На правах рукописи слышкин геннадий Геннадьевич Лингвокультурные концепты и метаконцепты

2.1. Концепты прецедентных личностей

Еще древнегреческим философом Протагором сказано: «Человек есть мера всех вещей». Закономерности функционирования языковой системы вполне подтверждают эти слова. С одной стороны, лексико-семантический класс «наименования лиц» является самым обширным и разветвленным в любом естественном языке, с другой стороны, антропоморфная метафора с древнейших времен неизменно остается одним из наиболее продуктивных способов номинации объектов, лежащих вне человека. Среди единичных прецедентных феноменов концепты людей также занимают доминирующие позиции. Они наиболее многочисленны, их ассоциативная структура отличается разнообразием.

Каждый человек образует лингвокультурный концепт для определенной части социума (семьи, коллег и т.п.), что доказывается непременным наличием вариативности его наименований (номинативной плотностью). Если любой другой объект действительности может изначально обладать лишь одной закрепленной за ним языковой единицей и лишь впоследствии получить или не получить дополнительные способы именования, то человек уже при рождении наделяется несколькими номинантами: личным именем или именами, их уменьшительными вариантами, фамилией, патронимом (в некоторых культурах).

Концептуализация индивида – сложный процесс, детерминируемый рядом факторов. Можно выделить три основных уровня формирования лингвокультурного концепта конкретного человека:

1. Уровень внеличностной концептуализации. На данном уровне концепт насыщается языковыми единицами вне зависимости от каких-либо индивидуальных характеристик концептуализируемого человека. Выбор средства номинации осуществляется не культурной группой, а конкретными лицами, наделенными официальными полномочиями (родителями, чиновниками). К уровню внеличностной концептуализации относится прежде всего имянаречение при рождении, а также случаи массового наделения фамилиями представителей народностей, ранее не использовавших семейные антропонимы. Личность концептуализируемого индивида на данном уровне либо еще не сформировалась (как в случае с младенцами), либо она слабо известна номинирующему (как при массовом мероприятии по наделению фамилиями).

«Естественно, что в состав имен эскимосов, живущих на крайнем северо-востоке нашей страны и крайнем северо-западе Америки по берегам Ледовитого океана и Берингова пролива, попали такие слова, как чайка, волна, байдара, ветер, ср. имена: Найак («чайка»), Кемейа («волна»), Анйалык («имеющий байдару»), Анука («ветер»). У чукчей, много путешествовавших по бескрайней тундре в условиях полярного дня и бесконечно долгой полярной ночи, существует масса слов, обозначающих освещение, степень яркости или тусклости света. Значительное число личных имен образовано от таких слов, как бы фиксируя время рождения ребенка: Тынагарин («рассвет»), Тынэскынэ («вершина рассвета»), Тутытэгын («предел сумерек»), Эргынав («заря»), Тиркытэгын («солнечный предел») и т.д. В то же время можно отметить слова, обозначающие общечеловеческие ценности, в составе имен разных народов. Например, эскимосское имя Куайпа образовано от слова со значением «радость». Английское женское имя Джой также означает «радость». У болгар с глубокой древности известны имена Рад и Рада, образованные от краткой формы прилагательного «радостный», «радостная». Имя давалось как пожелательное, чтобы радовался сам и радовал своих близких» [Суперанская 2003: 58-59].

2. Уровень самоконцептуализации. Человек может одновременно являться объектом и субъектом концептуализации, выбирая и регулируя языковые средства собственного обозначения. К уровню самоконцептуализации относятся:

▪ Юридическая смена имени или фамилии. В современном социуме это стремление индивида к созданию ассоциативной связи между собой и другим лицом (супругом, одним из родителей, человеком, воспитавшим данного индивида, эстрадным или политическим кумиром и т.п.), желание избежать неблагозвучия или иных непрестижных формальных ассоциаций, подчеркнуть национальную принадлежность и т.п. Граждане, “чьи фамилии связаны с терминами тирании и феодализма” (такие, напр., как Leroy, Le Compte, Baron и т.д.) нередко меняли свои фамилии []

▪ Ономастическая мимикрия – неофициальная смена имени, при которой, например, человек по имени Рустам представляется как Роман, Алевтина как Алла. Основная причина – желание избежать негативных национальных или социальных ассоциаций, а также следование языковой моде (прекрасным примером является персонаж фильма «Москва слезам не верит», в 1950-х годах представлявшийся окружающим как Рудольф, а в 1980-х как Родион).

▪ Псевдоним – вымышленное имя, применяющееся при общении в рамках определенных дискурсов. При выборе псевдонима, как правило, налицо двойная мотивация: сохранение инкогнито и придание собственному концепту более престижных ассоциаций. До недавнего времени использование псевдонимов было прерогативой деятелей искусства и политики. К настоящему моменту ситуация изменилась в связи с широким распространением Интернет-общения, а именно – жанров чата и форума, где псевдонимами (так называемыми «никами») пользуются все участники.

3. Уровень социальной концептуализации. Наличие именно этого уровня позволяет говорить о прецедентности личности для социума в целом или какой-либо микрогруппы. Если на уровне внеличностной концептуализации и самоконцептуализации развивается только интразона концепта, то на данном уровне у концепта может сформироваться экстразона.

На уровне социальной концептуализации происходит приоритетный отбор из уже имеющихся у индивида имен и обогащение новыми средствами номинации. Интразона концепта прецедентной личности включает:

1. Интразона:

1.1. Имя концепта – наиболее распространенное и нейтральное средство номинации прецедентного индивида. В качестве такового обычно выступает семейное наименование (фамилия), реже – получившие социальное признание псевдоним (Троцкий – псевдоним советского государственного деятеля Л.Д. Бронштейна; Babeuf – псевдоним деятеля французской революции Франсуа Ноэля) или прозвище (Che Guevara – прозвище деятеля кубинской революции Эрнесто Гевары де ла Серна, возникшее из-за свойственного его речи слова-паразита Che! – «Послушай!»; Caligula – прозвище римского императора Гая Юлия Цезаря Германика, происходящее от названия коротких солдатских сандалий, которые он носил в детстве).

1.4.1. Трансформация онима без превнесения какой-либо дополнительной фактуальной информации о номинируемом. Прозвище имеет чисто оценочную направленность – пренебрежительно-ироническую или откровенно-негативную. Чаще всего оно строится на этимологизации (ложной или истинной), сокращении, звуковой субституции. Ср.: Билл Клинтон – Блин Клинтон, Клин Блинтон, Билл Клитор, В.В. Жириновский – Жирик, Вервольфович (от отчества Вольфович), А.Ф. Керенский – Херенский, В.С. Черномырдин – Черный, Черномор, Ф. Кастро – Федя Касторкин, Федя Костров, С.В. Степашин – Степашка, Степка. Сюда же относятся случаи «ономастической контрабанды» [Васильева 2001: 12] – употребления «домашних» имен людей, кругу которых говорящий заведомо не принадлежит: Паша, Павлик – П.С. Грачев, дядя Витя – В.С. Черномырдин, Абрамыч – Б.А. Березовский.

1.4.2. Намек на какие-либо объективные характеристики лица. В качестве таковых могут выступать внешность (большие щеки С.В. Степашина → Хомяк, специфичная форма головы А.С. Волошина → Сахарная голова), возраст (С.В. Кириенко – Киндер-Сюрприз, Акселератор), национальность (Б.А. Березовский – Мечта антисемита), региональная принадлежность (В. Стародубцев – Тульский пряник) и т.д.

1.4.3. Эмфатизация определенной черты характера, манеры поведения, привычки: Сunctator (Медленный) – Квинт Фабий Максим, римский полководец и государственный деятель, А.Ф. Керенский – Главноуговаривающий и Главноуспокаивающий (поскольку, занимая пост верховного главнокомандующего, реальной власти не имел и мог лишь уговаривать и успокаивать бунтующие войска), начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии В. Кейтель – Lakeitel (контаминация фамилии и слова Lakai – «лакей», за привычку беспрекословно выполнять приказы фюрера).

1.4.4. Трансформация или интерпретация прецедентных высказываний политика. Так, прозвища В.В. Жириновского – Владимир Юристович и Сын юриста связаны с его афоризмом «Моя мама – русская, а папа – юрист».

2. Экстразона:

2.1. Переносные значения имени или имен политика: Аракчеев – «1) классный руководитель, 2) директор школы, 3) следователь, 4) прокурор» [БСЖ], столыпин – «вагон, оборудованный для перевозки заключенных» [СТЛБЖ] (эти вагоны появились при премьер-министре П.А. Столыпине), квислинг – «предатель» (по имени В. Квислинга – лидера норвежских фашистов, содействовавшего захвату Норвегии Германией) [СРВЖ]. Ассоциация может строиться не только на представлениях о носителе имени, но и на форме самого имени: Бухарин – «алкоголик» (переосмысление фамилии советского деятеля по аналогии с глаголом бухать – «пить спиртное») [БСЖ].

2.2. Трансонимизация (переход онима из одного разряда в другой).

2.2.1. Чаще всего имена государственных деятелей получают ономастическую реализацию в географических названиях. Например, имя первого президента США Дж. Вашингтона стало источником названия нескольких городов (в том числе столицы США), штата, горы и острова. Изменение оценочной составляющей концепта политика находит выражение в практике переименований. Ср. топонимическую историю одного из городов Украины: возникновение в период царствования Екатерины II, когда концепт правящей императрицы был исключительно актуален и имел положительную окраску → название Екатеринослав (т.е. «Екатерина славься!»), изменение оценочности концепта «Екатерина II» при императоре Павле на крайне негативную → переименование в Новороссийск (как центр Новороссии), новое изменение оценочности при Александре I (ср. его слова при восшествии на престол: «При мне все будет как при бабушке») → вновь переименование в Екатеринослав, негативное отношение советской власти к топонимам, содержащим имена членов императорской фамилии → переименование в Днепропетровск (по названию реки Днепр и фамилии советского деятеля Г.И. Петровского), деактуализация и деконцептуализация фигуры Г.И. Петровского в последующие годы (сейчас мало кто помнит это имя) → отсутствие переименования в период ликвидации советских топонимов.

2.2.2. При особенно высокой актуальности концепта имя политика проникает также в сферу образования антропонимов. Наибольшей активностью в этом смысле, несомненно, характеризуются первые годы советской власти. Однако необходимо отметить, что практика образования новых антропонимов от имен политических деятелей не является исключительной прерогативой раннего советского общества. Так, А. Кторова отмечает, что в США встречаются (хотя и воспринимаются как курьезные) личные имена President Lincoln, Kennedy Johnson, Reagan и т.п. Имена же, апеллирующие к членам королевской семьи Великобритании, в США необычными не кажутся: например, Prince Charles, Queen Elizabeth. В современной России также зарегистрированы отдельные употребления политизированных имен: Бегин (Березовский – Гений интриг), Бермуд (Березовский мудр), Зюлик (Зюганов – лидер коммунистов) [Кторова 2002].

2.3. Отыменные дериваты. Дериваты от имен политиков чаще всего обозначают совокупность идей данного политика, период его правления, его сторонников и противников. Так, имя А. Гитлера стало основой для следующих слов русского языка: гитлеризм – «фашистская диктатура в Германии, возглавлявшаяся А. Гитлером; идеология этой диктатуры», гитлеровец – «солдат или офицер немецко-фашистской армии в период гитлеризма», гитлеровский – «относящийся к гитлеризму или гитлеровцам», антигитлеровский – «направленный против гитлеризма» [БТС]. Первые три лексемы имеют отрицательную оценочную коннотацию, последняя – положительную. Ряд дериватов обозначает какой-либо артефакт, появившийся в период правления политического деятеля или несущий его изображение (ср. керенка – «бумажный денежный знак, выпускавшийся при Временном правительстве Керенского» [БТС], катенька – «дореволюционный сторублевый кредитный билет с изображением Екатерины II» [ТСРЯ]). В редких случаях дериватом обозначаются действие или манера поведения, характерные для политика: черномырдизм – «какое-либо неправильно употребленное слово, нарушение грамматических или стилистических правил» [СРА], отчерномырдить – «совершить какой-либо странный, экстравагантный поступок» [БСЖ].

2.4. Устойчивые сочетания с именем политика или отыменными дериватами: столыпинский галстук – «виселичная петля» [СУш] (П.А. Столыпин был инициатором жестоких мер против участников восстания 1905 г.), свистеть как Троцкий – «лгать, фантазировать, болтать» [СРА] (Л.Д. Троцкий был известен как искусный оратор), добрый доктор Геббельс – «жестокий человек» [СРА] (контаминация наименований персонажа стихотворения К.И. Чуковского добрый доктор Айболит и министра пропаганды нацистской Германии доктор Геббельс), отмечать столетие лошади Буденного – «пить спиртное, выпивать без повода» [БСЖ].

Ниже будут рассмотрены реализованные в языке концепты глав советского государства: В.И. Ленина – председателя Совета Народных Комиссаров РСФСР (затем СССР) в 1917-24 гг. и И.В. Сталина – генерального секретаря ЦК РКП(б) (затем ВКП(б), затем КПСС) в 1923-53 гг.

Именами большинства концептов отечественных политических лидеров служат наследственные семейные наименования (Хрущев, Андропов, Ельцин и т.д.). Их происхождение никак не связано с деятельностью политика. Исключениями являются антропонимы Ленин и Сталин – псевдонимы В.И. Ульянова и И.В. Джугашвили, возникшие в ходе их нелегальной революционной деятельности. Этот факт широко известен носителям культуры. Таким образом, в концепты «Ленин» и «Сталин» входит понятийный элемент «революционер-подпольщик».

В концепте Сталин тема родства реализуется иначе. В интразоне она возникает в патетическом наименовании Отец народов. Номинация отец также включает апелляцию к мудрости, но эта мудрость сочетается не с добротой (как у дедушки), а со строгостью. Внуки Сталина резко контрастируют с внуками Ленина: фразеологизм сталинские внуки в арестантском жаргоне имел значение «дети заключенных-женщин, родившиеся в ИТУ (исправительно-трудовом учреждении)» [БСЖ].

В интразоне концептов «Ленин» и «Сталин» широко представлены лексемы вождь и учитель, входящие в официальные наименования В.И. Ленина Вождь революции, Вождь мирового пролетариата, Вождь трудящихся всего мира, Вождь международного рабочего класса, Великий учитель; И.В. Сталина – Вождь народов, Гениальный вождь и учитель [ТСЯС]. Значения данных лексем являются взаимодополняющими: словом вождь, этимологически связанным с глаголом вести, передается способность указывать необходимое направление действия других людей (мирового пролетариата, народов и т.д.), учитель – тот, кто предоставляет знания, т.е. объясняет, как действовать. В настоящее время эти наименования сменили оценочность и употребляются с оттенком иронии, но, тем не менее, продолжают функционировать. Ср. в современных электронных СМИ: Вождь народов оказался первенцем среди всех российских правителей, совершившим подобный поступок…; Счет зарегистрирован в Цюрихе, где будущий – на тот момент – вождь мирового пролетариата жил в 1914-1917 годах.

В послесталинский период практика патетических прозвищ, способных заменять имя собственное, сошла на нет (единственное исключение – прозвище М.С. Горбачева Архитектор перестройки, но оно пришло из западной печати и в русскоязычной коммуникации не прижилось).

Пик ономастического воплощения концептов политиков также связан с ленинским и сталинским периодами. Как отмечает С.А. Никитин, с первых лет советской власти популярными были прижизненные посвящения политическим деятелям. Так, в 1918 году появился Ленинск. За ним последовали другие посвящения вождю: Ленино, Ленинское, Ульяновский и т.д. Инициатива переименований не являлась прерогативой центральной власти, но шла от органов местного самоуправления. Смерть Ленина вызвала такую волну переименований, что в феврале 1924 года правительство было вынуждено издать декрет «О воспрещении переименования именем В.И. Ульянова /Ленина/ городов, улиц, сооружений, учреждений без разрешения ЦИК Союза ССР». Политика центральной власти этого периода характеризуется ограничением массового присвоения имен вождей мелким населенным пунктам и закреплением этих имен за большими городами [Никитин 2003]. В числе прочих городов имя Ленина получает второй по значению город страны – Петроград. Новые переименования происходят в юбилейные годовщины рождения и смерти политика. «Советский энциклопедический словарь» фиксирует следующие топонимы, связанные с именем В.И. Ленина (для населенных пунктов, носящих одинаковое название, в скобках указывается количество):

• 
  от псевдонима Ленин – Ленинград, Ленинабад, Ленинакан, Ленингори, Ленино (2), Лениногорск (2), Ленинск (3), Ленинский (2), Ленинское (2), Ленинск-Кузнецкий;
  
• 
  от фамилии Ульянов – Ульяновск, Ульяновка, Ульяново;
  
• 
  от отчества Ильич – Ильичевск (2), Ильич.
  

В географической реализации концепта «Сталин» наблюдаются два существенных отличия от концепта «Ленин». Во-первых, это уже упоминавшаяся моновариантность наименования И.В. Сталина. Все названия апеллируют лишь к псевдониму Сталин, игнорируя прочие элементы имени. Во-вторых, это экспансия концепта за пределы русскоязычного социума. Помимо находившихся на территории СССР Сталинабада, Сталинири, Сталино (2), Сталиногорска и Сталинска-Кузнецка топонимическим воплощением концепта стали два города Сталин (в Румынии и Албании) и Сталинварош в Венгрии. Название пик Сталина получили три горные вершины: самая высокая вершина в СССР (Памир), самая высокая вершина в Болгарии (горный хребет Рила Планина), самая высокая вершина в Чехословакии (Карпаты). Выход концепта за национальные рамки был вызван существованием ассоциативной связи Сталин ↔ Вторая мировая война (все упомянутые государства были освобождены советскими войсками от немецкой оккупации или профашистских режимов) и образованием социалистического лагеря. Обратим внимание на то, что в патетических наименованиях В.И. Ленина и И.В. Сталина также наблюдается некоторое различие: интернационализация Ленина связывается языковым сознанием с конкретной социальной группой (классом) – Вождь мирового пролетариата / трудящихся всего мира / международного рабочего класса, у Сталина же появляется номинация Вождь народов, в которой объект власти выделяется не по классовой, но по национально-государственной принадлежности. Таким образом, в интразоне и экстразоне концепта «Сталин» признак интернациональности доминирует над признаком классовости.

В начале 1960-х годов географические названия, содержащие отсылку к имени Сталина, были уничтожены. Концепт «Сталин», в отличие от концепта «Ленин», к настоящему времени полностью лишился ономастической реализации. Однако потенциально он такую способность сохраняет. В обществе не утихают дискуссии об обратном переименовании Волгограда в Сталинград.

Имена первых советских вождей получили обширную антропонимическую реализацию в модных тогда именах-аббревиатурах [см. Суперанская 2002]. Основной интенцией создателей новых имен было придать антропониму смысловое значение, связанное с ценностями новой идеологии. Список известных нам личных имен, содержащих апелляцию к концепту «Ленин», включает 104 единицы, к концепту «Сталин» – 20 единиц (см. Приложение 2). Большинство из них воспринимается сейчас как курьезные, некоторые же прочно вошли в антропонимикон русского языка и до сих пор используются для именования новорожденных. Однако даже «неприжившиеся» имена дают обширную информацию о существовавших в сознании людей той эпохи концептах и их ассоциативных связях. С точки зрения внутренней формы можно выделить следующие типы «ленинских» и «сталинских» антропонимов:

1. Антропонимы, образованные от имени политического деятеля без прибавления какой-либо дополнительной информации (например, Вилен – «В.И. Ленин», Виулен – «Владимир Ильич Ульянов-Ленин», Вилич – «Владимир Ильич», Сталий и Сталь – от фамилии «Сталин»).

2. Антропонимы-перечисления, в составе которых имена вождей вступают в сочинительную связь с другими языковыми единицами (Вилиор – «В.И. Ленин и Октябрьская революция», Лориэрик – «Ленин, Октябрьская революция, индустриализация, электрификация, радиофикация и коммунизм», Лестак – «Ленин, Сталин, коммунизм», Мэлор – «Маркс, Энгельс, Ленин, Октябрьская революция», Стален – «Сталин, Ленин», Тролебузина – «Троцкий, Ленин, Бухарин, Зиновьев»). Имена Ленин и Сталин выступают здесь в окружении других идеологических символов, воспринимаемых создателями антропонимов как однопорядковые. С именем Ленин сочетаются следующие единицы:

а) имена других политических деятелей: Маркс (11), Сталин (10), Энгельс (9), Троцкий (4), Зиновьев (2), Бухарин, Шаумян;

б) лексема революция в различных сочетаниях или вне их: Октябрьская революция (7), революция (3), мировая революция (2) (обратим внимание, что концепт «Ленин» имеет ассоциативную связь и с уже свершившейся Октябрьской революцией и с ожидаемой мировой революцией);

в) номинанты социальных и экономических процессов: индустриализация (3), электрификация (2), коллективизация, радиофикация;

г) лексемы, обозначающие общественный строй: коммунизм (2), коммуна, социализм;

д) названия организаций и объединений: Интернационал (2), Академия наук, Красная армия, народная армия.

Имя Сталин сочетается лишь с именами Ленин (10), Маркс (5), Энгельс (5) и лексемой коммунизм.

3. Антропонимы, отражающие существовавшие в наивном сознании представления о характеристиках или результатах деятельности политиков. Имена данной группы созданы на основе субстантивных словосочетаний, в которых имя Ленина или Сталина выполняет атрибутивную функцию (Ленинид – «ленинские идеи», Эрлен – «эра Ленина», Лениз – «ленинские заветы»). Несмотря на то, что имя политика занимает грамматически подчиненное положение, с точки зрения семантики оно превалирует. В составе данных антропонимов имя Ленина сочетается со следующими языковыми единицами: армия (4), трудовая армия (2), идеи (3), эра (2), заветы, правда, воля, сила, герб. Имя Сталина появляется в именах этого типа лишь вместе с именем Ленина (например, Правлес – «правда Ленина, Сталина»). У Ленина и Сталина фиксируются общие мысли, правда и тактика.

4. Антропонимы-дефиниции. Эти имена, представляющие собой ответы на вопрос «Кто такой Ленин (Сталин)?», образуются от простых предложений с составным именным сказуемым. Имя политического деятеля выступает в роли подлежащего, реже – предикатива. (Виленор – «Владимир Ильич Ленин – отец революции», Вилорик – «В.И. Ленин – освободитель рабочих и крестьян»). Ленин характеризуется как организатор революции (2), отец революции, организатор рабочего движения, организатор революционной коммуны, освободитель рабочих и крестьян, друг детей, гений мира, наше оружие. Сталин фигурирует лишь в одном имени данного типа. Его создатели антропонимов определили как победителя фашизма.

5. Антропонимы-констатации, образованные от предложений с глагольным сказуемым и именем политика в функции подлежащего (Вилюр – «Владимир Ильич любит Родину», Винун – «Владимир Ильич не умрет никогда», Лелюд – «Ленин любит детей», Статор – «Сталин торжествует»). В этой группе широко представлены популярные лозунги той эпохи, содержащие имя Ленина и противопоставление «жизнь – смерть» (Леундеж – «Ленин умер, но дело его живет», Луиджи(а) – «Ленин умер, но идеи живы», Лунио – «Ленин умер, но идеи остались»).

6. Антропонимы, выражающие связь между номинируемым ребенком и вождем. В эту группу входят имена-напутствия, образованные от побудительных предложений (Изаида – «Иди за Ильичем, детка», Полес – «Помни Ленина, Сталина»), имена-предсказания (Роблен – «Родился быть ленинцем», Ромблен – «Рожден могущий быть ленинцем»), имена, имитирующие высказывание от лица своих носителей (Яслен – «Я с Лениным», Ясленик – «Я с Лениным и Кpyпской», Мотвил – «Мы от В.И. Ленина»).

В послесталинский период имятворчество с использованием политических антропонимов вышло из моды. Известную роль в этом, по-видимому, сыграли многочисленные развенчания вождей, изменения оценочных знаков их концептов:

(8)

У нас был сосед, который назвал своего сына Аир, в честь Алексея Ивановича Рыкова, – вспоминает Александра Суперанская. – И очень этим гордился, пока у Рыкова дела шли хорошо. Но когда председателя Совнаркома расстреляли, именем Аир заинтересовались компетентные органы. Расстроенный папа нашел в поэме Алексея Толстого «Алеша Попович» упоминание египетской травы, которая называется аир, и всем объяснял, что в честь нее-то и назвал сына (Интервью Н.Гридневой с А. Суперанской в газете «Коммерсантъ-Власть», 25.07.2000).

Однако отдельные антропонимы такого рода регистрировались и позднее (например, Нисерх(а) – «Никита Сергеевич Хрущев»).

Карнавальные прозвища носителей власти не прекращали своего существования никогда и составили значительную часть интразоны концептов рассматриваемых политиков. Смеховое сознание стремилось обнаружить у каждого носителя верховной власти какие-либо физические недостатки и зафиксировать их в виде языковых единиц. Для В.И. Ленина такими качествами стали недостаток волос и дефект произношения, спровоцировавшие клички Лысый, Лысина и Картавый. Многочисленные скульптурные и живописные портреты, изображающие Ленина в неизменном головном уборе, породили прозвища Кепка и Классик в кепке. В последнем случае налицо карнавальное снижение идеологемы классики марксизма-ленинизма: сфера духовного (классик – «художник или деятель науки, произведения, труды которого имеют непреходящую ценность» [СОШ]) сочетается с названием головного убора, т.е. сферой телесного. Уникальное для политика официально-патетическое именование по отчеству Ильич вызвало появление в смеховом антропонимиконе параллели в виде прозвища Лукич. В связи с непопулярностью имени Лука в послереволюционном имянаречении, отчество Лукич встречается носителю языка в основном в художественных текстах, посвященных крестьянской и купеческой жизни XIX – начала XX вв., приобретая ассоциативную связь с необразованностью и низким культурным уровнем. Таким образом, замена номинанта Ильич на созвучное Лукич сопряжено с изменением оценочного знака с положительного (ласкательность) на отрицательный (пренебрежительность). Широко представлены среди наименований В.И. Ленина случаи «ономастической контрабанды»: дядя Володя, Вовка, Вовчик, Вовик. Прозвища В.И. Ленина функционируют также в экстразоне концепта, обозначая многочисленные мемориальные объекты, названные именем Ленина или несущие его изображение: памятники, улицы, денежные знаки (например, лысовичок – «металлический рубль с изображением В.И. Ленина» [СРА], Вовчик – «бюст или памятник В.И. Ленину» [БСЖ], Лысина – «Ленинский проспект в Москве» [БСЖ], Дохлый Вова – «о мумии В.И. Ленина в Мавзолее» [БСЖ]). Характерно, что все ленинские прозвища строятся на ассоциациях с физическими данными или с формами имени, но не с деятельностью политика.

Позитивную оценочность несут элементы концепта «Сталин», связанные с градостроительной деятельностью эпохи правления данного лидера. Положительно коннотирована лексема сталинка – «здание, построенное при Сталине» (сталинка оценочно контрастирует с хрущевкой, называемой также хрущебой по аналогии с трущобой), а также выражение сталинские высотки – «семь высотных зданий в Москве, построенных в 50-е годы». Более иронично окрашены, но в целом также позитивны фразеологизмы сталинская готика и сталинский ампир.

Краткие периоды правления Ю.В. Андропова (15 месяцев) и К.У. Черненко (13 месяцев) оставили слабый след в языковом сознании. Единственное известное нам прозвище Ю.В. Андропова – Юве (от инициалов) лишено какой-либо оценочности. В интразоне концепта находят отражение лишь политика в области цен на спиртное (андроповка – ‘сорт советской дешевой водки (4 р. 70 коп.), появившейся в продаже в 1982-1984 гг. при Ю.В. Андропове’ (СА); игровая деаббревиация слова водка – «Вот она – доброта коммуниста Андропова») и должность председателя КГБ, которую Андропов занимал до того, как стать генеральным секретарем (андрополь – ‘здание КГБ на Лубянке в Москве’ (БСЖ)). К.У. Черненко получил прозвища Кучер (сложение инициалов и усеченной фамилии, выполняющее сугубо игровые цели без дополнительной информации о номинируемом; употреблялось в составе фразы Страной правит Кучер) и Тунгусский метеорит (намек на этническую принадлежность – Черненко был представителем малочисленной северной народности тофаларов – и на краткосрочность правления: ср. промчаться как метеор). Имя этого политического лидера не стало основой ни для каких переносных употреблений, фразеологизмов или дериватов. В экстразоне концепта находится лишь просуществовавший с 1985 по 1988 годы топоним Черненко.

Пришедший к власти М.С. Горбачев воспринимался как противоположность своим предшественникам. Ожидание положительных или отрицательных перемен в жизни общества нашло отражение в игровых деаббревиациях фамилии Горбачев: «Гарантирую отмену решений Брежнева, Андропова, Черненко, если выживу», «Готов обогнать Рейгана, Брежнева, Андропова, Черненко, если выживу», «Граждане, обождите радоваться – Брежнева, Андропова, Черненко еще вспомните». Внутренняя форма фамилии Горбачев дает возможность ввести в квазиинтразону концепта один из наиболее отрицательно воспринимаемых видов уродства – наличие горба: Горбатый, Горбач [БСЖ]. В кличке Горби сокращение и прибавление к корню гласного «и» придает дополнительную характеристику чуждости, «нерусскости», связи с Западом (в русском языке слова, заканчивающиеся на -би, являются заимствованиями из европейских языков – алиби, дерби, зомби, кольраби, лобби, регби, хобби). Данное прозвище, наиболее распространенное, употребляется с различной оценочностью в России и западных странах. В русскоязычной коммуникации оно несет оттенок презрительности, а в Европе и США воспринимается как фамильярно-ласковое. Внешность последнего советского руководителя спровоцировала прозвища Кудрявый (признак недостатка волос подвергается карнавальной замене на противоположность), Меченый (или Михаил Меченый) и Грязный (наличие родимого пятна). Заметный языковой след оставила антиалкогольная кампания, проводившаяся М.С. Горбачевым в начале правления. Попытка заменить производство спиртного изготовлением безалкогольных напитков вызвала появление прозвищ Минеральный секретарь (генеральный секретарь + минеральная вода), Генсок (генсек + сок). В экстразоне концепта содержатся выражения петля Горбачева – ‘очередь в винный магазин’ [БСЖ] и горбачевская баня – ‘винный магазин с большой очередью’ [СРА]. Изменения в экономике, появление возможности частной инициативы, а также растущая криминализация отразились в пословице Куй железо, пока Горбачев (субституционное изменение распространенной пословицы Куй железо, пока горячо) – ‘Пользуйся, пока Горбачев у власти, делай деньги’ [СРА]. Мирные инициативы Горбачева были восприняты армией как предательство вооруженных сил. «Словарь русского военного жаргона» [СРВЖ] фиксирует возникшее в офицерском жаргоне прозвище-вульгаризм, основанное на ремотивации английского выражения peace duke – ‘мирный герцог’ через русское обсценное слово. Одновременные отставка Горбачева и распад Советского Союза дали повод к переосмыслению аббревиатуры СНГ как «способ навредить Горбачеву».

Таким образом, концепт «Черненко» характеризуется актуальностью близкой к нулю, в концепте «Андропов» есть слабая экстразона (два ассоциативных вектора), концепт же «Горбачев» обладает развитой интра- и экстразоной, т. е. является полноценным лингвокультурным концептом.
2.2. Концепты и метаконцепты прецедентных миров
Понимая концепт как ментальную единицу, включающую понятийный, образный и ценностный элементы с приматом последнего [Карасик 2002], мы считаем целесообразным внутри ценностного элемента выделять аспекты оценочности и актуальности. Аспект оценочности находит выражение в наличии оценочной составляющей в денотате языковой единицы, являющейся именем концепта, в свойственных этой единице оценочных коннотациях, в сочетаемости этой единицы с оценочными эпитетами. Аспект актуальности реализуется в количестве языковых единиц, являющихся входами в данный концепт, в частотности их употребления в реальной коммуникации, в способности данных единиц становиться источником метафорического переноса.

Остросюжетная драма о советском разведчике, сумевшем сорвать сепаратные переговоры доживающего последние дни Третьего рейха с Западом, была впервые показана по центральному телевидению в августе 1973 г. и сразу получила всенародное признание, которого не потеряла и по сей день. Характерно, что хронологически предшествовавшие «Семнадцати мгновениям…» фильмы о разведчиках (причем, фильмы весьма качественные: «Подвиг разведчика», 1947 г.; «Щит и меч», 1968 г.; «Ошибка резидента», 1968 г.; «Адъютант его превосходительства», 1969 г.), хотя и вызвали большой резонанс в момент появления, долговременного символьного статуса не получили и в смеховую картину мира фактически не проникли. Не оставили заметного следа в культуре и экранизации других произведений из цикла Ю. Семенова об Исаеве-Штирлице («Пароль не нужен», 1967; «Бриллианты для диктатуры пролетариата», 1975; «Жизнь и смерть Фердинанда Люса», 1976; «Испанский вариант», 1980).

Актуальность текста может быть рассмотрена на четырех уровнях:

1) актуальность текста как коммуникативного целого;

2) актуальность языковой формы;

3) характерологическая актуальность;

4) сюжетная актуальность.

Актуальность текста как коммуникативного целого проявляется в частотности восприятия данного текста носителями культуры (перечитываемость для печатного текста, пересматриваемость для кинотекста). Кинотекст «Семнадцать мгновений весны» воспроизводится по центральным телеканалам приблизительно раз в три месяца. Более того, он занимает весьма сильную позицию в хронотопе российского развлекательного дискурса – демонстрация данного фильма по телевидению является непременным атрибутом празднования 9 мая. На это время сакральное отношение к тексту возрастает настолько, что игра с ним становится неприемлемой. Так, громкий скандал вызвала вставленная в фильм во время показа ко Дню Победы реклама шоколада «Российский», в которой фигурировали Штирлиц и Мюллер.

Для исследования актуальности языковой формы текста текст должен рассматриваться как членимая совокупность речевых единиц (словосочетаний, предложений, сверхфразовых единств), каждая из которых обладает коммуникативной целостностью и фасцинативностью. Актуальность языковой формы проявляется в употреблении носителями языка крылатых слов, имеющих своим источником данный текст и не потерявших с ним ассоциативной связи.

Можно констатировать, что анализируемый кинотекст оказал заметное воздействие на языковое сознание эпохи. Множество отдельных фраз и целых диалогов из «Семнадцати мгновений весны» стали крылатыми. Статус крылатого выражения приобрело само название фильма. Оно легло в основу целой серии заголовков, построенных по модели: любое числительное + «мгновений» + существительное в родительном падеже. Общее значение этих единиц – «сколько-то наиболее значительных, впечатляющих моментов чего-либо – войны, чемпионата, турнира, производственного процесса и т.п.» [Шулежкова 2001: 162]. В составленном В.С. Елистратовым «Словаре крылатых слов русского кинематографа» [СКСРК] фигурируют 43 зафиксированные автором в русскоязычной коммуникации крылатые единицы, источником которых является рассматриваемый кинотекст. Приведем несколько примеров:

• 
  Эту картину Штирлиц смотрел в шестой раз – реплика, комментирующая навязчивое повторение чего-либо, уже давно надоевшего, набившего оскомину;
  
• 
  Информация к размышлению… – шутливая реплика, сопровождающая самые незначительные слова, сообщения, бытовые замечания и т.п.;
  
• 
  Он был на грани провала… – иронично о какой-либо неудаче, промахе, чаще – незначительных, пустяковых;
  
• 
  Штирлиц, а Вас я попрошу остаться… еще на одну минуту – реплика, которой говорящий передает некое зловеще-ироничное предупреждение собеседнику, дает ему понять, что у него (говорящего) есть весьма неприятный для собеседника сюрприз;
  
• 
  Мюллер из гестапо – старый уставший человек, он хочет спокойно дожить свои годы где-нибудь на маленькой ферме с голубым бассейном – шутливо о чьих-либо скромных запросах, чаще о самом себе;
  
• 
  Истинный ариец, характер нордический, твердый – ироничная характеристика любого человека (СКСРК).
  

Можно констатировать, что одно из выражений из кинотекста приобрело статус регулярной языковой единицы: идиоматичной стала фраза быть под колпаком в значении ‘жить под чьим-либо наблюдением и находиться под слежкой со стороны спецслужб’, вошедшая в речь после показа «Семнадцати мгновений весны» в 1973 г. [БСКС]. Данное выражение, заимствованное Ю. Семеновым из профессионального жаргона разведчиков [СРВЖ], неоднократно повторялось в фильме различными персонажами (Штирлиц – Шелленбергу: Не падайте в обморок, но, по-моему, мы все под колпаком у Мюллера; Холтофф – Штирлицу: Я знаю, что вы под колпаком. … И учтите, что Вы, а не я под колпаком. А Вы знаете прекрасно, что значит быть под колпаком у Мюллера; Мюллер – Штирлицу: Люди Гиммлера за границей под колпаком. … Большинство вкладов Гиммлера в иностранных банках – под колпаком союзников). Одновременно с неассоциируемой с текстом-источником идиомой быть под колпаком продолжает функционировать в общении связанное с фильмом крылатое выражение быть под колпаком у Мюллера. Ср. следующие примеры:

• 
  идиома:
  

• 
  крылатое выражение:
  

При определении характерологической актуальности текст рассматривается как система персонажей, то есть целостных человеческих образов, включающих интеллектуальные и душевные свойства, внешний облик, манеру поведения и речи, привычки и т.п. Характерологическая актуальность проявляется в использовании имен действующих лиц произведения для описания свойств людей, находящихся за пределами данного текста (в реальности или ином тексте). Как отмечает Л.П. Дядечко, собственные имена имеют важнейшее значение в художественном тексте, поскольку они выступают главными читательскими / зрительскими ориентирами в виртуальном мире, созданном творцом. «Сведéние сюжетных, концептуальных, психологических нитей к герою делает его центром восприятия читателем/зрителем произведения, ставя имя, данное действующему лицу автором … в весьма выгодные условия в плане возможной эптонимизации (авторский термин, обозначающий процесс превращения слова или выражения в крылатое – Г.С.), что и подтверждается речевой практикой» [Дядечко 2002: 195-196]. Реализуется данный уровень актуальности текста в виде стилистических фигур сравнения и антономасии:

• 
  ‘разведчик’ [БСКС; НвРиУР];
  
• 
  ‘чрезмерно любопытный человек’ [БСКС];
  
• 
  ‘человек, ведущий двойную жизнь’ – в составе сравнения жить как Штирлиц (СС);
  
• 
  ‘любой человек’ – в составе фразы, Ну, ты Штирлиц! [СРА] – подобное употребление очевидно эквивалентно выражениям Ну, ты даешь! и Ну, ты силен! и несет положительную оценочность с оттенком иронии;
  
• 
  в молодежном жаргоне – ‘мужской половой орган’ [БСЖ] – данная метафора вписывается в обширную группу эвфемизмов с тем же значением: Абдула, акробат, Абрамка, Буратино, Гамсахурдия, доцент, Карлсон, ямщик и т.п. Здесь налицо сочетание тенденции к антропоморфизации данного органа и карнавального перехода от высокого к низкому;
  
• 
  в жаргоне рыбаков – ‘лещ мелкий’ (РCиЖ) – данное значение, по-видимому, связано с увертливостью данной рыбы, трудностью ее поимки.
  

• 
  ‘аналитический ум’:
  

  (13)	В общем, можешь мной гордиться. Колоссальную работу проделала, без преувеличений. Анализировала обрывочки фраз и вспоминала былые разговоры, что твой Штирлиц… (А. Бушков «Стервятник»).
  (14)	За ее спиной возник Вова Шунков, начальник службы безопасности, детина с внешностью похмельного питекантропа и мозгами Штирлица (А. Бушков «Волчья стая»).

• 
  ‘изворотливость’: