Теоретико-множественный метод в информационном пространстве современной лингвостилистики

2.2. Теоретико-множественный метод в информационном пространстве современной лингвостилистики

С другой стороны, если теоретико-множественный метод используется в синтетических теориях, в частности, в рамках лингвостилистической парадигмы, не приобретает ли он при этом качества, позволяющие квалифицировать его как синтезирующий метод? За точку отсчета в данном случае берется мысль о том, что лингвостилистическая парадигма наиболее адекватна синтетическому подходу к исследованию языка, так как она включает в сферу своего действия основные составляющие, присущие синтезирующим теориям: человек – мир – язык. Именно поэтому возник вопрос о модификации теоретико-множественного метода при включении его в теоретико-методологическую парадигму современной лингвостилистики.

Обращение к теоретической и методологической парадигме современной лингвистики (и стилистики в частности) позволяет описать различные фрагменты ее информационного пространства. И, может быть, мысль о том, что же на самом деле происходит в лингвистике как науке: борьба идей или их эволюция, дальнейшее уточнение понятий или отказ от сложившихся на определенный момент понятий и представлений, – становится более прозрачной.

В конце 60-х – начале 70-х гг. почти одновременно работают над проблемой теории множеств А.Ф. Лосев и Ю.С. Степанов.

Именно им, на наш взгляд, удалось в наиболее адекватной форме осмыслить и описать теоретико-множественный метод, восходящий к учению Ф. де Соссюра и разработанный наиболее полно в исследованиях структуралистов. По мнению Ю.С. Степанова, указанный метод, основанный на алгебраических принципах Ф. де Соссюра, «заключается в изучении классов, или множеств, лингвистических элементов». [Степанов 2003: 65].

Известно, что развитие лингвистики, в том числе и применение методов внутренней реконструкции, после Соссюра приобрело новые формы.

«Понятие множества лингвистических элементов получило сразу очень большое, а в некоторых отношениях чрезмерно большое обобщение, в одном течении – в теоретико-множественных моделях языка. Понятие позиции получило развитие в другом течении, в глоссематической теории Л. Ельмслева под названием «катализа» и «управления» (rection), а позднее… в порождающих грамматиках. Принцип соотношения конкретной и абстрактной позиций, конкретного и абстрактного множества, как принцип, определяющий развитие языка, получил развитие в третьем течении, в учении Е. Куриловича о «морфологической доминации». Принцип абстрактного процесса был использован в теориях порождающих грамматик» [Степанов 2003: 65].

Применяя алгебраический метод к исторической реконструкции, Ю.С. Степанов использует два основных понятия: понятия матрицы и позиции. Лингвистическая матрица отражает на плоскости отношения тех или иных множеств объектов. В силу того, что плоскость двухмерна, матрица строится на двоичном основании. Элементы множеств, символизируемые отметками по вертикали и горизонтали, раздваиваются, оцениваются как две части одного множества.

Используя понятия лингвистической матрицы и позиции, мы построили матрицу, введя в нее лингвостилистические понятия: по горизонтали сорок строк и по вертикали шестнадцать колонок. Возникает вопрос, является ли избыточной матрица с таким количеством строк и колонок? Известно, что избыточными могут быть признаки, не входящие в кольцевую зависимость. Если они обладают свойством входить в указанную зависимость, то матрица, включающая их, может считаться оптимальной.

Рассмотрим многомерную матрицу, вбирающую двоичную информацию об особенностях стилистических окрасок и их взаимосвязи со стилевой структурой текста.

На первый взгляд, создается впечатление, что матрица избыточна. Однако в строчках перечислены окраски, которые сводятся к общеизвестной триаде, описанной в свое время М.В. Пановым: высокий стиль – нейтральный – разговорный стиль [См.: Современный русский язык 1989: 16-19]. Естественно, что традиция подобного разграничения восходит к «теории трех штилей» Ломоносова. Великолепную оценку теории М.В. Ломоносова мы встречаем у А.А. Реформатского: «Ломоносовская «теория трех штилей» заключает в себе очень важное теоретическое зерно: стили речи соотносительны, и любой стиль прежде всего соотнесен с нейтральным, нулевым; прочие стили расходятся от этого нейтрального в противоположные стороны: одни с «коэффициентом» плюс как «высокие», другие с «коэффициентом» минус как «низкие» (ср. нейтральное есть, высокое вкушать и низкое жрать и т.п.) [Реформатский 1967: 144–145].

Позиции стилистических окрасок в стилевой структуре текстов

А именно: исследователями стилистических ресурсов языка выделяются следующие окраски, составляющие базовую основу книжного языкового стиля: книжная, официальная, научная, официально-деловая, официально-политическая, морально-этическая, этнографическая, традиционно-поэтическая, народно-поэтическая, традиционно-литературная, социальная.

Кроме того, наряду с понятиями нейтральная и разговорная окраски, введены термины, обозначающие эмоционально-экспрессив-ные окраски: высокая, окраска одобрения, ласкательная, почтительная, шутливая, неодобрительная, ироническая и др.

Таким образом, традиционная триада заменена парадигмой, состоящей из пяти основных компонентов: книжная – нейтральная – разговорная – эмоционально-экспрессивная – окраска, обусловленная историческим расслоением языковых ресурсов.

Четвертый компонент, на наш взгляд, является связующим звеном: он пронизывает тексты книжного стиля, разговорного, «цементирует» базовую структуру любого стиля – нейтральные языковые средства, создавая на их фоне то «неуловимое», что и называем мы стилем. Благодаря эмоционально-экспрессивным окраскам, книжный, нейтральный, разговорный стили не распадаются на три уровня по степени «снижения» или «повышения», а наоборот, вступают в кольцевую зависимость, реально существующую в языковой системе и отразившуюся в предложенной здесь матрице.

Пятый компонент вводит в пространственную структуру. Это временной компонент, хронологизирующий языковые пласты.

Парадигма закольцовывается повторно, образуя континуум, интерпретируемый с лингвостилистических позиций.

Возникает вполне естественный вопрос: «Могут ли быть включены в матрицу неизвестные объекты? Какую роль будут выполнять свободные клетки, которые появятся в результате введения в матрицу неизвестных объектов?»

Роль этих компонентов может оказаться неоднозначной: с одной стороны, они могут быть замещены явлениями, развивающимися в языковой системе, с другой стороны, на их месте могут оказаться языковые лакуны, сворачивающиеся со временем в одну точку как нереализованные позиции.

Отказавшись от идеи вводить в матрицу гипотетические объекты, мы остановились на сорока строчках, включенных в Таблицу и представляющих собой достаточно обширную информацию, порождающую проблему выбора: исключить ее из горизонтальных строк или оставить.

Вполне очевидно, что выведение из матрицы тех или иных горизонтальных строк приведет к информационной недостаточности. Конечно, можно было бы оставить пять основных – базовых строк: книжная, нейтральная, разговорная, эмоционально-экспрессивная окраски и окраска, связанная с хронологическим расслоением языковых средств. Но в этом случае мы получим представление об общих, типовых свойствах языковых единиц на уровне стилистики ресурсов. Что же касается более глубокой стилистической дифференциации языковых средств, она автоматически будет выведена за пределы матрицы, в то время как целью нашего описания является дифференциация языковых ресурсов, детально отрефлектированная в лингвостилистике ХХ в.

В колонках приведено шестнадцать позиций, отражающих стилевую структуру научного, официально-делового, публицистического, разговорного, художественного функциональных стилей.

Для каждого из них выделены наиболее значимые стилевые черты, составляющие ядерную структуру того или иного функционального стиля: 1) отвлеченность – обобщенность, подчеркнутая логичность, некатегоричность изложения (научный стиль); 2) точность, не допускающая инотолкования; стандартизованность; содержательная полнота, ясность, лаконичность, официальность, бесстрастность (официально-деловой стиль); 3) страстность, экспрессивность; стандартизованность; конкретность; фактографическая точность (публицистический стиль); 4) непринужденность; конкретность, эмоционально-оценочная информативность; эллиптичность; прерывистость; непоследовательность (разговорный стиль); 5) конкретность, образность, эмоциональность (художественный стиль).

При рассмотрении матрицы выявляются следующие признаки:

1. 
   взаимоисключающие;
   
2. 
   взаимосвязанные (взаимозависимые) признаки.
   

Этот перечень можно продолжить. Нет ничего необычного в том, что взаимозависимые признаки порождают совместимые позиции. Однако позиции могут оказаться несовместимыми при наличии взаимозависимых признаков. Так, народно-поэтическая окраска, взаимосвязанная со стилевой структурой публицистического стиля, может оказаться несовместимой с такой стилевой чертой, как стандартизованность публицистического стиля. Книжная окраска может войти в противоречие с эмоциональностью художественного стиля, хотя по существу этот стиль бытует в письменной форме.

Несмотря на то, что детальный анализ взаимодействия признаков, введенных в матрицу, представляет собой вполне респектабельное занятие, однако, как пишет Ю.С. Степанов, «это заставляет предполагать, что в таких случаях лингвисты имеют дело с градуально зависимыми друг от друга классификационными признаками, – проблема, которая выходит за рамки вопроса об алгебраических методах» [Степанов 2003: 73].

Итак, возвращаясь к понятию теоретико-множественный метод, мы должны согласиться с точкой зрения А.Ф. Лосева, считающего, что «дело не в теории множеств, но в языке как в цельной системе» [Лосев 2004: 22].

Теория, прогнозируемая теоретико-множественным методом, «является учением о цельности и о соотношении цельности с ее элементами и частями… теория множеств есть учение о целостных системах и структурах». [Лосев 2004: 24]. Собственно язык в его стилистическом многообразии и является целостным системно-структурным образованием, ориентированным на отражение триады человек – мир – язык.