Николай Николаевич Непомнящий Русская Индия

H. Непомнящий

Русская Индия

Индийская увертюра: Образ далекой страны

Знакомство российской массовой аудитории с Индией имеет большую историю. Русскому читателю широко известны такие старинные труды, как «Хождение за три моря» Афанасия Никитина (? — 1474) или «Письма из Индии» князя Алексея Дмитриевича Салтыкова (1806–1859). «Индия мыслилась не просто как одна из частей света, но как самый дальний и едва досягаемый земной предел», — отмечает A.C. Демин.

Как писал Н. М. Сперанский в своей книге «Индия в старой русской письменности», «сведения об Индии, по крайней мере, название ее (Индия, Инды, Индийская, или Индейская, страна, земля, царство), в старинной русской письменности мы встречаем уже с первых веков ее существования».

Представление об Индии складывалось и на основе рассказов купцов и паломников, ходивших на Восток за товаром и в «святую землю». Однако паломники, путешествующие главным образом в Египет, не бывали в самой Индии, а получали сведения от арабов, сирийцев и египтян, ездивших туда. Отсюда и возникали порой фантастические слухи об Индии. Сведения о ней распространялись также с Запада и черпались образованным читателем из произведений греческих авторов, в частности Страбона и Птолемея. Прочитанное воспринималось как правда, что также придавало Индии образ фантастической страны.

С появлением переводов греческой литературы на древнеславянский язык «люди познакомились с теми представлениями об Индии, какие сложились в средневековой Европе и были неразрывно связаны с христианским учением. Ведь вся средневековая наука оказалась сплавом реальных знаний с литературным воображением и христианским морализованием, и это полностью отразилось и в представлениях об Индии».

«Индия представлялась страной, где было все то, к чему стремилась душа, — богатства, чудеса, природное изобилие, мудрость и святость. Церковь утверждала эти представления, трактуя индийские чудеса как христианские аллегории, ниспосланные Богом для поучения».

Первой светской повестью на Руси была «Александрия», рассказывающая о походе Александра Македонского в Индию в 326–325 годах до н. э. Обширные, но порой не без вымысла сведения содержатся в таком произведении, как «Повесть о Варлааме пустыннике и Иосафе, царевиче индийском», признанном церковью как рассказ об истинных христианских мучениках. Интересна «Христианская топография Козьмы Индикоплова», в которой герой ездил торговать в страны Индийского океана. Говорится об Индии и в александрийском сборнике «Физиолог», где давалось описание индийского слона и мифической птицы феникс. К числу познавательных книг относилось также «Сказание об Индийском царстве», в котором превозносятся неисчислимые богатства Индии. Повествуют об этой удивительной стране и апокрифические «Деяния апостола Фомы в Индии» и «Евангелие от Фомы».

«Хождение за три моря» Афанасия Никитина — произведение, дающее более реальное изображение Индии и, тем не менее, оказавшееся под влиянием идей о сказочности этой страны: «Да на султане ковтан весь сажен яхонты, да на шапке чичак (шлем) олмаз великы, да сагадак (колчан) золот со яхонты, да 3 сабли на нем золотом окованы, да седло золото…»

Индия в представлении средневекового европейца была сказочно богатой, там водились чудища и совершались чудеса, ее населяли странные люди и невиданные звери — птица феникс и единорог.

Однако Афанасий Никитин был одним из первых, кто также заметил потрясающую бедность «Индии богатой»: «и люди ходять нагы все», «а все нагы да босы», «а ества же их плоха», «у них все дорого»…

И здесь, уже навсегда кончаются сказки и начинается страноведение.

Сведения, оставленные Афанасием Никитиным, резко отличались от всех представлений русских об этой стране.

А что дальше?

Дальше были уже российско-индийские отношения. Разные. Начало им было положено с развитием торговли между этими странами. Одним из первых городов, принявших индийских купцов, была Астрахань второй половины 1630-х годов.

Невероятный факт истории: в средневековой Астрахани имелось большое поселение индийских купцов! «В 1625 году персияне, армяне и индийцы построили… гостиные дворы: армянские, персидские и индийские каменные по обряду азиатскому, неподалеку от Спасского монастыря» (Ключаревская летопись. Астрахань, 1887). К этому времени индийские подворья появились и в других русских городах, в частности в Нижнем Новгороде и Москве. (Мы еще расскажем об этом в книге.)

Таким образом, открылся новый источник сведений об этой стране — сами индийцы.

Помимо этого стало больше переводов западноевропейских книг об Индии. Данные уточнялись и по мере расширения португальских завоеваний на индийских берегах: сподвижники Васко да Гамы, младшего современника Афанасия Никитина, торопились застолбить раньше испанцев, англичан и русичей богатые земли Южной Азии.

В конце XVIII века в России зародилась индология, один за другим стали появляться переводы отрывков древнеиндийских эпосов и литературы. Классическое наследие, культура и проблемы Индии все больше привлекали внимание русской общественной мысли. В 1817 году «Вестник Европы» опубликовал статью за подписью Дм. Б-в «Историческое изыскание о торговых отношениях древних народов с Индиею», а в 1837 году вышло в свет исследование А. Малиновского «Известие об отправлениях в Индию российских посланников, гонцов и купчин с товарами и о приездах в Россию индийцев, с 1469 по 1751 год».

Сведения об Индии расширялись и начинали обрисовываться в более реалистичных красках. Индией интересовался A.C. Грибоедов, прокомментировавший описание путешествий по странам Востока, в том числе и в Индию, русского крестьянина Цикулина и опубликовавшего рукопись в журнале «Северный архив» в 1826 году. В 1835 году А. С. Пушкин приступил к написанию «Истории Петра», куда вошли материалы и о поисках связей царя с Индией. Денис Давыдов составил конспект по истории Индии вплоть до XIX века…

Так по крупицам собирался образ этой страны!

В прессе об Индии упоминалось, как правило, в информационных заметках, которые были основаны на английских и французских источниках. По мере развития английского империализма в Индии в российской периодике стали появляться расширенные материалы, авторы которых ясно осознавали происходящие процессы и переживали за судьбу индийского народа. Пресса того времени являлась очень важным элементом в знакомстве русского человека с Индией. Прогрессивная печать осуждала Англию. Таковы, например, обзорные заметки в журнале «Вестник Европы» за 1818 год: «Почему Англия следует двум политикам? Почему в Европе называет она то хищением, что в Индии почитает законным правом? Здесь вопиет она для восстановления законных государей, там для низвержения также законных государей, и везде для увеличения своего могущества… Надлежало бы помнить, что иногда порабощенные народы налагают цепи на самих же своих притеснителей»; «Чем могла бы сделаться Восточная Индия, если бы со временем последовала бы Северной Америке, и что было бы с колоссом Великобритании, если б она лишилась сей твердой опоры своего могущества?». Обо всем этом размышляли читатели, сидя у лампы или окошка и переживая за далеких, но почему-то таких близких индийцев…

В. Г. Белинского Индия привлекла в начале 1830-х годов. В его багаже — перевод статьи «День в Калькутте», напечатанной в журнале «Молва», выходившем при «Телескопе». Писатель показал жажду наживы англичан, стремление властвовать над побежденным народом. Белинского, а вместе с ним и Герцена, остро волновали вопросы слабдго сопротивления индийцев британскому господству. Эти передовые мыслители, да и в целом все революционные демократы, видели в индийском вопросе отголосок русских проблем и убеждались в необходимости реформ.

В 1840-х годах в русской журналистике уже сложилась индийская тема. Все сколько-нибудь значительные издания так или иначе затрагивали ее. Публиковались исследования, переводы классической литературы, рецензии и библиографические заметки. Особую роль здесь играл передовой журнал «Отечественные записки». С середины 1839 года отдел критики возглавлял Белинский, а позже в нем начал сотрудничать Герцен. Демократическая направленность журнала ярко проявлялась в публикациях, посвященных Индии. С журналом сотрудничали авторы, проводившие долгое время непосредственно в самой стране. Так, в 1845 году была напечатана статья Э. Варрена — французского офицера, прослужившего долгое время в британской армии на юге страны и критиковавшего английское правительство. В том же году «Отечественные записки» поместили статью «Верования индусов», в которой освещалась религиозная ситуация в стране, уделялось внимание острой межрелигиозной борьбе, читателя знакомили с Ран Мохан Раем — просветителем и религиозным реформатором Индии.

Особый вклад в русскую журналистику внес князь А. Д. Салтыков. В своих «Письмах из Индии» он пишет о первых своих впечатлениях: «Перед вами — люди полунагие, в белых полостях, с медяным цветом лица, с разрисованными плечами и руками, в чалмах белых, алых, желтых или зеленых. Перед вами — женщины, также едва облаченные в разноцветные, прозрачные, как паутина, ткани, разукрашенные золотыми и серебряными ожерельями, кольцами, подвесками на шее, на руках, на ногах, серьгами в ушах, в ноздрях, раздушенные благовонными цветами, вплетенными в волосы… Окинув беглым взором этот роящийся народ, вы торопитесь взглянуть на странные капища, уставленные бесчисленным множеством истуканов: тут толпы факиров, увечных, иссохших, худых, как оглоданные кости, с длинными, крючковатыми ногтями на руках и ногах; тут безобразные старухи, волосы растрепаны, взоры дики. Тут обширные пруды с каменной набережной — в них обмывают покойников. Далее безмолвные часовни гебров, шумные пагоды индийцев, — тяжелый запах мускуса от множества мускусных крыс, живущих под землею, разлит по воздуху; странные звуки неумолкающей музыки… Вот что с первого раза овладеет вниманием путешественника». (Мы также вернемся к его путешествию в нашей книге.)

В «Отечественных записках» за 1844 год была напечатана статья «Несколько замечаний касательно английской Ост-Индской компании в Индостане (Выдержка из записок незаслуженно забытого русского путешественника А. Г. Ротчева)». «Я был поражен бедностью и страшной нищетою, — пишет он, — в которую погружены три четверти народонаселения Индии… Загляните в жилища этих людей, столь полезных и столь трудолюбивых, — какое зрелище. Жалкая землянка… Обыкновенная пища их — горсть муки, брошенная в холодную воду, которую за недостатком соли они приправляют красным перцем».

Как мы видим, XIX век становится веком «прозрения», когда, сбрасывая вуаль богатства, Индия предстает перед российским путешественником и читателем нищей. Благодаря Ротчеву Россия узнала теперь и другую Индию — «ограбленную англичанами, нищую бесправную колонию».

Народное восстание в Индии 1857–1859 годов привлекло внимание российской общественности. Журнал «Отечественные записки» писал: «В настоящее время в политическом мире едва ли есть вопрос важнее, интереснее и серьезнее вопроса об Индии… Все с величайшим нетерпением ждут известий из Индии; на столбцах газет прежде всего ищут магических слов: "Индия", "индийская почта", "корреспонденция из Калькутты"». Помимо «Отечественных записок» такие журналы и газеты, как «Атеней», «Военный журнал», «Русский вестник», «Военный сборник», «Санкт-Петербургские ведомости», «Московские ведомости», и другие начали активно публиковать материалы об индийском восстании. Сначала это были краткие заметки, затем — подробные описания сражений, критический анализ английского господства.

Однако ни одна российская газета не имела своих корреспондентов в британской колонии, и большая часть информации черпалась из английских источников.

В периодической печати России сразу же определился разный подход к событиям в Индии. Это объясняется размежеванием и российского общества того времени.

Взгляд правящих кругов выражала статья одного из ярких представителей официальной исторической науки М. П. Погодина, в которой говорилось, что «все в России забыли ненависть против англичан и видели в них только представителей цивилизации, которой угрожает варварство», опубликованная в газете «Ле Норд» за 17 ноября 1857 года.

В декабре того же года «Петербургские ведомости» опубликовали серию статей известного консервативного публициста Н. И. Тарасенко-Отрешкова, в которой он также защищал и оправдывал Англию. Губительность Ост-Индской компании выразил редактор журнала «Атеней» Е. Корш в своей либерально направленной статье «Индийское восстание, его причины и последствия» (1858). Однако Корш, как и другие либералы, критиковал лишь крайности британского правительства, не выступая против самой системы колониальной эксплуатации.

Более глубокую и осмысленную оценку восстанию дали русские революционные демократы. Хотя их мнение и не было господствующим, именно оно являлось выражением прогрессивной российской мысли середины XIX века. Н. Г. Чернышевский, H.A. Добролюбов через журнал «Современник» активно поддерживали идеи восстания. В сентябрьском номере журнала за 1857 год за подписью Н. Турчинов (псевдоним H.A. Добролюбова) была опубликована статья «Взгляд на историю и современное состояние Ост-Индии». В ней автор выражает глубокую симпатию индийскому народу. Причины восстания Добролюбов видел в порочности всей системы английского господства.

В 1890-х годах на страницах журналов «Жизнь», «Вестник всемирной истории» появляются статьи автора, которого М. Горький ставил в один ряд с самыми блестящими журналистами того времени, — Д. Сатурина. Сатурин продолжил традицию своих предшественников в критике английского правительства. Но в отличие от них ему были доступны индийские источники информации: документы, монографии, периодика. Он был лично знаком с передовыми журналистами Индии. В своих работах Сатурин значительное внимание уделял развитию капитализма и национальной буржуазии в Индии: «И по мере развития крупной промышленности будет расти тот класс, который явится надежной опорой молодой Индии в ее борьбе за прогрессивные реформы и который послужит звеном между новой Индией и теми элементами, какие успеют уцелеть от старой Индии».

Благодаря таким авторам образ страны представал четче и объемнее…

А образ России в Индии? Как узнавали индийцы о далекой и великой стране на западе?

Вернемся немного в прошлое. В первой четверти XIX века передовая индийская интеллигенция, главным образом бенгальская, стала проявлять особый интерес к России. В 1818 году индийский журнал «Дига даршан» опубликовал статью о России под заглавием «Рушиа». Во многих книгах и публикациях проявлялся большой интерес к Петру I.

14 января 1904 года бомбейская газета «Таймс оф Индиа» оповещала о трагической гибели художника В. В. Верещагина на броненосце «Петропавловск» во время минной атаки японцев на русский флот под Портом-Артуром. В статье «Благородный русский» писалось, что Толстой, Чехов, Верещагин являются самыми популярными в Индии представителями русской культуры.

В Индии проявлялся живой интерес к русской культуре и в журналах «Бенгали», «Бхарати», «Восток» постоянно публиковались статьи о русской литературе. В 1915 году журнал «Бхарати» опубликовал очерк о жизни и мировоззрении Ф. М. Достоевского и стал знакомить своих читателей с творчеством Леонида Андреева.

В 1912 году М. Горький привлек в «Современник» Б. Р. Каму, видную индийскую патриотку и революционерку, редактора газеты «Индиэн социолоджист».

Локсания Бал Гангадхар Тилак (1856–1920), первый вождь борьбы за национальную независимость Индии, видел в русской революции 1905 года вдохновленную борьбу против деспотизма, за демократию. В своей газете «Кесари» за 21 мая 1907 года он писал о борьбе России и других стран против тирании. Он прямо говорил, что Индия может стать «второй Россией».

Махатма Ганди в 1905 году писал о русской революции: «Если русский народ добьется успеха, эта революция в России будет оценена как величайшая победа, величайшее событие нынешнего века».

Таким образом, революционная мысль Индии подпитывалась идеями русской революции.

23 марта 1900 года в «Правительственном вестнике» прошло следующее сообщение: «Государственный совет в соединенных департаментах законов и государственной экономии и в общем собрании, рассмотрев представление МИД об учреждении Генерального консульства в Бомбее, мнением положил: Действующие штаты заграничных установлений МИД дополнить учреждением должности Генерального консула в Бомбее…»

Первым генеральным консулом в Бомбей был назначен видный дипломат и разведчик Василий (Вильгельм) Оскарович фон Клемм (1861–1938), до этого служивший в русском представительстве в Бухарском ханстве. Задачей консула было содействие налаживанию русско-индийских экономических связей, а также защита интересов российских граждан в Индии.

9 ноября 1900 года российское консульство в Бомбее было открыто.

Шли годы. Идеи первой русской революции оставили свой след в Индии. Локмания Тилак в своей борьбе против английского правительства часто ссылался на Россию, говоря, что «даже российский царь должен был повиноваться бомбе, и хотя он многократно делал попытки покончить с Думою, он, наконец, был принужден признать ее существование по необходимости…». Из этого документа хорошо видно, какое сильное влияние оказала первая русская революция на национально-освободительное движение в Индии. В 1917 году в связи с событиями в России — Февральской и Октябрьской революциями — русско-индийские дипломатические связи были нарушены.

Однако на научном фронте работа по изучению культуры Индии продолжалась. Видный русский путешественник, разведчик, страновед Андрей Евгеньевич Снесарев (1865–1937), генерал царской армии, в советское время директор учебного Института востоковедения в Москве, был автором ряда книг и статей, посвященных современной ему Индии, публиковавшихся в 1900–1920-х годах.

С Индией у России отношения всегда были традиционно дружественными. Индия, сама столкнувшаяся с этническими противоречиями, внимательно следила за набиравшими силу центробежными тенденциями в бывшем СССР и сейчас наблюдает за действиями, предпринимаемыми российским руководством по ликвидации националистической «ржавчины» внутри Российской Федерации. Индия настойчиво ищет альтернативу современным исламским схемам. Она противодействует не только воинствующему исламизму Ирана и Пакистана, но и фундаменталистским группировкам Афганистана и республик Средней Азии. В треугольнике отношений Россия — Китай — Индия Санкт-Петербург и Москва отводили Дели роль регулятора, и эта роль стала перманентной. Являясь одним из лидеров Движения неприсоединения, Индия всегда поддерживала инициативы Москвы на международной арене, хотя сама Москва нередко проявляла безразличие к региональным проблемам Дели. Так, во времена горбачевской перестройки был сделан значительный позитивный «виток» в отношениях с Индией, однако многие перспективные идеи (такие, например, как концепция «несилового мира») были «заговорены» Москвой и ею же «задвинуты» на второй план…

Образ далекой Индии формировался у россиян не просто и не сразу. Понадобились столетия, прежде чем московские пионеры в сказочной повести Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч» («1001 ночь» по-советски) запросто отправились в далекую восточную страну (и ведь именно в Индию, а не в Турцию и не в Персию), а индийские купцы преспокойно расположились со своими товарами на столичных улицах — совсем как тогда, в далеком XVII веке в хлебосольной Астрахани!

Тут нельзя удержаться и не привести большую цитату из статьи «Россия и Индия — брак по любви» видного российского индолога, доктора исторических наук Ростислава Борисовича Рыбакова о «браке по любви» между Россией и Индией:

«Необъяснимые симпатии, случается, соединяют не только его и ее, но и целые нации. Так, невзирая на разность тогдашних политических систем и на противоположность географических условий, несмотря на непересекаемость пройденных в прошлом исторических путей, игнорируя расовые, языковые и бытовые различия, полюбили друг друга в середине пятидесятых годов на виду у всего мира и на удивление ему народы Индии и России.

Отдавая должное первым ласточкам этой любви — сентиментальным фильмам Раджа Капура и глубокомысленным полотнам Николая Рериха, с благодарностью вспоминая первых из первых государственных наших «послов» — аристократа и философа Неру и простолюдина и аппаратчика Хрущева, скажем, наконец, вслух, что уникальность этой почти иррациональной любви в ее всенародности с обеих сторон. Не экономическая помощь, не политическая поддержка, не придуманное позднее «стратегическое партнерство» — все это было, конечно, но главным было другое. Теплая дружеская волна от каждого к каждому, от сердца к сердцу — вот на чем было мудро построено все остальное. Народное тяготение друг к другу — вот что позволяло говорить о вечной дружбе двух государств.

Но государств ли? Может быть, прав был посол Индии в Российской Федерации, без устали повторяя, что отношения Индии и России — это не межгосударственные связи, а межцивилизационные. Две великие цивилизации тянутся друг к другу, и от этого тяготения многое зависит в сегодняшнем и в будущем мире.

Даже если это тяготение проявляется на подсознательном уровне. Даже если это тяготение обретает мифологизированную форму. Помню, под Мадрасом зеленобородый от старости бродячий садху (святой) на давно уже мертвом языке санскрите уверял меня, что священная река индусов Ганг берет начало в Сибири, в стране мудрецов, праотцев индийцев-риши (от имени которых и происходит, мол, имя Россия) — более высокого пьедестала в Индии и вообразить нельзя.

Может быть, первопричину этого тяготения стоит поискать в глубинах истории? Никогда, ни в какие века не зафиксировано ни одного эпизода, могущего омрачить наши отношения. Никогда мы не проливали кровь друг друга, не соперничали, не обманывали, не ссорились. И когда несколько лет назад наш Институт востоковедения стал совместно с Азиатским обществом в Калькутте издавать полный свод архивных документов по русско-индийским отношениям, во всей массе сохранившихся документов не нашлось ни одного недоброго или неуважительного не то чтобы поступка или замысла, но даже слова. Ни нам, ни им не надо смягчать комментариями задуманное, предпринятое или сказанное нашими предками.

Индия никогда, повторяю — никогда! — не воспринималась у нас как нечто непонятное, темное и, следовательно, угрожающее.

Не оттого ли, что виделся в ней край света, несказанно далекий от нас?

Удивительно, но на протяжении всех веков нашей истории Индия в византийском, а оттуда и в русском народном сознании излучала ауру света и духовности. Набожные и благочестивые "рахманы" (брахманы) населяют переводные и русские сказания, повести, сборники, встречаются даже в летописях и наоборот — былинные наши герои хвастаются, что происходят из Индии ("я выехал из Индеи богатые" или "с Волын-города, да со индийского"). При этом мудрые "рахманы", поучающие самого Александра Македонского, выступают в имевших широкое хождение на Руси рукописях не как противные христианскому духу язычники, а как носители истинной учености и духовности.

А может, первопричиной взаимного тяготения двух столь различных внешне цивилизаций следует признать доисторическую общность их корней? Это очень сложная тема, наука не сказала еще последнего слова. Есть сотни, если не тысячи практически совпадающих слов в славянских языках и санскрите (двара — дверь, мата — мать, агни — огонь и т. п.), есть разительное сходство в языческих дохристианских обрядах с обрядами индуизма (например, сожжение мертвых), есть, наконец, странные пассажи в древнейших памятниках Индии — Ведах (веды — ведать, знание), из которых следует, что предкам современных индийцев были известны арктические созвездия, Ледовитый Океан и другие реалии высоких широт…

Но это подчас зыбкая почва догадок и недостаток подлинной образованности легко может сыграть с нами недобрую шутку.

В то же время мне, как русскому, с одной стороны, и индологу с 40-летним стажем — с другой, представляется, что под бросающимися в глаза чисто внешними различиями наших стран и народов их действительно объединяет глубинное родство, причем именно родство духовного плана.

Глубинные основы Индии так близки российской душе. Каждому из нас…».¹