Н. Ю. Кузьмин (Ленинград) Военно-политические события и высшая знать ранних кочевников Саяно-Алтая (опыт реконструкции) // Проблемы археологии скифо-сибирского мира. Тезисы



Дата08.07.2016
өлшемі57.71 Kb.
#184938
Н.Ю. Кузьмин

(Ленинград)
Военно-политические события и высшая знать ранних кочевников Саяно-Алтая (опыт реконструкции) // Проблемы археологии скифо-сибирского мира. Тезисы докладов Всесоюзной научной конференции. Кемерово, 1989. С. 23-27.
1. Анализируя материалы из кургана Аржан, М.П. Грязнов сделал

(23/24)


вывод о том, что в погребении царя союза племен принимали участие и представители других соседних племен иди племенных союзов. Первые 14 захоронений в южной половине кургана принадлежали, по мне­нию исследователя, "аржанским" племенам, занимавшим предположите­льно Тувинскую и Турано-Уюкскую котловины, еще два (мог.15,16) – другим, населявшим более южную территорию (Монголия; Грязнов, 1980).
Предметы конской упряжи (псалии) из четырех северных камер (26,31,34,37) отличались как между собой, так и от аржанского типа, что позволило предположить принадлежность коней этнически иному населению, судя по вещевым аналогиям, проживавшему на территории Минусинской котловины, Алтая, Казахстана. В настоящее время зту ги­потезу развивает и аргументирует участник раскопок кургана Аржан Н.А. Боковенко (Боковенко, 1988).
2. Как одно из противоречий, объясняемых неверными приемами сопоставления материала, отметил М.П. Грязнов позднюю дату аналогиям аржанским вещать в подгорновских погребениях Минусинской котло­вины (VI-V вв. до н.э.). Позднее время бытования подгорновских погребений было отнесено им к VII в. до н.э., а более ранних – баиновских – к VIII в. до н.э.

.

Данные, полученные во время раскопок последних лет сотрудника­ми Средне- енисейской экспедиции ЛОИА АН СССР на юге Минусинской ко­тловины, в частности, Верхне-Аскизского могильника (около 30 курга­нов, раскопки Н.Ю. Кузьмина), позволяют несколько иначе трактовать этнокультурные процессы, происходившие в VIII-VII вв. до н.э. в данном регионе. Среди планиграфически синхронных курганов по обряду и инвентарю выделяются: 1) баиновские погребения, имеющие несом­ненную связь с каменноложскими; 2) подгорновские, по ряду элемен­тов конструкции и вещевым аналогиям связанные с территорией Казах­стана (это отмечалось и ранее: Членова, 1967; Подольский, 1980); 3) смешанные баиновско-подгорновские. Интерпретировать такую ситу­ацию можно исходя из признания факта проникновения инородного (подгорновского) населения, ассимилирующего местное – баиновское.


3. Близкие процессы протекали в это время (VIII-VII вв. до н.э.) на Алтае, где памятники "скорченников" занимали восточную террито­рию, а отличные от них погребения "вытянутых", связанные по неко­торым элементам обряда с курганами Казахстана, локализовались в западной части (Марсадолов, 1987). В дальнейшем наблюдается смешение и изменение погребальных обычаев,
4. Ни на территории Алтая, ни в Минусинской котловине в это

(24/25)


время до сих пор неизвестны памятники, которые по количеству тру­дозатрат, пышности обряда и другим параметрам могли бы принадлежать лицу выше рангом, чем предводитель рода или племени. В этом аспекте особенно показательно особое положение лица, погребенного в кургане Аржан. Можно предположить, что он был не только царем или вождем аржанских племен (Грязнов, 1980), но и возглавлял союз ранних кочевников Саяно-Алтая. Была ли его власть номинальной или реальной, установить трудно, но факт участия представителей племен разных территорий в похоронах, ход культурно-исторических событий позволяют предположить наличие какого-то военно-политического сою­за ранних кочевников Саяно-Алтая, возможно, закрепившего компро­мисс между востоком и западом, раздел территорий и сфер влияния.
5. Данных о том, что союз кочевников Саяно-Алтая существовал и позднее, у нас нет. Погребений высшей знати VI-III вв. до н.э. в Туве пока не обнаружено, хотя наличие больших по размерам нераскопанных курганов такой возможности не исключает (Грязнов, 1980; Грач, 1980).
Примечательно, однако, то, что на Алтае, начиная с VI в. до н.э. и позднее, появляются курганы с захоронениями высшей родовой или племенной знати (Туэкта, Башадар, Пазырык, Катанда, Шибе). Оби­лие в этих курганах находок изобразительного творчества – зверей, антропоморфных и зооморфных существ (фигурок из дерева, кожи, вой­лока) – интерпретировалось М.П. Грязновым как мифологическое пере­осмысление бывших ранее тотемами животных (Грязнов, 1950, 1958); С.И. Руденко объяснял их, исходя из верований древних скотоводчес­ких племен (Руденко, 1953). Однако точку зрения о том, что в одном из Пазырыкских курганов захоронен шаман (F. Hančar, 1952), С.И. Ру­денко отрицал (Руденко, 1960). В последнее время гипотезу о захо­ронении во втором Пызырыкском кургане "шамана высокого ранга, во­зможно, исполнявшего вместе с тем функции вождя" аргументирует Ф.Р. Балонов (Балонов, 1987). "Корпоративным кладбищем верховных жрецов" считает Пазырыкские курганы Г.Н. Курочкин (Курочкин, 1988). Не вдаваясь в полемику о степени доказательности последних гипо­тез, отметим лишь общие практически бесспорные моменты: яркое про­явление религиозных представлений (функций?) в погребальном обряде алтайской знати и широкое распространение близких представлений в курганах рядового населения.
В силу неразработанности вопроса об иерархии погребений выс­шей знати (родовые, племенные, союза племен) Алтая открытым оста-

(25/26)


ется вопрос о политическом или военном приоритете кочевников Ал­тая того времени. Можно, однако, предположить наличие на Алтае в этот период мощного культового, религиозного центра, достигающего расцвета в V-IV вв. до н.э., влияние которого распространялось и на соседние племена.
6. Начиная с подгорновского времени, в Минусинской котловине появляются курганы, которые, судя по объему трудозатрат, особенно­стям обряда, могут интерпретироваться как погребения родоплеменной знати (Кара-Курган I, Узун-Оба, Тигей и др.). В сарагашенское вре­мя наблюдается резкое усиление социальной дифференциации общества.
Практически в каждом из наиболее полно раскопанных сарагашенских могильников (отождествляемых с родовыми) можно выделить погребения родовой знати, членов их семей, рядовых общинников. Существуют и более пышные погребения, возможно, представителей наиболее знатных родов, племенной "аристократии". При этом, если изменения погребаль­ной обрядности в ранне-сарагашенское время (V-IV вв. до н.э.) можно рассматривать как внутреннюю эволюцию (разработка воинской иерар­хии), то в конце этого периода (конец IV-III вв. до н.э.) происходит значительная трансформация обряда и обрядовых действий, позволяю­щая констатировать переосмысление всей системы религиозных предста­влений (Кузьмин, 1979, 1984, 1987). В рядовых погребениях это ска­залось в увеличении числа погребенных в одной могиле, захоронении полуразложившихся трупов и костей, освобожденных от мышечных тка­ней, миниатюризации вещей, нарушении обычая ставить каждому погре­бенному глиняные сосуды и класть мясные части туш животных, появле­нии деревянных сосудов и др.
В двух курганах знати этого периода (Большой Новоселовский и Большой Полтаковский, раскопки Г.Н. Курочкина – автор относит их к более раннему времени; Курочкин, 1989) видны также элементы обряда, близкие алтайским и распростра­нившиеся позднее среди рядового населения в раннетесинское время: появление изделий из бронзы, кожи, дерева, глины, обложенных золо­том, вырезанные из листового золота фигурки животных, украшений в растительном стиле и др. Примечателен факт трепанации в Новоселовском кургане. Обычай мумификации трупов, широко распространяющийся в тесинское время (II в. до н.э. - I в. н.э.), скорее всего, так­же связан с алтайским влиянием (Кузьмин, Варламов, 1988). Учитывая наряду с этим появление монголоидной примеси в сарагашенских пог­ребениях, можно предположить, что: I) алтайское влияние сказывалось, прежде всего, в идеологической, религиозной сфере; 2) максимум нача-

(26/27)
вшегося ранее воздействия фиксируется в III в. до н.э., что, вероят­нее всего, связано с проникновением части алтайского населения (знати?) в Минусинскую котловину. На это же время падает и пик сооружения наибольших по размеру курганов "знати" в Минусинской котловине; не противоречит этой датировке и самый большой царский курган Салбык, раскопанный в Минусинской котловине.


7. Такое смещение "центра" в III в, до н.э. из Алтая в Минусин­скую котловину, вероятно, объясняется военно-политическими событи­ями предшествовавшими приходу хунну в Туву и на Алтай. Позднее курганы знати там неизвестны. В Минусинской котловине спустя какое-то время они также исчезают. Возможно, это связано с тем, что Минуса также попадает под протекторат хунну (дом хуннского "наместни­ка"). Однако в раннетесинских больших курганах-склепах развивают­ся отмеченные выше элементы погребального обряда. В окончательном виде сложение новых религиозных форм, представляющих собой синкре­тическое слияние местных верований и алтайской культовой практики, мы видим в позднетесинских коллективных склепах и позднее – в таштыкских. "
8. Отмеченные выше центры, расположенные на разных территори­ях (Тува, Алтай, Минуса) и смещающиеся с течением времени, гипотетичны и весьма схематичны. Безусловно, реальные процессы, плохо отраженные в погребальном обряде, были глубже и сложнее. В этом аспекте предложенная реконструкция освещает лишь одну из сторон многопланового этнокультурного процесса, происходившего в Саяно-Алтае в эпоху ранних кочевников.

Достарыңызбен бөлісу:




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет