Н. Д. Двуреченская история изучения терракотовой пластики средней азии монография

новление фактических основ подхода к производству предметов терракотовой пла-
стики во многом позволит подойти к решению вопроса о культовом, сакральном
или более тривиальном их значении).
В этом же году К.А Абдуллаев и В.А. Завьялов в статье «Буддийские мотивы в
городской культуре Северной Бактрии (по материалам Зар-тепа)» опубликовали
два новых иконографических образа: стоящего Будды и сидящего с чашей. В досто-
верных стратиграфических условиях, в жилой застройке Зартепа, принадлежавшей,
видимо, рядовому населению, было обнаружено: много моделей ступ, головка из
алебастра Будды, сосуды украшенные штампом «ступни Будды», крышка с лотоса-
ми от реликвария, сосуды с ручками-обезьянками. Датируются эти находки време-
нем от IV – до середины V вв. н.э. Подчеркивается обнаружение их на сельских по-
селениях, свидетельствующее о проникновении буддизма в среду сельского населе-
ния (Абдуллаев, Завьялов, 1985а).
В 1985 году К.А.Абдуллаев и В.А.Завьялов в отдельной статье «Сосуды на зоо-
морфных подставках из поселений кушанской Бактрии» рассмотрели уникальный
для Средней Азии и характерный для Бактрии вид терракотовой пластики
88
(Аб-
дуллаев, Завьялов, 1985б).
Отмечается, что материал фигурок-подставок и резервуаров один и тот же,
только первые изготовлялись вручную, а последние – на гончарном круге. Сходст-
во было обнаружено в окрашивании кушанской столовой посуды и сосудов на зоо-
морфных подставках путем обмакивания в раствор ангоба, который наносился
только на верхнюю часть сосудов, доходя до уровня груди фигурок-подставок.
Цвет ангоба полностью совпадает в оттенках с ангобами на столовой посуде, обна-
руженной в верхних слоях городища Зар-тепе.
Для этой группы изделий авторы отмечают характерные признаки: все они име-
ют скол от шеи до хвоста овальных очертаний; в процессе изготовления мастер ос-
тавлял в придонной части запас глины, который позже разглаживался по спине фи-
гурки; в результате скола обнажается гладкая спина, иногда с косыми насечками,
которые делались для лучшей сцепки тулова с сосудом. По форме скола в месте го-
ловы можно определить, конь или баран, у первых скол подтреугольный, у вторых
– округлый. В отличие от обычных зооморфных статуэток у рассматриваемой кате-
гории изделий пропорционально вытянутые туловища, размеры которых колеб-
лются от 9 до 12 квадратных см. Зооподставки в ряде случаев орнаментированы пу-
ансоном, а также прочерченными линиями, нанесенными острым инструментом.
Приемы орнаментации достаточно характерны для зооморфной терракоты в целом
и, кроме того, встречаются на столовой посуде, происходящей из тех же слоев. Да-
ется описание всех фигурок-сосудов в количестве 17 штук. Такой детальный техно-
логический анализ позволил авторам выделить как изготовленные одним мастером
и происходящие из одного домовладения две фигурки коней с очень тонким вытя-
нутым туловом.
Рассмотрение фигурок-подставок дополняется широким списком аналогичных
изделий, в основном концентрирующихся на территории Бактрии (Талашкан-Тепе
II, Аккурган, Жига-тепе). Кроме того, авторы освещают вопросы назначения этих
изделий. Среди аналогий, полученных в ясных стратиграфических условиях, упоми-
наются подставки-слоны, обнаруженные в Беграме. Р.Гиршман определял их как
вотивные предметы (так как их находили в домашних святилищах слоя Беграм III)
и связывал их с почитанием жителями древней Каписы божества, представленного
в виде слона. К предметам культового назначения относится подставка-светильник,
оформленный фигурками трех коней из Куль-тепа. Г.А.Пугаченкова относит ее к
культу коня
89
. Подчеркивается, что следы копоти на ней отсутствуют, также как и
на вышеприведенных резервуарах. Анализ условий местонахождения позволяет ав-
тору усомниться в ритуальном назначении рассматриваемой группы изделий.
Наибольший интерес в данной статье вызывают выводы авторов о том, что «се-
208
Н.Д.ДВУРЕЧЕНСКАЯ

мантическая связь зооморфных изображений на керамике с распространенными
культами вовсе не предполагает использование всех сосудов как ритуальных. Если
к зооморфным изображениям присовокупить также и антропоморфные, многие из
которых, по-видимому, смогут занять свое место в числе бытовавших культов, то
едва ли не треть всей «столовой» посуды будет украшена различными изображе-
ниями. Это обстоятельство, а также видовое разнообразие изображений на керами-
ке, найденной в пределах одного квартала, предполагает, кроме того, декоратив-
ную их функцию в оформлении «столовой» посуды. В данном случае, очевидно, что
обе функции неразрывно связаны и дополняют друг друга, отражая господствовав-
шие идеологические представления того времени. Что же касается ритуальной
функции сосудов на зооморфных подставках, то, видимо, следует признать, что ри-
туальной эта категория посуды может стать только в том случае, если она будет
изъята из повседневного бытового обращения (например, положена в могилу)»
(Абдуллаев, Завьялов, 1985б, с.210). Исследователи считают, что наибольшее рас-
пространение фигурки-подставки получают в позднекушанское время на террито-
рии Бактрии и составляют часть керамического комплекса.
В 1985 г. В.С. Соловьевым представлены материалы раннесредневекового вре-
мени (Соловьев, 1985). Кроме терракотовых плит, автором публикуется чаша со
штампованным рельефным изображением на дне, найденная на цитадели в одном
из дворцовых помещений на Кафыркале. Интересно, что при высоте рельефа в 3
мм, он занимал всю внутреннюю поверхность чаши до перехода стенок к венчику
диаметром до 10 см. В центре – фигурка оленя с кольцом на шее, с лентами сзади и с
колокольчиком спереди. Вокруг – кайма с растительным орнаментом гуптского
толка. Анализ стилистических особенностей изображений на плитах и чаше привел
автора к мысли об их связи с местной торевтикой. В тематике изображений В.С.Со-
ловьев видит направление связей – с Индией и Ираном.
В 1986 году В.А.Мешкерис в статье «Отражение индийского культового синкре-
тизма в коропластике кушанской Бактрии» рассматривает образы, так или иначе
связанные с индийской иконографией. Подробно останавливаясь на отраженных в
терракотовой пластике буддийских образах, их иконографии, отмечается также на-
личие не канонизированных типов Будды и боддисаттвы. Помимо чисто буддий-
ских образов, автор останавливается на образах, отражающих иконографию иных
традиционно индийских культовых образов. В частности, отмечается группа изде-
лий, несущая образы в разных вариантах джайнских аскетов. Продолжается дис-
куссия по образу на терракотовой плитке из Термеза с обнаженным персонажем
90
,
В.А.Мешкерис поддерживает мнение Г.А.Пугаченковой о том, что это образ Тирт-
ханкара или Джина.
В стоящих рядом персонажах на терракотовых плитках из Батырабад-тепе и
Зар-тепе автор предлагает видеть образы Шивы и Парвати.
Истоки бактрийского образа сидящей на троне богини В.А.Мешкерис считает
необходимым искать «не только в полиэтнографических деталях изображений – в
своеобразии этнических черт одежды, в оригинальности атрибутов, но и в особен-
ностях пластики – в монолитной трактовке формы...».
Подводя итоги иконографического анализа бактрийских терракот, автор прихо-
дит к выводу о «многоплановых сложных проявлениях, отражающих проникнове-
ние в Бактрию различных культов Индии» (Мешкерис, 1986, с.19-30).
Результаты исследований советских и французских археологов на территории
Южной Бактрии были представлены в ряде книг, вышедших во второй половине
восьмидесятых годов.
И.Т.Кругликова среди материалов археологических исследований на Дильберд-
жине, в контексте всего комплекса материальной культуры, приводит краткие опи-
сания изделий терракотовой пластики (Кругликова, 1986). Среди находок из стра-
тиграфических слоев отмечены антропоморфные статуэтки (женская в хитоне с ви-
История изучения терракотовой пластики Средней Азии
209

ноградной гроздью) и зооморфные статуэтки (лошади), а также сосуды с
зооморфными ручками (кабанчики).
Интересно, что опубликованная статуэтка с женским персонажем имела десяти-
сантиметровую подставку. Подставки или устойчивость статуэток указывают на
установку их на какой-либо горизонтальной поверхности и возможность осмотра
без мануального контакта. Датируется она кушано-сасанидскими и сасанидо-ку-
шанскими монетами. Обломки аналогичных статуэток автор упоминает среди
подъемного материала на поверхности поселения. При этом отмечается, что они
различаются деталями, нанесенными стекой после оттиска фигурки в форме.
В 1987 году была продолжена публикация изделий терракотовой пластики с го-
родища Ай-Ханум (Gullaume, Rougelle, 1987). В книге, где рассматривались мелкие
предметы с территории всего городища, освещению терракотовой пластики было
отведено две главы. В одной из них были рассмотрены статуэтки, в другой – декор
на керамике. Кроме того, в первой главе опубликованы два керамических ритона
91
.
Статуэтки были разбиты на две группы: антропоморфные и зооморфные
92
. Декор
на керамике был подразделен на три группы: эмблематы, налепы на ручках и фраг-
менты изделий с зооморфными образами неясного назначения. Образы, используе-
мые на «эмблематах» все антропоморфные, в основном представлены женскими го-
ловками или погрудными изображениями в различных головных уборах: зубчатой
короне, калатосе. Декор на ручках был подразделен авторами на антропоморфный
и зооморфный
93
.
Авторы книги подчеркивают, что в их задачи входила лишь публикация, изуче-
ние иконографии и поиск близких аналогий
94
. Предельная краткость в описании
выше рассмотренных предметов, акцентировка внимания только на иконографии
изображений частично компенсируется уникальностью материала, массово иллюст-
рирующего греко-бактрийский период развития терракотовой пластики в регионе.
Кроме того, нельзя не отметить, что материал хорошо подан графически и фото-
графически. Важное значение имеет также представленный авторами индекс, благо-
даря которому можно определить местонахождение изделий.
В 1987 году Х.Ю.Мухитдинов представляет уникальную серию матриц с разны-
ми иконографическими типами с городища Саксонахур (Мухитдинов, 1987). Все
публикуемые изделия происходят из гончарного квартала, в большинстве найдены
в печах или помещениях, датируются автором раннекушанским временем (I в. до
н.э. – I в. н.э). Изображения с матриц передают мужской образ в кафтане с широко
расставленными ногами, часто с «палицей» в руках. Одной матрицей представлен
иной иконографический тип – обнаженного мужского персонажа, также с широко
расставленными ногами и подчеркнутыми признаками пола. От матрицы сохрани-
лась только нижняя часть, судя по которой, общая высота, автор считает, была не
менее 50 см (при средней высоте остальных в 14 см). Анализируя иконографию
мужских изображений, автор приходит к предварительному заключению, что они
передавали образ Ахура-Мазды.
Суммируя материалы предыдущих своих исследований по терракотовой пласти-
ке Саксанохура, Х.Ю.Мухитдинов приходит к выводу, что «...в Бактрии, может
быть в пределах северной ее части, в III-I вв. до н.э. зороастризм являлся господ-
ствующей религией» (Мухитдинов, 1987, с.114).
В этом же году вышла статья С.А.Совчук и А.А.Малькеевой «Терракотовые ста-
туэтки музыкантов из Кампыртепа». Опубликованные изделия с образами музы-
кантов, кроме заложенной в них информации о музыкальной культуре региона, ин-
тересны еще в двух аспектах. Две статуэтки выполнены в комбинированной техни-
ке (штампованное лицо и лепное туловище). Одна из них происходит из слоев
I-II вв. н.э. Напомним, что ранее Г.А.Пугаченкова датировала статуэтки, выпол-
ненные в аналогичной технике, раннесредневековым временем
95
(Пугаченкова,
1966). Тогда как Кампыртепе так же, как и памятники Средней Амударьи (Пилип-
210
Н.Д.ДВУРЕЧЕНСКАЯ

ко, 1985) дали изделия с комбинированной техникой, датированные раннекушан-
ским временем.
Т.Дж. Аннаев в статье «Об одной группе раннесредневековой керамики Север-
ного Тохаристана» рассматривает достаточно распространенный в Средней Азии
вид изделий с использованием терракотовой пластики – кружки с зооморфными
ручками. Интерес представляет описанный автором ареал распространения подоб-
ных кружек и их особенности в Бактрии. Кружки с подобными ручками обнаруже-
ны на Куевкургане, цитаделях городищ Зартепе и Хосияттепе, а также на Балалык-
тепе, Кулаглытепе (Зангтепе) и Айсарытепе (Аннаев, 1987).
Отмечается также, что кружки характерны для скотоводческо-земледельческих
племен севера Средней Азии. В археологических комплексах Бактрии кушанского
времени кружки имеются в Мирзакултепа (верхний строительный горизонт), Хал-
чаяне (западный дом, IV период), Дильберджине (комплекс Сардоба), Кухнакале и
позднекушанских комплексах Аккургана и Актепе, кружка из Дильберджинтепе с
зооморфной ручкой в виде обезьяны. Подводя итоги, Т.Дж. Аннаев выделяет 3
типа кружек, которые сформировались к V в. на правобережье Тохаристана: с зоо-
морфной ручкой, с округлым корпусом и одноручные цилиндрические. Прототипа-
ми первых двух автор считает кружки с зооморфными ручками и кружки с округ-
лым корпусом культуры Каунчи. Третий тип выделяется как автохтонный.
Важное значение имело появление статьи «Применение спектрального анализа
для изучения керамики Северной Бактрии», написанной С.В.Вивденко. Впервые в
исследованиях терракотовой пластики были использованы естественно-научные
методы (Вивденко, 1987). Эмиссионный спектральный анализ применен автором в
исследовании 50 образцов керамических форм с памятников различного хроноло-
гического диапазона (бронза, раннежелезный век). В их числе рассматривались 12
образцов керамики, в том числе образцов с использованием терракотовой пласти-
ки, с кушанского поселения Ялангтуштепе. Причем именно эти последние образцы
выделились в особую группу с повышенным содержанием меди, что позволило ав-
тору предположить, что «изготовление керамики, украшенной штампованным ри-
сунком, было монополией отдельных гончарных мастерских, имевших свои техно-
логические традиции» (Вивденко, 1987, с.40). Безусловно, результаты исследований
предварительны, в связи с малыми выборками проб. Кроме того, автор видит необ-
ходимость использования в дальнейшем комплексного метода с помощью химиче-
ского, рентгеноструктурного, петрографического и других видов анализа.
В 1987 году в статье «Стратиграфия городища Старого Термеза в свете новых
раскопок» Ш.Р.Пидаев характеризует археологические комплексы по хронологиче-
ским периодам. Представляется важным отметить обобщения автора, связанные с
развитием основных иконографических образов в терракотовой пластике.
В слоях греко-бактрийского периода отмечается находка женской статуэтки из
слоновой кости (Пидаев, 1987, с.89). В кушанском периоде автором было выделено
3 этапа. Для первого – раннекушанского – были отмечены терракотовые статуэтки
всадников-идольчиков, сидящих богинь в плотной верхней одежде и статуэтки Буд-
ды (Пидаев, 1987, с.90). Для среднекушанского этапа отмечается увеличение изде-
лий со штампованным орнаментом. В позднекушанском – особое место занимают
сосуды, украшенные штампованными налепами зооморфного характера, а также
декоративного. Появляются штампы: «ступни Будды», «колеса Будды», имеющие
символическое значение. В слоях этого этапа обнаружены статуэтки лошадей, всад-
ников и богинь (Пидаев, 1987, с.92). Для раннесредневекового периода был отмечен
налеп на кувшине с реалистичным изображением головы богини, кроме того, была
упомянута статуэтка верблюда.
В 1987 г. Г.А.Пугаченкова в контексте археологического исследования много-
слойного памятника Шортепе публикует ряд изделий терракотовой пластики
96
.
Помимо публикации, автор высказывает мнение, что изготовление терракото-
История изучения терракотовой пластики Средней Азии
211

вых статуэток было связано с городской традицией. А так как на Шор-тепе были
найдены две матрицы
97
с изображением женских персонажей, автор предполагает
их производство на памятнике. Более того, характеризуя Шор-тепе как крупное
многоотрослевое хозяйство (крупные размеры комплекса и огромное число поме-
щений (до 150); разнообразие хозяйственных функций, сочетавших сельскохозяйст-
венный труд (изготовление муки, вина), и всевозможные ремесла (обработка метал-
лических изделий, ткачество, изготовление терракотовых статуэток Великой бак-
трийской богини)), принадлежавшее, возможно богатому владельцу, но, скорее
всего, храму, Г.А.Пугаченкова связывает его с культом богини, изображенной на
матрицах (Пугаченкова, 1987а, с.44). Представляется, что две матрицы с разными
иконографическими типами женских образов, полученные не in situ в месте произ-
водства, и даже вне стратиграфических условий – недостаточное основание для вы-
сказанных предположений.
Еще одна статья Г.А.Пугаченковой «Геракл в Бактрии», вышедшая в 1987 году,
была посвящена рассмотрению иконографии Геракла, отраженной в различных ви-
дах материальной культуры, в том числе в изделиях терракотовой пластики
98
. Кро-
ме образа Геракла, в статье затрагиваются вопросы интерпретации группы лепных
фигурок, найденных в Дильберджине.
99
В исследовании приводится несколько обобщающих выводов. В составе бак-
трийско-кушанской коропластики Г.А.Пугаченкова выделяет 2 группы терракот –
штампованные и лепные, – считая, что те и другие выполнялись одними мастерами,
в одних и тех же керамических печах, и радикально отличались только иконографи-
ей. Одни, по мнению автора, представляли ремесленный повтор художественных
образцов, другие – выполнялись обобщенно, идолоподобно. Из чего вытекает, что
эта разница демонстрирует «не профессиональное неумение – и те и другие терра-
коты встречаются в единых археологических слоях, но специальный спрос на такие
абстрактно трактованные статуэтки» (Пугаченкова, 1987б, с.75).
Использование типичных лепных всадников со схематически намеченными за-
щипом чертами лиц в оформлении ритуальных курильниц автор считает фактом,
«не оставляющим сомнений в их связи с какими-то культами – скорее всего культа-
ми племен, нахлынувших во II в. до н.э. в Бактрию и продвинувшихся затем дальше
на юг, к которым и принадлежал род Кушанов. Иконографическим воплощением
их обожествленного предка становятся упомянутые идолоподобные всадники и на-
лепные фигурки бактрийской коропластики» (Пугаченкова, 1987б, с.75). Можно
только еще раз подчеркнуть значимость перекрестного рассмотрения различных
видов терракотовой пластики, которое дает иногда принципиально новый взгляд
на значение, как самих изделий, так и образов, ими отображенных.
В заключение статьи Г.А.Пугаченкова предполагает синтез культуры бывших
степняков и местного населения, считая вероятным наслоение культа воинственно-
го предка на близкий по своему значению культ бактрийского божества, пользовав-
шегося особым почитанием в военной среде. К культу последнего, автор предпола-
гает, имеют отношение мужские лепные статуэтки из дильберджинского бастиона.
В 1987 году выходит книга А.В.Седова «Кобадиан на пороге раннего средневе-
ковья», где автор суммирует и анализирует археологические материалы памятни-
ков долины Кафырнигана, выделяя комплексы узкого промежутка времени (куша-
но-сасанидского) и сопоставляет их с комплексами соседних районов Бактрии. Сре-
ди прочего материала анализу были подвергнуты некоторые виды терракотовой
пластики
100
, часть из них только упоминается
101
(Седов, 1987).
В главе «Вопросы хронологии. Кобадиан в IV-V вв. н.э.» А.В.Седов приводит
археологические комплексы кушано-сасанидского времени из разных районов Бак-
трии. Вопросы терракотовой пластики были затронуты при сопоставлении мате-
риалов Кобадиана с данными из городища Яван, Халкаджар, Зар-тепа, Ак-курган.
Сравнивая материалы разных районов Бактрии, А.В.Седов приходит к ряду вы-
212
Н.Д.ДВУРЕЧЕНСКАЯ

водов: в отличие от Явана «для Кобадиана не характерен прием украшения борти-
ков чаш налепами-масками в виде детских головок или головок животных. Значи-
тельно более разнообразны варианты штампованного орнамента, в основном –
пальметы различного рода» (Седов, 1987, с.79). Кроме того, автор считает, что в
слоях Яванского городища довольно много терракотовых статуэток, а в Кобадиане
они практически отсутствуют.
Среди материалов Халкаджара автор выделяет и публикует статуэтки женщин,
мужчин, всадников, коней, а также «зооморфные изображения на керамике», отно-
ся к последним фигурные ручки и налепы. Статуэтки представлены несколькими
иконографическими типами: стоящая женская фигура в длинной одежде, на голове
которой кокошник с расходящимися лучами (рис.31, 1); всадники – антропоморф-
ные схематичные лепные с коническим головным убором. К числу статуэток автор
относит также плитки с рельефными изображениями мужских персонажей в кафта-
нах, применяя к ним одновременно термины «пластины, фигурки, терракоты, ста-
туэтки». Наиболее многочисленной группой статуэток считаются фигурки коней.
Среди зооморфных изображений на керамике отмечается головка барана, смот-
рящего вверх, украшавшая ручку красноангобированной кружки или кубка-чаши.
Голова козла с витым рогом в виде налепа украшала основание ручки тагора (Се-
дов, 1987, с.83-84, рис. 32, 4).
При сопоставлении кобадианского археологического комплекса с зартепин-
ским, А.В.Седов отмечает многочисленные совпадения в керамических материалах.
Так, близкими кобадианским являются «основные типы столовой кухонной и тар-
ной посуды, приемы ангобирования и орнаментации сосудов, вплоть до антропо-
морфных налепов у нижнего основания ручек кувшинов, правда, иного, неизвест-
ного для Кобадиана типа»
102
(Седов, 1987, с.87).
Отличие автор видит в обилии в керамике Зартепа всевозможных зооморфных,
антропоморфных и геометрических налепов (головки львов, обезьян, козлов и др.),
декорировавших не только основания ручек кувшинов, но и стенки чаш, носики и
сливы сосудов, верхние части ручек кубковидных чаш или кружек. Кроме того, от-
личительной чертой зартепинского комплекса является и обилие антропоморфных
и зооморфных терракотовых статуэток
103
.
Ак-курганские материалы отличаются от кобадианских наличием чаш с налепа-
ми по краю в виде головок львов и широкогорлых кувшинов с налепами на
ручках
104
. На Ак-кургане найдена довольно большая коллекция терракот – обра-
зок с изображением Будды, статуэтки женщин, животных, птиц. Не исключено, что
какая-то часть находок перемещена из более ранних слоев памятника, однако мно-
гие из них относятся к кушано-сасанидскому времени. В Кобадиане же, за исключе-
нием одного образка с изображением Авалокитешвары из Тепаишахского науса,
терракотовые статуэтки не найдены, как считает автор
105
. Целый ряд памятников
Южной Бактрии – Дильберджин, Джига-тепе, Чакалак-тепе, Дурмон-тепе также на-
ходят широкие аналогии с Кобадианом рассматриваемого периода.
В связи с находкой на Ак-тепе II налепа под ручкой ойнохоевидного кувшина,
автор отдельно останавливается на анализе аналогичных изделий, месте и времени
их бытования. Традиция налепов и оттисков на керамических сосудах с изображе-
ниями человеческих головок была широко распространена в Средней Азии
106
, в ча-
стности, в ее южных районах. Кроме упомянутых налепов на сосудах из Яванского
городища, Зартепе и Джига-тепе, автор приводит несколько головок-налепов с го-
родища Тали-Барзу, найденных в слоях ТБ-III и ТБ-IV. Один из них, с оттиском
мужского лица, помещен у основания ручки ойнохоевидного кувшина
107
. На горо-
дище Туткаул в Южном Таджикистане, в слоях VII-VIII вв. найдена «верхняя часть
кувшина с налепом человеческой головы». Здесь налеп помещен на плечиках перед-
ней части сосуда, под сливом
108
. Аналогии налепам в виде человеческих головок, в
том числе расположенным под ручками сосудов, автор видит в керамике Хотана.
История изучения терракотовой пластики Средней Азии
213

На основании детального анализа иконографии изображения налепа из Ак-тепе
II, А.В.Седов приходит к выводу о его стилистической близости сасанидским гем-
мам. Сопоставляя время возникновения отдельных иконографических элементов в
этом виде изобразительного искусства с деталями Ак-тепинского налепа, автор да-
тирует налеп IV – началом V вв. н.э. Одновременно это изделие становится одним
из аргументов в предложенной автором датировке рассматриваемого археологиче-
ского комплекса Кобадиана.
В 1988 году К.А. Абдуллаев вновь обращается к образу Геракла в бактрийском
изобразительном искусстве
109
. Анализ и сопоставление автором деталей иконогра-
фии изображений Геракла с различных памятников приводит его к выводу о том,
что в коропластике Бактрии этот образ приобретает синтезированные черты грече-
ского (нагота, поза, атрибуты) и иранского (корона с лентами, мягкая трактовка
тела, изменение деталей) ваяния (Абдуллаев, 1988б).
Г.А.Пугаченкова в статье «Образы божеств в скульптуре Тохаристана времени
Кушан» дает обзор основных иконографических типов терракотовых статуэток
(Пугаченкова, 1989а). Она считает, что статуэтки богинь наиболее распространены
среди терракот, находимых на городищах Бактрии-Тохаристана. Подчеркивается
преобладание «оттиснутых» изделий по сравнению с лепными. К самым ранним
были отнесены фигурки нагой богини с вытянутыми вдоль тела руками и венцом на
голове, имеющие почти круглый объем. Изменяется отношение к типу женских об-
наженных образов с тяжелым ожерельями и в опоясках
110
. Теперь автор связывает
появление этого типа с влиянием Индии в кушанское время. К основным атрибутам
женских персонажей относятся: плод, ветвь, цветок, зеркало, иногда младенец. От-
мечается малое количество мужских статуэток, преобладание лепных всадников
(Пугаченкова, 1989а, с.29-31). Также отмечается, что в коропластике Тохаристана
встречаются канонические фигурки будд, боддисаттв, стоящих или в основном си-
дящих, находки которых немногочисленны.
Э.В.Ртвеладзе в статье «Культовые и погребальные памятники кушанского вре-
мени на Кампыр-тепе» публикует лепную статуэтку женщины с голубем в одной и
плодом в другой руке
111
. Описание приводится в контексте всего археологического
комплекса с детальным описанием инвентаря (Ртвеладзе, 1989). Автор отмечает,
что обычай помещения статуэток в погребения, столь широко распространенный в
странах эллинистического мира, не свойственен Бактрии, что идолы в погребениях
широко распространены у сармато-аланских, а также тюркоязычных племен, под-
черкивая, что кампыртепинская статуэтка не имеет общих черт с их иконографией.
В итоге Э.В.Ртвеладзе заключает, что «помещение данной скульптуры в могилу
имеет определенное сакральное значение, отражающее ее связь с погребальным
культом» (Ртвеладзе, 1989, с.232).
В этом же году Г.А.Пугаченкова, рассматривая ранее опубликованную лепную
статуэтку обнаженной женщины с голубем из захоронения в крепостной башне
Кампыр-тепа, делает следующее обобщение: «В многочисленных исследованных к
настоящему времени погребениях Северной Бактрии с трупоположением, или со-
хранением костных останков или с кочевническим обрядом, хотя и содержащих
разнообразный инвентарь, статуэтки крайне редки. Наличие таковой в кампырте-
пинском захоронении позднекушанского времени указывает на воззрения, допус-
кавшие помещения здесь скульптурного образка богини-матери» (Пугаченкова,
1989б, с.18)
112
.
Терракотовая плитка с изображением сидящей богини, в левой руке которой об-
наженный мальчик -сатир(?), в другой – птица Сирин(?) или Сфинкс(?), была упомя-
нута в статье «Цитадель Кампыртепа». Изделие было обнаружено в помещении 2,
над нижним полом (Савчук, 1989, с.73-80).
В 1990 году К.А.Абдуллаев и Т.Аннаев в контексте археологических материалов
Зартепа описали ряд изделий терракотовой пластики
113
. Исследование упомянутых
214
Н.Д.ДВУРЕЧЕНСКАЯ

изделий приводит авторов к выводу, что «в целом для V-VIII вв. н.э. на территории
Северного Тохаристана наблюдается значительное сокращение изделий мелкой
пластики. Так, около 50 изученных раннесредневековых памятников дали 22 терра-
котовые статуэтки. Сходная картина наблюдается среди синхронных раннесредне-
вековых комплексов юго-восточного Таджикистана, где до настоящего времени от-
мечается отсутствие образцов терракотовой пластики. Резкое сокращение террако-
товой
скульптуры
объясняется
особенностями
архитектурного
развития
раннесредневековой поры, для которой характерно преобладание высотной архи-
тектуры в сельском ландшафте, а также тем, что наличие в культовых комплексах
монументальной скульптуры и настенной живописи ограничивало употребление
статуэток в качестве культовых предметов» (Абдуллаев, Аннаев, 1990, с.24). В сво-
их размышлениях авторы опираются на ранее высказанное А.В.Седовым обобще-
ние
114
, спорность которого ранее нами рассматривалась (см. выше). Относительно
второго аргумента – особенностей архитектурного развития – можно противопос-
тавить аналогичные процессы в архитектуре, к примеру, Южного Согда в период
раннего средневековья, которые никак не сказались на количестве терракотовых
изделий.
Одной из немногочисленных работ, построенной на естественнонаучных мето-
дах исследования терракотовой пластики, стала диссертация С.В. Вивденко (Вив-
денко, 1990). Примененные методы позволили автору установить, что терракото-
вые изделия греко-бактрийского периода существенно отличаются от изделий ку-
шанского периода. Для раннего периода установлена следующая технологическая
схема: тщательный отбор и очистка глиняного сырья, о чем свидетельствует низкое
содержание естественной обломочной примеси, ее небольшие размеры и равномер-
ное расположение; низкий уровень технологии обработки, что очевидно из почти
полного отсутствия искусственно введенного отощителя и низкой температуры
обжига.
Для изготовления терракотовой пластики кушанского периода характерно и вы-
сокое качество отбора и очистки глиняного сырья, аналогичное греко-бактрийско-
му периоду, и высокая технология обработки. О последнем обстоятельстве говорит
оригинальное новшество: обильное включение в тесто слюдистых отощителей до
35-40%, которые при низкой температуре обжига (650-750, реже 850 °С), позволяют
получать плотный и прочный качественный черепок.
Более того, если в греко-бактрийский период производство терракот и керами-
ки не имело принципиальных различий, то в кушанский период керамика и терра-
котовая пластика отличаются и составом теста, и температурой обжига. В свою
очередь и между отдельными категориями терракотовой пластики были выявлены
технологические различия. Так, статуэтки «бактрийского типа», всадники на ло-
шадках, фигурные сосуды изготавливались по технологическому канону, сформи-
ровавшемуся в раннекушанский период и дающему высококачественную продук-
цию. Статуэтки коней, богинь «юэджийского типа» выполнялись более примитив-
но, со смешением технологических элементов (Вивденко, 1990, с. 14-55).
В 1990 году Ш.Р. Пидаев продолжает публикацию материалов Зартепа (Пидаев,
1990). В слое, датированном по керамике III-IV вв. н.э., были найдены статуэтки ло-
шадей с всадниками и без них (8 экземпляров). Автор отмечает, что ареал распро-
странения всадников и лошадок широк, самые близкие аналогии автор видит на
Дальверзинтепа
115
, в Старом Термезе
116
, Аккургане
117
, Зартепа
118
, Мирзакул-
тепа
119
и во многих других памятниках. Одним экземпляром представлена уникаль-
ная статуэтка барана с двумя головами, обращенными в противоположные сторо-
ны. Кроме статуэток с раскопа были получены 3 сосуда с фигурными ручками: одна
в виде свиньи, и две в виде ежей. При этом автор упоминает другой вариант трак-
товки последних как голов козлов
120
. Особое значение имеет интерпретация в це-
лом «холма», давшего вышеупомянутые изделия, как места расположения военного
История изучения терракотовой пластики Средней Азии
215

форта, а помещения – как казарм, поскольку это может косвенно указывать на на-
значение этих изделий.
В 1990 г. К.А.Абдуллаев вновь обращается к ранее рассмотренному иконогра-
фическому типу статуэток, изображающему женский полуобнаженный персонаж с
ожерельем на груди
121
. Автор анализирует группу статуэток, несущую близкие об-
разы из Бараттепе, Зартепе, Кургантепе, Тепаи-шах, Фаяз-тепе и Старого Термеза.
Сопоставляются и анализируются все иконографические детали. Особое внимание
уделяется рассмотрению украшений. По итогам этого анализа, а также на основе
приведенных аналогий в различных видах искусств, в том числе, в монументаль-
ных, предлагается интерпретация образа как синкретического, отражающего ико-
нографию как якшинь, так, возможно, и Атаргатис. В целом хронологические рам-
ки данной группы терракот К.А.Абдуллаев предлагает расширить до II-IV вв. н.э.,
отмечая, что наибольшее распространение они получают в III-IV вв. н.э. (Абдулла-
ев, 1990б, с.70).
В этом же году Г.А.Пугаченкова опубликовала тезисы доклада «Парфянский
след в Северной Бактрии», в которых среди произведений монументального искус-
ства, нумизматических материалов и предметов погребального обряда, свидетель-
ствующих о связях с парфянской культурой, упоминает также терракотовую стату-
этку из Дальверзинтепа (Пугаченкова, 1990а, с.82-83).
Изображениям кандиза в кушанском искусстве была посвящена работа
Т.К.Мкртычева (Мкртычев, 1990а). Анализ этого вида иранского костюма на про-
изведениях монументальной скульптуры позволил автору увидеть в двух однотип-
ных терракотовых статуэтках из Старого Термеза и Айртама – изображение дона-
тора в кандизе. Автор отметил, что эти изделия «демонстрируют процесс тиражи-
рования монументального искусства в малых формах, который способствовал
распространению буддийского искусства среди населения Северной Бактрии»
(Мкртычев, 1990, с. 68)
В 1991 году Г.А.Пугаченкова в статье «Культовые курильницы Северной Бак-
трии» обобщила имеющиеся данные по этому виду изделий. На основе морфоло-
гии, ею было выделено два типа курильниц
122
.
На Кампыртепе в помещении с длинной суфой, интерпретировавшемся как
«ката», был обнаружен целый комплекс курильниц. Это находка, а также обнару-
жение курильниц в храме Бактрийской богини на Дальверзинтепа, по мнению авто-
ра, «не оставляют сомнений в их связи с культами и божествами Авесты» «Ритуаль-
ное назначение курильниц определило пластическое оформление некоторых из
них» (Пугаченкова, 1991, с.102, 104). Скульптурно украшались в основном профи-
лированные курильницы, на расширенном основании которых размещались три
фигурки, либо головки животных, в одном случае – три мужские статуэтки.
Зверь кошачьей породы на курильнице из Дальверзинтепа, по мнению Г.А.Пу-
гаченковой, «мог попасть с сако-юэджами, в культуре которых, он ярко высвечен,
но не исключено и местное верование, так как снежный барс водится в Притяньша-
нье». Как редкий отмечается мотив козла, это указывает на ритуальное значение
сосуда, считает автор.
Описывая курильницу из Культепе, оформленную тремя фигурками коней, а
также фрагмент аналогичной курильницы из Халчаяна, автор отмечает популяр-
ность образа коня в коропластике Бактрии-Тохаристана. Приводя данные письмен-
ных и этнографических источников о культе коня и зонах его происхождения,
Г.А.Пугаченкова отмечает, что Тухоло (Тохаристан) являлся зоной разведения ло-
шадей. Автор связывает также этот культ с юэджами. (Не отрицая возможность та-
кой связи, стоит напомнить об отсутствии статуэток коней в Фергане – области,
традиционно связанной с разведением высоко породных лошадей. Статуэтки коней
во многих регионах Средней Азии известны с III-II вв. до н.э., что позволяет усом-
ниться в предположении Г.А.Пугаченковой. Во всяком случае, могли быть и внут-
216
Н.Д.ДВУРЕЧЕНСКАЯ

ренние причины возникновения культа коня.)
Отмечается также, что «в бактрийской коропластике одновременно со статуэт-
ками коня получают распространение фигурки всадника на коне, выполненные
вручную грубоватой лепкой, передающей антропоморфный образ божка-идольчи-
ка, по-видимому, связанный с культом степного предка. Три таких идольчика
оформляют курильницу из Халчаяна, найденную под полом дворца. Датировка ее,
как было указано, – не позднее рубежа н.э. То есть курильница восходит ко времени
закрепления в Северной Бактрии юэчжей, когда, возможно, они приобщались к ме-
стной авестийской религии и ее обрядам, которые, в свою очередь, адаптировали
близкий недавним номадам культ предков и связанные с ним представления» (Пу-
гаченкова, 1991, с.107).
На курильницах второго типа украшение имеется только на балалыктепинской,
на одной ее стороне матрицей оттиснута женская головка, как подчеркивает автор,
типологически близкая античным образцам Великой Бактрийской богини, встре-
чающейся во всем регионе в первых вв. до н.э. и начале н.э. Г.А.Пугаченкова пред-
полагает, что могла быть использована старая матрица, так как в раннее средневе-
ковье культ Великой богини уже не играл в Тохаристане былой роли.
Автор отмечает, что ареал распространения курильниц достаточно узок, вне
Бактрии курильницы редки
123
. Нет их в буддийских комплексах. В Согде в храме
Великой богини на Еркургане, возведенном во II-III вв. н.э., и окончательного за-
брошенном в VI вв. н.э., оказались фрагменты нескольких курильниц и одна целая,
на резервуаре которой три женских скульптурных изображения, как считает
Г.А.Пугаченкова, – явное указание на связь предмета с культом, которому был по-
священ храм.
Г. А. Пугаченкова отметила, что курильницы Северной Бактрии входили «в со-
став ритуальных объектов местной разновидности религии Авесты, употребляв-
шихся в доисламские времена в церемониях почитания Великой богини (богинь?) и
празднества поминовения усопших в дни Фравартигана. Они дают представление
об одной из разновидностей инвентаря богослужений и ритуалов, а элементы их ук-
рашения – об образах и символах, связанных с местными верованиями» (Пугачен-
кова, 1991, с.109).
В 1991 году был издан каталог археологических находок с памятников юга Уз-
бекистана, т.е. с части древней территории Северной Бактрии – Тохаристана. В
книге представлены фотографии изделий терракотовой пластики. Можно отметить
их высокое качество, позволяющее полноценную работу с отснятым материалом.
Все фотографии имели сопроводительный комментарий, включавший краткое опи-
сание материала, техники изготовления, размера, места находки и датировки. В ка-
талоге представлены изделия из нескольких памятников эпохи античности и ранне-
го средневековья: Халчаян, Дальверзинтепа, Кампыртепа, Бараттепа, Будрач, и т.д.
В.А.Мешкерис в 1991 году публикует статью «Опыт периодизации коропласти-
ки Бактрии-Тохаристана». Автор предлагает хронологическую колонку, в построе-
нии которой использовались данные стратиграфических шурфов и разрезов. Вы-
борка этих комплексов осуществлена на основе изучения материалов стратиграфи-
чески датированных слоев Ай-Ханум, Кей-Кобад-шах, Халчаяна, Дальверзинтепе,
Зартепе, Кампыртепе, Тепаи-шах и шурфов Старого Термеза. В.А.Мешкерис было
выделено две фазы развития коропластики региона: архаическая (восточноэллини-
стическая) и классическая (самобытная, бактрийско-тохаристанская). Первая под-

жүктеу/скачать 0.75 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: