Лингвокультурная специфика вербализации комического в языке произведений о. Генри и п. Г. Вудхауса
жүктеу/скачать 1.67 Mb.
|
Эпитет — это выразительное средство, которое основано на выделении качества или признака описываемого явления, которое дополняется атрибутивными словами или словосочетаниями, характеризующими данное явление с точки зрения индивидуального восприятия [Гальперин 2012:115]. Эпитет [греч. epítheton - приложенное] есть троп, образное определение, дающее дополнительную художественную характеристику предмета или явления в виде скрытого сравнения [СЭС 1983:1548]. Эпитеты всегда субъективны. Они всегда имеют эмоциональное значение или эмоциональную окраску, причем эмоциональное значение в эпитете может сопровождать предметно-логическое, либо существовать как единственное значение в слове. Многие исследователи рассматривают эпитет как основное средство утверждения индивидуального, субъективно-оценочного отношения к описываемому явлению. Во всех языках также как и в английском частое использование эпитетов с конкретными определяемыми словами создает устойчивые сочетания. Постепенно такие сочетания фразеологизируются, то есть становятся самостоятельными фразеологическими единицами. Эпитеты как будто закрепляются за определенными словами. Так, например, в английском языке такие сочетания, как: beautiful hair – красивые волосы , dear friends – дорогие друзья , poor fellow - бедный парень, valuable gifts – ценные подарки, precious metal – драгоценный метал, и другие становятся общеупотребительными словосочетаниями. Функция эпитета в них немного изменяется. Эпитет по-прежнему выполняет свою основную стилистическую функцию, то есть функцию выявления индивидуально-оценочного отношения автора к предмету. Однако для выражения этого автор не придумывает свои собственные эпитеты, а пользуется теми, которые из-за частого употребления стали достоянием общей сокровищницы языка. Таким образом, эпитеты также можно разделить на языковые и речевые. Прилагательные, которые используются как языковые эпитеты, постепенно теряют свое предметно-логическое значение и больше сращиваются со своим определяемым. Процесс закрепления эпитетов за конкретными определяемыми словами приводит к образованию фразеологических единиц, в которых определяемое и определение обозначают одно понятие, например, truant schoolboy – школьник, прогуливающий уроки, eager soul – страстная натура, rosy wings – розовые крылья. Эпитеты представляют собой эффективное средство в руках писателя для создания необходимого эмоционального фона повествования; они рассчитаны на определенную реакцию читателя, в данном случае для создания комического эффекта. Основной и самой главной функцией эпитета является, как говорилось выше, функция выявления личного отношения к описываемым фактам. Эта роль эпитета в значительной степени определяется его синтаксической спецификой: употреблением эпитета чаще всего в синтаксической функции определения. Эпитет является выразительным средством языка, поскольку он выполняет свою основную функцию. Необходимо отметить, что в некоторых случаях эпитеты не так прямолинейно служат выявлению личного, оценочного отношения к фактам действительности. Это становится очевидным, когда эпитет метафорический, то есть когда в качестве эпитета употребляется метафора. Здесь оценочная функция занимает второстепенное положение, она подчинена функции создания образности. Эпитеты можно разделить на две группы: 1) такие, которые наделяют описываемое явление какой-нибудь чертой, признаком, несвойственным этому явлению. Например: wounded melancholy – уязвленная меланхолия; apple-cheeked housekeeper – румяная экономка; portentous disorder – зловещий беспорядок; nameless fear – непонятный страх; unfortunately uninjured – к сожалению невредима. Особенно четко такое навязывание признака видно в оксюморонах (см. выше). 2) такие, которые выделяют один из признаков явления, иногда несущественный, второстепенный, но свойственный данному явлению, и им определяют это явление. Например: affectionate kiss – сердечный поцелуй; intoxicated archness – хмельная обидчивость; wrought-steel chains – стальные цепи; secure home – спокойное убежище; sugar-stealing coyote – койот, крадущий сахар; querulous tone – раздраженный тон. Необходимо отметить, что простые определения, которые выделяют присущий предмету основной признак, часто, будучи вовлечены в орбиту действия эпитетов, сами начинают приобретать качества эпитета. Это связано с тем, что такие прилагательные-определения начинают под влиянием «радиации» эмоциональных значений, сами окрашиваться в определенные чувственные тона. Например, в следующем предложении все прилагательные — эпитеты:
Стиль художественной речи это и есть сфера употребления эпитета, в которой он практически безраздельно господствует. Чем меньше какой-либо стиль речи допускает в качестве характерных черт проявление индивидуального, тем реже встречаются в нем эпитеты. Их почти нет в деловой документации, газетных сообщениях и других стилях, лишенных индивидуальных черт в использовании общенародных средств языка. Интересна передача фразовых эпитетов оригинала на русский:
В данном примере фразовый эпитет был переведен рядом простых определений. Наверное, переводчик не смог найти аналога такому действительно странному фразовому эпитету как friendly-but-honest. Непредсказуемость эпитета может также создаваться за счет окказионального словообразования по типу деривации или словосложения, перевод которого тоже необычен:
Все приведенные выше лексические средства комического (метафора, метонимия, образное сравнение, каламбур, зевгма, ирония и т.д.) являются основными языковыми средствами комизма, в которых комизм в такой же степени обусловлен собственно языковыми средствами, как и тем, что этими средствами выражено. 2.3. Синтаксические средства достижения комического эффекта Стилистические приемы синтаксического уровня тоже могут создавать комизм. Синтаксические средства комического – это стилистические приемы и выразительные средства языка, которые основаны на связи между отдельными частями предложения, а также между предложениями в составе текста. Рассмотрим некоторые, особо употребляемые О.Генри и П.Г.Вудхаусом, типы синтаксических выразительных средств и приемов стилистического синтаксиса на конкретных примерах и проиллюстрируем высказанное положение. Параллельные конструкции, или параллелизмы представляют собой такое высказывание, отдельные части которого имеют однотипную структуру. Другими словами структура одного предложения или его части повторяется в другом предложении в составе высказывания (предложения, сложного синтаксического целого или абзаца). В некоторых ситуациях может повторяться лишь часть всего сложноподчиненного предложения. Так, например, в следующем примере:
где структура let smb do smth повторяется три раза в одном предложении, имея разное наполнение в каждом случае, что делает высказывание автора более красочным и веселым от неожиданности и нереальности предложенных вариантов. Интересен и следующий вариант параллелизма:
Здесь мы наблюдаем параллельные вопросы к подлежащему, имитирующие детскую речь, наполненную взаимными упреками. Эти параллели комичны, так как употребляются взрослыми людьми, занимающими серьезные позиции в обществе. Параллелизмы могут часто использоваться в антитезах, при перечислениях и в приеме нарастания (см. ниже):
В данном перечислении заметно сходство структур для образования названий ночных клубов – прилагательное плюс существительное, а также очевидно наличие антитезы и нарастания. Все это, вместе с ритмическим рисунком, наверняка вызывает смех у читателя. Параллельные конструкции бывают частичными и полными. Когда речь идет о полном параллелизме, то в последующих отрывках текста полностью повторяется структура одного предложения. Также полный параллелизм обычно выражается повтором отдельных слов.
Где синтаксическая структура личное местоимение + глагол-связка + прилагательное перемещается из одного предложения в другое без изменений, иллюстрируя нам полный параллелизм и романтический лепет двух симпатичных друг другу людей. Параллелизм синтаксических конструкций несет художественно-эмоциональную нагрузку. Как и всякий повтор, он создает ритмическую организацию высказывания и, одновременно с этим, выступает в качестве фона для эмфатического выделения определенного слова или отрезка высказывания. В рамках одного предложения или абзаца часто применяется прием нарастания в целях художественно-эмоционального воздействия на читателя. Суть приема нарастания состоит в следующем: каждое последующее высказывание сильнее (в эмоциональном плане), значительнее, важнее, существеннее и больше, чем предыдущее [Гальперин 2012:216]. В самом предложении нарастание реализуется при помощи лексических средств, которые расположены друг за другом по возрастающей силе значений. В какой-то мере, эти слова становятся контекстуальными синонимами. Приведем примеры из рассказа П.Г.Вудхауса «Вся правда о Джордже», который изобилует всевозможными нарастаниями. Это объясняется тем, что главный герой Джордж заикается и хотел бы говорить правильно, поэтому в голове у него пролетает масса синонимичных слов, из которых он пытается выбрать то, которое ему было бы легче произнести:
В данном примере нарастание выражено лексическими средствами, а именно прилагательными precious, beloved, darling, much-loved, highly esteemed, valued, которые расположены по возрастающей силе. Нарастание бывает эмоциональным, логическим и количественным. Логическим нарастанием называется такое нарастание, где каждое следующее предложение или часть предложения важнее предыдущего предложения или его части с точки зрения значения понятий, заключенных в словах.
Эмоциональным нарастанием называется нарастание, которое реализуется синонимами.
В количественном нарастании каждый из компонентов, в связи с их расположением выступает как более значительный в составе нарастания, чем предыдущий. Прием нарастания зачастую иллюстрирует индивидуальное, а также оценочное отношение автора к фактам объективной реальности. Автор формулирует в форме нарастания то, что является для него наиболее существенным, наиболее важным, наиболее значительным, наиболее впечатляющим.
Комизм данного нарастания заключается в том, что данные мысли пришли в голову бродяге, который после нескольких попыток попасть в тюрьму отчаялся и решил изменить жизнь к лучшему. Прием нарастания используется чрезвычайно субъективно и выступает, среди других стилистических приемов, в качестве средства выявления индивидуального мироощущения и миропонимания автора. Чаще всего прием нарастания реализуется при помощи параллелизма синтаксических конструкций. Именно одинаковость конструкций помогает довести до разума читателя принцип нарастания излагаемых фактов по степени их важности.
С целью создания контрастной характеристики описываемого явления данное явление часто сопоставляется с другим явлением, противоположным ему логически. Подобное сопоставление выявляет противоположные черты предметов и явлений. События и факты объективной реальности не сопоставляются по общим признакам, а, наоборот, отторгаются друг от друга. Например, как в следующем предложении:
где при помощи антитезы сравниваются свободные взгляды на жизнь молодого парня, мечтающего о новой жизни, и его стесненные материальные возможности. Или как в данном примере:
В антитезе высмеивается желание жениха Джейн сделать ей предложение и нежелание отца его принять. Обычно факты и явления объективной реальности противопоставляются автором по всем признакам, как главным, так и второстепенным. Но иногда антитеза бывает построена на противопоставлении отдельных признаков понятий, а не на противопоставлении самих понятий. Все слова, вовлеченные в антитезу, могут оказаться противопоставленными. Антитеза может встретиться в пределах одного предложения, а также в составе крупных отрезков высказывания. Антитеза внутри одного предложения обычно создает полную смысловую законченность высказывания – сентенцию. Антитеза зачастую построена на параллелизме синтаксических конструкций.
Судя по авторскому описанию и использованным антитезам, данное питейное заведение явно не внушало доверия. Противопоставление явлений и фактов действительности может быть сформировано в структурном отношении в составе двух абзацев, один из которых представляет собой противопоставление другому. В таком случае используется термин контраст или контрастное противопоставление. Антитеза обычно применяется для противопоставлений, не выходящих за рамки абзаца.
В данном отрывке мы видим контраст между высказываниями удивившихся друзей, которые интересуются абсолютно разными вещами, характеризующими их внутренний мир. Часто антитеза строится на бессоюзном соединении ее компонентов. Если же связь между компонентами антитезы выражена союзной связью, то чаще всего используется союз and. Для того чтобы стать антитезой в тексте, любое логическое противопоставление обязательно должно быть эмоционально окрашенным.
Данный пример показывает, что логическое противопоставление пронизано авторской иронией: главной героине кажется счастьем то, что любая другая девушка сочла бы унижением. Еще одним средством, создающим комический эффект в произведениях О.Генри и П.Г.Вудхауса, является повтор. Стилистическим повтором называется повторение слова, словосочетания или предложения в составе одного высказывания (предложения, сложного синтаксического целого, абзаца) и в более крупных единицах коммуникации, охватывающих ряд высказываний [27:212]. Как стилистический прием, повтор является обобщением имеющегося в языке средства выражения возбужденного состояния, которое бывает представлено в речи различными средствами, зависящими от степени и характера определенной эмоции. Речь может быть патетической, нервной, возвышенной, умиленной и т.д. Повторы слов и целых словосочетаний так же, как алогичность и фрагментарность построений в эмоционально-возбужденной речи являются закономерностью. В данном случае они не выполняют никакой стилистической функции.
В данном примере повторение слов ‘Oh, sir! Oh, sir! Oh, sir!’ не может быть отнесено к стилистическим приемам. Повторение слов и их эмоциональная экспрессивность здесь основана на определенном интонационном оформлении высказывания и выражает некое психическое состояние говорящего, а именно – испуг. В художественных произведениях, где описывается подобное нервное состояние героя, обычно даются авторские ремарки (cried, sobbed, passionately и т.п.). Абсолютно иной смысл несут повторы отдельных слов и выражений. Самая обычная функция повтора – функция усиления. В этой функции повтор как стилистический прием наиболее близок к повторам как норме живой возбужденной речи. В рассказе «The Enchanted Profile» параллельные конструкции используются с целью усиления описания характера героини, в частности, ее любви к деньгам: «I saw the bill. I began to love that old lady... I saw the bill... It came, and it was 600 dollars. I saw the bill», к которой впоследствии добавляется еще и ложь: «I am no worshipper of money» [O.Henry 1977:157]. Повторы, которые передают функцию усиления, обычно в структурном отношении довольно просты: повторяющиеся слова стоят рядом друг с другом.
Другие функции повтора не связаны напрямую с тем эмоциональным значением, которое эти повторы имеют в живой разговорной речи. Функция других повторов обычно выявляется непосредственно в контексте высказывания. Иногда повтор имеет функцию модальности.
Повтор здесь использован для передачи грустного настроения главной героини, у которой перед Рождеством не оказалось достаточно денег, чтобы сделать подарок любимому мужу. Функция модальности реализуется в данном примере главным образом ритмом, который образуется благодаря повторению слова grey несколько раз. Следующая функция, довольно часто реализуемая повтором, – функция нарастания. Повторение слов придает большую силу высказыванию, способствует большей напряженности повествования. Функция нарастания родственна первой функции, указанной выше. Разница между ними в том, что нарастание выражает постепенность увеличения силы эмоций.
В данном примере напряжение диалога между тетей, которая хочет отправить своего племянника в Америку, с племянником, который этого категорически не хочет, растет с каждым последующим произнесением этого слова. А комичность состоит в том, что молодой человек за несколько минут до этого спокойно спал в кровати у себя дома и не думал даже выходить на улицу. В некоторых случаях повтор выступает в функции, противоречащей самому назначению повтора как средству выделения отдельных частей высказывания. Повторяющиеся слова и словосочетания служат лишь фоном для резкого выделения других, неповторяющихся единиц высказывания. Например, фраза «When one loves one's Art no service seems too hard» – «Когда любишь Искусство, никакие жертвы не тяжелы» употреблена пять раз на протяжении всего рассказа О.Генри «A Service of Love», являясь фоном, красной нитью всего рассказа, готовящей главных героев к выводу, которому они приходят в конце концов: «When one loves no service seems too hard» – «Когда любишь, никакие жертвы не тяжелы» – та же параллельная конструкция с опущенными словами «one's Art» несет совершенно иной смысл. Все названные функции повторов не могут ограничить потенциальных возможностей этого стилистического приема. Это средство является многофункциональным как и всякое средство, рассчитанное на эмоциональный эффект. Таким образом, синтаксические средства комического (параллелизмы, прием нарастания, антитеза, контрастное противопоставление, повтор), в основе которых лежит учение о характере связей между отдельными частями предложения и между отдельными предложениями в составе текста, часто помогают авторам придать комический оттенок своим произведениям.
К звуковым средствам комического можно отнести стилистические приемы и выразительные средства языка, основанные на особой звуковой и ритмической организации высказывания. Часто употребляемым звуковым средством комического является аллитерация. Аллитерация это особый стилистический прием, целью которого является создание дополнительного музыкально-мелодического эффекта высказывания. Суть этого стилистического приема заключается в повторе одинаковых звуков или сочетаний звуков на довольно близком расстоянии друг от друга [27:227]. Рассмотрим это на примере названий рассказов О.Генри: «The Handbook of Hymen», «The Assessor of Success», «The Poet and the Peasant», «Proof of the Pudding», «The Head-Hunter», «A Double-dyed Deceiver», «A Retrieved Reformation», «A Lickpenny Lover», «A Blackjack Bargainer»; и названий рассказов П.Г.Вудхауса: «Gussie Presents the Prizes», «Jeeves and the Song of Songs», «Mike Meets Psmith», «The Clicking of Cuthbert», «Bingley Crocker Learns Cricket», «The Return of Battling Billson» и т.д. Аллитерация является инструментом дополнительного эмоционального воздействия на читателя, музыкальным сопровождением главной мысли высказывания, которое подчеркивает настроение автора. В отношении названий рассказов О.Генри и П.Г.Вудхауса аллитерация также является выразительным средством, помогающим авторам добиться комического эффекта: «The Detective Detector», «Roses, Ruses and Romance», «Cupid a la Carte», «A Damsel in Distress», «The Prize Poem», «All’s Well». В английском языке аллитерация уходит корнями глубоко в традиции и обычаи народного творчества. Древняя английская поэзия и ее литературная форма сильно отличалась от современных литературных поэтических произведений. Опорными моментами древней поэзии стиха были аллитерация и ритм. В строке народных песен и сказаний каждое значимое слово, находившееся под ударением, начиналось с одной и той же комбинации звуков. В древнесаксонской поэзии аллитерация играла ту же роль, что рифма играет в современной поэзии. Можно назвать аллитерацию начальной рифмой, так как рифмуются начальные звуки слова, а не последний слог слова. Современный английский язык понимает под аллитерацией не только повтор начальных звуков, но и повтор звуков в середине слова: «The Trimmed Lamp», «The Assessor of Success», «The Ferry of Unfulfilment». Народные традиции всегда являются жизненно устойчивыми, поэтому прием аллитерации как вариант художественной формы народных поэтических произведений остался в английском языке в качестве испытанного средства художественно-эмоционального воздействия на читателя. В русском языке все сложилось по-другому, так как аллитерация не имела столь глубоких корней в русском народном творчестве. На сегодняшний день в английском языке аллитерация широко применяется в качестве художественно-стилистического приема в разных сферах науки и жизни. Необходимо отметить, что в английской художественной литературе, особенно в поэзии, аллитерация из просто выразительного средства, широко используемого в народном творчестве, иногда перерастает в неотъемлемый прием формалистической, декадентской литературы. Аллитерация часто воспринимается как сильное средство выражения эмоций и чувств поэта. Иногда звуки речи рассматриваются не просто как звуки, а как имеющие собственное эмоциональное значение. Например, звук [d] рассматривается как звук, который производит мрачный, зловещий эффект, а [l] наоборот является выражением нежности и теплых чувств. Конечно, звуки лишь усиливают тот эффект, который достигается смыслом высказывания. К вопросу о передаче аллитерации с английского языка на русский существует несколько подходов. Советский переводчик и критик Иван Александрович Кашкин в целом не одобрял перевода аллитерации, считая это проявлением языкового формализма, поэтому переводчики кашкинской школы не стремились повторять авторские аллитерации:
Но если число аллитерируемых элементов в произведении было велико, то есть аллитерацию можно было воспринимать именно как авторский прием, а не функционально-стилевой, то они ее воспроизводили. Надо отметить, что данный стилистический прием не всегда поддается передаче с языка-оригинала и оказывается утрачен в пользу смысла, что можно подтвердить переводом названий рассказов О.Генри и П.Г.Вудхауса. О.Генри:
П.Г.Вудхаус:
Однако имеются примеры переводов, в которых аллитерация была практически полностью или частично сохранена. О.Генри:
П.Г.Вудхаус:
Необходимо заметить, что помимо повтора звуков, экспрессивность аллитерации обусловлена еще и четким ритмом, который создается за счет необычного порядка рифм, слов и ударений. Поэтому переводя фразы с аллитерацией можно использовать все эти средства, причем в различных комбинациях. Приведенные примеры показывают, что аллитерация является своеобразным средством комического, которое значительно увеличивает эмоциональное воздействие произведения на читателя, задает определенный тон высказыванию, а иногда даже вызывает определенные ассоциации с объективно существующими в природе естественными звуками. Помимо аллитерации, в качестве звуковых средств организации комичной речи героев очень часто используются функционально-стилистические средства: то есть просторечие, архаизмы, диалекты, иностранные слова. В произведениях О.Генри и П.Г.Вудхауса есть много примеров для иллюстрации, поскольку их герои - это люди различных социальных слоев общества, различных национальностей и расовых принадлежностей. Адекватность передачи функционально-стилистических средств комического может быть достигнута только при передаче не изолированных единиц, а достаточно полных частей текста или всего текста, способных обнаружить все пресуппозиции автора. Приведем пример использования архаизма в тексте:
Здесь привлекает внимание существительное obmutescence, которое представляет собой архаический вариант современного silence и поддерживает общий тон предложения, настраивая читателя на иронический лад по отношению к говорливому Джеду. Необходимо отметить передачу этого места переводчиком М.Урновым, который, однако, вводит синонимичное сочетание слов, не используя русский архаизм. Функция архаизма не передана, в результате теряется острота отрывка. Это говорит о том, что при переводе подобных элементов существуют трудности совмещения вещественного смысла образа и своеобразия функции той языковой категории, в которой воплощен образ. Аналогичная потеря функции архаизма видна в следующем примере:
Особой переводческой трудности, в отличие от архаизмов, не вызывают встречающиеся в рассказах реплики на иностранном языке. Это могут быть синтаксически обособленные слова, словосочетания или целые иноязычные предложения. Именно в силу их выделенности и изолированности они легко могут быть перенесены в текст перевода без каких-либо изменений и объяснены в подстрочном примечании, как это обычно делается.
В том же самом рассказе переводчик М.Лорие решил сразу перевести французское сочетание, не давая подстрочное примечание:
А переводчик И.Кашкин в аналогичной ситуации воспользовался просто транскрипцией:
Переводчикам нужно быть предельно осторожным при подобных переводах, так как может произойти смещение коннотаций: допустим, слова с положительной коннотацией могут приобрести отрицательную, как, например, произошло с сочетанием vers de societe, которое в переводе стало звучать как салонные стишки. Однако, осложнение может возникнуть при переводе на язык, из которого и взяты данные слова или фразы. В таком случае при сохранении их неизменности происходит деварваризация, возвращение их в стихию своего языка. Значительные затруднения всегда вызывает перевод диалектизмов. Можно сказать, что передача территориальных диалектизмов как таковых неосуществима с помощью территориальных диалектизмов того языка, на который мы переводим. Это происходит потому, что использование элементов того или иного территориального диалекта, на который делается перевод, обязательно вступает в противоречие с содержанием подлинного произведения, с местом действия, с его обстановкой, с принадлежностью действующих лиц и автора к определенной национальности. К счастью, американские диалектизмы обычно не только напоминают о принадлежности героев к какой-либо территориальной группе населения, но одновременно служат чертой социокультурной характеристики персонажей. Именно эта особенность стилистического использования диалектизма поддается в той или иной мере воспроизведению в переводе, если последний не ограничивается передачей только его вещественного смысла. Отличительной чертой рассказа «Искусство и ковбойский конь», наряду с ироничной авторской речью, полной ярких сравнений и неожиданных сочетаний, является ковбойское просторечье, которое выступает и признаком местного колорита, и средством конкретизации образа.
Характерными чертами ковбойского диалекта здесь являются: 1) своеобразное произношение (critter = creature, jest = just, skeered = scared); опущение конечного g (pretendin’); 2) нарушение грамматической нормы (например, формы причастия I на a-: a-cuttin’, a-wallin’, a-wavin’). Не может быть и речи о передаче их с помощью каких-либо территориальных диалектизмов русского языка. Но окраска просторечия, неграмотности героя была удачно сохранена переводчиком. Интересный случай для перевода представляет собой также речь иностранца, говорящего с акцентом на языке оригинала. Например, в переводе рассказа «Последний лист» мы можем определить, что «злющий старикашка» Берман – немец, лишь по его фамилии. Хотя в оригинале на то имеется масса доказательств:
Этими доказательствами служат отсутствие звонких согласных в конце слов (haf вместо have); удлинение гласных (leetle вместо little); смешение звонкости и глухости (pusiness вместо business); употребление немецких слов. Но иногда в переводе все-таки удается отразить происхождение говорящего. В данном случае – африканский акцент:
Поиски полноценных стилистических соответствий просторечию, диалекту либо иностранному акценту оригинала можно считать одной из актуальных задач в современном творчестве русских переводчиков художественной прозы. Проблема просторечия, будучи одной из сложных практических и теоретических проблем в переводе, подразумевает внимательный учет взаимодействия всех сторон языка, которые так или иначе способны отразить стилистическое своеобразие оригинала. Выводы: 1.Чувство юмора является важным компонентом национального характера. Национальный юмор выполняет ряд функций: во-первых, он является показателем принадлежности человека к некоей этнической группе; во-вторых, он закрепляет в культуре определенные черты психического склада, идентифицируя индивида как часть нации; в-третьих, юмор отделяет человека от представителей других народов, способствуя тем самым более четкому осознанию национальной самобытности. Отдельно следует отметить, что юмор не только воспроизводит и закрепляет представления о чертах национального характера, но и разрушает наиболее преувеличенные и расхожие стереотипы, идеологические пропагандистские штампы. 2.Английский юмор предполагает сдержанность, отсутствие прямых выпадов, обилие намеков и недоговоренностей. Отстраненному от английской культуры человеку трудно осознать многие тонкости, поскольку для понимания шуток необходимо знание традиций, специфических групповых и профессиональных ценностей, малозаметных социальных и культурных взаимосвязей, жаргона определенных социальных групп. Английские внешняя сдержанность и традиционность имеют обратную сторону. В структуре британского национального характера можно обнаружить определенные компенсирующие элементы; так, компенсацией сдержанности в некоторой мере выступает английская эксцентричность. Унифицированное воспитание и незыблемые ценности заставляют искать выход для индивидуализма в культивировании разнообразных «странностей» и необычных хобби, что проявляется в выборе определенных языковых средств для репрезентации комических, юмористических ситуаций. 3. Американский юмор - умный, бесшабашный, открытый - был средством разрядить обстановку, отвлечься от опасной и непредсказуемой жизни на границах цивилизованного мира. Характерной чертой американского юмора является склонность к преувеличениям. Гиперболизация, возможно, обусловлена «метафизикой ландшафта» Нового Света с его бескрайними просторами и разнообразием природных условий так же, как английская склонность к литотам - ограниченностью и разграниченностью изолированной островной территории. 4.Лексико-грамматические средства комического – это метафора, метонимия, образное сравнение, ирония, зевгма, игра слов, оксюморон, гипербола, аллюзия, эпитет. Синтаксические средства комического – это параллелизмы, прием нарастания, антитеза, повтор. Звуковые средства комического – аллитерация, архаизмы, реплики на иностранном языке, просторечие, диалектные слова и выражения.
жүктеу/скачать 1.67 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|