идет так, что когда в какой-либо местности пчелы разыскивают мед, то они, конечно, извлекают этот мед из растений. Но они собирают мед на расте­ниях, которые нужны и нам, которые приносят нам плоды и все прочее. Интересно то, что в тех местно­стях, где есть пчеловодство, фруктовые деревья и им подобные развиваются успешнее, чем в местностях, где пчеловодства нет. Итак, хотя пчелы и отнимают мед у растений, природа не остается безучастной, но производит больше таких плодовых растений. Так что человек получает прибыль не только от меда, но и от растений, посещаемых пчелами. Это закон, в этом надо как следует разобраться, это важно.

Рассматривая все то, что с этим связно, надо ска­зать: во всем, что относится к пчелам, во всем этом организме содержится удивительная природная муд­рость. Пчелы находятся под воздействием тех сил природы, которые необычайно важны и удивитель­ны. Вот почему надо опасаться неуклюжего, грубого вторжения в эти природные силы.

А именно так и получается всегда на деле: там, где человек неуклюже вторгается в эти природные силы, дело идет не лучше, а хуже. Но хуже оно становится не сразу, хотя и создает всевозможные помехи природе. Она все же, несмотря на эти препоны, действует наи­лучшим образом, пока может. Некоторые препятствия человек может устранить, и, тем самым, дать природе некоторое облегчение. Очень большое облегчение природе в области пчеловодства он может, например, принести тем, что вместо старых пчелиных коробов будет использовать пчелиные ульи новой конструкции, которые удачно устроены, и так далее.

Но теперь поговорим на тему об искусственном раз­ведении пчел. Вам не следовало бы думать, господа, что я не замечаю, или, что с точки зрения духоведения не видно, как искусственное пчеловодство, находясь в ста­дии подъема, кое-что дает, кое-что облегчает; но столь форсированное содержание пчелиного поколения, пче­линой семьи в течение продолжительного времени бу­дет приносить вред. Конечно, сегодня, говоря вообще, можно только похвалить это искусственное разведение пчел — если принимаются все меры предосторожно­сти, — то разведение пчел, о котором говорил господин Мюллер. Но как пойдет дело лет через пятьдесят или восемьдесят — это еще надо посмотреть, ибо здесь те естественные силы, которые органичным образом действовали в пчелином клубе, механизируются, делаются механическими. Не станет больше того внутреннего род­ства между покупной пчелиной маткой и работницами, родства, которое устанавливается, если пчелиная матка выводится естественным образом. Впрочем, в ближай­шее время это не будет слишком заметно.

Само собой разумеется, я не хочу, чтобы возни­кало фанатическое движение против искусственного разведения пчел. В практической жизни вообще не место фанатизму. Это можно сравнить с тем, о чем я вам сейчас скажу. Можно подсчитать приблизитель­но, когда на Земле кончится уголь. Запасы угля на Земле ограничены, когда-нибудь они будут исчерпа­ны. Даже сейчас можно было бы извлекать из Земли столько угля, чтобы его хватило до тех пор, пока сама Земля не перестанет существовать. Не следовало бы говорить, что именно так надо поступать, чтобы оста­вить хоть маленькую надежду на будущее. Следовало бы сказать иначе: ода, конечно, когда мы грабим Зем­лю, извлекая из нее уголь, мы грабим наших потом­ков, лишая их этого угля; но они отыщут что-нибудь другое, потому что угля у них не будет. То же самое можно было бы сказать и в отношении вреда, прино­симого искусственным разведением пчел.

Но при всем этом было бы неплохо сознавать, что если мы вводим нечто механическое, искусственное, то мешаем природе, где все устроено столь удивитель­ным образом. Во все времена пчеловодство рассматри­вали как нечто, достойное почитания. В древности пчелу почитали как священное животное. Почему? Ее почитали как священное животное, так как она посредством всей своей работы позволяла узнать, что происходит в самом человеке. Ведь имея частичку пчелиного воска, мы имеем продукт, находящийся как бы в промежуточном состоянии между кровью, мускулами и костями. Все это проходит внутри чело­века через восковидную стадию. Воск при этом не отвердевший, он остается текучим, пока не превратится в кровь, мускулы или в костные ткани. Так что в воске перед нами выступает то, что как сила находится в нас самих. Когда люди делали в старину свечи из пчелино­го воска и зажигали их, они видели в этом чудесное священнодействие; сгорающий при этом воск достали из улья. Он отвердел. Когда огонь расплавляет этот воск, когда этот воск испаряется, то он приходит в то же самое состояние, в котором он находится и в на­шем собственном теле. Благодаря предчувствию лю­ди переживали в сгорающем воске, как возносится к небу то, что находится и в их собственном теле. В этом было нечто, настраивающее их благоговейно, было то, что располагало их смотреть на пчелу как на особенно священное животное, так как она производила нечто такое, что и сам человек должен был постоянно произ­водить в себе самом. Поэтому в чем более отдаленные времена мы заглядываем, тем больше мы находим у людей благоговения перед сущностью пчелы в целом. Пчелы тогда, конечно, были еще дикие, и люди смот­рели на них как на некое откровение. Позднее они во­шли в обиход человека. Однако во всем, что касается пчел, есть удивительные загадки, и только тот сможет почувствовать, что такое пчела, кто достаточно хоро­шо изучит процессы, протекающие между головой человека и его телом.

Вот такие у меня замечания. В среду у нас будет следующее занятие. Может быть, мы займемся други­ми вопросами. Может быть, самому господину Мюлле­ру что-нибудь придет на ум. Мне хотелось ознакомить вас только с теми замечаниями, которые положитель­но носят несомненный характер, поскольку они осно­ваны на истинном познании. Хотя кое-что, возможно, требует дальнейшего дополнительного выяснения.