Основы мировоззрения талибов

Представления западного человека об исламе уходят корнями в далекое прошлое, в эпоху кресто­вых походов. Так и видишь свирепых воинов с горя­щими глазами фанатиков на смуглых лицах, гар­цующих на разгоряченных конях под стенами какого-нибудь средневекового замка. У нас с нашей западной психологией само упоминание слова «ис­лам» уже вызывает безумный страх, как нечто дикое, безумное и потенциально опасное. И поскольку в странах западного мира положение женщин претер­пело достаточно сильное изменение, особенно за последнее столетие, то ислам представляется нам религией, особенно жестокой по отношению к ним.

В эпоху «нового мирового порядка», установив­шуюся после распада социалистической системы, странам ислама с Ираном во главе была приписана роль нового врага для всего западного мира - так, во всяком случае, до последнего времени считали в США. Западные средства массовой информации со­здали упрощенный образ мусульманина - террори­ста и угнетателя, приклеив всем мусульманам ярлык «исламских фундаменталистов». Усама бен Ладен со времен нападений на американские посольства в Найроби и Дар-эс-Саламе представляется в американской прессе не иначе как жестоким фанатиком, при этом никто из журналистов не утруждает се­бя поисками неопровержимых доказательств его участия в террористичес­ких актах. Когда Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, а вслед за ним и Пентагон 11 сентября стали жертвами ударов, нанесенных террористами, правительство США, не проведя какого-либо даже самого поверхностного расследования, тут же объявило, что за всем этим стоит бен Ладен. И все это невзирая на всем хорошо известный факт: когда в 1995 году в Оклахоме взрывом было уничтожено федеральное здание, правительству США в кон­це концов пришлось признать, что первоначальная версия, опубликован­ная во всех газетах, по которой вина возлагалась на исламских террорис­тов, оказалась несостоятельной и что взрыв - дело рук членов одной малоизвестной секты, причем, все они были белыми американцами.

Так что, говоря о движении «Талибан», следует быть очень осторожным, чтобы не стать жертвой привычных стереотипов. А это не так-то просто, особенно учитывая, сколько уже сделано и написано, чтобы укрепить в со­знании миллионов людей именно эти стереотипы. И талибы практически всегда предстают перед нами в роли свирепых фанатиков, готовых в любой момент пожертвовать собственной жизнью ради борьбы за дело ислама. С точки зрения западного человека, а также всех остальных мусульман, та­либы запятнали себя крайне жестоким и несправедливым отношением к женщинам, практически поставив их вне общества.

И тем не менее нельзя не признать, что когда они вторглись в южную часть страны, все местное население с восторгом приветствовало их при­ход, и талибы еще очень долго сохраняли свою популярность в среде бе­женцев, нашедших приют в специальных лагерях в Пакистане, а также в среде афганцев, живших в изгнании. И это при том, что жители Герата и Ка­була очень быстро поняли, насколько ужасна пуританская нетерпимость талибов. Но даже при этом талибы никогда не испытывали недостатка в же­лающих пополнить их ряды и обладали таким неоценимым преимущест­вом, как крепкие тылы, в особенности на юге страны, где родовые и дере­венские старейшины всегда и во всем поддерживали их политику. На стороне талибов были также симпатии и очень многих афганцев, живших за рубежом, которые, по крайней мере, до разрушения статуи Будды в Ба-миане в феврале 2001 года считали «Талибан» шагом вперед по сравнению с прошлым. Поэтому так важно попытаться понять природу их убеждений и отношений со всем остальным миром.

Начав с вопроса, почему вообще возникают такие религиозные и поли­тические движения, мы неизбежно придем к выводу, что причиной этому

служит неудовлетворенность существующим положением вещей. И тогда появляется лидер, наделенный неким даром вести за собой людей и при этом обязательно к светлому будущему, каким оно ему представляется. Фор­мируется некий свод основополагающих принципов, которые вскоре станут моралью и этикой нового движения, обязательными для его после­дователей. И в исламе, и в христианстве основополагающим принципом яв­ляется вера в некое божество. В мирских идеологиях, например социализ­ме, эталоном поведения считается главный идеолог. Внутри каждого движения будут неизбежно существовать какие-то расхождения во взглядах, К примеру, как перевести систему основополагающих убеждений в практи­ческую плоскость и насколько возможен компромисс при адаптации сис­темы взглядов к несовершенному миру, в котором приходится жить.

Как и христианство, ислам возник на основе движения «религиозного возрождения», направленного против вероотступничества представителей правящей религии в соответствии с принципами, изложенными его осно­вателем и идеологом (в случае с исламом это пророк Мухаммед) согласно его духовному завещанию. Так, если в Европе Реформация была ответом на все возраставшую коррупцию и продажность римско-католической церкви и со временем выродилась в пуританское протестантское движение, то в странах исламского мира стали возникать различные движения в ответ на то, что называлось ими беспринципностью и продажностью правительств и духовенства. Эти идеологи призывали своих адептов взяться за оружие, чтобы изменить окружающий мир к лучшему.

Весьма полезным было бы рассмотреть, как связаны между собой рели­гиозные движения радикального или фундаменталистского толка и основ­ные кризисы в обществе. Давно уже отмечают, что страны, постоянно со­трясаемые гражданскими конфликтами, обычно дают толчок появлению христианских и исламских религиозных возрожденческих движений, по­следователи которых прилагают все усилия, чтобы вернуться к тому, что представляется им «абсолютной истиной» в любой религии, и избегнуть любого влияния, способного поколебать их пламенную веру.

Можно предположить, что это своего рода ответ на хаос, желание со­здать заключенную в жесткие рамки структуру, внутри которой может существовать государство, намеренная попытка сдержать процесс, из-за ко­торого общество время от времени сотрясают потенциально разрушитель­ные силы. Этому есть много примеров в истории, как христианства, так и мусульманства, когда в попытке оградить свою паству от негативных воз­действий внешнего мира, вводились жесткие правила в одежде и поведе­нии.

Наибольший страх у предводителей религиозных движений вызывала мысль о том, что волна секуляризации¹ захлестнувшая большую часть мира сметет заодно и их законы и устои. Эта мысль была настоящим пугалом для всего исламского мира с тех самых пор, когда Запад за последние пару сотен лет стал играть ведущую роль на мировой арене. Этот страх и подтолкнул как религиозных идеологов, так и интеллигенцию в странах исламского мира к вопросу о том, каким же образом западному обществу удаегся доминировать над остальными государствами, и выразилось это в упорном поиске путей, с помощью которых можно было бы изменить ислам, заставив его адаптиро­ваться к новым условиям жизни.

Некоторые из них призывали найти возможность для ислама перенять то хорошее, что существует в западном обществе, одновременно сохранив черты, которые возвышают его над иными религиями. Другие считали, что ислам как религия давным-давно нуждается в обновлении, чтобы лучше приспособиться к новым, изменившимся условиям жизни, чтобы чувство­вать себя увереннее в диалоге и соперничестве с Западом. Однако сущест­вовали и те, кто решительно возражал против какого бы то ни было приня­тия западных ценностей и требовал возвращения к основополагающим принципам ислама, при этом одновременно очистив его от какого-либо влияния со стороны западных идеологий. В глазах последователей этой идеи Запад был примерно таким же условным олицетворением зла, как ис­лам - для всего остального мира.

Негативное отношение к исламскому миру на Западе дало толчок к та­кому же негативному отношению к Западу со стороны исламского мира. А это, в свою очередь, еще больше усилило неприязнь, которую европей­ские страны и без того питали к тем, кто исповедовал ислам. Наиболее ин­тересно этот взаимозависимый процесс проявил себя во Франции, где рост количества исламских радикалов в ответ на ущемление в правах и враждеб­ное отношение к мусульманам вообще выразился в ревностной защите мирских ценностей теми, кто борется за свободу соблюдения религиозных традиций, к примеру, необходимость для мусульманских женщин, постоян­но проживающих во Франции, носить чадру.

Веками исламские богословы и теоретики спорили о том, как приспо­собиться к ситуации, которой, естественно, не существовало во времена пророка Мухаммеда и относительно которой, само собой, нет никаких ука-

В результате всего этого появилось четыре отдельные школы мусуль­манского права, или шариата, часть из которых заняла нетерпимую пози­цию по отношению к толкованию Корана. То и дело возникали новые дви­жения, в основе которых лежал суфийский менталитет - как бы в ответ на потребность непосредственного общения с божественным началом. Ре­зультатом этого стало появление новой идеологии. Исламу также суждено было вобрать в себя некоторые аспекты других культур, с которыми ему пришлось контактировать на протяжении веков. Так, к примеру, бес­форменное, закрывающее фигуру с головы до ног одеяние (бурка), введе­ния которого талибы потребовали для женщин, пришло в Афганистан из Турции. И как результат в рамках исламского мира существует широкий спектр толкования требований Корана, начиная от относительно либе­ральных культур Египта и Иордании до куда более пуританских, например, Саудовской Аравии. В этом смысле талибы находятся, так сказать, на самом что ни на есть пуритански настроенном краю этого спектра, их можно сравнить разве что с религиозными движениями на заре возникновения ислама как в самом Афганистане, так и в других странах, где исповедовали ислам.

Цели и задачи данного движения были наиболее ясно сформулирова­ны в интервью, данном известным оратором талибов, муллой Вакилем Ах­мадом, опубликованном в арабском журнале «Аль-Маджалла» 23 октября 1996 года. Когда Вакилю Ахмаду задали вопрос, каким образом и почему возникло движение «Талибан», он ответил:

«После того как партии моджахедов в 1992 году пришли к власти, жите­ли Афганистана стали питать надежду на то, что в стране наконец во­царится мир. Но вместо этого лидеры моджахедов в своей борьбе за власть устроили в Кабуле настоящую грызню. Некоторые представите­ли местных властей, например в Кандагаре, принялись формировать во­оруженные банды и сражаться между собой. Коррупция и воровство про­цветали повсюду, на всех дорогах можно было нарваться на бандитов. Нападали на женщин, насиловали их, убивали. И вот тогда, не вынеся этого, группа студентов духовных училищ восстала против этих лиде­ров, чтобы прекратить страдания жителей провинции Кандагар. Нет удалось взять в свои руки власть в нескольких местах прежде, чем мы по­дошли к Кандагару, и тогда местные власти бежали оттуда прочь.»

Когда поддерживаемый Советским Союзом режим в апреле 1992 года пал, появилась надежда на то, что к власти придет чисто исламское прави­тельство и после 14 лет непрерывных сражений в стране наконец воцарит­ся мир. Но в конечном итоге выяснилась неспособность партии моджахе­дов прийти к соглашению по вопросу о власти как между собой, так и в особенности с предводителем народного ополчения Рашидом Дустумом, контролировавшим северную и центральную часть страны до самого Маза-ра. Более того, в своих попытках найти выход из этого тупика они взялись за оружие и подвергли население Кабула ужасам четырехлетней осады, бомбардировкам и ракетным ударам с воздуха. В Кандагаре в это время во­царилась полная анархия, поскольку различные группировки моджахедов, забыв обо всем, боролись между собой за власть. В провинциях и деревнях южной части Афганистана творилось то же самое - представители мест­ных властей соперничали между собой, а в результате в стране воцарился хаос. Торговым караванам, чтобы беспрепятственно добраться до места, приходилось платить бандам грабителей, каждая из которых подчинялась какой-либо из группировок моджахедов. А в это самое время в Герате, Ма-заре и других городах на северо-востоке страны начиная с 1992 года и по сей день царило относительное спокойствие, и поэтому для жителей этих областей призыв талибов принять их как освободителей был менее поня­тен, чем для других.

Главной целью «Талибана» было духовное очищение лишь Афганиста­на. Не было и мысли, во всяком случае, об этом никогда ни один из лиде­ров движения не говорил вслух, чтобы распространить их весьма специфи­ческое толкование законов ислама за пределы страны на другие государства. Это было подтверждено информационной службой талибов в Кандагаре, сославшейся на слова муллы Омара, когда тот сказал, что его главная цель - освободить Афганистан от «коррумпированных, насквозь пропитанных тлетворным влиянием Запада временщиков». Дальше он до­бавил, что международные контакты будут восстановлены позже, когда «мы разберемся во внутренних делах нашей страны».

Еще одно толкование целей и задач движения «Талибан» прозвучало в ноябре 1996 года во время одной из передач радиостанции талибов «Голос шариата»:

«Движение «Талибан», возникшее из надежд и чаяний миллионов людей, на­чало борьбу за то, чтобы избавить своих соотечественников от тягот и лишений, чтобы в стране наконец воцарились мир и порядок. А добить­ся этого можно, только если оружие перейдет в одни руки, если будет покончено с царящими повсеместно феодальными принципами и власть в стране перейдет к заново сформированному исламскому правительству Афганистана».

Мулла Амирхан Муттаки, министр культуры и информации талибов, в ноябре 1996 года во время одной из традиционных проповедей, которые читают по пятницам, сказал:

«В исламском правительстве нет более места жестокому угнетению, ди­кости и себялюбию. Вместо этого, благодаря строгому выполнению зако­нов шариата, завещанных нам пророком Мухаммедом, да пребудут над ним божественное благословение и мир, в нем царит законность и поря­док. Исламское государство Афганистан под руководством исламского движения «Талибан» на практике осуществило то, что было завещано нам в Его проповедях, по законам Аллаха и в соответствии со святым Кораном. Любой шаг нашего исламского государства делается лишь по законам шариата, и о чем бы ни говорилось на словах, все воплощается в деле».

Таким образом, главной целью учения «Талибан», когда в октябре 1994 го­да талибы захватили власть в провинции Кандагар, было освободить Афга­нистан из-под гнета моджахедов, занимавших ключевые посты в прави­тельстве страны с апреля 1992 года, и создать исламское государство, живущее по законам шариата. Бывшее правительство Афганистана доказа­ло свою неспособность создать государство, соответствующее подобным стандартам, несмотря на участие их лидеров в исламском движении и их клятвенные заверения посвятить все свои силы этой высокой цели. Поэто­му его уход и замена его движением, способным взять на себя задачу созда­ния такого правительства, было в глазах талибов абсолютно законным и правомерным.

Негативный отклик на действия талибов как со стороны Запада, так и со стороны других исламских государств частично был реакцией на ис­пользование ими целого свода наказаний, предписанных законами шариа­та «Худуд», в соответствии с которым практиковалось избиение камнями неверных жен и отрубание руки за воровство. На протяжении всей истории существования ислама между его теоретиками шли яростные споры, долж­ны ли применяться эти наказания и какие при этом необходимы гарантии. В некоторых странах, например, в Саудовской Аравии и Судане, они ис­пользуются до сих пор. В других, как, например, в Египте, они уже давно за­прещены законом. Оправдывая их применение во всех областях Афганистана, контролируемых талибами, министр иностранных дел Шер Мухам­мед Станакзай, выступая на радиостанции «Голос шариата», заявил:

«Благодаря приведению в исполнение решений «Худуд», мы сохранили жизнь и имущество миллионам людей от Герата доДжелалабада и Кабу­ла. Никто теперь не может украсть или совершить какое-то другое пре­ступление. Не мы придумали и ввели этот закон. Сам Аллах завещал его пророку Мухаммеду. И каждый, кто считает, что использование этих за­конов ущемляет человеческие права, наносит прямое оскорбление всем мусульманам и тому, во что они привыкли верить».

Правила талибов часто вызывают споры из-за принятых ими чрезвы­чайно детальных и весьма обременительных ограничений по части одеж­ды и поведения как для мужчин, так и для женщин. 6 декабря 1996 года Комитет укрепления нравственности и добродетели и искоренения порока объявил, что за один только предыдущий день в соответствии с законами шариата 225 женщин подверглись наказанию только за нарушение предпи­сываемых правил в одежде. Было сказано следующее:

«Поскольку достоинство и честь мусульманской женщины гарантирует­ся изоляцией от общества, как это предписывают законы шариата, все честные и порядочные женщины должны строго соблюдать уединение, как учит нас шариат. А добиться этого можно при условии, если все на­ши дорогие сестры будут носить бурку, потому что полный хиджаб¹ не может быть достигнут только ношением чадры². В случае же неповино­вения никто не имеет права выражать недовольство».

Мужчинам также предписывалось строгое соблюдение принятых в одежде законов - они ни в коем случае не должны были носить европей­скую одежду и брить лицо. 5 декабря 1996 года Комитет укрепления нрав­ственности и добродетели и искоренения порока издал следующий указ:

«Поскольку пророк Мухаммед, мир его праху, всю свою жизнь не брил боро­ды, то сим доводится до сведения всех государственных служащих, что в течение одного месяца с половиной они должны отращивать свою боро­ду в соответствии с заветами пророка Мухаммеда и для того, чтобы считаться истинными мусульманами».
¹ Хиджаб - предписанная Кораном одежда для женщин.

² Чадра - большой кусок материи, прикрывающий все тело и голову, но оставляющий по же­ланию того, кто его носит, полностью или частично открытым лицо.
Требование, обязательное для всех мужчин, возносить молитвы по пять раз в день предпочтительно в мечети, связано с желанием талибов укрепить в народе привычку к соблюдению религиозных законов. Предпочтение всегда отдавалось общим молитвам, хотя вознесение молитв у себя в доме практиковалось достаточно часто. Запреты на музыку, азартные игры, изо­бражение людей и животных также проистекают от чересчур консерватив­ного толкования талибами заповедей Корана.

К населению Кабула было несколько другое, более осторожное отно­шение. Власть талибов была полной в провинции и деревнях, а также в юж­ной части Афганистана - наиболее патриархальной и консервативной, в то время как Кабул считался гнездом либерализма в лучшем случае и распу­щенности - в худшем. Он также считался средоточием тех социалистичес­ких и исламских движений, которые, по мнению талибов, несли Афганис­тану гибель. Они нисколько не сомневались, что в души жителей Кабула глубоко проникла зараза, занесенная туда советниками из СССР. И взятая ими на себя задача очистить души людей от скверны была частично на­правлена на то, чтобы заставить население Кабула отвергнуть любые со­блазны западной культуры и идеологии. Но поскольку наиболее либераль­ные и состоятельные слои покинули столицу во время советской оккупации и последовавшего вслед за этим правления моджахедов, талибы принялись искать возможность привить свои взгляды относительно неве­жественной и нищей части населения. Мулла Омар ясно дал это понять в своем заявлении, с которым он 5 декабря выступил на радиостанции «Голос шариата»:

«Послание его святейшества Амира аль-Муминин, муллы Мухаммеда Ома­ра, моджахеда, всем талибам в Кабуле. Необходимо создать жителям Ка­була, страдавшим столько лет, атмосферу безопасности. Воздерживай­тесь от любого вида... насилия. Все ваши действия должны находиться в \ соответствии с законами шариата, иначе вам никогда не получить по­мощи всемогущего Аллаха и содействия всего мусульманского мира».

Политика, которой талибы придерживались в Кабуле и Герате сильно отличалась от проводимой ими в провинциях и деревнях, где население многие годы было предоставлено самому себе и могло жить, как ему нра­вится, испытывая минимум влияния извне. Жители городов также находи­лись в своего рода изоляции - из-за страха, что их могут заподозрить в со­трудничестве с оппозицией. Проводились бесконечные обыски с целью отобрать у населения имеющееся оружие, шли постоянные аресты.

Военная доктрина, задача подчинения целой страны власти талибов стала первоочередной, за ней последовали перечисленные, уже ограниче­ния, введенные талибами на одежду и манеру поведения. Любые попытки добиться отмены запрета на образование и возможность работать для женщин каждый раз наталкивались на утверждение, что это не так важно и может подождать до того дня, когда весь Афганистан подчинится власти та­либов.

Тем не менее необходимо подчеркнуть, что между последователями движения «Талибан» существуют серьезные различия не только по вопросу об отношении к правам женщин, но и в суждениях о Западе. Это, так ска­зать, нормальное расхождение взглядов, варьирующихся от жестких и бес­компромиссных до сравнительно гибких, имеющее место в любом ради­кальном движении. И хотя движение «Талибан» отличается редкой сплоченностью в том, что касается основных принципов, существуют раз­ные точки зрения на то, каким должен быть подход к вопросу о взаимодей­ствии со всем остальным миром. Практиковавшаяся одно время тенденция то и дело перебрасывать официально назначенных руководителей с одно­го поста на другой, чтобы не дать им укрепить свою власть на местах, по­стоянно создавала путаницу при планировании на сколько-нибудь продол­жительные сроки и неудобства для населения, поскольку каждый из чиновников по-своему толковал сложившееся в данном районе положение.

Процесс принятия решений во время правления талибов также пока еще не совсем ясен, особенно это касается отношений, сложившихся меж­ду руководством талибов в Кандагаре и в Кабуле. Известный в «Талибане» оратор и идеолог, мулла Вакиль Ахмад, в своем интервью журналу «Аль-Ма-джалла» от 23 октября на вопрос о том, как в движении «Талибан» принима­ются решения, ответил:

«В основе всех принятых нами решений лежат советы Амира алъ-Муми­нин. Ни в каких других советах или консультациях мы не нуждаемся, по­скольку твердо верим, что все они находятся в соответствии с сунной¹. Мы никогда не перечим Амиру, даже когда он принимает решения едино­лично. У нас нет главы государства. У нас естьАмир алъ-Муминин. Мулла Мухаммед Омар - высочайший авторитет, и правительство не имеет никакой возможности ввести новый закон, если он с ним не согласен...Об-

Мулла Омар играет весьма важную роль символического лидера движе­ния и одновременно занимается принятием наиболее важных решений. Сейчас уже совершенно очевидно, что чаще всего при этом он опирается на традиционный для Кандагарской шуры коллегиальный подход к приня­тию решений, который сводит вместе всех основных деятелей движения, заставляя их действовать сообща. Точно так же и представители движения «Талибан» недвусмысленно дали понять, что придерживаются принципов уже упоминавшихся ранее джирга - своего рода собраний, принятых в де­ревенских общинах, на которые приглашаются только старейшины рода и наиболее уважаемые жители деревни. Таким образом исключается участие в голосовании и принятие решений на основе существующих политичес­ких партий или военной силы, как это было в период советской оккупации и последовавшего за этим правления моджахедов. Джирга, в основе кото­рых также лежит коллегиальный принцип принятия решений, уже успели зарекомендовать себя как весьма эффективные органы управления. Так, ес­ли талибами контролируется какой-то провинциальный район, именно джирга играет ведущую роль в принятии любых решений, касающихся на­селения данной области. Кроме этого, талибы сильно полагаются на мне­ние улемов. Именно улемов призывают они, когда требуется решить, какое именно образование можно давать девочкам, чтобы не нарушить при этом заповеди Корана. И именно улемов в первую очередь собрали руководите­ли движения «Талибан» после трагических событий сентября 2001 года, чтобы решить, обязаны ли они выдать Усаму бен Ладена в ответ на незамед­лительно последовавшее требование США.

Одна из самых больших трудностей в попытках понять существующую в движении «Талибан» систему ценностей лежит в постижении того, на­сколько крепко она связана с родовыми и племенными традициями пушту­нов, населяющих южную часть Афганистана по сравнению с различными вариантами образа мыслей, существующими в других странах исламского мира. К примеру, когда муллу Омара спросили, чем отличается бытующее в Афганистане мировоззрение от других, хотя бы в Иране, Судане и любых других государствах, он ответил: «Нам нет необходимости знать, что и как делает какое-то другое правительство, тем более что у нас нет никаких све­дений по этому поводу». Вполне возможно, что именно так и обстоят дела, но нужно принимать во внимание тот факт, что ни одно общество не может наглухо отгородиться от окружающего его мира, считая себя полно­стью защищенным от любого влияния извне. И поэтому, что бы там ни ут­верждал лидер движения, неизбежно, что сознательно или бессознательно «Талибан» будет вбирать в себя самые разные идеологии, характеризующие в последние два десятилетия радикальный ислам. Приняв это как неоспо­римый факт, стоит провести параллели и сравнить движение «Талибан» с другими основными движениями, возникшими в мире в последнее время, в первую очередь с движением «Братья-мусульмане», с ваххабитами, с ливий­скими и иранскими революционерами. Но этим мы займемся в следующей главе.