Лингвистика текста – направление лингвистики, в рамках которой формулируются и решаются проблемы текста

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА

Предложение — это максимальная единица

грамматического описания

Джон Лайонз

Начало XX в. ознаменовалось крупными открытиями в лингвистике. Прежде всего,

это относится к выходу на передний план изучения структуры языка и стремления к его

строгому формальному описанию. Это направление получило название структурной

лингвистики, и у его истоков стояли выдающиеся лингвисты И. А. Бодуэн де Куртенэ, Ф. Ф.

Фортунатов, О. Есперсен, Э. Сепир, Л. Блумфилд и особенно Ф. де Соссюр

(Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 496). В 1916 г. вышел главный труд Ф.

де Соссюра «Курс общей лингвистики», составленный Ш. Балли и А. Сеше по записям

студентов, трижды слушавших этот курс. В нем швейцарский ученый впервые в

языкознании противопоставил язык как систему знаков, как социальное и психическое

явление, усваиваемое говорящим, и речь как индивидуальное и психофизиологическое

явление, как активное использование кода языка в соответствии с мыслью говорящего.

Согласно структурному подходу высшим уровнем анализа является предложение.

Один из видных представителей структурной лингвистики Э. Бенвенист писал: «...нужно

признать, что категорематический уровень включает только одну форму языковых единиц —

предложение. Оно не составляет класса различимых единиц, а поэтому не может входить

составной частью в единицу более высокого уровня. Предложение может только

предшествовать какому-нибудь другому предложению или следовать за ним, находясь с

ними в отношении последовательности. Группа предложений не образует единицы высшего

уровня по отношению к предложению. Языкового уровня, расположенного выше

категорематического уровня, не существует» (Бенвенист 1974: 139).

Новые тенденции лингвистического анализа оказались очень привлекательными для

исследователей, и центр научного интереса надолго переместился в область изучения

составных элементов языковой системы — фонем, морфем, слов и предложений. Тем не

менее даже признанные корифеи структурализма прекрасно представляли себе условность

границы предложения как высшей единицы синтаксиса. Один из основоположников

структурного синтаксиса Л. Теньер писал по поводу ограничения своего анализа рамками

предложения: «Однако в действительности речь не представляет собой последовательность

изолированных фраз. Напротив, нормальной чаще всего является такая последовательность

предложений, которая выражает ряд взаимосвязанных мыслей, образующих упорядоченное

целое; такая последовательность служит для выражения, будь то устно или письменно, более

или менее сложной мысли» (Теньер 1988: 609-610). Но такие мысли, как правило, не

получали своего дальнейшего развития, и дело ограничивалось всего лишь констатацией

этого очевидного факта.

Несмотря на общую увлеченность ученых изучением структурных единиц языка,

первые попытки теоретического осмысления языковых явлений, выходящих за рамки пред-

ложения, датируются самым началом XX в. В этой связи исследователи обращают внимание

на американскую диссертацию И. Най (I. Nye) «Сочинительные связи предложений (на

примере текстов Ливия)», увидевшую свет в 1912 г.7 В своей работе И. Най предвосхитила

некоторые, ставшие ныне классическими положения современной лингвистики текста и

прежде всего обратила внимание на два основных структурных признака текста:

повторяемость и незавершенность его элементов. Задолго до 3. Харриса (Harris 1952) и В.

Коха (Koch 1969) она сформулировала принцип повтора, который ныне является одним из

основных положений многих современных концепций текста. Выдвинутый ею принцип

незавершенности обращен к тому факту, что отдельные предложения сами по себе не

являются законченными и независимыми единицами речевого произведения; а ведь именно

это утверждение стало одним из главных аргументов в пользу выделения лингвистики текста

в самостоятельную лингвистическую дисциплину. С позиции современной теории текста

наблюдения И. Най представляют несомненный интерес, тем не менее этот труд не оказал

сколько-нибудь заметного воздействия на развитие лингвистической мысли XX в. и остался

практически незамеченным.

2. Структурализм В. Я. Проппа

Другой работой, оказавшей впоследствии заметное влияние на развитие семиотики,

была книга известного русского исследователя фольклора Владимира Яковлевича Проппа

«Морфология сказки», опубликованная в 1928 г. Первоначально книга называлась

«Морфология волшебной сказки». Название было изменено русским издательством,

выпустившим книгу. Как отмечал впоследствии сам В. Я. Пропп, «чтобы придать книге

больший интерес, редактор вычеркнул слово "волшебной" и тем самым ввел читателей... в

заблуждение, будто здесь рассматриваются закономерности сказки как жанра вообще»

(Пропп 1983: 569).

В своей книге ученый обратился к анализу волшебных сказок из сборника А. Н.

Афанасьева. Весь анализ В. Я. Проппа исходил из того наблюдения, что в волшебных

сказках разные люди совершают одни и те же поступки, или (что одно и то же) одинаковые

действия могут совершаться очень по-разному. Волшебные сказки одинаковы, потому что

одинаковы поступки действующих лиц. Поступки действующих лиц, их действия В. Я.

Пропп назвал функциями. Обнаружилось, что многие сюжеты основаны на повторяемости

функций и что в конечном итоге все сюжеты волшебной сказки основаны на одинаковых

функциях, что все волшебные сказки однотипны по своему строению.

Схема волшебной сказки в самом общем виде выглядит следующим образом:

Происходит какая-то беда. К герою взывают о помощи. Он отправляется на поиски.

По дороге встречает кого-либо, кто подвергает его испытанию и награждает волшебным

средством. При помощи этого волшебного средства он находит объект своих поисков. Герой

возвращается, и его награждают.

Полученная схема — это единая композиционная схема, лежащая в основе волшебной

сказки. Она представляет собой «скелет», «остов» сказок, на котором располагаются

различные сюжетные линии. Таким образом, композиция, по В. Я. Проппу, — это фактор

стабильный, а сюжет — переменный.

Метод изучения повествовательных жанров по функциям действующих лиц оказался

продуктивным не только в применении к волшебным сказкам, но и к другим видам сказок.

Он используется также в исследовании повествовательных произведений мировой

литературы (там же: 566-584).

7 Мне удалось познакомиться с фрагментами этой работы в немецком переводе; см. (Nye

1978: 16-23).

Еще одним русским ученым, обратившимся к анализу языковых явлений, выходящих

за рамки отдельного предложения, был Александр Матвеевич Пешковский (1878—1933). Его

главный труд «Русский синтаксис в научном освещении», первое издание которого вышло в

1914 г., переиздавался несколько раз.

Наблюдения А. М. Пешковского расширили круг фактов, относимых к грамматике.

Так, он первым показал, что интонация может быть грамматическим средством. С его

именем связывают широко известный «принцип замены», сформулированный им в статье

«Интонация и грамматика»: «Чем яснее выражено какое-либо синтаксическое значение

чисто грамматическими средствами, тем слабее может быть его интонационное выражение

(вплоть до полного исчезновения), и наоборот, чем сильнее интонационное выражение, тем

слабее может быть грамматическое (тоже до полного исчезновения)» (Пешковский 1988:

373). И хотя в дальнейшем этот принцип не получил полного экспериментального

подтверждения, он оказал заметное влияние на развитие интонологии.

А. М. Пешковский ввел в лингвистический обиход понятие сложного целого. По его

словам, чем сложнее та синтаксическая единица, на которую наслаивается интонация и ритм,

тем больше их роль в языке (Пешковский 1938: 407). Под сложным целым А. М.

Пешковский понимал «сочетание предложений, соединенных союзами, союзными словами

или союзными синтаксическими паузами и не разъединенных разделительными

синтаксическими паузами» (там же: 410). Кроме пауз, находящихся внутри сложных целых,

существуют также паузы, находящиеся между отдельными сложными целыми (там же: 408).

По А. М. Пешковскому, речь состоит из совершенно беспорядочной смены одиночных

предложений и сложных целых. Основной интонационной единицей оказывается не

предложение и не сложное целое, а некая величина, в грамматическом отношении то

сложная, то простая. Это происходит потому, что те предложения, которые входят в состав

сложных целых, интонационно не самостоятельны и могут даже в известных случаях

интонационно сливаться с соседними частями своих сложных целых. Кроме того, отдельное

предложение может иметь интонационную законченность. А. М. Пешковский предлагал

назвать эту величину «интонационным единством», или, проще, «фразой». Под «фразой» он

понимал, таким образом, «всякий отрезок речи от одной разделительной паузы до другой,

независимо от того, из скольких предложений состоит он» (там же: 410).

Традиционное понятие предложения и понятие фразы в трактовке А. М. Пешковского

находятся в сложных и причудливых отношениях: 1) фраза есть всегда или предложение или

комплекс предложений; 2) предложение есть в огромном большинстве случаев фраза

(простая, сложная или частичная) и лишь в ничтожном меньшинстве случаев не образует

никакого интонационного единства; 3) комплекс предложений («сложное целое») есть всегда

фраза (сложная или, в редких случаях, простая); 4)частичная фраза есть всегда или

предложение внутри сложного целого, или синтаксически объединенная группа членов

внутри одиночного предложения (там же).

Таким образом, А. М. Пешковский вплотную подошел к проблеме систематического

изучения конститутивных признаков текста. Его рассуждения о сложном целом основаны на

пока еще интуитивном понимании того, что речь как линейно организованная

последовательность языковых единиц построена по определенным законам, действительным

не только в пределах отдельного предложения, но и рамках больших отрезков речи.

В дальнейшем идеи А. М. Пешковского о необходимости вычленения и описания

языковых единств, больших, чем предложение, были подхвачены А. И. Беличем, Н. С. По-

спеловым, И. А. Фигуровским и др. (см., напр. (Белич 1947: 15-22; Поспелов 1948: 31-41;

Фигуровский 1948: 21-31)). Нагляднее всего развитие идей А. М. Пешковского иллю-

стрирует следующая цитата из работы Н. С. Поспелова: «При изучении синтаксического

строя связной речи следует исходить не непосредственно из предложения, а из сложного

синтаксического целого, как синтаксической единицы, более независимой от окружающего

контекста связной речи» (Поспелов 1948: 41).

Наш краткий экскурс в историю лингвистики первой половины XX в. завершает

известная работа 3. Харриса «Анализ дискурса», увидевшая свет в 1952 г. Формально это

уже вторая половина XX в., но обойти своим вниманием этот труд невозможно, потому что

именно с него, собственно говоря, началась современная лингвистика текста. По признанию

многих лингвистов, он стал программным документом для зарождающейся научной

дисциплины. Некоторые высказывания 3. Харриса с годами приобрели статус крылатых

фраз. Их можно встретить во многих работах по лингвистике текста. Ср., например: «Язык

выступает не в виде несвязных слов или предложений, а в виде связного текста, от

высказываний, состоящих из одного слова до десятитомного труда, от монолога до

дискуссии на Юнион Сквейр» (см., напр. (Москальская 1978: 12; Heinemann, Viehweger 1991:

24)).

— К. Ф.) некоторые методические приемы, прекрасно зарекомендовавшие себя при изучении

языковых единиц низшего уровня (такие, как сегментация, классификация, дистрибуция).

Тем самым 3. Харрис показал один из возможных путей анализа текстовой структуры и

выявления роли отдельного элемента в этой структуре. Сначала производится выборка

элементов (или групп элементов), встречающихся в идентичном или эквивалентном

окружении, и они причисляются к одному классу эквивалентности. Последовательное

соединение классов эквивалентности образует интервалы, из которых, в свою очередь,

состоит весь текст. Таким образом, текст состоит из последовательного соединения классов

эквивалентности (Harris 1978: 77-78).

Метод 3. Харриса основан на чисто формальных процедурах выявления структурных

особенностей текста, без учета семантики составляющих его элементов.8 Дальнейшие

изыскания 3. Харриса, по свидетельству В. Дресслера, оказались не столь продуктивными,

как «Анализ дискурса», и остались практически незамеченными (Dressier 1978: 4), однако ос-

новная заслуга ученого состоит в том, что он сломал рамки грамматики предложения и

вывел ее на уровень текста.

8 Критику его взглядов в этом вопросе см. (Bierwisoh 1963: 61-73).

Глава 4

РАЗЛИЧНЫЕ ПОДХОДЫ К ОПИСАНИЮ ТЕКСТА

За каждым текстом стоит система языка

Михаил Михайлович Бахтин

В последние три десятилетия XX в. проблемы лингвистического анализа текста

занимают большое место в научных интересах ученых всего мира. Сегодня достаточно четко

обозначились направления, по которым идет развитие лингвистики текста. Эти направления

отличаются друг от друга (иногда весьма значительно) точкой зрения на проблему текста,

подходом к его описанию и конкретной методикой анализа.

В непродолжительной истории современной лингвистики текста известный немецкий

ученый В. Хайнеманн выделяет три различных подхода к рассмотрению центрального поня-

тия текста.9

Наиболее распространенными по сей день остаются попытки строго синтаксического

подхода к описанию текста, когда методы «грамматики предложения» (Satzgrammatik) в том

или ином виде переносятся на анализ текста. В результате создается новая «грамматика

текста» (Textgrammatik), использующая тот же понятийный аппарат и те же методы анализа,

что и «грамматика предложения». В рамках этой новой грамматики рассмотрению

подвергаются прежде всего правила сцепления предложений, что проливает свет на

некоторые важные структурные свойства текста. Например, в первом предложении

приведенного ниже отрывка текста неопределенный артикль обозначает какой-то

неопределенный предмет и одновременно сигнализирует о наличии в тексте

«постинформации», т. е. информации, скрытой в последующем контексте. Появление

определенного артикля перед тем же самым словом свидетельствует об определенности

предмета и одновременно сигнализирует о существовании «прединформации», т. е.

информации, заложенной в предшествующем контексте. Замена лексемы Kunst на местои-

мение sie указывает на соотнесенность этого элемента с ранее определенным предметом. (8)

Richtiges Schreiben ist eine Kunst. Die Kunst des Schreibens ist schwierig. Sie erfordert hohes

Кдппеп 'Правильное письмо — это искусство. Искусство письма является трудным делом.

Оно требует большого умения'.

При другом подходе к лингвистическому описанию текста исследователь не

ограничивается рассмотрением поверхностной структуры, а пытается определить

закономерности «глубинных», содержательных отношений в тексте. Общая теория такой

«семантики текста» (Textsemantik) еще не разработана. Следующий пример наглядно

свидетельствует о том, что не каждый повтор слова на «поверхности» текста или замена

слова на местоимение дают возможность судить о некоей последовательности предложений

как о тексте с общим значением. (9) Die Kunstler haben besondere АтЫ-tionen. Kunstler ist ein

Familienname. Alle bewundern ihre Kunst. Sie ist ein einsilbiges Wort. Das Programm ist htinstlerisch

gestaltet. Die Kunstlerin heifit Katrin 'У людей искусства особые амбиции. Искусник —

это фамилия. Все восхищаются ее искусством. Это трехсложное слово. Программа

отличается искусным оформлением. Искусницу зовут Катрин'.

9 Подробно о трех подходах к описанию текста см. (Heinemann 1982: 210-221); примеры,

иллюстрирующие положения В. Хайнеманна, взяты из: (Kleines Lexikon... 1986: 10).

При третьем, коммуникативном (или коммуникативно-прагматическом) подходе к

лингвистическому описанию текста отправной точкой анализа служит не синтаксическая или

семантическая структура текста, а практическая деятельность, лежащая в его основе.

При таком подходе текст рассматривается как элемент коммуникации, как особая

коммуникативная единица. Языковые структуры интересуют исследователя прежде всего как

инструмент осуществления конкретных интенций (намерений) говорящего. Так, те же

языковые средства, которые в примере (9) не позволяли нам говорить о рассматриваемой

последовательности предложений как о тексте, в примере (10), будучи представлены в той

же самой последовательности, образуют текст с общим значением, потому что здесь

реализуются определенные интенции говорящего. (10) Kunstler zu Gast. Wahrend einer Gastspielreise

Dresdner Kunstler wurde uns die antike Kunst naher-gebracht. Sie wurde in einer

hiinstlerischen Bearbeitung vor-gestellt. Besonderen Beifall gab es fur die Hauptdarstellerin, eine

Kunstlerin mit grofier Ausstrahlung 'Деятели искусства в гостях. Во время гастролей артистов

из Дрездена мы ближе познакомились с античным искусством. Оно было представлено нам в

искусной обработке. Особый успех выпал на долю исполнительницы главной роли, артистки

большого художественного дарования'.

Все три приведенных выше подхода к лингвистическому описанию текста ни в коей

мере не исключают друг друга, речь идет просто об исследовании различных аспектов

одного и того же предмета — текста. Прагматика текста, не учитывающая особенностей

синтаксической и семантической организации текста, была бы всего лишь пустой научной

схемой, точно так же, как не может быть объективного описания семантической и

синтаксической структуры текста без учета прагматического аспекта в акте коммуникации.

2. Подходы Я. Петефи и К. Бринкера

Несколько по-иному оценивают современный уровень исследований текста другие

авторитетные ученые, специализирующиеся в этой области. Я. Петефи, например, говорит о

существовании двух противоположных направлений в научном изучении текста:

представители одного направления подходят к тексту как единице, идентичной

предложению, только несколько большего объема, а сторонники другого направления

отдают предпочтение коммуникативно-прагматической трактовке этого понятия, согласно

которой текст рассматривается как единица, удовлетворяющая определенным ожиданиям

партнера (Petofi 1987: 3). Рассматривая перспективы лингвистики, Я. Петефи указывает на

насущную потребность замены предложения как центрального понятия синтаксиса на текст,

а также настаивает на дополнении традиционного синтаксического описания языковых яв-

лений также семантическим и прагматическим анализом (Ibid.: 50).

Два основных направления лингвистического анализа текста выделяет также К.

Бринкер (Brinker 1992: 12-15). Первое направление (его можно назвать системно-ориенти-

рованным) исходит из недр структурной лингвистики и генеративной трансформационной

грамматики. Как известно, в рамках данных дисциплин высшей лингвистической единицей

является предложение. Структурная лингвистика почти исключительно концентрируется на

сегментации и классификации языковых элементов в рамках предложения. Генеративная

трансформационная грамматика определяет свой предмет — языковую компетенцию — как

способность носителя языка образовывать и понимать сколь угодно большое количество

предложений, при этом она имеет вид системы правил, лежащей в основе порождения

бесконечного множества предложений. С развитием лингвистики текста начинается

фундаментальная переоценка некоторых положений традиционной теории, текст признается

высшей и наиболее независимой единицей языка, «первичным языковым знаком» (Hartmann

1971: 10). Таким образом, иерархия традиционных языковых единиц (фонема — морфема —

слово — предложение) расширяется еще на одну величину. Иначе говоря, языковая система

регулирует не только процессы образования слов и предложений, но и формирования текста.

Однако простое количественное расширение традиционной цепочки языковых единиц не

влечет за собой качественного изменения методики исследования. Новая «лингвистика

текста» (Textlinguistik) точно так же, как и традиционная «лингвистика предложения»

(Satzlinguistik), имеет в своей основе явно выраженную ориентацию на анализ языковой

системы. Особенно отчетливо данная тенденция проявляется в некоторых концепциях,

авторы которых важнейшим признаком текста признают «линейную последовательность

предложений» (lineare Abfolge von Satzen) (Isenberg 1974: 10), связанных когерентными

отношениями (Koharenz innerhalb von Satzfolgen) (Ibid.)- Из всего сказанного с

необходимостью следует, что предложение остается основным понятием лингвистики

текста, а когерентность интерпретируется как чисто грамматическое явление.

Второе направление (К. Бринкер называет его «коммуникативно-ориентированной

лингвистикой текста») зародилось в начале 70-х годов. Представители этого направления

обращают внимание на недостаточность описания текста как изолированного статичного

объекта. По их мнению, тексты являются неотъемлемой частью коммуникативной ситуации,

они всегда включены в конкретный коммуникативный процесс, в котором говорящий и

слушающий (соответственно автор и читатель) вкупе со своими социальными и ситуа-

тивными характеристиками представляют собой важнейшие факторы. Данное направление

лингвистики текста вышло из недр прагматики. Текст понимается не просто как грамма-

тически взаимосвязанная последовательность предложений, а как комплексное речевое

действие, при помощи которого говорящий / пишущий пытается установить определенные

коммуникативные связи со слушающим / читателем. Характер действия тексту придает

коммуникативная функция, поэтому лингвистика текста прежде всего должна заниматься

изучением функциональной направленности текста.

Нетрудно убедиться в том, что три приведенных выше концепции (В. Хайнеманна, Я.

Петефи и К. Бринкера) объединяет одна черта: все они исходят из того, что на передний план

современных лингвистических исследований выдвигается прагматический аспект,

лингвистика становится все более «прагматически ориентированной». Именно поэтому в

качестве одного из актуальных они выделяют коммуникативно-прагматический подход к

описанию текста.

В своих рассуждениях некоторые авторы идут еще дальше и полагают даже, что

развитие лингвистики текста способствовало выделению прагматики в отдельное

направление лингвистического поиска — прагмалингвистику (Kalverkamper 1981: 92). По

выразительным словам Г. В. Колшанского, «прагматический фактор пронизывает всю

речевую деятельность человека» (Колшанский 1990: 100), и лингвисты не могут не замечать

этого обстоятельства.

В современной лингвистической литературе можно встретить также иные подходы к

рассмотрению текста. Е. Косериу, например, полагает, что существуют лишь две возмож-

ности анализа текстов и соответственно только два вида лингвистики текста (Coseriu 1981:

25-26). Объектом исследования лингвистики текста первого рода (или, как он ее называет,

«собственно лингвистики текста» — die "eigen-tliche" Textlinguistik, «лингвистики смысла»

— Linguistik des Sinns) являются тексты на «автономном уровне языковых явлений вне

любого различения отдельных языков». Объект исследования лингвистики текста второго

рода составляют тексты, структурированные на отдельных языках. Второй вид лингвистики

текста Е. Косериу в целях терминологической ясности называет «грамматикой текста»

(Textgram-matik), или «сверхфразовой грамматикой» (transphrastische Grammatik), потому что

она имеет своей целью анализ специфических явлений в рамках отдельных языков.

Подход Е. Косериу имеет под собой фундаментальную общетеоретическую основу. В.

Гумбольдт, говоря о двух разделах сравнительного языкознания, утверждал: «Изучение

организма языка требует, насколько это возможно, широких сопоставлений, а

проникновение в ход развития культуры — сосредоточения на одном языке, изучения его

самых тонких своеобразий — отсюда и широта охвата и глубина исследований.

Следовательно, тот, кто действительно хочет сочетать изучение этих обоих разделов

языкознания, должен, занимаясь очень многими, различными, а по возможности и всеми

языками, всегда исходить из точного знания одного-единственного или немногих языков»

(Гумбольдт 1984: 311). Таким образом, два вида лингвистики текста, по Е. Косериу,

обеспечивают, если воспользоваться словами Гумбольдта, «широту охвата и глубину

исследований» текста.

4. Два направления лингвистики текста в трактовке Т. М. Николаевой

Общие тенденции развития теории текста занимают также отечественных ученых. Т.

М. Николаева, оценивая современное состояние лингвистики текста, говорит об ее рас-

слоении, точнее, выделении в ней двух направлений. При этом она особо подчеркивает то

обстоятельство, что оба направления объединяются общими законами связности и общей

установкой на цельность текста (Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 267).

Первое направление, по словам Т. М. Николаевой, характеризуется

исследовательским интересом к выявлению содержательных компонентов, связанных с

обеспечением правильной коммуникации и тем самым — правильного построения текста

вообще. Это более общая ветвь лингвистики текста. Здесь изучаются смысловые различия в

употреблении компонентов высказывания, используемых для обеспечения успешной

коммуникации — артиклей, притяжательных и указательных местоимений, модально-

коммуникативных частиц, оценочных прилагательных, видов глагола, акцентных

подчеркиваний и т. п.

Второе направление лингвистики текста (оно носит более частный характер)

занимается выявлением глубинных смыслов, содержащихся в одном каком-либо замкнутом

тексте, Это направление сближается с герменевтикой как толкованием неявного, скрытого

смысла. Однако в обоих случаях лингвистика текста в собственном смысле слова изучает

содержательную направленность выбора какой-либо формы: из двух равновозможных в

тексте (там же: 267-268).

Для иллюстрации последнего положения Т. М. Николаевой рассмотрим следующий

пример из немецкого и русского языков. Сравним два предложения, отличающихся друг от

друга только одной грамматической формой — формой артикля (неопределенного или

определенного), расположенного перед существительным — субъектом предложения.10

(11а) Die Tur offnete sich, und ein Greis trot ins Zimmer.

(11b) Die Tur offnete sich, und der Greis trot ins Zimmer. . Соответственно русский

перевод этих предложений будет различным:

(12а) Дверь открылась, и в комнату вошел старик.

(126) Дверь открылась, и старик вошел в комнату.

Выбор соответствующей формы артикля целиком зависит от логики развертывания

текста: неопределенный артикль сигнализирует о том, что существительное Greis является

элементом ремы, а определенный артикль позволяет соотнести это слово с темой (в русском

варианте функцию показателя ремы берет на себя порядок слов).

Внимательное изучение представленных выше концепций позволяет выделить две

тенденции лингвистического описания текстов. Первая тенденция имеет «семиотические»

корни, в ее основе лежит известное положение Ч. Морриса о выделении трех разделов

семиотики: синтактики, семантики и прагматики (Моррис 1983: 42). Этой тенденции

полностью отвечает концепция В. Хайнеманна, частично — концепции Я. Петефи и К.

10 Этот пример взят из (Маслов 1987: 185).

Вринкера. В них особый упор делается на одном из разделов семиотики — прагматике, что,

как было показано выше, составляет примечательную черту современных исследований в

лингвистике. Вторая тенденция основана на традиционном выделении в науке о языке

общего и частного языкознания. Именно поиски универсальных черт текстов

безотносительно к какому-либо конкретному языку составляет предмет «лингвистики

смысла» Е. Косериу; ср. с фундаментальной установкой общего языкознания на изучение

языка вообще, его природы и сущности (Головин 1983: 5). Соответственно частными

задачами лингвистики текста являются либо изучение особенностей построения текстов на

каком-либо конкретном языке («грамматика текста» Е. Косериу), либо выявление скрытых

смысловых отношений содержащихся в каком-либо одном замкнутом тексте (точка зрения Т.

М. Николаевой). А именно целевая установка на описание одного конкретного языка (в том

числе и текстов на данном языке) составляет предмет частного языковедения Интересно, что

примерно такое обоснование для противопоставления общей и частной лингвистики текста

выдвигают авторы коллективной монографии «Аспекты общей и частной лингвистической

теории текста» (1982). В своем подходе они апеллируют к опыту формирования грамматики

как первичной основы развития лингвистических знаний: любая общая теория развивается

на основе фактов, поставляемых частными исследованиями. При этом они подчеркивают,

что выделение общетеоретических проблем осуществляется лишь при наличии достаточного

количества сведений, поступивших из частной теории. Такой подход применим, по их

мнению, и к теории текста (Аспекты... 1982: 8).

5. Насущные задачи современной лингвистики текста

Автор одной из первых отечественных монографий по лингвистике текста 3. Я.

Тураева называет несколько направлений современного лингвистического анализа текста. В

принципе, это не направления, а частные задачи, которые стояли перед учеными с момента

зарождения лингвистики текста и которые требуют своего решения в наши дни (Тураева

1986: 7-11).

1. Изучение текста как системы высшего ранга, основными признаками которой

являются целостность и связность. Решение этой задачи предполагает признание того

принципиального положения, что текст является неким сложным речевым единством,

структурно-семантическим образованием, отличным от простой последовательности пред-

ложений. Это единство, объединенное коммуникативной целостностью, смысловой

завершенностью, логической, грамматической и семантической связями. Наиболее

перспективным направлением научного поиска в этой области признается изучение

взаимоотношений между поверхностной и глубинной структурами текста.

2. Построение типологии текстов по коммуникативным параметрам и соотнесенным с

ними лингвистическим признакам. Типологическое исследование текста сопряжено

с большими трудностями в связи с бесконечной вариативностью самого объекта анализа.

Тем не менее изучение коммуникативных, структурных и семантических особенностей

текстов позволяет определить некоторые классификационные параметры, отделяющие одну

группу текстов от другой.

3. Изучение единиц, составляющих текст. Характеристика единиц членения текста

имеет смысл только в том случае, если эти единицы различаются не только объемом,

но и особыми свойствами, не сводимыми к простой сумме входящих в них элементов.

Такими единицами в лингвистике текста выступают сложное синтаксическое целое или

сверхфразовое единство. Тем самым расширяются рамки синтаксической теории, потому

что в нее вводится единица, превосходящая по своим параметрам предложение.

4. Выявление особых текстовых категорий. Определение круга специальных

текстовых понятий, особых текстовых категорий составляет предмет новейшей лингвистики

текста. И. Р. Гальперин относит, например, к текстовым категориям проспекцию и

ретроспекцию в тексте. Однако среди исследователей нет единства мнений ни по поводу

существа текстовой категории, ни по поводу их классификации. Открытым остается также

вопрос о средствах выражения той или иной категории.

5. Определение качественного своеобразия функционирования языковых единиц

различных уровней под влиянием текста в результате их интеграции текстом.

Одной из особенностей текста как структурно-семантического единства признается

способность оказывать влияние на языковые единицы, входящие в его состав. Под воздей-

ствием текста в составляющих его элементах реализуются новые, дополнительные значения.

Эти (потенциальные) значения были присущи данному элементу как единице языковой

системы и актуализировались под влиянием текста, т. е. перешли из скрытого, латентного

состояния в открытое состояние. Возможно, эти новые значения появились впервые в

результате взаимодействия данной единицы с контекстом. 6. Изучение межфразовых связей

и отношений. Рассмотрение структурных, семантических и иных средств связи между

компонентами текста способствует разработке синтаксиса сложных речевых структур.

Нередко актуализация связей между сложными цельными предложениями скрыта от

непосредственного наблюдения, и для их выявления требуется глубокое проникновение в

глубь текста.