Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

IX

Дело было в апреле 1378 года. Мессер Лапо считал, что медлить нельзя,

что подходящему времени ничто так не вредит, как само течение времени,

особенно при том положении, в котором они сейчас находятся, что при

следующем составе Синьории гонфалоньером, весьма вероятно, назначен будет

Сальвестро Медичи, а ведь он враг гвельфов. С другой стороны, Пьеро Альбицци

полагал, что следует обождать, ибо нужны достаточные силы, а их собрать

невозможно, не раскрыв своих замыслов, если же эти замыслы обнаружатся, им

всем гибель. Он поэтому считал, что надо ждать дня Сан Джованни: это во

Флоренции самый большой праздник, в город стечется такое количество народа,

что легко будет спрятать кого угодно. Что же касается опасений насчет

Сальвестро, то его следует объявить предупрежденным, а если это решение не

пройдет, объявить таковым кого-либо из Коллегии от его картьеры, так как

сумки сейчас пустые, могут устроить жеребьевку и жребий может пасть на него

или на одного из его родичей, что лишит его возможности стать гонфалоньером.

На этом и решили остановиться, хотя мессер Лапо весьма неохотно дал свое

согласие, считая проволочку крайне вредной, ибо никогда не бывает так, чтобы

все решительно способствовало задуманному делу, и кто дожидается полного

удобства, тот либо совсем не действует, либо действует большей частью

неудачно. Они поэтому объявили предупрежденным одного из коллегии, но

назначению Сальвестро помешать не смогли, ибо комиссия Восьми разобралась, в

чем тут дело, и воспрепятствовала устройству жеребьевки.

325

Итак, гонфалоньером назначен был Сальвестро, сын мессера Аламанно

Медичи. Происходя из пополанского семейства, но одного из самых влиятельных,

он не мог выносить, чтобы народ угнетали несколько знатных нобилей, и решил

положить их засилью конец. Видя, что народ его любит, а многие

могущественнейшие пополанские семьи поддерживают, он сообщил о намерениях

своих Бенедетто Альберти, Томмазо Строцци и мессеру Джорджо Скали, которые

обещали ему полную поддержку. Втайне они выработали проект закона, по

которому снова входили в силу Установления справедливости, направленные

против нобилей, власть капитанов гвельфской партии уменьшалась, а

предупрежденные получали возможность добиваться восстановления в правах на

должности. Необходимо было, чтобы закон этот обсудили и приняли почти

одновременно, а обсуждать его должны были сперва в Коллегии, а потом в

советах. Сальвестро же являлся в то время пропосто, а эта должность делает

состоящего в ней человека почти государем в городе, и он собрал в одно утро

и Коллегию, и советы. Сначала он предложил новый закон одной лишь Коллегии,

но, как всякое новшество, он кое-кому не понравился и был отвергнут. Видя,

что этот путь ему закрыт, Сальвестро сделал вид, что уходит по каким-то

своим надобностям, и незаметно для всех членов Коллегии отправился в Совет,

стал на возвышение, так чтобы все его видели и слышали, и сказал, что он

считал себя назначенным в гонфалоньеры не для того, чтобы судить дела

частных лиц - на это имеются обычные суды, - но чтобы блюсти безопасность

государства, подавлять наглость знати и умерять строгость законов, слишком

жесткое применение которых может погубить республику; что он и то, и другое

весьма тщательно обдумывал и, насколько это было в его силах, старался

осуществить, но злонамеренные люди так яростно препятствовали его

справедливым планам, что у него теперь отнята всякая возможность сотворить

благое дело, а у них, членов Совета, не только возможность обсуждать эти

планы, но даже возможность выслушать его доклад. И вот теперь, видя, что

никакой пользы государству он принести не может, он не знает, зачем ему

сохранять

326

должность, коей он либо вообще не заслуживает, либо признан

недостойным, и потому надо ему уйти в частную жизнь, дабы народ мог избрать

на его место человека более достойного или более удачливого, чем он. Сказав

все это, он вышел из зала Совета и направился в свой дом.

X

Члены Совета, бывшие с ним в сговоре, а также и другие, стремившиеся к

перевороту, подняли волнение и шум, на который сбежались члены Синьории и

Коллегии. Видя, что их гонфалоньер уходит, они, чтобы задержать егр, пустили

в ход и уговоры и силу своей власти и заставили его вернуться в Совет, где

все было в полнейшем смятении. На многих весьма достойных граждан обрушились

оскорбления и угрозы. Между прочим, какой-то ремесленник обхватил обеими

руками Карло Строцци, собираясь его умертвить, и присутствующие не без труда

освободили его. Но самый большой переполох вызвал Бенедетто Альберти,

который из окна дворца громогласно призывал народ к оружию, так что площадь

в один миг наполнилась вооруженными людьми, и под конец от членов Коллегии

угрозами и страхом добились того, на что они не соглашались, пока

действовали уговорами. Капитаны гвельфской партии между тем собрали в своем

дворце значительное количество граждан, чтобы обсудить, как им сорвать

решение Синьории. Но, когда они услышали, что поднялось народное волнение, и

узнали о постановлении советов, все разошлись по домам.

утихомиришь или легко направишь в нужное тебе русло. Сальвестро намеревался

изданием своего закона установить в государстве мир, но произошло совсем

другое. Ибо распаленные страсти так перебудоражили всех, что лавки

оставались закрытыми, граждане запирали и укрепляли двери своих домов,

многие прятали лучшее из своего движимого имущества в монастырях и церквах,

и, казалось, все ожидали какой-то неминуемой беды. Состоялись собрания

цехов, и каждый избрал своего синдика. Затем приоры собрали коллег вместе с

этими синдиками и целый день обсуждали, как успокоить город, чтобы при этом

все были удовлетворены, но