Социальные и политические проблемы, порождаемые этнополитическими конфликтами и региональным сепаратизмом

1.3. Социальные и политические проблемы, порождаемые этнополитическими конфликтами и региональным сепаратизмом

Рассмотрев причины возникновения этнополитических и межконфессиональных конфликтов имеет смысл перейти к обзору социальных и политических проблем, возникающих в зонах конфликтного взаимодействия и усугубляющих дальнейшую ситуацию.

- существование и стабильность государства. Можно говорить о том, что рост этнизации политических и международных процессов и интенсификация деятельности разнообразных антисистемных сил ставят под угрозу государство и его стабильность как основы миропорядка. Прецеденты отделения Косово, Южной Осетии, Приднестровья и т.д., в случае их полного признания, потенциального повлекут за собой уже оправданное желание других государств получить суверенитет. Нарастание таких процессов способно «сдвинуть земную кору», повлечь за собой обострение старых конфликтов и появление ряда новых (например – Южная Буковина в Румынии и другие в ходе истории разделенные территории).

В целом можно говорить о том, что такие прецеденты ставят под вопрос постулат о целостности и неделимости государства и, более того, подталкивают к вопросу об иных более эффективных формах существования этносов и конфессий. По мнению ряда политиков, социологов и конфликтологов, существующие границы государств будут терять свое значение, если они не соответствуют языковым и территориальным границам проживающих там этносов. Результатом этой тенденции может стать увеличение числа независимых государств со 194 до 300 (в ближайшие 25-30 лет)³⁸. Такое изменение количества суверенных государств способно сильно изменить картину как в регионах мира, так и в мире в целом.

Важно понимать, что целостность государства является необходимой и непреложной по ряду причин. Первой из них является необходимость поддержания государственного единства, т.к. отделение одной из территорий (особенно если речь идет о федерациях, включающих большое количество разных по экономическими и географическими параметрам территорий) логично влечет за собой желание сепарации в других территориях. Таким образом, послабление в одном регионе может вызвать развал государства, его традиционных культурных, торговых и других систем.

Не менее важной является экономическая составляющая проблемы. В постперестроечный период в Российской Федерации об отделении мечтал целый ряд регионов, в том числе несколько регионов Урала (в первую очередь состоятельные Свердловская и Тюменская область). Однако, отделение от России Урала, находящегося в центре Евразии, богатого нефтью и другими ресурсами, лежащего на пути в Сибирь и на Дальний Восток могло бы создать прецедент, способный «обескровить» страну, сильно подорвав экономику и традиционную инфраструктуру. Примерно такие же последствие могли бы иметь отделение Чечни или Татарстана. В то время как отделение Бурятии (а такой проект тоже озвучивался) вероятнее всего отбросил на десятилетия жителей Бурятии в экономическом плане, но мало повлиял на состояние Российской Федерации.

Пример Квебека, уже несколько десятков лет изъявляющего желание отделиться от Канады, также демонстрирует принципиальную невозможность сепарации, при том, что отделение большой, но не центральной территории Квебека не только не стало бы настоящим ударом для экономики, но и позволили бы гомогенизировать языковую и культурную структуру государства.

- усложнение процессов глобализации. Этнополитические и этноконфессиональные процессы дестабилизируют международные отношения в целом, тем самым усугубляя издержки и сложности процессов глобализации. Становление глобализирующегося мира, политические процессы в условиях открытого общества, Интернета, мировых стандартов прав и свобод по-прежнему находятся в стадии формирования. На этом фоне этнические противоречия усложняют картину мира, его изучения и создания эффективных механизмов политического и экономического управления.

- распространение экстремизма и терроризма. Этнополитические и межконфессиональные конфликты являются катализатором появления в регионе конфликта экстремистских организаций, террористических актов как на территории конфликта (взрывы в Испании, организованные организацией ЭТА, представляющей интересы басков), так и за его пределами (столкновение самолетов с башнями-близнецами в США, организованные исламскими экстремистами). Параллельными процессами чаще всего являются распространение нелегальной торговли оружием, наркоторговли, работорговли и т.д. Наиболее яркий пример – Северный Кавказ, где Чеченский конфликт повлек за собой всплеск этих процессов, превратив весь регион в опасный и кризисный.

- вмешательство в дела суверенных государств. Этнополитический конфликт на территории государства всегда становится поводом для вмешательства других государств, осуществления гуманитарной интервенции (включение в ход конфликта миссии ООН или других стран – например, в Косово, Боснии и Герцеговине) и реализации собственных политических интересов. Однако, помимо официального вмешательства, существует практика иного, нелегитимного вмешательства в конфликт. Примером таких действий может служить финансирование экстремистской деятельности, провокации на территории конфликта, осуществляемые в интересах внешнего актора. Так, в дополнительном подогревании и без того взрывоопасной ситуации на Северном Кавказе нередко обвиняют США и Турцию, имеющие свои интересы на Кавказе и не заинтересованных в поступлении каспийской нефти на мировые рынки.

- ограничение гражданских прав населения конфликтных зон. Запреты на адекватное политическое представительство нетитульных наций, дискриминация при приеме на работу и реализации экономических возможностей, запрет на занятие постов внутри судебной власти, полиции, ограничение возможностей в сфере образования, запрет на использование родного языка, притеснения в религиозной сфере и многое другое – типичный признак существования в государстве этнократии (агрессивного доминирования большей этнической группы). Характерным примером осуществления этнократии можно назвать страны Балтии – Эстонию, Литву и Латвию. В этих странах помимо прибалтийских народов серьезный процент населения составляют русские, украинцы и белорусы, не имеющие при этом возможности для полноценного использования своих гражданских прав. Например, подавляющая часть безработных в этих странах состоит из русскоязычного населения.

Конфликт вокруг сноса «Бронзового солдата» (памятника русским войнам-освободителям) в Эстонии, на данный момент, является фактически единственным открытым и насильственным проявлением этих противоречий в Прибалтике. Однако продолжение такой политики, особенно на фоне экономических проблем в данном регионе, практически с неизбежностью приведет к новым обострениям, к тому же подогреваемым антироссийскими силами за рубежом.

- возможность неконституционной смены власти. Как уже не раз говорилось выше – этнополитические и межконфессиональные конфликты сложно рассматривать в «чистом» виде, так как и их причины всегда представляют собой сложную смесь исторических событий, социального и экономического положения, внешней и внутренней политики, менталитета и культурных особенностей. При этом и последствия конфликта тоже складываются из ряда разнообразных параметров. Так, череда «арабских революций» на Ближнем Востоке, безусловно, «подогрета» дополнительными этническими факторами. Ключевой проблемой, ставшей катализатором народных восстаний и гражданских войн в Египте, Тунисе, Ливии и Сирии, было долгое нахождение у власти авторитарных режимов и информационная «помощь» заинтересованных международных акторов. Но в то же время, нельзя не обращать внимания и на этнические факторы. Например, «согласно некоторым экспертам, сирийское восстание имеет этно-религиозные корни, поскольку правящая элита принадлежит малочисленной шиитской общине алавитов, тогда как большинство населения Сирии принадлежит суннитскому толку ислама³⁹. Косвенным подтверждением этой версии служит тот факт, что волны насилия накатывались на Сирию после пятничных проповедей в мечетях.

Таким образом, можно говорить о том, что потенциально этнополитические конфликты могут вести не только к отделению от государства части, претендующей на суверенитет, но и о смене всего политического режима, элит и лидеров. Что в дальнейшем влияет на экономическую ситуацию в регионе и перераспределение политических преференций в мире.

- экономические последствия. этнополитические конфликты являются тяжелым экономическим и административным бременем на бюджет соответствующих государств и граждан, а также международного сообщества в целом. «Последние десятилетия доказывают, что прогнозы западных исследователей о неизбежности снижения роли локальных этнических разногласий в рамках процессов европейской интеграции и глобализации оказались, по меньшей мере, преждевременными. В мире и, в частности, в Европе, напротив, наблюдаются процессы мощного возрождения этнического самосознания и всплеска этнорегиональных конфликтов. Среди наиболее существенных можно перечислить косовский, баскский, ольстерский, корсиканский, валлоно-фламандский, карабахский, грузино-абхазский и грузино-осетинский кризисы и т.д. Огромное количество этнополитических конфликтов продолжает дестабилизировать ситуацию в странах Африки, Ближнего Востока, Азии и Латинской Америки. В мире появляются новые государства (Восточный Тимор, Косово, Абхазия, Южная Осетия), на пути к независимости находятся еще несколько регионов (Провинция Дарфур)»⁴⁰.

Важно понимать, что обилие конфликтов на и так экономически сильно разнящихся пространствах влекут за собой нестабильность экономики, безработицу (проблема внешне благополучной Европы), низкий уровень жизни, деградацию и обнищание не только в материальном, но и в культурном, образовательном плане. Разрешение конфликтов требует материальных затрат, мешает здоровым экономическим отношениям и снижает инвестиционную привлекательность региона, отвлекают внимание действующей власти от других, не менее важных, процессов в стране.

- этнополитические конфликты как «бизнес». Этнополитические конфликты (как и другие конфликты и политические процессы в целом) имеют свойство превращаться в специфический бизнес, выгодный представителям власти на разных уровнях, криминальным группировкам и соседним регионами или странам. Печальным примером обогащения за счет поддержания угрозы дестабилизации в регионе является Чеченская республика. Увеличивающиеся год от года дотации на реконструкцию городов республики и поддержание стабильности реально выливаются в постоянное обогащение элиты, что только увеличивает экономический разрыв населения и представителей власти и «подливает мало в огонь» конфликта. Причем контролировать денежные средства, выделенные на достаточно абстрактное «поддержание стабильности» объективно очень сложно, так же как и отчитываться в ведении стабилизационных работ. В итоге этнополитическая нестабильность становится выгодным бизнесом, требующим только некоторых затрат на поддержание экстремистских настроений среди радикальных организаций и молодежи.

На этом фоне фактически благом (для неконструктивных представителей элит) выглядит проникновение на территорию Чечни ваххабизма – радикального течения внутри ислама, не являющегося характерным для Северного Кавказа. Как известно, традиционными для Кавказа являются суннитская и шиитская версии ислама и суфизм⁴¹. Ваххабиты, по мнению некоторых исследователей являющиеся не представителями религии, а скорее сектой, основывают свою деятельность на таких догматах как очищение исламской религии от примесей, основанных на этническом и культурном разнообразии разных регионов. Ставят во главу угла возможность экстремистских методов в своей борьбе и возможность создания единого мусульманского государства на Северном Кавказе. Справедливости ради стоит сказать, что ваххабизм встречает на территории кавказских республик сопротивление среди мирного населения, которое, в свою очередь, дополнительно усиливает сложнейшую этнополитическую и этноконфессиональную ситуацию. Но именно существование этого дополнительного вызова, позволяет политическим игрокам, наживающимся на раздувании конфликта, подчеркивать шаткость положения дел и необходимость все новых дотаций для поддержания стабильности и национальной безопасности.

- психологический стресс и агрессия. Безусловно, обсуждая экономически и политические последствия этнических процессов нельзя не принимать во внимание психологический фон, создаваемый атмосферой угрозы, противостояния и агрессии. Межконфессиональные и этнополитические конфликты являются психологическим стрессом, источником агрессии и дисгармонии для всего общества и отдельных этнических групп – непосредственных участников конфликта⁴².

Примерами здесь могут служить разные формы конфликтного противостояния. Вне сомнения, наибольший стресс, отражающийся на психологическом состоянии широчайших групп населения может вызвать военный конфликт или террористический акт. Осетино-ингушский конфликт и война в Южной Осетии стали огромным психологическим стрессом для людей, увидевших войну и смерть, для тех, кто вынужден был стать беженцем или принимать беженцев на своей территории. Теракт в Мадриде 11 сентября 2004 года стали одним из самых кровавых событий не только в истории Испании, но даже в новейшей истории Европы. Причем если изначально акт насилия приписывали организации баскских сепаратистов ЭТА, что сильно повысило градус конфликтного напряжения между испанцами и сепаратистами Страны Басков, давно «мечтающих» об отделении, то впоследствии была установлена причастность к взрывам подпольной исламистской организации, таким образом «отпраздновавшей» 911 дней со дня теракта в США. Это в свою очередь повлекло повышение усиление агрессии в адрес мусульман.

В сущности, террористический акт, в своем изначальном понимании, и является мерой по запугиванию людей, созданию неконструктивных отношений между этносами в стране или регионе, доказательством того, что силы, осуществляющие его готовы к любым действиям во имя своих целей. Так, например, события в Беслане, теракт 11 сентября в США, теракт в Москве на Дубровке, взрывы в Лондоне 7 июля 2005 года, взрывы на Филиппинах (2002-2006) и на Бали в 2002 году, а также многочисленные взрывы в московском метро⁴³ стали не только актом запугивания людей тем, какими сильными и всепроникающими являются исламские подпольные организации. Эти же насильственные акции поднимают каждый раз новую войну ненависти и страха перед мусульманами, делая их изгоями в регионах и даже странах.

- разрушение и замещение традиционных ценностей. Упоминавшаяся выше «арабская весна» и схожие с ней по принципам организации и целям «оранжевые революции» являются типичной ареной разрушения традиционных ценностей в государстве. Процесс разрушения ценностей основан на постепенном введении в сознание населения новых представлений и взглядов, потенциально способных поддерживать интересы «заказчика» такого разрушения. Важно понимать, что традиционные ценности содержат мысли, знания, понимание жизни в единстве с народным опытом, настроем, чаяниями, целевыми устремлениями. Отличительной чертой этнической культуры как механизма, осуществляющего процесс накопления и воспроизводства общечеловеческих ценностей, является то, что она опирается не на силу закона, а на общественное мнение, массовые привычки, общепринятый вкус.

Традиционная культура предлагает нам важнейшие нравственно-этические, эстетические и даже политико-правовые нормы и ценности, могущие служить регуляторами повседневного поведения народа. Бесспорно, что изменяются конкретно-исторические условия жизнедеятельности, меняется традиционная экономическая основа, сформировавшая традиционные представления, но сохраняется их регламентирующая сила. Задумки и действия наших современников во многом определяются именно традиционными представлениями о таких важнейших ценностях как долг и честь, старшинство и молодость, благородство и справедливость, добро и зло, добродетель и порок, красота и безобразие, комическое и трагическое, должное и неприемлемое и т.д.

Традиционные этнические и конфессиональные ценности также закладывают базовое понимание ключевых понятий, с той лишь разницей, что на их формирование повлияли этнические и религиозные особенности. Несложно догадаться, что подрыв веры в справедливость, родину, религиозные постулаты, значение семьи и предков, конструктивные моральные и нравственные установки влечет за собой маргинализацию сознания целого этноса. Насаждение таких ценностных суррогатов как: правовой и культурный нигилизм, экстремистские взгляды на иноверцев и иные национальности, ценность потребления и удовольствий вместо созидания и помощи, позитивное преподнесение аморального поведения и пр. влекут за собой потерю контроля над социальными и политическими процессами на определенной территории. Здесь главной мишенью традиционно является молодежь, легко впитывающая пропагандируемые ценности и подвергающаяся влиянию извне. Именно поэтому эта возрастная и социальная категория должна находиться под особенно пристальным вниманием. Тем более в зоне жестких этнических противоречий.

Сегодня проблема подрыва ценностей усугубляется появлением Интернета, который в «умелых» руках становится не только инструментом свободы слова и доступной информации, но рупором экстремистских, фундаменталистских и националистических организаций, распространяющих призывы, образы мысли и действия на самую широкую аудиторию.

Что касается оценки последствий этнополитических конфликтов в Европе, то последние десятилетия доказывают, что прогнозы западных исследователей о неизбежности снижения роли локальных этнических разногласий в рамках процессов европейской интеграции и глобализации оказались, по меньшей мере, преждевременными. В мире и, в частности, в Европе, напротив, наблюдаются процессы мощного возрождения этнического самосознания и всплеска этнорегиональных конфликтов. Среди наиболее существенных можно перечислить косовский, баскский, ольстерский, корсиканский, валлоно-фламандский, карабахский, грузино-абхазский и грузино-осетинский кризисы и т.д. Огромное количество этнополитических конфликтов продолжает дестабилизировать ситуацию в странах Африки, Ближнего Востока, Азии и Латинской Америки. В мире появляются новые государства (Восточный Тимор, Косово, Абхазия, Южная Осетия), на пути к независимости находятся еще несколько регионов (Дарфур, Южный Судан).

В этом контексте изучение этнополитических конфликтов в ЕС, в частности, в Бельгии и во Франции, имеет большое значение. В этих двух государствах старой Европы существуют очаги этнополитических конфликтов, которые затрагивают интересы многих европейских государств.

Вплоть до последнего времени попытки построить административное деление по этническим границам сталкивались с сопротивлением, вызванным стремительно усиливающимися интеграцией, глобализацией и ассимиляцией людей разных национальностей, а также переплетением хозяйственных связей, расширяющимся укоренением общедемократических гражданских норм. Поэтому пока нельзя говорить о том, что принцип права наций на самоопределение вошел в арсенал государственной политики. Однако попытки продвижения в этом направлении делаются. Косово, Южная Осетия и Абхазия – последние примеры торжества этнонациональных групп. Этнополитические конфликты во Франции и в Бельгии также являются элементами этой тенденции. Их разрешение в интересах той или иной противоборствующей стороны может существенно повлиять на развитие интеграционных процессов в ЕС, а также на другие регионы, например, на постсоветское пространство.

В России, несмотря на то, что режим «контртеррористической операции» на Северном Кавказе отменен, до сих пор продолжаются военные действия в Чеченской республике. «Горячие точки» раскиданы по всему Северному Кавказу — в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и чреваты возникновением опасных для всего региона и Европы очагов напряженности, о чем лишний раз свидетельствуют вызвавший широкий международный резонанс события осени 2008 г. При этом стоит отметить, что урегулирование затянувшихся противоречий вряд ли возможно силовыми методами.

В XXI в. представление о том, что этнополитические конфликты являются сугубо внутренним делом государств осталось в прошлом. События последних десятилетий продемонстрировали, что подобные противоречия в различных частях мира выходят за рамки внутригосударственных и даже региональных. В научный оборот вошло представление о том, что этнополитические конфликты непосредственно вплетены в ткань глобализационных процессов и играют далеко не последнюю роль в формировании общих очертаний миропорядка. Глобализация и фрагментация, трансформирующие государственные границы, актуализируют проблему сохранения границ межгрупповых, в частности, этнических. «Это, в свою очередь, порождает проблему быстрой подгонки того культурного материала, из которого, собственно, возводятся и поддерживаются межэтнические границы и который также в условиях глобализации подвергается девальвации в результате процессов унификации и стандартизации»⁴⁵. К решению этой проблемы приковано внимание международного сообщества, еще и потому что регионы этнической нестабильности все чаще ассоциируются с потенциальными субъектами международного терроризма и нестабильности.

Что касается оценки воздействия этнополитических конфликтов на интеграционные процессы в Европейском союзе и будущее концепции «Европы регионов», то, проанализировав разные по характеру, но потенциально одинаково разрушительные по результату конфликты в Бельгии и Франции, можно утверждать, что в течение предстоящих десятилетий в Европе может произойти перераспределение границ, а право наций на самоопределение восторжествует. Ведь показанные выше этнополитические конфликты, внутри данных государств, способствуют именно такому развитию событий. При их сопоставлении удалось обнаружить некоторые закономерности развития конфликтных отношений. Даже в условиях стабильного политического режима и применения эффективных и адекватных технологий этнические конфликты могут быть только урегулированы, но не разрешены. Таким образом, бельгийское и корсиканское противоречия могут дать старт переменам в административно-территориальном устройстве объединенной Европы. «Европа страдает раковой опухолью идентичности, метастазы которой покрывают весь континент»⁴⁶, – это изречение исследователя У. Альтерматта очень актуально сегодня.

Возможный раскол какой-либо из рассматриваемых стран не в интересах ведущих держав Евросоюза. Ведь, если это случится в сердце Европы – в Бельгии – или в одном из лидирующих европейских унитарных государств – во Франции – то неизбежно, так или иначе, заденет остальных членов Евросоюза. Бельгия своим возможным расколом демонстрирует негативный пример наиболее регионализированным странам Союза – например, федеративным Германии и Испании. Серьезную опасность для прочности Европы представляют конфликты во Франции. Если прецедент будет создан в столь сильно централизованной стране, веками охраняющей свой суверенитет, то может иметь место «эффект домино», как это наблюдалось в бывших социалистических федерациях в 1990-е гг. В научной печати в обоснование данной гипотезы приводятся результаты одного из последних британских исследований, которое предполагает какой будет карта Старого Света к 2020 г. К этому времени, по этим данным, на пространстве Евросоюза могут появиться 11 новых государств⁴⁷. Их потенциальное появление ученые также связывают с возможной эскалацией этнорегиональных конфликтов.

Существенное влияние на этнополитические процессы оказывается глобализация. Этнорегиональные политики, добившиеся путем борьбы решения основных проблем культурно-национальной автономии, увидели в глобализации прямую угрозу унификации лингвистической общности, стандартизации своего культурного уклада, чему не могут, да, возможно и не хотят противостоять надгосударственные чиновники ЕС. Корсиканский или фламандский национализмы – яркий пример данной тенденции. Разрешение данных конфликтов в пользу региональных элит неизбежно приводит к постепенному торжеству концепции «Европы регионов». Ведь именно благодаря этой концепции регионы получили возможность решать свои интересы самостоятельно (парадипломатия Фландрии), снижая роль централизованных государств. Участие регионов в международных отношениях, подтверждая теорию Розенау, стало устойчивой тенденцией мировой политики, одним из ярких проявлений ее разделения на «два мира», государственных и негосударственных игроков⁴⁸.

Однако о торжестве этнополюрализма говорить пока преждевременно. Несмотря на возрастание роли субъектов федерации в международных отношениях, признание региональных правительств как акторов мировой политики и многосторонних переговоров является далеко не очевидным. Главным образом, это связно с недостаточной разработанностью в международном и национальном праве механизма выхода субнациональных актров на международную арену. Таким образом, несмотря на увеличение роли регионов в ЕС, отсутствие правовых возможностей участия этих акторов на международной арене, а также предубежденность сторонников государство-центристского подхода представляет собой проблему, решение которой в ближайшем будущем имеет не только узко теоретическую, но и непосредственную практическую значимость для развития международных отношений. Правда, при этом в исследовании отмечается, что способность регионов более оперативно и эффективно, чем центр, отвечать на вызовы современного мира, а также урегулировать политические и экономические расхождения, делают позицию регионалистов-сепаратистов более весомой в глазах общества. Не подлежит сомнению, что действия любого из государств, имеющих на своей территории, компактно проживающие этнические общности, с сильно мифологизированным сознанием, дающие данным территориям надежду на создание отдельного государства, являются основой для усиления сепаратизма как общемирового явления.

Но, безусловно, следует быть очень осторожным в оценках. В той же Бельгии между протестующими сторонами сохраняется довольно много точек соприкосновения. В частности, это относится к общим европейским ценностям. Корсика также интегрирована во французскую систему властных отношений, а большинство жителей острова выступают против отделения от материка. Тем не менее, напряженность остается, что и обуславливает пристальное внимание к развитию ситуацию в Западной Европе.

По сути эти два конфликта – бельгийский и корсиканский – включают не только этническую, но и геополитическую, культурную и экономическую составляющие. Современное развитие данных конфликтов показывает, что европейские интеграционные процессы, призванные уменьшить значение государственных границ, изменив условия формирования и развития этничности, не означают автоматического прекращения межэтнических конфликтов и не обеспечивают предотвращения конфликтов с этнической составляющей.

В Западной Европе развиваются конфликты, в которых этническая компонента является более декларативной, чем первостепенной и существенной, а этнические лозунги, как правило, используются для достижения политических целей и мобилизации масс. По сути, такие конфликты являются политическими. В основе подобных противостояний лежит, как правило, стремление — получение различных выгод и льгот конкурирующими группами политической элиты. По сути, этнополитические конфликты представляют собой один из способов институционализации проявляющихся социальных противоречий.

Доминирующий в современной западной политической науке тезис, согласно которому демократия и либерализация политической жизни ведут к затуханию этнополитических конфликтов, не соответствует реальности. Конфликты такого рода до сих пор актуальны даже для старых классических европейских демократий. В этих государствах развитие демократии строилось на том, что нация и народ однородны. При этом этнополитические отношения фактически оставались вне повестки дня. Идея этнокультурной однородности, отрицающая легитимность многонациональной государственности до сих пор отодвигает на второй план идею европейского эгалитаризма, то есть соблюдение равных прав народов на политическое самоопредление и культурное развитие. Так называемые «особые национальные права» - право на участие в принятии решений или право на осуществление территориального самоуправления по сей день не до конца реализованы в этих государствах.

Конфликт между валлонами и фламандцами в федеративной Бельгии и противостояние между Корсикой и унитарной Францией являются примерами двух различных по характеру и процессу протекания этнополитических конфликтов в Европейском союзе, которые, тем не менее, могут быть одинаково разрушительными по последствиям. Они представляют собой угрозу для единой Европы и оказывают негативное влияние на интеграционные процессы в ЕС.

Разрешение этнополитического конфликта в Бельгии в пользу региональных сил грозит стать символическим явлением для всего Европейского союза и примером того, что полиэтнические государства являются нежизнеспособным механизмом, а переход к моноэтничным государствам для этнорегиональных элит может быть не только желательным, но и возможным. Еще большая децентрализация унитарной Франции может стать толчком к необратимым процессам в других подобных государствах ЕС, в частности в Италии.

Этнополитические процессы в разных уголках Евросоюза взаимосвязаны. Они влияют на различные этнорегиональные противоречия на других территориях. Поэтому развитие конфликтов в Западной Европе оказывает влияние на протекание конфликтов в Восточной Европе, в России, в республиках бывшего СССР. Сегодня этнополитические конфликты не приводят к массовой гибели людей и масштабным вооруженным столкновениям в Западной Европе, однако если тенденция нарастания противостояния будет усиливаться, то вероятно обострение подобных конфликтов, в той или иной мере характерных для всех континентов.

Неравномерная степень регионализации в странах ЕС определяет сложность построения целостной системы многоуровневого европейского управления. Региональный уровень власти до сих пор не оформился окончательно. Его становление требует протяжения принципов пропорциональности и субсидиарности на региональный уровень для создания единого правового поля политического диалога между разными властными уровнями. Многоуровневое управление как метод решения региональных проблем требует широкого институционального оформления участия регионов в интеграционной политике в рамках ЕС, более репрезентативного и влиятельного, чем Комитет Регионов, который имеет лишь консультативные функции.