М. Рудый 2011 его называли «парагвайским робеспьером» Хосе Гаспар Родригес де Франсиа

Внешняя политика Парагвая сводилась главным образом к попыткам наладить внешнюю торговлю и не допустить втягивания Парагвая в войну с более сильными соседями. Сил для ведения активной внешней политики у Парагвая было явно недостаточно. Со всех сторон он был окружён государствами, в которых господствовало помещичье землевладение, и местные помещики готовы были пойти на союз с другими помещичьими государствами против своего народа. Армию, основой которой было слабо вооружённое ополчение, можно было использовать лишь для обороны, но не для наступательных действий.

Некоторую перспективу для Парагвая открывали события второго десятилетия XIX века в соседнем Уругвае, связанные с революционной деятельностью Артигаса, но и по отношению к ним приходилось проводить осторожную политику.

Хосе Хервасио Артигас (1764 – 1850 гг.) принадлежал к числу мелких помещиков-скотоводов Восточного берега (так называлась провинция испанского королевства Рио-де-ла-Платы, расположенная на восточном берегу Ла-Платы с центром в Монтевидео; название «Уругвай» закрепилось за ней лишь позднее). В молодости Артигас занимался контрабандой скота, неоднократно вступая в столкновения с испанскими солдатами. Испанские власти никак не могли поймать его, и в конце концов, в 1797 году, предложили ему стать офицером в ополчении, формируемом для борьбы с контрабандой. Затем он воевал против англичан, высадившихся в заливе Ла-Платы.

После свержения власти испанцев в Буэнос-Айресе в мае 1810 года, испанский вице-король Элио обосновался в Монтевидео. Он начал готовиться к походу на Буэнос-Айрес. В это время Артигас рассорился со своим командиром – испанским офицером, покинул испанскую службу и бежал в Буэнос-Айрес. Вскоре в провинции Энтре-Риос он сформировал отряд для освобождения Восточного берега. Большинство помещиков Восточного берега выступило против испанской власти и, создав вооружённые отряды, захватило несколько городов. На территорию Восточного берега в 1811 г. вступили также войска Буэнос-Айреса во главе с Хосе Рондо.

Артигас обнародовал прокламацию: «Лучше умереть с честью, чем жить в позоре, в бесчестье зависимости»⁷³. Собрав войско из 3000 человек, он двинулся на Монтевидео, и 18 мая 1811 года разгромил испанские войска в битве при Лас-Пьедрас. В Монтевидео тогда жило только около 15 тыс. человек (всё население Восточного берега составляло 40-50 тысяч человек). Испанцы выслали из города всех сторонников независимости (даже францисканских монахов), и Артигасу пришлось начать его осаду, совместно с подошедшими войсками Буэнос-Айреса. На помощь испанцам в Восточный берег вторглись с территории Бразилии португальские войска.

Хунта Буэнос-Айреса предала уругвайских патриотов: 23 октября 1811 года она заключила с испанским вице-королем Элио соглашение о перемирии, по которому Восточный берег, как и Парагвай, оставлялся под властью испанцев. В этих условиях собралась «ассамблея» Восточного берега, провозгласившая Артигаса «Верховным вождём» провинции. Было принято решение вывести всё население за реку Уругвай. Начался «Великий исход уругвайского народа».

Продовольствия для беженцев не хватало, и в ноябре 1811 года Артигас обратился к хунте Парагвая с просьбой о помощи продуктами. Из Асунсьона в лагерь беженцев был отправлен большой обоз с продовольствием. Вскоре перемирие Буэнос-Айреса с испанцами было нарушено последними, и военные действия возобновились. По просьбе хунты Буэнос-Айреса в сентябре 1812 года Артигас с войсками вновь вступил на территорию Восточного берега, и население последовало за ним. С октября 1812 г. начинается вторая осада Монтевидео объединёнными силами Артигаса и войск Буэнос-Айреса во главе с Рондо.

Когда в 1813 году начались заседания Генеральной Конституционной ассамблеи Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы, Артигас собрал в посёлке Трес-Крусес конгресс провинции Восточного берега и вручил избранным делегатам разработанные им инструкции, получившие название «Инструкций 1813 года».

В инструкциях требовалось провозгласить полную независимость от Испании, республику и широкую автономию провинций, которые должны были объединиться в конфедерацию. Требовались также провозглашение демократических свобод и ликвидация привилегий церкви. Ассамблея в Буэнос-Айресе была далеко не так радикально настроена, и делегатов Артигаса туда попросту не допустили под предлогом того, что у них отсутствуют полномочия. Одновременно правительство Буэнос-Айреса поручило генералу Рондо созвать новый конгресс Восточного берега. Артигас его не признал, большинство кабильдо провинции поддержали Артигаса. Войска Восточного берега прекратили осаду Монтевидео, и «Верховный правитель» Рио-де-ла-Платы Посадас в феврале 1814 года объявил Артигаса «врагом родины» и вне закона. После почти двухлетней блокады Монтевидео всё же сдался войскам Буэнос-Айреса в июне 1814 года. Но теперь против них выступило население Восточного берега, и не только.

Требование Артигаса о конфедерации нашло поддержку помещиков соседних провинций Рио-де-ла-Платы. Против войск Буэнос-Айреса в начале 1814 г. начала военные действия провинция Энтре-Риос, затем и провинция Корриентес. В то время Артигас, а также правители Энтре-Риос, Корриентес и других мятежных провинций предлагали Парагваю присоединиться к их войне против Буэнос-Айреса.

Франсиа отвечал молчанием на эти предложения. Формально он заверял Буэнос-Айрес в своём нейтралитете и объявил о запрете парагвайским войскам помогать Артигасу. Фактически же субделегат (губернатор) парагвайской провинции Мисьонес со своими войсками перешёл на сторону Артигаса⁷⁴. В парагвайской части Мисьонес для армии Артигаса собирались многочисленные добровольцы, а Франсиа делал вид, что ничего не знает.

После года ожесточённых боёв войска Буэнос-Айреса повсюду были разбиты, в феврале 1815 года гарнизон Монтевидео сдался войскам Артигаса. Артигас провозглашён был «генерал-капитаном» Восточного берега и получил почётное звание «Защитника и отца свободы народов».

Хосе Хервасио Артигас. С картины Х. М. Бланеса.

У него возник план объединения всех провинций в междуречье рек Уругвай, Парагвай и Парана (т.н. «Литораль» - «Междуречье») в новое государственное образование. Это был степной скотоводческий район, откуда вывозились большое количество мяса и кож; на реке Парана был расположен порт Санта-Фе, жители которого были недовольны властью Буэнос-Айреса. Местные помещики были заинтересованы в экспорте продукции своих скотоводческих хозяйств без посредничества Буэнос-Айреса, и первоначально поддержали Артигаса. В марте 1815 года о присоединении к нему объявили провинции Санта-Фе и Кордова.

Было провозглашено создание Федеральной лиги с центром в военном лагере Пурификасьон («Очищение») на реке Уругвай. Артигас был провозглашён протектором Федеральной лиги. Несмотря на высокий пост, жил он просто, по походному – в хижине из двух комнат, где из мебели были только сундук и походная кровать, столы, две лавки и три стула. Одевался Артигас до того скромно, что его можно было принять за крестьянина. Отчасти это объяснялось нежеланием обременять налогами население, отчасти невозможностью их сбора.

Помещики ничего платить не хотели. Они со скрежетом зубовным терпели содержание на их землях «чужих» военных отрядов и постоянно просили Артигаса вывести их или распустить. Доходы от торговли были минимальны, т. к. ей препятствовала постоянная война. Только в июле 1815 года Артигас издал нормативные акты, регулирующие торговлю в Восточной провинции (в том числе ввёл пошлины на экспорт и импорт). Он стремился заставить соблюдать эти нормы и иностранных купцов, в особенности англичан. Артигас сокращал расходы на государственный аппарат, стремился не допустить его разрастания.

Кроме того, Артигас решил вознаградить трудящиеся классы населения, которые поддерживали его во время войны за независимость от Испании и Буэнос-Айреса. В июле 1815 года он распорядился раздать крестьянам земли в Восточной провинции, принадлежавшие ранее испанской короне и «врагам революции». Помещикам на обработку и заселение земель давался двухмесячный срок; после этого все необработанные и незаселённые земли должны были быть изъяты у них и переданы в государственную собственность, а затем также розданы крестьянам.

Помещики взвыли. Они создали «хунту землевладельцев» и заявили, что нельзя незаконно отнимать у них землю. В качестве закона, гарантирующего сохранение ими земли, они предложили Артигасу подписать составленный ими «земельный регламент».

Однако Артигас не утвердил помещичий законопроект. В ответ он 10 августа 1815 года подписал и передал во все кабильдо для исполнения свой закон – «Временный регламент Восточной провинции касательно развития её сельского хозяйства и обеспечения безопасности землевладельцев». Это был краткий земельный кодекс, «основанный на этическом принципе установления социальной справедливости»⁷⁵.

В статье шестой этого кодекса говорилось, что «самые обездоленные должны стать самыми обеспеченными». Раздавать земли надо было неграм, индейцам, самбо (потомкам негров и индейцев), а также прочим беднякам и вдовам с сиротами. Подлежали распределению мелкими участками земли эмигрантов, испанцев, «плохих европейцев и ещё более плохих американцев», а также земли, с 1810 по 1815 годы проданные или пожалованные помещикам оккупационными властями Испании, Португалии или Буэнос-Айреса.

Каждый мог получить не более одного участка земли. Полученную землю запрещалось продавать или отдавать под залог. Все, имеющие землю, должны были обрабатывать её – необработанная земля подлежала конфискации. Земля была отобрана даже у престарелого отца Артигаса (сам он давно уже не вёл хозяйства). Уже спустя 15 дней после подписания регламента началась раздача первых участков земли.

Артигас заботился также о просвещении жителей Восточного берега. В Монтевидео при нём была открыта школа, в разработанном им проекте конституции статья третья предусматривала всеобщее начальное образование за счёт государства. Были основаны также публичная библиотека и первая в стране газета.

О последней стоит сказать особо. Получив первый номер газеты, Артигас написал в кабильдо Монтевидео, что «печатный орган, в котором господствует свобода, с одной стороны, даёт возможность выражения идей, служащих на благо ближних, но с другой стороны, злонамеренным людям внушает желание высказать, скрываясь под блестящей формой, своё несогласие с системой». Поэтому он рекомендовал ввести должность «наблюдателя за печатью», назначив на неё священника Ларраньягу. Однако тот отказался, ссылаясь на свои либеральные взгляды; редактор газеты также отказался от своего поста. Оба они были противниками «Временного регламента» и сторонниками помещиков; позднее Ларраньяга сдал Монтевидео португальским войскам. Так что Франсиа знал, что делал, когда отказался от издания газет в Парагвае.

Дискуссия о «свободе прессы» была лишь первым выступлением помещиков против Артигаса. Они обратились за помощью в Буэнос-Айрес. Буэнос-Айрес заключил сепаратный договор с провинцией Санта-Фе, обещав ей широкую автономию при условии отказа от участия в Федеральной лиге. Кроме того, правительство Буэнос-Айреса отправило своих эмиссаров в Бразилию, чтобы те добились вторжения португальских войск в Восточный берег под предлогом «наведения порядка» в этой провинции.

В августе 1816 года в Восточную провинцию вторглись две португальские армии: первая, под командованием генерала Лекора, прибывшего из Португалии, должна была наступать на Монтевидео; вторая, под командованием португальского наместника провинции Риу-Гранди-ду-Суль, должна была обеспечивать продвижение первой. Всего в них насчитывалось до 15 тысяч солдат.

Войска Артигаса потерпели несколько поражений. Кабильдо Монтевидео предательски сдал город португальцам (в январе 1817 г.). Многие офицеры-помещики армии Артигаса дезертировали и бежали в Буэнос-Айрес или сдались португальцам. Они прямо говорили: «Мы убедились, что при правлении Артигаса нарушается частная собственность и происходят многочисленные беспорядки, которые мешают людям» (читай – помещикам) «жить»⁷⁶. Только бойцы из Мисьонес сохраняли неизменную верность Артигасу. Артигас пытался вести партизанскую войну, однако Восточный берег и часть Мисьонес были разорены португальцами, и сильно обезлюдели. К концу 1818 года войска Артигаса окончательно вынуждены были оставить Восточный берег, а к концу 1819 года были разгромлены и войска Мисьонес. Часть этой провинции была оккупирована португальцами, воспользовавшимися неопределённостью границы; остальная часть, оставшись в составе Парагвая, уже не могла продолжать борьбу.

Помещики провинций Федеральной лиги предали Артигаса. Они возобновили войну с Буэнос-Айресом (где к этому времени ушёл в отставку «Верховный правитель» Пуэйрредон, и с 1819 г. пост «Верховного правителя» Объединённых провинций занимал генерал Хосе Рондо). 1 февраля 1820 года армия Буэнос-Айреса была разгромлена объединёнными войсками провинций Энтре-Риос, Корриентес и Санта-Фе в сражении при Сепеде. Согласно мирному соглашению, подписанному в Пилар 23 февраля 1820 года, государство Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы прекращало своё существование.

Победа «федерализма» в Объединённых провинциях означала лишь победу помещиков. После этого, опасаясь, как бы Артигас не попытался ввести «Временный регламент» и в их провинциях, они всеми силами обрушились на него. Особенно злобствовал диктатор Энтре-Риос Рамирес, заявивший, что «с Артигасом и его системой надо покончить!». Войска Рамиреса стали преследовать Артигаса, у которого остался лишь небольшой отряд, и к сентябрю 1820 г. оттеснили его в провинцию Мисьонес, к той её части, которая подчинялась Парагваю.

Артигас попросил убежища в Парагвае, и Франсиа не отказал ему, хотя отношения между ними всегда были холодными. Артигас считал Франсию недостаточно демократичным, Франсиа не мог простить Артигасу захвата двух парагвайских судов в 1817 году и связей с помещиками других провинций Рио-де-ла-Платы. Тем не менее, отказавшись встретиться с Артигасом и не отвечая на его письма, Франсиа выделил ему и всем бойцам его отряда (ок. 200 человек) участки земли в городке Куругуату, снабдил их продовольствием, одеждой, скотом и сельскохозяйственным инвентарём, чтобы они могли вести хозяйство. Артигас получал от него и денежную пенсию; правда, к концу 20-х годов она почти не выплачивалась, и Артигас жил доходами своего хозяйства.

Артигас так и не вернулся на родину, даже после освобождения (с помощью аргентинских войск) Восточного берега и провозглашения там независимого государства Уругвай в 1828 г. К власти в Уругвае пришли те офицеры-помещики, которые предали его в 1817-1818 годах. Только после его смерти прах его в 1856 г. перевезли в Уругвай. При этом официальная пропаганда в Уругвае вплоть до конца XIX века называла его «варваром» и «диктатором» – так боялись помещики памяти об Артигасе. Франсии же его опыт наглядно показал, что невозможно ни провести преобразования, ни вести активную внешнюю политику, не подавив местных помещиков, которые в любой момент готовы были стакнуться с иностранными.

Предоставление Артигасу политического убежища сразу же вызвало конфликт с диктатором Энтре-Риос Рамиресом. Рамирес потребовал его выдачи; в ответ Франсиа арестовал офицеров Рамиреса, привёзших это требование. Запахло войной, торговля по реке Парана была прервана. Рамирес сосредоточил на границе Парагвая 4-тысячную армию во главе с майором Касересом, установившим контакты с заговорщиками в Асунсьоне. Однако аресты заговорщиков и казнь виднейших из них сорвали его планы. К тому же, собирая средства для войны с Парагваем, Рамирес вызвал недовольство других местных помещиков и в конце 1821 года был убит. Это несколько разрядило обстановку.

Уже с января 1822 года возобновилась торговля с Буэнос-Айресом и Санта-Фе через город Пилар. Образцы товаров предварительно доставлялись в Асунсьон, где Франсиа лично проверял их качество и устанавливал цены. Вывозились йерба-мате, табак, кожи и хлопок, ввозились в основном предметы потребления, металлические изделия и оружие. Парагвайские суда стали совершать рейсы по Паране вплоть до провинции Корриентес и даже дальше на юг.

В том же году была окончательно снята угроза со стороны португальцев – в сентябре 1822 года под давлением местных помещиков была провозглашена независимость Бразильской империи (сын португальского короля стал бразильским императором Педро I). Положение в самой Бразилии оставалось неспокойным, и угрожать Парагваю в это время она не могла. Парагвай сразу же признал независимость Бразилии и заявил о намерении установить с ней торговые отношения.

В феврале 1823 года для торговли с Бразилией был назначен город Итапуа. Здесь торговля также регламентировалась государством. Франсиа контролировал качество и цены ввозимых товаров, зачастую добиваясь их снижения. Почти вся торговля велась государством. Частные лица могли продавать лишь собственную продукцию, причём жители Итапуа могли торговать без особого разрешения, а всем остальным требовалось получать лицензию на право торговли. Лицензия выдавалась в Асунсьоне лишь по предъявлении специального удостоверения от местных властей, что предъявитель является «добрым слугой отечества и предан святому делу свободы»⁷⁷. Минимум цен на продукты вывоза – йербу-мате и табак – устанавливался государством.

В этих условиях бразильские купцы сначала только продавали свои товары (особым спросом пользовались ткани, медикаменты, сельскохозяйственные орудия, оружие и боеприпасы). Это приводило к утечке из Парагвая звонкой монеты. Тогда в 1825 году Франсиа возобновил запрет на вывоз из Парагвая золота и серебра, и бразильские купцы стали получать в обмен на свои товары местную продукцию и скот.

В 1825 году в Асунсьон прибыл бразильский консул Корреа да Камара, который заявил о признании Бразилией независимости Парагвая, обещал не допускать впредь набегов индейцев и возместить ущерб, а также доставить в Парагвай оружие и боеприпасы. Таким образом, Бразилия стала (ненадолго) единственным государством, установившим с Парагваем дипломатические отношения.

Франсиа пытался установить также связи с европейскими государствами. В 1824 году в Парагвай приезжал француз Грансир, чтобы уговорить Франсию отпустить Бонплана. К этому времени известный учёный Александр Гумбольдт организовал целую кампанию по освобождению Бонплана. Освободить Бонплана безуспешно просили министр иностранных дел Бразилии, британский консул в Буэнос-Айресе и командующий французской эскадрой на Рио-де-ла-Плате. Всем им Франсиа ничего не ответил, но Грансиру прислал список вопросов об отношении французского правительства к независимости Парагвая. Тот не мог на них ответить, и был выслан. Тем не менее у Грансира сложилось впечатление, что Франсиа стремится добиться официального обращения к нему, как к правителю независимого Парагвая.

В том же 1824 году Франсиа отправил специальную миссию в Англию с двумя кораблями, нагруженными парагвайскими товарами. Он попытался также расположить к себе английскую прессу. В августе 1824 года в газете «Морнинг кроникл» появилась анонимная хвалебная статья о Парагвае. Возможно, она была написана самим Франсией, либо по его поручению⁷⁸.

Следует сказать, что пересказ этой статьи о Парагвае в начале 1825 года был опубликован в русском журнале «Сын Отечества» декабристом Николаем Бестужевым. Это первый положительный отзыв о диктатуре Франсии со стороны деятеля русского революционного движения. Позднее А.И. Герцен отзывался о ней отрицательно (впрочем, столь же отрицательно он отзывался о Бабёфе⁷⁹ и Чернышевском⁸⁰).

Представитель Франсии пытался добиться установления с Англией дипломатических отношений. Англия, однако, в 1825 году заявила, что установление дипломатических отношений с Парагваем возможно лишь после урегулирования отношений между Парагваем и правительством Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы, что в условиях того времени было невозможно (власти Объединённых провинций не хотели признавать независимость Парагвая, считая его частью своей территории).

В дальнейшем Англия весьма отрицательно относилась к диктатуре Франсии, поскольку она препятствовала английской буржуазии вывозить ресурсы Парагвая. Стремясь развивать собственную промышленность, Парагвай фактически закрыл свой рынок для английских товаров. Денег в английские банки из Парагвая тоже не вывозилось. Ненависть английской буржуазии к Франсии проявилась, в частности, в описании путешествия Ч. Дарвина на корабле «Бигль», где в главе о путешествии по аргентинскому побережью Параны сказано буквально следующее:

«Насколько иначе выглядела бы эта река, если бы счастливая звезда привела на Ла-Плату первыми английских колони­стов! Какие прекрасные города стояли бы теперь на ее берегах! Пока жив Франсиа, диктатор Парагвая, эти две страны останутся столь же обособленными, как если бы они находились на противоположных концах земного шара. А когда этот старый кровожадный тиран отправится держать ответ за свои тяжкие грехи, Парагвай будут раздирать революции, в такой же мере неистовые, как противоесте­ственна тишина в стране теперь»⁸¹.

Справедливости ради надо сказать, что английский консервативный философ Томас Карлейль, наоборот, отзывался о Франсии очень хорошо. Карлейль был сторонником культа «героев», считая их творцами исторического процесса, а Франсиа подходил под его определение «героя».

К этому времени в 1817-1818 годах Хосе Сан-Мартин и Бернардо О’Хиггинс освободили от испанцев Чили, в 1821 г. войска Сан-Мартина вели боевые действия против испанцев в Перу. Сан-Мартин, провозглашённый «протектором» Перу, и здесь пытался отменить феодальные повинности индейцев. Перуанские помещики считали, что при испанцах было лучше. Ослабленная армия Сан-Мартина встретила ожесточённое сопротивление. Между тем с севера, из Колумбии, к Перу подходили войска Симона Боливара. На встрече с Боливаром 26-27 июля 1822 года, Сан-Мартин передал ему ведение боевых действий и государственное устройство Перу и отказался от всех постов. Он вернулся в свою провинцию, но здесь против него выступили местные помещики. Он переехал в Буэнос-Айрес, но и там ситуация была не лучше. Тогда Сан-Мартин уехал в Европу и более не возвращался в Южную Америку (в 1880 г. его прах был торжественно перевезен в Буэнос-Айрес).

Освобождение Перу, в том числе Верхнего Перу, было завершено только в 1825 г. соратником Боливара генералом Сукре, разбившим испанцев в битве при Аякучо (декабрь 1824 г.). Постоянная внешнеполитическая активность и кипучая энергия Боливара не оставила в покое и Парагвай. 30 мая 1825 г. Боливар писал своему вице-президенту Сантандеру о подготовке похода на Парагвай через Верхнее Перу. Сантандер не был в восторге от этого предложения. Тогда через несколько месяцев Боливар написал правительству Буэнос-Айреса, предлагая общими силами свергнуть Франсию. Однако Буэнос-Айрес отверг предложение Боливара из страха перед его вмешательством в дела Рио-де-ла-Платы.

После этого Боливар написал Франсии письмо с предложением примкнуть к проектируемой им южноамериканской конфедерации, которая должна была включать все бывшие испанские колонии Латинской Америки. Для этого созывался конгресс в Панаме. Боливар пообещал производство сразу на два чина тому из своих офицеров, кто рискнёт доставить в Асунсьон его письмо. За это взялся капитан Руис, который с 25 солдатами добрался из Верхнего Перу до ближайшего парагвайского пограничного поста. Здесь солдат разоружили, а Руиса под конвоем доставили в Асунсьон. У дома Франсии ему не разрешили даже сойти с коня, отобрали письмо Боливара, через два часа вынесли ему ответ Франсии и приказали сразу же ехать обратно.

В ответе говорилось: «Португальцы, аргентинцы, англичане, бразильцы и перуанцы уже выражали парагвайскому правительству пожелания, подобные тем, которые высказывает теперь Колумбия» (Боливар создал на территории современных Колумбии, Венесуэлы, Панамы и Эквадора государство «Великая Колумбия»). «Но результатом этого было лишь повторное подтверждение принципа, который лежит в основе счастливого режима, избавившего Парагвай от разграбления и других бедствий. Этот принцип» (самоизоляции) «останется в силе до тех пор, пока в Новом Свете не будет восстановлено спокойствие, царившее до появления «революционных» апостолов с масличными ветвями мира, предательски скрывающими кинжалы, при помощи которых эти честолюбцы намерены поразить свободу, от имени которой они выступают. Но Парагвай хорошо знает этих честолюбцев; пока я стою во главе парагвайского государства, оно не изменит своей системы даже в том случае, если бы ради этой священной цели пришлось взяться за меч справедливости»⁸².

В 1828 году генерал Сукре, ставший президентом Боливии (государства, основанного Боливаром на территории Верхнего Перу) вновь направил в Парагвай письмо, предлагая установить дипломатические отношения. Однако в этом документе Франсиа именовался лишь «главой правительства Парагвая», а не «главой государства»⁸³. Обращение осталось без ответа. В том же 1828 году Сукре вступил в конфликт с местными помещиками, недовольными отменой феодальных повинностей индейцев и уравнением их в правах с остальными жителями страны, был свергнут и в 1830 г. убит.

Боливар, стремившийся сохранить общинное землевладение крестьян-индейцев и раздававший своим солдатам сертификаты на получение земли, также вызвал недовольство помещиков во всех освобождённых им странах. Он пытался ввести в «Великой Колумбии» свою личную диктатуру, но везде столкнулся с необходимостью вести войну, а большая часть войск подчинялась генералам-помещикам. В январе 1830 года он был вынужден отказаться от власти, и «Великая Колумбия» прекратила существование. Боливар остался без денег, и чтобы эмигрировать в Европу, вынужден был продать своё столовое серебро, лошадей и личные драгоценности. «Америкой невозможно управлять», - говорил он незадолго до смерти. – «Те, кто служил революции, пахали в море. Единственно, что можно делать в Америке – это эмигрировать»⁸⁴. Он умер в декабре 1830 года в возрасте 47 лет, якобы от туберкулёза. До этого он, несмотря на тяготы военных походов, даже не кашлял, но после ссоры с помещиками «заболел».

Южноамериканские помещики тупо и злобно расправлялись со всеми, кто освобождал Южную Америку из-под власти испанцев и стремился к её развитию. Правда, впоследствии, лет через пятьдесят, во всех странах Латинской Америки они поставили героям памятники – и Боливару, и Сукре, и Сан-Мартину, и даже Артигасу. Только Франсиа надолго остался без памятников.

Что помещики творили с Аргентиной, следует рассказать особо. В 1825 году в провинции Восточный берег, находившейся под оккупацией Бразилии, началось восстание, поддержанное Буэнос-Айресом. В декабре 1825 года Бразилия объявила войну Буэнос-Айресу, вокруг которого снова сгруппировались окрестные провинции. В 1826 году учредительный конгресс в Буэнос-Айресе провозгласил на территории Рио-де-ла-Платы единое государство – федеративную республику, названную Аргентиной. Первым её президентом стал Бернардино Ривадавия, принадлежавший к партии унитариев.

После начала войны за Уругвай обе стороны обратились за поддержкой к Франсии; Франсиа отклонил их обращения. Провинции Корриентес, Санта-Фе и Энтре-Риос не вошли в состав Аргентины и снова начали войну против буэнос-айресского правительства. Диктатор провинции Корриентес Ферре также вёл переговоры с Франсией о помощи против Буэнос-Айреса. В ответ Франсиа сказал: «Только Дон-Кихот странствовал, ввязываясь в чужие ссоры».

Война с Бразилией шла туго, и в 1827 году Ривадавия попытался заключить с ней мирный договор, признававший Восточный берег частью Бразилии. Его противники – федералисты – тут же обвинили его в измене и заставили уйти в отставку. По принятой в 1826 году конституции президентом Аргентины являлся генерал-капитан (губернатор) Буэнос-Айреса. За этот пост развернулась борьба между унитариями и федералистами. Провинция Буэнос-Айрес заявила о своей автономии, губернатором её стал Мануэль Доррего. Бразилии также не удалось добиться успехов в войне с Аргентиной, и 28 августа 1828 года между ними был заключен мир, по которому на территории Восточного берега образовалось независимое государство Уругвай.

После заключения мира обе стороны, и Бразилия, и Аргентина, обратили своё внимание на Парагвай. Доррего начал готовить армию для завоевания Парагвая; торговля с Буэнос-Айресом была прервана. Именно в этих условиях Франсиа распорядился о запрете браков для всех иностранцев, а их выморочное имущество должно было переходить в казну даже при наличии законных наследников. Однако в декабре 1828 года Доррего был свергнут и убит, власть в Буэнос-Айресе перешла к стороннику унитариев Лавалье.

Бразильский консул Корреа да Камара так и не доставил в Парагвай обещанное оружие. В 1828 году ему был запрещён приезд в Парагвай. В октябре 1828 года Франсиа распорядился не принимать никаких писем и обращений от правительства Бразилии, что означало фактический разрыв отношений с ней. С 1829 года начинает сокращаться парагвайско-бразильская торговля в Итапуа, в особенности после того, как Франсиа подтвердил своё решение о недопущении вывоза из Парагвая звонкой монеты и ввёл государственную монополию внешней торговли.

Между тем бразильские помещики были заинтересованы в развитии торговли с Парагваем, который мог быть для них хорошим рынком сбыта. Русский путешественник в Бразилию в 20-е годы XIX века описывает, как бразильский помещик на границе с Парагваем «говорил…, что он очень хотел бы, чтобы установились торговые сношения с Парагвайской республикой. Тогда его имение получило бы значительные возможности сбыта. Пристань в Вилла-Марии на реке Парагвае находится всего в 6 лье. Река эта протекает в 4 лье к западу от фазенды и служит чрезвычайно удобным путем сообщения. Но суровый режим диктатора Франсиа препятствует процветанию… всей провинции»⁸⁵.

Бразилия не начала войну с Парагваем только потому, что в ней самой начались восстания негров-рабов, а потом и республиканские восстания части помещиков и горожан. Франсиа принимал в Парагвае не только беглых негров, но и политических эмигрантов из Бразилии. В апреле 1831 г. император Педро I был свергнут, и императором был провозглашён его 5-летний сын Педро II. Внутренние волнения в Бразилии продолжались ещё почти два десятка лет.

Тем временем в Аргентине выдвинулся богатый помещик-скотовод Хуан Мануэль Росас, принадлежавший к партии федералистов. Он собрал собственную армию из живших на его землях гаучо, по отношению к которым проводил демагогическую политику: ходил в костюме гаучо, говорил, что он тоже «гаучо», «человек пампы» (степи), и обещал им всяческие блага после своего прихода к власти. Во главе своей армии в апреле 1829 года он разбил войска Лавалье, ворвался в Буэнос-Айрес и объявил себя его губернатором (генерал-капитаном). Власть его первоначально признавали не все: против него образовалась «Лига внутренних провинций», но в 1831 году она распалась.

В обстановке всеобщей смуты Ферре, губернатор провинции Корриентес, объявил Парагваю войну, стремясь захватить земли провинции Мисьонес. Он вторгся на территорию Парагвая, однако собранное парагвайское ополчение остановило его продвижение. В декабре 1833 года войска Корриентес были вытеснены оттуда, а в середине 1834 г. новый губернатор Корриентес Атьенда распорядился оставить земли Мисьонес за Парагваем. В этих условиях Франсиа приказал вообще не принимать любые официальные письма, от кого бы они не исходили – от провинциальных правительств, от Аргентины, Боливии или Бразилии. Тогда же был введен запрет на переписку с жителями иностранных государств; все получавшиеся оттуда сведения должны были сообщаться Франсии, а утаившим сведения грозил арест.

Чтобы объединить вокруг себя помещиков, Росас предпринял «поход в пустыню», на территорию свободных индейских племён. Истребляя индейцев, он захватывал их земли, а потом раздавал своим сторонникам, присвоив и себе изрядный кусок (на это время, в 1832 – 1833 гг. губернаторами Буэнос-Айреса были федералисты-помещики Балькарсе и Виамонте). Вернувшись в Буэнос-Айрес, он назначил губернатором своего ставленника Масу, но ему этого было мало.

Он «демократически» решил провести референдум («плебисцит») о вручении ему чрезвычайных полномочий. При этом Росас обещал уничтожить всех своих противников. Был выдвинут лозунг: «Смерть проклятым унитариям!». Росас создал также свою политическую организацию – общество «Масорка», символом которого стал маисовый колос (это было нечто вроде «Единой России», но с террористическим уклоном). Аргентинцы переиначили его название в «Мас оркас» («больше виселиц»). В таких условиях плебисцит, проведённый 13 апреля 1835 г., высказался в его пользу.

Росас сдержал своё обещание и занялся истреблением своих противников. Всего за годы его правления было убито свыше 20 тысяч человек⁸⁶. Над некоторыми из них устраивали военные суды с разбором дела в 24 часа (как правило, гораздо скорее). Большинство было попросту убито без суда. В тюрьмах находились десятки тысяч человек (население Аргентины в 30-е годы XIX века составляло 600-800 тыс. чел.), тысячи людей бежали из страны.

Уничтожив унитариев, Росас взялся за федералистов. Мануэль Висенте де Маса, тоже богатый помещик-федералист, покровительствовал Росасу в начале его карьеры. Он был министром в первом правительстве Росаса, потом в правительстве Балькарсе, а потом стал председателем палаты представителей в конгрессе Аргентины. В 1839 году он был убит людьми Росаса прямо в своём кабинете в здании конгресса.

В отличие от Франсии, Росас не был провозглашён диктатором. Формально он занимал лишь пост генерал-капитана Буэнос-Айреса с чрезвычайными полномочиями. Используя свою армию, подкуп и экспортные возможности Буэнос-Айреса, Росасу удалось подчинить себе почти все провинции. Остальные провинции находились как бы в конфедерации с Буэнос-Айресом (страна теперь называлась Аргентинская конфедерация). В каждой провинции были своя конституция, свои исполнительные и законодательные органы власти. Но во всех них правили ставленники Росаса, который добился, чтобы провинции передали ему право вести войну и заключать мир от имени конфедерации.

Регулярно созывался конгресс и проводились выборы. Выборы проводились так: сначала чиновники заполняли пачки бюллетеней, нанимая для этого писцов и даже привлекая грамотных заключённых; потом другие чиновники подсчитывали бюллетени, и Росас получал 100% голосов, а в иных городах даже 110% и 115%. Официально Росас именовался «учредителем государства».

Школьное образование было передано в руки ордена иезуитов, восстановленного в Аргентине в 1836 году (Росас вообще покровительствовал католической церкви). Затем право контроля над образованием получила также полиция. День рождения Росаса, 30 мая, был объявлен государственным праздником. Но почему-то в его честь переименовали и месяц октябрь, который в Аргентине стал называться «росас». По всей стране в общественных местах, в государственных учреждениях, и даже на улицах городов были развешаны его портреты. Выходившие в Аргентине газеты превозносили диктатора. Ни одна из выходивших в Аргентине книг не обходилась без цитирования его изречений (он был человеком слабо образованным), в каждой речи ораторы должны были возносить ему хвалу.

Одновременно Росас в 1832-1838 годах провёл приватизацию государственных земель. Приватизация осуществлялась таким образом, что большая часть земель перешла к его родственникам и сторонникам. За счёт розданных в частную собственность государственных и конфискованных земель образовались обширные помещичьи латифундии. Диктатура Росаса была прежде всего диктатурой крупных помещиков.

Хуан Мануэль де Росас, фактический диктатор Аргентины в 1829-1852 гг.

Росас также вёл активную внешнюю политику, выражавшуюся в войнах с соседними государствами. На Парагвай он нападать не решался, но Франсии всё же пришлось вступить с ним в переписку и обязаться не вмешиваться в дела Аргентины. В 1837 году он начал войну с Боливией из-за пустынной области Тариха (при испанцах она входила в состав вице-королевства Рио-де-ла-Плата). Война шла безуспешно, и Росас, ничего не добившись, прекратил её.

Затем наступил черёд многострадального Уругвая. Росас создал марионеточное правительство, которое пытался насадить в Уругвае. Но здесь он столкнулся с интересами Франции, которая в это время завязала торговые отношения с Уругваем, создавая конкуренцию английским купцам, контролировавшим торговлю с Аргентиной. Французский флот в 1838 году блокировал Буэнос-Айрес и высадил десант на острове Мартин-Гарсиа в заливе Ла-Плата. Росас обратился за поддержкой к Англии, которая заставила Францию уступить. В октябре 1840 г. блокада была снята и остров возвращён Аргентине в обмен на признание Росасом независимости Уругвая и обязательства не вмешиваться в его внутренние дела.

Ухудшение экономического положения, вызванное блокадой, вызвало недовольство Росасом. Аргентинские эмигранты в Уругвае создали общество «Молодая Аргентина» (по аналогии с «Молодой Италией» Мадзини), во главе с Хуаном Баутистой Альберди. В 1839-1841 гг. против Росаса восстали провинции Санта-Фе, Энтре-Риос и Корриентес, но это восстание было подавлено. В качестве репрессий Росас запретил этим провинциям вести речную торговлю на реках Парана и Уругвай (в том числе с другими провинциями).

Фактически в его правление Англия прибрала к рукам не только внешнюю, но и внутреннюю торговлю. Промышленность Аргентины не развивалась, т. к. продавая в Англию продукцию своих хозяйств (в основном скотоводства), помещики предпочитали покупать английские промышленные товары. Зависимость от Англии усиливалась крупными займами, которые Росас брал у английских банкиров. В свою очередь, крупные помещики – родственники Росаса, и сам Росас вкладывали деньги в английские банки. Деньги и товары вывозились через Буэнос-Айрес, роль которого сводилась к роли торгового и банковского центра страны. Все остальные провинции нищали. В это время практически прекратилась иммиграция в Аргентину, обеспечивавшая рост её населения.

Расправившись с восстаниями внутри страны, Росас начал войну против Уругвая. Разгромив уругвайскую армию, он в феврале 1843 года осадил Монтевидео. Осада продолжалась почти 9 лет. На стороне Уругвая против аргентинской армии Росаса сражались многочисленные аргентинские добровольцы. Из итальянских добровольцев был сформирован отряд во главе с Джузеппе Гарибальди (покинувшим Монтевидео только после начала революций 1848 года в Европе).

В конце концов, Росас восстановил против себя всех, включая Бразилию, Францию и даже Англию, которой он не смог вернуть взятые кредиты. В 1845 году флоты Англии и Франции снова начали блокаду Буэнос-Айреса, сняв её только спустя 4 года, когда Росас пообещал вывести войска из Уругвая. Однако войска он не вывел, а продолжал осаду Монтевидео. Тогда блокаду Буэнос-Айреса начал бразильский флот. Вновь началось восстание в Корриентес и Энтре-Риос, против Росаса выступил и Парагвай. В ноябре 1851 года Корриентес, Энтре-Риос, Бразилия и Парагвай заключили соглашение о союзе против Росаса. Войска Росаса были отброшены от Монтевидео, против него восстала также провинция Санта-Фе.

Во главе объединённых войск встал генерал Уркиса – губернатор Энтре-Риос, сделавший свою карьеру и получивший генеральский чин и пост губернатора на службе у Росаса. 3 февраля 1852 года войска Росаса были разбиты в сражении при Монте-Касерос в провинции Корриентес. После этого Росас бежал в Англию, где и умер в 1877 году.

Междоусобицы продолжались и после свержения Росаса, т. к. старые противоречия между Буэнос-Айресом и внутренними провинциями ещё более усилились в результате его правления. Уркиса был федералистом. В августе 1852 года он созвал Учредительный конгресс в Санта-Фе. Тогда против него объединились сторонники Росаса и унитарии, поднявшие мятеж в Буэнос-Айресе. В ответ столицей Аргентины был провозглашён город Парана, а против Буэнос-Айреса были установлены таможенные пошлины. Аргентина и Буэнос-Айрес воевали ещё три года, затем заключили мир. Буэнос-Айрес был объявлен независимым государством. От этого помещики внутренних провинций терпели ещё больший ущерб, т. к. других больших морских портов у Аргентины не было. В 1859 году война возобновилась. Войска Буэнос-Айреса были разбиты и он был вынужден подчиниться Аргентине.

Ненадолго – в 1860 г. был издан декрет об отчислении в государственную казну всех таможенных пошлин Буэнос-Айреса (которые превышали бюджет всей остальной Аргентины), и война началась опять. На этот раз в сентябре 1861 года победу одержала армия Буэнос-Айреса во главе с генералом Бартоломе Митре, который принадлежал к партии унитариев. Он и стал президентом. На собранном в 1862 г. конгрессе всех провинций Буэнос-Айрес был объявлен временной столицей. Но и после этого ещё более 10 лет в Аргентине продолжались мятежи федералистов и сторонников Росаса. Лишь постепенно страна оправилась от разрухи и развала, вызванных его правлением.

Диктатура Росаса стала примером типичной латиноамериканской диктатуры, и не только латиноамериканской. В чём же было её отличие от диктатуры Франсии? Формально в ней было гораздо больше признаков «демократии». Но революционная диктатура отличается от контрреволюционной диктатуры не уровнем «тоталитаризма», и не уровнем «свободы», а просто разным пониманием свободы. Говоря о свободе, следует всегда добавлять, о какой свободе идёт речь, свободе от кого и для кого?

При диктатуре Росаса для помещиков была полная свобода – хоть отнять имущество у крестьянина, хоть запороть его до смерти, хоть заставить его бесплатно работать в имении в качестве батрака-пеона. При Франсии была свобода крестьян от помещиков. Крестьянство, составлявшее большинство населения страны и абсолютное большинство трудящихся, было освобождено от помещичьей эксплуатации, и вместе с тем от эксплуатации крупных купцов – скупщиков сельскохозяйственных продуктов. Разумеется, такой государственный капитализм не исключал эксплуатацию именно со стороны государства. В чём же выражалась эта эксплуатация? Сам Франсиа потреблял мало, немногочисленные чиновники и армия – ещё меньше, за границу денег не вывозили. В Аргентине при Росасе чиновников было намного больше даже относительно численности населения, поскольку каждый помещик стремился дать своим детям образование и пристроить их на государственную службу, на высокое жалование.

Не следует забывать и то, что при Франсии экономика Парагвая развивалась: если сокращалась внешняя торговля, то развивался внутренний рынок (крестьяне могли позволить себе покупать промышленные изделия), развивалась и местная промышленность. При Росасе экономика Аргентины деградировала: гипертрофированно развивался только Буэнос-Айрес, да и здесь были развиты только внешняя и посредническая торговля, а также банковский сектор. Самоизоляция Парагвая привела к тому, что он остался независимым государством – экономика Аргентины была зависимой от Англии. В условиях XIX века опыт Парагвая показал, что революционная диктатура (которую стремились ввести Бабёф и Буонарроти, на установлении которой настаивал позднее Бланки) была наилучшим правительством для трудящихся.

Вызванное ею экономическое развитие поставило перед страной новые проблемы. Не будь её, приходилось бы долго и мучительно решать старые проблемы.