143
самых трудных для науки тем, так как исследователь, изучающий национальное
своеобразие, должен сопоставлять критику различных национальных регионов. Но сам он
принадлежит к определенной национальной культуре, находится внутри ее,
поэтому
невольно точка зрения человека этой культуры отражается в анализе. Славянофилы считали
это для себя достоинством, ибо были убеждены, что по отношению к зарубежному
материалу русский ученый будет более беспристрастным, чем аборигены, а отечественный
материал он будет знать лучше и глубже, чем чужестранец» [2, с.22].
Намечая методологию такого рода исследования, Егоров подчеркивал: «… ученый
любой культуры испытывает трудности по отношению к обоим сравниваемым объектам.
Он действительно что-то может знать хуже в чужеземном кругу материалов, по сравнению
с местными исследователями, а без знания чужого очень трудно выделить в своем
значимое, важное, отличающее: изнутри легко пропустить самое существенное, непохожее
на других, ибо оно может оказаться настолько обычным, въевшимся до костей, что уже
перестает замечаться. Исследователь должен стремиться к историчному объективному
анализу, он должен строить модели отдельных национальных
культур при постоянном
учете параллельного существования других» (с.22).
Давая характеристику национального своеобразия русской критики, исследователь
прежде всего учитывает не только социально-политические факторы, но и общекультурные
особенности России в сравнении с Западной Европой. Типологические отличия русской
критики от западноевропейской видятся в разной степени внимания критиков (к
литературе/искусству либо к жизни, отображению жизни в искусстве; в различиях
преимущественных адресатов (либо писатель, знаток, либо широкие читательские круги),
в отличиях позиции критиков по отношению обшественно-публицистической активности,
в приоритетах жанров, стилевой организации и т.д.
Однако, насколько нам известно, продолжения поднятой Б. Ф. Егоровым проблемы
не последовало. А между тем критика XX века и современная могут быть осмыслены с этой
точки зрения. Важно выявить, какие из выделенных черт остались как сущностные
(доминантные), а какие изменились, в каком отношении русская критика утрачивает свою
национальную специфику. Опираясь на предложенные антиномии, любопытно проследить
изменение статуса критики в последующие эпохи, уже на рубеже XIX-XX вв.,
когда
западнические традиции оказывали большее влияние на русскую критику и,
соответственно, менялся характер антиномий, точнее, некоторые из них возможно
трансформируются или даже исчезают. Например, если в XIX веке русская критика
ориентируется на широкие читательские круги, западноевропейская – на писателя и
знатока, то критика модернистская - скорее близка к европейской традиции.
В ответе на вопросы анкеты «История и теория литературной критики Современное
состояние и перспективы изучения» (Саратов) Б. Ф.
Егоров снова указывал на
неизученность многих аспектов проблемы: «Кажется, только автор этих строк в книге «О
мастерстве литературной критики» (Л., 1980) пытался определить своеобразие русской
литературной критики на фоне западноевропейских ее сестер. Конечно, это была лишь
постановка вопроса, необходимы дальнейшие разыскания в этой области. Необходимы и
обстоятельные исследования исторического развития западноевропейских и американских
литературных критик (как, впрочем, и восточных: мы ведь практически ничего не знаем о
японской, китайской, индийской и т. д. литературных критиках). К. сожалению, в
144
отечественном литературоведении нет ничего подобного многотомному труду Ренэ
Уэллека (пока вышло четыре тома из пяти): это всемирная история литературной критики,
включающая Францию, Англию, Германию, США, Италию, Россию, Данию. А лишь при
наличии фундаментальных трудов такого рода можно заниматься национальной
спецификой отдельных критик. Не менее интересна абсолютно не исследованная проблема
— своеобразие региональных критик. Социально-историческая,
географическая,
экономическая, этническая специфика различных регионов нашей страны с русским
населением (Север, Поволжье, Юг, Сибирь) обусловила оригинальные мировоззренческие
и психологические черты жителей этих районов, получившие — по крайней мере, с первой
половины XIX века и позднее — отражение в художественной литературе, публицистике и,
естественно, в литературной критике [3, с.8]. Добавим, что ценными были бы и
сравнительные исследования русской критики и критики народов Востока. В этой связи
большой интерес представляют труды по современному инокультурному восприятию
русской критики, например, глазами китайских исследователей [5].
2. Напомним целевую установку автора: «Настоящая книга представляет собой
первую попытку рассмотреть в целом разнообразие и динамику форм в русской
литературной критике XIX века в тесной связи с разнообразием и динамикой методов и
идей» (с. 20).
Очень важно обратить внимание, что «в некоторых случаях особенности
формы помогают понять такие черты метода и мировоззрения критика, которые прежде
оставались в тени» (там же).
В этой связи особенной эвристической ценностью обладает излюбленный принцип
исследователя: «любой текст заслуживает внимания к своей форме. Например, по величине
газеты, по количеству рубрик, по их порядку и расположению можно сделать глубоко
содержательные выводы о характере этого издания в данной стране в данное время». (с. 7).
По мысли Егорова, «научное творчество вполне достойно изучения с точки зрения не
только содержания, но и формы» (с. 9). Он полагал, что «тем более несправедливо забывать
о форме литературоведческих трудов, историко-литературных и критических» (с.9).
В этом отношении книга Егорова заложили основу изучения поэтики и мастерства
критики –
направление, которым мало занимались прежде и которое в его современном
виде во многом восходит к исследованиям Егорова. По мысли немецкой
исследовательницы современной русской критики Биргит Менцель, «существование этого
пробела в русском советском литературоведении объясняется длительным господством
идеологической предвзятости и страхом перед любого рода формализмом» [4, с.11].
Она же выделила именно работы Егорова как немногие, в которых исследуются
жанровые особенности и формально-стилистические средства литературной критики, в них
делается попытка описать поэтику критических жанров и реконструировать их
историческую эволюцию В литературоведении тем самым наметился подход от чисто
эмпирического, прикладного изучения критики (критика с
точки зрения эволюции
суждений о литературе), как предварительного этапа историко-литературного
исследования, к постижению ее функциональных возможностей в историко-литературном
процессе, проблем взаимодействия критики и литературы на уровне структуры текста. В
новаторской книге Б.Ф. Егорова были рассмотрены критические жанры в их движении и
эволюции, поставлены проблемы взаимосвязи критики и литературы, соотношения
научного и художественного аспектов в критике, но они решены на материале критики XIX
145
века. Тем самым заложены основы исторической поэтики русской критики XIX века.
Данный подход следующие поколения ученых «продлевают» и далее – в ХХ – начало XXI
века.
Заметим, что если книга Б. Ф. Егорова дала импульс изучению форм литературной
критики, то применительно к другим отраслям науки призыв ученого во многом остается
нереализованным. Сам исследователь и после выхода анализируемой книги обращал
внимание на этот аспект в исследовании деятельности Ап. Григорьева, Ю. М. Лотмана.
Но при этом он справедливо считал, что «механически нельзя ни пересадить явления
и приемы из одной эпохи в другую, ни выучить наследие прошлого. Необходимо чувство
историзма по отношению к своим дням и подобное же чувство историзма при обращении к
прошлому. В самом уже понимании обусловленности и преходящей значимости методов и
форм заключается потенциально умение творчески использовать их для себя» (с. 13).
В этом видится нам научная актуальность, методологические возможности
исследовательских достижений в области теории и истории литературной критики Б. Ф.
Егорова.
Достарыңызбен бөлісу: