Материалы всероссийской научной конференции

БИБЛИОГРАФИЯ

1. 
   Адмони, В.Г. Система форм речевого высказывания [Текст] / В.Г.Адмони: СПб: Наука, 1994. – 320 c.
   
2. 
   Брандес, М.П. Стилистика текста. Теоретический курс. [ Текст] / М.П. Брандес: М.: Прогресс – Традиция ИНФРА, 2004. – 412c  
   
3. 
   Бельчиков, Ю.А. Лексическая стилистика: Проблемы изучения и обучения [Текст] / Ю.А. Бельчиков: М.: Наука, 2002. – 374 с.
   
4. 
   Девкин, В.Д. Диалог. Немецкая разговорная речь [Текст] / В.Д.Девкин: М.: Высшая школа, 1981. – 160 с.
   
5. 
   Куликова, З.П. Повтор как средство экспрессивности и гармонизации поэтических текстов [Текст] / З.П.Куликова: Ростов-Дон: Феникс, 2007. – 270 с.
   
6. 
   Sowinski, B. Stilistik . Stiltheorien und Stilanalysen. [Text] / B. Sowinski: Weimar.: Metzler-Verlag. – 1999. – 250 с.
   

Исследование литературного произведения требует рассмотрения его как лингвистического и литературоведческого объекта. Вслед за Ю.М. Лотманом, мы считаем, что литературный текст подразумевает определенную закодированность, но код предстоит реконструировать [4]. Процесс усложняется, когда происходит заимствование кода писателя другой культуры, заложенного в данном литературном произведении. Так, рождаются различные смысловые эффекты и литературный текст начинает функционировать в качестве своеобразного канала, в котором присутствует некое закодированное сообщение писателя, переплетенное с кодом другого.

Посредством литературных достижений устанавливается незримый обмен сообщениями (информации, опыта, мироощущений и душевных состояний), важных для писателя. У. Эко [6: 44], считает, что «при изучении жизни общества коммуникативные модели находят все более широкое применение, при этом эффективным оказывается сотрудничество структурной лингвистики и теории информации, предоставляющее возможность применять структурные и информационные модели при описании культур, систем родства и т.п.». Данные модели уместно использовать при изучении литературных произведений.

Так, по аналогии с коммуникативной моделью, применяемой в семиотике (адресант (отправитель) – контекст (сообщение, контакт, код) – адресат (получатель)) (Р. Якобсон), литераторы использовали модель литературной коммуникации (Ю.М. Лотман, В. Шкловский). Согласно такой модели, литературное произведение требует двух участников: того, кто пишет литературный текст и того, кто его читает. Литературный текст в данном плане функционирует в качестве сообщения между автором и читателем.

Ю.М. Лотман различает эстетику идентичности и эстетику оппозиции литературного текста. Эстетика идентичности предполагает идентичность (identity) и кажущуюся идентичность (near-identity) кода отправителя и получателя. Эстетика оппозиции соответственно указывает на различие кодов отправителя и получателя [12: 45 – 46]. Так, не следует отрицать наличие связи между неотъемлемыми правилами литературного текста и культурного кода, к которому он относится, или в рамках которого он функционирует посредством перевода или традиции. Р. Барт считает, что коды относятся к сфере культуры и «это определенные типы уже виденного, уже читанного, уже деланного» [2: 455 – 456]. Коды, представляемые в литературных произведениях, являют собой символичное отражение реалий жизни (предметов или явления материальной культуры, этнонациональных особенностей, обычаев, а также исторических фактов или социальных процессов [7]), укоренившихся в определенное социально-историческое время, и, безусловно, отношение самого создателя через передаваемый код. У. Эко полагает, что «всякий коммуникативный акт перенасыщен социально и исторически обусловленными кодами и от них зависит» [6: 38].

По мнению Д.В. Фоккема и Е. Ибша «толкование литературного текста не простое занятие, и более того зависит от знания кода, которым в идеале отправитель сообщения и получатель должны обладать» [12: 43]. Ю.М. Лотман рассматривает толкование в качестве вида преобразования информации в литературном коде в информацию в научном коде. Таким образом, ученые приходят к выводу, что читателю (получателю) приходится истолковывать литературный текст, т.е. переводить информацию из одного кода в другой, т.к. важно соотнести различные сферы культуры друг с другом.

В зависимости от области применения, различают различные виды кодов. Терри Иглтон утверждает, что «литературные тексты являются «кодо-продуктивными» (‘code-productive’), «кодо-трансгрессивными» (‘code-transgressive’) и «кодо-утверждающими» (‘code-confirming’) [10: 109].

Тина Беннетт–Кастер, занимаясь изучением понятий «смешения» и «переключения» языковых кодов (‘code-mixing’, ‘code-switching’) непосредственно в ирландских литературных текстах, рассматривает смешение кода как «использование лексических или грамматических особенностей более, чем одного языка в рамках одного и того же предложения» [9: 29 – 41], а Л. Фигуэроа определяет переключение языкового кода в качестве «попеременного использования элементов двух или более языков в рамках одного коммуникативного акта» [11: 1]. Данное языковое явление достаточно распространено в литературе. Как известно, коды (языки) и субкоды (диалекты, функциональные стили), составляющие социально-коммуникативную систему, функционально распределяются в зависимости от условий, темы и сферы общения.

Код литературного произведения, т.е. определенные традиции, правила написания и чтения текста, имеет большое значение. Для различения этого кода необходимо, чтобы и автор, и читатель говорили на одном языке, а также то, что литературный код – один из способов классифицировать литературные тексты в рамках определенного жанра. Со временем литературные коды могут меняться (как меняются языки и культуры) [8], но что способствует взаимопониманию между автором и читателем так это обладание общим историко-социокультурным опытом и правильное толкование значения кодируемой информации.  Литературный процесс, как часть культуры, является составляющей художественного развития человечества [5].

Художественное взаимодействие как влияние одного художественного явления на другое возможно между разными культурами. Существует ряд типов такого взаимодействия (заимствование, влияние, подражание, пародирование, эпигонство, цитация, парафраза, реминисценция) [5].

В результате взаимодействия может происходить либо имитация (моделирование) контекста, либо создание альтернативного текста. Так называемая отсылка к источнику (референция), часто используемая в лингвистике, способствует раскрытию соотношения «собственного и чужого». Отношение литературного текста определенной культуры к другой не представляется открыто, явно, но оно всегда «эстетически опосредованно» [8], т.е. устанавливается в рамках определенных литературных традиций и использует специальные лингвистические коды.

Так, влияние английской литературы на русскую отмечается с 18 века [1]. Многих исследователей (Antoinette M. Bassett, А.В. Добрицкая, Э.М. Жилякова, А.В. Лавров, В. Ревич, Л.В. Воробьева и др.) интересует проблема преемственности литературных традиций английских писателей (В. Скотта, Ч. Диккенса, Л. Стерна, О. Уайльда, Г. Уэллса и др.), представленных в литературных текстах русских писателей. Распознать и правильно интерпретировать информацию, идущую не только от писателя определенного произведения, но и заинтересованность, и различного вида взаимодействия последнего с литературными традициями другой культуры, реализуется в своеобразном закодированном сообщении. Читателю предстоит определить специфический код, заложенный в произведении.

По мнению Терри Иглтон, «в результате использования кода к тексту можно обнаружить, что он [код] претерпевает изменение и трансформацию в процессе прочтения; продолжая читать с использованием того же кода, мы обнаруживаем, что он генерирует совершенно «другой» текст, который в свою очередь модифицирует этот код..» [10]. Всё это объясняется тем, что литературный текст, содержащий некий код, может отсылать к изначальному контексту.

У. Эко считает, что любой факт культуры это факт коммуникации, а следовательно можно выделить элементарную коммуникативную структуру для дальнейшего объяснения сложнейших коммуникативных феноменов [6: 44 – 45]. Ориентируясь на предложенную ученым коммуникативную модель [6: 45 – 46], в качестве элементарной коммуникативной структуры следует рассматривать связь между писателем (источником информации) и читателем (адресатом, получателем информации) через литературное произведение (канал связи).

Но данная структура усложняется при выявлении адресатом некоего скрытого сообщения, которое зашифровывается в тексте. Так появляется понятие кода литературного текста. Адресату предстоит выяснить, принадлежит ли данный код писателю как источнику информации, поскольку в силу воздействия различных внешних факторов, в частности литературной традиции, структура может модифицировать код, тем самым отдалив его от исконной информации.

Для источника информации важно, чтобы адресат знал код литературного текста с целью успешного толкования скрытых сообщений. Следует отметить, что характер заимствования кода, его направленность зависит от источника информации.

Модель претерпевает изменения, когда адресатом становится сам писатель. Но в данном случае его следует рассматривать в качестве приемника информации, однозначно реагирующего на получаемую информацию. Информация, поступающая в приемник посредством сигналов (смыслов, наполненных значениями), преобразуется в код, благодаря использованию которого происходит процесс отсеивания ненужной информации и идентификации смыслоразличительных признаков.

Таким образом, коммуникативная модель преобразования поступаемой из исходного контекста информации и дальнейшей передачи читателю (адресату) будет иметь следующий вид: источник информации (отправитель (английский писатель) → канал связи (английское произведение)) → сигналы (информация, смыслы, наполненные значениями) → приемник информации (получатель (русский писатель) → канал связи ((русское произведение) - код)→ сообщение → адресат (читатель).

1. 
   Английская литература [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://wapedia.mobi/ru/ - Загл. с экрана
   
2. 
   Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Пер. с фр./ Сост. общ. ред. и вступ. ст. Косикова Г.К. [Текст] / Р. Барт. – М.: Прогресс, 1989. – 616с.
   
3. 
   Заковоротная, М.В. Культурная идентификация [Текст] / М.В. Заковоротная // Культурология. Краткий тематический словарь. – Ростов- на-Д: «Феникс», 2001. – С. 60 – 61.
   
4. 
   Лотман, Ю.М. Статьи по семиотике и топологии культуры: текст в тексте [Электронный ресурс] / Ю.М. Лотман. – Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Lotm/14.php
   
5. 
   Основные понятия литературного процесса. – Режим доступа: http://litved.rsu.ru/osn_pon.htm – Загл. с экрана
   
6. 
   Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию [Текст] / У. Эко. – С-Петербург: «Симпозиум» – 2006.– 548c.
   
7. 
   ABBYY Lingvo x3 [Электронный ресурс] ABBYY, Lingvo – 2008. - 1 эл. опт. диск (CD-ROM) : цв. – (Электронная библиотека).
   
8. 
   A Model for Literary Communication [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www2.anglistik.uni-freiburg.de/intranet/englishbasics/Basic02.htm – Загл. с экрана
   
9. 
   Bennett-Kastor, Tina Code-Mixing in Biliterate and Multiliterate Irish Literary Texts. [Текст] / Tina Bennett-Kastor. – Estudios Irlandeses, Number 3, 2008, pp. 29 – 41.
   
10. 
    Eagleton, Terry Literary theory: an introduction. [Электронный ресурс] / Terry Eagleton. – University of Minnesota Press, 2008. – 240p. // Режим доступа: http://books.google.ru/books?id
    
11. 
    Figueroa, L. Knowing the code [Текст] / L.Figueroa // Hispanic. – Jan/Feb 1995. – Vol. 8. – P.1
    
12. 
    Fokkema, Douwe Wessel,  Ibsch, Elrud Theories of Literature in the Twentieth Century: Structuralism, Marxism, Aesthetics of Reception, Semiotics [Электронный ресурс] / Douwe Wessel Fokkema, Elrud Ibsch. – Palgrave Macmillan, 1995. – 240p. // Режим доступа: http://books.google.ru/books?id
    
13. 
    Martin, B., Ringham, F. Key terms in semiotics [Электронный ресурс] / В. Martin, F. Ringham. – Continuum International Publishing Group, 2006 – 275p. – Режим доступа: http://books.google.ru/books?id
    

Все ученые согласны с мыслью о том, что под пунктуацией понимается одно из средств графического языка, передающее смысл и связанное с тремя языковыми сферами: семантикой, синтаксисом, звучащей речью [6].

Однако разные ученые вкладывают в понятие «пунктуация» разное значение, исходя из инвентаря графических средств, «зрительного языка?» [4], который, по мнению Г.О.Винокура, включает разные системы знаков.

Многие ученые (А.А. Реформатский, Л.Г. Веденина, Н.А. Шигаревская, М.П. Брандес, М.В.Арапов, Н. Каташ), относят к пунктуационной системе, помимо традиционных знаков пунктуации, служащих для членения предложений и текста (точка, запятая, двоеточие, тире), и знаки типографского оформления, которые они определяют как периферийные знаки пунктуации.

Впервые термин «периферийные знаки пунктуационной системы» был предложен А.А. Реформатским [10: 214], который разделил систему европейской пунктуации на центр и периферию. К центру он относит знаки препинания в традиционном понимании, служащие членению предложения и текста. Для членения внутри предложения, по мнению ученого, служат классы одиночных знаков, такие как запятая, точка с запятой, тире, двоеточие, многоточие в функции разрыва предложения, и парные знаки: двойная запятая и двойное тире, скобки, кавычки. Те же классы в позиции конца предложения А.А. Реформатский связывает с членением текста. Знаки, способные принадлежать более чем к одному классу, ученый включает в группу «универсальных» знаков, к которым он относит многоточие, скобки и кавычки.

Назначением периферии пунктуационной системы, по мнению А.А. Реформатского, является оформление печатного текста, и сюда были отнесены композиционно-пространственные (абзац в выделительной функции, пробел, разделительные астериски, поля, линейка) и выделительные шрифтовые средства (оппозиции устав/курсив, устав/сплошные прописные, устав/жирный).

Выделяя в пунктуационной системе центр и периферию, А.А. Реформатский стремился преодолеть узость традиционного, «школьного» взгляда на знаки препинания как неалфавитные черточки внутри строки. К пунктуации ученый относит все то, что в графике идет поверх букв и особых иероглифов [10: 214]. По мнению Ж. Дрийона, пунктуация ведет своеобразную «войну с типографией» за право обладания некоторыми знаками и единственный возможный компромисс – ставить «и так далее» при перечислении типов знаков препинания. По мнению Ж. Дрийона [5: 12] границы пунктуации столь же подвижны, как и смысл самих пунктуационных знаков.

А.А. Реформатский еще в 1930-е годы писал, что лингвистика призвана исследовать взаимодействие внешнего (полиграфического) и внутреннего (литературного и языкового) оформления текста, их органичного врастания одного в другой в целях максимального воздействия на читателя. Ученый высказывался даже за создание нового профиля специалистов-лингвографов, вооруженных, как методами лингвистического анализа текста, так и знанием полиграфической техники [5: 180 – 189].

Большинство ученых относят к периферии в системе пунктуации невербальные или параграфемные средства, которые определяются как средства, существующие около графемной системы языка и нарушающие «прозрачность» графической субстанции языкового выражения [7].

Ученые А.Г. Баранов и Л. Б. Паршин [3: 41 – 115] предлагают различать три группы параграфемных средств в зависимости от механизмов создания: синграфемные средства (художественно-стилистическое варьирование пунктуационных знаков), супрагафемные средства (шрифтовое варьирование) и топографемные средства (плоскостное варьирование текста).

В понимании И. В. Вашуниной, к параграфемным средствам может быть отнесен самый широкий круг графических средств в их некодифицированном, т.е. не предусмотренном правилами орфографии, употреблении. По ее мнению, к ним относятся кавычки, дефис, вставки, зачеркивания в особых коммуникативных целях – для достижения оригинальности, образности и т. д. Одновременно получает распространение широкое толкование параграфемных средств как самых разнообразных невербальных средств письменной речи, участвующих в передаче информации (Месхишвили) [2].

В данной работе как периферийные знаки рассматривается весь инвентарь графических внеалфавитных средств, которые не просто делят текст на сегменты, но выполняют текстопроизводящую функцию.

Переосмысливая традиционное понимание пунктуации как системы знаков препинания и относя к ней более широкий спектр графических средств, попытаемся определить роль периферийных знаков пунктуации в современном нарративном тексте.

По мнению Е.Е Анисимовой, переход к новой научной парадигме в лингвистике на рубеже XX – XXI вв., обусловленный вовлечением в ее орбиту изучения все более широкого круга явлений, связанных с передачей и восприятием информации в современном обществе, выдвинул в качестве одной из первостепенных задач всестороннее исследование языка во всем многообразии его связей с кодами других семиотических систем [2: 3].

Периферийные знаки пунктуации традиционно изучались в аспекте художественного оформления книги, где их рассмотрение было связано с конструированием книги, обеспечением необходимых технических и эстетических характеристик издания (Валуенко, 1976; Герчук, 1984; Добкин, 1985; Сидоров, 1972 и др.). В 20-гг. XX века внимание исследователей было обращено, прежде всего, к особенностям развития стиховой графики (Винокур, 1929; Томашевский, 1930; Тынянов, 1977; Реформатский, 1933 и др.). Систематическое же их изучение в лингвистике начинается лишь в 1970-е г., именно в это время появляются первые исследования, посвященные описанию выразительных возможностей паралингвистических средств языка, их роли в создании целостного речевого произведения, в реализации автором его художественного замысла (Арнольд, 1973; Брандес, 1983; Костенко, 1979; Riesel, 1978 и др.). В настоящее время периферийные знаки пунктуации, их содержательные и прагматические потенции интенсивно исследуется в русле параграфемики как особом разделе лингвистики о письменном языке (Баранов, Паршин, 1989; Вашунина, 1995; Клюканов, 1983; Месхишвили, 1990 и др.) [2].

За последние годы интерес к невербальным (параграфемным) средствам письменной коммуникации, информационная емкость и прагматический потенциал которых нередко выше, чем у вербальных средств, значительно возрос, а лингвистика текста все в большей мере преобразуется в лингвистику семиотически осложненного текста [2].

Таким образом, предметом изучения современной лингвистики текста становится широкий спектр средств его производства, традиционно не являющихся языковыми. Это связано с изменчивостью языковой системы, что является, по мнению многих ученых, естественным процессом ее эволюции.

Так, Г. Н. Акимова считает, что изменчивость пунктуационной системы обуславливается двумя видами факторов: внутрилингвистическими и экстралингвистическими. К первым она относит развитие различных типов прозы, ко вторым – влияние внешних процессов, происходящих в обществе [1: 147 – 156].

Говоря о развитии прозы, ученые А. А. Корниенко, Н. Ю. Ковальчук, Н.А. Молчанова отмечают, что современная нарративная структура претерпела ряд преобразований: произошла трансформация традиционной модели повествования с классическим развертыванием сюжета, где есть экспозиция, завязка, кульминация и развязка, в модель с открытой структурой, где сюжет часто характеризуется нулевой степенью трансформации; на первый план выходит динамика внутренних сенсорных ощущений героев (характера, эмоций, переживаний), описание банальных, обыденных сюжетов; традиционное линеарное развертывание сюжета сменяется фрагментарным, включающим в себя прерывание наррации, смену голосов; в коммуникации «писатель - читатель» меняется роль последнего, который из пассивного реципиента превращается в активного соавтора произведения [8].

К экстралингвистическим факторам, оказавшим влияние на подобные изменения в структуре художественного текста, можно отнести изменение общественного сознания после Второй мировой войны, преобразование на рубеже XX века картины мира, которая в связи с изменением научных представлений благодаря таким ученым, как И. Пригожин, Дж. Фрэнк, приобрели вид нелинейной пространственной модели мира, где господствующая роль отводится неустойчивости и неравновесности структур и развитие визуальных видов искусств и массовой информации [12].

С развитием визуальных средств массовой информации все большую роль приобретают зрительное восприятие и коммуникация посредством зрительных образов.

Исследователи высказывают мысль о том, что на смену эпохи модерности приходит эпоха визуального; предлагают считать визуальность принципом современной эстетики [12].

По мнению многих ученых, все эти внешние и внутренние преобразования взаимосвязаны, взаимовлияют и находят свое отражение в структуре современного художественного текста, в частности в характере употребления пунктуационных знаков.

Как отмечает А.А. Корниенко, тексты, построенные на новой основе, трудны для восприятия и требуют сосредоточенного прочтения и внутренней работы читателя для воссоздания ткани повествования [8].

Так, нелинейная модель построения мира выражается в литературе на уровне синтагматики в виде сочлененных структур с ослабленной семантической связью. В связи с этим для достижения связности и цельности ткани повествования писатели прибегают к различным формальным средствам, среди которых и периферийные средства пунктуации [8].

Влияние визуальных видов искусства (живопись, кино) на литературу, по мнению Т.Ф Петренко и М.Б Слепаковой, проявляется в разрушении привычной текстовой формы, в нетрадиционном использовании пунктуационных средств, в графическом оформлении текста [9].