ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД КАК НЕОТЪЕМЛЕМАЯ ЧАСТЬ

Один из важнейших видов литературных связей – это художественный перевод. Художественный перевод является неотъемлемой частью мировой национальной культуры. При переводе художественного текста с помощью языка формируется картина мира, поскольку перевод осуществляется не просто с одного языка на другой язык, а с одной культуры – на другую. Перевод выступает как посредничество при межкультурной коммуникации.

Кроме того, следует отметить, что художественный перевод выступает средством взаимопроникновения и взаимообогащения национальных литератур. Любая национальная литература не оcтается в стороне от этого процесса. При этом художественный перевод стал «посредником дружбы народов». Известный литературовед Н.И. Конрад отмечал роль художественного перевода в развитии литератур всех народов, в том числе и творческий труд переводчика следующим образом: «Главным орудием проникновения одной литературы в другую является, конечно, перевод. Но переводчик далеко не только «посредник». Воссоздание на своем языке литературного произведения, написанного на другом языке, всегда есть акт творчества. Появление перевода представляет в той или иной степени обогащение собственной литературы. Литературное произведение возникает в орбите своего языка, неотрывно от него; уже само появление произведений другой литературы на языке данной страны вводит их в орбиту литературы этой страны» /3, 305/.

Если учитывать тот факт, что литературные связи, а также их взаимовлияния, являются закономерными в развитии литературы, то работа переводчиков по ознакомлению читателей с шедеврами мировой культуры способствовала усилению казахских литературных связей и художественного перевода.

ХХ век называют «веком перевода». Среди переводов на казахский язык преобладают перевод русской классической литературы. В этот период были переведены на казахский язык произведения А.С. Пушкина, И.А. Крылова, М.Ю. Лермонтова, А.С. Грибоедова, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.А. Добролюбова, Л.Н. Толстого, В.Г. Короленко, А.П. Чехова, Г.И. Успенского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и др.

Среди казахских писателей-переводчиков ХХ века, занимавшихся непосредственно художественным переводом, следует отметить признанных мастеров переводческого дела: К. Тайшыкова, Б. Кенжегулова, Х. Озденбаева, Г. Оспанова, К. Тогызакова, С. Талжанова, Г. Ахметова, Б. Имамбаева, Ы. Дюйсенбаева, М. Жангалина, Ж. Исмагулова, Н. Габдуллина, М. Базарбаева, И. Жарылгапова, А. Ипмагамбетова, А. Сатыбалдиева, Н. Сыздыкова.

К.Ш. Кереева-Канафиева, обращая свое внимание на изучение казахско-русских литературных связей конца ХІХ-начала ХХ вв., отмечает, что творческая связь между Ч.Ч. Валихановым и Ф.М. Достоевским является самой яркой страницей в летописи казахско-русских литературных связей /2, 11/.

На протяжений тысячелетий во всем мире не утратило своего значения наследие классика русской литературы Ф.М. Достоевского. Писатели-переводчики, внесшие огромный вклад в переводческое дело, познакомили казахского читателя с романами Ф.М. Достоевского. Из 19-томного собрания сочинений Ф.М. Достоевского переведены на казахский язык 5 романов, таких как: «Бедные люди», «Белые ночи», «Преступление и наказание», «Идиот» и «Братья Карамазовы».

Перевод произведений писателя на казахский язык стал творческой школой для переводчиков и, безусловно, обогатил национальную литературу в области художественного мастерства.

Примечательно, что роман «Бедные люди» (1845 г.) – одно из ранних произведений Ф.М. Достоевского, – был переведен на казахский язык первым и был выпущен под названием «Бишаралар» в 1956 году. На казахский язык этот роман перевел С. Талжанов, который занимался одновременно изучением теории перевода.

Роман Ф.М. Достоевского «Белые ночи» был опубликован к 150-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского в 1971 году в журнале «Жалын», а также в декабрьском номере газеты «Қазақ әдебиеті». Роман перевел на казахский язык писатель Д. Исабеков.

Роман «Преступление и наказание» увидел свет в 1972 году под названием «Қылмыс пен жаза». Над переводом на казахский язык работал Мухтар Жангалин.

Романы Ф.М. Достоевского «Идиот» и «Братья Карамазовы» переводил на казахский язык Н.С. Сыздыков – переводчик, внесший огромный вклад в качественное обогащение художественного перевода в Казахстане, и оставивший значимый след в казахском переводоведении.

В 1983 году вышел роман «Идиот» на казахском языке, и по итогам года литературоведы сочли лучшим перевод романа «Идиот» Н.С. Сыздыковым.

Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» Н. Сыздыков переводил в течение шести лет. Переведенный роман по объективным причинам вышел в свет только через десять лет. Он был опубликован в 2004 году по государственной программе «Культурное наследие».

Безусловно, что одним из самых существенных аспектов адекватного восприятия Ф.М. Достоевского является не механическое калькирование переводчиками его индивидуального стиля, а именно воссоздание. На сегодняшний день перевод романа «Братья Карамазовы» на казахский язык является наиболее ярким достижением переводческого мастерства. Сопоставительное изучение текста оригинала и текста перевода романа «Братья Карамазовы», в контексте предыдущих переводов произведений писателя, способствует выявлению специфики перевода романов Ф.М. Достоевского, развитию художественного перевода в Казахстане, более адекватному переводу произведений писателя на современном этапе.

В целом освоение творчества Ф.М. Достоевского в Казахстане тесно связано с развитием переводоведения и литературоведения. Над переводом произведений писателя работали опытные писатели-переводчики. Они переводили произведения писателя по своему индивидуальному вкусу и, безусловно, вышеуказанные переводы внесли свой вклад в дело процветания переводоведческого дела в стране.

Мастерство Ф.М. Достоевского в раскрытии тайн человеческой природы, ее глубин не оставило равнодушным казахского читателя, в том числе и казахских писателей. Творчесто писателя стало мощным импульсом, оказавшим в идейно-художественном и жанровом аспектах огромное влияние на творчество таких писателей, как М. Ауэзов, М. Магауин, А. Кекильбаев, А. Жаксылыков и др.

Взаимосвязь и взаимовлияние литератур выдвинули перед наукой новые требования к литературным исследованиям. Компаративистика (от франц. la litterature comparee – сравнительное литературоведение) занимается изучением связей между литературами. На сегодняшний день компаративистика, не ограничиваясь изучением литературы отдельного народа, расширила свой диапазон изучения, стала уделять больше внимания проблемам мировой литературы. Сравнительное литературоведение, став отдельной наукой, занималось изучением связей, сходства, контактов между литературами, писателями, произведениями и т.д. Например, известный словацкий ученый Д. Дюришин в своем труде «Теория сравнительного изучения литературы» рассматривает литературные контакты как внутренние и внешние. Если перевод выполнен с целью ознакомления с произведением на другом языке, то перевод в этом случае относится к внешнему литературному контакту, а творческий перевод – к внутреннему литературному контакту /1, 103/.

С точки зрения литературной компаративистики, возникает вопрос о рецепции творчества Ф.М. Достоевского в казахской литературе. Рецепция, т.е. восприятие – одна из основных категорий компаративистики. В целом перевод рассматривается в качестве одной из форм рецепции. В казахской литературе творчество Ф.М. Достоевского рассматривается как своеобразное и сложное явление. Известный казахский писатель А. Нурпеисов так подчеркивает загадочность творчества русского классика: «В истории человечества всегда были личности, труд которых сколько бы ни старалось оценить последующее поколение, не возможно переоценить, чья загадочность, глубина неисчерпаема как сама великая природа; раскрываешь одну тайну, появляется другая. Одной из немногих до конца еще не раскрытых в наш современный век загадок остается творчество Достоевского» /4, 5/.

Перевод произведений Ф.М. Достоевского на казахский язык является проявлением рецепции их в казахской литературе, а также ярким примером внешнего литературного контакта.

Литературный перевод – это особая языковая деятельность переводчика, направленная на воссоздание подлинника на другом языке, это процесс, в котором взаимодействуют не только два языка, но и две культуры, имеющие как общую, так и национальную специфику.

Перевод на казахский язык творческого наследия Ф.М. Достоевского является ярким примером плодотворных связей в казахско-русских литературных отношениях, а также является школой творческих достижений в истории отечественного художественного перевода. Вышеуказанные переводы произведений Достоевского способствовали в определенной мере творческому росту переводчиков, процветанию переводческого дела в Казахстане, а также cыграли немаловажную роль в межкультурной и межъъязыковой коммуникации, рецепции творчества русского классика.

Таким образом, перевод представляет собой не только лингвистическое и культурное явление, это процесс коммуникации культур.

1. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы // Пер. со словац. – М.: Прогресс, 1980. – 320 с.

2. Кереева-Канафиева К.Ш. Русско-казахские литературные отношения. – Алматы: Казахстан, 1976. – 276 с.

3. Конрад Н.И. Запад и Восток. – М.: Гл. редакция восточной литературы, 1966. – 519 с.

4. Нурпеисов А. Слово о Достоевском // Жулдыз. – 1971. – № 11.– 158 с.
РЕЗЮМЕ

В статье на основе переводов романов Достоевского на казахский язык отражается процесс литературной связи.

Мақалада Ф.М. Достоевский романдарының аудармалары негізінде әдеби байланыс үдерісі көрініс тапқан.

В том или ином виде прием дневниковой формы широко используется не только в русской, но и в европейской мемуарно-автобиографической литературе /2, 147/. Применение этого приема ведет к смешиванию событий разных масштабов и уровней, как, например, в записках И.И. Неплюева: «В начале 1723 году прислана ко мне от его императорского величества полная мочь трактовать с Портою о персидских делах... Того же года месяца июля умер сын мой, Иван. 7 лет от роду. В сем же году взят персидский город Баку» /3, 117/.

Чаще всего дневник рассматривается как вспомогательный источник для написания собственно воспоминаний. Подобный взгляд не случаен, его можно даже считать традиционным, хотя уже в XIX веке меняется отношение к таким, казалось бы, «интимным» формам, как письма и дневник. Поэтому в ряде случаев можно говорить о специальной организации подобных личных записей с целью их возможной дальнейшей публикации, хотя и сохраняется значение дневников именно как бытовых памятников.

Справедливо замечание исследователей о том, что отношение к дневникам характеризует представителей той или иной литературной школы. Так дневник становится своеобразным поверенным в фиксации ежедневных событий, в нем автор проходит своеобразный путь самопознания. «Интерес к самоанализу, стремление человека понять и объяснить самого себя, свой характер, свои отношения с другими людьми – все это находит место прежде всего в дневниках или, как их называли в XVIII веке, «журналах». Именно в период становления и расцвета сентиментализма в 1780-1790-е годы эти «журналы» начинают играть совершенно особую роль в духовной жизни ряда русских литераторов, – пишет Н.Д. Кочеткова. Дневник, образующий «ключевую точку всей сферы автобиографического», превращается из строго документального жанра («камер-фурьерские журналы», «журналы» военных действий или научных экспедицй и т.п.) в жанр, порой неотделимый от психологического этюда, который может войти и в письмо, и в мемуары, и в собственно художественное произведение. Дневник в собственном смысле этого слова предполагает ежедневные записи, которые ведутся непосредственно по следам происходящих событий, с указанием соответствующих дат. Для «журналов» сентиментальных названные требования оказывались не столь обязательны /4, 224/.

По сравнению с другими разновидностями воспоминании дневник сравнительно несложен по поэтике, автор не должен уделять особого внимания сюжету, поскольку само движение повествования задастся ею структурой, предполагающей расположение событий в определенной временной последовательности. При внешней заданности передачи фактов дневник всегда остается книгой личностной, основанной на ассоциациях, непосредственных переживаниях повествователя. Следует помнить, как справедливо отмечает А. Мещеряков, что «дата в хронике датирует событие. Датa в дневнике мутирует запись о событии». Авторское начало в мемуарном повествовании является доминирующим, а позиция художника открытой, непосредственно обращенной к читателю. Записывая свои впечатления, автор группирует, объединяет их, чаще как определенную тему. Следовательно, в дневнике, по сравнению с хроникой, при общей фактографичности повествования, материал подается с более индивидуальной точки зрения, когда возможно его индивидуальное прочтение и толкование.

Вместе с тем писатель не ограничивается только личной жизнью, основу произведения составляют также многочисленные события общественной и историко-культурной жизни. В структурном плане дневниковая форма достаточно сложна, поскольку включает записи не только о недавно произошедших событиях, но и о более давних, например, связанных с воспоминаниями детства. Контанаминационный характер дневников, состоящих из биографических сведений, портретных зарисовок, критических эссе, комментариев общественной и культурной жизни, обусловил появление уже в XIX веке нового жанрового образования – «дневника писателя». Первым к нему обратился Ф.М. Достоевский.

Дальнейшее развитие дневниковой формы связано, как и в хронике, с двумя основными формами: непосредственной публикацией записей и использованием структуры дневника. При оформлении повествования в виде дневника можно отметить также несколько образований. С одной стороны, произведения создаются на основе отрывочных записей из дневников или записных книжек, или отделены небольшим промежутком времени от описываемых в них событий и подчиняются реальной хронике происходивших явлений, представляют собой отдельные сцены, эпизоды, небольшие зарисовки быта, события, как и в дневнике, видятся с определенной, часто ограниченной точки зрения. Например, в многочисленных тетрадях М.Н. Муравьева свободно чередуются записи дневникового характера с выписками, переводами, историческими и литературными набросками, большей частью недатированными. Среди этих разнородных записей, относящихся к 1770-1790-м годам, встречаются интереснейшие опыты исповедального типа, критического исследования собственного характера: «Я имею очень много книг, не имея довольно. Знания мои или очень недостаточны, или запутаны. Наши обстоятельства принимают цвет характера. Ежедневно встречаются мне, не надобно труда искать, люди всякого состояния, которые рассуждают так здраво, так изобильно. Не знаю, какое начертание правды, ясности и убеждения царствует в беседе их. Между тем как с лучшими намерениями я по большей части немотствую или косноязычествую с любезною женщиною, с придворным человеком, с ученым, и с канцеляристом, и с каретником. Не знаю, какой-то степени счастия и спокойствия недостает моему сердцу, остроумию, голове. Робость, леность, тщеславие, ветреность – источники ежедневно ощущаемых мною неприятностей. Кто вдунул в меня лицемерие, которое, подобно тени, препровождает мою особу. Проводник не столь добродетели, как порока. Когда вкрался в сердце мое самый сущий егоисм, который осушает слезы мои для всех страданий другого, нежели я? Пороки грубые и злые, которых истребление может возобновить жизнь мою, так как и усиление погубит. Мысли мои не имеют сего свободного и легкого течения, я пишу час от часу труднее, и связи понятий моих менее очевидны и искренни становятся» /5, л. 57/.

Автор, анализируя собственные недостатки и пороки, словно беседует сам с собою в дневнике, пытаясь наблюдать даже за самим процессом «исповеди». И хотя очевидно, что эти записи не предполагалось делать достоянием читателя, их литературное значение вполне оценили Н.М. Карамзин и В.А. Жуковский, готовившие посмертное «Полное собрание сочинений» М.Н. Муравьева. В раздел «Мысли, замечания и отрывки» ими включен, например этюд, близкий по своему характеру приведенному выше: «Черты прекрасной добродетели одеянны облаком и смешанны пред очами моими; ибо я мало и с сердцем неосвещенным ее рассматривал; размышление мое слабо, бедно, мрачно, ибо три четверти жизни моей, если не более, провожу без размышления... Слог мой имеет недостатки души моей, а разговор и души не предполагает» /6, 286-287/.

«Записи Муравьева, – отмечает Н.Д. Кочеткова, – отражающие индивидуальность этого автора, являются вместе с тем знамением эпохи. Пристальное вглядывание в собственную душу, внимательное наблюдение за своими поступками, чертами характера, переходящие порой в самобичевание, – все это было свойственно ряду русских литераторов, связанных с Новиковским кружком» /4, 224-225/.

Дневники И.П. Тургенева также составлены в соответствии с духом времени и отражают повышенный интерес к самоанализу. Так, размышляя о последствиях решения выйти в отставку, И.П. Тургенев заносит в дневник обуревающие его противоречивые мысли и чувства: «1788. В Москве, на Покровке. Генварь. <...> сегодня, хотя не решился в душе моей, но подписал челобитную в отставку. Начинается новый род жизни, ибо влияния честолюбия, славолюбия, гордости, может быть, еще сильнее будут действовать, понеже виды сократятся и путь к удовлетворению не пресечется. Я хотя не искал сильно чинов, но люблю их. Желал бы без дальних забот пользоваться тщетными украшениями мнимой чести» /7, л. I, об/. Доверяя дневнику самые сокровенные мысли, автор вспоминает поступки, которых он стыдится. Эта исповедь имеет значение самовоспитания. Один из ревностных участников масонского движения, Тургенев стремится таким образом встать на путь самосовершенствования: «Каков я встретил Новый год?» – задает себе вопрос автор дневника. И тут же отвечает: «Таков, каков был в старом. Еще стыжусь вспомнить 9-е число сего месяца в Тургеневе, – это 3-х суточная лихорадка, произведенная напряжением силы воображения, была следствием моего во блуде падения. Ах, какой плачевный опыт имел я над собою. – Впрочем, говоря о себе: с некоторого времени я ленивее стал отправлять обыкновенную молитву, может быть, в причины сего входит и то, что я читал книгу, в коей рекомендуется молитва внутренняя, а не наружная. Полюбилась внутренняя, коя мне еще не дана, горечь, я еще по грехам моим не достиг до сего; низка показалась наружная, я от нее зачал отставить. Сие апробовала и лень моя» /7, л. 1, об/.

Герой «Дневника одной недели», стремясь рассеять тоску в разлуке с друзьями, идет на «гульбище»: «...беги, беги, несчастный, все скорбь твою на челе твоем узрят. – Пускай, но какая в том польза? Они соболезновать с тобою не будут. Те, коих сердца сочувствуют твоему, от тебя отсутственны. Пойдем мимо» /8, 140/.

«Сходство в образе мыслей героя и автора действительного дневника, разумеется, не предполагает никакого заимствования, – пишет Н.Д. Кочеткова. – Произведение Радищева и записи Тургенева оказываются так созвучны, потому что здесь проявляется единая тенденция, соответствующая для эпохи, для культурного сознания целого поколения, наконец, для круга литераторов, объединенных и дружескими связями, и духовными интересами» /4, 227/. Этюд Тургенева «Мой характер» является характерным примером: «Ничего нет блистательного ни во внешности, ни во внутренности. Есть в душе моей приметное весьма желание к благотворению. Часто для того не делюсь имением моим с терпящими нужду, что боюсь нападков от несчастных. Боязнь сия происходит от моего слабодушия. Разум мой неповоротлив. На словах не проворен я, очень рассеян, склонен к запальчивости, щекотлив, резкое слово даже и от любимых мною друзей произнесенное, если хоть мало мне представляется сказанным на мой счет, меня трогает даже до взволнования. Признателен, услужлив, даже до адултации (от фр. adulation – лесть, угодничество). Привлекательного во мне нет. Надобно очень знать меня я любить добро, чтоб меня сносить и любить. Гораздо лучше пишу, нежели говорю. Люблю праздность. Неприятное дело делать не люблю и, будучи к нему принужден, дохожу до бешенства» /7, л. 7, об/.

Главная задача такого детального разбора – выявление и преодоление недостатков и слабостей собственного характера, поэтому здесь и преобладают критические ноты. Упорной внутренней работе над собой И.П. Тургенев приучал сыновей, и пример отца способствовал обращению Андрея Тургенева к систематическому ведению дневника.

Дневник Андрея Тургенева отчетливо определяет, как тесно и глубоко автор связан с традициями сентиментализма. Среди его записей, особенно относящихся к концу 1790-х годов, немало таких, которые вполне соответствуют умонастроению «чувствительного» человека. Характерен, например, отрывок, датированный 15 августа 1797 года, – воспоминание о «блаженных днях», проведенных «в беспрестанных невинных сельских радостях», завершаемое словами: «Вам посвящаю я слезы, которые текут теперь из глаз моих! – Пусть будет сердце мое всегда, каково оно теперь. Да не заглушится глас природы корыстию и честолюбием, и воспоминание о вас да не извлекает всегда слезы из глаз моих и да послужит мне всегда утешением в моих горестях» /9, л. 70-70, об/.

Многое в дневнике Андрея Тургенева становится понятно, если его записи соотнести с записями его отца. Их сближает постоянное внимание к нравственным проблемам, стремление к совершенствованию, строгий суд над собой. В то же время круг тем, затрагиваемых Андреем Тургеневым, несравненно шире, что связано не только с более систематическим характером записей, но и с отражением новых литературных веяний.

Мемуаристы XVIII века охотно пользуются формой дневника. Иногда в основе мемуарно-автобиографического произведения действительно лежит дневник, иногда же это просто художественно-стилистический прием, помогающий организовать повествование. «Записки Василия Александровича Нащокина», например, созданы в форме дневника, и автор нередко, хорошо зная, чем завершилось то или иное событие, все же прерывает свой рассказ о нем в соответствии с хронологией.

Особенно интенсивно жанр дневника развивается в конце XVIII века, когда повышается интерес к внутреннему миру личности (сентиментализм) – появляется потребность в свойственной дневнику исповедальности, самонаблюдении («Сентиментальное путешествие» Л. Стерна, «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина). Некоторые жанровые признаки дневника интенсивно осваиваются в так называемой литературе путешествий.

Дневник как внелитературный жанр отличает предельная искренность, откровенность высказывания; это всегда – фиксация только что случившегося и перечувствованного; дневник пишется для себя и не рассчитан на публичное восприятие (в отличие от литературного дневника), что сообщает ему особую подлинность, достоверность. Обращенный преимущественно к событиям личной жизни, дневник в то же время нередко включает и общезначимые суждения о мире, вырастающие из размышлений над проблемами собственного бытия. Дневник как жанр монологичен, но монологическое слово автора дневника может быть и внутренне диалогичным, с оглядкой на мнение другого о мире и о самом себе.

Таким образом, дневниковая форма предоставляет достаточно широкие возможности для авторского самовыражения. Сочетание авторского и событийного повествовательных рядов позволяет достичь эпического осмысления действительности, сохраняя сравнительно несложную композицию рассказа. Комментирующий события автор может соединиться с повествователем, беспристрастно наблюдающим происходящее с высоты или, напротив, обрести собственный взволнованный голос очевидца и эмоционального свидетеля захватившей его картины.

1. 
   Шикин В.Н. Дневник // Литературный энциклопедический словарь. – М., 1987. – С. 98.
   
2. 
   Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. – Л., 1977. – 443 с.
   
3. 
   Записки Ивана Ивановича Неплюева. – Спб., 1893.
   
4. 
   Кочеткова Н.Д. Русская мемуарная проза. – М., 1994. – 342 с.
   
5. 
   РНБ, ф. 499, № 39, л.57.
   
6. 
   Муравьев М.Н. Полн. собр. соч. – Спб, 1820. – Ч. 3.
   
7. 
   ЦГАЛИ, ф.501, оп. 1, № 6, л. I, об.
   
8. 
   Радищев A.Н. Житие Федора Васильевича Ушакова с приобщением некоторых его сочинений // Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. – М., 1938, т.1. – 200 с.
   
9. 
   ИРЛИ, ф. 309, № 276, л. 70-70.
   

РЕЗЮМЕ

Мақалада күнделік XVIII ғ. мемуарлық-автобиографиялық әдебиет кешені жанрының түрі ретінде қарастырылады.

1950-1980 жылдарда әдеби байланыс негізінен белгілі бір үдерістер арқылы жүзеге асты. Атап айтсақ елдер арасында: қаламгерлер, ғалымдар арасында өзара пікір алысулар мен түрлі конференциялар өткізілді. Жазушылардың достық кездесулері ұйымдастырылды. Ақын-жазушылардың мерейтойлары атап өтілді. Елдер арасында әдеби-мәдени онкүндіктер өткізілді. Аударылған шығармаларға қатысты талқылаулар, конференциялар ұйымдастырылды. Мәселен, 1950-жылдары өткен Бүкілодақтық, республикалық конференцияларда көркем аударма мәселесі жөнінде теориялық пікірлер айтылды. 1957 жылы 4-желтоқсанда Қазақстан Компартиясы Орталық комитеті бюросының «Республика баспаларының аударма әдебиетті бастырып шығару жұмысындағы елеулі кемшіліктер туралы» қаулысына орай Қазақстан мемлекеттік көркем әдебиет баспасында құрылған аударма әдебиет редакциясы 1958 жылдың мамыр айынан қазанға дейін Азия мен Африка елдері жазушыларының жиырма бір кітабын қазақшаға аударып, осы жылдың қазан айында Ташкентте өткен конференциясында таныстырды. Бұл жөнінде көркем аударма зерттеушісі Х. Өзденбаев: «Түпнұсқаның өз тілінде басылған бұл кітаптарды конференцияға қатысушылар сүйсіне, қуана қарсы алды, қызығып, мақтап, мақұлдаған пікірлерін айтты» /1, 65/ – деп көркем аударма маңыздылығына кеңінен тоқталды. Бұдан кейін, 1958 жылдың 15-18 қаңтар аралығында Алматы қаласында орыс әдебиетін Орта Азия, Қазақстан, Азербайжан халықтарының тілдеріне аудару мәселесі жөнінде регионалдық кеңес өткізілді. Бұл кеңес Қазақстанда аударма ісінің дұрыс жолға қойыла бастағандығын байқатады. Ал, 1961 жылы Мәскеуде көркем аударма мәселелері жөнінде халықаралық симпозиум ұйымдастырылды. Оған бұл орайда көркем аударманың негізінен орысшадан қазақшаға аударудың сыры мен сынына ерекше көңіл бөлінді.

Көркем аударма әдебиеттер байланысын жақындастыра түсетін маңызды сала. Сондықтан да, осы кезеңде аудармамен қатар, әдебиеттер байланысы жайында еңбектер де жарық көрді. Солардың бастылары: С. Сейітовтың «Өмір өрнектері», «Әдебиеттер достығы» атты зерттеулерде қазақ әдебиетінің орыс, украина, белорус, түркімен, тәжік, өзбек, қарақалпақ әдебиеттерімен байланысы жан-жақты сөз болады. Ал, ұлттық әдеби компаративистиканың негізін қалаушы Ш. Сәтбаева «Қазақ әдебиетінің ұлтаралық байланысы», «ХІХ ғасырдағы және ХХ ғасырдың алғашқы жартысындағы қазақ-европалық әдеби байланысы», Б. Ысқақовтың «Қазақ-татар әдеби байланысы» зерттеуінде қазақ-татар халықтарының әдеби байланыстары жан-жақты қарастырылады 1960-1980 жылдардың аралығындағы қазақ аударматану үдерістерінің, әдеби байланыстың арнайы және жан-жақты зерттелмегенін байқатады.

1967 жылдың сәуір айындағы Қазақстан жазушылар одағы басқармасының аударма мәселесіне арналған пленумының алдында Ә. Сатыбалдиев аталмыш симпозиумда көтерілген мәселелерге тоқтала отырып, біздің елден басқа республикаларда көркем аударма мәселесін ұйымдастырып, жолға қойып отыратын кеңестердің ашылғандығын, ғылыми институттарда арнаулы бөлiмдер, гуманитарлық оқу орындарында көркем аударманың тарихы мен теориясына арналған кафедралар жұмыс істейтінін тілге тиек ете отырып, «...Тек бiзде ғана аудармаға деген салқындық көк мұз боп сiресiп тұрып алған едi. Соның салдарынан бұл жұмыс тек өз ығымен, өгiз аяңмен iлбiп қана жүрiп жататын да, кейде ептеген шетқақпайға да ұшырайтын» /2/, – деп лайығынша жолға қойылмай келе жатқан аударма саласына мықтап көңіл бөлу керектігін баса айтады. Баспаның жоспарын ықшамдау керек болса, аударма көлемiнің азайтылатынын, ақша үнемдеу керек болса аудармаға деген қаламақы кемiтiлетiнін, елдер арасындағы кезектi онкүндiктер қарсаңында, не болмаса бiреудiң мерейтойларын өткiзуге келгенде айнала жүгiрiсiп, жабыла аударту ұйымдастырылатынын да, ол науқан өткеннен кейiн саябырсып қала беретiнін ашына айтады. Сондай-ақ, симпозиумда көркем аударма шығармалардың жыл сайын ондаған баспа табақ көлемінде шығып жатқаны, саны көп болғанымен сапаларының нашарлығы сөз болды. Сападан гөрі санның артуына көп көңіл бөлініп кетуінің басты себептері айтылады. Осы арада Ж. Молдағалиевтің Қазақстан жазушыларының V сьезінде айтылған сөзін келтіре кетейік: «...әдебиеттің осынау өте маңызды саласына баспасөз жөніндегі республикалық Комитет пен «Жазушы» баспасы тарапынан болсын, Жазушылар одағы тарапынан болсын әлі де жете мән бермеушілік бар. Соңғы жылдары «Жазушы» баспасы аударма кітаптар шығару жоспарын кемітіп жіберді. Мысалы, 1959 жылы олардың жалпы көлемі 800 баспа табақ болса, 1965 жылы 200 баспа табақтан аз-ақ асыпты. Аудармашыларға деген көзқарастың да пәлендей емес екенін ашық айту керек. Олармен алдын ала шарт жасау, аванс төлеу сияқты заңды шаралар «Жазушы» баспасы практикасында жоқ деуге болады» /3, 133/, – деуінен-ақ, көркем әдебиетті аударуды жоспарлау ісінде де жүйесіздік белең алғандығы айқын аңғарылады.

Қазақстан Жазушылар одағы Қазақ ССР Министрлер Кеңесінің Баспа, полиграфия және кітап саудасы істері жөніндегі мемлекеттік комитетімен, «Жазушы» баспасымен бірлесе отырып, көркем аударма жөнінде арнаулы шығармашылық кеңес құрды. Оның құрамында Ғ. Ахмедов, З. Ахметов, Қ. Тоғұзақов, Қ. Шаңғытбев, І. Жарылғапов, Ә. Жұмабаев сияқты тәжірибелі маман аудармашылар топтастырылды. Сондай-ақ, «Жазушы» баспасымен бірлесе отырып Кеңес Одағы ұлт әдебиеттерінің және шет ел әдебиеттерінің үздік шығармаларын аудару жөнінде жоспар жасады. Осы бір игілікті жұмыстың нәтижесі кезінде Қазақстан жазушыларының кезекті сьезінде жоғары бағаланды.

Көркем аударманың жай-күйі туралы айтылған аталмыш пікірлер мен баяндамаларда көркем аударма мәселесі әр кезде де күрделі күйде болғанын аңғартады.

ӘДЕБИЕТТЕР

1. Көркем аударма теориясы мен тарихының өзекті мәселелері. – А., 2002. – 260 б.

2. Көркем аударманың кейбір мәселелері. – Алматы: Қазмемкөркәдеббаспасы, 1957. – 170 б.

3. Талжанов С. Көркем аударма туралы. – Алматы: Қазмемкөр. – 196-166 б.

4. Сатыбалдиев Ә. Рухани қазына. – Алматы: Жазушы, 1987. – 232 б.

РЕЗЮМЕ

В данной статье на основе трудов писателей-переводчиков рассматриваются актуальные проблемы художественного перевода второй половины ХХ века.

Мақалада жазушы-аудармашылардың еңбектері негізінде ХХ ғ. екінші жартысындағы көркем аударманың өзекті мәселелері қарастырылады.