М. Шахтарина, В. Рыжков, В. Попов Художественные редакторы П. Кудряшов, С. Лебедев Художник А. Суворов Корректоры Л. Конорова, Е. Рогозина Оригинал-макет

Это различие между внутренними (диспозиционными) и внешними (ситуа­ционными) причинами часто стирается, потому что внешние ситуации порож­дают внутренние изменения (White, 1991). Высказывания «Школьник боится» и «Школа пугает ребенка» семантически очень близки. Более того, ситуации влияют на диспозиции. Шар катится к кеглям, и потому что он круглый и для него характерно катиться, и потому что его толкнули. Тем не менее социальные психологи обнаружили, что мы часто приписываем поведение других либо их диспозициям, либо ситуации. Поэтому когда Константин Седикидес и Крейг Андерсон (Constantine Sedikides & Craig Anderson, 1991) опросили американ­ских студентов, почему Советский Союз не вызывает симпатии у американцев, 8 из 10 сравнили его действия с поведением «запутавшейся», «неблагодарной» или «предательской» личности. Но в то же время 9 из 10 приписали отражен­ный образ недостатков СССР гнетущей атмосфере советской ситуации.

ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ ЧЕРТЫ

Эдвард Джоунз и Кейт Дейвис (Edward Jones & Keith Davis, 1965) заметили, что мы часто приходим к заключению, будто намерения и диспозиции других людей соответствуют их действиям. Если я вижу, что Рик отпускает саркас­тические высказывания в адрес Линды, я должен, вероятно, сделать вывод, что Рик — недружелюбный человек. «Теория соответствующих предположений» Джоунза и Дейвиса уточняет условия, при которых такие атрибуции наиболее вероятны. Например, нормальное или ожидаемое поведение говорит нам о че­ловеке меньше, чем необычное поведение. Если Рик преисполнен сарказма во время интервью с работодателем, во время которого человек обычно старается

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 1С

«Итак, если кофе будет прекрасным — спасибо мистеру Кофе. Если отвратительным — спасибо мне».

Мы с тремимся припи сатъ чье либо поведение или результат события либо внутренним ( диспозиционным), либо внешним d итуациоп ным) причинам.

произвести приятное впечатление, это скажет о нем больше, чем его саркасти­ческие замечания по поводу того, что ею новую машину только что помяли на стоянке.

Примечательна та легкость, с которой мы делаем заключения о чертах лич­ности. В своих экспериментах Джеймс Улман (James Uleman, 1989) из Нью-Йоркского университета предъявлял студентам утверждения, которые они долж­ны были запомнить, например: «Библиотекарь переносит через дорогу покупки старушки». Студенты тотчас невольно и неосознанно сделали вывод о черте личности. Когда позже им помогали припомнить предложение, наиболее цен­ным ключевым словом оказалось не «книги» (намек на библиотекаря) или «сумки» (намек на покупки), а «полезный» — предполагаемая черта, которую, я думаю, вы тоже спонтанно приписали библиотекарю.

АТРИБУЦИИ ЗДРАВОГО СМЫСЛА

Как видно из этих примеров, атрибуции часто рациональны. В доказательство разумных способов, с помощью которых мы объясняем поведение, теоретик ат­рибуции Гарольд Келли (Harold Kelley, 1973) описал то, как мы используем информацию о «постоянстве», «ясности» и «консенсусе» (рис. 3-1). Обг^ясняя, почем}' у Эдгара проблемы с компьютером XYZ-5000, большинство людей соот­ветствующим образом используют информацию, касающуюся постоянства (у Эдгара обычно бывают проблемы со своим компьютером?), исключительности (у Эдгара есть проблемы с другими компьютерами или только с XYZ?) и кон­сенсуса (у других людей есть подобные проблемы с XYZ?). Если мы узнаем, что Эдгар, и только Эдгар постоянно имеет проблемы с этим и другими компь­ютерами, мы, вероятно, припишем эти проблемы Эдгару, а не дефектам в XYZ. Итак, психология нашего здравого смысла часто объясняет поведение с ло­гической точки зрения. Но Келли также обнаружил, что в обыденных интер­претациях люди часто не принимают в расчет возможную причину поведения, если уже известны другие правдоподобные причины. Если я в состоянии на­звать одну или две причины, почему студент мог плохо отвечать на экзамене, я могу пренебречь другими возможными причинами.

104 ■ Часть I. Социальное мышление

■ Рис. 3-1. Теория атри­буции Гарольда Келли.

Три фактора — посто­янство, ясность и кон­сенсус — влияют на то, чему мы припишем пове­дение — внутренним и пи внешним причинам.

ИНТЕГРАЦИЯ ИНФОРМАЦИИ

Мы можем почерпнуть дальнейшие доказательства разумности наших соци­альных суждений из исследований по интеграции информации. Норман Ан­дерсон (Norman Anderson, 1968, 1974) и его сотрудники выделили несколько правил, с помощью которых мы комбинируем различные части информации о человеке в единое впечатление. Предположим, что вам предстоит свидание с незнакомкой, которую вам описали как умную, дерзкую, ленивую и искреннюю. Исследуя, как люди объединяют такую информацию, можно предположить, что вы, вероятно, взвесите каждый пункт информации в соответствии с его важнос­тью. Если вы считаете особенно важной такую черту, как искренность, то прида­дите большее значение именно ей. Если вы, как и участники экспериментов Соломона Аша, Берта Ходжеса и Рооса Вонка (Solomon Asch, 1946; Bert Hodges, 1974; & Roos Vonk, 1993), также придадите исключительное значение информации, поступившей первой, наибольшее влияние на вас окажет негатив­ная информация.

Первые впечатления могут наложить отпечаток на вашу интерпретацию бо­лее поздней информации. Если вам сказали о ком-то, что он «умен», вы можете в дальнейшем интерпретировать такую его черту, как «дерзость», в смысле «смелость», а не «безрассудство». Негативная информация типа «она бессове­стная» также имеет особое значение, возможно потому, что она более необычна. Раз вы проинтерпретировали и взвесили каждую крупицу информации, то те­перь используйте вашу ментальную алгебру, чтобы проинтегрировать различ­ные данные. Результатом будет ваше полное впечатление от свидания «всле­пую».

ПОЧЕМУ МЫ ИЗУЧАЕМ ОШИБКИ АТРИБУЦИИ

Ну, хорошо. Мы создаем впечатление и объясняем поведение какими-то разум­ными способами. Более восхитительны, однако, те занимательные ошибки, ко­торые мы делаем. В этой главе, как и в предыдущей, объясняются некоторые слабости и заблуждения нашего социального мышления. Читая это, вы можете согласиться с неким студентом, сказавшим, будто «социальные психологи полу-

патлт т

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 10

От первого впечатления зависит чногое — оно будет влиять па даль­нейшую информацию и суждения.

рименты не рассчитаны демонстрировать, «какие дураки эти смертные» (хотя иногда эксперименты, в самом деле, забавны); их цель — обнаружить, что мы думаем о себе и других. Как мы отмечали в главе 2, психологи других специа­лизаций по той же самой причине изучают зрительные иллюзии: чтобы обнару­жить, как когнитивная система человека перерабатывает информацию.

Если способность к иллюзиям и самообману вас потрясла, вспомните, что наш образ мыслей, как правило, адаптивен. Иллюзорное мышление часто явля­ется побочным продуктом наших мыслительных стратегий для упрощения сложной информации. Оно идет параллельно с механизмами нашего восприя­тия, которые, как правило, представляют реальный образ мира, но иногда вводят нас в заблуждение.

Второй причиной пристального внимания к предубеждениям, которые про­низывают наше мышление, является то, что мы в большинстве случаев не осо­знаем их. Я больше чем уверен, что вы обнаружите больше сюрпризов, больше спорных вопросов и больше пользы в анализе ошибок и предубеждений, чем в ряду доказательств нашей человеческой способности к логическим и интеллек­туальным достижениям. Вот почему эпические поэмы в мировой литературе так часто описывают последствия гордыни и других человеческих пороков. Гуманитарное образование показывает нам ошибочность нашего мышления в надежде, что мы будем более рациональны и станем ближе к действительности. Эта надежда не напрасна: студенты, изучающие психологию, трактуют поведе­ние менее упрощенно, чем студенты с аналогичными способностями, изучающие естественные науки (Fletcher & others, 1986). Итак, не забывая о главной цели — развитие способности к критическому мышлению, давайте посмот­рим, каким образом новые исследования социального мышления могут обога­тить нашу социальную аргументацию.

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ОШИБКА АТРИБУЦИИ

В последующих главах мы увидим, что одним из важнейших занятий социаль­ной психологии является изучение того, насколько мы поддаемся влиянию сво­его социального окоужения. Ежесекундно наше внутреннее состояние (и, еле-

106 ■ Часть I. Социальное мышление

дователыю, то, что мы говорим и делаем) находится в зависимости от ситуации, а также от того, что мы сами привносим в нее. Малейшее различие в двух экспериментальных ситуациях иногда сильно влияет на реакцию испытуемых. Я наблюдал это, когда вел занятия, которые начинались в 8.30 и 19.00. В 8.30 меня приветствовали молчаливые взгляды; а 19.00 мне пришлось просить, что­бы компания не болтала во время занятий. В каждой ситуации кто-то разговор­чивее других, но разница между двумя ситуациями увеличивает индивидуаль­ные различия.

Исследователи атрибуции обнаружили, что мы часто не придаем должного значения этому важному моменту. Объясняя чье-либо поведение, мы недооце­ниваем влияние ситуации и переоцениваем степень проявления черт и устано­вок индивида. Таким образом, даже зная, как время дня влияет на разговоры в аудитории, мне так и хочется предположить, что люди, которые приходят на занятия к 19.00, более экстравертированы, чем тс молчаливые типы, «подполза­ющие» к 8.30.

Это скептическое отношение к той роли, которую играет ситуация, названное Ли Россом (Lee Ross, 1977) фупдпмртпалыюй ошибкой атрибуции, прослежи­вается во многих экспериментах. В первом исследовании такого рода Эдвард Джоунз и Виктор Харрис (Edward Jones & Victor Harris, 1967) просили студентов Дыокского университета про­честь выступления участников дискуссии, поддерживаю­щих пли критикующих лидера Кубы Фиделя Кастро.

Фундаментальная ошибка атрибуции:

тенденция наблюда-

телей недооцени- т-« • *

Ьсли им говорили, что данная точка зрения была выбрана вать ситуационные * ' v

и переоценивать диспозиционные

участником дискуссии, студенты довольно логично предпо­лагали, что она отражает личностную установку. Но что влияния на поведе- \ произошло, когда студентам сказали, что ведущий дискус-

сию навязал мнение? Люди излагают утверждения более веско, чем можно было бы ожидать от тех, кто лишь делает вид, что поддерживает точку зрения, которую па самом деле не разделяет (Allison & others, 1993; Miller & others, 1990) Таким образом, даже зная, что участнику дискуссии было велено придерживаться прокастровской позиции,

ние других. (Также называется пред­убеждение соответ­ствия, так как мы часто считаем, что поведение соответствует

диспозициям.)

студенты все равно делали вывод, что у него на самом деле ,«„»,»«.,,»„.,.« ест^ какпе.т0 прокастровскис тенденции (рис. 3-2). Воз­можно, люди думали: «Да, я знаю, что ему навязали эту точку зрения, но мне кажется, что в какой-то степени он действительно так считает». Как вы думаете, что происходит, когда люди читают другое выступление, предположительно написанное педелю назад или раньше, в котором участник дискуссии следовал инструкции поддерживать противоположную точку зрения?

Ошибку атрибуции так трудно перебороть, что даже если люди знают, что именно они влияют на поведение кого-либо, ими все равно недооценивается внешнее влияние. Если люди навязывают свое мнение, которое потом должен выразить кто-то другой, они все равно склонны считать, что этот человек и в самом деле придерживается этого мнения (Gilbert & Jones, 1986). Если во время интервью испытуемых просят либо одобрять, либо осуждать себя, они очень хорошо осознают, почему они так поступают. Но они не осознают своего влияния на другого человека. Если Хуан ведет себя скромно, его наивный парт­нер Боб, вероятно, тоже будет скромным. Несомненно, Хуан без труда осознает собственную явную скромность, но будет думать, что v бедного Бобя

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 107

■ Рис. 3-2. Основная ошибка атрибуции.

Когда чюди читают доклады, сделанные в ходе дискуссии, которые поддержива ют или критикуют Фиделя Кастро, они приписывают соот­ветствующие уста­новки делающем!) док над, даже когда ведущий дискуссию навязывает свою точку лреиия. (По данным «Jones & Hams», 1%7)

самооценка (Baumeister & others, 1988). Короче говоря, мы склонны полагать, что поведение других отражает их истинную сущность.

Мы совершаем основную ошибку атрибуции, интерпретируя поведение дру­гих людей. Мы часто объясняем свое собственное поведение с точки зрения ситуаций, но считаем, что другие сами несут ответственность за свое поведение. Джон мог бы объяснить свое поведение ситуацией («Я злюсь, потому что все идет не так, как хочется»), но Элис могла подумать: «Джон ведет себя враждеб­но, потому что он злой человек». Когда мы объясняем свои поступки, то обычно используем глаголы, которые характеризуют наши действия и реакции («Меня раздражает, когда...»). Интерпретируя кого-то другого, мы чаще характеризуем, какой это человек («Он раздражительный») (Fiedler & others, 1991; McGuire & McGuire, 1986; White & Younger, 1988).

ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ОШИБКА АТРИБУЦИИ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ

Если мы знаем, что кассир обязан сказать: «Благодарю вас, желаю приятного дня», делаем ли мы, тем не менее, непроизвольно вывод, что кассир — друже­любный, приятный человек? Мы, конечно, знаем, как не принимать в расчет поведение, которому приписываем скрытые мотивы (Fein & others, 1990). Все-таки посмотрим, что произошло, когда студенты Уильямского колледжа бесе­довали с предполагаемой выпускницей, специализировавшейся в области кли­нической психологии, которая вела себя то тепло и дружелюбно, то отчужденно и критично. Исследователи Дэвид Наполитан и Джордж Гиталс (David Napolitan & George Goethals, 1979) заранее сообщили одной половине студентов, что ее поведение будет спонтанным. Другой половине они сказали, что в целях экспе­римента ей дали указания вести себя дружелюбно (или недружелюбно). Был ли эффект от этой информации? Никакого. Если она была дружелюбна, они полагали, что она действительно дружелюбный человек; если она вела себя недружелюбно, они считали, что она недружелюбный человек. Также, когда мы смотрим на куклу на коленях чревоветцателя или на киноактера, играющего роль «хорошего» или «плохого парня», мы не можем отделаться от ощущения, что запрограммированное поведение отражает внутренние диспозиции. Воз­можно, именно поэтому Леонард Нимои (Leonard Nimoy), игравший мистера

108 ■ Часть I. Социальное мышление

Спока в «Звездном путешествии» («Star Trek»), впоследствии назвал свою книгу «Я не Спок».

Скидка на социальное давление была позднее обнаружена в эксперименте Ли Росса и его сотрудников (Ross & others, 1977). Эксперимент воссоздал собственный опыт становления Росса от выпускника до профессора. Результа­ты устного экзамена на докторскую степень оказались для него неутешитель­ными — выдающиеся профессора, не дав ему времени на подготовку, задавали вопросы по теме, в которой сами, бесспорно, были специалистами. Через шесть месяцев доктор Росс уже сам был экзаменатором, теперь уже имеющим воз­можность задавать каверзные вопросы по своим любимым темам. Один злопо­лучный студент Росса позднее признался, что чувствовал себя точно так же, как Росс полгода назад: был недоволен своим невежеством, а явное великолепие экзаменаторов совершенно сразило его.

В совместном эксперименте с Терезой Эмебайл и Джулией Стейнмец (Teresa Amabile & Julia Steinmetz) Росс инсценировал опрос без предварительной под­готовки. Он наугад назначал кого-то из студентов Станфордского университе­та на роль задающего вопросы, а кого-то — на роль отвечающего, а других просил наблюдать. Исследователи просили спрашивающих задавать трудные вопросы, которые продемонстрировали бы обширный багаж их знаний. Были забавные вопросы: «Где находится остров Бэйнбридж?», «Как называется Седьмая книга в Ветхом завете?», «Какая из береговых линий — Европы или Африки — длиннее?». Если бы даже вы не знали ответов на них, то и тогда были бы довольны результатами этого эксперимента1.

Каждый, несомненно, знает, что тот, кто задает вопросы, имеет преимущество. И все же и те, кто отвечал, и наблюдатели (не задававшие вопросы) пришли к ошибочному заключению, что тот, кто спрашивал, па самом деле знал больше, чем тот, кто отвечал (рис. 3-3). Последующее исследование показывает, что это ошибочное впечатление едва ли является отражением низкого социального интеллекта. Как бы там ни было, умные и социально компетентные люди с большей вероятностью сделают ошибку атрибуции (Block & Funder, 1986).

В реальной жизни те, кто обладает социальной властью, обычно начинают и контролируют беседу, которая часто приводит нижестоящих к переоценке их знаний и интеллекта. Врачи, например, часто считают себя специалистами во всех вопросах, не связанных с медициной. Также и студенты часто переоцени­вают блеск своих учителей. (Как в эксперименте — учителя задают вопросы из той области, в которой они являются специалистами.) Если кто-то из этих сту­дентов впоследствии становится преподавателем, то обычно с удивлением обна­руживает, что преподаватели не столь уж умны.

Большинству из нас не надо далеко ходить, чтобы убедиться в фундамен­тальной ошибке атрибуции. Достаточно обратиться к собственному опыту. Ре­шив познакомиться с новыми людьми, Бев изобразила на лице улыбку и с тревогой окунулась в веселье. Казалось, все чувствовали себя непринужденно и счастливо, смеясь и разговаривая друг с другом. Бев подумала: «Почему всегда все чувствуют себя непринужденно в такой компании, а я ощущаю робость и напряжение?» На самом деле остальные тоже чувствовали нервозность и со-

1 Остров Блйнбридж располагается через ГТаджет Саунд or Силттла. Седьмая книга Ветхого заве­та — Книга судей. Хотя Африканский континент вдвое больше по площади, чем Европа, береговая линия Европы длиннее (Она более извилистая, с множеством гаваней и фиордов, — географичес­кий факт, который способствовал ее роли в истории морской торговли.)

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 10

■ Рис. 3-3. И участники, и наблюдатели экспери­ментального контрольно­го опроса считали, что человек, назначенный случайным порядком на роль задающего вопросы, знал больше, чем отве­чающий. На самом деле уже само назначение на роль спрашивающего заставило его выглядеть знающим больше. То, что этот факт не оценива­ется должным образом, иллюстрирует фунда­ментальную ошибку атрибуции.

вершали ту же самую ошибку атрибуции, предполагая, что Бев и другие такие, какими кажутся, — уверенно-общительные.

Атрибуции ответственности являются сутью многих судебных решений (Fincham & Jaspars, 1980). В 1988 году, когда полковник Оливер Норт был предан суду по обвинению в воровстве, мошенничестве и заговоре, разгорелся спор: ответствен ли сам Норт за незаконную деятельность и следует ли его заключить в тюрьму? Или Норт действовал по приказу высших чинов? (В книге, вышедшей в 1991 году, он подтвердил, что даже президент Рейган знал о тех приказах, которые он выполнял.) Этот случай может служить при­мером многих судебных споров; обвинение настаивает: «Вы виновны, так как могли поступить иначе»; подсудимый отвечает: «Это не моя вина, я был жерт­вой обстоятельств» или «В этих обстоятельствах я не сделал ничего дурного».

ПОЧЕМУ МЫ СОВЕРШАЕМ ОШИБКУ АТРИБУЦИИ? ,

До сих пор мы рассматривали предубеждение в том плане, как мы объясняем поведение других людей: мы часто игнорируем важные ситуативные факторы. Почему мы склонны недооценивать ситуативные факторы, определяющие пове­дение других, но не свое собственное?

Перспектива и ситуационное осознание

Теоретики атрибуции подчеркивают, что у нас разный подход к поведению других, за которым мы наблюдаем со стороны, и к своим собственным действи­ям (Jones & Nisbett, 1971; Jones, 1976). Когда действуем мы, то нашим внимани­ем командует окружение. Когда мы наблюдаем действия другого, то человек попадает в центр нашего внимания, а ситуация становится относительно неви­димой. Если использовать понятие dmrvDbi и (Ьона, принятое в гештальтпсихо-

110 ■ Часть I. Социальное мышление

логии, человек — это фигура, которая выделяется из окружающего фона сре­ды. Поэтому человек кажется причиной происходящего. Если это правда, чего можно было бы ожидать, если бы перспективы поменялись местами? Что если бы мы могли видеть себя так, как нас видят другие, и если бы мы увидели мир глазами других? Исключило бы это или представило противоположным обра­зом типичную ошибку атрибуции?

Посмотрите, можете ли вы предсказать результат искусного эксперимента, проведенного Майклом Стормзом (Michael Storms, 1973). Представьте себя испытуемым в эксперименте Стормза. Вы сидите лицом к другому студенту, с которым будете говорить в течение нескольких минут. Рядом с вами установ­лена телекамера, передающая вам изображение другого студента. Напротив вас рядом с другим студентом находятся наблюдатель и другая телекамера. Позже вы и наблюдатель оцениваете, было ли ваше поведение вызвано в большей сте­пени личными качествами или ситуацией.

Вопрос: Кто из вас — испытуемый или наблюдатель — посчитает, что ситу­ация имеет незначительный вес? Стормз обнаружил, что это будет наблюдатель (еще один пример фундаментальной тенденции атрибуции). Что если мы поме­няем местами точки обзора, заставив вас и наблюдателя просмотреть видеоза­пись, зафиксировавшую ситуацию с места, где находился другой? (Вы теперь видите себя, а наблюдатель видит, что видели вы.) Это переворачивает атрибу­ции: наблюдатель теперь приписывает ваше поведение в основном ситуации, в которой вы оказались, в то время как вы теперь приписываете его своей персо­не. Припоминание того, что видел наблюдатель со своей точки обзора — как бы «разглядывая» кого-то со стороны, — имеет тот же эффект (Frank & Gilovich, 1989).

В другом эксперименте испытуемые просматривали видеозапись дачи пока­заний подозреваемым в ходе полицейского допроса. Если они видели сцену признания, в которой видеокамера была направлена только на подозреваемого, то воспринимали признание истинным. Если же в поле зрения был детектив, то испытуемые считали, что в какой-то мере подозреваемого вынудили признаться (Lassiter & Irvine, 1986). В большинстве видеозаписей, снятых в зале суда в момент признания, внимание сосредоточено на подозреваемом. Как мы могли бы ожидать, замечают Дэннэл Ласситер и Кимберли Дадли (Daniel Lassiter & Kimberly Dudley, 1991), такого рода видеозаписи почти в 100% случаев приво­дили бы к обвинительным приговорам, если бы использовались прокурорами. Возможно, желательны более беспристрастные видеозаписи, показывающие и следователя,и подозреваемого.

Может изменить точку зрения наблюдателей и время. Если образ человека, виденного лишь однажды, стирается из памяти, наблюдатели будут придавать ситуации все большее и большее значение. Услышав, как кто-то отстаивает навязанную позицию, люди предполагают, что человек и в самом деле так счи­тает. Неделей позже они с большой вероятностью будут верить в ситуативное принуждение (Burger, 1991). Через день после президентских выборов 1988 года Джерри Бергер и Жюли Павелич (Jerry Burger & Julie Pavelich,1994) задава­ли избирателям Санта-Клары, Калифорния, вопрос: почему выборы закончи­лись с таким результатом? Большинство приписало результат личностным чертам кандидатов и их позициям (Буш был привлекательным; возмутитель спокойствия Дукакис плохо провел кампанию). Когда они задали этот же вопрос другим избирателям год спустя, только треть приписали результат кан­дидатам. Теперь большинство отнесли его к хорошей обстановке в стране и надежной экономике.

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 111

В реакции прессы на шесть президентских выборов в США в период с 1964-го по 1988 год отмечен тот же рост ситуативных объяснений с течением времени (Burger & Pavelich, 1994). Непосредственно после выборов 1978 года творцы передовиц концентрировали внимание на кампаниях Форда и Картера и их личностях. Два года спустя ситуация приняла более угрожающие разме­ры: «Тени Уотергейта... расчистили путь для восхождения (Картера) к пре­зидентству», — отмечалось в одной передовице в «New York Times».

Обстоятельства также могут переместить центр тяжести на нас самих. Мы видим себя на телеэкране и обращаем внимание на самих себя. Мы видим себя в зеркале, слышим свой голос, записанный на кассету, смотрим на свои фотогра­фии, заполняем автобиографии и также направляем внимание внутрь себя, что заставляет нас осознавать себя, а не ситуацию.

Роберт Уикланд, Шеллп Дуваль (Robert Wicklund, Shelley Duval) и их со­трудники исследовали эффекты становления осознания себя (Duval & Wicklund, 1972; Wicklund, 1979, 1982). Когда наше внимание сосредоточено на нас, мы приписываем себе большую ответственность. Аллан Феннгстейн и Чарльз Кар-вер (Allan Fenigstein & Charles Carver, 1978) продемонст­рировали это, заставив студентов представить себя в ги­потетических ситуациях. Те, кто осознал себя, думая, что слышат биение своего сердца во время раздумий над ситу­ацией, считали себя более ответственными за воображае­мый результат, чем те, кто думал, что слышат просто посто­ронние шумы.

Некоторые люди всегда осознают себя. В эксперимен­тах они описывают себя как осознанных личностей (со-

Самоосознание:

состояние сознания, когда внимание фокусируется на себе самом. Это делает людей более восприимчи­выми к своим

собственным уста-

глашаются с высказываниями типа «Я обычно внимателен ковкам и склоннос-

ч , тям.

к своим внутренним чувствам») и ведут себя так же, как в

том случае, когда они сосредоточиваются на себе, глядя на свое отражение в зеркале (Carver & Schcier, 1978). Таким образом, люди, чье внимание сконцентрировано на себе, — либо на короткий срок во время экспе­римента, либо по той причине, что они осознают самих себя, — вглядываются в себя в большей степени, чем это обычно делает наблюдатель; они приписывают свое поведение в большей степени внутренним факторам и в меньшей степени ситуации.

Вот еще одна фундаментальная причина ошибки атрибуции: мы находим причины там, где ищем их. Чтобы убедиться в этом, обратитесь к собственному опыту и подумайте: что бы вы сказали о своем преподавателе по социальной психологии: он молчаливый или разговорчивый человек?

Я предполагаю, что вы придете к заключению, что он довольно общителен. Но если подумать еще: ваше внимание сосредоточено на поведении преподава­теля, когда он находится в ситуации, требующей, чтобы он говорил. Сам препо­даватель отслеживает свое поведение во многих других ситуациях — в классе, на собраниях, дома. «Я разговорчив? — мог бы удивиться он. — Ну, это зави­сит от ситуации. Когда я в классе или с добрыми друзьями, я довольно общи­телен. Но на собраниях и в незнакомых ситуациях я испытываю стеснение».

Если мы отчетливо осознаем, как наше поведение меняется в зависимости от ситуации, то должны будем расценивать себя более склонными к изменчивости, чем другие. Именно это было обнаружено в исследованиях в США, Канаде и Германии (Baxter & Goldberg, 1987; Kammer, 1982; Sande & others, 1988). Более

112 ■ Часть I. Социальное мышление

того, чем меньше у нас возможностей наблюдать за поведением других людей в определенных ситуациях, тем больше мы приписываем его их личностным особенностям. Томас Гилович (Thomas Gilovich, 1987) изучал этот факт. Он демонстрировал видеозапись, а затем просил описать, как один человек ведет себя по отношению к другим. Произведенное таким образом впечатление ока­залось несколько преувеличенным. Подобным образом впечатление от чело­века, про которого вы часто слышали от друга, обычно более преувеличено, чем непосредственные впечатления самого друга. Чем лучше вы кого-то знаете, тем меньше вы склонны к сверхобобщенным впечатлениям (Prager & Culter, 1990).

Культурные различия

Культура тоже оказывает влияние на ошибку атрибуции (Ickes, 1980; Watson, 1982). Наше западное мировоззрение предрасполагает нас к убеждению, что люди, а не ситуации являются причиной событий. Джеральд Джеллисон и Джейн Грин (Jerald Jellison & Jane Green, 1981) сообщили, что студенты уни­верситета Южной Калифорнии считают более социально одобренными объяс­нения, рассматривающие влияние внутренних факторов. «Вы можете сделать это!» — заверяет нас популярная психология позитивно мыслящей западной культуры.

Предположение здесь такое: имея правильную диспозицию и установку, каждый может справиться с почти любой проблемой — вы получаете то, что заслуживаете, и заслуживаете то, что получаете. Поэтому мы часто объясняем плохое поведение тем, что приклеиваем к человеку ярлык «больного», «лениво­го» или «садиста». В западной культуре дети, по мере своего взросления, стано­вятся все более склонны интерпретировать поведение с точки зрения личност­ных качеств другого (Rholes & others, 1990; Ross, 1981). Один из моих сыновей, первоклассник, привел дома такой пример. Он составил предложение из слов «ворота», «рукав», «зацепить», «Том», «за» таким образом: «Ворота зацепили Тома за рукав». Учитель, применяя теоретические положения западной культу­ры в программе обучения, назвал его неправильным. «Правильно» было бы показать, что причина данной ситуации в самом Томе: «Том зацепился своим рукавом за ворота».

Некоторые языки способствуют внешней атрибуции. Вместо того чтобы ска­зать: «Я опоздал», испанская идиома позволяет сказать: «Часы явились при­чиной моего опоздания». В культурах, где не так культивируется индивиду­альность, люди реже осознают других с точки зрения их личностных диспози­ций (Zebrowitz & McArthur,1988), и вряд ли они спонтанно интерпретируют поведение как отражение какой-либо внутренней черты (Newman, 1993). На­пример, индусы в Индии с меньшей вероятностью, чем американцы, истолкуют поведение с точки зрения диспозиции («Она доброжелательна»). Скорее все­го, они придадут значение ситуации («Ее друзья были с ней») (Miller, 1984).

НАСКОЛЬКО ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ ЯВЛЯЕТСЯ ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ОШИБКА АТРИБУЦИИ?

Как и большинство идей, побуждающих к размышлению, предположение о том, что все мы склонны к фундаментальной ошибке атрибуции, имеет своих критиков. Допустим, как сказали бы некоторые, существует атрибутивное пре­дубеждение. Но в любом, отдельно взятом случае это может привести к «ошиб-

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 113

ЗА КУЛИСАМИ

«Жил-был мальчик, который больше всего любил слушать и рассказывать истории о людях. Поэтому казалось совершенно естественным, что мальчик станет писателем. Когда ему было 20 лет, он исчез из школы и опубликовал много рассказов. Однажды он решил зайти на лекцию по психологии в местном колледже — просто чтобы узнать, почему вокруг нее столько шума, — и очень скоро понял, что предпочел бы прожить жизнь, понимая людей, а не придумывая их.

Повернув от научной фантастики к изучению научных фактов, я был озадачен одной вещью. Мы все знаем, что нас можно упросить, подкупить, запугать, смутить, чтобы мы были вежливы с теми, кто нам не нравится, или недобры к тем, кого обожаем. Наши действия не должны быть отражением наших личных установок. Все же мы, кажется, довольно охотно принимаем действия других людей за чистую монету. Как же можно осознавать что-то в себе и игнорировать сей процесс при понимании других? С помо­щью экспериментов мы стараемся объяснить, когда и почему люди считают, что другие являются именно такими, какими их характеризуют поступки».

ДАНИЕЛ ДЖИЛЬБЕРТ (Daniel T. Gilbert), Техасский университет

ке», а может и не привести. Например, родители склонны полагать, что их ребенок не употребляет наркотики. Это может оказаться правдой, а может быть, и нет (Harvey & others, 1981). У нас может быть предубеждение к тому, что является правдой. Более того, какие-то повседневные обстоятельства, на­пример посещение церкви или интервью при приеме на работу, похожи на эксперименты, которые мы рассматриваем в этой книге: в них действующие лица осознают ситуацию лучше, чем наблюдатели, — обстоятельства содержат в себе естественное принуждение. Отсюда и ошибка атрибуции. Но в других условиях — в своей комнате, в парке — люди проявляют свою индивидуаль­ность. В отличие от наблюдателей, которые могут предположить наличие некоего принуждения, люди в таких ситуациях считают, что ведут себя менее принужденно (Monson & Snyder, 1977; Quattrone, 1982). Конечно, нельзя ска­зать, что всегда и при любых обстоятельствах наблюдатели недооценивают ситуационные влияния. По этой причине многие социальные психологи согла­шаются с Эдвардом Джоунзом (Edward Jones), ссылаясь на фундаментальную ошибку атрибуции, — считать, что поведение соответствует внутренним диспо­зициям, предубеждением соответствия.

Тем не менее, как показали эксперименты, предубеждение имеет место даже в тех случаях, когда мы осознаем влияние ситуации, например, когда мы знаем, что навязанная точка зрения в дискуссии не является подходящим основанием для вывода, что это — реальная установка (Croxton & Morrow, 1984; Croxton & Miller, 1987; Reeder & others, 1989) или что роль задающего вопросы в инсцени­рованном экзамене ставит его в выгодное положение (Johnson & others, 1984). Безусловно, что и вы, и я можем знать о социальном процессе, который искажа­ет наше мышление, и все же поддаваться ему. Возможно, это происходит пото­му, что для оценки влияния ситуации на чье-либо поведение необходимо затра­тить больше интеллектуальных и психических усилий, чем на то, чтобы просто приписать поступок диспозиции личности (Gilbert & others, 1988, 1992; Webster, 1993). Так рассуждает занятый человек: «Это не очень хороший довод для суждения, но он удобен, а на другой у меня просто нет времени». Люди, не склонные анализировать происходящее, в особенности имеют тенденцию хва­таться за суждения о чертах личности, нежели принимать в расчет ситуацию (D'Agostion & Fincher-Keifer, 1992).

114 ■ Часть I. Социальное мышление

Во многих случаях это является адаптивным фактором (психологи вообще считают, что даже наши предубеждения служат определенной цели — иначе природа скорее бы забраковала, чем отобрала тех, кто их демонстрирует). Объяс­нять поведение диспозициями, а не ситуацией не всегда целесообразно — иног­да подобная интерпретация приводит к печальным результатам. Кстати говоря, I наши диспозиции часто заставляют нас выбирать ситуации. Если банкиры оде­ваются консервативно, как замечают Дэниель Джильберт и Патрик Мэлоун (Daniel Gilbert & Patrick Malone, 1995), это может отражать не только профес­сиональные требования, но также выбор профессии консервативной личностью. Если предположить, что банкир и в самом деле более консервативен, чем ху­дожник, мы, вероятно, будем правы. Некоторые ситуации мы действительно со­здаем сами. Более того, когда мы знаем людей только в одной роли — банкира, учителя или бабушки, — то можем прогнозировать их поведение в равной мере хорошо, приписываем ли мы его их роли или их диспозиции. Только когда мы узнаем человека в новой ситуации, наши прогнозы, основанные на диспозиции, могут выступать на передний план. И помните: даже когда это логически не­верно, предположение внутреннего локуса контроля может принести нам пси­хологические дивиденды самоэффектнвности, как отмечено в главе 2.

Однако ошибка атрибуции носит название фундаментальной, поскольку она в большой степени накладывает отпечаток на наши объяснения. Исследо­ватели в Британии, Индии, Австралии и Соединенных Штатах обнаружили, например, что атрибуции людей пред­сказывают их установки по отношению к бедным и без­работным (Feather, 1983; Furnham,1982; Pandey & others, 1982; Wagstaff, 1983; Zucker & Weiner, 1993). Те, кто приписывает нищету и безработицу личным диспозициям («Они просто ленивы и недостойны»), имеют тенденцию

«Большинство бед­няков не ленивы... Они не опаздыва­ют... Они помогают подняться детям других людей... Они убирают улицы.

Нет, нет, они занять ту политическую позицию, где сочувствие таким

не лени ы». людям отсутствует. Их точка зрения отличается от точки

Преподобный Джесси , / т- .-

Джексон, «обращение зрения тех, кто использует внешние атрибуции («Если бы к Демократическому вы или я жили в условиях такого перенаселения, плохого

национальному съезду», образования И ДИСКрИМИНаЦИИ, быЛИ бы МЫ Лучше ИХ?»).

Французские исследователи Жан-Леон Бюво и Николь Дюбуа (Jean-Leon Beauvois & Nicole Dubois, 1988) сооб­щают, что «относительно привилегированные» люди среднего класса с большей вероятностью, чем люди с менее выгодным положением, будут предполагать, что поведение людей объясняется внутренними факторами. (Те, кто так посту­пает, имеют тенденцию предполагать: вы получаете то, что заслужили.)

Какую пользу мы могли бы извлечь, если бы осознавали предвзятое отноше­ние? Может быть, нам поможет более высокая восприимчивость. Недавно я помогал проводить интервью при приеме сотрудников на факультет. Одного кандидата одновременно спрашивали шесть человек сразу, каждый из нас имел возможность задать два или три вопроса. Я ушел, думая: «Какой нескладный, неуклюжий человек». Второго кандидата я встретил в неофициальной обста­новке за чашечкой кофе и мгновенно обнаружил, что у нас есть близкий общий друг. Во время разговора я все больше убеждался в том, какой она «теплый, интересный, приятный человек». И только позже я вспомнил о фундаменталь­ной ошибке атрибуции и переоценил свой анализ. Я приписал его нескладность и ее теплоту их личным качествам; фактически я позже осознал, что такое

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 11

поведение отчасти было результатом разницы ситуаций их интервью. Если бы я смотрел на эти взаимодействия их глазами, то, вероятно, пришел бы к другим выводам.

РЕЗЮМЕ

Исследователи атрибуции изучают, как мы объясняем поведение людей. Когда мы приписываем поведение какого-то человека его личностной диспозиции, а когда ситуации? Чаще всего мы даем разумные интерпретации. Однако, объяс­няя поведение других, мы часто делаем фундаментальную ошибку атрибуции (также называемую предубеждением соответствия). Мы в такой степени при­писываем поведение людей их внутренним чертам и установкам, что пренебре­гаем ситуационными воздействиями, вынуждающими человека поступать так, а не иначе, даже когда они очевидны. Если воздушный шар летит, потому что его подхватил едва ощутимый ветерок, мы не предполагаем, что его движение обус­ловлено чем-то изнутри. Но люди не являются неживыми объектами; поэтому когда личность действует, мы чаще пренебрегаем ситуационными ветрами и предполагаем движение изнутри.

■ НАШИ СУЖДЕНИЯ О ДРУГИХ

Как мы уже отмечали, наши когнитивные механизмы рациональны и адаптивны, хотя и склонны к ошибкам. Обычно они хорошо нам служат, но иногда врачи неверно судят о пациентах, работодатели неверно судят о работниках, люди одной расы неверно судят о другой, и супруги неверно судят друг о друге. Резуль­тат — неверные диагнозы, конфликты на работе, предубеждения и разводы. По­этому стоит подумать, каким образом и насколько хорошо мы интуитивно фор­мируем социальные суждения о других?

Когда историки будут описывать первое столетие социальной психологии, они, несомненно, охарактеризуют последние 25 лет как эру социального позна­ния. Идя вровень с достижениями в когнитивной психологии — исследования, как люди воспринимают, представляют и запоминают события, — социальные психологи проливают свет на формирование наших суждений. Итак, посмот­рим, какие чудеса и ошибки социальной интуиции открывает это исследование.

ИНТУИЦИЯ: НАШ ПОТЕНЦИАЛ ВНУТРЕННЕГО ЗНАНИЯ

Что такое сила интуиции — мгновенного знания чего-либо без доводов или анализа? Сторонники «интуитивного управления» полагают, что мы должны настраиваться интуитивно. Когда мы составляем себе мнение о других, то

116 ■ Часть I. Социальное мышление

должны «подключиться» к нелогичным суждениям правой половины нашего мозга. Когда мы нанимаем человека на работу, или когда подписываем приказ о его увольнении, или когда занимаемся размещением своего капитала, мы дол­жны прислушиваться к предчувствиям. В формировании мнения мы должны следовать примеру «Звездных войн» Люка Скайуокера (Luke Skywalker), вык­лючая свои компьютерные системы управления и доверяя внутреннему чув­ству.

Правда ли, что важную информацию можно немедленно получить без со­знательного анализа? Или правы скептики, говорящие, что интуиция означает «знание, что мы правы, независимо от того, так это или нет»?

СИЛА ИНТУИЦИИ

«У сердца есть свои доводы, которых не знает разум», — заметил философ и математик XVII века Блез Паскаль. Три столетия спустя ученые доказали, что Паскаль прав. Мы знаем больше, чем думаем, что знаем. Изучение переработки нашей бессознательной информации подтверждает, как мало мы знаем о том, что происходит в наших умах (Bargh, 1994; Greenwald & Banaji, 1995). Наше мыш­ление отчасти (намеренно и осознанно) контролируемо и гораздо более, чем большинство из нас может предположить, отчасти является автоматическим (пассивным и бессознательным). Автоматическое мышление появляется не «на экране», а вне экрана, вне видимости, там, где разум не знает. Обдумайте:

■ С?пруктуры — психические модели — автоматически, интуитивно руко­водят нашим восприятием и интерпретацией нашего опыта. Что мы услы­шим — рассказ о религиозных сектах или сексе, зависит не только от произнесенного слова, но и от того, как мы автоматически проинтерпрети­ровали звук.

■ Некоторые эмоциональные реакции происходят почти мгновенно, без пред­варительно осознанного обдумывания. Простые «нравится», «не нравит­ся», «боюсь» обычно не требуют особого анализа. Несмотря на то что наши интуитивные реакции иногда не поддаются логике, они все же мо­гут быть адаптивными. Наши предки, интуитивно опасавшиеся звуков в кустах, обычно ничего не боялись, просто при таком поведении у них была большая вероятность выжить, чтобы передать свои гены нам, чем у их более рассудительных родственников.

■ Став достаточно компетентными, люди могут интуитивно знать ответ на вопрос. Ситуация подсказывает информацию, хранящуюся в нашей па­мяти. Не зная точно как, мы в телефонном разговоре узнаем голос друга по первому сказанному слову. Гроссмейстеры играют в шахматы, интуи­тивно улавливая значимые модели, которые новичок пропускает.

■ Некоторые вещи — факты, имена и пережитые ощущения — мы помним до мелочей (на уровне сознания). Но другие вещи — умения и обуслов­ленные диспозиции — мы помним косвенным образом, не зная о них сознательно и не демонстрируя свое знание. Это верно для всех нас, но наиболее выражено у людей с травмами мозга, которые не могут форми­ровать заново подробные воспоминания. Узнав, как собрать головоломку или играть в гольф, они будут отрицать, что когда-то умели делать это. Все же (к их удивлению) они выполняют это как знатоки.

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 11

■ Также трагичны и случаи слепоты. Потеряв вследствие операции или инсульта часть зрительной коры головного мозга, люди могут оказаться функционально слепыми в некоторой части их поля зрения. Если им демонстрируют ряды палочек перед «слепой частью», они говорят, что ничего не видят. После того как испытуемые правильно угадывают вер­тикальные или горизонтальные палочки, они удивляются, когда им сооб­щают об этом. Опять же эти люди знают больше, чем думают, что знают. Кажется, что существуют маленькие умы — параллельные перерабатыва­ющие блоки, которые работают невидимо.

■ Пациенты с диагнозом прозопагпозия страдают от повреждения той обла­сти мозга, которая отвечает за узнавание лиц. Они видят знакомых лю­дей, но не могут узнать в них своих супругов или детей. Все же если им показывают фотографии этих людей, то сердцем они их узнают; их шан­сы возрастают, так как тело подает знаки бессознательного узнавания.

■ В связи с этим рассмотрим вашу собственную, само собой разумеющуюся способность интуитивно узнавать лицо. Когда вы смотрите на фотогра­фию, ваш мозг раскладывает зрительную информацию на подпункты — цвет, глубина, движение и форма — и работает по каждому аспекту одно­временно, пока не соберет компоненты вновь. Наконец каким-то образом ваш мозг сравнивает воспринимаемый образ с ранее накопленными обра­зами. Ну вот! Тотчас и без усилий вы узнали свою бабушку. Если инту­иция — это непосредственное знание чего-либо без аргументированного анализа, восприятие — это преимущественно интуиция.

■ Хотя подсознательные стимулы и находятся ниже порога нашего созна­тельного восприятия, но они могут, тем не менее, приводить к заниматель­ным эффектам. Если людям демонстрировали определенную геометри­ческую фигуру в течение менее чем 0,01 секунды, то они отрицали, что видели еще что-то, кроме вспышки света. Но позже они отдавали пред­почтение тем формам, которые видели. Иногда мы интуитивно чувствуем то, что не можем объяснить. Так же и невидимые слова во вспышке света могут вызвать или предопределить наши ответы на последующие вопро­сы. Если слово «хлеб» вспыхнуло слишком быстро и вы не могли его узнать, то можете потом обнаружить во вспышке связанное с ним слово «масло» с большей легкостью, чем не связанное с ним слово «бутылка».

Повторяем, многие рутинные когнитивные функции осуществляются авто­матически, ненамеренно, неосознанно. Наш мозг функционирует почти как большая корпорация. Представитель исполнительной власти — наше контро­лируемое сознание — уделяет внимание наиболее важным или новым вопро­сам и переадресовывает рутинные дела подчиненным. Это делегирование ре­сурсов внимания позволяет нам реагировать на многие ситуации быстро, эффективно, интуитивно, не тратя времени на обдумывание и анализ.

ГРАНИЦЫ ИНТУИЦИИ

Хотя исследователи утверждают, что процесс бессознательной обработки ин­формации и может давать вспышки интуиции, они сомневаются в ее надежнос­ти. Элизабет Лофтус и Марк Клинджер (Elizabeth Loftus & Mark Klinger, 1992) высказываются в пользу современных ученых, изучающих сознание, про­возглашая «пбтттрр мнрнир что брггттгятрттьнпр мпжрт йт-лтк нр гтппт.

118 ■ Часть I. Социальное мышление

но, как полагали раньше». Например, хотя подсознательные стимулы могут вызвать слабую недолговечную реакцию, достаточную, чтобы пробудить чув­ство, если не сознательное восприятие, нет доказательств, что коммерческие аудиозаписи, действующие на подсознание, могут успешно «перепрограммиро­вать ваш бессознательный ум». (Действительно, существует множество новых доказательств (Greenwald & others, 1991), что они не могут это делать.)

Более того, наши представления, основанные на интуиции, довольно часто бывают неверными, так что становится ясно, по какому поводу поэт Т. С. Элиот писал: «Пустой человек... Голова набита опилками». Социальные психологи изучили наши ошибочные суждения, основанные на хиндсайте (интуитивное ощущение после свершившегося факта, что мы знали это заранее). В других разделах психологии изучается наша способность к иллюзиям: неправильная интерпретация на уровне восприятия, фантазии и надуманные убеждения. Майкл Газзанига (Mickael Gazzaniga, 1992) сообщает, что пациенты, которым хирургическим путем разъединили полушария головного мозга, будут мгновен­но придумывать объяснения непонятного поведения и верить в них. Если па­циент встает и делает несколько шагов после того, как экспериментатор дает сигнал «идите» невербальному правому полушарию пациента, вербальное ле­вое полушарие мгновенно создаст правдоподобное объяснение («Такое впечат­ление, что я пьян»).

Иллюзорное мышление как тема также появляется в многочисленной све­жей литературе о том, как мы принимаем, храним и восстанавливаем в памяти социальную информацию. Если исследователи восприятия изучают зритель­ные иллюзии для того, чтобы узнать что-то о нормальных механизмах восприятия, то социальные психологи изуча­ют иллюзорное мышление для того, чтобы узнать что-то о нормальном процессе обработке информации. Эти иссле-

вытекающие

ошибки».

Барух Фишхофф, 1981

«Люди достаточно ловки, чтобы про­жить жизнь, и до­статочно недаль- дователи хотят дать нам карту повседневного социального новидны, чтобы

делать предска- т/. ■ ,

зиемые и логически Когда мы изучаем некоторые модели эффективного мыш-

мышления, где были бы четко отмечены опасные места.

ления, помните, что наглядная иллюстрация того, как люди создают ложные убеждения, еще не является доказатель­ством, что все убеждения ложны. Все-таки, чтобы суметь распознать фальшь, не помешает знать, как это было сде­лано. Поэтому давайте рассмотрим, каким образом про­цесс эффективной обработки информации может пойти по неправильному пути, начав с познания самого себя.

КОНСТРУИРОВАНИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ И ВОСПОМИНАНИЙ

В главе 1, в рассуждениях о мышлении человека, был отмечен существенный факт: наше предвзятое мнение руководит тем, как мы воспринимаем и интер­претируем информацию. Люди будут признавать, что предубеждение влияет на социальную оценку, и все же не смогут до конца осознать, сколь велико это влияние. Давайте рассмотрим некоторые недавно проведенные эксперименты. Некоторые исследуют, как предвзятое мнение влияет на восприятие и интер­претацию информации. Другие внушают людям суждения после предъявления информации, чтобы изучить, как воскрешается в памяти предубеждение, осно­ванное на идее-постфактум. Всеобщее положение: мы реагируем не на действи­тельность как таковую, а на свою интерпретацию этой действительности.

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 11!

ВОСПРИЯТИЕ И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ СОБЫТИЙ

Эффект предвзятого отношения и ожиданий обычно обсуждается во вводном курсе в психологию. Вспомните фото далматинца в главе 1. Или вглядитесь в такую фразу:

НА

НЕТИ

Вы заметили, что здесь что-то не то? Здесь сокрыто больше, чем можно увидеть глазами. Эту трагедию продемонстрировал экипаж эскадренного ми­ноносца США «Vincennes», не распознавший иранский авиалайнер и сбивший его. Как заметил социальный психолог Ричард Нисбетт (Richard Nisbett, 1988) во время рассмотрения этого инцидента в конгрессе, эффектом от ожиданий при создании и поддержке ошибочной гипотезы может быть трагедия.

То же относится и к социальному восприятию. Так как социальное воспри­ятие в большей степени полагается на зрительный образ, даже простой стимул может восприниматься двумя людьми по-разному. Если о Жане Кретьене из Канады говорят: «не вызывающий возражений премьер-министр», для кого-то из его горячих поклонников это может звучать как оскорбление, а для тех, кто относится к нему с презрением, — как позитивное предубеждение. Когда соци­альную информацию можно проинтерпретировать по-разному, большой вес бу­дет иметь предубеждение (Hilton & von Hippel, 1990).

Эксперимент Роберта Валлоне, Ли Росса и Марка Леппера (Robert Vallone, Lee Ross & Mark Lcpper, 1985) демонстрирует, насколько сильными могут быть предубеждения. Они показывали студентам произраильской и проарабской направленности фрагменты из шести программ новостей, где описывалось убийство беженцев в двух лагерях в Ливане в 1982 году. Как показано на рис. 3-4, каждая группа восприняла телевизионную сеть как направленную против их убеждений. Этот феномен общеизвестен: кандидаты в президенты и их сторонники почти всегда считают, что программы новостей не сочувствуют их мотивам. Опрос Гэллапа, проведенный в 1994 году, обнаружил, что амери­канцев африканского происхождения, которые считали, что освещение ареста О. Дж. Симпсона в средствах массовой информации было слишком резким, почти в два раза больше, чем других американцев. Спортивные болельщики считают, что судьи хотя бы чуть-чуть, но все-таки подыгрывают другой стороне. Конфликтующие (супружеские пары, рабочие и руководство, оппозиционные расовые группы) считают беспристрастных посредников предубежденными против них.

Наши общие представления о мире могут даже доказательства «против» превратить в доказательства «за». Например, Росс и Леппер помогали Чарль­зу Лорду (Charles Lord, 1979) провести опрос студентов с целью оценки результатов двух предположительно новых исследовательских работ. Половина студентов была за высшую меру наказания, а половина была против нее. Одна работа подтверждала, а другая отрицала убеждения студентов о запугивающем эффекте смертной казни. В ре­зультате и те, кто выступал в защиту, и те, кто был против высшей меры наказа­ния, охотно приняли доказательства, которые подтверждали их убеждения, но

«Я такой, поэтому я так вижу».

Ральф-Вальд Эмерсон, «Эссе»

120 ■ Часть I. Социальное мышление

арабски

студенты

(Но д.ншым Vallone, Ross & Upper, 1485)

очень критиковали доказательства, отрицающие их. Следовательно, предъяв­ление обеим сторонам одних и тех же доказательств не уменьшило их несогла­сие, а увеличило его. Каждая сторона восприняла доказательство в поддержку своего предвзятого мнения и укрепила свои убеждения. Вообще, люди менее критичны к информации, когда она поддерживает предпочитаемые ими выводы (Ditto & Lopez, 1992).

Не так ли двусмысленная информация часто разжигает конфликты в поли­тике, религии и науке? Телевизионные президентские дебаты в США в основ­ном укрепили мнение, существовавшее до дебатов. С соот­ношением почти 10.1 те, кто уже поддерживал того или иного кандидата в дебатах 1960, 1976 и 1980 годов, воспри­нимали своего кандидата уже как победителя (Kinder & Sears, 1985).

Предубеждения влияют и на ученых. В главе 1 мы от­мечали, что убеждения и ценности буквально пронизыва­ют науку. Теоретики науки напоминают, что наши наблю­дения «обременены теорией». Объективная реальность существует вне нас, но мы рассматриваем ее через призму своих убеждений, установок и ценностей. Это одна из при­чин, почему наши убеждения так важны, — они формиру­ют нашу интерпретацию. И часто это оправдано. Ваше предвзятое мнение против редакционных стандартов не­которых иллюстрированных газет, возможно, оправдывает то, что вы не приемлете заголовки, гласящие: «Компьютеры разговаривают с мертвыми». Поэтому предубеждения мо­гут быть полезны. Случайная необъективность, которую они создают, является платой за то, что они помогают нам эффективно отфиль­тровывать и организовывать обширное количество информации.

В экспериментах предубеждениями манипулируют, оказывая удивительное

«Раз у вас есть убеждение, оно влияет на то, как вы воспринимаете всю другую относя­щуюся к делу информацию. Раз вы считаете стра­ну враждебной, вы, скорее всего, будете интерпре­тировать действия, допускающие двоякое толкова­ние, как признак враждебности». Ученый-политолог Роберт Джерзис, 1985

ТЭ TTMCTTJTJO

f тмгт/чт тт тз^ггг

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 12

■ Рис, 3-5- Фото «Курта Уоядена*, показанного Майроном Ротбартом и Памелой Биррелл Судите сами' жестокий или добрый этот человек?

«Ошибка глаза направляет наш у то, чем правит ошибка, должно ошибаться». Шекспир, «Троил и Крессида», 1601 — 161

Ротбарт и Памела Биррелл (Myron Rothbart & Pamela Birell, 1977) просили оценить выражение лица человека, изображенного на рис. 3-5. Те, кому сказа­ли, что это лидер гестапо, виновный в варварских медицинских экспериментах на заключенных концентрационного лагеря во время вто­рой мировой войны, интуитивно оценили его как жестоко­го. (Вы замечаете эту едва сдерживаемую усмешку?) Те, кому сказали, что это лидер подпольного антинацистского движения, чье мужество спасло жизнь тысячам евреев, ска­зали, что он выглядит как сердечный и добрый человек. (Взгляните еще раз: видите, какие у него заботливые глаза, и он почти улыбается?)

Западногерманский исследователь Харальд Валлботт (Harald Wallbott, 1988) контролировал восприятие людь­ми эмоций, манипулируя окружением, в котором они виде­ли лица. Те, кто снимает кино, называют это «эффектом Кулешова» — по имени русского режиссера, искусно уп­равлявшего выводами зрителей, манипулируя их предпо­ложениями. Кулешов продемонстрировал этот феномен, создав три короткометражных фильма, в которых было ""** * " s ""'" показан актер с ничего не выражающим лицом, после того как зрители про­смотрели сцены с мертвой женщиной, тарелкой супа или играющей девочкой, что заставляло актера казаться печальным, задумчивым или счастливым. От­сюда мораль: реальность вокруг нас, но понимание ее создается в наших умах

«Мы слышим и постигаем тольк то, что уже наполовину знаем

Генри Дэвид Торо (1817—1862)

стойкость чьих-либо первоначаль­ных представлений. Когда основа убеждения дискре­дитируется, объяснение, почему убеждение могло бы быть истинным, остается.

122 ■ Часть I. Социальное мышление

СТОЙКОСТЬ УБЕЖДЕНИЙ

Если ложная идея искажает обработку информации, то будет ли последующая дискредитация уничтожать ее эффект? Представьте себе няню, которая вече­ром, посидев с плачущим ребенком, решит, что кормление из бутылочки вызы­вает у детей резкие боли в животе: «Давайте подумаем, коровье молоко явно лучше подходит телятам, чем маленьким детям». Если окажется, что у ребенка был сильный жар, остаьется ли няня при своем мнении, что кормление из бу­тылки вызывает колики? (Ross & Anderson, 1982). Чтобы узнать это, Ли Росс, Крейг Андерсон (Lee Ross, Craig Anderson) и их коллеги навязали людям лож­ное убеждение, а затем попытались дискредитировать его.

Их эксперименты обнаружили, что на удивление трудно опровергнуть не­правду, если человек логически обосновал ее. В каждом эксперименте убежде­ние либо внушалось в самом начале; либо заявлялось, что Стойкость это правда; либо людей побуждали прийти к такому зак-

убеждений: лючению после тщательного изучения двух примеров. За-

тем людей просили объяснить, почему это правда. В конце эксперимента исследователи абсолютно дискредитирова­ли первичную информацию, говоря людям правду: инфор­мация была сфабрикована для эксперимента, и половина людей получила противоположную информацию. Тем не менее новое убеждение сохранялось полностью не более чем у 75% испытуемых, возможно потому, что они все еще сохраняли придуманное ими объяснение прежнего утвер­ждения. Этот феномен, названный «стойкостью убежде­ния», показывает, что убеждения могут жить своей соб­ственной жизнью и выживать после дискредитации доказательства, которое их породило.

Например, Андерсон, Леппер и Росс (1980) просили людей рассмотреть два конкретных случая и составить свое мнение по следующему вопросу: каки­ми — хорошими или плохими — пожарными будут люди, склонные к риску? Одна группа обсуждала человека, склонного к риску, который был хорошим пожарным, и осмотрительного человека, который был плохим пожарным. Дру­гая группа рассматривала обратный случай. После того, как группы сформули­ровали свою теорию о том, каким пожарным — хорошим или плохим — будет человек, склонный к риску, каждый дал этому письменное объяснение, напри­мер, что человек, склонный к риску, храбрый или что осмотрительные люди осторожны. В сформулированном виде каждое объяснение могло существо­вать независимо от информации, первоначально породившей его. Даже если эта информация была дискредитирована, испытуемые все равно придержива­лись своих убеждений и поэтому продолжали верить, что люди, склонные к риску, на самом деле становятся хорошими или плохими пожарными.

Эти эксперименты также показывают, что чем тщательнее мы проверяем свои теории и объясняем, почему они могли бы быть истинными, тем более мы становимся закрытыми для информации, которая может пошатнуть наше мне­ние. Неверное мнение о других людях или даже о себе может продолжать существовать несмотря на дискредитацию (DiFonzo, 1994). Когда мы обсуж­даем, почему обвиняемый может быть виновен, почему человек, который при первой встрече произвел на нас негативное впечатление, поступает так-то или почему купленная нами акция повышается в цене, наши объяснения могут

Глава 3. Социальные убеждения и суждения ■ 12

«Никто не отрица­ет, что новое доказательство может изменить людское мнение. Дети непременно в конце концов откажутся верить в Санта-Клауса. Просто мы утверж­даем, что такие изменения обычно происходят посте пенно, и для того, чтобы изменить убеждение, часто требуются более убедительные док/ зательства, чем для того, чтобы создать его». Ли Росс, Марк Леппер 1980

продолжать существовать, несмотря на очевидные дока­зательства обратного (Jelalian & Miller, 1984). Когда мы приписываем неудачу своей собственной некомпетентнос­ти, а не некомпетентности ответственного за нее препода­вателя, мы будем продолжать упорно придерживаться низ­кого мнения о своем Я (Lepper & others, 1986).

Действительность такова: наши убеждения и ожида­ния сильно влияют на интерпретацию нами событий. Обыч­но мы извлекаем выгоду из предубеждений, так же как ученые извлекают пользу, создавая теории, которые ведут их к вычленению и интерпретации событий. Но за выгоду иногда приходится платить — мы становимся пленниками моделей своего мышления. Поэтому оказывается, что «ка­налы», которые так часто видны на Марсе, являются ре­зультатом разумной жизни — интеллекта на земной сто­роне телескопа.

Можно ли как-то уменьшить ту стойкость, с которой сохраняются убеждения? Вот вам простое средство: по­пробуйте объяснить обратное. Чарльз Лорд, Марк Леп-пер и Элизабет Престон (Elizabeth Preston, 1984) повто­рили эксперимент с опросом о высшей мере наказания, S!iW* "iA* •'"" описанный выше, но внесли туда небольшие изменения. Во-первых, они попро­сили некоторых испытуемых быть как можно более объективными и непред­взятыми, оценивая приведенные доказательства. Это не помогло: неважно, были люди за или против высшей меры наказания, но те, кого просили быть объективными, оставались столь же предвзятыми, как и другие.

Исследователи попросили третью группу испытуемых рассмотреть пробле­му с другой стороны: спросить себя, «оценили бы они доказательства так же высоко (низко), если бы участвовали в точно таком же эк­сперименте, но обсуждали бы противоположный вопрос». У людей, представивших себе такую ситуацию, было уже не столь предвзятое отношение к оценкам своих доказа­тельств за и против. Во всех своих экспериментах Крейг Андерсон (1982; Anderson & Sechler, 1986) обнаруживала, что поиск объяснения, почему противоположная теория может быть истинной (почему осмотрительный, а не рисковый человек может стать хорошим пожарным), снижал стойкость убеждения или вообще сводил его на нет. Итак, чтобы противостоять стойкости убеждения, заставьте себя объяснить, почему противоположное убеждение может быть истинным.

«Две трети из того, что мы видим, проходит мимо нас». Китайская пословица

КОНСТРУИРОВАНИЕ ВОСПОМИНАНИЙ

Согласны ли вы со следующим утверждением?

Память можно уподобить сундуку. В пего мы складываем факты и можем, если понадобится, изымать их. Когда из «сундука» что-то случайно пропадает, тогда мы говорим: «Я забыл».

Почти 85% студентов колледжа согласились с этим утверждением (Lamal, 1979). Можно дополнить это высказыванием из журнала «Psychology Today»

124 ■ Часть I. Социальное мышление

«Память нельзя уподобить чтению книги, скорее ее можно уподобить написанию книги из отрывочных заметок». Джон Ф. Кильстрем, 1994

(1988): «Наука доказала, что накопленный жизненный опыт прекрасно со­храняется в вашем уме».

На самом же деле психологические исследования доказали обратное. Мно­гие воспоминания не копии пережитого, оставшиеся на депозите в банке памя­ти. Скорее, извлекая воспоминания, мы как бы конструиру­ем их, так как память подключает к процессу аргументацию прошлых дней. Наша память смотрит, что должно было быть, внося наши теперешние убеждения и знания. Подоб­но палеонтологу, который по фрагментам костей предпо­лагает, как выглядит динозавр, мы реконструируем свое далекое прошлое, соединяя фрагменты информации, вклю­чая нынешние чувства и ожидания (Hirt, 1990; Ross & Buehler, 1994). Таким образом, мы можем с легкостью (на бессознательном уровне) пересмотреть собственные вос­поминания так, чтобы они соответствовали нашим настоящим знаниям. Когда один из моих сыновей жаловался, что не пришел июньский номер журнала «Крикет», а потом ему показали, где он лежит, сын радостно воскликнул: «Сла­ва Богу, я же знал, что получил его!»

Реконструирование прошлых установок

Как вы относились к атомной энергии пять лет назад? Как вы относились к Биллу Клинтону или Жану Кретьену? К родителям? Если ваше отношение изменилось, можете ли вы сказать, насколько?

Экспериментаторы попробовали ответить на такие вопросы и получили не­утешительные результаты. Люди, чьи установки изменились, часто настаивали на том, что они всегда чувствовали то, что чувствуют в данный момент. Дарил Бем и Кейт Мак-Коннелл (Daryl Bam & Keith McConnell, 1970) провели опрос среди студентов университета Карнеги-Меллон. Среди прочих в нем был вопрос, касающийся контролирования студентами университетского учебного плана. Неделю спустя студенты согласились написать сочинение, где вы­сказывались против студенческого контроля. После этого их установки по отношению к студенческому контролю стали еще более оппозиционными. Когда их попросили вспомнить, как они отвечали на этот вопрос до написания сочинения, они «вспомнили», что придерживались того же мнения, которого придерживаются и сейчас, и отрицали, что эксперимент повлиял на них. Исследователи Д. Р. Уиксон и Джеймс Лэрд (D. R. Wixon & James Laird, 1976), прове­дя подобный опрос среди студентов Кларковского университета, которые также отрицали прежние установки, отмечали, что скорость, значительность и опреде­ленность, с которой студенты пересматривали свое собственное прошлое, просто ошеломляли.

В 1973 году ученые Мичиганского университета интервьюировали нацио­нальную выборку выпускников средней школы. В 1982 году интервью было проведено вновь (Markus, 1986). В отчетах людей, вспоминающих, как в 1973 году они относились к таким вопросам, как поддержка меньшинств, легализа­ция марихуаны и равенство мужчин и женщин, установки по этим вопросам были более близки к установкам 1982 года, чем к тем, которые реально были у

« Человек никогда не должен сты­диться своих заблуждений, то есть, иначе говоря, того, что сегодня он мудрее, чем был вчерс ••

Джонатан Свифт, «Мысли о разном», 1711

.ЗИЯЙ